Аннотация: Случайно попала в инет и первым делом ринулась обновлять! Ведь вторая часть закончена!!! Огромное спасибо всем моим друзьям за поддержку, терпение и помощь! :)
Глава 7
Вы когда-нибудь пытались начать разговор, совершенно не зная как говорить. Нет, не о чем говорить - это известно: напроситься в попутчики, и даже не с кем говорить - девушка и ее сопровождающие. Именно как. Пытались? Вот и я нет. А надо.
Неспешно приближаюсь к спорящей группе (быстрее и не получится - нечего было к морю как оглашенная скакать!), полагаясь на удачу, а может даже чудо. Ох, а мои предположения о споре оказались неправильными: на самом деле троица отчаянно препиралась со стражниками, устроившими на развилке почти настоящий пост. До "настоящего" не хватало каменных башен, да раскрашенной в алый и синий цвета заградительной цепи. Остальное наличествовало: пара небритых стражников, увлеченно требующих с путников плату за проезд, некое подобие пушки (настоящей действующей я, конечно, не видела, но на городскую стену в Патире по праздникам выкатывали три больших пушки, из которых торжественно палили три раза: во славу Всевышнего, во благо короля и за процветание Фелитии), парочка устрашающих алебард, а главное - три сторожевых призрака. Кто бы мог подумать, что у этих нечистых на руку субъектов на службе могут быть призраки, да еще и сторожевые. По рассказам папа, только тот, кто чист сердцем и душой, может призвать потерянные души на службу. История довольно запутанная, как, впрочем, и многое другое в нашем королевстве. Потерянные души воинов обладают силой, способной защитить невинного, покарать злодея, уберечь от недоброго сражения (а бывают ли добрые сражения вообще?). По правде говоря, таких призраков правильнее называть стражниками, но людская молва окрестила их сторожевыми. Но призракам все равно: суета сего мира не для них. Спросите: как же тогда защита, наказание и прочее? В самой душе воина, ведь обида не имеет формы, не имеет тела, поэтому ее и чувствуют призраки. Впрочем, глядя на мерцающих бледно-желтым и светло-зеленым сторожевых призраков на посту, не виделось в них защитников справедливости и чести, зато ярко проглядывали черты стоящих рядом стражников. Уж не бывшие ли сослуживцы? Почему бы и нет?
-А с вас, девушка, четыре злотника! - захихикал стражник слева.
-С меня? Да вы... Да я... Как смеете чинить препятствия на пути благородной дамы?! - возмутилась в который уж, наверное, раз девица.
-Так и быть, за благородность накинем еще три злотника! - в открытую разаржался стражник справа.
С чего они такие смелые? Призраки же рядом, вот и хорохорятся. Это моя Зорька даже не смотрит на них, а уж дрожать от страха и не думает. А лошади девушки и ее спутников хрипят, трясут гривами и все норовят пуститься вскачь. И пусть перегорожена лишь дорога - от призраков не убежишь. Интересно, а с меня сколько потребуют? Нет, платить я не собираюсь, всего лишь любопытствую.
-О, еще один путник! Путница... - обрадовался стражник слева. - И сколько с нее брать?
-Невзрачная она какая-то... семью серебряниками отделается, - решил стражник справа.
Больше ничего не хотят? И сказать-то не могу что на меня нашло, да только решительно сползла с седла (насколько вообще возможно решительно сползти), сдернула свернутый дорожный плащ, вытащенный из ридикюля в ожидании дождя, расстелила на дороге и аккуратно уселась на него. Все, включая призраков, зачаровано следили за моими действиями: еще бы, так ведь никто не поступал раньше. Эх, только бы получилось!..
-Э, девка глупая, чего удумала? - решил поинтересоваться стражник справа - видимо, самый сообразительный в компании.
-Мантры петь буду!
-Зачем? - разинули рты оба.
Отвечать не стала, потому как принялась за дело...
