Туманов Сергей. Последний европеец

ПОСЛЕДНИЙ ЕВРОПЕЕЦ

***

Дракон в этот раз попался на редкость зловредный.

Сперва эта здоровенная ящерица как безумная носилась по галереям замка, изрыгая огонь направо и налево. Глеб прятался от нее за обрубками давно рухнувших колонн и благодарил себя любимого за то, что успел прикупить у бродячего эльфа древние доспехи с огнезащитой пятой степени. Затем, видно устав нарезать круги по замку, дракон на минуту затих. Глеб осторожно выглянул из укрытия и увидел его у входа в логово. Зверь стоял тяжело дыша и наклонив к земле голову на длинной шее. Создавалось впечатление, что он о чем-то напряженно думает. У него даже низкий лоб покрылся складками.

-- Млин... Тоже мне, брат по разуму, - пробормотал Глеб и в этот момент дракоша, словно услышав, встал на дыбы и с упоением принялся крушить вокруг себя все до чего мог дотянуться. И без того полуразрушенный замок на глазах превращался в живописные развалины. Работая одновременно лапами, зубами, мордой и хвостом, на конце которого со свистом рассекал воздух огромный шипастый шар с полтонны весом, дракон медленно продвигался к нише, где прятался Глеб. Когда до места встречи оставалось не более десяти метров, Глеб вытащил из-за спины верный двуручник (сверхлегкий сплав стали и митрила, специальный бонус против огнедышащих драконов) и с воплем "поехали!" ринулся в атаку.

Дракон оторопело уставился на выскочившего из дыры металлического таракана и даже не успел плюнуть огнем. Эта заминка и решила исход битвы. Подбежав к зловонной морде, Глеб не останавливаясь рухнул на спину, выставив лезвие меча перед собой. Начищенная до зеркального блеска скользкая броня протащила его по гладким каменным плитам метров пять. Этого оказалось достаточно.

Когда Глеб выбрался из-под желтого драконьего брюха, отплевываясь и пытаясь стереть с доспехов вонючую кровь, уже все было кончено. Дракон еще некоторое время стоял раскачиваясь из стороны в сторону, икая, пуская кровавые пузыри и глядя на человека с некоторым удивлением. Из вспоротого брюха наружу вылезали лиловые внутренности. Потом зверь с грохотом рухнул на бок. С чудом уцелевшего потолка упало несколько камней и посыпалось мелкое крошево.

Глеб подошел к чудищу ближе и в несколько ударов отделил уродливую голову, как того требовали правила. Потом не спеша отправился к логову, вытирая лезвие подобранной тут же тряпкой.

Логово было стандартным. Огромная освещенная факелами пещера была покрыта кучами несметных сокровищ. Там, где не было сокровищ, в изобилии лежали человеческие кости. С едва различимого в темноте потолка свисали ржавые цепи с зазубренными крючьями. На некоторые из них были нанизаны тела невинных девушек. Приглядевшись, Глеб понял, что это чучела и что висят они здесь уже довольно давно. Интересно, подумал он, спускаясь по широченным ступеням вниз, кто у зверюги работал таксидермистом?

В центре пещеры находился каменный алтарь, бурый от неоднократно пролитой на нем крови. К алтарю была прикована обнаженная девушка.

Приблизившись, Глеб окинул взглядом привычно роскошное тело, длинные ноги, высокую, часто вздымающуюся грудь. Огромные зеленые глаза смотрели на него с обожанием.

-- О, любимый... - нежно простонала она.

-- Все нормально. Я тебя опять спас, Эления.

Поднатужившись, он разорвал ржавые цепи, разумно решив, что браслеты на руках и ногах девушки лучше и быстрее снимет деревенский кузнец. Потом он с трудом взгромоздил ее себе на плечи (пальцы в железных перчатках вонзились в нежные бедра, Эления снова сладострастно охнула, а свисавшие с ее рук и ног цепи звякнули) и пошел к выходу.

Верный конь ждал его у ворот замка. Больше всего он напоминал тяжеловоза, да скорее всего им и был: кто еще мог тащить на себе такую груду железа, как средневековый рыцарь.

Глеб перекинул девушку через седло, снял шлем, приторочил его и всю амуницию к луке, потом достал сигареты и закурил.

Сверху стал тихо накрапывать дождик.

Глеб посмотрел на зловеще черные стены древнего замка, перевел взгляд на покрытое низкими тучами небо. Представил, каково будет тащиться по этой погоде полдня до ближайшей таверны. Потом глянул на вздымающиеся над седлом пышные ягодицы Элении.

-- Ну на фиг... - пробормотал он, выкинул сигарету и, подняв вверх правую руку, громко щелкнул пальцами.

Через мгновение воздух перед ним сгустился, потом пространство с тихим чмоканьем лопнуло и превратилось в сияющую арку телепортационных ворот.

***

-- Надоело все... - Глеб с размаху опустил тяжелую кружку на стол, так что четверть пива выплеснулось, а тарелки с недоеденной снедью подпрыгнули. - Не представляешь, как надоело.

-- Что надоело? - Олафсен с аппетитом пожирал уже третью баранью ногу, смачно рыгая и похрюкивая

-- Да все...Вчера снова свою бабу спасал. Думал, развлекусь хоть как-нибудь... Куда там! Опять эти драконы, замки... Оскомина уже на зубах. Ничего нового.

Они сидели в старом добром кабаке под названием "Далекий путь". Стояло раннее утро. Посетителей было мало, только за дальним столиком спал какой-то гуманоид, да у барной стойки попивал утренний кофе некий мордоворот в форме звездного десанта. Кабак стоял на окраине космодрома и время от времени было слышно как со свистом взлетают звездолеты.

-- Не. Не понимаю я тебя, - со вздохом сказал Олафсен. - Чего тебе надо? Не нравится средневековая программа - смени. Какая проблема?

-- Не знаю я, чего мне надо. Я уже наверное все менял. И средневековую, и японскую, и греко-римскую. И даже доисторическую. Фараоном был, самураем был. Даже амебой как-то раз был, ползал себе по дну какого-то Тиллурийского залива, пока не надоело.

Олафсен покачал головой.

-- Ну на тебя не угодишь... А что это ты все на исторических зациклился. Иди вон лучше в космосе повоюй. Сейчас говорят, очередные звездные войны начинаются. Там и битвы поинтереснее, да и принцессы поаппетитнее.

Глеб скривился.

-- Воевал. Не понравилось. Да и бабы все эти программные... Куклы. Ни мозгов, ни интереса... У меня вон сейчас девять девок разного цвета и размера. Все тупые как пробки. Знают только одну команду - "лежать!" ... Слушай, Олафсен, может мне настоящую найти, а?

Тот поперхнулся пивом и зашелся в натужном кашле.

-- С ума сошел, - просипел он наконец. - Ты хоть одну настоящую живьем видел? Они ж все феминистки! Порежут напрочь. Я с одной такой пару лет назад на свою голову познакомился. Точнее на головку - она себе во влагалище акульи зубы отрастила. Еле ушел. Не приведи Господь! - Олафсен вдруг отложил от себя баранью кость, выпрямился, посмотрев на Глеба внимательно. - А-а! Я кажется понял чего тебе надо!

-- Ну?

-- Ты остепениться хочешь! Надоели тебе приключения. Так?

Глеб молчал.

-- Тогда тебе прямая дорога в Сим-Сити! Поезжай туда, сделай себе женушку, открой маленький магазинчик, построй домик, да и живи там, детишек строгай. Чем не жизнь? У меня знакомец один еще пятнадцать лет назад туда уехал, до сих пор там живет, нахваливает. Недавно до мэра дорос. Хочешь протекцию устрою? Будешь как сыр в масле кататься.

-- Да я и так неплохо катаюсь.

-- Ну я тогда не знаю... А стратегом бывал?

-- Угу... Лет пять назад за Македонского персов мочил. А до этого бунтовщиков на Сириусе. Слышал наверное, как пятую планету там в пояс астероидов превратили? Моя работа... Но не мое все это. Не нравится.

