Моё синее в подсолнухах полотенце сейчас единственное на пляже, оно влажное от морской воды, пахнущее солью, немного испачканное вишнёвым джемом и засыпанное крохотными, но очень колкими и мешающими жить, жёлтыми песчинками. Не могу заставить себя подняться и встряхнуть его как следует, меня буквально прижарило к земле малознакомое пока что европейское солнышко. Теперь только с усилием отдирать, как подгоревшую яичницу от плохо смазанной сковородки...
С правого фланга на меня призывно смотрят горячие от солнца нектарины и одно полосатое яблоко, а чуть подальше, у воды, виднеется крышка закопанной бутылки с минеральной водой. Как раз в тот момент, когда я глазами нашёл её среди пузырчатых волн прилива, синюю, круглую, пластмассовую, на крышку сел жёлто-чёрный колорадский жук... В следующую же секунду его смыло солёной водой и унесло в море. Я покачал головой и решил, что не так уж сильно хочется пить, ЛЕНЬ сильнее.
Не помню, сколько уже валяюсь здесь и медленно умираю от блаженства. Но логика подсказывает, что твой совет "не лежать как котлета" я наглым образом проигнорировал, спину и ноги жарит, перевернуться к солнцу лицом нет желания, оно слишком яркое и смелое, это белое балтийское солнце.
Ты говорил, что Балтика - ветреная, непостоянная женщина, холодная, круглый год моросящая и плачущая дождями, "если вам не нравится калининградская погода, подождите пять минут, всё изменится", но лето этого года - особенное. Оно - ПОДАРОК. Скупой строгой балтийской женщины... И поэтому оно такое - горячее, жаркое, душное, густое, как янтарь, пахнущее сосновыми шишками и шиповником. Вкусное. И очень сладкое...
Облизав пересохшие губы, я снова нерешительно поглядываю на торчащую из воды синюю крышку. Спасительную крышку. Хочется. ОЧЕНЬ. Но ЛЕНЬ сильней...
Снова укладываю голову на полотенце, теперь взгляд блуждает по другой стороне, что там у нас с левого фланга? Толстый клетчатый блокнот и нагревшаяся на солнце зелёная ручка. Вдали - смятая сумка и торчащий из неё кусочек любимой старой футболки. Кроссовки, часы... Ну, чего я часы не кинул в сумку?? А?.. Ох. Ладно, пусть. Пусть время расплавится, как на картинах Дали или же заржавеет от едкой соли. Мне оно уже не нужно. Я тут слился с природой. Лежу на полотенце, как морская звезда и, кажется, уже плохо соображаю.
Меня никто не предупредил, что Балтика хитра! Что она заманивает длинными пустынными пляжами, белыми, искрящимися, раскалёнными песками, бурной холодной водой, приятным, но порывистым ветерком и...оставляет себе. ТЕБЯ. СЕБЕ. Ты тут побыл и тебе снова сюда отчаянно хочется, как на наркотик подсел.
Теперь я понимаю, почему москвичи скупают калининградские земли за гроши и строят вип-курорты, этакие...для посвящённых, "для меня и моих братьев". А местные жители потом ходят, путаясь в заборчиках, заборах, оградах, ограждениях, стенах, собаках и пытаются хоть одним глазком узреть то самое море, которое им слышалось с детства. Сразу после мамы - МОРЕ. Балтийское. Не очень чистое. Совсем не тёплое. С зелёными водорослями. С покатыми скользкими камнями. Но... МОРЕ!! У москвичей его нет, у москвичей есть Абрат и Ленин. А тут - Кант, шишки и море! Красиво? Великолепно! И отовсюду - немецкие запахи и воспоминания... Чьи воспоминания? Земли, конечно. Вон там, если подняться на холм, а затем пройти через сосновый лесок, стоят старые немецкие ангары, огромные, три или четыре, с каменными лестницами, начерченными на полу картами и широкими крышами в мазуте. Калининградцы лазают туда, когда им хочется экстрима и красивых фотографий, панорамных. А дальше, в песках, - засыпанные подземные ходы. Говорят, в области ими всё перерыто, и если б не высокий уровень воды, можно было бы зайти в такой туннель в районе вокзала, например, и выйти где-нибудь...в Польше! Наверное, в Калининграде самая высокая концентрация диггеров-аквалангистов, по крайней мере, так должно быть.