На слух я пожаловаться никогда не могла: не то чтобы такой уж невероятный, но распознать пение жаворонка и щегла способна. А вот голос... То ли кошки по весне орут, то ли псы на луну воют. А уж с закрытым ртом петь, да еще и мантры! Теперь я понимаю наставника Назира. И полностью согласна с его словами по поводу защиты крепости. Ну, крепость мне, положим, защищать и не надо, но напугать нападающих, то есть стражников-вымогателей очень даже.
Результат превзошел ожидания: стражники катались по земле, зажав уши и тихо поскуливая, два призрака тряпочками бултыхались у земли, третий - практически растаял. Правда, и троица находилась несколько в непотребном состоянии: народ свесился с лошадей, прикрыв уши руками, и тихонько подвывал катающимся стражникам. Лошадкам тоже не повезло, возможно, они даже подумывали, что призраки - это не так уж и плохо, но их мнения никто не спрашивал. В который уж раз порадовалась своему удачному приобретению Зорьки: она все так же равнодушно взирала на окружающих.
Эх, придется приводить всех в чувство. Ну, не совсем всех.
-Э-эй! Девушка! Очнитесь! - еле отцепив пальцы, прокричала я прямо в ухо девице - почему-то я ни на миг не усомнилась, что она главная в троице, да и наатцхешта об этом говорила.
-Что? Я умерла уже? - пролепетала девица.
-Нет. А хотите? - вежливо интересуюсь.
-Не надо... - прохрипела она в ответ, возвращаясь в седло.
-Надо бы ноги уносить отсюда поскорей, пока эти не пришли в себя, - киваю на стражников.
-Верно, верно... Феве! Подъем! - зычный крик у девицы получился, прям как у меня мантры.
Молодые люди из сопровождения оклемались довольно быстро, видимо, девицы боялись очень. Встряхнувшись, будто вынырнув из воды, подхватили поводья, всем своим видом демонстрируя готовность продолжить путь. Невероятно, но ребята - близнецы! Будто в зеркало смотришь! Ох, впрочем, нет у меня времени разглядывать спутников своих будущих: следует прислушаться к своим же словам и поспешить прочь.
Осторожно пробравшись меж лежащих стражников и прочих заграждений, троица пришпорила лошадей. Осознав важность момента, Зорька тоже ускорила бег (тот факт, что я чуть-чуть сменила ипостась, наверное, не в счет).
Когда стены Давро окончательно скрылись за очередным поворотом тракта, все разом решили перевести дух. Стоило бы познакомиться, но у меня, как и в самом начале, даже мысли не было с чего начать. Девица просто спасла положение, решив вознести благодарность Всевышнему и мне.
-Благодарю тебя, о незнакомая дева, за спасение наших жизней! Мы безмерно рады ниспосланной встрече. Промысел Всевышнего привел тебя в тот страшный миг нам на помощь! - тоном, будто читает героические баллады (те самые, которые папа хотел заставить читать меня), воскликнула девица, прижав руку к сердцу. - Скажи же нам имя свое, дабы смогли мы восхвалять его в молитвах наших.
Ох, я тоже могу говорить столь высокопарно и пафосно: всякому научена - и деревенскому говору, и городскому наречию, и придворной словесности - дочь дворянина, как никак. Видимо именно поэтому в речи моей обычно всё смешивается, постоянно переплетаясь. Но деревенский говор больше сквозит.
-Эредет, - мда, кратка до неприличия, да что поделать: выдавать имя родителей не хочу, а Фларимона не знаю.
-Милая Эредет, спасительница наша. Проси чего желаешь за спасение наше! - все тем же тоном воскликнула девица, но потом жутко деловым и вполне обычным добавила - В разумных пределах, естественно.
Не удивление, а смех рвался наружу: именно такой я представляла собой эту девицу, когда размышляла о словах наатцхешты.
-Мне ничего не нужно, - я покачала головой. - Но быть может, мы едем в одном направлении и я не откажусь от таких попутчиков как вы.
