Аннотация: Городская фэнтези. Наконец-то я добрался и до модного ныне жанра. Опубликован в сборнике "Аэлита 2005"
ЗИМНЯЯ ДОРОГА
Двери за спиной лязгнули, закрываясь.
- Следующая остановка "Проспект Мира", - хрипло сообщил динамик. Только теперь Антон понял, что сел не на тот маршрут. Это была кольцевая "двойка", которая шла совсем в другую сторону. Сейчас она свернет с Вала на Дворцовую площадь, прокатит, громыхая, по проспекту, потом выйдет на Дружинный мост, оставляя далеко позади нагорный микрорайон, улицу Нестерова и старую обшарпанную пятиэтажку, которую Антон все свои двадцать лет называл "домом". И куда сейчас он совсем не хотел возвращаться.
Может, это и к лучшему. Проедусь по кольцу. Приведу мысли в порядок. Решу, что делать дальше.
Он огляделся.
В салоне было полутемно. Горела только слабая лампа у водительской кабины, да редкие уличные фонари выхватывали из темноты покосившиеся пластиковые кресла, гнутые поручни и бледные лица пассажиров.
Пассажиров было немного. Человек пять-шесть поодиночке жалось в креслах, кто-то спал, прислонившись к заиндевевшим окнам, кто-то сосредоточенно смотрел через стекло на занесенные снегом пустынные улицы. На задних сидениях виднелась бесформенная груда тряпья, которая шевельнулась и замычала, когда трамвай тронулся. Антон криво усмехнулся. Вообще-то он любил ночные поездки, пустые темные трамваи и спящий город, который после заката из шумного бешеного мегаполиса превращался в нечто таинственное. Даже бездомники, облюбовавшие в последнее время бесплатные ночные трамваи, не мешали наслаждаться тишиной и покоем. Если, конечно, не были излишне буйными.
Антон сел на ближайшее кресло, мерзлое, как это обычно бывало по ночам в трамваях.
Сквозь иней на оконном стекле проплывали тени домов, остовы брошенных машин, обледеневшие тротуары, по которым змеилась искрящаяся метель.
Значит так.
Осталось пять часов спокойной жизни. Последняя свободная ночь, когда предоставлен сам себе и делаешь, что хочешь. Завтра утром все кончится. Умные люди в это время спят. Идиоты прожигают последние часы, заливают зенки, стараясь довести себя до невменяемого состояния. А он разъезжает на ночных трамваях. Тоже своего рода любимое занятие, не хуже других. Главное - забыться. Не вспоминать о том, что будет завтра. Точнее - уже сегодня. Не вспоминать про собранный походный рюкзак, заплаканную мать, про сборный пункт у вокзала в восемь утра. Он видел уже все это. Месяц назад, когда забрали брата. Бесконечные ряды в черных шинелях, вагоны с заколоченными окнами, эшелоны, медленно уходящие на восточную границу. Теперь настала его очередь. В сущности, можно было бежать, как сделали осенью некоторые сокурсники. Ему уже предлагали. Дом в глухой деревне, куда зимой можно пробраться только на снегоходе. Обрубить все связи, исчезнуть. Тогда он не согласился. Сейчас в голове царил кислый сумбур, мешающий думать и принимать решения. Я не знаю, что делать. Я не вижу дороги. Точнее, вижу, сразу несколько, но не могу выбрать.
Трамвай полз по рельсам, звеня на стыках. Впереди уже угадывалось мутное сияние дворцовой площади.
- Я бы на вашем месте не выходил на следующих остановках, - сказали рядом.
Антон обернулся.
- Это вы мне?
Сидящий позади старик закутался плотнее в облезлый воротник.
- Вам, молодой человек. Вы сидите ближе всех. Кому я еще это могу сказать?
Антон пожал плечами.
- Кому угодно. Мы не знакомы, а я, если честно, не привык разговаривать в трамваях с незнакомыми.
- Я просто советую не выходить из вагона. Только и всего. Странные вещи творятся последнее время на ночных трамвайных маршрутах.
Антон хмыкнул. Старику явно хотелось с кем-то побеседовать.