Олафсен с шумом допил пиво, поставил кружку на стол и встал, громко рыгнув напоследок.

-- Ясно. У тебя депрессия. Это, говорят, бывает. Сам не знаю, у меня не было. Но я знаю как это лечат. Это лечат азартными играми. Поэтому вставай и поехали со мной. Я как раз хотел в Диджитал Вегас наведаться.

Когда они вышли наружу, с космодрома натужно взлетела какая-то тарелкообразная посудина, величиной с хорошее футбольное поле. Тяжелый рокот разнесся по всем окрестностям, а горячий ветер прибил к земле высокую траву и согнул редкие деревья.

Олафсен некоторое время понаблюдал за стартом, приложив пухлую ладонь ко лбу, закрывая глаза от солнца.

-- "Астра" - сказал он глубокомысленно, - Опять на исследования полетела.

Глеб послушно посмотрел на рокочущую тарелку, стараясь понять, что же в ней необычного и откуда видно, что она полетела на исследования.

Когда тарелка скрылась в небе, Олафсен повернулся.

-- Ну, на чем поедем? Поезд, вертолет, глайдер? Или дилижанс с Дикого Запада? А может телепортанемся?

-- Без разницы. Как хочешь.

-- Тогда по старинке.

Минут через пять они сделали себе лошадей - огромную белую кобылу с мощными ногами для толстяка Олафсена и гнедого арабского рысака для Глеба.

Некоторое время они ехали молча, разглядывая часто меняющиеся пейзажи. Одноэтажные городские окраины быстро сменились бескрайней степью, где пожелтевшие травы доходили коням до брюха, а вдали то и дело показывались несметные конные полчища на коротконогих мохнатых лошадках. Полчища свирепо улюлюкали, стреляли из кривых луков, сверкали узкими глазками под меховыми шапками, но поняв, что путников они не интересуют, быстро уносились к горизонту. Потом степь уступила место мрачной каменистой пустыне. Они долго ехали вдоль какого-то горного хребта, над которым возвышалась огромная треугольная гора, напоминающая постоянно действующий вулкан. Над горой клубились черные тучи, сверкали красные молнии и носились крылатые тени самого зловредного вида. Прикинув расстояние до вулкана и оценив размеры этих теней, Глеб боязливо поежился. Пустыня кончилась и снова началась степь, правда на сей раз не дикая, а довольно ухоженная, разбитая на ровные квадраты крестьянских полей. На полях иногда попадалась брошенная ржавая техника, то трактор, то комбайн, то вообще непонятно что, занесенное сюда то ли из сорок мохнатого века, то ли из соседней галактики. На горизонте высились развалины Нью-Йорка, а что делали эти развалины в степи, не ответил бы наверное даже тот деятель, который их сюда занес. В другой стороне на ровной как стол возвышенности сама собой строилась некая военная база. Ее футуристические строения, выкрашенные в веселый красный цвет, внезапно вырастали из-под земли, разворачивались и тут же начинали производить различную военную технику. Техника тоже была размалевана красной краской, а маленькие (ростом с пигмеев) солдатики, ежесекундно выбегающие из странного здания, больше всего напоминающего две сдвоенные и закопанные в землю цистерны, были облачены в красные маск-халаты. И солдатики и техника, сразу после появления на свет устремлялись к краю возвышенности, где такие же солдатики и такая же техника, только синего цвета, уже начинали теснить появившихся ранее красных. Бой был ожесточенным. То и дело вспыхивали разрывы, а ветер доносил запах гари, скрежет железа и стоны раненых. Невдалеке от поля боя, на вершине небольшого холма сидел на складном стуле какой-то человек с бутылкой пива в руке и внимательно наблюдал за сражением, время от времени делая в воздухе дирижерские пассы. У его ног лежала девушка и стоял ящик с пивом. Увидев всадников он приветственно помахал им рукой. Олафсен помахал в ответ.

-- Фанат стратегии, - сказал он, когда они отъехали подальше. - Постоянно здесь торчит. Как только с ума не сошел.

Когда они подъезжали к Вегасу, уже стемнело. Вегас был исключительно ночным городом. Солнца здесь не бывало никогда. Сперва впереди над горизонтом встало неоновое зарево. Потом появились самые большие небоскребы, освещенные несметным количеством сверкающей и перемигивающейся рекламы. Город постепенно выплывал из степи, расползаясь по горизонту светящейся опухолью. Когда до ближайших домов оставалось не более километра, Глеб вдруг остановил свою лошадь.

-- Эй ты чего? - Олафсен недоуменно воззрился на него.

Глеб вглядывался куда-то в сторону.

-- Не скажешь, что это там? В темноте не разберу.

Невдалеке от дороги высилась какая-то прямоугольная тень, величиной с одноэтажный дом. Олафсен недовольно направил лошадь в ту сторону, но через секунду резко осадил ее.

-- Тьфу ты, дьявол! Поехали отсюда! - он круто развернулся и хотел было вонзить пятки в бока лошади.

-- Эй, погоди! Что это?

Олафсен посмотрел на Глеба.

-- А ты что, уже не помнишь?

-- Что?

-- Это Ворота.

-- Какие еще ворота?

-- Это Реальные Ворота. Не притворяйся придурком. Это ворота в реальный мир. Поехали отсюда.

Какой-то холодок пробежал вдруг по спине Глеба снизу вверх. Он действительно уже успел позабыть об этих воротах за последние десятилетия.

-- Нет, постой.

Он спешился и не спеша направился к нависающей над дорогой тени.

-- Глеб! Не будь дураком.

Ворота внезапно выросли перед ним во всей своей красе. Даже сейчас, в полуразрушенном состоянии, с бурьяном, который закрывал проем чуть ли не до половины, они были прекрасны и величественны.

-- Глеб, поехали быстрее. - Олафсен уже начинал явно волноваться.

Глеб погладил рукой гладкий камень основания и сказал.

-- Нет. Я не поеду. Я кажется знаю, что мне сейчас надо.

Олафсен не на шутку рассвирепел.

-- Придурок! Туда уже десять лет никто не возвращался. Делать там нечего. Знаешь же! Они наверное уже и не работают.

-- Вот мы и посмотрим. - он раздвинул рукой колючие стебли чертополоха и шагнул в проем, пытаясь вспомнить, что нужно делать дальше. Он услышал как позади грязно выругался Олафсен. А потом ветер донес удаляющийся лошадиный топот.

Когда Глеб повернулся, чтобы выйти из воротной арки, на него внезапно навалилась тьма, и весь мир исчез.

***

Первое, что он почувствовал, придя в себя, была вонь. Привыкший к приятным ароматам нос автоматически старался поменьше вдыхать и побольше выдыхать. Так не мог вонять даже умерший своей смертью скаардж, пролежавший полгода в болотах Пандоры.

Стараясь не дышать совсем, Глеб открыл глаза.

Сначала он конечно ничего не увидел. Шутка ли, не пользоваться глазами несколько десятилетий, а потом их открыть. Через некоторое время в темноте проступили какие-то контуры, они становились все более отчетливыми и наконец преобразовались в смутно знакомые предметы.

Он полулежал в каком-то странном кресле, больше смахивающем на мутировавшую ванну. Перед ним был покрытый толстенным слоем пыли компьютерный стол, на столе стоял древний монитор с безжизненным экраном и мохнатыми клочьями паутины. Было ясно что монитором не пользовались уже давно. Очень давно. Такой же слой пыли, вперемешку с ошметками странной грязи лежал на кресле и вообще на всем, что увидел Глеб. В том числе и на самом Глебе.

Оглядев себя, он с удивлением обнаружил: огромную серую бороду, простиравшуюся чуть ли не до коленок и покрытую то ли той же пылью, то ли сединой; кокетливо скрытые этой бородой полуистлевшие от старости трусы; и неимоверное количество каких то шлангов, которые были присоединены к его телу в самых различных местах от лодыжек до запястий. Самый толстый шланг пробивался через бороду где-то в районе пупка. Судя по ощущениям такие же шланги присутствовали на спине (этих было настолько много, что казалось ими был утыкан каждый позвонок), на затылке и конечно в местах для естественных отправлений. "Где-то я уже это видел..." - подумал Глеб про шланги, испытывая острый приступ дежа-вю.