Перебираю пальцами белый сухой песок... Мелкий, рассыпчатый, скользящий и искрящийся. Закусываю губу, и в голову приходит бешеная чисто туристическая мысль: "Надо взять пакетик и...НАБРАТЬ!". Зачем?.. Странный вопрос, я был на море, на пляже, северном, европейском, я крут, а...песочка нету. Он, конечно, заберётся мне в сумку, под футболку, в блокнот, в кошелёк, всюду будет лежать, шуршать, тереться и колоться! Но...
Хочется много и В МЕШКЕ. Хочется самому. Ещё надо камешков поискать... Опять зачем? Нет, вы точно ни фига не понимаете в море. Самое главное здесь что, загар?? РАКУШКИ, КАМЕШКИ и ПЕСОК! Говорят, если проснуться рано-рано и выйти на берег после сильно ветреной ночи, можно найти сумасшедшие куски янтаря! И взять себе. Все! Пока не видит патруль с собаками. Он здесь тоже встречается, к сожалению...
Надо найти в себе силы и перевернуться на спину. Я же сгорю. Я уже сгорел... Дорвался. Кто-то будет мазать меня сегодня сметаной, усиленно, жирным слоем жирной домашней сметаны, а потом облизывать.
- Ммм... - вырывается откуда-то из души, и я решительно переворачиваюсь. Чтобы сгореть весь, без остатка, мазать только спину и ноги неинтересно и неэротично.
В глаза сразу бросается небо. Нет - НЕБО. Огромное, высокое, синее, с парой болтающихся в воздухе о чём-то переговаривающихся чаек. Эти заразы такие наглые... Они толстые, как свиньи, хватают всё, что кинешь, а если не кинешь (вообще-то хотелось отдать во-он той маленькой серенькой уточке...), то подойдут и сожрут сами. Подлетят? Ха! Вы не знаете, о чём говорите! Они уже давно не летают по серьёзному, только от скуки, они уже давным-давно...ХОДЯТ. И ОРУТ.
Закрываю глаза, отдаваясь ветерку без остатка... Морскому бризу. Он лёгкий сейчас, вечерний, гладит и ласкает, утром же - гнал, что было силы и злости, и, наверное, сам не знал, куда. Эй! Проснулся? В душ! Поел? В поле! Да, в поле! Бабочек ловить для коллекции, через границу потом повезёшь, если спросят, скажешь, что... Что-нибудь скажешь. Они красивые, жалко насаживать их на иголки... Сделано? Марш за полотенцем и - ритуальное отдавание себя морю! Пока силы не кончатся, пока ноги холодом не сведёт, пока не нахлебаешься этой солёной воды настолько, что затошнит... Тогда - ИЗ моря! И на песок... Греться. Ты счастливый?
- Да... - тяну, улыбаясь, закрыв глаза, перебирая пальцами горячий песок... "Хорошо", - говорит небо, и на время перестаёт дуть в меня ветерком. А я приоткрываю глаза и вижу манящие кусты шиповника на откосе. Они там каким-то вредителем насажены, честное слово. Если лезть по склону, то обгоришь и объешься песка, разозлишься, постоянно съезжая вниз, к пляжу, я уже пробовал и не раз. Если кинуться к ним со стороны леса, то лучше не надо, они там фашистскими рядами усажены, эти кусты. Огромные, круглые, колючие, сидят плотно и смеются жирными красными ягодами.
Ещё тут какая-то дрянь растёт, сине-белая, блестящая, какой-то полусуккулент или же просто...СУККУ -лент, он безумно красивый с виду, словно ненастоящий, игрушечный, цветёт наивно-сиреневым, заманчивым, а захочется потрогать...!!! Скромник. Лапочка. Я все руки себе исколол, так хотелось оторвать кусочек этой дряни на память. В конце концов, обмотал руку джинсами (снял их для этого специально) и...отдёрнул махонький корявый листик. Димка вернётся, я ему покажу...где раки зимуют. Этим самым листиком. КУДА ты меня привёз?? Ты что, СДУРЕЛ? Ты забыл, что я - не удавшийся натуралист?? Но отчаянно стремящийся душой ко всяким букашечкам, цветочкам, бабочкам и прочей живности.
