Аннотация: С первый днем весны! Этот фактически предпоследний кусочек я посвящаю своей маме...С днем рожденья мамочка!
29 декабря. Стена, облепленная строительным скотчем и фигурно-вырезанной самоклеющейся бумагой, смотрелась по истине ужасающе. Но стоило только избавиться от всей этой мишуры, как начинала проступать интересная картинка. На молочно-шоколадной стене проступал сказочный лес. А если приглядеться, то в тени деревьев можно увидеть силуэт оленя, в кустах спрятался пугливый заяц. Работы с деталями еще было предостаточно, а у меня уже затекла поясница и болели руки, сказывался долгий период без практики стояния за мольбертом. Я отложила в сторону тонкую кисточку и, отойдя к другой стене села на накрытый полиэтиленом диванчик. Нарисованное почему-то откровенно не радовало и именно сегодня настроения творить, не было, но зависеть от него я сейчас не могла. Да и время откровенно поджимало. Поэтому я решила сделать небольшой перерыв спуститься вниз и попить кофе, заодно поболтать с Татьяной.
Я услышала за дверью торопливые шаги и хотела предупредить входящего, что б не открываю дверь на всю, но не успела. Стремянка сложилась и упала, а банка с краской стоявшая на верхней площадке полетела прямо на незаконченную работу, щедро разбрызгивая белую краску. Несколько капель упали на щеки, другие осели на рабочем халате. Только вид ворвавшегося Вовы заставил проглотить все возмущения. -- Что случилось? - торопливо спросила я, вскакивая с дивана. Бледный как мел Вова смотрел на меня с тихим ужасом и никак не мог выдавить и слова. Он сжимал и разжимал кулаки, и тщетно пытался взять себя в руки. Я подошла к нему и хорошенько встряхнула за плечи. -- Что. Случилось. - четко разделяя слова, спросила я. -- Оксану сбила машина, она в реанимации, - выпалил он на одном дыханье. Внутри будто что-то оборвалось и замерло, замерзло. -- Когда? - только и смогла сказать я. -- Несколько часов назад. Звонила Вера Николаевна... -- Едим, скорее! А он стоял с потерянным видом. Я начала злиться. Он не в том состоянии, чтобы принимать решения, я должна сама, мне не привыкать. Подхватив сумку, я взяла его за руку и потянула за собой, он не сопротивлялся, покорно следуя за мной. Мы спустились вниз и пересекли холл, вышли на улицу. -- Гараж где? - терпеливо спросила я, оглядываясь по сторонам. -- Там, - он махнул в сторону. С воротами прошлось повозиться, шофер куда-то пропал, а мне однозначно было не до его поисков. Я плюхнулась на водительское сиденье и торопливо завела мотор. Выкатив на подъездную дорожку, вышла из-за руля, чтобы усадить находящегося в шоке Вовку. Дорога оказалась настолько выматывающей, что у меня не было времени на тяжелые раздумья, я упрямо гнала машину. Датчик спидометра зачастую показывал скорость, преувеличивающую разрешенную вдвое, но сейчас я старалась как можно быстрее сократить разделяющее нас расстояние. Переживать приходилось не только за подругу, которая все же находилась под присмотром врачей, но и за бледного Вовку, который за всю дорогу не проронил ни слова. -- Послушай, - неожиданно даже для себя произнесла я, - если ты таким собираешься быть постоянно, то я пожалуй отвезу тебя обратно и позвоню хорошему психологу, чтобы он сначала вернул тебя на землю грешную, а уж потом может быть, подпущу к Ксюхе. А знаешь почему? - я скосила глаза на замершего мужчину, - потому что ты не смотря ни на что должен улыбаться. Улыбайся, и ей будет легче...
30-31декабря. Новогодние совпадения.
Я сидела в приемном покое и тупо пялилась на облезлую зеленую стену. К Ксюхе нас естественно никто не пустил, но врач довольно быстро "уговорил" мою совесть, "успокоив" пространным - "стабильно-тяжелым состоянием".