В этот момент ванное кресло внезапно мелко задрожало и по всему телу пробежала армия мурашек. Когда массажер закончил работу, Глеб поднял руку. Рука слушалась, но плохо. Потом повернул голову и приподнялся, ожидая увидеть бесконечные ряды таких же ванных кресел, столов и мониторов, уходящие к горизонту.

Вместо бесконечных рядов его взгляд уперся в глухую стену.

Он находился в маленькой комнате, в которой кроме него больше никого не было.

Примерно полчаса ушло на то, чтобы вылезти из кресла и встать на ноги. Сперва он отдирал от пальцев рук и ног огромные загнутые ногти, которые выросли уже до той степени, что стали переплетаться между собой. Потом осторожно сполз по креслу на пол. Шланги отвалились сами собой, вместе с металлическими разъемами, к которым они были присобачены. Повозиться пришлось только с пупком, через который видно осуществлялось кормление, да еще шланг "для естественных надобностей" доставил, выходя, непередаваемые ощущения. Несколько раз Глеб с непривычки падал на пол, где помимо грязи и пыли вовсю кипела насекомая жизнь. Наконец, с трудом держась за кресло, он поднялся.

Комната была еще меньше, чем показалось на первый взгляд.

Кроме кресла и стола здесь был еще большой, в полстены, железный шкаф, где скрывались все выходящие из кресла шланги. Рядом со шкафом на стене висело запыленное зеркало, в котором Глеб с трудом разобрал отражение странного существа, сплошь покрытого серыми волосами и с изможденной физиономией вечного страдальца. "Н-да, - подумал он, - а в виртуальности я выгляжу гораздо лучше."

Стена напротив шкафа была полностью стеклянной и за ней виднелась часть уличного пейзажа.

Глеб подошел ближе.

Комната находилась на первом этаже и прямо от окна начиналась выложенная желтой брусчаткой мостовая. Был полдень. Улица была совершенно пустой и производила впечатление давней заброшенности. Напротив стояли безликие кирпичные дома в восточном стиле. В просветах между ними были видны скрытые в дымке купола какого-то города. Глеб обернулся в поисках двери.

Двери в комнате не было.

Были стены, был шкаф, было окно. А двери не было. Глеб поплелся к шкафу. Шкаф производил впечатление металлического монолита, за ним не было ничего кроме пыли, грязи и паутины. Глеб вздохнул, ощущая недоброе предчувствие, и обернулся.

С той стороны окна к стеклу прижимались две чумазые детские физиономии.

-- Эй! Эй! - крикнул он, но от долгого бездействия голосовые связки выдавили только хриплый шепот. - Пацаны! Выход-то где?!

Увидевшие страшного дядю дети разинули рты в беззвучном крике и сиганули прочь. Глеб подковылял к окну и прижался к нему, пытаясь разглядеть, куда делись представители здешнего человечества. Представители стояли на дороге в десяти шагах и вытаращенными глазами смотрели на него, будто на ожившего мертвеца. Собственно, он таким и был.

-Э-эй! - снова прохрипел он, рукой делая незамысловатые жесты, зовя детей подойти поближе. Дети снова беззвучно закричали и скрылись за пределами видимости. Глеб машинально облокотился на стекло всем своим весом и стекло не выдержало. Оно с чмоканьем лопнуло под его тяжестью, и Глеб рухнул на мостовую вместе с большими и маленькими осколками.

Пока он возился на мостовой, пытаясь подняться на ноги, малолетние оборванцы уже успели скрыться за ближайшим поворотом. Глеб успел заметить только быстро мелькающие коричневые пятки. Осторожно отряхнувшись от стекла, он отошел подальше от места падения и огляделся.

Улица была узкая, кривая и совершенно безлюдная. Дом, из которого он выпал, представлял собой длинный трехэтажный корпус, повторяющий все прихотливые изгибы улицы. Огромные одинаковые окна тянулись бесконечной стеклянной змеей, отражая находящиеся напротив желтые полуразвалившиеся бараки. Было ясно, что в этом районе уже давно никто не живет. Глеб подошел к ближайшему целому окну и вгляделся внутрь. Он увидел знакомый стол с монитором и кресло-ванну, в котором лежал человек. Проковыляв некоторое время вдоль фасада, Глеб убедился, что за всеми окнами наблюдается одна и та же картина. Он остановился, пытаясь вспомнить, что было тридцать лет назад, когда он окончательно ушел в Сеть. Получалось, что этого дома тогда не было. Был город Париж, был небоскреб сетевого интегратора с фигуристыми медсестрами, были анабиозные капсулы, напоминающие гробы в крематории. А вот этого бесконечного барака с одинаковыми комнатами и бутафорскими мониторами - не было. Да и город, который окружал его сейчас совсем не был похож на столицу Франции. Судя по архитектуре, разбитой брусчатке на улице, да и судя по самой улице, это была скорее какая-то арабская деревня, или в лучшем случае окраины Багдада или Дамаска.

Глеб попытался вспомнить все, что он знал когда-то о восточных странах, но так ничего и не вспомнил.

Он стоял в задумчивости посередине улицы, не зная что делать дальше, когда из-за поворота вдруг раздались звуки цокающих копыт. Повинуясь непонятному импульсу, Глеб кинулся к развалинам домов на другой стороне улицы и спрятался в одной из глубоких трещин.

Через секунду на площадку перед длинным домом вынеслись трое всадников. Увидев их, Глеб чуть не поперхнулся.

Вид новоприбывших напоминал персонажей программы "Завоевания Пророка". На породистых скакунах, покрытых цветастыми попонами, восседали настоящие бедуины, до глаз закутанные в белые простыни. На голове у одного из них красовалась роскошная чалма, двое других довольствовались круглыми железными шлемами. У того, что с чалмой, в руке была зажата кривая сабля, изукрашенная золотом и драгоценными камнями, у его подчиненных были длинные тонкие копья с зелеными хвостами у острия. Погарцевав с минуту у разбитого окна, главный бедуин поднял над головой саблю, прокричал что-то смутно знакомое и вся троица тут же унеслась дальше по улице.

Глядя им вслед, Глеб подумал, что не особо жаждет близкого знакомства. Он осторожно вышел из укрытия и пошел в противоположную сторону, попутно пытаясь сообразить, что ему делать дальше и что он тут вообще делает.

Улица петляла как взбесившаяся змея. Время от времени в нее вливались другие такие же улицы, застроенные такими же полуразрушенными бараками. Потом длинный дом с огромными окнами наконец кончился и до Глеба дошло, что уже несколько минут он слышит усиливающийся гул. Больше всего это напоминало шум огромной толпы. Повернув в очередной раз, он увидел источник этого шума.

Улица заканчивалась, внезапно превращаясь в огромную площадь. А на площади шумел, кричал, бил по глазам красками настоящий восточный базар.

Глеб оторопело остановился.

Некоторое время он не мог поверить своим глазам, думая, что вместо реального мира попал в какую-то дикую программу.

Над головами огромной шумящей толпы, расставив свои решетчатые ноги, возвышалась выкрашенная в зеленый цвет Эйфелева башня.

Это был Париж.

Правда, какой-то странный.

***

-- Эй! Падхади, дарагой, падхади, багатый! Вибирай все что хочищ! Нэ пажалеиш!.. Эй, куда пашел? Иди суда!

Оглохший Глеб брел по базару, уворачиваясь от покупателей в полосатых или цветастых халатах, каких-то полуголых грязных людей с туго набитыми тюками на головах. Иногда навстречу попадались могучие негры с носилками со всех сторон закрытыми полупрозрачными занавесками. Все были заняты своими делами и смотрели в основном на прилавки, которые ломились от всевозможных товаров. Правда, время от времени какой-нибудь зевающий прохожий останавливал взгляд на Глебе, таращил глаза от изумления, но вскоре о нем забывал. Полуголых людей на базаре было много, а вот такой огромной серой бороды не было ни у кого. К тому же нынешние парижане были все как на подбор смуглые или чернокожие, а Глеб являл собой образчик настоящего бледнолицего, с синеватой давно не видевшей солнца кожей и с бурыми пятнами пролежней на боках и, наверно, спине.