Вздохнув, я отвернулся от кустов. Не надо мне их сейчас. Я завтра с секатором приду. Отдам его Димке и...пошлю в шиповник. Да иди ты, Дима...В ШИПОВНИК! Потом будешь мыть его и чистить, а я буду есть. А потом чесаться. Как всегда. А ты - ругаться. Тоже как всегда.
Господи, как хочется...СЛАДКОГО и ВОДЫ. Смерть как. В сумке слева - надкушенный круасан, впереди в воде - холодная минералка. Ребёнок, сделай усилие. Хоть в одну сторону. НАДО. Если не доешь круасан до возвращения Димки, придётся выкинуть, потому что он сладкое на дух не переносит, а ты...
А для меня грамм сахара - смерть!
Ладно... Поползу... В сторону сумки... Эта булочка всё равно последняя на этой неделе нелегалка, она должна быть шикарной, даже если вспотела и в песке.
Солнце мягко гладит по голове, я улыбаюсь и лениво развязываю шнурки на сумке. В недрах футболки, джинсов, фотоаппарата спрятан маленький пластиковый пакетик с круасаном, а... Карамельки закончились.
- Слушай, ну, ты прекратишь, а?? - это я почти что наяву слышу Димин возмущённый голос. Даже оборачиваюсь, но - улыбаюсь, заранее знаю, что ЕГО ЗДЕСЬ НЕТ!
- Что прекращу? - невинно интересуюсь, запуская руку в пакетик с булкой...
- Жрать сладкое!
У меня на этот вопрос ответа нет, кроме: Димочка, я плела.
- Что??
Мне нужно. ХОЧЕТСЯ. Ну, вот, неужели ты не понимаешь такой уважительной причины, как ХОЧЕТСЯ? Я без карамельки не напишу ни строчки. Мне...надо сладкое. Для поднятия боевого и романтического духа.
Пока ем, мне на коленку садится большая божья коровка и перебирает тонкими прозрачными крылышками. Что-то у неё там, наверное, не туда запало или...залипло. Я сижу, скрестив ноги, и молча наблюдаю за её мучениями.
- У тебя...ничего не слипнется? - это голос совести, он же Дима.
- Ты найдёшь другие пути, - парирую, слизывая джем с губ.
Он не нашёлся, что ответить. Ой, знаю, этой ночью тебе будет не до путей. Хотя, конечно, как и все русские люди надеюсь на авось. АВОСЬ, пронесёт? И я не покроюсь жутко чешущимися, зудящими красными пятнышками? Страсть какая. Доев, стряхиваю крошки с пальцев. Кажется, уже начинаю чесаться... Блин.
Дима, ГДЕ ТЫ? Сделай что-нибудь!
Божья коровка разлепила крылышки, я спокойно подождал, пока она закончит все необходимые процедуры и улетит с моего колена. Красные надкрылья распахнулись, чёрные пятна заплясали в шаманских танцах (кстати, кто-то обещал мне костёр и танцы, их я тоже хочу), и...животное направилось в НЕБО. НЕБО приняло животное и сердито дунуло в меня вечерним ветерком.
Димка подумает, я перегрелся, если скажу, что общался с божьей коровкой и чайками. Хотя... Я ж на летней Балтике, здесь можно всё.
Откидываюсь назад и вдыхаю морской бриз... Сознание раздваивается, одна половинка рациональная и совестливая, Димина, назойливо бубнит, что через пару часов мне будет физически невыносимо не то что жить... СУЩЕСТВОВАТЬ! Вторая, лиричная и творческая, территория моего Муза и...следовательно, опять же Димина, кокетливо протягивает мне блокнот и ручку. Ну, напиши. Ну, напиши о красной божьей коровке. О ЖИВОТНОМ в НЕБЕ. Обоим половинкам я рассказываю свою правду о карамельках. Первой - что НЕ ЕЛ, чтоб не чесаться и не мучиться угрызениями совести. Второй - что конечно же ЕЛ и ЧЕРТОВСКИ ВКУСНО БЫЛО, БЛИН!
Надо будет Диме рассказать, что у нас с ним одно раздвоение личности на двоих, так что по математике получается - мы оба нормальные, адекватные люди.
Я одел часы, застегнул теплый ремешок и взвыл, когда металлический циферблат коснулся кожи. ГОРЯЧО! Время нагрелось и от этого, наверное, пошло быстрей, уже пол пятого, пора встречать совесть у пристани. Мы можем принять душ, поесть, а потом пойти смотреть закат. Будет...романтично.