-О... - девица неожиданно смешалась.
И как это понимать? Уж не с тайной ли миссией они едут в Шуюк? Поэтому и маскарад давешний был?
-Милая Эредет, мы путешествуем с важной целью (Будто я для собственного удовольствия, хотя и это верно), посему навряд ли наши пути совпадут.
-Возможно, не спорю. Но до ближайшего города?.. - попыталась навязаться я.
-О... - опять смутилась девица. - Мы... не знаем... какой город ближе... на нашем пути...
Уп, это как же? Ведь наатцехшта говорила, что у них хорошая карта. А с хорошей картой даже такая непутевая путешественница как я смогла добраться до нужных мест.
-Мы заблудились, - встрял в беседу один из близнецов - с правой стороны от девицы.
-И не поймем по карте где находимся, - поддержал его брат.
-Феве! Молчать! - гаркнула девица.
-Вы не можете понять по карте где находитесь?
-Ну... в общем... да, - кивнула девица, вновь входя в образ благородной и очень хрупкой дамы.
-Могу помочь: вы выехали из Давро и сейчас едете по Еженскому тракту на северо-запад Фелитии.
-Давро! Я же говорил! А ты все: "Плюгиль! Плюгиль!" - возрадовался правый близнец.
-Нет, это ты говорил: "Плюгиль! Плюгиль!", а я утверждал, что Давро, - возразил левый близнец.
Сколько бы они так пререкались, даже не представляю, но конец спору положила девица, рявкнув на близнецов: "Феве! Молчать!". Вот интересно, их так обоих зовут или все-таки это фамилия? Хм, непорядок: троица все еще не представилась!
-Позвольте узнать ваши имена, благородные странники, - я невольно перешла на велеречивую речь.
-Ох, позор мне вечный, - картинно всплеснула руками девица, едва не выпустив поводья. - И вы молчали! - кинула она весьма сердитый взгляд на близнецов, не поленившись повернуться сперва направо, а потом налево. - Зовут меня госпожа-леди Сирин Благочестивая. Сопровождают же в пути братья Феве: Аристан и Тристан, - представилась и представила девица, не уточнив кто из близнецов кто.
Что ж, хоть имена знаю.
-Госпожа-леди Сирин...
-Благочестивая, - мгновенно добавила девица, не напрасно подозревая, что не стану этого говорить.
-Угу... Быть может последуем в Корошенек? На Еженском тракте это ближайший город. Есть, впрочем, и пара деревень, но едва ли в них будет постоялый двор.
-Коро...шенек... Вполне сносно звучит. Так и отправимся туда, милая Эредет, - мягко улыбнулась Сирин. И тут же рыкнула на близнецов - Феве! За мной!
Мда, чувствую, еще намаюсь я с ними. Ой, как намаюсь...
Таверна в Корошеньке была в единственном числе и чистотой не блистала. Правда, это было не столь существенно после долгого дня по не слишком удобной дороге: лишь после заката мы въехали в город - на местных стражников мантра оказала столь же замечательное воздействие, а Сирин с братьями Феве заранее закрыли уши. По пути Сирин поведала, что она - дочь благородного сэра Ульрика из восточных земель Фелитии, но живут они по большей части близ столицы, и что помолвлена с сыном лорда из северных земель, которого никогда не видела и к которому, собственно, направляется: едет инкогнито, потому как честь должна блюсти, беречь себя для жениха, но возможность встретить настоящую любовь в образе принца на белом коне не исключается. Мда, я еще считала героинь книжек кузины плодом больного воображения. Но яркий пример, или наглядное подтверждение, что и в жизни такое бывает, ехал бок о бок со мной. Хотя, кому говорить, а уж тем более осуждать - сама я ничуть не лучше их.
