У папы аквариум был, большой. Уж не помню, сколько там литров, но живности разной много помещалось. Папа за аквариумом увлеченно ухаживал и наблюдал. А я уж по его рассказам была в курсе всех рыбьих эволюций. Папа звонил периодически, сообщал, какая там у него травка новая, да кто как себя ведет и т.д. и т.п.
Звонит вот однажды.
- Люда, - говорит. Ты не знаешь, улитки панцирь сбрасывают?
- Не знаю. А зачем тебе?
- Понимаешь ли, я тут улиток купил. Крупных, красивых. Да, ты ж была у меня. - видела. По 50 рублей которые. Вчера смотрю - нету улитки одной! А панцырь-то пустой валяется. Ешь твою двадцать! Сегодня - еще один пустой. Может линяют они? Посмотри, а!
- Погоди. Короче, одна нога у него, голова, глаза. Ты ему в глаза заглядывал?
- Какие глаза, что ты метешь? Раковины пустые лежат. Уже на 100 рублей!
- Печень у него есть.
- У меня тоже есть.
- Анальное отверстие над головой. Половая система. Член есть.
- У меня у самого член есть! Так линяют или нет? А то раковины пустые - ни члена, ни печени.
- Так пап, сожрал их у тебя кто-то. Вместе с печенью.
- Я что этих сволочей, улитками по 50 рублей за штуку кормить буду?!
- Ну, не знаю. Дороговато, на мой взгляд.
Через пару дней.
- Людка, понял я, кто у меня улиток жрет!
- И кто?
- Сомик-прилипала! Мелкий такой, я его тут вылавливал, так он меня за палец цапнул! Шустрый парняга. А улиты тоолстые. Раскорячятся на камушке - а он к ним с боку прислонится - и шам! От камня отколупает - и с таким аппетитом...
- Ты чего, от его аппетита в таком восторге?
- Да лаадно тебе! Но каков, сволочь!
Среди прочих рыбок-улиток-водорослей рыб один жил. Тогда еще - безымянный.
По рыбьей национальности был он макропод обыкновенный, лабиринтовый. Семейное положение у него было - что надо. Две девки в аквариуме нашлось, его же племени. Одна, само собой, - жена, вторая, вы понимаете, - любовница. Все как у людей.
С соседями нормально ладил. Еще бы! Он же самый козырный был в аквариуме, все остальные рядом с ним - мелочь, пацанва. Разве кто к нему полезет? Фарватер уступали без лишних слов. Ну и он, поначалу, тоже никого не обижал. Так - попугивал малость, но чтобы всерьезь - ни-ни. Парень был не вредный.
Я уж не знаю, какие там у них рыбьи возрасты бывают. Но, видимо, пора ему хозяйством и дитями обзаводиться пришла. Не маленький уже, да и с девками своими, видать, разобрался - которая из них которая. Воот.
Сиреневый он весь стал. Выпендриваться перед той, которая невеста как-бы, начал. Красоваться. Пару соседей, что поменьше, отлупил, но так, не сильно.
Вот. Жениховаться рыб начал. Гнездо строить стал, круглое, из каких то слизяных воздушных шариков. Так в тот угол, где гнездо, вообще никто заплывать уже не осмеливался. Весь аквариум в струнку ходил.
Тут-то у рыба имя и появилось.
- Люд, он сиреневый такой. Вся мелочь его шугается. Бармалей, одним словом.
Так и назвали.
Потом икру они с девкой метали. Оказалось, что у макроподов взращиванием потомства занимается, в основном, мужчина. Сам гнездо строит, сам потом икринки собирает - и в гнездышко. Мальков ждет, кормит, заботится. Бдит, чтобы другие рыбы не обижали.
Этот, видимо, особенно бдительным был. Так любил своих малечков, что соседи его просто не на шутку раздражать начали. Плавают вокруг, бездельники, мать их!
- Люда! Бармалей у меня соседей мочит. Неприятно. Ночью просыпаюсь - такой шмякающий звук. Я свет включил. А он, падла, разгоняется и с разбегу - другую рыбу об стекло. Кровища... Ну что мне с ним делать, с гадом?!