Я улыбаюсь, встаю, оглядываюсь... На МОРЕ - бескрайнее синее, серебряное у горизонта, глубочайшее и волнующее воображение фантаста, оно теплое вечером по сравнению с утренними сонными и сердитыми волнами, солёное, красивое...сладкое в конце концов. На БЕРЕГ - длинный, узкий, извивающийся, как змея или вытащенный из джинсов ремень, песчаный, бело-жёлтый, всё ещё горячий и...греющий. На серые угловатые силуэты кораблей вдали. На ЛЕС - сосновый, чистый, колючий иголками и пахнущий смолистыми терпкими шишками, солнечный, с ежами и белками. И на НЕБО. Задираю голову, щурюсь и смотрю на НЕБО. Что про него сказать? Просто очень большое. Просто огромное. Голубое... И свободное. Мне бы быть ТАКИМ, КАК НЕБО.
Вздохнув, собравшись с силами, собираю вещи, сумку, бутылку с водой и иду к узкой тропке из сухой земли, песка и сосновых иголок. Иду босиком. СОЛНЦЕ глядит в спину и улыбается. Радуется. А ВЕТЕРОК играет, как щенок, бросается то в спину, но в грудь, то в лицо... Полежал? Погрелся? Теперь ты счастлив?
- Нет пока, - признаюсь ему и щурюсь.
Отчего? Почему??
- Через полчаса подойдёт паром из Балтийска, я его дождусь у пристани, и тогда буду счастлив.
Ветерок недоумевает. Какой такой паром? Зачем он тебе, маленький корявый, старый, железный, шумный! И с капитаном - крикливым, сердитым, седым и в тельняшке!
- Нужно, - киваю. - ХОЧЕТСЯ.
Асфальтированная длиннющая магистраль от базы отдыха до пристани... Прямая широкая дорога, и нет машин, что может быть лучше для романтика? И кусты вокруг... И сосны... И ангары, и старые строения, и мычание коров, и сами коровы. Умиротворённо? Восхитительно!
Я всё ещё иду босиком, по дороге, ткань джинсов чувствительно трётся о ноги, а ткань футболки - о спину. Обгорел. Приятно (сметана! эротично!) и неприятно (больно...) одновременно. В пальцах играю с зелёной всё ещё горячей от солнца ручкой, раздумываю. Получится, нет? А если нет? А что тогда...будем делать мы с совестью?
Посередине дороги разноцветными мелками детишки нарисовали целый город... Вот дерево... Дом... Люди... Ходят друг к другу в гости. Вот НЕБО и птицы. НЕБО на ЗЕМЛЕ. Интересно... Коровы, ангары, паром.
Птицы! Иду дальше и у обочины вижу засушенный кусочек грача... Или вороны. Бег глаз а то есть вообще без головы, я не отличу один вид от другого. Грачей - по белой радужке. Ворону...по нахальству. Надо же...кто-то ел птичку и...не доел, оставил, устал. Жарко. ЖАРКО. Очень... Душно (хотя вечером меньше), хочется ЛЮБВИ и ПИТЬ. Можно сначала ПИТЬ, потом ЛЮБВИ, а потом, конечно же, опять ПИТЬ.
На пристани мало народу... Сегодня рабочий день - среда, МОРЕ ждёт людей в выходные, расслабиться, умыться солёной водой, улыбнуться. Старики, рыбаки, чуть позже подтягивается группка поджаренных на солнышке весьма довольных студентов.
Я год назад таким был. Сейчас - нет. Сейчас - поздно. Работаю... Стараюсь. Или не очень? А что же делаю?.. Ох, как болит спина от улыбок балтийского солнца!
Дима притащил меня в Калининград, протащил через него галопом, переправил через канал и оставил жить тут, на Косе. Балтийской... Хорошо? Шикарно! Жирно для меня.
- Дим, а мы город посмотрим?
- В дождик! - кивал Дима. И всегда добавлял, что этот самый ДОЖДИК, очень скоро заявится, так что лучше его заранее не зазывать и не нервировать.
- Он нервный?
- Мелкий, противный, моросящий, прилипающий!.. - описывал Дима. И всегда добавлял: "Как я скучаю по нему в твоей пыльной Москве".
