Закрыв дубовую калитку на щеколду, я вышел на грунтовую дорогу. Мое внимание сразу же привлекала машина Госавтоинспекции стоящая у ограды соседнего дома. В чем же тут дело?
Участок принадлежал человеку по имени Денис. К этому мужчине двадцатисемилетнего возраста на "ты" обращались даже дети. Причиной этому была его унаследованная от бабушки косолапость, и как следствие очень маленький рост. Забавно как внешность человека влияет на его статус, тем более в глазах детей, у которых возрастные критерии диаметрально противоположны наружности Дениса. Если ты маленький и без бороды значит, тебя можно не страшиться.
Интересно, что испытывает человек, волей судьбы оказавшийся взаперти своего неполноценного тела? Раньше я считал, что одно лишь отчаяние и думал, что если по какой-то причине когда-нибудь потеряю зрение или скажем ноги, то жить дальше будет, в общем-то, и незачем. Однако наблюдение за жизнедеятельностью Дениса показало мне, что я ошибался.
Вечно позитивный человек, который попадая в любую компанию становиться её душей, дирижёром и главным действующим лицом, никогда не унывал. Обладая даром втираться к человеку в доверие, очаровывая его, он и не гнушался использовать это в корыстных целях. А вот что действительно удивительно, это то, что эти самые люди прекрасно осведомлены о меркантильности Дениса, но при этом продолжают общение с ним. Здесь я беспомощно развожу руки. Видя такое, я и впрямь чувствую себя бестолковым мелким пацаном. Почему так происходит? Ведь эта машина не просто так стоит у его дома. Подобные авто вообще просто так нигде не останавливаться.
Дело в том, что у Дениса есть бизнес, а водитель и пассажиры машины, его деловые компаньоны. Схема очень проста. Денис, веселый парень, состоящий в прекрасных отношениях практически с большинством жителей, завсегдатай всех компаний и алкогольных посиделок. Докладывает представителям правопорядка о нарушении односельчанами правил дорожного движения, что в девяти из десяти случаях - вождение в состоянии алкогольного опьянения. Далее гаишники наезжают на несчастного водителя, и угрожающе поигрывая своими полосатыми палочками, грозят лишением прав. Для человека, работающего в сельском хозяйстве, лишение водительских прав чаще всего означает безработицу и потерю единственного способа заработать на кусок хлеба. Но тут на сцену вновь выходит Денис и говорит что, мол, он знает этих милиционеров и с помощью небольшой суммы денег, которые естественно пойдут им, а не ему, может уболтать стражей правопорядка закрыть глаза на грешок проштрафившегося работяги. Естественно несчастный со слезами на глазах отдает все, что откладывал на университет любимой дочурки, а Дениска с коллегами пилят бабло и гордо уходят в закат.
И вот тут предо мной встает вопрос, какого хрена люди, ставшие жертвами его коварства, продолжают жать ему руку при встрече и мило беседовать? Пускать в свою братию, разделять ужин, пить из одного бокала. Ведь только самые недалекие бестолочи не догоняют о его истинной роли в данной афере. Остальные все прекрасно понимают. Так не парадоксально ли их поведение?
И еще один очень интересный вопрос, касающийся этого серого кардинала. Имеет ли Денис право так поступать по отношению к другим? Мама рассказывала, что в школе над ним издевались и унижали, а что это такое я прекрасно знаю. Боль и обида от насмешек и глумлений порой нестерпима. Затем он долго не мог трудоустроиться, ибо для работы в здешней местности требуется не дюжая физическая сила, которой у Дениса никак не могло быть из-за его врожденного недуга. Места же требующие иные качества, были заняты более образованными людьми. Теми, кто сумел вырваться в большой мир и отучиться, но по разным причинам вернулся обратно в родной край.
Так может ли вышеперечисленное служить оправданием его дурных поступков? С моральной точки зрения, безусловно, нет, но разве люди нравственно поступали по отношению к нему? Все это сложно.
Поглощённый рассуждением о человеческой сущности Дениса, и вопросом, куда таки поставить запятую в извечном: "Казнить нельзя помиловать", я и не заметил, как пропустил поворот, ведущий к зданию местной больницы. К тому времени, когда меня все же осенило, я успел пройти по ложному маршруту добрых полкилометра.
Передо мной стояло заброшенное двухэтажное здание из белого кирпича. Все окна выбиты, выщербленные стены разукрашены похабными словами и прочей живописью. Одна из надписей: "Гусев - сын гоблина и курицы" вышла лично из-под моего пера. Знатная получилась композиция! Большие красные буквы, выведенные элегантным подчерком, эффектно выделялись на фоне прочих, во многом благодаря грамотно выбранному местоположению.