- Не более странные, чем на дневных. И потом, я только что вошел. И совсем не собираюсь выходить ближайшие остановок десять.
- Вам повезло. Но если вам вдруг захочется выйти раньше - вспомните, что я сказал.
Псих, подумал Антон и отвернулся. Сумасшедших в городе последнее время становилось все больше. Люди не выдерживали напряжения и постепенно сходили с ума. Для кого-то это был удобный выход из ситуации.
- Вы не думайте, молодой человек, - продолжил дед. - Я не идиот. Проездите на этом трамвае с мое - поймете.
- Да, конечно.
Трамвай натужно поворачивал на проспект, оставляя позади залитый светом снежный пустырь площади и занесенный сугробами памятник Освободителю. На проспекте фонари не горели. Густые тени от домов лежали поперек дороги, превращая ее в темное мертвое поле. Трамвай остановился и открыл двери. На остановке никого не было. Только из ближайшей подворотни показалась на мгновение черная фигура, но тут же скрылась обратно. Из трамвая никто не вышел.
- Умные люди, - сказал старик. - Я их всех предупредил.
- Вы просто много не понимаете, молодой человек. Здесь надо быть осторожным, чтобы не сгинуть. В наше время так просто сгинуть.
"В этом ты прав, дед" - подумал Антон, но вслух ничего не сказал.
Когда идет война, действительно сгинуть очень просто. Особенно такая... непонятная. Когда мир разваливается на куски, правители бегут за границу, а в столице бродят банды мародеров. Кто-то еще пытается поддерживать порядок, но дальше армии этот порядок не распространяется.
Наверное, он что-то сказал вслух, потому как старик встрепенулся и произнес:
- Не только бандиты, не только. Ночью в городе можно натолкнуться на вовсе непонятные вещи.
Ну да, конечно. Стариковские байки. Любой вор кажется чем-то запредельным.
Трамвай уже разгонялся по прямому, как стрела, проспекту. Темные коробки домов сливались в сплошную мрачную стену.
Мимо них к передним дверям прошел один из пассажиров, пошатываясь и держась за поручни обеими руками.
- Я вас предупреждал, уважаемый, - сказал ему дед. Тот отмахнулся не глядя, и что-то пробурчал под нос.
Когда из снежной пыли показалась стеклянный короб следующей остановки, человек обернулся и посмотрел на них какими-то ошалелыми глазами.
- Это не моя остановка.
- Я вам говорил, - тихо произнес старик. - Но вы меня почему-то не слушаете.
Человек потоптался на ступеньках перед уже открытыми дверями, снова махнул рукой, сказал что-то и спустился на землю. Он уже отошел довольно далеко, а трамвай все стоял, словно ожидая. Через открытые двери было видно, как человек уходил все дальше в пургу, наклонившись навстречу ветру и оскальзываясь.
- Мне жаль его, - сказал старик. - Он так и не нашел, куда идти.
И тогда Антон краем глаза увидел, как из бледного сумрака навстречу человеку вылетела черная тень, подмяла, прижав к земле, и тут же исчезла, растворилась в тени ближайших домов вместе с жертвой.
Антон вскочил с места.
Двери закрылись.
Сквозь вой ветра донесся сдавленный крик.
- Я его предупреждал, - сказал старик.
- Что это было?
Тот развел руками.
- Не знаю. На разных остановках бывает разное.
Антон шагнул к водительской кабине.
- Эй! Остановите трамвай. Там с человеком что-то...
Кабина была наглухо забита досками. Антон забарабанил по необструганному дереву.
- Эй!
- Оставьте это, молодой человек. Вагон все-равно не остановится. Каждый пассажир предоставлен сам себе и сам за себя отвечает.
Антон вернулся на место.
- Бред какой-то.
- Это не бред. Это жизнь.
Антон повернулся к старику.
- А вы кто, собственно, такой? Вы знали что произойдет, раз предупреждали? Надо доложить в комендатуру.
Дед меланхолично пожал плечами.
- Это бесполезно. Вы лучше меня знаете, что комендатуре наплевать на тех, кто ездит в трамваях.
Антон тяжело опустился на кресло.