- Там тоже дождик бывает!
Но Дима утверждает, что в Калининграде это погодное явление имеет особое значение, это что-то типа...крещения (да ладно!), омовения святой водой (ой, мамочки!), напоение живительной водой (Дима... Хватит!), и вообще на гербе города Калининграда давно пора его изобразить, будет живописно и реалистично.
- Кого? ДОЖДИК??
Дим... Дим!! Я стою на пристани и усиленно вглядываюсь в утыканный людьми паром. Сколько же их там много... Но твою чёрную футболку с красным Геварой я найду даже в темноте, даже во сне, где и когда угодно.
Привет!
У тебя за плечами сумка и в ней, я знаю (о, ужас!) ноутбук. Что это значит? Это значит, что ты здесь собрался писать под соснами свои научные статьи, негодяй лохматый. Небритый... Усталый... Ты вообще...вчера-сегодня что-нибудь ел??
Спрыгнул с парома, пропустив вперёд горластых девчонок в узких джинсах и мальчишку с гитарой, поправил сумку на плече, и два одиночества пошли на встречу друг другу. Одиночества? Конечно, ОДИНОЧЕСТВА!! Только такие разгильдяи как мы могут сидеть целый день под соснами (я - писать в блокнот и делать зарисовки, ты - печатать нечто высоконаучное) и...молчать, часов так десять-пятнадцать, каждый в своей личной Галактике. Владыка. Нет - ВЛАДЫКА.
Обычно одиночество заканчивается, когда кто-нибудь один устаёт или же ему просто напросто надоедает работать. Тогда он делает финт - например, кидает в другого сосновой шишкой или бумажным самолётиком. А так как другой в этот момент дико занят разборками в собственной Галактике, то такое вторжение является для него полной и обескураживающей неожиданностью. Потом начинается фырканье, смех и борьба на песке или сосновых иголках.
Побеждает тот, кому ХОЧЕТСЯ победить. Но вот беда - под видимой воинственностью нам обоим ХОЧЕТСЯ проиграть. Поэтому обычно сначала сверху оказываешься ты (физически тренированнее и сильнее), а потом я (жалобами, что ты мне что-то придавил, короче, - хитростью). УМОМ, как мне всегда хочется сказать, я говорю, а ты смеёшься.
- Ты обедал? - первое, что спрашиваю, глядя в искренне голодные синие глаза.
- Неа, - отвечает честно, улыбается и морщит нос. Вредина. ВРЕДИНА. - А ты, по-моему, опять объелся сладкого, да? - хитро щурится.
Я фыркаю и тихонько толкаю его кулаком в грудь.
- Ну тебя, - и тяну за собой по длиннющей асфальтированной дороге, к базе, к холодильнику и душу, к постели, сам себе противоречу.
"Ну, ну, ты счастлив?" - спрашивает ветерок.
Больше всех на свете...
- Ну, ты, блин, даёшь...
Что?.. Не успеваю оглянуться, Димка припадает губами к моей шее. Я смеюсь, останавливаясь, запускаю пальцы в его спутанные ветром волосы. Стоят два русых дурака посреди длинной дороги (я - посветлей, Димка - потемней) и непонятно, что творят.
- Сгорел! - с диким отчаянием объясняет Дима. - Буду мазать сметаной.
Я киваю.
- А облизывать?
- Обязательно, - теперь кивает он, и мы идём дальше. - Ты как этот твой...глазастый анимешник, - ворчит Дима.
Я смеюсь.
- Эл? - спрашиваю. - Угу, только я не такой умный, и у меня волосы другого цвета.
Дима вздыхает, словно мой среднестатистический интеллект его реально волнует.
- Зато ты намного симпатичнее-е... - тянет мечтательно и, поймав меня свободной рукой, притягивает к себе. Я сначала делаю вид, что сопротивляюсь, потом борюсь с ним одной рукой, отбиваясь от грязных приставаний и отсылая его к коровам, как невинным зрителям нашего морального и иного разложения. Дима вообще ничего не говорит, он только смеётся как мальчишка и пытается всё же победить меня в этой маленькой борьбе.