Два года назад я безмерно гордился этой работой. Она ознаменовала начало бунта против угнетающего меня тирана. На следующий день вся школа говорила об этом инциденте. Многие смотрели на Гусева с усмешкой и презрением. Роль неизвестного мстителя жутко тешила мое самолюбие, и умолчать о своем участии в этой истории стоило больших усилий.
Сейчас все изменилось. С тираном мы воюем на равных, тщеславие меня покинуло, как и гордость за этот вандализм. А вот чувство стыда, каждый раз, при виде этой надписи, вспыхивает с новой силой. Нет, Гусева я ненавижу еще сильнее, чем раньше. Вот только о выбранном мной способе его унизить, я тысячу раз пожалел. Втягивать в наш конфликт его родителей было не благородным решением. Это не мой путь самурая. Не нужно уподобляться врагу, для победы над ним. Надеюсь, когда-нибудь это здание окончательно рухнет, похоронив в развалинах напоминание о моем бесчестии.
А ведь мои воспоминания еще охватывают те времена, когда здесь функционировала гостиница. Я часто бывал внутри, так как моя бабушка работала здесь. В подвале была комнатка с настольными играми, в которую я часто проводил друзей с её одобрения. На первом этаже располагалась столовая, в которой мы постоянно приставали к приезжим городским с просьбой, коих в те времена было много, рассказать что-нибудь интересное о диковинном городе. За это мы частенько получали нагоняй от бабушки, но неизменно повторяли свои нападки на гостей. Временами нам попадался кто-то добрый и болтливый, и, окружив его плотным кольцом, мы могли часами слушать о диковинных для нас троллейбусах, эскалаторах, гигантских зданиях, самолетах, вертолетах и прочих диковинных вещах. Наслушавшись подобного, я потом со слезами на глазах умолял родителей отвести меня в город, дабы я смог увидеть все чудеса своими глазами.
С тех пор прошло немало лет, и гостиницы уже нет, и телевизор дома появился, и рассказами о городе уже не удивишь. А я все так же, ни разу не выбрался за пределы родного края. Так уж сложились обстоятельства.
Услышав знакомые щелчки, доносящиеся изнутри здания, я взбежал по каменным ступенькам и, протиснувшись через весящую на одной петле дверь, пробрался внутрь.
- О! Здорово внучат! - поприветствовал меня пошлый дед.
- Здорова деда! - махнул я ему рукой.
Дедушка сидел на старом табурете у перевернутого комода, что служил всем присутствующим, в качестве игрового стола. Компанию ему составляли трое его ровесников: седой старикан, лысый дед, и еще один старец в шапке ушанке. Все четверо были поглощены игрой в домино. Черно-белые кости ежесекундно бились об комод, наигрывая известную армейскую песню. Понятия не имею, сколько десятилетий нужно потратить, на то чтобы достигнуть такого уровня игры. Каждая кость ложилась ровно впритык к остальным, в то время как старики даже не смотрели на стол, обмениваясь друг с другом последними сплетнями и новостями.
- Привет Витек, - лысый дед, улыбнулся мне своим единственным зубом, - На тебя раздать в следующей партии?
- Не! Не хочу сегодня, - ответил я, присаживаясь на свободный табурет, - В козла играете?
- Неееет! - протянул старец в шапке, голос которого мне всегда напоминал блеяние козы. Совпадение или нет, но козлиная бородка у него имелась, - Сегодня в морского козла! Е-е-е!
- А я в косолапого мишку предлагал! - хриплый голос седого включился в диалог.
- Ее-е-е-е! - засмеялся дед-козел, - Никто не знает, как в твоего мишку играть. Е-е-е-е! Дурашка! Е-е-е-е!
- Чавось не в школе? - спросил меня пошлый дед.
- В больницу родители отправили, - объяснил я, - Ну что я тебе рассказывать буду, мама вчера всех на уши подняла, так что теперь вся деревня о моем обмороке осведомлена.
- Да ладно с обмороком-то, шут с ним! - прохрипел седой, - Ты о чупакабре что у нас завелась, лучше расскажи.
Седой опустил руку. Раздался щелчок. Затем тишина. От места соприкосновения стола и кости пошли клубы черного дыма. Вначале они окутали стол, потом перекинулись на все четырех присутствующих полностью, поглотив их, а затем заполонили все пространство в комнате. Не тронутым остался лишь небольшой участок вокруг табурета, на котором сидел я глядя на непроглядную тьму, обступившую меня со всех сторон. Я хотел вскочить и бежать, но оказался намертво прикован к стулу, не в силах пошевелить и пальцем. Но и тьма и паралич, были сущими пустяками по сравнению с тем, что спустя мгновение появилось напротив меня. Два глаза огромных глаза, лазурно-синий и кроваво-алый, смотрели на меня сверху вниз. Они источали ненависть, и желание разорвать на части. Уже позабытый за сутки страх перед смертью, разгорелся с утроенной силой. Нужно убираться отсюда как можно быстрей.
