Трубецкая Эллайда Леонидовна : другие произведения.

Стихи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   * * *
  
   Тройное наказание несу:
   за дар, мной не растраченный напрасно,
   кураж ответа: "Все идет прекрасно".
   За то, что и врага в беде спасу.
  
   Не прощена, что никому не мщу,
   хлеб нарезаю щедрыми ломтями,
   что не толкаю ближнего локтями,
   богатому и сильному не льщу.
  
   В ответе я за то, что даль манит,
   за безразличье - туз друг или сошка,
   что рождена пантерой, а не кошкой,
   за мужа, что красив и знаменит.
  
   Но верю: не дописана глава.
   Безропотно приемля наказанья,
   все ж продолжаю дерзкий путь познанья...
   И в оправданье не ищу слова.
  
   Разговор с...
  
   Что в небесах ты делаешь?
  -- Люблю.
  -- А на Земле? Люблю еще сильнее.
  -- И от того немыслимо больнее,
   когда друзей на низости ловлю.
  
   Так больно - никому не объяснить.
   Понятно все, но не могу поверить.
   И некому печаль свою доверить,
   и трудно их другими заменить.
  
   Что дальше будешь делать? Я - любить.
   Дарить тепло и отводить напасти.
  -- Что мне людские мелочные страсти?
  -- О них не стоит даже говорить.
  --
   А если зло свершит переворот?
   Ведь не всегда добро приходит первым.
   Все лучшие мужья - отпетым стервам.
   В награду за посты - беззубый рот.
  
   Тогда что скажешь?
   - Буду я любить.
   Писать стихи, искать друзей надежных.
   И милосердно править безнадежных.
   И Господа, что б всех нас спас, молить.
  
  
   * * *
  
   Мы были когда-то знакомы.
   Так близко стояли два дома.
  
   Мы были знакомы когда-то...
   Но жизнь перепутала даты.
  
   И нет уж домов тех в помине...
   И мы не знакомы отныне.
  
  
   * * *
  
   В том мире, где счастливый одинок,
   средь общей вакханалии злословья,
   где жизнь проходит, как дурной урок,
   под топот, свист и даже сквернословье,
   туч пляска не к дождю и не к деньгам,
   и дети матерей-отцов забыли,
   в родильном зале грязь и шум, и гам,
   и сапогом на совесть наступили.
   Отравлены и пища и вода,
   и осенью противно, как и летом.
   Порядочности нету и следа,
   и тьму шутливо кличут "белым светом"...
   Пытаюсь утром с нужной встать ноги,
   чтоб ближнему - улыбка рикошетом.
   И наплевав на правило " не лги",
   бездарность называю вслух поэтом...
   Но застревают лживые слова,
   и тошнота до горла доползает.
   Средь нечистот пышнее трын-трава...
   И глубже в спину нож мне друг вонзает...
   О как же нужно жизнь боготворить,
   чтоб зло с добром пытаться примирить.
  
  
   * * *
  
   Играют все. И я играю,
   Играю долго и упорно.
   Хоть правил в общем-то не знаю,
   Но все ж им следую покорно.
   Вновь проигрыш - и все с начала.
   Упрямо будущим рискую.
   Я выиграю. Я загадала.
   Не защищаюсь - атакую.
   Никто меня не понимает.
   Вот, думают, шальная баба.
   И нет того, кто обнимает...
   И нет того, кому я рада.
  
   * * *
  
   Калейдоскоп событий в цвете красном.
   Живу, как в затяжном прыжке опасном.
  
   Кручу назад - зелёный вижу цвет.
   Там - молодость, но нас в помине нет.
  
   Скорей вперёд -танцуют жёлтый с рыжим.
   Не всем судьба меж Дели и Парижем.
  
   А в фиолете: взрыв, удар, распад,
   дорога в рай, ступеньки прямо в ад.
  
   Вперёд, назад без устали верчу я.
   Всю раздаю себя, других врачуя.
  
   Не полон спектр. Где синий с голубым?
   И нужно ль жить, когда ты нелюбим?
  
   Ещё виток - всех красок свистопляска.
   Жизнь, словно сон. Несбывшаяся сказка.
  
   Надежд, падений, взлётов кутерьма.
   Как в вихре этом не сойти с ума?
  
   Хочу спастись, но крепко держат сети.
   У всех в долгу. За всё всегда в ответе.
  
   Шальная мысль всё чаще бьёт в висок,
   что не живу, а отбываю срок.
   Калейдоскоп о камень - всё распалось,
   хоть потерпеть осталось только малость...
  
   И лишь боюсь, что ты прервёшь полёт,
   когда убьёт меня жизнь-дура влёт.
  