Маму Оксаны медсестры давно убедили отправиться домой, а с меня было взято честное слово, что я не уеду отсюда, пока кто-нибудь не займет мой пост. Можно подумать я бы без всяких обещаний не осталась. Вовку я выгнала к матери, сказав, чтобы он привел себя в порядок и не показывался здесь, пока не перестанет походить на несвежего покойника. Медсестры потом долго косились в мою сторону с опаской. Да, я, пожалуй, потеряла терпение и несколько повысила голос, и слегка переусердствовала в выражениях, но по-другому не получилось бы его выпроводить. Сегодня шли уже вторые сутки, как мы приехали в больницу, а я отказывалась уходить и после не долгих уговоров вручила главврачу небольшую мзду, за что мне даже выделили койку в пустующей палате. Там я почти не появлялась, постоянно находясь в непосредственной близости от реанимационного отделения. Сейчас я ждала прихода Вовки, который совсем недавно отзвонился мне, сообщив, что приедет. Но, ожидая его, я незаметно задремала. Разбудило меня легкое прикосновение, я вздрогнула и распахнула глаза, с трудом соображая, где нахожусь, и что от меня хотят. -- Аля поезжай домой, - Вовка сел рядом и обнял меня рукой, а я положила голову ему на плечо и в этом жесте не было ничего кроме усталости. Видимо выглядела я совсем не важно, да и чувствовала себя ужасно. -- Надо вызвать такси, - сонным голосом отозвалась я. -- Не нужно, вот, бери, - он протянул мне брелок с ключом от машины, - ты отлично водишь. Только бензина там мало, лучше заехать на заправку. Я рассеянно кивнула головой, мельком подумав, что никто до сих пор мне не передал верхнюю одежду. В тот день, когда мы уезжали из Вовкиного дома, я в горячке забыла про пальто. Хорошо хоть сумку взяла. Сейчас же, мне было не до такой ерунды, в машине все-таки поеду, а там до подъезда добегу. -- Посплю и приеду, - торопливо проговорила я, когда мы с Вовкой почти добрались по выхода. Он кивнул, и посмотрел на меня тоскливым взглядом. -- Все будет хорошо, - пробормотал он. Добежав до машины, я быстро запрыгнула внутрь. Зима все же! Машина не успела остыть, и приятное тепло окутало меня, тело тут же откликнулось, намекая, что недавнее бдение на диване не может заменить полноценный отдых, и я в кои-то веки была полностью солидарна. Забыв обо всем на свете, я прямиком поехала домой. Единственная подъездная дорога к моей родной облезлой девятиэтажки оказалась перегорожена не разъехавшимися машинами и в хвосте солидного джипа торчала древняя шестерка нежно-бурого цвета. Водитель иномарки с совершенно отрешенным видом ходил вокруг занятной композиции, за рулем же гордости нашего автопрома сидела до смерти испуганная девушка. Ну, вот теперь придется оставлять машину около магазина и оттуда бегом до дома, но только я начала парковать машину, как движок смешно чихнул и заглох, но инерции как раз хватило заехать на место. -- Вот ворона! Он же говорил, заправься!
Натянув рукава свитера, я подхватила сумку и бодро выбежала на легкий, но вполне ощутимый раздетым человеком мороз. Пикнула сигнализация, брелок уместился в задний карман бессменных линялых джинсов. Проходя мимо места аварии, я сочувствующе улыбнулась девушке и мазнула взглядом по водителю джипа, он мне показался смутно знакомым. Только мне сейчас не до предчувствий, поскорей бы добраться до заветной двери подъезда. Мороз кусал щеки и нос, неприятно жег постоянно спину. Ускорив шаг до медленного бега, я вскоре влетела в теплый и остро пахнущий жильем подъезд. Вызвала лифт и откинула выбившиеся из хвоста-букольки прядки волос. Старый кряхтящий механизм доставил меня на девятый этаж и затих, ожидая следующего пассажира.
Не запертая входная дверь скрипнула и с легким шуршанием закрылась за моей спиной. Мне на встречу вышла Стюша с книгой в руках. -- А бабушка на работе, - я согласно кивнула, - как Оксана?
-- В себя еще не приходила. -- Неважно выглядишь, - и снова утвердительный кивок и короткий взгляд на отражение в зеркале. -- Ужасно. Я в ванную и спать. Племянница пожала плечами и ушла в зал. Как же я ее любила за ненавязчивый характер и умение точно чувствовать настроение человека, хотя когда ей что-то было нужно, она с легкостью вытряхивала из объекта внимания душу.