Говорила Сирин много, по большей части тем самым придворным стилем, сбиваясь все же на обычную речь. Только наступающая прохлада сумерек, да солнце, почти скрывшееся за горизонтом, вынудили ее умолкнуть, да и то ненадолго: искать ночлег в городе, а не устраиваться близ дороги, было решено единодушно, потому как осень все-таки, ночи холодные, утро туманное, да и дождь сорваться может, и Сирин переключилась на обсуждение этой темы, давая путанные и абсолютно ненужные указания близнецам. Потихоньку, исподволь, но меня стали мучить сомнения: быть может мне стоило самой отправиться в Шуюк?
В ожидании комнат (по словам хозяина, там "слегка прибрать надобно"), уселись за стол в углу: и к огню ближе, и не так заметно. Между прочим, в этой таверне Сирин не стала кутаться в плащ, посчитав, что в подобном месте благородные рыцари не обитают и встретиться не могут. Когда я собралась протолкнуться за стол в самый угол, Сирин нежданно ухватила меня за руку, не дав и шага сделать.
-Эредет, мы с тобой подруги и все прочее. Там, в дороге, ты можешь поступать по всякому, ведь я не требую от тебя обхождения, положенного благородным дамам. Но в людных местах надобно соблюдать правила: я должна идти первая, ведь я выше тебя - мой папа барон, - на одном дыхании выдала Сирин.
Барон, я помню. И что? Папа вообще-то граф, и, как дочь графа, я нахожусь на ступеньке выше Сирин, дочери барона. Эх, еще одна заморочка. А все это желание быть похожими на Листиг. Много веков назад фелитийской знати показалось недостаточным разделение на лордов, сэров и лендлордов, а потому переняли листигские титулы и правила для них, добавив еще несколько от себя лично. В итоге в Фелитии появились герцоги, не являющиеся лордами, маркизы, лишь посвященные в рыцари, графы, не бывшие рыцарями вообще, а уж баронов и баронетов развелось - поболе блох на бродячей собаке. С правилами и правами иных титулов и по сей день не разобрались, приведя в порядок только "основную лестницу": принц, который станет королем (род, о котором я как-то поведала, - исключение), за ним герцог и княже, далее маркиз и граф, после них ружич и барон. Всегда считала глупостью многое из Уложения о титулах, но кто спрашивает мое мнение? Вот именно, что никто. Даже папа отмахивался от подобных разговоров. Поэтому и сейчас я молча пропустила Сирин вперед, не забыв, правда, прихватить лучший кусок хлеба с миски - вредность, еще одно благоприобретенное качество за это путешествие. Или оно у меня и раньше было?
А спокойно потрапезничать нам не дали: шум и гам невообразимой громкости поднялся в таверне. И что опять случилось?
Всего лишь кхири. Да-да, те самые мелкие не то бесы, не то духи, обожающие пакостить, пугать, ссорить и прочее, прочее, прочее. Спрашивается: ну чем они лучше иных привидений? Не бесплотные, так еще и по одному не ходят. Надо срочно вспоминать, что рассказывал о кхири папа. Мелкого роста - взрослому человеку едва доходят до колена, короткая шерстка болотно-зеленого цвета, когтистые лапы в количестве трех штук - две "руки" и одна "нога", островерхие уши - неплохой повод досадить эльфам, намекая на родство. Да острые зубы! Последнее - не самый приятный факт. И что, что я - пиктоли? Ну не менять же ипостась при всех? Впрочем, как еще события развиваться будут.
Наверное, штук семь кхири носились по трапезной таверны, точнее сказать не могу. Но страху нагнали, а уж шуму... Парочка особо неугомонных решила повеселиться и за наш счет, точнее за счет Сирин. Почему они выбрали именно ее, сказать не могу. В первый момент, когда с оскаленными пастями кхири подлетели-подпрыгнули к Благочестивой, Сирин испугано заверещала и укрылась тем самым черным плащом, в который куталась в Давро. Совсем некстати в голову полезли мысли о добротности ткани, об умелой вышивке черным шелком - замысловатый цветочный узор, в который мягко вплетались защитные руны. Крик, визг и... Кхрак... На некогда целом плаще зияла внушительная дыра. На миг все даже замерли, хотя ничего удивительного вроде бы не произошло.