- Главное, молодой человек, найти свою дорогу. Цель. Тогда с вами ничего подобного не произойдет. Вот вы куда направляетесь?
- Никуда, - буркнул Антон. - По кольцу.
Старик вздохнул.
- Значит, вам тоже некуда ехать. Это не удивительно. Иначе бы вы не сели в этот трамвай. Здесь все едут в никуда.
- Что еще за "Молитовские горы"? Это какой маршрут?
Тот пристально посмотрел Антону в глаза.
- А вы еще не поняли? Ничего, скоро поймете. Только не выбегайте сразу на улицу. Советую.
Антон привстал, загреб рукой стариковский воротник и притянул тщедушного психа к себе.
- Слушай, старый. Я не шучу. Что это за маршрут? Что здесь происходит? На проспекте отродясь не было высоток. Куда свернул этот гребаный вагон?
- Успокойтесь, пожалуйста, молодой человек. Здесь нет ничего опасного для умных людей. Главное - подумайте о своей жизни, подумайте куда идете, и когда поймете, что вам нужно - тогда можете выходить...
Не бить женщин и стариков, древний как мир постулат. Но сейчас Антон не сдержался. От удара старый враль отлетел к противоположному ряду кресел.
На задних сидениях зашевелилась груда тряпок и показалась круглая бритая голова.
- О! Братан, это по-нашему, - осклабилась голова. - Этот старый идиот уже огреб от меня по полной.
- Что здесь происходит?
- А хрен знает, - мужик поднялся с места, отряхиваясь. - Я тут уже второй день еду. Точнее ночь. Хрен знает. Здесь дня вроде не бывает. Ладно еще, мне спешить некуда, а если б остался, братва бы точно на перо поставила.
- Это какая-то диверсия. Страна в состоянии войны, а тут прямо в центре столицы...
- Расслабься. Война уже далеко. Нет ее тут. Я так понял, и не было.
- То есть как?
- А так. В трамвае войны нет. А раз ты уполз на этой железяке больше чем на две остановки - войны нет и вокруг трамвая.
Еще один псих, подумал Антон, чуя, как постепенно сам сходит с ума.
- Не боись, я тоже сперва на стены лез. Потом привык. Наверное, это к лучшему. Я сел на Березовой Пойме. Братаны на "блейзере" целую остановку за мной гнались, думали, догонят. А хрен! Разве этот трамвай догонишь? Раз - и нету. Ни братвы, ни "блейзера". Один трамвай. Пока ехал, такого навидался, мама не горюй. Остановок сто и все разные. И трамвай разный. То трамвай, то не трамвай. Иногда автобус. Иногда крытый фургон, типа "воронка". А пару пролетов вообще дилижансом был, я думал, от запаха конского навоза сдохну нахрен.
Мужик захохотал.
- Еду вот и жду, когда прикольное место на пути попадется. Тогда сойду. А старый хрыч пусть идет в жопу со своими предостережениями.
Только сейчас Антон заметил, что в вагоне стало очень светло, и обернулся.
Трамвай медленно ехал по широкой незнакомой улице, залитой разноцветными огнями. Блестящие зеркальные дома теснились вокруг, разбрасывая мерцающий яркий свет от огромных неоновых вывесок. Шумные толпы разнообразно одетых людей суетились на тротуарах, таких же блестящих и полностью очищенных от снега. Мимо, шелестя шинами, пронеслись несколько низких автомобилей.
Вагон остановился, в раскрытые двери ворвался веселый гвалт и непривычные запахи.
Антону показалось, что у него все плывет перед глазами.
Мужик весело хрюкнул.
- Ого! Я кажется вовремя проснулся. Это местечко как раз по мне!
В проходе пошевелился все еще лежащий дед.
- Зря... Очень зря... Вы не подумали.
- Ша, старикан. Заткнись, - мужик запахнулся в свою странную одежду из дубленой кожи с меховым воротником. - Братан! Пойдем со мной. Тут наверняка есть место, где можно развернуться правильным пацанам. Я уже вижу нетраханных красивых телок... Ну?
Антон, ничего не понимая, тяжело опустился на кресло.