Смыв с себя липкий больничный запах я сразу же улеглась спать, и благополучно проспала до обеда следующего дня. Вставать с постели не хотелось, но у меня еще имелись планы на день, к тому же с кухни доносились просто-таки умопомрачительные запахи, а это значило, что дома мама. На губах тотчас же заиграла счастливая улыбка. Я дома... Все еще сонная и улыбающаяся приползла на кухню, с виноватым видом обняла радостную маму. -- Прости, что не приехала сразу, но из нас двоих Вовка был не в состоянии... - оправдываясь, сказала я, заглядывая в близнецы своих собственных глаз, в которых отразилось понимание. -- Ничего, все хорошо. Садись, будем обедать. Я бросила смущенный взгляд на часы. -- И завтракать. После довольно плотного завтрака, идти куда-либо совершенно не было желания, но я поборола сонную лень и, одевшись, вышла из квартиры. Спустилась на третий этаж и позвонила в дверь, которая будто только и ждала моего появления. Открыла мне Наталья Андреевна мама Оксаны. -- Здравствуй Саша, проходи, - женщина посторонилась, пропуская меня в полумрак коридора.
В квартире ощутимо пахло лекарствами, особенно валерианой. Я спешно разделась, игнорируя попытки помочь мне убрать вещи в шкаф. -- Что вы теть Наташ я сама, пойдемте на кухню, - первой подав пример, прошла на кухню, где как я и думала ничего кроме таблеток на столе не наблюдалось. Наталья Андреевна зашла следом и с видимым облегчением опустилась на стул, откинув голову на стену. Я искоса посмотрела на ее посеревшее лицо, темные круги под глазами. Неудовлетворенно отметила на всегда аккуратно одетой женщине мятую футболку. -- Теть Наташ, у Оксаны все будет хорошо я это чувствую! Не надо так переживать, у вас же больное сердце, а Ксюха она сильная, она выберется, и потом будет упрекать вас за то, что не берегли себя, - я говорила эти слова, нисколько не сомневаясь в своей правоте. Характер моей подруге был таков, что эта оптимистка умудрялась всегда поддерживать вокруг себя тот же настрой, а если увидела его упадок, не стеснялась прямым текстом заявлять о своих наблюдениях. И собственная мать не станет исключением. Если это знала я, то Наталье Андреевне даже не стоило об этом напоминать.
-- Я знаю Саша, но мне так тяжело оттого, что моя дочь сейчас в таком состоянии, а тот подонок что сбил ее все еще катается по улицам нашего города, - она со злостью сузила глаза, ненавидяще уставившись в окно. Прозвучавшее сейчас не стало новостью, но я впервые задумалась именно об этой немаловажной детали под таким углом. А ведь верно, катается, и наверняка думает, что его не найдут, а соответственно не накажут. Ну, это мы еще посмотрим! Вот примерно с такими мыслями, мы вместе с тетей Наташей приготовили ужин, а спустя минут пятнадцать пришла старшая сестра Оксаны Роза. Передав в ее руки уже изрядно приободренную Наталью Андреевну, я засобиралась к Оксане в больницу. На улице меня ждал неприятный сюрприз в виде мертвого скелета автомобиля, а точнее полное отсутствие топлива в баке. Стоило, наверное, отправиться на остановку, где стояли машины такси, но я упрямо полезла в багажник в надежде найти канистру. Но уж чего в багажнике не было, так это ее, зато нашлась полупустая баклажка с незамерзайкой. Наверное, подойдет, с сомнением подумала я, открывая капот, чтобы долить оставшуюся жидкость. С горем пополам, найдя под капотом иномарки бачок для воды, опустошила нужную мне тару. Хорошо, что станция заправки находилась через дорогу чуть в стороне, и мне не пришлось бегать по району в поисках горючего. Пока я дошла до заправки, пока слегка оторопевший заправщик наливал мне бензин, и пока я тащила тяжелую бадью обратно, я изрядно взмокла. Так что, подойдя к машине, мне как минимум хотелось избавиться от хлопотной посудины, сплавив ее законному владельцу, а как максимум пнуть по колесу и обматерить ее, на чем свет стоит. Вот в таком боевом состоянии я собиралась в больницу к подруге.
Но то лишь полбеды, нужно было залить бензин в прожорливое брюшко железного коня, а это знаете ли весьма опасное занятие. Почему-то сразу вспомнился неудачный опыт наливания компота из трех литровой банки в стакан, когда непременно под стаканом образовывается липкая лужица. Что уж говорить про вонючий бензин. Но мне-то деваться было абсолютно некуда, поэтому я смело открыла лючок и отвинтила пробку бака. Последний раз, вздохнув, я подняла баклажку и аккуратно начала заливать, периодически замирая, когда тонкая струйка скатывалась по черному боку машины. Но как говорят: глаза боятся, а руки делают. Я почти закончила, и в изрядно полегчавшей таре уже плескалось немногим больше литра, облегченно выдохнула.