- Внучат ты в ажуре? - пихнул меня кто-то в плечо.
- А!? - повернувшись на право, я увидел пошлого деда и с облегчением вздохнул, - Все хорошо, просто не выспался.
- У тебя рожа была, будто ты увидел как козел медведя сношает, - заржал лысый, - Так что там с этим зомби?
М-да. Оборотень, вурдалак, гуль, чупакабра, теперь зомби. Как еще назовёте?
- Отстаньте вы от него! - гаркнул пошлый дед, - Пердуны старые.
- А че? - хором спросили лысый и седой.
- Е-е-е! - аккомпанировал им дед-козел.
- Ниче! - ответил дед, - Давайте я лучше расскажу ему как ты Михалыч, - посмотрел он на лысого, - На охоту позапрошлым летом сходил, и как потом штаны отстирывал.
- Е-е-е-е!
- Не-не-не-не-не! - замахал руками лысый, - Нет! Мы все поняли, молчим.
Эх, выручил пошляк старый. Эти бы не отвязались, пока все соки не выдавили, а историю про охоту дедушка мне уже два раза рассказывал, так что я ничего не потерял.
- Да чего рассказывать то! - проблеял козлик, - Иван Гаврилович это восстал из могилы. Он же перед тем как в петлю залезть ножом на стене накарябал "Всех вас с собой заберу!".
- Да закрой ты рот дурак старый! - обрушился на него лысый, - Он хоть и грешник, но троюродным братом мне приходился!
- А!? Е-е-е! Да? Извиняюсь!
Послушать подобные споры одна из причин, по которым я, заглядываю сюда время от времени. Да и на интересные истории уста присутствующих богаты.
- Так чего в больнице-то? - вновь обратился ко мне пошлый дед, - Сходил уже?
- Не-а! - мотнул я головой, - Решил прогуляться вначале.
- А-а! Сон отогнать это дело хорошее, - одобрительно проговорил он.
- Что же в обмороки с таких лет то падаете?! - спросил седой, - Моей бабке девятый десяток стукнул осенью, а она до сих пор ни разу не грохалась, еще и меня своей чеснодавкой лупит по щам.
- Да чего-то сравниваешь Петрович! - сказал ему лысый, - Ладно мы-то военным детством закаленные, куда этим глистам до нас, хорошо бы их сейчас на наше......
- Мыхалыч я тебе ща по твой страшной роже дам! - заорал на него пошлый дед.
- Ты чего Гаврил!? - лысый испуганно уставился на моего деда.
- Да ничего, чушь всякую собираешь. На какое место ты их хочешь поставить? Другое время, другая жизнь! Тьфу, на тебя, - дед сплюнул на пол, - Они чоли виноваты в том, что сейчас оно более пригожее для жизни. Твой отец, кстати, брат председателя был, и хлеба у вас в достатке было. Так что не надо тут пальцы гнуть перед пацаном.
Лысый злобно надулся, но промолчал. Какой же у меня всё-таки крутой дед!
- Е-е-е! - козлик с укором поглядел на лысого, - Правду Гаврил говорит. Порой ночью вспомнишь, как в зимнее время в погребах картошку примерзшую отколупывали от земли. А она сука маленькая-маленькая. Страшно это, не дай бог кому-то еще.
- Рыба! - прохрипел седой, кладя на стол последнюю кость, - Ну что дедки? - посмотрел он на товарищей, - По домам! Собираемся, курим и на похороны?
- На чьи? - оживленно спросил я, поочерёдно глядя на стариков.
- У бабушки Ули, сын старший повесился! - горестно вымолвил пошлый дед, - Какой это уже за год Петрович? - спросил он у седого.
- Да уж девятый с прошлого лета Гаврил!
Так вот чьи крики я слышал вчерашним вечером. Дурное предчувствие, к сожалению меня не обмануло.
- Е-е-е! Проклятье обуяло наши края! - козлик тем временем успел подкурить трубку, и, договорив, поочередно выпустил пять дымных колец изо рта, - За три года двадцать один висельник, дьякон Филип говорит, что бога мы чем-то разгневали.
- Ты этого дурня в рясе слушай больше, - фыркнул седой.
- Дурость в пустых головах их обуяла, а не проклятье, - подытожил пошлый дед, - Ладно давайте собираться.
Старики начали подниматься со своих мест. Я, опередив всех, наскоро попрощался, и, пообещав дедушке зайти на днях в гости, первым выскользнул на улицу.
Пожилые изрядно подняли настроение, а так же подкинули новую пищу для ума. Но займёмся её поеданием немного позже, ибо больница сама ко мне не придёт, а я помню главное условие, моего сегодняшнего освобождения от школы. Да и лежащую там двоюродную сестру я давненько не навещал.
Весело насвистывая песню, которую ранее старики отбивали на комоде, я вприпрыжку зашагал в сторону больницы.