- Пап. Берешь сачок. Аккуратно его вылавливаешь, выходишь из комнаты, пересекаешь коридор - и в унитаз его, родимого. Главное - смыть не забудь.
- Ты с ума сошла. Я же не живодер, в конце концов!
- Пап, он которую рыбу у тебя уже мочит?
- Пятую, наверно... Да что я тебе, считаю их, что ли?! Сволочь он все-таки. Неприятен он мне.
- Он тебе всех перебьет, надо было сразу его отсаживать, вместе с девкой.
- Угу. Забот у меня нет - его отсаживать. Я их разводить не собираюсь.
- Тогда - в унитаз.
- Не могу. Жалко.
- А остальных тебе не жалко?
- Жалко. Но я же их не сам мочу!
- Ладно. Как хочешь. До дальнейших сводок?
- Ладно. Пока.
Сводки поступали регулярно. Самые пессимистичные мои прогнозы помаленьку сбывались. Сначала Бармалей перемочил всех соседей. Не торопясь, методично, по одному.
Но в числе первых погибла та девка, которая жена. Слишком навязчиво, видите ли, пыталась тоже участие в воспитании потомства принять. Тоже хотела выпадающие из гнезда икринки собирать и обратно складывать. Может даже, взгляды какие свои проявляла. Не знаю я, как там у них, у рыб бывает. Но прикончил он ее быстро.
Сначала ее - а потом уж и любовницу. До кучи. Чтобы тоже, не раздражала.
Остался в огромном аквариуме один. Наедине с гнездом и подрастающими икрятками. Икрят было много, не знаю сколько, папа сказал 'Да до фига!'. И каждого Бармалей трепетно любил, за каждого искренне и неподдельно волновался. Каждого надо было ему подобрать и - обратно в гнездо усадить. Заботы. Да еще и кормил он их чем-то...
Папа говорил: 'Суетится он вокруг них, Людка, сутки напролет. Как однорукий, когда клеит обои'.
Вроде бы - так бы и жить Бармалею долго и счастливо. На подрастающее поколение радоваться да собой гордиться.
Но - не получилось. Икрята помаленьку малечками стали. Расплываться из гнезда начали. Тоже, поди, мнение какое свое завели...
А Бармалею надо их мнение? Бармалею главное - чтобы в гнезде сидели и кушали хорошо!
Он же нервный. Он волноваться начал. Когда они все разом поплыли. Он одного поймал - в гнездо посадил. Второго, третьего, пятого-десятого. А что толку? Все равно же расплываются, заразы.
Он совсем нервничать начал. Не успевает! Родительские чувства гложут и душат! До судорог, бедолага, дометался за ними.
И в итоге - на нервной почве,
находясь в состоянии перманентного стресса
всех их сожрал.
На фиг.
Переживал, видимо, очень. И - съел. Всех до одного, вместе с мнением.
Вот так.
И остался Бармалей совсем один.
- Слышь, Людка, на фиг мне такой аквариум нужен? С одним этим ублюдком?!
- А же сразу говорила - в унитаз.
- Да прекрати ты! У тебя же аквариум пустой стоит, одни водоросли. Давай я тебе его привезу?
- На фиг мне-то твой Чикатило нужен?!
- Пусть у тебя сидит, в одиночке.
- Пап. Повторяю. В унитаз.
- Людка, да не могу я! Он же живой.
- Не то слово. Все равно. В унитаз.
- Да ну тебя...
Потом папа все-таки этого Бармалея мне привез. Явочным, так сказать, порядком. И в махонький мой ведровый аквариум высадил.
В одиночном заключении Бармалей провел около четырех лет. После чего скончался то ли от старости, то ли от одиночества, то ли от скуки.
В течение последних лет жизни периодически становился сиренев и пытался произвести впечатление на собственное отражение в стекле.
Пару раз строил гнездо, но тут же его и громил.
Я попыталась посадить к нему пару других рыбок. Часа два они с ним прожили. Дольше он чужого присутствия не терпел.
Очевидно, что и мировоззренческая позиция его изменений не претерпела.