На город опускались сумерки. Подходила к концу вторая декада декабря, темнело рано.
Часу этак в шестом пополудни по отдельному из множества микрорайонов столицы двигался гражданин...
Ну да проще скажем. Шел мужчина пенсионного возраста, ― лет шестидесяти с лишним, надо полагать. Человек этот был среднего роста, без особых примет, без высшего образования и вредных привычек. Одет тоже как-то невзрачно, но аккуратно, все на своих местах: серое потрепанное пальтишко, шарфик серый, серая же кепчонка. И сам как будто весь серый, непримечательный, впрочем, как и фамилия его, ― Серов.
Ступает, со стороны глядя, как будто осторожно, словно стесняется кого-то потревожить...
Бредет, короче, так себе, неспешно, ― ему врачи, кроме всего прочего, предписали вот такие неторопливые прогулки после перенесенных не так давно хронических заболеваний.
Звали этого немолодого уже человека Викентий Викентьевич. А получил он первый, а так же за ним и, своевременно, второй свой инфаркт по причине приобретения тех вредных привычек, отсутствием коих в данный момент весьма тяготился.
Еще смолоду пристрастился Викентий к алкоголю, принимая его в неограниченных количествах, много курил, по противоположному полу являлся большим знатоком...
Тем не менее, был женат и уже в первом браке сумел вырастить и воспитать двоих детей. Впрочем, воспитать детей, ― это, если сказать по правде, можно лишь с большой натяжкой. Воспитанием как раз в основном занималась мать. Иногда ― бабушка, или же, если точнее выражаться, ― бабушки.
Здесь, пожалуй, нужно заметить, что Викентий Викентьевич Серов был мужик еще тот!.. Обладая незаурядной внешностью и соответствующим темпераментом, он в свое время покорял лиц противоположного пола почти как небезызвестный Казанова. В конечном итоге ― женился, можно сказать, "по необходимости". Во-первых, потому, что забеременела очередная из многочисленных его "подруг", ну а, во-вторых, как сам себе признавался Викентий, нужно же было когда-то и обуздать себя, т.е. почувствовать в полной мере семейным человеком.
Что и произошло.
Но так уж сложилось, что через двадцать один или даже через двадцать два года совместного проживания треснула так называемая ячейка общества. А затем и вовсе распалась. Произошел у них развод, и вскоре, хотя, относительно вскоре после того ― лет через шесть, ― Викентий Викентьевич снова женился. Но этот, второй брак, происходил уже бездетно.
Немногим позднее случился инфаркт. Удар хватил его на работе в конторе (он работал слесарем-сантехником при ЖЭСе). Вызвали "скорую", откачали.
Полежал некоторое время Викентий Викентьевич в больнице, оклемался.
И вновь принялся за старое, вопреки предупреждениям врачей. Попросту говоря, вел разгульный образ жизни. И жена его (вторая) в общем-то смирилась с этим.
"Ну что мне прикажете с ним делать, ― то ли жаловалась, то ли утверждала она своим близким, когда те пеняли ей на недостатки мужа, ― разводиться?... Курам на смех!.. Ведь пенсионеры, поди, вскоре, а тут... развод!.. Было бы из-за чего... Мужику-то шестьдесят, поди, со дня на день стукнет, на пенсию пора, может, одумается, да я... да и мне-то... Он, в общем-то, не такой уж и..." ― и тяжко вздыхала.
Со дня на день, как выражалась супруга упомянутого, он и "стукнул", то есть аккурат юбилей Викентия Викентьевича. А вместе с юбилеем ― привет второй инфаркт!
...Праздновали дома.
Приглашены были самого разного рода гости: близкие и не совсем близкие родственники, знакомые. Собралось их ни много, ни мало, ― человек двадцать с лишним. Торжество выдалось почти шикарным... Теснота, духота в небольшой квартире-то!.. Поздравляли юбиляра, провозглашали в честь его многословные тосты. И вот, при очередном таком поздравлении, поднялся Викентий Викентьевич, как полагается, потянулся через стол с рюмкой в руке благодарить тостующего, раззявил рот буквой "о", да так и накренился набок, разбив рюмку, и свалился чуть не под стол.
Словом, "веселый" отметили юбилей!
"Скорая помощь" вовремя подоспела.