В принципе, так и идём всю дорогу, задевая друг друга, прихватывая за карманы джинсов, ворча, фыркая, уворачиваясь от "нежностей" и даже отбегая от дороги (ну, это я, конечно, специалист!), чтобы ВРЕДИТЕЛЬ НЕ ДОСТАЛ!
- Дима, ты хуже колорадского жука, - наконец признаюсь я, а он, больше не в силах одновременно идти и смеяться, останавливается и закрывает лицо ладонью.
Я покойно стою на обочине догори, засунув руки в карманы, с видом холодным и скучающим. Сумка падает из Димкиной руки на горячий асфальт. В моём сердце что-то ёкнуло... А потом как закричит: МАМОЧКИ!! И рванёт в сторону, что есть силы вместе с телом, потому что сзади...
- Хватит! - убегаю от него, ору и смеюсь. - Это не смешно! Прекрати-и!..
- Тогда иди сюда-а!..
- Ни за что-о!..
Потом долго сидим на холме с незабудками, где он меня поймал. Изловил, окутал руками, началась вялая больше для виду борьба, вокруг бегали белки и пугались нашего смеха. Отыскали сумку, притащили тоже с нами посидеть.
Я лежу у него на коленях и смотрю на горизонт, туда, где НЕБО каждый день знакомится с МОРЕМ, и получается КРАСОТА НЕИМОВЕРНАЯ.
- Я тебе кое-что привёз, - улыбается Дима и перебирает мои волосы.
- Мм?..
Он достаёт из сумки маленький пакетик... Что это, конфеты? Я не верю. Хмурясь и сомневаясь (тихое счастье внутри), лезу пальцами за одним нечто, похожим на ириску. Только положив на язык, понимаю, что это...лакрица? Или как её правильно? Дрянь страшная! От досады ударяю Димку по колену раскрытой ладонью, а он хитро улыбается и говорит, чтоб я привыкал есть ЭТО, сахара я больше не получу ни в какой виде.
Рычу, ворчу, но выплюнуть гадость (доставить тебе такое удовольствие) - да никогда! Назло тебе я съем весь пакет. Только больше не покупай, ладно?
Вспоминаю почему-то, как мы стояли на вокзале за билетами на поезд, мне было плохо, мне было жарко, кожа снова воспалилась от куска яблочного пирога у Юльки на дне рождения, я был уставший, измученный, жизнь - дерьмо, женщины - стервы, мужики - козлы, я - урод... Ты был зол и волновался за меня, одёргивал мои руки (а я постоянно пытался что-нибудь у себя почесать, хоть ладонь, хоть плечо), пугал людьми "которые стоят вокруг и смотрят на нас как на больных", но всё без толку. Мне было тогда настолько отвратительно, что я не мог стоять в очереди, ждать, услышав от тебя про людей, которые (оказывается!) что-то думают, я заорал (вообще, стиль не мой, я по природе тихий и спокойный):
- У нас чесотка, дайте нам билеты!
Конечно, билетов никто не дал, люди только напугались и...немного разбрелись. А за чесотку я уже в поезде получил. Ты посадил меня к окну, крепко перехватив левой рукой оба моих запястья, отругал...что чешусь. И делаю этим хуже. Ещё невыносимее и больней. Я тогда выл... И на Юльку, и на себя, и на всех. Оправдывался.
- Я не могу не жрать сладкое, мне оно необходимо!
Дима не выдержал:
- У тебя идея фикс! Это эффект плацебо!!
Честно, я от этих страшных слов на мгновение замер, даже зуд отпустил. Потом поглядел на Димку и начал громко, отчаянно, на весь вагон смеяться.
- Что у тебя чешется теперь?
А?.. Я перевожу взгляд с горизонта на Диму. Он смотрит на меня и улыбается. Глаза - синие, счастливые и усталые. Руки - тёплые, родные, близкие, исцелованные мной уже не раз и это ещё не конец. Вадим. Димка, Димочка...
- Не, - качаю головой. - Нормально всё пока...
Ничего страшного, даже если ночью я буду маяться, не смогу уснуть, даже если температура поднимется, у меня есть ты. Ты дашь мне таблетку, разложишь на холодной простыни в форме морской звезды и скажешь:
- Ну-ка, спать!! А то сейчас убью.