- Как знаешь. Наше дело предложить, - и мужик спрыгнул со ступенек вниз.
- Зря, - прошептал старик.
Разухабистый пассажир не успел пройти и пары шагов по направлению к толпам на тротуаре, как воздух вокруг него зарябил, окружая сумрачным сиянием. Мужик недоуменно остановился, разглядывая свои исчезающие руки.
- Эй... - обернулся он.
- Зря, - повторил дед.
Туман вокруг незадачливого пассажира сгустился, полностью скрывая коренастую фигуру в дубленой коже, и внезапно исчез. Теперь на дороге никого не было.
- Я говорил, - прошептал старик.
Двери закрылись.
- Следующая остановка - "Мирное Поле".
Дед, одышливо хрипя, поднялся с пола.
Один из оставшихся пассажиров оторвал взгляд от буйства красок за окном.
- В который раз убеждаюсь, что вы полностью правы, дедушка. Мне, как физику, это конечно не понятно, но глазам я привык верить.
- Что здесь творится? - спросил Антон.
Старик отряхнулся.
- Все очень просто. Вы сели в трамвай, не зная куда ехать. Не видя дороги. Просто так, куда глаза глядят. Я не знаю, что там происходит, в вашем мире, но наверное было что-то, из-за чего вы оказались на перепутье, на перекрестке разных дорог. Наверное хотели подумать, решить что-то важное, потому и сели. Чтобы сделать выбор.
- И если сделаю неправильный выбор... я тоже исчезну? Или меня загрызет какая-то тварь? Или еще что?
- Не знаю. Это зависит от вас. Могу сказать, что не обязательно то, что вы видели, произошло на самом деле. Может, это был знак исключительно для вас.
Антон усмехнулся.
- И откуда вы это все знаете? Вы владелец этого трамвая?
- Совсем нет. Я такой же пассажир, как и вы. Только я еду долго. Очень долго. Наверное, можно ехать бесконечно. Бесконечно думать. И выбирать. Я пока не выбрал.
- Так и помереть можно. В этом трамвае. Заболеть. Околеть с голодухи.
- Здесь не умирают, - сухо сказал дед. - И даже не болеют. И есть здесь совсем не обязательно.
- Да, я понял, здесь умирают только если выйдут наружу. Причем неотвратимо. И в муках.
- Зачем вы так? За остановку до вас вышел мужчина. Он был счастлив. Он нашел свою дорогу.
Антон хмыкнул.
- Все это бред моей больной головы. Нет никакого трамвая. А я лежу в госпитале после тяжелого ранения. Да. Наверняка так и есть.
- Может быть. Все может быть.
Антон отвернулся от старого идиота. И только сейчас заметил, что пассажиров в вагоне прибавилось.
У передних дверей стояла девушка в такой короткой юбке, что Антону пришлось отвести глаза.
- Вы случайно не знаете, куда идет этот мобил? - осведомилась она.
- Знаю, - ответил он. - В никуда.
- Прекрасно. Мне туда и надо.
Антон уже не слышал, с изумлением разглядывая салон трамвая. Он изменялся. Окна из квадратных проемов с дребезжащими стеклами и металлическим ободом превратились в некую сплошную зализанную полосу с серебристым покрытием и странными искрами, пробегающими то и дело по поверхности. Сквозь то, что раньше было стеклом, еле угадывались окрестности, больше всего напоминающие предгорья с заснеженными лесами и отвесными пиками на горизонте. Поручни исчезли, а кабина водителя превратилась в вогнутую зеркальную стену.
- Всегда удивлялся, глядя на это, - пробормотал пассажир-физик. - Никак не привыкну.
- А чему здесь удивляться? - фыркнула девица. - Обыкновенный трансформ. Вы что, из глухой деревни?
- Что-то вроде, - буркнул физик и отвернулся.
- Суровые вы тут, ребята. - насмешливо протянула она. - Насиловать не будете?
Никто не ответил.
- Ну тогда я присяду, с вашего позволения, - девица царственно уселась на мягкое кресло, закинув ногу на ногу.
- Иногда он превращается в очень странные вещи, - заговорщически сказал Антону старик. - И вместе со странными превращениями появляются очень странные люди.