И снова ― больница, осточертевшие капельницы, монотонные будни. И в итоге диагноз ― словно обвинение, ― обширный инфаркт!
Викентий Викентьевич, как и многие, не вдавался в подробности медицинской теории. Он мыслил по шаблону: инфаркт (тем более повторный), значит, это плохо, это значит сердце больное, и, стало быть, дела его швах! И в тоже время сопротивлялся этим мыслям. Мол, поживем еще, какие наши годы!..
Так, практически, все свелось к тому, что сейчас, в этот не совсем-таки тихий декабрьский вечер, Викентий Викентьевич тешил себя пассивной прогулкой по улице.
О чем думал этот человек, что роилось в его душе, один Господь ведает...
В который уж раз, проследовав привычным маршрутом, он сделал последний поворот, ведший через каких-то пару десятков шагов к его, уже ставшему едва ли не родным, подъезду.
Забренчал знакомой мелодией мобильный телефон. Викентий Викентьевич остановился, сунул руку за пазуху, достал его, мельком взглянул на номер входящего звонка. Номер показался незнакомым.
― Алло.
― Здравствуйте, ― отозвался на том конце женский голос, ― я по поводу объявления...
Викентий Викентьевич на мгновение озадачился.
― По поводу... объявления?
― Да, ― продолжил голос, ― насчет квартиры. Вы...
― Извините, я не понял, насчет какой квартиры?
― Вы квартиру продаете?
― С какой стати?.. ― грубовато сказал Викентий Викентьевич и тут же спохватился. ― Вы, наверное, ошиблись номером.
― Извините, ― теперь прозвучало уже на том конце после непродолжительной паузы.
― Угу, ― и диалог прервался.
Викентий Викентьевич направился к подъезду.
И только что он поставил ногу на ступеньку, как снова "просигналил" мобильник.
Он посмотрел на экран: тот же номер, что и полминуты назад.
― Да, слушаю.
― Простите, пожалуйста, ― и тот же голос, ― это я с Вами только что разговаривала, наверное?
― Да.
― Дело в том, что я по поводу объявления, и там был указан номер Вашего телефона... ну, что Вы квартиру продаете...
― Да никакой квартиры я не продаю!
― Извините, но Ваш телефон был указан в объявлении, ― и продиктовала номер его мобильника.
― Да, ― "раздакался" Викентий Викентьевич, ― это действительно мой номер... Но никакой квартиры я не продаю. Это какая-то ошибка!
― А... в таком случае, извините, ― опять сказали и дали отбой.
Викентий Викентьевич уже отворял дверь парадного, как вдруг на стене слева от входа, где были приклеены огрызки листов с многочисленными объявлениями, он увидел... Его взгляд сфокусировался на одном из них. Черным по белому гласило: "Срочно продам 2-х комнатную квартиру. Возьму очень недорого". И снизу номер телефона. Его номер, т.е. номер мобильного телефона Викентия Викентьевича. Еще же ниже, в размноженном виде ― ярлычки, кои в двух-трех местах были сорваны.
Он немного растерялся, отчего невпопад подумал: "Что за хрень?! И как это можно было так напечатать: "возьму очень не дорого"? Нет, чтобы так: "Срочно продам 2-х комнатную квартиру недорого". К чему эти "возьму очень..."?
Заиграл телефон. Викентий Викентьевич ответил, уже предвидя, кто и зачем звонит.
― Алло.
― Здравствуйте, ― снова прозвучал женский голос, но уже другой. ― Это Вы квартиру продаете?
Викентий Викентьевич выругался про себя. "Началось", ― подумал. Но ответил пока что вежливо:
― Вы знаете, это какая-то ошибка. В объявлении, которое было вывешено, наверное по ошибке указали мой телефонный номер; на самом деле я не продаю квартиры.
― Ага, понятно... Ну что ж, извините.
― Угу...
Викентий Викентьевич спрятал телефон в карман и принялся срывать злополучное объявление. Сначала он один за одним отодрал ярлычки, а потом уж принялся за основу. Получалось неважно: приклеено было на совесть, поэтому он старался хотя бы сделать так, чтобы номера его телефона было не видно. К тому же мешали проходившие мимо соседи, жильцы, возвращавшиеся в это время домой. Некоторые из них задерживались, заводили непредвзятый разговор. Приходилось с ними здороваться, но самому же между тем продолжать размышлять:
"Нет, не может быть такого... ведь тот, кто печатал, а затем расклеивал это чертово объявление, множество раз наверняка обращал внимание на телефон. И не может быть, чтобы..."