-Мой плащ! - первой заголосила Сирин.
Кхири только радостно захихикали, ведь что может быть приятней, чем чьи-то страдания?
-Да как вы посмели, жалкие сыны безвестного отца, прикоснуться своими грязными лапами к моим вещам?! - грозно вопросила Благочестивая.
Далее последовало невероятное: подхватив пострадавший плащ, Сирин ринулась в бой, причем не безуспешно. Нет, она совсем не ругалась, потому как сквернословие только раззадоривает кхири, да сил придает. Сирин молча, с невероятным упорством - я бы не смогла так бегать по стенам и столам в человеческом облике - загоняла кхири буквально в угол и одним хлестким ударом плаща отправляла в небытие, во всяком случае, прочь из таверны. Прошло всего ничего, а от кхири не осталось и следа, если не считать таковыми переломанные стулья да перепуганных посетителей, причем кого больше они испугались, я не берусь утверждать.
Робкие хлопки последовали только после того, как Сирин заняла свое место за столом и довольным взглядом окинула собравшихся: "Вот она я какая! Восхваляйте меня!", да и то с нашей подсказки.
Однако, едва смолки восхваления, Благочестивая обратила внимание на тряпку в руках и вспомнила, что это вообще-то кое-что из ее одежды. Разглядев на плаще дыру размером с поданное блюдо, на котором гордо возлежала зажаренная до золотистой корочки курица - ее принес лично хозяин таверны, пробормотав, что сие за счет заведения и во славу храброй путешественницы, - Сирин заголосила пуще кхири.
Стенала она во время трапезы, не забывая уплетать, впрочем, за обе щеки, после, когда поднимались в отведенные комнаты - нам с ней досталась одна на двоих, братья Феве расположились в коморке рядом, да и потом не умолкала, то ударяясь в глубокие рыдания, то переходя на обиженные всхлипы.
-Сирин, послушай, было бы из-за чего убиваться. Новый купишь, - попыталась утешить я спутницу, не выдержав больше ее слез.
-Ага, новый. Да я за этот целых десять злотников отдала! А он порвался, и недели не носила-а-а!
Так, это сложнее. Надо что-то делать, а то она и к утру не успокоится.
-Давай я его зашью, - я решилась на крайние меры.
-А ты сумеешь? - Сирин с сомнением оглядела мою скромную персону, мрачно хлюпая носом.
Хм, с уроками маман...
-Не беспокойся, сейчас спрошу нитки да иголку у хозяина таверны, глядишь, до утра успею.
-Ах, Эредет, ты - прелесть! - Благочестивая едва не задушила меня в радостных объятиях.
Просто Эредет... Мда, "милой" я перестала быть на второй минуте разговора, поскольку не обручальное кольцо на пальце было замечено, а печатка, да и на все вопросы о семье отвечала уклончиво. Хорошо, хоть сейчас Сирин не требовала церемониального обращения к себе. Впрочем, предложение зашить плащ лишний раз убедило девицу в принадлежности моей к крестьянскому сословию. Ну и ладно, иных забот хватает.
По счастью у жены хозяина нашлись и нитки, и иголка сразу, едва я заикнулась. Умастившись на жесткой кровати и пристроив свечу в изголовье, еще раз оглядела плащ. Да... знатная дыра получилась, так еще и вышивку задела. Не беда, справлюсь.
Руки живут своей жизнью, будто сами по себе, а я все думаю, размышляю, гадаю - сказываются уроки маман. О чем думаю? Да все о том же, о Фларимоне. Чем больше вспоминаю, сравниваю, тем меньше понимаю: зачем он путешествовал. Жажда приключений? Возможно, хотя и сомнительно: он слишком ответственный человек. Порой мне казалось, что он ищет кого-то. Но кого? Ответа нет. Как всегда.
