Случай был в одном из московских медицинских институтов. Учился у нас Юрка Петров, уже пятый курс кончал, когда начались занятия на Соколиной Горе. Там, как знают студенты медицинских институтов, находится кафедра инфекционных болезней. Вот мы туда на метро каждое утро ездим и Юрка с нами. Красивый, высокий, он уже тогда, похоже, все для себя выбрал.
Хочу быть кардиохирургом, - говорит, - призвание мое в этом!
И учился - дай Боже всякому! Ничего не пропускал, не то что мы, убогие, а еще по вечерам в кружок кардиохирургии, а еще санитаром в этом же отделении, в кардиоцентре. Санитаром, правда, недолго - за трудолюбие его без малого через полгода в медбратья перевели.
И уж профессор его Юрочкой зовет, и вот он ночами на дежурствах с ассистентами чаи гоняет, особенно после тяжелой, " профессорской", операции. Мы и сомневаться перестали, видим - здорово парень в гору идет, и не по блату, как некоторые.
А тут начался у нас, говорю, курс инфекционных болезней. Юрка, как всегда, все исправно посещает, все, что надо, проходит, на занятиях и на лекциях - в первых рядах!
И недели через три переходим мы в менингитное отделение. Страшная это болезнь, доложу я вам! Муки и больному, и врачу, а хуже всего - почти неизлечимая она тогда была. Всех почти на тот свет спровадила.
Ну вот, мы утром туда приходим - маски, халаты, бахилы, - как в операционную. Идем по палатам, ассистент нас с больными знакомит. Почти все - молодые, почти все - безнадежные.
А вот, - объявляет преподаватель, - наша Лерочка, познакомьтесь!
Подошел я поближе, глянул на больную - и остолбенел. Скажу вам, словами передать такую красоту нельзя! И ведь даже болезнь с ней ничего не смогла поделать. Только глаза стали еще больше, только сияния в них прибавилось. И бледность, и бедность, и горе, и болезнь - все настоящей красоте на пользу, все ей нипочем!
Тем временем занятия у нас подошли к концу, мы вышли, разоблачились, помылись - и по домам. На метро сели, и когда уж почти всю ветку отмахали, кто-то сказал:
Ребята, погодите, а Юрка-то где?
Глядим, а его и вправду поминай как звали! Ну и подумаешь, какие дела - парня с друзьями после учебы нет! Дел-то, может, и никаких, а только на этот день сам министр оперировал. Профессор Юрку лично пригласил, в знак особого расположения, вроде как своего. Юрка об этой операции нам все уши прожужжал, одними терминами затолок. А тут - нету его!
Ладно, думаем, - заехал домой, а потом уж на кафедру.
Но только и завтра, и послезавтра Юрка с нами домой после занятий не возвращался. И утром его с нами нет, и вечером тоже. А через неделю наш ассистент меня, как старосту группы, вызвал и говорит:
Знаешь, Миша, ведь у нас здесь почти что не ЧП. Юрий Петров из твоей группы ведет себя странно, дело дошло до директора института, приказал он нам с тобой посоветоваться.
Ну, - думаю, - если академики со студентами стали советоваться, то случай и вправду из ряда вон.
Юра ваш, - продолжает тот, - сутками около Валерии Земцовой сидит, ухаживает за ней как не всякая мама, и никуда уходить не желает. Мало того, что это непорядок, но ведь так и до беды недалеко - заразится парень! Вчера и я с ним говорил, и зав отделением, и сам шеф, а он даже не шелохнется! Сидит на стульчике, Лерочку свою за руку держит, глаз не отводит.
Вот мы срочно всю группу собираем - и в менингитное. А Юрка там. И все в точности, как ассистент говорил. Он ей и воду подает, и губы смачивает, и простыни меняет, и горшки выносит.
Юрка, - я ему говорю, - ведь неудобно - молодая девушка, а ты ей судно подкладываешь.
- Это ничего, - почти смеется он, - ведь мы муж жена!
Ну, мы и вовсе обалдели. Он, оказывается, втихую вызвал нотариуса, и с этою Лерою умирающей расписался. По обоюдному, ясное дело, согласию.
Я его отговаривала, - шепчет Валерия, - а он ни в какую. Чуть не насильно за себя взял. И зачем я ему такая? - А у самой, как на Юрку смотрит, глаза еще больше светятся.
Мы еще их поуговаривали, а потом и рукой махнули. Ректор вызвал Юрку к себе, дураком обозвал, но - сердце доброе - академ по уходу за больной супругой все-таки дал. Юрка с тех пор и вовсе в менингитном пропал. А только менингит - не грипп, он свое брать начал. Истаяла Лерочка в одночасье, за месяц сгорела. Вышел Юрка из отделения черный как уголь, но с сентября к учебе все же приступил. И прощай кардиохирургия, ужины на кафедре, и мечты об операциях на открытом сердце - стал он пропадать в инфекции. Там и дневал, там и ночевал. Халат белый, кипельный, на рукаве тоненькая черная ленточка, лицо красивое, строгое. Вскоре - диплом с отличием, специализация инфекциониста, и пошел Юрий Андреевич, новоиспеченный врач, работать в свое менингитное.
Я после из Москвы уехал, а только слышал краем уха, что достиг Юра высот приличных, что лечение менингита разработал, звание и знаки отличия даже получил. И слышал я еще, что не женился Юрка Петров в своей жизни больше ни разу, что от бешеной работы подорвал себе он напрочь здоровье и умер без всяких видимых причин в сорок пять за столом у себя в ординаторской.
Халат белый, кипельный, на рукаве ленточка траурная, черная, на столе карточка Лерина. Улыбается Лерочка, смеется, и ручкой к себе так и зовет, так и манит!