Течение мыслей прервал очередной звонок.
Следует ли дословно передавать разговор? "Продаете квартиру?" ― "Нет, не продаю, ошибка в объявлении"... и т.п.
Викентий Викентьевич стал раздражаться. Он зашел к себе в квартиру весьма обескураженный. Супруга еще не пришла с работы (будучи тоже на пенсии, она все-таки сумела выхлопотать себе место санитарки в поликлинике). Как только он разулся и разделся, грянул еще один звонок и все по той же причине. Потом еще... затем еще и еще...
Викентий Викентьевич попросту перестал держать себя в руках.
При очередном вопросе относительно продажи квартиры (звонил на этот раз мужчина) он прямо-таки взорвался:
― Какая на (нецензурное слово) квартира?!.. Не продаю я ничего, ничего я не продаю!..
Его мгновенно остудили:
― А чего Вы ругаетесь?
Викентий Викентьевич был человеком неконфликтным, в общем-то, и не злым, но в этом случае... Впрочем, он тотчас же отступил и принялся оправдываться:
― Ой, извините меня, ради Бога... просто тут... звонят и звонят! Вы ― двадцатый, наверное, уже. Дело в том, что никакой квартиры я не продаю. Это ошибка в объявлении... То есть, те, кто продает, указали неверный номер, то есть мой номер, но я, как вы догадались, не имею к этому отношения... ― И внезапно его осенило!..
― Скажите, а Вы где объявление прочли?
― В интернете.
― В... в интернете?!
"Ну все, приплыли. Только этого мне и не хватало!"
― Ну да, в интернете, на сайте... ― и мужчина назвал сайт, на котором оно помещалось, но Викентий Викентьевич уже почти не слушал...
Первым делом он отключил, сделавшись ненавистным, телефон.
Вторым делом он спешно оделся и, прихватив с собой кухонный нож, снова вышел на улицу, но уже не для прогулки, а по другой причине. Он решил разумно: ведь ежели треклятое объявление было присобачено возле его парадного, то не означает ли это, что и на стенах остальных подъездов будет то же самое. Подъездов в доме было двенадцать. "Трудновато придется", ― отметил Викентий Викентьевич.
Его опасения оправдались. На стене возле парадного Љ11 (он проживал в двенадцатом) "красовалось" аналогичное объявление. "Да-а-а, трудновато придется, ― с каким-то сарказмом даже повторил он про себя. ― А еще и интернет, чтоб его!.." ― и немедля принялся с остервенением кромсать ножом место, где был обозначен номер телефона.
Тут ему стало окончательно понятно, что действовали намеренно.
Проходил человек ― Викентий Викентьевич мгновенно приостанавливал "кропотливую работу", прятал нож и делал вид, будто внимательно разглядывает объявление. Особенную трудность составляло то, что очередное объявление, также как и первое, было намертво приклеено к стене, и просто оторвать его не представлялось никакой возможности.
Затем были подъезды Љ10, Љ9, Љ8, Љ7 и т.д. в обратном порядке, пока он не устал. Остановился, наверное, на четвертом. Измучился не столько физически, сколько морально. В самом деле, для чего все это?! Какой-то идиот решил разыграть его... и даже не разыграть, а... как бы это выразиться пристойно... поиздеваться над ним, что ли...
Викентий Викентьевич плюнул и направился было домой.
"Да ну его все к черту, ― подумал. ― Надоело... Надоело все! Кому это нужно?.. Мне разве?.."
― Да ну вас!.. ― произнес он вслух, обращаясь к кому-то неведомому, и внезапно остановился.
Викентий Викентьевич порылся в карманах; пошарил в одном, потом в другом, в третьем, и извлек наконец множество мятых купюр, где-то мелкого, где-то полумелкого достоинства, завалявшихся, очевидно, до определенного времени. Он безоговорочно решил, что означенное время наступило. Тотчас же, совокупив деньги, подсчитал. Прикинул, что хватит аккурат на пол-литра "беленькой".
