Сладко потянувшись в своей постельке и широко зевнув, Марфуша проснулась. Утро на дворе, птички поют, солнце светит... Красота, лепота. Эх... Девица свесила с кровати пухлые ножки и снова потянулась, широко расставив крепкие руки. Девкой она была знатной, любому мужику на селе загляденье. Родителям такая красавица только в радость - быстро избавит какой-нибудь простачок от дармоедки.
-Ты проснулась? - крикнула со двора мать Марфуши, дородная тетка тридцати пяти лет, Клавдия Лукинична.
-Проснулась! - слезая на остывший за ночь пол, гаркнула девица.
Остывший пол обжег нежные пятки и девушка снова залезла под теплое одеялко, не желая застужать бедную себя.
-Так одевайся! Помощь твоя нужна!
-Сейчас-сейчас!
Нехотя, Марфуша вылезла из теплого убежища и понесла на крепких ляжках свое упитанное тело к сундуку с одеждой. Рядом на деревянном полу стоял второй сундук - загодя приготовленное приданое. Долго родители набивали его содержимое полотенцами, скатертями, постельным бельем, стегаными одеялами и утварью. И вот оно, пришло время. Скоро стукнет дочери их расписной красавице пятнадцать и уйдет она в дом к мужу.
Клавдия Лукинична как всегда поутру доила корову. Женщиной она была простой, деревенской и другой жизни, кроме как трудовых будней для себя не знала. Да и знать не хотела. С измальства ее учили не бояться никакой работы. Да и как тут ее бояться, коли самой есть надо да мужа кормить? Дочь свою, Марфу, Клавдия Лукинична старалась воспитать точно так же. Да то ли не углядела, то ли вовремя палками не надавала по мягким местам, да выросла девица вредной, ленивой и очень уж мечтательной. Как ни старалась Клавдия, а все не хотела Марфа к работе приучаться - то корова ее хвостом по лицу огреет, то куры в курятнике накинуться да поклюют где не надо, то свинья неподоброму хрюкнет... И в этом всем Марфуша старалась видеть знак свыше. Корова по лицу съездила - не подойду к корове, не проси, не возлюбила меня она, затопчет, как пить дать. И все в том же духе, вплоть до потопа из колодца...
Муж же Клавдии Лукиничны, Семен Потапович, был известным на всю деревню рассказчиком и таким же лентяем как и дочь. Только деревянные поделки делал. Но, слава Богу, поделки его любимые славились так же на всю деревню и он только и делал, что свистушки да кадушки. Хотя сам Семен Потапович дрова для поделок не таскал - на кой оно ему, когда жена есть?
Так и в это утро - едва рассвет забрезжил на горизонте, а Клавдия уже на ногах, скотину покормила, кашу сварила, воды натаскала, дров наколола и вот, корову доит время уже и к обеду приближается.
Марфуша, плотно закутанная в шерстяные платки, вышла на двор и взором заплывших жирком голубых очей оглядела просторы родины. Завидев мать в коровнике неторопливо побрела в ее сторону. Ладными движениями Клавдия доила Буренку, а завидев дочь сначала просияла - никак действительно помочь пришла? Но... Марфа мечтательно встала в проеме и прислонилась пухлым плечиком к косяку. Всем своим видом она говорила, что приснилось ей что-то важное, никак знамение... И правда - едва рот открыла догадка матери оправдалась:
-Эх, мама, приснилось мне, что я с подружками на поляне у нас гуляла, ягоды собирала...
-Да если бы так оно и было, давно бы пошла в лес и хотя бы осоки набрала! - возмущенно заработала руками Клавдия Лукинична. Видавшая виды Буренка встрепенулась от столь непотребного обращения к своей персоне и замычала.
-Да не в ягодах дело, маменька. - как ни в чем не бывало продолжила Марфуша. - Там на поляне нас медведь встретил. Да такой большой, да такой бурый и страшный, что все подружки-то и разбежались, только корзинки с ягодами побросали и лишь пятки сверкали.
Клавдия Лукинична засмеялась.
-Они-то хоть бегать умеют... Ты то не побежала, верно?
-Верно, - улыбнулась Марфа и мечтательно закуталась в платки поплотнее - любой ветерок и изнеженная девица бросалась в дрожь. - И ягод своих не бросила. Не испугалась я его. А когда он на меня с растопыренными лапами бросился, я ягоды ему и протянула...
Марфа примолкла на минуту, как любила делать, когда доходила в рассказах до самого интересного момента и продолжила восторженно повествовать:
-И обратился он князем белокурым, и протянул ко мне свои сильные руки. Обнял меня крепко-крепко и сказал, так проникновенно - Марфушенька, золотце, будь женою моею, ибо только ты не испугалась меня.