- Эй, древний! - повысила голос девица. - Странный - это ты и компания. А я нормальная представительница правящей элиты. Так что советую заткнуть языки в задницы, если не хотите оставить их в катакомбах. Стоило сбежать из такой задрипаной клоаки, чтобы попасть в лапы к вонючим унтерменшам.
- Повежливее, мадам, - произнес физик. - Боюсь, такими словами вы можете привлечь контролера.
Девка медленно поднялась с места и, покачивая пышными бедрами, двинулась к физику.
- Повтори, что сказал, ублюдок.
- Успокойтесь, девушка...
- Контролер - это кто? - шепотом спросил старика Антон.
Девица не унималась.
- Повтори, мразь! Каждый смерд будет указывать, что говорить и когда успокаиваться! - она тряхнула платиновыми волосами. В холеной руке появилось нечто, похожее на оружие. - На колени, раб, или мозги вышибу!
Физик ошалело стал сползать на пол.
- О... - прошептал наконец старик, - контролер это что-то такое, чего словами не описать. И даже увидеть невозможно. Мы увидим только последствия.
Свет в салоне внезапно померк. Антон услышал тошнотворный чавкающий звук, а когда глаза привыкли к полумраку, полуголой девицы уже не было. Только на рифленом полу расплывалась жирная темно-красная клякса с белесыми волокнистыми останками. Физик залез обратно на свое место, утирая бледный лоб и стараясь отодвинуться от кляксы подальше.
- Видно, это совсем конченый мир. - сказал дед. - Даже до остановки не доехали.
По стенам вагона прошла рябь, стирая блестящую поверхность. Салон словно уменьшился в объеме, потемнел и заполнился совершенно другими запахами.
- Здесь тоже есть свои правила, - сказал старик. - Законы. Нарушать их не рекомендуется. Если честно, меня удивило отсутствие контролера, когда вы меня ударили. Наверное, в вашем мире это в порядке вещей, такое отношение к старшим. Я помню, у нас старейшины рода получали только почести.
- У нас тоже. Правда не все. И не всегда.
- Да, я так и понял. Вы знаете, молодой человек, чем дальше мы едем, тем все более жестокие миры нам попадаются. Одно утешает - такое уже было. Потом, словно отдушина от ада, появлялись миры на вид весьма добрые. Правда, из окна экипажа это наверняка не проверишь.
- Так сошли бы, проверили.
Старик покачал головой.
- Не могу. Не мое.
Впереди храпели лошади, колымагу бросало из стороны в сторону на ухабах. За маленьким окошком виднелось покрытое снегом бескрайнее поле с полоской темного леса у горизонта. Где-то выли волки.
Наверное, я на самом деле сошел с ума, думал Антон, глядя на ползущий мимо пейзаж. Или это все сон, дикий кошмар тяжелораненного человека. Я не помню фронта, я помню только шеренги у вокзала и слезы матери... или это было не со мной, а с братом? А может и брата никакого не было. И изменяется не только мир вокруг меня, но и я сам, моя жизнь и мои воспоминания?
Он вдруг вспомнил первый класс гимназии, отца - статского советника, и походы к новомодному доктору, специализирующемуся на болезнях ума. "У мальчика тяжелая форма раздвоения личности. Он считает, что у него есть брат. Он разговаривает с ним, советуется... Наверное, ему очень одиноко, Павел Николаевич..." Да, значит, брата у меня нет. Как не было месяц назад вокзала, солдат и эшелонов, уходящих на восток. На восток? Почему на восток? Пруссия на западе, а значит и эшелоны шли на запад, а я лежу где-то под Вильно, в госпитале, а может уже в земле. Пал смертью храбрых за бога, царя и отечество. Царя? Господи, какая чушь в голову лезет. Антон закрыл глаза.
Экипаж тряхнуло. Кони в последний раз дернулись и стали. Скрипнула дверь.
- Я бы на вашем месте поостерегся, Антон Павлович, - сказал старый гувернер. - Ваш батенька этого бы не одобрили.
- Пусть барчук посмотрит, - буркнул профессор и отвернулся.