Больше всего Глеба удивило, что здешние жители говорят между собой по-французски, правда, с жутким южным акцентом.

-- Эй, дарагой! Вазьми этот сувенир. Твой жена будет очень рад!

-- Вах! Савсем глупий, да-а? Какой эта сувенир? Что ты мне прадаеш? Такой сувенир валяется у меня на свалке в балших каличествах! Машеник!

-- Эй, дарагой, какой машеник, зачем машеник, нэ хочешь пакупать - нэ пакупай! Зачем аскарбляешь, да-а?..

Все это было похоже на стандартный средневековый базар где-нибудь в Самарканде. Только сейчас в голову пришла мысль, что за все время путешествия от длинного дома, он ни разу не увидел ни одной машины. Даже телеграфных столбов в этом Париже не было. На прилавках громоздились тюки разноцветных тканей, горы еды, какие-то поделки, шкатулки, драгоценности. Один раз он наткнулся на оружейную лавку с ворохом мечей, копий, доспехов и щитов. Все это мало напоминало двадцать первый век, каким его помнил Глеб. Только зеленая Эйфелева башня над головами хоть как-то была связана со старым Парижем.

Толпа покупателей, носильщиков и продавцов становилась все гуще и Глебу приходилось все ближе прижиматься к прилавкам. Продавцы молча провожали его странными взглядами, правильно полагая, что взять с него нечего. Только однажды торговец безделушками, книгами, молельными ковриками и другими культовыми предметами схватил его за руку.

-- Вах, атшельник! Пастой, дарагой! У меня спецальна для тебя есть адин маленький вещь!

Он, продолжая удерживать руку Глеба цепкими пальцами, ловко нагнулся под прилавок, и тут в шумной плотной толпе возникло какое-то нездоровое шевеление. Глеб обернулся.

Над морем голов возвышались давешние конные бедуины. На этот раз их было пятеро. Они медленно продвигались по базару, растянувшись цепочкой поперек торгового ряда и всматриваясь в попадающихся по пути сограждан.

Глеб выдернул руку из пальцев торговца и быстро пошел прочь. Вскоре в сплошном ряду палаток и деревянных ларьков открылась узкая темная щель, и Глеб не раздумывая нырнул туда.

Оказался он на задворках базара, где торговцы складировали товары. Пробираясь через завалы ящиков, мешков и лавируя между снующих всюду носильщиков, он выбрался наконец на более менее свободное место.

На небольшой площади, окруженной со всех сторон кирпичными складами, находилась пара насквозь проржавевших остовов от автомобилей. А перед ними неподвижно стояла цепочка из десяти конных бедуинов.

Заметив его, бедуины разом двинули коней, и через мгновение Глеб был окружен кольцом из сверкающих наконечников копий. Он поднял руки в интернациональном жесте миролюбия и покорности. Замотанные до самых глаз в свои белые тряпки бедуины, были спокойны и казались неживыми.

-- Мир вам, люди, - сказал Глеб просто чтобы хотя бы что-то сказать. - А я тут погулять вышел...

Бедуины молчали.

Стояли они так минут десять. Глеб переминался с ноги на ногу и даже опустил руки. Бедуины не шевелились, наконечники их копий все так же смотрели Глебу в лицо. Лошади позволяли себе только время от времени фыркнуть.

Потом из-за поворота выползла запряженная в тяжеловоза странная повозка на двух огромных деревянных колесах. Увидев ее Глебу вспомнилось древнее название "арба" . С повозки медленно сполз, отдуваясь, толстенный человек в богатом халате и чалме изумрудного цвета, расшитой золотом и обильно посыпанной драгоценными каменьями. С трудом протолкавшись сквозь ряд конников, толстяк приблизился к Глебу и растопырив руки обнял его, троекратно облобызав.

-- Вах! Дарагой! Как я рад тебя видеть!

Глеб подозрительно посмотрел на сияющее как медный блин лицо толстяка.

-- Мы знакомы?

-- Канечно, нет! Но мы, а-б-я-зательно познакомимся! - он отступил на шаг, поклонился Глебу и представился. - Я шейх Абу-Фаллах ибн Моххамед ибн Фадлах ибн Мустафа, великий обер-визирь дивана нашего солнцеподобного султана Мехмеда Десятого, да благословит его Аллах!

-- Какого дивана?

-- Главного дивана, дарагой. Я обер-визирь!

-- А почему обер?

Толстяк в замешательстве задумался.

-- Вах, дарагой, зачем странные вопросы задаешь? Я обер-уполномоченный визирь. - он снова склонился в поклоне. - Мы уж думали, что ты потерялся, выбравшись из Инкубатора. Добро пожаловать в небесный город Парибад, столицу великого Еврейского Султаната, да продлится он вечно.

-- Еврейского?

Визирь вздохнул, устав объяснять очевидные вещи.

-- От слова "Европа", дарагой... - он показал толстым как сарделька пальцем на свою арбу: - Садись, ехать пара.

-- Куда?

-- Вах! Какой непонятливый... Конечно, к султану, да живет он вечно и процветает.

Бедуины убрали копья и расступились, образовав узкий коридор.

***

Дворец султана представлял из себя странную помесь Версаля с Тадж-Махалом. Когда арба выехала из очередного кривого переулка на широкую мощеную улицу, заполненную снующими горожанами, повозками и носильщиками, Глеб увидел вдалеке длинный роскошный особняк в стиле Людовика Четырнадцатого, поверх которого красовался огромный луковицеобразный купол, покрытый зелеными и золотыми изразцами. По бокам особняка, словно сторожевые вышки, высились свежепостроенные минареты.

Арба медленно прокатилась вдоль заросшего парка и остановилась у парадной лестницы, которая двумя широкими крыльями убегала наверх, к тяжелым воротам, расписанным в восточном стиле. На лестнице, через каждые три ступеньки, неподвижно стояли бедуины, держащие перед собой обеими руками тяжелые, украшенные разноцветными бунчуками, копья .

-- Слушай, визирь, - повернулся Глеб. - А чего это у вас стража с копьями? Автоматы-то где?

Тот всплеснул руками.

-- Вай! Зачем так говоришь? Какие такие автоматы? Копья лучше!

Глеб задумчиво почесал бороду и об автотранспорте спрашивать уже не стал.

Они медленно поднялись наверх, суровые воины рядом с воротами убрали скрещенные алебарды, и тяжелые створки раскрылись. За ними оказался полутемный внутренний дворик, росла всяческая зелень, пели птички и где-то журчал фонтан. Покрытая мозаикой дорожка, петляя, вывела их к другим воротам, поменьше и поискуснее первых. Слева от ворот стояла увитая плющом стелла, а перед ней громоздкий каменный саркофаг. Глеб присмотрелся. Саркофаг украшали искусно вырезанные барельефы, а сверху виднелась витиеватая надпись на ломаном французском языке: "ПАСЛЭДНИЙ ЕВРАПЕИЦ".

-- Что это? - спросил Глеб

-- А! - полушепотом сказал визирь. - Это могила последнего европейца. - он смущенно глянул на Глеба и поправился. - Точнее предпоследнего. Он вернулся из Страны Шайтана десять лет назад. И умер. С тех пор Шайтан от себя никого ни отпускал. И только сейчас появился ты. Вай, как мы довольны! - его круглая медная физиономия расплылась в улыбке. - Пошли! Солнцеподобный султан заждался, да будет он править тысячу лет.

Они вошли в большое, но низкое помещение, увешанное цветастыми коврами. В дальнем его конце на бесчисленном количестве ковров и подушек восседал в окружении дюжины наложниц сам солнцеподобный. Он оказался еще более толстым малым, чем его визирь. Над всей шумной компанией висел белыми слоями плотный дым. В ноздри ударил стойкий запах ганджубаса.

Обер-визирь плюхнулся на колени и быстро пополз к султану задирая по пути разложенные на полу ковры и покрывала.