Клавдия Лукинична тем временем закончила запоздалую утреннюю дойку и со стуком переставила полное парного молока ведро, что бы процедить через марлю.
-И что дальше-то было? - без особого интереса спросила мать.
-А вот дальше, маменька, не пойму что сон-то значил. - Девица огорченно посмотрела на голубое небо. - Понимаешь, дальше он не стал на мне жениться...
-Знамо дело, - кряхтя прокомментировала женщина.
-...Он обратно медведем сделался. Взвалил на спину и потащил в берлогу, а там почему-то много девок сидели, связанные по ногам веревками заколдованными, а перед ними полные корзинки ягод были. И была одна корзинка для меня припасена, но почему-то пустая... Возле нее меня медведь посадил и приказал ягоды перебирать. И сказал, что кто лучше и больше ягод переберет тот и будет его женой. Вот.
-Ты, Марфа, даже во сне намеков не понимаешь, - поднимая тяжелое ведро, произнесла Клавдия Лукинична. - Ясно же сказано - кто лучше работает, тому и жизнь лучше.
-Неправда, мама. - Обиделась Марфуша и показала свой мерзкий характер. - Вот ты, к примеру. Пашешь как лошадь, работаешь с утра до ночи, сил не жалея, и что? Папенька мой что? Ничего. И что у тебя за жизнь такая? Хорошая хочешь сказать? Лучше всех живешь что ли?
Тут Клавдия Лукинична не сдержалась - с хрустом в затекшей пояснице выпрямилась во весь рост да и дала затрещину своей дочуре.
-Ты мне тут еще поговори, нахалка! - взревела женщина.
Марфуша расплакалась, потирая раскрасневшуюся щеку, и взвыла не своим голосом:
-А если бы любила ты меня, то не била бы! Жестокая ты, мама! Дитя свое, кровинушку, со свету изводишь!
На такое высказывание дочери даже Семен Потапович вылез из своей мастерской позади коровника.
-Ты чего это буянишь, доченька? - спросил худенький мужичонка с жиденькой бородкой.
-Мама меня ударила! Не любит она меня!
-Клавка, ты чего это вздумала на дитя руку поднимать? - Семен говорил тихо, почти прозрачно, как будто и вовсе не желал говорить что-либо поперек своей жене.
-А ну, пень трухлявый, лентяй эдакий, полезай обратно в конуру, и что бы духу твоего не чуяла! - прикрикнула Клавдия Лукинична.
Марфуша же тем временем, обливаясь слезами и соплями, побежала к воротам.
-Никак опять топиться бежишь?! - прикрикнула ей в след матушка. - Ты смотри, я за тобой в десятый раз не побегу!
Скрипнули ворота, затявкала старая седая Гаська, не понявшая всего происходящего, и Марфы след простыл.
-Вырастила на свою голову невменяемую козу, - злобно подумала мать и по привычке побежала догонять дочурку.
До местного лягушатника было дай Бог двадцать саженей и топиться Марфуша предпочитала именно там - неглубоко, да и бежать не далеко. Перед самым прыжком в воду матушка ухватила пловчиху за толстую косу и потащила обратно в дом.
-Пусти! - взвизгнула Марфуша. - Жить не хочу!
-Не позорь меня, дуреха, иди в дом! Сиди себе на печи и мечтай на здоровье, тока перед людом не позорь!
-Буду позорить! Буду! Ибо жить не хочу с такой как ты!
И тут по дороге из-за угла выехал мужчина на рыжем скакуне. Клавдия Лукинична тут же приметила нежелательного свидетеля и отпустила свою дочь на все четыре стороны, опустив руки и в изумлении уставившись на богатыря. Марфуша, перед тем как заметить статного красавца, все же успела добежать до лягушатника, но вовремя оглянулась на мать - и завидела, что зрителей стало в два раза больше. Девица нашла как выкрутиться из неловкой ситуации - незаметно сняла колечко с толстого пальца и сделала вид что достала его из воды, любуясь находкой.
-Уж два дня как потеряла, а ты мне не верила! - и, красуясь как только умела, подошла к матери, во все глаза глядя на мужчину.
-День добрый, путник, - поклонилась Клавдия Лукинична, Марфуша ей вторила.
-И Вам того же, люди добрые, - ответил путник и подъехал ближе. - Вы не подскажите, девицы-красавицы, где здесь теперича Тимофей Ярович со своей женой Любавой живет?
Мать и дочь расплылись в улыбках и перстами указали на соседнюю избу. Путник спешился и, поблагодарив женщин, подошел к воротам Марфушиных соседей. Там он и скрылся, едва ему открыли.
-Никак их родственник какой? - тут же оживилась Марфуша.
-Да ежели и так... Воевода какой-нибудь, али сотник. Ты видела коня? Такие скакуны только у князя на службе есть.