Марш-бросок до гастронома и обратно не предоставил трудностей...
Возвратившись домой, он, как малахольный, для чего-то включил везде свет (даже в туалете) и, не успев толком раздеться, бросился на кухню, схватил первую попавшуюся чашку, наполнил ее до краев водкой и выпил до дна, даже не изволив чем-нибудь закусить. Шумно выдохнул и опустился на табурет.
Спиртное быстро сделало дело. Отвыкнув от употребления алкоголя, Викентий Викентьевич разомлел. В голове приятно зашумело, и все словно потеплело вокруг, снизошло до мелочи, неважности. И только мысли... мысли как будто убаюкивали его.
И он стал размышлять, но не о каком-то конкретном случае, вроде того казуса, что произошел сегодня, а вообще, так сказать, более глобально, о смысле существования в целом. О том, что вот, мол, жизнь проходит, а смысла нет... Т.е. смысл какой-то наверное есть, конечно, что-то же, опять-таки, он после себя оставит. Вот дети, например...
Вскоре давняя многолетняя привычка взяла свое: он схватил початую бутылку, налил еще (теперь, правда, потрудился раздеться, принести из сервиза рюмку и погасить везде свет, кроме кухни), проглотил содержимое, закусил на сей раз подвернувшимся лежалым мандарином и снова впал в безмятежность.
"Нет, ― размышлял Викентий Викентьевич, ― все не так как-то, все как-то скомкано получается!.. Для чего-то родился, вырос. Что-то делал, суетился, искал чего-то... Нашел? Вроде бы нашел, а вроде бы... Ай, ну его!.."
Так и сидел, задумавшись, раз за разом прикладываясь к выпивке, пока не возвратилась супруга.
Екатерина Дмитриевна пришла с работы как всегда уставшая и как всегда же ну хоть чем-то да недовольная. Вот и на сей раз, едва приоткрыв входную дверь квартиры, она поняла, что дома не все в порядке. Не раздеваясь, она заглянула на кухню и ужаснулась, когда увидела нетрезвого Викентия Викентьевича, пьяно ухмылявшегося ей...
В этом месте позволим себе сделать некоторое маленькое отступление.
Дело в том, что Екатерина Дмитриевна и Викентий Викентьевич были женаты седьмой год. Как у одной, так и у другого имелись достаточно взрослые самостоятельные дети, от первых браков соответственно, которые обзавелись своими семьями и проживали отдельно, не испытывая никаких существенных нужд. Время от времени они даже собирались вместе, неплохо проводили досуг; в общем, никаких конфликтов на социальной почве между ними не возникало. И только вот немного не ладились отношения между супругами именно по причине, о которой сообщалось несколько выше. Некоторое время Викентий Викентьевич не мог побороть в себе тягу к алкоголю и в некотором роде ― к противоположному полу. Об этом другом его изъяне Екатерина Дмитриевна, конечно же, не знала наверняка, а только догадывалась, но, тем не менее, как воспитанный человек, делала вид, что ничего не подозревает. А вот первый его недостаток, а именно склонность к спиртным напиткам, был налицо, тут уж никак не скроешься, не законспирируешься. Все закончилось после второго перенесенного инфаркта, попросту говоря, как отрезало: и пить бросил, и курить, и по бабам шататься.
Стоит между тем отметить, что супруга его, женщина преклонного возраста, не утратила еще природной красоты, т.е. не была этакой бабушкой-старушкой. Напротив, сохранив моложавость лица, грациозность фигуры и завидную энергию, Екатерина Дмитриевна могла еще дать некоторую фору женщинам гораздо и гораздо моложе ее.
Таким образом, отношения в семье постепенно наладились и переросли чуть ли не в образцово-показательные. Имели место, конечно же, мелкие ссоры, передряги, скандалы даже, как правило, по поводу и не без особого повода, но то ― изредка. Так вот, продолжалась эта, с позволения, идиллия, уже почти четыре года.
И вот сегодня... Екатерина Дмитриевна что угодно могла предположить, но чтобы такое безобразие!..
Привычка делаться по приходу с работы слегка раздраженной разом испарилась. Первым же ее чувством при виде Викентия в таком состоянии был испуг. Самый натуральный испуг.