-- О, великий! - запричитал он. - Да будет слава твоя во веки вечные непреходяща. Да будет известно тебе, о великий царь, что страна Шайтана вновь извергла из своих зловонных недр живое существо.

-- Это кого это? - голос у солнцеподобного был пискляв как у евнуха. - Вон ту волосатую обезьяну что ли? Что это у Шайтана, никого попривлекательнее не нашлось? Все-то ты, Абу-Фаллах, меня по пустякам отвлекаешь! Казнить тебя что ли?

-- Моя ничтожная жизнь в твоих руках, о повелитель правоверных. Твой слуга готов сложить голову на плахе твоего солнцеподобного величия и просит лишь об одном - вспомни, о карающий меч Аллаха, о нашем с тобой вчерашнем разговоре. И посмотри внимательно на эту обезьяну. Твой недостойный раб считает, что она нам может помочь.

Султан с трудом перевалился на другой бок, так что все его телеса затряслись словно дрожачка на студне.

-- Ну-ка, ну-ка!.. Аллах, да это же настоящий древний француз... Только волосатый. Прахади, дарагой, гостем будищ! - султан даже попытался сесть, только у него это не получилось.

Глеб пожал плечами и прошел ближе к султану с наложницами, сказав:

- Спасибо за приглашение, ваше величество. Буду рад.

-- Да будет позволено мне уточнить, о великий, что это нэ савсем древний француз, - сказал визирь, - это древний русский. Так по крайней мере написано в анналах Инкубатора.

-- Вах! Как интэресно. То-то я слышу странный акцент в его учтивых словах.

Глеб промолчал, подумав, что его впервые обвинили в плохом произношении. Вообще настоящие французы в свое время всегда отмечали его исключительно парижское произношение.

-- А скажи мне, древний русский, - султану наконец удалось приподняться, - что заставило тебя покинуть Страну Шайтана, да сгинет она во веки.

Глеб пожал плечами.

-- Это вы Сеть что ли имеете в виду? Да скучно там стало. Ничего нового. Вот, решил поразвлечься. Я гляжу у вас тут изменения за последние тридцать лет просто колоссальные. Я сперва решил будто по ошибке угодил в какую то историческую программу.

-- Ничто не вечно под луной, - глубокомысленно изрек султан. - Все изменяется и все возвращается.

-- Да, это я вижу.

-- С тех пор как жители Европы и Америки поголовно ушли в Страну Шайтана... или Сеть, как вы ее называете... много лун пролетело. Пришлось правоверным заселять опустевшие земли, - султан горестно покачал головой

-- Ну и как вам на новом месте?

-- Сейчас привыкли. Сперва холодно было, а сейчас уже хорошо. Мы все таки всегда были ближе к Европе. Вот неграм из Африки сейчас никто не завидует. Они Северную Америку заселили. В первые десять лет от холода треть вымерла. Вторую треть байкеры постреляли пока тоже к Шайтану не подались. А китайцам вообще не повезло: им пришлось Россию на себя взять, а там у вас морозы-ы... бр-р, - султана явственно передернуло. - Так что нам еще хорошо.

-- Рад за вас. А что тут интересного посмотреть можно?

-- Да здесь мало интересного. Оборванцы одни и развалины. Ты лучше к китайцам поезжай, в Александрию.

-- В какую Александрию? В Египет что ли? А что там китайцы делают?

-- Да не в Египет. К себе на родину, в Россию. Это китайцы, когда переселялись, ваш... этот... Питербурх в Александрию переименовали.

-- А почему в Александрию?

-- Да кто ж их знает. Это же китайцы. Теперь вот путаемся. У нас Александрия и у них Александрия... Так что ты туда поезжай. Я тебе лошадков дам, за месяц доберешся. Дороги еще хорошие, кое-где даже этот ваш... дасфальт сохранился... А хочешь, плыви в Америку. Правда это долго, да и негры белых не особо любят. Отыгрываются сейчас на вас за все хорошее... Говорят, собрали всех белых женщин в одном месте и пользуют хором, не отключая от Сети... Ну как? Куда поедешь?

Глеб почесал бороду.

-- Да никуда наверное. Я лучше здесь останусь.

Султан с визирем переглянулись.

-- Тащиться куда-то за тридевять земель на лошадках... - сказал Глеб. - В Америку-то вы небось на веслах плаваете? Технику-то куда дели?

-- Вах! - возмущенно воскликнул султан и у него снова прорезался восточный акцент. - Ты канечна гость, но не пристало гостю оскорблять хозяев неразумными словами! Какая техника? Техника - порождение Шайтана, да будь он проклят. Никогда не упоминай этого слова в присутствии правоверного.

Глеб вспомнил про бедуинов с копьями и решил впредь вести себя осторожнее.

-- Извиняюсь, ваше величество. Больше не повторится.

Султан смягчился.

-- То-то же. Ладно, древний русский. Иди отдыхай. Вымойся, сбрей бороду, если она тебя отягощает... Абу-Фаллах, проследи, чтобы главный евнух выделил нашему гостю девочку получше... (Глебу) Здесь конечно не такие сладкие гурии как у вас в Стране Шайтана, но иногда и они бывают подобны персикам. - Султан с видимым удовольствием ущипнул за ляжку ближайшую наложницу. Та взвизгнула и после этого солнцеподобный уже не обращал на гостя никакого внимания.

***

Наутро Глеб проснулся с больной головой, раздраженной после бритья кожей и стойким привкусом кошачьего дерьма во рту.

Настроение было, хуже не бывает.

Он лежал на огромной кровати со всех сторон завешанной полупрозрачным балдахином. Рядом сопела какая-то толстая девка. Глеб посмотрел на ее зад и скривился. Впервые в жизни он не смог ничего сделать с женщиной. До этой ночи он думал, что такого не может быть. Сейчас он валялся рядом с ней как потный труп и тихо ненавидел себя.

Дверь в комнату со скрипом отворилась и сквозь марлю балдахина замаячила толстая фигура.

-- Русский... - тихо позвал визирь. - Русский, вставай. Нам пора.

-- Куда еще?.. - проворчал Глеб.

-- Государственная необходимость... так, кажется, у вас говорили?

-- Не говорили у нас так. Да и при чем здесь я? - он с трудом перевалил худые синие ноги через край кровати.

-- Ты же хотел посмотреть на местные достопримечательности? Вот и посмотришь. Но сперва сделаешь кое-что для нашего общего блага. Этакий... как его... квест.

Глеб прищурился.

- Какой еще... квест?

В его голове после знакомого слова разом пронеслись огнедышащие драконы, темные замки, спасенные принцессы, зеленые чудища и говорящие ослы.

-- Да ты не бойся. Ничего страшного. Делов-то всего на пару часов. Тут в деревне неподалеку атаман Вилли Гиббонс живет. Местные толпой на его проповеди ходят. Так вот, надо бы тебе с ним побеседовать. А как побеседуешь - сразу по достопримечательностям.

-- Гиббонс? Он что, европеец?

-- Да нет. Какой он европеец... Даже не человек. Когда-то был кухонным роботом. А как хозяева к Шайтану подались, так у него в мозгах что-то переклинило, возомнил себя великим гуру, первооткрывателем новых течений, стал проповеди читать, водку пить и кокс нюхать... Мы тут за глаза его киберпанком называем. Ну, кибером - понятно, а вот панком... в общем сам увидишь.

-- А о чем мне с ним беседовать?

-- Он, понимаешь, народ смущает. Рассказывает всякие небылицы о Стране Шайтана, о гуриях толстозадых, о реках из меда и молока, о том, что там каждый может делать все, что хочет...

-- Ну, собственно, так оно и есть...

Визирь покривился.

-- Так или не так - это совершенно не важно. Важно то, что людишки глупые его слушают, Аллаха забывают. Вот ты вчера говорил, что тебе в Стране Шайтана стало скучно?.. Ну и скажи то же самое Гиббонсу. А еще лучше - подкрути у него там что-нибудь в настройках, чтобы он разговаривать больше не мог. Ведь ты же раньше программистом работал.