Рядом заскрипел снег, в поле зрения показались стильные черные туфли, и все последовавшее за ними, когда же мой взгляд дошел до самого лица любопытного прохожего, мои руки дрогнули и последние капли полетели мне на джинсы. -- Черт! - выругалась я, бросая на снег опустевшую баклажку. -- Я тоже рад тебя видеть, - как ни в чем не бывало, произнес подошедший Никольский. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки, после чего я решила, что нужно закрутить крышку бака и закрыть лючок. Потом я посмотрела на испачканные ладони и вспомнила, что в сумке кажется, были влажные салфетки, и полезла в салон присев на краешек пассажирского кресла, принялась с особым усердием вытирать руки. -- Аля! - и кажется, я услышала упрек в его голосе. -- Да Андрей, я тебя прекрасно вижу. Отлично выглядишь, - и про себя добавила - "в отличие от меня". -- Ты на праздники приехала? - совершенно искренне поинтересовался он, а во мне некстати поднялось раздражение и обида.
-- Какие праздники, Андрей? - вспылила я, вскакивая с сиденья, - у меня подруга в больнице лежит, а еще эта чертова машина! И снова пострадало не в чем не повинное колесо. Но, поняв, что виду себя как последняя истеричка, я шумно выдохнула и обернулась, теперь без страха посмотрела на мужчину, которого старательно изживала из своей жизни и головы. -- Прости, - виновато сказала, отметив, что сейчас несколько иначе воспринимаю этого человека, - тяжелые дни.
-- Ничего, - мягко ответил он, легко улыбнувшись, - может тебя подвезти? Я бросила взгляд через его плечо, увидев знакомую машину, и уверенно покачала головой. -- Нет, после всех мучений я должна ее завести, к тому же мне ее вернуть надо, - я сама поразилась той легкости, с которой слетали с губ слова, словно бы и нет той пропасти разделившей наши пути. -- Ладно, - он пожал плечами, а мне показалось, что передо мной стоит совершенно другой, незнакомый мне мужчина. Скомкав в руках салфетку и не решившись бросить ее на землю, взяла с сиденья сумку, а, открыв, зацепилась взглядом за черную бархатную коробочку. -- Послушай, - мучительно соображая как поделикатней разрешить проблему, - тогда, ты мне к Ксюхой передал подарок, он слишком дорог и я не могу принять его. -- И ты хочешь его вернуть? - как бы помогая мне закончить мысль, сказал Андрей. -- Верно. Вынув из сумки коробочку, я протянула ее. Он послушно принял ее из моих рук и, открыв, вынул кольцо. -- Я так и думал. Али, ты гордячка, а я дурак, - он взял меня за руку и надел кольцо на безымянный палец, там, где когда-то красовалось обручальное колечко.
-- Ммм? Никольский, это точно ты? Или мне на волне недосыпа мерещится? - я сощурила глаза и внимательнее пригляделась к нему, но ничего нового не увидела. Быть может это было то странное спокойствие, что ранее никогда не чувствовалось в нем.
-- Пожалуй, я пойду, - с улыбкой произнес он, отпуская мою руку, которую до сих пор держал.
Эффект неожиданности сделал свое, а быть может и что-то другое. -- Куда? - по-детски наивно спросила я, глупо захлопав ресницами и неосознанно подавшись к нему.
Все внутри сжалось от испуга. Что же я творю? Но сердце требовало другого, оно изо всех тянулось к мужчине, что сейчас недоуменно, но все же с некоей толикой надежды заглядывал мне в лицо. И я уступила, перешагнув все свои страхи и сомнения.
Я шагнула навстречу Андрею, неловко обняв его за талию, уткнулась лицом в грудь и тихо-тихо прошептала:
-- Я скучала, - пускай, мне никогда не понять самой себя и той логики, что сподвигла сделать это, но стало так невероятно легко, будто все чего я боялась, в один миг отпустило меня.
