В общем, мне снилось, будто я просыпаюсь в каком-то месте. Сначала с мыслью о том, что же за дела мне предстоят сегодня. А потом - что нет ведь никаких дел. Что ничего делать уже не надо. Что вот ведь, надо же, самое большое, самое серьезное переселение предстоит, а даже собираться не надо. Совсем-совсем не надо. Совсем-совсем ничего с собой не возьму. И так удивительно от этого.
Я, будто бы, в доме каком-то проснулась, смотрю вокруг, вещи лежат какие-то. Никому не нужны. И двери открыты.
Вышла на улицу. А там... Как это сказать... Там свет. Свет, похожий на сумерки, то ли утро, то ли вечер, мягкий, но в то же время... более всего похожий на свет молнии. Белый. И белый свет этот, он как-бы из ниоткуда льется. Отовсюду, так что теней то ли нет, то ли они становятся странные.
Я смотрю на небо, оно этим светом тоже озарено, но он как-то даже будто и не с неба льется. Он просто везде. А небо, вроде бы, обычное, голубое, облака на нем такие... перьевые, красивые очень.
Только у неба, справа, есть край.
Слева там как обычно все, там горизонт.
А справа у неба край, как будто ... ну, немного неровный, будто оплавленный. И край этот медленно-медленно ползет влево. А за ним - чернота и бездна.
И все люди смотрят на небо.
Потому что времени уже нет, время упразднилось. Ни утра нет, ни дня, ни вечера, ни часа. И забот тоже никаких нет. Никто уже не работает.
Никому уже ничего не нужно, никакого дела, никакой вещи. Да и исчезли будто многие вещи. Город вокруг, как средневековый какой-то. Ни машин нет, ни электричества. Мне, будто, дочка говорит 'мама, давай послушаем, может по радио что-то скажут', а я смеюсь 'какое тут радио?'.
Люди только на небо глядят. Стоят кучками, так... прибившись друг к другу, смотрят на небо.
Ждут.
Край неба медленно ползет вправо и все знают что когда до конца доползет... Ну, что-то важное произойдет, будто.
Многие плачут.
И все друг другу радуются.
Вот, это, пожалуй, самое удивительное и есть.
Вот... что сами люди те же, но совсем-совсем другие.
Каждому чужому, любому, радуются. Потому что глядя на то, как небо заканчивается, главное для каждого - одному не быть. И все стремятся друг к другу. И можно к любому подойти человеку, а он тебе рад, как будто ты - его любимый родственник.
Двери домов раскрыты, можно в любой дом войти, что угодно взять. Все тянутся друг к другу, готовы последнее отдать, потому что кроме вот этого 'одному не быть' уже ничего не важно, да и это-то... ну...
И многие плачут, а я, будто, подошла к каким-то людям, и говорю им: 'да о чем же вы плачете? О чем плакать-то? Ведь только временное исчезнет. Чего о нем плакать-то, о чем? О суете плакать, о раздорах? О вещах? Вечное-то ведь останется, главное-то не отнимется же никак. Боже мой, говорю, да если бы мы всегда вот так об этом небе, о том что и оно закончится, помнили, видели бы так, как сейчас видим, относились бы друг к другу так, как сейчас, когда все один к другому тянутся, все как братья... Господи, мы же другую бы жизнь совсем прожили, совсем другую жизнь... И совсем другая земля была бы.. и...'
И сама плакать начинаю.
И так мне по этим светом, под этим небом умирающим за все времена больно...
Заканчиваются времена, чуток остался, и в этот чуток только оплакать прежние и осталось, так жаль их, времен уходящих, прожитых безтолково и мной и вообще...