-А выправка, та уж точно военная, - поддакнула Марфуша, все еще глазеющая за закрытые соседские ворота. По взгляду затуманенных глаз стало видно - влюбилась девка с первого взгляда.
Помирившись таким образом, мать и дочь пошли в дом, обдумывая увиденное. А на следующий день узнали - к Тимофею младший брат со службы приехал и покуда не обоснуется в деревне, поживет у него с месяц другой. Услыхав от матери эту новость, Марфуша раскраснелась как вареный рак и засуетилась по дому, не зная куда пристроить трясущиеся от волнения руки.
Клавдия Лукинична, не смотря на жизнь в деревне, дурехой не была и сразу же смекнула - появилась возможность удачно выдать дочку замуж, а сыграв на чувствах дочери, и характер ее взбалмошной чуток подправить.
С того дня ворота во двор Клавдии Лукиничны закрывались только на ночь. Днем же Марфуша изо всех сил своих старалась показаться на глаза отслужившему военному - то корову подоит, то белье возьмется стирать по жаре, то воды из общего колодца натаскает, а ежели встретиться с военным у колодца, то от смущения едва ведро из рук не роняет. А ночами Марфушенька переживала, обдумывала каждый взгляд военного, представляла как они еще раз встретятся, мечтала о первом поцелуе и заливалась краской. Есть Марфуша почти перестала. Едва сядет за стол, где мать наготовит и пирожков и каши с мясом, так тут же военного своего вспоминает и еда не лезет в рот от переживаний. За два месяца Марфуша изрядно исхудала, Клавдия Лукинична уже и переживать начала, а никак загубит дочка себя любовью безответной? И ежели раньше пирожки да пышки подальше убирала от загребущих рук дочуры, то теперь так и норовила побольше еды впихнуть в тоскующую.
Счастье пришло по осени. Постучалось в открытые ворота и вошло во двор.
Марфуша как раз доила новую корову Ромашку, как узрела во дворе свою любовь безответную. От волнения Марфа едва не оторвала вымя у Ромашки, за что и получила копытом по полному ведру с молоком. Разлившись белою волной, молоко полилось во двор, а Марфуша так и встала в дверях коровника не в силах слова молвить.
-Есть кто живой? - улыбаясь не полным рядом белых зубов, спросил военный.
Девица нашла в себе силы только что бы кивнуть. И на помощь ей, как обычно бывает, пришла Клавдия Лукинична, вешавшая белье за огородом.
-Вы к нам пожаловали, Артем Михайлович?
Военный кивнул, глянул на Марфу, судорожно сжимавшую в онемевших руках полотенце, и зарделся. И до того это выглядело прекрасно в глазах матери, что она расплылась в улыбке, уже зная к чему пришел незваный гость.
-Так Вы проходите в избу. У меня там щи подходят. Накормлю Вас, а там и потолкуем о чем желаете. Марфа! Иди, не стой столбом, усади гостя за стол!
Марфуша еле заставила себя оторвать приросшие к земле ноги и, стараясь не глядеть на возлюбленного, кинулась в избу накрывать на стол. Глиняные миски позвякивали в трясущихся руках девицы, деревянные ложки постукивали друг об друга. Как только она накрыла стол в избу вошли мать, отец, сверху до низу покрытый древесными стружками, и Артем Михайлович. Марфа кинулась в свою горницу переодеваться, отец же обошелся стряхиванием стружек на пол. И пока девица пыталась найти хоть один сарафан, не висевший бы на ней бесформенным мешком, родители уже о чем-то толковали с гостем.
Выйдя к столу, Марфуша увидела то, о чем мечтала - улыбающуюся мать, скромно потупившегося отца и зардевшегося военного.
-Садись, дочка, - сказала мать, указывая на лавку рядом с Артемом Михайловичем. - Так Вы говорите Вам такая хозяйка только и нужна? Молодая и здоровая?
-Именно, - низким голосом, ласкающим ухо девицы, произнес военный. - Я сразу приметил Вашу дочь, больно она у Вас заметная, а как пожил соседом, сам убедился, что все по дому умеет.
Семен Потапович крякнул, получил пинок под столом от жены и снова потупился.
-Она у нас вообще умница-разумница, красавица...
Марфа не верила ушам своим. Возлюбленный сам пришел просить руки у ее родителей. Увидел в ней то, чем она никогда не обладала.
Свадьбу сыграли по весне, когда жених отстроил свою собственную избу. Соседи аж два раза невесту крали, а жених ее два раза вызволял из плена. Клавдия Лукинична без устали всем повторяла как ее дочь покорила жениха своей хозяйственностью и красотой, Семен Потапович же все время рассказывал небылицы о лесах и заколдованных медведях, а сама Марфа так и не поняла - к чему же был тот сон про ягоды?