Аннотация: Тот самый длинный день в году С его безоблачной погодой Нам выдал общую беду На всех, на все четыре года. Она такой вдавила след И столько наземь положила, Что 20 лет и 30 лет Живым не верится, что живы... К.Симонов.
Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.
Она такой вдавила след
И столько наземь положила,
Что 20 лет и 30 лет
Живым не верится, что живы...
К.Симонов.
Звонкое эхо разнесло трель входного звонка по всей квартире. В прихожей прошуршал домашними тапочками Пётр Васильевич:
- Никита, ты?
Донёсшееся из-за двери "Да!" ни с чьим другим было не спутать. Хозяин открыл дверь, впуская юношу:
- Заходи, сынок! Раздевайся, куртку вот сюда повесь, а обувь... обувь в угол поставь. Проходи на кухню, я сейчас чайку организую, и за чашечкой расскажу тебе то, что ты захочешь узнать,- старичок весело подмигнул Никите, который живо откликнулся на его слова. Вскоре кухня уже благоухала чистым ароматом чая и оба собеседника приступили к главному. Юноша, положив на уютный столик блокнот, одной рукой царапал в нём карандашом, записывая каждое слово собеседника, в то время как другой придерживал чашечку с ароматным напитком:
- Пётр Васильевич, вы говорили, что в Красную армию попали как раз тогда, когда собирались демобилизоваться, т.е. в 1941 году, так? Скажите, как вы себя тогда чувствовали - после армии и сразу на войну? Не было обидно?
На мгновение старичок закрыл глаза...
...Дверь в казармы распахнулась, и в помещение влетел старшина - высокий мужчина средних лет с лёгкой проседью на висках. Сердце ёкнуло, предчувствуя недоброе, да и Антон Егорович по пустякам так не носился. - Ребята, готовьтесь покинуть часть! - были его первые слова, после того, как он немного отдышался. Затем появившийся призрак надежды, был безжалостно уничтожен, - началась война, сами понимаете - домой вам теперь не скоро, хотя... даст Бог, может, всё и обойдётся. Казармы наполнились многочисленными возгласами - "деды", игнорируя устав, перебивали друг друга, забрасывая старшину вопросами, пытаясь узнать чуть больше о своей дальнейшей судьбе.
- Не знаю, кто и почему, но знаю, что если первый на нас напал, то пусть пощады от нас не ждёт, верно говорю? Последние слова командира утонули во всеобщем "Верно!".
- Хорошо! Тогда через полчаса все уже должны быть в машинах, выполнять! Тоска, превратившись в неистовую боль, сжала сердце Петра холодными, металлическими клещами. Хотелось завыть от обиды и безысходности своего положения - разлуки с женой ещё на неопределённый срок. Суровая реальность не допускала грёз, дом для него всё такой же далёкий, как и в первый день призыва, и понимая это, Петя вытер катившиеся по щекам слёзы и принялся складывать вещмешок...
... - Ты знаешь, Никита, было, только я понимал, что это дела не меняет. На фронт, так на фронт, и баста!
- Угу, - отозвался юноша, до смешного вытянув лицо и закусив губу, - а куда вас, Пётр Васильевич, отправили? В смысле - кем и где вы воевали?
- Кем и где, спрашиваешь? Спросил бы лучше - в какой момент, не то твоего блокнота не хватит! - улыбнулся старичок.
- Э-э... гм, скажем летом 1943 года?
... Стройные сосны, красавицы берёзки, вековечные дубы - догорали в последних лучах красного солнца. Выгоревшая земля, взрытая вдоль и поперёк, стонала от пролитой здесь крови. Искорёженные груды металла, стали могилами тем, кто когда-то руководил ими. Некоторые всё ещё пылали, заживо хороня боевой экипаж. Мотор танка натяжно гудел, но всё ещё работал. Слава Богу, что снаряд не угодил чуть ниже в корпус - иначе их Т - 34 сейчас стал бы ещё одной могилой. Гайнан остановил танк, и вспугнутое резким щелчком открывающегося люка, вороньё взметнулось в небо. Преодолевая тошноту в горле, Пётр заставил себя посмотреть на расстерзанный птицами труп и то, что осталось от "Пантеры". В воздухе повис стойкий запах гари, делая жару невыносимой. Похоже, фриц выбрался из люка как раз перед тем, как рванули снаряды, а потом погиб от взрывов.
- Живых нет, - крикнул он сержанту и полез обратно.
- Петя, я ... - Егор Максимович явно нервничал, - это ... экипаж Макаренко погиб. Сколько прошло времени - минута или час - неизвестно. Молчание, воцарившееся так внезапно, никто не прерывал, давая Петру время осмыслить услышанное. Потеря близкого человека всегда несёт боль, но на войне эту боль вынести намного труднее - нужно быть стойким, сильным, не сломаться...
... - Если ты спрашиваешь меня про Курскую битву, а я так понимаю, что спрашиваешь, то - да, я в ней участвовал, - по какой-то ему одному известной причине, старичок улыбался, - почти 3 недели мы били фашистов, конкретнее - с 5 по 23 августа. Говорят, если бы не наши Т - 34 и не товарищ главнокомандующий Жуков, то это сражение выиграли бы немцы и тогда-а... Эх, многие тогда из наших погибли, ну а я ... я, Никитушка, воевал в экипаже сержанта Коновалова, и каким-то чудом, уцелел. Нам потом за это сражение каждому по медали дали - "За боевые заслуги". Такие вот дела были. Даже не знаю, что бы тебе ещё рассказать, я ведь только снаряды подавал...
- Да бросьте, Пётр Васильевич, это ведь не допрос с пристрастием, а интервью для школьной газеты! Только и всего. Кстати, вы всю войну воевали в танковой дивизии?
- Ой, Никитка! И в 12 танковой, и в 243 зенитном батальоне, и в 101 гвардейском полку. Как сейчас помню, хотя давно это было.
- Кстати, я ещё хотел спросить...
Внезапно запиликала 40-ая симфония Бетховена, и юноша, покраснев и бормоча извинения, достал мобильный телефон:
- Алло? ...Нет, я сейчас занят! ...Я у Петра Васильевича интервью беру. ... Ань, ну как я сейчас могу уйти, ты сама подумай?...Ох, ну ладно, жди! Сейчас буду!
- Пётр Васильевич, вы уж не обессудьте, мне надо идти, Аня очень просит. Извините, что так получилось, если можно, я к вам завтра заскочу после уроков и мы закончим, хорошо?
- Ладно, беги, - улыбнулся старичок, - жду тебя завтра. Закрыв за гостем дверь, хозяин квартиры ещё долго стоял возле окна, прижавшись лбом к стеклу. По лицу потекли две тоненькие дорожки слёз, а губы беззвучно шептали:
Я знаю, нет никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они,
Кто старше, кто моложе,
Остались там ... .
И не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь.
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же ... ... ...
Разбуженные воспоминания не хотели уходить, заставляя переживать каждый миг военных лет снова и снова, наполняя сердце забытой, но не исчезнувшей болью. Война была войной только для тех, кто её пережил - ужасной, жестокой, кровавой, беспощадной. Для молодых это всего лишь история - история героической победы над фашизмом. Чтобы её не забыть, им нужны герои - стойкие, отважные, храбрые, а не люди, подавленные воспоминаниями и потерями тех тяжких дней. Дней, о которых мы, ветераны второй Мировой войны, всегда будем помнить.