Глеб машинально покопался у себя в памяти, выуживая отрывочные сведения о своей жизни до Сети.

-- Работал? - пытливо спросил визирь.

-- Ну.

-- А у нас сейчас не только программистов, даже бухгалтеров, слава Аллаху, не осталось. Так что на тебя одного вся надежда!

Глеб задумчиво почесал зудящий подбородок, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся в разные стороны мысли.

-- Я одного не понимаю, - наконец сказал он. - Мне-то это зачем?

Толстяк всплеснул руками.

-- Вай, какой ты непонятливый, русский! Сам поразмысли. Сейчас атамана Вилли только слушают. А ведь пройдет время и вся эта голытьба захочет пощупать ваших гурий собственными руками. Я до сих пор удивляюсь, почему этого до сих пор не случилось. Представляешь, что тогда будет?

Глеб хмыкнул.

-- Конечно. Вы снова без населения останетесь. Опять придется Европу заселять. Кто там на очереди? Австралийские аборигены?

-- Глупый ты, русский. - вздохнул визирь. - Мы без населения не останемся. Слава Аллаху, уже давно все школы позакрывали и детей учим исключительно Корану. Так что истинно правоверные на шайтановы посулы не купятся. А вот что с вами будет? Этих ваших ванн с мониторами уже никто не строит. А все, что есть, заняты вами. Улавливаешь? Наслушаются наши крестьяне атамана Вилли, выкинут вас всех на помойку, а сами - на ваше место. Мед пить и гурий лапать.

Глеб похолодел.

-- Ну что, русский? Понял, что поговорить с атаманом Вилли - это в твоих интересах?

-- А что же вы его на металлолом не разберете?

-- Нельзя. Атаман - единственный робот в правоверном мире. И единственный, кто разбирается в ваших проклятых Аллахом железяках. Как они ломаются - зовем его, он чинит. Если его разобрать, глядишь через несколько лет вся Страна Шайтана из строя выйдет - и вы проснетесь.

У Глеба непроизвольно полезли на лоб глаза. Он с силой почесал голову обеими руками, воочию представив последствия рассказанного визирем ужаса. Толстая баба позади заворочалась и громко испортила воздух. Глеб от неожиданности вскочил с кровати.

- Че сидим? Давай показывай своего атамана!

Когда они шли по длинным коридорам, на языке у Глеба постоянно вертелся один не дающий ему покоя вопрос. Но, поразмыслив, он не стал задавать его по причинам политкорректности.

В саду копошились несколько рабочих в грязных халатах. Трое из них копали яму, остальные с помощью толстенных веревок тянули к этой яме огромную каменную глыбу, похожую на надгробную плиту. Визирь заметил заинтересованный взгляд Глеба и пояснил:

-- Новое украшение дворца. Солнцеподобный повелел.

Они вышли на улицу.

***

Атаман Вилли Гиббонс жил за городом в такой ветхой халупе, что казалось, стоит на нее дунуть и она тут же развалится. Сделанные из покореженных листов металла стены были покрыты разнокалиберными надписями, в которых Глеб с трудом узнал названия давно вымерших корпораций. Названия налезали друг на друга и давно выцвели от дождей и времени.

-- Не обращай внимания, - сказал визирь. - Он на этих наклейках всегда был сдвинутым. Даже совершал рейды в Парибад, когда был помоложе. Наберет, бывало, целую кипу наклеек с логотипами - и давай их по ночам на каждом столбе развешивать... Это для него что-то вроде Священного Писания. Он даже молится всем этим конторам. Как завопит утром "Майкрософт!" - все петухи в округе глохнут.

Перед хижиной толпилась дюжина мрачных личностей в грязных плащах, черных очках и мотоциклетных шлемах.

-- Это кто? - шепотом спросил Глеб. Вид у личностей был крайне недружелюбный.

-- Это? Эпигоны. Последователи, то бишь.

На каждом шлеме было коряво намалевано какое-то слово, но из-за дальности расстояния разобрать его было сложно.

Визирь покосился на Глеба, заметив, что тот вглядывается, прищуриваясь.

-- Лучше тебе это слово вслух не произносить, русский. Они раньше водителями у Вилли служили, поэтому у каждого на шлеме было написано "драйвер". А когда мы ввели запрет на технические термины, они первую букву "р" закрасили, и теперь там вообще что-то неприличное... Страшные люди, лучше с ними не связываться. Главные кандидаты на посещение Страны Шайтана. Хуже них только толкиниты - безумные последователи какого-то европейского демона. Бегают по лесам целыми толпами. Любимое развлечение - проткнуть сердце правоверного мусульманина осиновым деревянным мечом.

-- Да, у вас тут не заскучаешь. Эти эпигоны нам не помешают?

-- Не бойся. Мы же все-таки власть. Будут стоять смирно, а если что - натравим на них бедуинов.

Арба медленно подкатила к хижине и остановилась. Два десятка охранников, запыхавшись после долгого бега за повозкой, окружили ее двойным кольцом и выставили наружу копья.

-- Пойдем с заднего входа, - сказал толстяк, одышливо выбираясь на землю. - На всякий случай.

-- В этой хибаре есть задний вход?

-- О, в ней много что есть.

Они обошли хижину по еле заметной тропинке, поросшей кустами чертополоха. Эпигоны продолжали неподвижно стоять у входа, напоминая заброшенные статуи.

Протиснувшись внутрь скособоченного сооружения, Глеб увидел маленькую пустую комнату. По углам были разбросаны горы мусора и висели плотные клочья паутины. В центре пола была откинута крышка канализационного люка, за ней виднелась ведущая вниз металлическая лестница.

Пока они пробирались по низкому подвалу, заваленному ржавыми железками, мотками проводов и полу разобранными мотоциклами, Глеб явственно слышал какое-то тихое металлическое бормотание, как будто кто-то пытался читать рэп в испорченный мегафон.

-- Атаман. - шепотом сказал визирь. - Все время проповеди читает, даже когда никого нет.

Наконец, они вышли из коридора в широкую, освещенную тусклыми лампами, комнату. В воздухе слоями висел белесый дым. Глеб закашлялся. Комната была заставлена остовами системных блоков и громоздкими мониторами. По полу змеились кабели. Вдоль стен стояли покрытые пылью железные серверные шкафы. Сами стены были обильно расписаны все теми же названиями и логотипами. В середине комнаты возвышался нелепый помост, сделанный из наваленных в кучу книжных полок, а на помосте неподвижно стояло нечто, напоминающее одновременно посудомоечную машину и компьютер, на который навешали с десяток лишних деталей. Квадратное туловище существа было покрыто мерцающими индикаторами, вместо одной руки вращалось мотоциклетное колесо с крупной надписью "Сигейт" на ободе, вместо глаз сверкали огромные черные линзы, а на голове гордо высился парик, состоящий из растаманских косичек и ультрафиолетового панковского гребня. Скрытый в недрах интеллектуального кухонного робота динамик монотонно бубнил, не останавливаясь, что-то непонятное.

-- ... и придут они в Землю Обетованную, и познают счастье, увидев небо, напоминающее выключенный телевизор, и станут непобедимыми, которым не страшна смерть, ведь смерти нет, как нет болезни, а ведь героям не страшен вирус, ибо никогда они не жили такой полнокровной жизнью, какой живут сейчас, посреди льда и огня...

-- О чем это он?

-- Не знаю, - толстяк пожал плечами, - должно быть о Стране Шайтана.

-- Дурь какая-то. Нет у нас в Сети неба, напоминающего выключенный телевизор...

-- ...и пройдут они по узкой полоске счастья, и будет слева от них синий лед, и справа будет алый огонь, но не причинят они зла страждущим, ибо их есть Земля Обетованная...

-- Тяжелый случай. Как с ним беседовать-то?

-- ... и получат они страну без края и конца, и будет принадлежать только им бесконечная дорога, прямая как стрела, проложенная посреди бескрайней степи вечного наслаждения...

-- А что у него колесо вместо руки делает?

-- Понятия не имею. Наверное, подарок одного из водителей.