И потом обязательно поцелуешь в то место, которое чешется больше всего. Раза три-четыре нежно обзовёшь дураком, а я буду брезгливо фыркать на нежности. Потом ты уснёшь, по-прежнему крепко, настойчиво сжимая мои запястья (не чешись!!), а я ещё немножко помучаюсь, попытаюсь высвободиться (даже во сне), ты откроешь глаза и снова тихо на меня заругаешься. Я беззлобно обзову тебя сторожевой собакой, пограничником на посту или ещё кем, и ты великодушно согласишься. Если же мне будет совсем-совсем невмоготу, от таблеток пользы - никакой, ты можешь повторить тот жуткий ночной опыт. Помнишь?
Взял и связал мои запястья верёвкой. Толстой. Каким-то витиеватым морским узлом. Я не знал, пугаться мне или умирать от смеха.
- Дима! - загибался я, пока ты вязал узел. - Это садо-мазо! Я не такой!..
Смеюсь тихо... Димка смотрит на меня сверху вниз и улыбается.
- Ты чего? - спрашивает.
Качаю головой. Да так... Вспомнилось.
- Если мы сейчас не пойдём обедать-ужинать, то проглядим закат. Пойдём, ты голодный... - поднимаюсь и тяну Димку за руку. - Давай, я тебя, кстати, пока накормлю нектаринами и яблоком...
Закат на море прекрасен, его нельзя пропускать, ни один. Они...драгоценные, эти закаты. Рубиново-красные, как шиповник, солнечно-жёлтые, как лютики, голубые тона борются с розовыми... ВЕЛИКОЛЕПИЕ.
Душ. Я тебя первого толкнул, торжественно вручил шампунь, мочалку, мыло, полотенце... Потом ты меня втащил следом и аккуратно прикрыл дверцу от глаз назойливой тётеньки, отдыхающей на первом этаже.
- Ааа!.. - я стою под струями прохладной воды...в одежде. Тут ты сообразил, что снимать мокрые джинсы с обгоревшей кожи - это натуральный садизм, так что пришлось размещаться в маленькой кабинке особым образом, чтобы раздеть меня. Получилось много крику. Шампунь, мыло, всё летало под ногами... Закончилось намыливанием твоей головы и обещанием придушить в постели "садистской верёвочкой для запястий".
Она у тебя с собой?
А потом утащили всю еду на откос и пошли смотреть закат. Как кино. Натуральное кино про закат. Всё так быстро меняется, всё так красиво... Что не надо лишних слов. Если я с моими худенькими писательскими данными ещё могу кое-как описать МОРЕ днём, то...как я опишу МОРЕ ВЕЧЕРОМ? НОЧЬЮ? Это невероятно. Это нужно быть гением. Или самим Господом Богом... До того и другого мне далеко. Я - обычный человек.
Я снова лежу у тебя на коленях. Мне приятно... Мне НЕВЕРОЯТНО приятно ощущать твоё тепло и твой запах вокруг. Дим, помнишь, наш первый поцелуй? Мне стыдно за своё поведение. Ты...меня поцеловал, первый раз, открыто, в губы, я тебя... Побил. Господи, как я разозлился... И только потом, спустя несколько дней, понял истинную причину своего раздражения - ты был слишком ОТКРЫТ, ты ПОСМЕЛ выразить то, что мы оба уже давно...чувствовали? До чего мы догадывались. Ты ПОЦЕЛОВАЛ. У меня перехватило дыхание от испуга и возмущения, я УДАРИЛ. Снова и снова... Тебя. Ты не сопротивлялся, не защищался, не отвечал мне, только...немного закрывал лицо рукой. И сквозь пальцы смотрел на меня синими несчастными глазами. Уже тогда я смутно понимал... Это не от физической боли они несчастные, это от моего тебе...отказа. Я думал, на этом закончится, на твоих синяках и ссадинах, на моём праведном гневе. А ты убрал руку и сказал:
- Я ХОЧУ тебя. Меня ТЯНЕТ к тебе.
И я заорал:
- НУ, И ХОТИ!! - мне-то что??.. И ушёл. Развернулся и ушёл... Мне кажется, ты плакал. Мне кажется, тебе было ОЧЕНЬ БОЛЬНО. Мне только кажется?..
- О чём думаешь?