Он молчал, но его руки, тесно прижавшие меня к себе, и губы, осторожно коснувшиеся макушки, говорили о его чувствах более красноречиво. Стоять так было невероятно уютно, но вот замерзшие ноги думали по-другому, поэтому я нехотя отстранилась, но лишь ровно настолько, чтобы заглянуть ему в глаза. -- Мне надо ехать. -- Знаю, - выдохнул он, наклонившись к моему лицу. И мне показалось, ну вот, сейчас, он оттолкнет меня, растоптав все то, что осталось от сердца. Но ощутила лишь легкое касание его губ на своих губах, такое прохладное и свежее, что меня повело, как от глотка вина. Опьяненная поцелуем, я ответила, так страстно и жарко, что сама испугалась. Попытавшись оттолкнуть Андрея, спрятать пылающие щеки, я не заметила, как он смеется, теснее прижимая к себе.
-- Ты не капельки не изменился, - прошептала я, украдкой смахнув выступившие на глазах слезы счастья. -- Ты тоже. -- Значит, я была права.
-- В чем? -- Люди не меняются.
-- Верно, их меняют обстоятельства. -- Угу, - буркнула я, понимая, что он сейчас уйдет, а я поеду в больницу, но что будет дальше?
-- Мне недавно показали одно замечательное место, - неожиданно сказал он, всматриваясь в мое лицо, - ты не хочешь поехать со мной, сейчас там сказочно.
-- Почему нет? - легко согласилась я, - только я не знаю, сколько еще дней смогу провести здесь. Меня начальник и так потерял, а потом долго и нудно рассказывал какая я бессердечная, что бросила его. Хорошо если до рождества останусь. -- А сегодня? - он смотрел на меня ожидая ответа, но я совершенно не знала, что ему ответить. -- Я не знаю. И я действительно не знала. -- Ладно, поезжай, - Андрей довел меня до водительской двери и, усадив за руль, захлопнул дверцу, но терпеливо подождал пока я заведу мотор и открою окно. -- С наступающим, - поздравление прозвучало грустно, совсем не по-праздничному. -- И тебя, - он отошел от машины, давая, мне место для маневра, и отпустил, позволив мне уехать, чего бы никогда не сделал раньше. Но в этом и была усмешка судьбы. Мне вовсе не хотелось, чтобы меня отпускали. Все повисло в воздухе, стало запутанно и непонятно. Всего час назад я даже не подозревала, какой поворот произойдет в моей жизни, к чему оказалась совершенно не готова. Только мне никто не дал времени на размышления, колесо времени закрутилось с неимоверной скоростью, увлекая за собой всех, кто хоть как-то связал со мной свою жизнь.
По приезду в больницу я была поставлена перед неприятным выбором. О чем мне не преминул сообщить главврач. Ему именно сегодня захотелось выставить меня из отделения реанимации, чему, несомненно, поспособствовал канун праздника и пришедшая в себя Оксана. Вовка же по чистой случайности в момент нашей словесной баталии отсутствовавший, тоже включился в наш разговор, но почему-то на стороне врача. -- Что?!!! - оба поморщились от моего возгласа, - да ты! Предатель! -- Но Аля, - укоризненно, но без особой надежды на благоприятный исход, в который раз произнес Вовка. -- Да, я Аля, но какого черта Вовчик! Почему я не могу провести праздник рядом с ней! - откуда взялось такое нездоровое упрямство, мне хотелось узнать самой. -- Оксана меня сама попросила отправить тебя домой. После такого убийственного аргумента я в момент утихла, виновато поглядывая на отважных мужчин. -- Ну мне хоть можно на минуточку... к ней? - под моим просящим взглядом врач растаял. -- Но только на минуточку, - грозно сведя брови, пробасил он.
И все-таки я ненавижу больницы, - зло подумала я, выходя из палаты своей подруги. Я надеялась хотя бы сказать ей пару слов о том, что я рядом, и в любой момент приеду, пусть только позовет, но она спала. Это хорошо, ей нужно спать, потому что сон помогает восстановиться быстрее.
Вернувшись в приемный покой, я отдала Вовчику ключи от машины, и наотрез отказалась ехать с ним вместе домой. Мне хотелось проветриться, погулять по улицам, поглазеть на витрины магазинов, да и просто побыть одной. А в городе было шумно и суетно, все торопились купить то, что еще не куплено, и успеть то, что забыто в праздничной горячке. Мои, наверное, тоже сейчас что-то готовят, а в зале стоит елка. Я ее еще не видела, но она такая же красивая, как и всегда. Нужно возвращаться домой...