  
   * * *
  
   Как пьяно мне, как беспробудно пьяно.
   Дурманно мне.
   Я просыпаюсь непривычно рано.
   Живу во сне.
   Я прикасаюсь бережно словами
   к твоим словам.
   Что мне осталось, если между нами
   лёг океан.
   Как больно мне, невыносимо больно -
   нет сил страдать.
   Приходит в дом мой, вольно иль невольно,
   печаль опять.
   К тебе, любимый, на исходе лета
   я прилечу.
   И, правда это, или шутка это -
   в миг различу.
   Разлука разорвёт свои одежды -
   не пировать.
   Наступит час ликующей надежды
   и что скрывать.
   Возникнет взрыв рождающейся страсти,
   и в первый раз
   приму смиренно неизбежность власти
   любимых глаз.
   Пространство, время... Первый день вселенной...
   Плоды, цветы.
   Пред Господом я преклоню колени,
   а Бог мой - ты.
   И задохнусь, и вымолвлю устало:
   "Прощен, прости".
   И будет вечность ехать до вокзала
   твоё такси.
   Мой самолёт, верша маршрут свой точный
   средь звёзд и птиц,
   получит вдруг депешу внеурочно
   сквозь семь границ.
   В ней будет клятв, признаний... не измеришь!
   На сто листов...
   Как жаль, любимый, ты давно не веришь
   в реальность снов.
  
  
   * * *
   Э.Г.
  
   Мы здесь транзитом - это ясно.
   Не в первый, не в последний раз.
   Нелёгок путь наш, и опасно
   лететь до станции Парнас.
   Кто мы друг другу? Непонятно.
   Так много дней, так много лет
   Пытаюсь "ты" сказать невнятно,
   И слышу "Вы" всегда в ответ.
   Быть может, это я не с Вами
   пятьсот иль триста лет назад
   вела беседы, и часами
   звучали наши лиры в лад?
   И не с тобой ли, странник бедный,
   меж Муз, среди священных рощ
   мы поднимали кубок медный,
   а после ели мамин борщ?
   Не в том беда, что сброд бродячий
   заполонил страницы книг,
   а в том, что слишком мало значит
   для всех стиха волшебный миг.
   Что всё напрасно: не читают,
   не слушают, зевают вслух.
   То с грязью, походя, мешают,
   то в тело нож, чтоб ранить дух.
   Претит, что горд и независим -
   с рукой под церковью не стал,
   что не одалживаешь мысли,
   и против жизни не восстал.
   Да, брат, такая наша участь.
   Но верю я, настанет час,
   когда мгновенно и не мучаясь
   Взлетим на станцию Парнас.
  
  
   * * *
  
   О, что я представляю из себя?
   Чего я из себя не представляю?
   Я критикам безжалостным вниманию,
   свергаю их с престолов, не щадя.
   Была моя дорога нелегка -
   по жизни, как по проволке шагала:
   то не хватало воздуха глотка,
   то рифма мне безбожно изменяла.
   Сомненья червь вгрызался в суть вещей,
   и суета свое казала жало.
   Меж модных шляп, дизайнерских плащей
   я куталась в худое одеяло.
   Познала, что прибавить, что отнять,
   где знак вопроса, где поставить точку,
   что нечего на зеркало пенять,
   когда не можешь написать и строчку.
   И, не пытаясь изменить маршрут,
   начертанный рукой благословенной,
   всё ж не могла смириться, что сотрут
   следы мои из памяти вселенной.
   В награду возникала вдруг строка
   из тех глубин, что ото всех скрывала.
   И все же я смотрела свысока
   на ту себя. И что поэт - не знала...
   Теперь совсем отчаянно живу,
   земную жизнь листаю, словно повесть.
   Слыхали потрясающую новость,
   что я в стихах останусь, не умру?
   Так что я представляю из себя
   покажет время - пусть судьею будет.
   Оно меня и критиков рассудит,
   стихи на суд потомков приведя.
  
  
   Разлука
  
   Разлука цвета не имеет.
   Она без запаха и вкуса.
   Невидимы ее укусы,
   а убивает, не жалеет.
  
   Она размеров не имеет.
   Вне времени и вне пространства.
   Она пугает постоянством,
   и, с ног сбивая, не краснеет.
  
   Она врывается без стука.
   Закроем двери - в щель вползает.
   Как бабочек, иглой пронзает,
   кричит: "Впустите! Я - разлука."
  
   Впускаем или не впускаем -
   она сильна и самовластна.
   И наступает день ненастный,
   а мы о нем еще не знаем.
  
  
   * * *
  
  
   Молитвами по древним фолиантам
   прошу смиренно Бога своего:
   "Всевышний, не лиши меня таланта...
   А больше мне не надо ничего."
  