"Что стряслось?! ― вопрошал ее взгляд. ― Наверняка что-то страшное произошло!" Она в первый момент замерла в дверях кухни и так и стояла, не в силах ничего сказать.
― Кеня, ― чуть оправившись, произнесла супруга, ― Кеня, как ты мог?! Что ты... У тебя же сердце!..
― И у тебя сердце, ― не смешно пошутил он. ― У всех сердце, ха!..
― Что-то случилось? ― спросила она, немного придя в себя, и тут же переспросила: ― Может, что-то случилось?
Кеня посмотрел на нее осоловевшим взглядом, глубоко вздохнул и почему-то облизнулся. И пока молчал.
― Да не сиди ты пнем! ― едва не закричала жена. ― Что происходит?.. Ты можешь сказать, что с тобой?!
― Ты это, не того... ― только и смог произнести Викентий Викентьевич. И опять облизнулся.
― Что?.. Что произошло?! ― тупо вопрошала супруга.
― Ничего, ― забормотал Викентий Викентьевич. ― Ровным счетом ничего не произошло. Все в порядке, если не считать этих... (здесь он грязно выругался) звонков. Не, ты представляешь?.. Я гулял...
― Ну?
― Нет, ты представь себе, прохаживался я по улице, ну в общем... ― Викентий Викентьевич снова вздохнул, потянулся к бутылке. Бутылка оказалась пуста. Он обреченно махнул рукой и продолжил:
― Понимаешь, Катенька, прогуливался я...
― Я поняла, Кеня! ― раздраженно перебила Катенька. ― Прогуливался ты... И что?
― И вдруг это объявление, понимаешь?
Но вот этого Катенька не понимала. Она вопросительно смотрела на мужа и ровным счетом ничего не понимала. А Викентий Викентьевич как будто нарочно долбил одно и то же:
― Понимаешь?..
Вскоре впрочем, все разъяснилось. Екатерина Дмитриевна добилась-таки от своего Кени более или менее логичного пояснения происходящего.
Возвращался с прогулки. Увидел объявление. Надоедливые звонки по причине этих самых злосчастных объявлений. Попытки уничтожить объявления и т.д.
Нелегко пришлось Екатерине Дмитриевне противостоять супругу после относительно непродолжительного разговора. Она успокаивала его тем, что не стоит обращать внимания на всякие нелепые шутки (она это так называла). Ее настояния, чтобы тот успокоился и отдохнул, Викентий Викентьевич, будучи уже совершенно пьяным, категорически игнорировал, отказывался ложиться спать и громко требовал продолжения. Продолжение чего ― было очевидно, но не принималось принципиально.
Кое-как все же удалось угомонить вконец взбунтовавшегося супруга. Сделать это получилось лишь посредством добавочной дозы коньяку, остатки которого хранились в доме после дня рождения Екатерины Дмитриевны.
Допив коньяк, Викентий Викентьевич очень скоро вконец обмяк, и, с усилием дотащив его до кровати, супруга сама раздела его и уложила спать.
"Завтра проснется, будет прощения просить, на коленях ползать, но я буду непоколебима! ― как-то злорадно даже подумала она. ― Завтра ты у меня... того!.."
Однако Викентию Викентьевичу не суждено было проснуться.
Никогда!..
Он скончался во сне.
И снова состоялся вызов "скорой помощи".
Правда, уж на этот раз прибывшая бригада констатировала смерть.
Вскоре определился и диагноз. Он был суров, как погода на улице, как приговор в Верховном суде, который окончательный и обжалованию, увы, не подлежит: "Острая дыхательная недостаточность, развившаяся от отравления алкоголем".
...А между тем, когда Викентий Викентьевич еще не умер, а только уснул, человек, напечатавший и распространивший эти роковые объявления, согревался чашкой кофе в расположенном в центре города кафе. Он был не один, компанию ему составляла женщина. Только что они закончили ужин. Этот человек приходился соседом Викентию Викентьевичу, проживал с ним на одном этаже. Характеризовался в определенных кругах большей частью положительно. И вот теперь, поддерживая какой-то раскрепощенный разговор со своей подругой, сидел он и непринужденно думал: "Ну и погодка разыгралась, чтоб ее!..
Да, Новый год уж скоро!.. Отметим, как полагается!.."
И еще... еще что-то тоже наверное думал... скверное...