...Ты не сказал ЛЮБЛЮ. Это слишком громко и...пошло. Это было бы вульгарной ложью. Ты сказал ХОЧУ, ТЯНЕТ, и это было простой незамысловатой правдой. Ты не сказал: мы будем любить друг друга вечно, по крайней мере, до конца дней своих!! Ты просто сказал: давай...попробуем? ПОПРОБУЕМ? Ну, почему, нет? Вдруг, получится.
ЛЮБВИ без СТРАСТИ нет, есть СТРАСТЬ без ЛЮБВИ. У нас ЕСТЬ ШАНС.
Так ведь?
- ...Но мы ведь оба... Ну, короче, я не женщина!! И не педик!..
- А никто и не просит...
Вот так. Меня не просят быть педиком, меня не просят быть женщиной...
А ЧЕГО ЖЕ ОТ МЕНЯ ХОТЯТ??
Ранним немного пьяным утром, на узком старом студенческом диване, ты ловил мои запястья. Мои плечи. Не настойчиво, не грубо, не... Но ловил. Выбираясь из-под тебя, я не выдержал и...
- ...Ты что, не понимаешь, что я боюсь?? - закричал на тебя шёпотом. - Что я НЕ ХОЧУ быть трахнутым?! НИКЕМ! Даже тобой. Не понимаешь?? А? Вообще не хочешь понимать, да?? - я люблю целоваться, я не хочу заниматься сексом, это моя простая незамысловатая правда. НЕ ХОЧУ! БОЮСЬ! Мне будет...БОЛЬНО. Или...мне только кажется?..
Был первый откровенный разговор.
- Съешь карамельку, - негромко сказал ты...
- Что?.. - хочешь, чтоб я совсем...СДОХ??
- Успокойся, - и осторожно так меня обнимаешь, возвращая на диван. Ничего не делая, просто ВОЗВРАЩАЯ.
- Дима... - это не протест.
- Спи... - короткий поцелуй в ухо.
Я на удивление быстро уснул тогда...
- Э-эй...
А?..
- О чём задумался? - ты смотришь на меня сверху вниз, почти в темноте, закат кончился, я проглядел последние самые яркие минуты, ударившись в воспоминания...не менее яркие.
- Сложно сформулировать, - признаюсь, ловлю твою руку, улыбаюсь. - Но если кратко и по делу, то о сексе.
Ты смеёшься. Ничего другого не ожидал, да?..
...Я проснулся тем утром, на диване, под пледом, от жары. Ты говорил чай на кухне и болтал с соседом Борькой. Я встал с идеей фикс. У дивана был маленький деревянный столик, на нём стояли две кружки кофе и лежал початый (да, именно - початый, как бутыль водки!) пакетик конфет. Я отхлебнул холодного кофе, положил под язык сливочную карамель и пошёл на кухню.
Борька сидел за столом и разбирал какие-то газеты, рядом с ним, как всегда, лежал толстый потёртый томик Шекспира (писатель! начинающий!). Ты стоял у окна, пил только что заваренный крепкий чай. Увидев меня, улыбнулся, немного...смущённо-виновато... Испуганно?
Я стал на пороге, засунул руки в карманы и сказал тоном скучающего интеллигента:
- Быстро сделал это со мной, и если посмеешь потом хоть слово сказать, хоть как-нибудь пошутить... Я тебя убью.
БЫСТРО СДЕЛАЛ ЭТО СО МНОЙ. Немедленно.
Ты поперхнулся чаем...
Ты отвёл меня в комнату, тихо смеясь и качая головой. И начал...ЦЕЛОВАТЬ. Всё. Обратного хода нет. Для ТРУСОСТИ нет места. СОВЕСТИ и МОРАЛИ я скажу... Я расскажу им про карамельки. Что это ОНИ свели меня с ума. САХАР. СЛАДКОЕ. Я был в состоянии АФФЕКТА.
Меня использовали! Надо мной...жестоко надругались.
А тебе я скажу...
- Что с тобой? - хмурится Димка.
Мм?
- Молчишь и не ругаешься... - поясняет он в темноте.
Морской бриз пробирается под рубашку и джинсы. Тихо. Спокойно. Я целую твои пальцы, медленно...глядя в темноте на МОРЕ. Ночью оно светлее НЕБА. Ночью оно...серебряное.
- Пошли купаться, - улыбаюсь.
Я никогда раньше не купался...голым ночью в МОРЕ. Что со мной? Со мной...ТЫ. И только тебе я расскажу...всю правду о карамельках.