Сегодняшнее общение с Сирин заставило задуматься вот еще над чем: знай Фларимон, что я дочь графа, рыцаря и главы ордена Золотого Дракона, оставил бы он меня в такой спешке? Уж не стыдился ли? И наказал тетушке Хафеле скрывать в замке, да манерам дамы благородной учить. Стыдился, ей-ей. А чего я ждала? Сама же жалела за наряд свой невзрачный, за внешность такую же. Не то, что у Сирин. Хм, я все чаще и чаще сравниваю себя и ее, а ведь мы только познакомились. Быть может, мне тоже стоит вести себя как она? Задирать нос, говорить лишь придворной речью, да рисовать в мечтах встречу с прекрасным рыцарем на белом коне. Так Лойрит не белой масти, а Фларимон - вроде как мой рыцарь - не бросит его никогда. Ох, глупости все это, если хуже не сказать.
Пламя свечи недовольно затрепыхалось от моего тяжелого вздоха, отбрасывая причудливые тени на стены. Дыра почти зашита, осталась пара стежков. А там и за вышивку можно приниматься - скоро управлюсь, не такой уж сложный узор мастерица наложила. Так недолго и себя мастером почувствовать. Да толку в тех чувствах? Вряд ли Фларимону нужна жена-вышивальщица. Ну сумеет платок расшить, ну на какой подушке герб семейный вышьет, но и слуги справятся, дело-то нехитрое для знающего. А если у него и слуг нет? Ведь путешествовал один. Может... беден, да богатства ищет. О чем это я? Ведь у него буслатов кошель был - не важно, что его на время дали: если есть возможность отдать в дорогу такое богатство, значит и дома немало останется, да и к золоту он равнодушен, хотя скорее не рад - вон какой шум тогда, перед встречей с разбойниками поднял. И с чего так? Не знаю. Добавить ко всему коня великолепного (пусть и малый опыт, но имеется, чтобы оценить Лойрита), золотую ложку, буслатову торбу и другие мелочи, и точно убедиться можно - Фларимон явно из богатой семьи. Жаль, что о семье, окромя тетушки Хафелы и ее покойного супруга, мне так ничего и не известно.
Вот и плащ готов: зашила и сама не заметила. И как я могла сомневаться в словах маман? Свеча почти догорела, в окошко месяц заглядывает, да звезды слабо мерцают - хорошо, знать завтра погода теплая да ясная будет. Если Зорька не будет вредничать, то доехать сможем... Нет, не буду загадывать, не одна ведь теперь путешествую. Кто знает, всегда ли Сирин рано встает. Если она всегда так сопит, то вряд ли просыпается с рассветом.
Тихо. Даже припозднившиеся выпивохи угомонились. Хозяин с хозяйкой тоже почивать пошли. Не так уж и много времени до рассвета, наверное, осталось. И мне бы хоть задремать, да совсем не хочется. И боязно почему-то. Будто точно знаю, что кошмар приснится. Но клевать носом в седле тоже не пойдет.
Откладываю зашитый плащ в сторонку, стаскиваю сапоги - ловко я со шнуровкой обращаться научилась, и пытаюсь поудобней умоститься на жесткой кровати. Плохо получается. И не засну так...
Белые облака скользят над верхушками гор. Лучи закатного солнца золотят им бока, плещут алый да оранжевый цвет на пушистые шубки, осторожно скользят по белому камню балкона. Спокойно здесь. Красиво. Незыблемо.
Далеко-далеко, высоко-высоко парит птица. Широко распахнуты крылья. Не единого взмаха, будто ветер ее несет.
-Не замерзла? - родной и любимый голос...
Я ведь и не слышала, как ты подошел. Но оборачиваться не спешу.
-Небом любуюсь.
-А потому не холодно? Не верится что-то, - хмыкаешь ты, обнимая меня за плечи.
Правильно не веришь: холодок неслышно прокрадывается под бархат платья, ветер колючими пальцами играет с волосами. Но в твоих руках мне тепло. Всегда-всегда.