-- А при чем здесь "Сигейт"? Это же в переводе - "Морские ворота"?

-- Это тебе лучше знать. Наверное, какой-нибудь производитель мотоциклов, да проклянет их Аллах.

Глеб помолчал, вспоминая все, что он знал о мотоциклах.

-- Ну не знаю... Я только о "Харли-Дэвидсоне" помню.

-- Слушай, - вдруг засуетился визирь, - Я пожалуй пойду. Подожду тебя снаружи. Не любит он представителей власти. В нашем присутствии ни с кем не разговаривает.

Толстяк, пыхтя, скрылся в темноте коридора.

-- ... а когда познают они, что есть счастье и какова глубина великого противостояния, то захотят вернуться, ибо жизнь это борьба, а счастье преходяще...

-- Алло, любезный! - Глеб решительно сделал шаг к помосту.

-- ... и нет такого удовольствия, что длится вечно, ведь иначе оно перестает быть истинным удовольствием, и выйдут они и увидят, что место занято...

Когда до помоста с вещающим кухонным роботом оставалось несколько шагов, перед Глебом вдруг сверкнула голубоватая вспышка. От неожиданности Глеб присел, наблюдая как из ниоткуда возник и заплясал на слоях дыма тонкий луч. За мгновение чья-то невидимая рука нарисовала в воздухе целую картину. Глеб вгляделся, прищуриваясь от лезущего в глаза едкого дыма. Картина была мутной, она расплывалась, подчиняясь движениям белесых дымных слоев, но все таки Глеб разобрал очертания бесконечно длинного дома с рядами одинаковых квадратных окон. Перед домом стоял страшно худой человек. Дом Глеб узнал сразу. Это был Инкубатор, из которого он выбрался меньше суток назад. Человек был незнаком, но выглядел так же как и Глеб вчера. Те же лохмотья, та же копна нестриженых волос, тот же полубезумный взгляд.

-- ... и захотят они вернуть себе то, что принадлежало им когда-то, забыв о реке времени, в которую нельзя войти дважды и из которой нельзя выйти, ибо время не подвластно человеческому желанию...

Теперь Глеб внимательно прислушивался к бредням робота, наблюдая как постепенно меняется в воздухе изображение. Оно было статичным и напоминало комиксы. Незнакомец был прорисован очень тщательно, а вот то, что его окружало расплывалось, будто в тумане. Глеб разобрал какие-то деревенские постройки, толпу вооруженных людей, потом - лес, незнакомец бежал по нему, оглядываясь, будто спасался от погони. Когда изображение в очередной раз поменялось, Глеб увидел знакомую площадь, размытую тень Эйфелевой башни. Площадь была заполнена народом, а в ее центре возвышалась какая-то странная конструкция и стоящие на ней несколько человек.

-- ... и каждый, кто пытается плыть против течения, обречен на вечные муки и горькое осознание своей беспомощности, ибо человек рожден для счастья, и тот, кто ищет иное не достоин Земли Обетованной...

Глеб узнал конструкцию на площади. Это был стандартный средневековый эшафот. Потом изображение мигнуло, и Глеб увидел стену султанского дворца и знакомую могильную плиту с корявой надписью "Последний европеец".

-- Ты хочешь меня предупредить? Меня ждет то же самое?

-- ... и поймет он тогда тщету человеческих желаний, но будет поздно, ибо небо не знает жалости и бесполезно ждать помощи оступившемуся...

Изображение исчезло на несколько долгих мгновений. Потом луч вспыхнул снова и нарисовал новую картину. Это был тот же султанский сад, та же могила, только через тропинку от нее высился сейчас еще один могильный камень. Тот самый, который Глеб видел сегодня утром, когда его волоком тащили рабочие в халатах.

-- Вот сволочи... А что делать-то, Вилли?

-- ... и тогда каждый поймет, что как уходит время, так уходят народы, они рождаются, они умирают, им на смену приходят другие, и тот кто противится бегу времени, совершает главное преступление против природы, ибо похож на чудовище, пожирающее своих детей ради вечной молодости...

Картинка снова дрогнула, смялась в несколько бесформенных сгустков, которые через мгновение превратились в темные фигуры. Глеб узнал неподвижно стоящих эпигонов.

-- ... и тот, кто познает эту истину, уступив свое место новому миру, соединится с небом и будет вечно счастлив...

-- Это кому это "уступив место"?! - возмутился Глеб. - Этим твоим водителям? А больше ты ничего не хочешь, консервная банка?

Он шагнул к помосту, разрывая по пути дымное изображение. Робот что-то еще бормотал, пока Глеб взбирался наверх, карабкаясь по книжным полкам. Найти крышку встроенного системника оказалось делом одной минуты. Припомнив, как может выглядеть звуковая карта, Глеб осторожно нащупал выходы материнки и наконец извлек наружу пыльную железяку. Атаман Вилли Гиббонс замолчал, оборвав речь на полуслове.

-- На тебе "уступи место"! Проповедник хренов.

Глеб спрыгнул с помоста, отыскал в куче мусора железку подлиннее и поострее, и двинулся к выходу, по пути сломав и выкинув звуковуху.

.Когда он выглянул из-за угла хижины, то увидел все так же неподвижно стоящих эпигонов и лес бедуинских копий, за которым пряталась арба и понуро сидящий в ней толстяк.

-- Ну нет... - тихо прошептал Глеб, - пожалуй, к вам я больше не пойду.

Он повертел в руках острую железку, представил как будет отбиваться ею от другого холодного оружия, сунул ее за пазуху и осторожно углубился в лес.

***

Наверное, его даже не искали.

Полдня он бродил по дикому бурелому, то и дело натыкаясь на давно заброшенные виллы с черными провалами окон и обвалившимися крышами. Буйно разросшийся лес подступал к их стенам, взламывая каменные ограды и асфальт проселочных дорог. Людей здесь не было. Иногда он натыкался на ленивых непуганых оленей, стоящих у развалин очередной бензоколонки и пережевывающих листья дикого плюща, и тогда вспоминал, что в его время здесь не то что оленей - а даже мышей не было. Цивилизация катастрофически быстро исчезала под зарослями девственного леса.

Сперва он пытался обшарить все попавшиеся на пути развалины, надеясь отыскать более-менее серьезное оружие. Не то что он хотел с кем-то воевать, но бродить по лесу с голыми руками представлялось неразумным. Оружия в брошенных домах не было. Пару раз он видел проржавевшие насквозь охотничьи ружья, но они не годились даже на роль дубины. Ближе к вечеру он, наконец, наткнулся на место, где оружие должно было лежать в изобилии.

Это была давно покинутая военная база, построенная на берегу мелкой реки. Сквозь прорехи в кирпичной стене виднелись ряды одинаковых казарм, скрывающиеся в плотной зелени. Над молодой порослью возвышалась покосившаяся сторожевая вышка.

Глеб долго бродил по территории в поисках арсенала. Когда он зашел в последнюю казарму, построенную у самого берега реки, что-то резко ударило его по ногам и бросило в угол.

-- Что ты здесь делаешь?

Он, кряхтя, отполз от стены и перевалился на спину. В ушах звенело.

У двери, загораживая выход, стояли двое в длиннополых плащах. Они походили на эпигонов, только плащи на этот раз были зеленые, а вместо мотоциклетных шлемов на головы были напялены одинаковые серебристые парики. Плащи сзади топорщились, скрывая мечи внушительных размеров.

Один из бандитов быстро подошел к Глебу и с силой пнул его в живот.

-- Говори, враг!

Глеб засипел, пытаясь вздохнуть.

-- Ничего... Я здесь гуляю...

Стоящий у двери захохотал.

-- Гуляет. Он здесь гуляет. Ты слышишь? Городские свиньи уже не боятся гулять по нашим лесам. Наверно, они забыли о развешанных по дорогам трупах. Говори, зачем пришел, если хочешь прожить еще пару минут.

Он откинул плащ и вытянул меч из ножен наполовину.

-- Я искал оружие.

Двое переглянулись.

-- Зачем городскому оружие?

