Взбалтывать, аккуратно так покручивая в руках, неспешно, но и не медленно - чтобы шевельнулось всё содержимое - от тёмно-коричневого, почти чёрного осадка на дне до прозрачных красновато-карих верхних слоёв, в которых поблескивают особо резвые и лёгкие крупинки, которые всплывают и подлипают снизу к золотистой пенке на поверхности, шевелю кружку, бездумно вглядываясь куда-то туда, то ли на поверхность, где периодически проявляется моё лицо, то ли вглубь, где смутный поток крупинок, подчинённых круговому движению, свился в спираль. Делаю глоток. Терпкая горячая жидкость чуть-чуть обжигает. Запах кофе каждый раз то ли предупреждает, то ли напоминает: о грядущем дне и событиях прошедших, морозном утре и старой посуде, в которой сохранился золотисто-коричневый аромат.
Крупинки оседают, кофе выпит. Бездумно разглядываю рисунок кофейной гущи. Внимание бродит по... Да нифига ничто нигде не бродит. Просто ветки деревьев колышутся во мгле, за ними проступают горы, солнышко-луна светит коричневым огоньком фигуркам, которые шевелятся у ручья из влажной кофейной массы, и коты бродят поверх гор, мудрые такие коты, похожие на драконов, и сами драконы взвились на стенках, настоящие драконы, удивительно похожие на котов.
В коричневой гуще проступают гигантские льдины, среди которых движется крохотный кораблик. В море взвиваются гигантские пенистые волны, неведомые континенты-острова видны рядом, совсем близко - за какими-то ничтожными мириадами миль да километров, дней, годов, телодвижений, думок и помыслов. В море, говорят, есть всякое такое, не снившееся никому. Ну да я и не сплю.
Смолянистая крупитчатая масса колышется в стакане, переливается-перекатывается, и вдруг приходит понимание, что это зеркало, в котором отражаются сны, смыслы, мысли, такие же рельефные и объёмные, как те, которые отражаются в зеркале, стоящем у нас в прихожей, большом зеркале метр на полтора. Которое отражает...