-Пойдем, согреешься у камина.
-Погоди, давай еще немножко постоим...
Ты вздыхаешь, но не споришь. И я благодарна тебе за это.
На миг твои руки покидают меня - и возвращается страх, что ты опять уйдешь от меня, а я не смогу найти тебя - только для того, чтобы закутать меня в свой плащ. Хочется помурлыкать довольной кошкой, свернувшись клубочком на твоих руках. Хочется сказать, как я тебя люблю. Но я молчу - ты и так все знаешь. Да и не в словах любовь, в поступках. Словно угадывая мои мысли, ты крепче обнимаешь, будто боишься отпустить. Не бойся, я... не буду больше так рисковать, да и ты чуда не сможешь снова сотворить. Или сможешь? Нет, проверять не буду - глупости это, да большие.
Доносится птичий крик - птица парит, без единого взмаха крыл.
-Не улетай, - шепчешь с болью и страхом.
-Не улечу...
Да у меня и крыльев нет. А воспарять над собой бесплотным призраком, невидимой душой я пока не стремлюсь - слишком страх силен твой. Да и я испугалась, но уже после - когда вернулась, когда ты меня вернул...
Петушиный крик никогда еще не был столь противным и громким - будто петух горлом занемог, но исправно старался долг свой исполнять. Впрочем, чего напрасно пенять птице, если своим криком от кошмара избавил. Почему от кошмара? Непросто объяснить: вроде сон хороший, не плохой, да только страха от него, как от тех фиалок, что ночью в трактире снились. А посему - нечего горевать да печалиться, проблем и без того хватает.
-Уиияааммоу... - раздались странные звуки с соседней кровати.
Фух, это же Сирин. То есть она так, видимо, просыпается. А я чуть от испуга не сменилась. Вот была бы картинка на загляденье. А крику...
-Утро доброе, - слегка отдышавшись, приветствовала я Сирин, приподнявшуюся на кровати.
-Кому доброе, а мне - ужасное: почти всю ночь не спала, а когда удавалось сомкнуть глаз, кошмары мучили - будто меня за старика замуж отдали или, еще хуже, в девках осталась, так еще и петух этот... Заказать что ли на завтрак жаркое петушиное?
Ох, не знаю что и сказать в ответ, но главное - не рассмеяться: уж я-то знаю, как Сирин не спала.
С причитаниями и скурпулезным перечислением случившихся неприятностей всего за одно утро - сапог под кровать закатился, рубашки чистой не нашлось, в гребешке зубья сломались - долго собиралась Сирин, лишь единожды порадовавшись жизни: когда плащ зашитый разглядывала. Сил моих терпеть ее и дожидаться не хватило, и я поспешила вниз: неплохо бы позавтракать да с братьями Феве поближе познакомиться.
Братья уже вовсю расправлялись с завтраком, причем так, будто неделю не ели.
-Доброе утро, - вежливо приветствую, вновь не зная о чем же говорить дальше.
-Уввво доввое, - не отрываясь от занятия, ответили братья.
Мда, замечательный разговор получается. Обидно, что и имена их помочь не могут: ну знаю я, что Тристан и Аристан передо мной, да только что толку, если не знаю кто из них кто. И ведь одеты неодинаково, чтобы путать...
-А госпожа-леди Сирин почивает или проснулась уже? - прервал мои мысли один из братьев.
-Проснулась.
-Доедай быстрей, а то сейчас опять ругаться будет, дармоедами обзывать! - посоветовал тот же брат другому.
-И часто вас так ругают? - спрашиваю как бы невзначай (угу, невзначай, уже всю краюшку хлеба искрошила!).
Братья переглянулись, мученически вздохнули и обратили печальные взоры на мою персону:
-Постоянно!
Спросить еще что не успела - Сирин спустилась в трапезную. Близнецы мгновенно проглотили и дожевали остатки завтрака. Только хлеб не успели съесть, а посему пододвинули ко мне.