   Нет, ты не верь - хочу, как все я счастья:
   красивой быть, любимою женой,
   дышать свободно, не бояться власти,
   и не остаться никогда одной.
  
   Хочу смеяться весело и звонко,
   ценить друзей, родителям служить.
   Быть лучшим другом своему ребенку,
   и после смерти оставаться жить.
  
   Прости меня, Господь, за просьбы эти,
   за то, что слишком многого хочу...
   Попробую прожить на этом свете,
   не осквернив священную свечу.
  
  
   О жизни
  
   О невозможность света среди ночи!
   Обидное всевластие обмана.
   О не судьба узнать тебя средь прочих,
   сошедших в жизнь с холодного экрана.
   О эта предрешенность злых событий,
   распад любви на горечь и утрату.
   Несовершенство связей,тонкость нитей,
   и нежности бессмысленная трата.
   Все это - жизнь. Игра ее слепая.
   Хоть отвергай, хоть принимай бесстрастно...
   Как жаль. что мы , всего не понимая,
   пытались обмануть ее напрасно.
  
   * * *
  
   Я с одиночеством своим на "ты" -
   оно мне дарит первые цветы,
   звонит, когда не сплю я по ночам,
   подбадривая гладит по плечам.
   Вокруг огромный город. До зари
   немыслимое держим мы пари:
   о, как меня он хочет победить -
   любить заставить, о другом забыть.
   Хороший город - здесь поэт в чести,
   но путь тернист и тяжко крест нести.
   Великий город, только жаль - чужой,
   меж мной и юностью он лег межой.
   А раньше в белую бросалась ночь,
   другой мне город так хотел помочь:
   стихи мои на площадях читал,
   корабликами по Неве пускал,
   напоминал забытые слова,
   поддерживал, когда была права,
   и, сколько у него хватало сил,
   молчал и на меня не доносил.
   Обычай благородных городов -
   беречь поэтов от цепей оков,
   давать приют среди земных тревог...
   Но Боже, скольких он не уберег!
   Меня ж он спрятал в утрений туман.
   У нас, признаюсь, дивный был роман...
   Но дождь неважный оказался сват -
   в скрижали занесут "сестра и брат".
   Я чашу счастья выпила до дна.
   В Америке скромна и холодна,
   с одним лишь одиночеством на "ты"...
   Оно приносит первые цветы.
  
  
   * * *
  
   Жанне Цацкиной
  
   Я подчиняюсь правилам всегда:
   и улицу не перейду на красный.
   Хоть никого и, вроде, не опасно,
   стою одна, а все туда-сюда.
  
   Не мчусь я по хайвэю, как олень,
   я скорости предел не нарушаю,
   ошибки близким запросто прощаю,
   и помогать знакомым мне не лень.
  
   Я мужика чужого не люблю -
   мне б своему отдать хоть каплю ласки.
   В долг не беру, а если строю глазки,
   то в грех смертельный точно не маню.
  
   Так правильно живу - нет сил терпеть.
   Нарушить не могу законы эти.
   А женщины несчастнее на свете
   во всех мирах найти вам не суметь...
  
  
   Марку
  
   Я осторожно подберу слова,
   собрав пыльцу и с Греции, и с Рима,
   чтоб описать, как Вами я любима
   и как скудны на то мои права.
   Как терпеливо слушаете Вы
   вздор, что несу, как смотрите с укором,
   что не страшась ни плахи, ни позора,
   сгибаю лук до взрыва тетивы.
   Так больно мне переносить обман.
   Но как Вы утешаете умело
   израненность души, лаская тело,
   что после нет следов саднящих ран.
   О! Вы умны. Вы передали мне
   заботы, траты, до зари вставанья...
   Все ж трепетны мои воспоминанья!
   И до сих пор душа моя в огне.
   А дописав священную тетрадь
   судьбы моей, Вам отданной навеки,
   взмолюсь к богам, чтоб сомкнутые веки
   в иных мирах открыли Вы опять.
  
  
   Нахальное стихотворение
  
  
   Как много отдала бы я за счастье,
   чтоб суд людской своей верховной властью
   решил в веках мое простое имя
   писать в одной строке со словом "Вильям"!
  
   Как много отдала бы я за смелость
   поведать людям, что во мне пропелась,
   взорвалась вдруг мелодия из таинств,
   не хуже, чем придумал Л. Берстайн!
  
   Когда бы я могла как Модильяни,
   писать, а не искать себя в тумане.
   Я б не боялась окунуться в Лету,
   и не слагала б грустные сонеты.
  
   Но, видимо, все это лишь гордыня...
   Я стану очень тихая отныне,
   и может, напишу стихотворенье,
   что будет мне наградой за смиренье.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"