-- Я не городской... я из Инкубатора.

Только сейчас, приглядевшись, Глеб заметил, что уши у парочки какие-то странные, будто накладные. Они были остроконечные и заканчивались кисточками как у рыси.

-- И впрямь. - один из них снова засмеялся. - Ты - очередной последний европеец. Ты пришел возглавить восстание? - в голосе бандита явно слышалась издевка.

-- Какое восстание? Мне нет дела до ваших разборок. В городе меня хотели казнить. Я сбежал. Мне нужно оружие, чтобы чувствовать себя в безопасности. Думал, что здесь я его найду.

-- Ты не найдешь здесь оружие. И ты нигде не будешь в безопасности. Думаю, что гуманнее будет тебя заколоть, последний европеец. Если это не сделаем мы, это сделают другие.

Стоящий над ним вытащил меч полностью.

-- Погодите! Зачем вам меня убивать? Какой вам смысл?

-- Да, ты действительно европеец. Во всем ищешь смысл. А смысла нет. Есть веление Учителя. А Он велит нам очистить мир от всех Его врагов, и в первую очередь от тех, кто в свое время не принял Его учение. Тебе надо умереть, последний европеец. - Меч начал неумолимое движение вверх.

-- Постой! - голова лихорадочно искала причины потянуть время. - Скажи хотя бы, почему меня все называют последним европейцем? Ведь нас же сотни миллионов.

Меч замедлил свое движение.

-- Кто тебе сказал такую глупость? Вас уже давно не сотни миллионов. И Инкубатор в Парибаде уже пять лет как последний. И ты - последний. Потому что ты последний из проснувшихся. Те кто еще спит - не люди. Это мясо, оно не может как-то именоваться. Уйдя, вы потеряли этот мир и потеряли право называться людьми. Ваша техника обратилась в пыль и теперь никто не будет ее возрождать, ведь возродить вашу цивилизацию - значит возродить ваш путь, вплоть до конца, когда вы бросили все и ушли спать. Вы не люди, и ваш путь - это путь в тупик. Поэтому ты не найдешь здесь оружие, не найдешь свои ржавые механизмы. Поэтому ты - последний. Может, когда-нибудь еще кто-то из вас проснется. Тогда он будет последним. Но я думаю, что ты - действительно последний. Поэтому тебе лучше умереть. Здесь тебе нечего делать...

С диким утробным криком Глеб вскочил на ноги, отпихнул подвернувшегося бандита и вылетел из казармы. Ничего не замечая вокруг, он ворвался в реку, расплескивая заросшую тиной воду, и в несколько гребков добрался до противоположного берега. Несколько стрел просвистело мимо головы. Потом он долго бежал по перелеску, уворачиваясь от стоящих на пути деревьев, пока не споткнулся. Некоторое время он лежал на земле, пытаясь отдышаться. В голове барабаном билась кровь, и он не сразу услышал, как возле него заскрипели деревянные колеса.

-- Садись, русский. Подвезу. - произнес знакомый одышливый голос.

***

Арба медленно катилась по кривым улочкам Парибада. Вечерело. Красное солнце то и дело скрывалось за домами, проглядывая сквозь оконные дыры полуразрушенных построек.

На площади визирь жестом услал сопровождающих бедуинов в сторону дворца, а сам повернул налево.

-- Мне Гиббонс показал человека, который выходил из Инкубатора до меня. - сказал Глеб. - За что вы его казнили?

-- А-а! Так вот ты почему сбежал... Он был профессиональным революционером. Комманданте Че, учение Маркса, Ленина и Мао... Как увидел, что у нас султанат, сразу же в леса сбежал. Примкнул к толкинитам, устроил несколько покушений на солнцеподобного. Пришлось принимать меры.

-- А меня зачем казнить собирались?

-- Да, понимаешь, боится наш султан. Вернешься к себе, да и начнешь там воду мутить - цивилизация погибла, черножопые миром правят, вах! Это с одной стороны. А с другой - если здесь останешься, будешь всякие красивые слава говорить нашему народу - как у вас там жить хорошо, да какие гурии твои члены ублажают. Плохо получится. Вот и хочет эмир чтобы проблем не было...

-- Блин, глупость какая... На кой мне ваш народ сдался. Да и член у меня один. Да и делать у вас тут нечего. Даже если на броневик залезу и речь стану толкать - все равно никто из наших в эту помойку не вернется. Так что не унывай, визирь. Ваша теперь Земля, ваша.

-- Да я это, дарагой, и без тебя знаю. Визирь умный, как в сказках, это султан всегда дурак. Потому и помогаю тебе к своим гуриям вернуться. Не люблю крови...

Арба свернула и вдали показалась бесконечная стена Инкубатора.

-- Слушай, визирь, давно хотел тебя спросить... Зачем вы с нами возитесь? Не легче ли взять, да и поджечь Инкубатор. Разом от всех проблем избавитесь. А так - расходы одни бестолковые.

Визирь вздохнул.

-- Странный ты, русский. Наверно, у вас там в Сети мозги начинают атрофироваться. Сам подумай. Зачем же мы вас к Аллаху отправлять будем? Народ глупый, легенды начнет придумывать, мученики там, рай на земле. Глядишь, опять умельцы появятся, техникой станут интересоваться... Не надо нам это. А сейчас мы в Инкубатор детей на экскурсии водим - чтобы они посмотрели на вас, страшных, грязных, вонючих и убогих, как вы лежите в этих своих ржавых ваннах и слюни во сне пускаете... посмотрели - и сразу поняли, что вы - не люди, и что так жить нельзя... - визирь помолчал. - В воспитательных, в общем, целях.

Арба подкатила к Инкубатору. Остановилась возле единственного разбитого окна. Под колесами захрустели осколки.

Глеб всмотрелся в темноту своей комнаты. Из затхлого мрака словно призраки выступали стол с ящиком монитора и массивное кресло, из которого подобно щупальцам торчали отростки питательных шлангов.

Глеб осторожно перешагнул через торчащие из рамы стеклянные зубья.

-- Иди спокойно, дарагой, - сказал сзади обер-визирь, - Я сегодня же новое стекло вставлю. Лучше прежнего. Толще.

Глеб обернулся, посмотрел на круглое, ничего не выражающее лицо визиря, на покосившуюся арбу с деревянными колесами и на город вдали. Он что-то хотел сказать, но ничего не сказал и просто шагнул к столу.

***

-- Я скучала без своего повелителя... - ласково прошептала Эления, медленно проводя холеными пальцами по своим роскошным бедрам. Сегодня на ней был полупрозрачный наряд восточной красавицы, который влажно струился по ее прелестям, ничего не скрывая.

-- Я тоже.

Глеб откинулся на мягкую спинку низкого дивана, с удовольствием разглядывая резные колонны и восточные фрески своего нового дворца. Два негра-раба стояли позади и обмахивали его и Элению огромными опахалами из перьев павлина. В углу сидел акын в полосатом халате и что-то тихо бренчал на неведомом инструменте.

Эления медленно потянула завязку у себя на плече и ее одеяние соскользнуло на толстый персидский ковер.

-- Повелитель хочет, чтобы я сделала ему хорошо?

Все таки приятно чувствовать себя султаном, подумал Глеб. Надо и в остальных своих давалок загрузить программу "Гарем".

-- Повелитель хочет, - сказал он. - Сделай мне хорошо, дорогая... Сделай мне сладко.

27.08. 2003 - 04.10.2003

Сергей Туманов

Комментарии: 10, последний от 25/07/2004. © Copyright Туманов Сергей (artserg@inbox.ru) Размещен: 04/02/2004, изменен: 17/02/2009. 64k. Статистика. Рассказ: Фантастика Будущее цивилизации		Ваша оценка:
Аннотация: Мой самый первый рассказ (писан в октябре 2003 г). Он же самый длинный и бестолковый. Попытка спародировать нашу рОдную фантастику, а особливо весь киберпанк и псевдо-киберпанк - от Гибсона до Лукьяненко.Опубликован в журнале "Порог", Љ7, 2004

Туманов Сергей : другие произведения.

Последний европеец