В низком дверном проеме Антон увидел искрящееся в лунном свете заснеженное поле, уходящую в лес тропинку и маленький бревенчатый домик вдали за темным ельником. Квадратное окошко уютно светилось мягким желтым светом. Дым из короткой трубы уходил столбом к звездному небу. Мирное поле... Наверное, именно сюда меня звали тогда, в прошлой жизни. Дом в глухой деревне. Или вовсе без деревни. Куда можно добраться только на санях, да и то - если знаешь дорогу. Может здесь и есть то, мое место?
Антон шагнул на ступеньку.
- Антон Павлович, одумайтесь!
Он обернулся. Посмотрел на старика-гувернера, профессора, третьего попутчика, который спал всю дорогу, прислонившись к тюкам с пожитками.
- Вы знаете, господа... говоря по новомодному, у меня раздвоение личности. Мне тяжело это объяснить, я многого не понимаю... но я чувствую, что мне лучше остаться здесь. Чтобы тот, другой, выбрал правильную дорогу. Не такую пустынную и безлюдную, как моя. Не такую зимнюю, что ли... Вы меня понимаете? Чтобы он не пожалел о своем выборе.
Старик некоторое время смотрел в его глаза. Потом сказал:
- Да, ты кажется понял. Человеческая личность всегда двоится, когда оказывается на перекрестке. Главное - выбрать.
Антон медленно спустился на землю. Где-то опять завыли волки. На этот раз ближе. Кони всхрапнули.
Антон еще долго смотрел, как скрывается в лунной мгле черный дилижанс, тускло помаргивая прикрепленным сзади фонарем.
Волки взвыли еще ближе. Антон затравленно обернулся. Звери выли теперь не переставая, словно накатывая, приближаясь отовсюду, слева, справа, сзади, сверху... Он не сразу понял, что это воют не волки.
Два снаряда прилетело из-за леса, с германских позиций. Один разнес в щепки бревенчатый домик. Другой взорвался в пяти шагах от Антона, взметнув к звездам тучу снежной пыли.
***
Он открыл глаза.
- Как вы себя чувствуете? - офицер в полковничьих погонах и с синими знаками различия Кавалерийского дивизиона пристально вглядывался в его лицо.
- Хорошо...
- При вас были документы поручика Мелькевича. Это вы?
- Да.
Лицо полковника значительно подобрело.
- Я знал вашего отца, Антон Павлович. Слава богу, мы оказались рядом в момент обстрела. Поступаете в мое распоряжение. Потом оформим как полагается. Немец рядом, каждая сабля на счету, сами понимаете.
- Я не ранен?
Полковник махнул рукой.
- Ну что вы! Так, царапина. По голове полоснуло. Скоро заживет. В госпиталь - даже и думать не смейте!
- Да.
- Ну вот и замечательно. Собирайтесь. Скоро выступаем.
***
Двери лязгнули, закрываясь.
- Следующая остановка - "Улица Нестерова".
Антон поднялся.
- Мне пора. Даже не знаю, дед... Поговорил с тобой и словно изменилось что-то. Веришь, когда садился в трамвай - даже не знал, что делать утром. Теперь вроде знаю.
Старик нахмурился.
- Вроде - это не то слово. Надо знать наверняка. Главное - это цель. Знаешь цель - всего добьешся.
Антон пожал плечами.
- Может ты и прав. Только вот не пойму одного... Я словно потерял что-то. Часть себя. Может - лучшую, может - худшую. Но - часть. Вот за это я вас, психоаналитиков, не люблю. Все-то у вас просто и ясно. А жизнь - она сложнее. И когда стараешься загнать ее в рамки - туфта получается. Так что, пусть ты и профессор психологии, и мой дед, и уважаю я тебя, конечно, - а все-таки ты многого не понимаешь. Да.
Дед фыркнул.
- Ну вот, развел демагогию. Что завтра-то будешь делать?
Антон усмехнулся.
- Утром и решу. Окончательно. То ли на исторический, то ли в военную академию. Но только, упаси бог, не к тебе на психологию. Вот так. Решу, вобщем. Сам.