Впрочем, Феве могли и не спешить: едва Сирин сошла с последней ступеньки лестницы, как ее окружили посетители таверны, только и ждавшие появления Благочестивой, и принялись наперебой зазывать на совершение подвигов. Как оказалось, вчерашний бой с кхири стал главной темой ночных и утренних разговоров жителей Корошенька, и теперь многие возжелали помощи Сирин в благом деле изгнания кхири, бесов и прочей нечисти из домов, складов, лавок. И каждый старался превзойти ближнего своего в воспевании достоинств Сирин, ее смелости и ловкости. Сирин просто разрывалась: с одной стороны ей до невозможного хотелось погреться в лучах собственной славы, всласть послушать восхваления - ее, сильной и храброй, да и подвиг какой совершить, с другой - а вдруг как именно в этот момент где-нибудь поблизости окажется тот самый рыцарь на белом коне, а узнав о ее доблести, поедет искать себе более хрупкую младую деву, дабы оберегать ее в этом злобном мире. И как ей поступить Сирин не знала. Меня такие вот сомнения никогда не мучили, хвала Всевышнему.
Спас положение хозяин таверны: протолкавшись сквозь толпу, склонился в земном поклоне и велеречиво сообщил, что завтрак подан госпоже-леди Сирин Благочестивой. Не думаю, что наличие трапезы стало бы серьезной причиной для отказа от планов по изгнанию нечисти и прочим подвигам, однако явление двух дюжих охранников с дубинами под стать росту и ширине хозяев напомнило собравшимся о делах. Нехотя, то и дело оборачиваясь, толпа последовала на выход.
-Феве, опять дармоедничаете! - была первая фраза Сирин, едва она подошла к столу.
И как у них терпения на нее хватает?
В путь мы пустились лишь к полудню: пока сбирались, пока трапезничали (а братья Феве и впрямь поесть любят), пока Сирин посетила особо просивших горожан (за такую же особую плату - не менее трех злотников!), солнце уж в зените. Ничего особенного в дороге не происходило, разве что я все придумывала, как бы в попутчики напроситься. Впрочем, меня не гнали, особо не расспрашивали. Лишь иногда братья поглядывали на меня: то ли вопросительно, то ли опасливо - мало ли что выкину.
Говорить было совершенно не о чем, разве что о планах дальнейших да происшествии вчерашнем. Однако ж Сирин переговорить невозможно: она все время болтала, болтала, болтала. И не важно, что ее не слушают, не важно, что не отвечают, главное - слышать свой голос. По-моему так. Впрочем, я, похоже, единственная, кто это замечал - близнецы то и дело что-то жевали: втихомолку, втихаря, то бишь незаметно. Почти... И лишь к вечеру Сирин соизволила обратить внимание на своих спутников. Да только причина сего была весьма проста: сумерки принесли холод, а Еженский тракт не Плутовской - просто так, закутавшись лишь в плащ, не уснешь. По карте Тванери я уж давно рассмотрела, что ближайший город в дне пути, деревень поблизости нет, так что ночевать придется под открытым небом. Не спорю, виноваты в том сами: могли бы ехать побыстрей, но... И дело даже не в Зорьке: кобыла на диво быстро вылечилась - ни хромоты, ни царапин. Ох, чует мое сердце, то лошадка покапризничать хотела, а к ранам руку, то есть мазь приложил лекарь из Корошенька, ставший свидетелем подвига Сирин (впечатление, будто весь город видел сие), весьма чудодейственную. А вот мои спутники никуда не торопились. И зачем наатцхешта посоветовала с ними ехать?
-И где же мы преклоним усталые головы, да отдых коням нашим дадим? - возопила нежданно негаданно Благочестивая.
Ох, опять Сирин на пафос потянуло... Впрочем, это мелочи. Большая забота и впрямь ночлег: ни постоялого двора, ни деревеньки, ничего ж поблизости нет.
-Да вон на той полянке устроимся, - махнул рукой куда-то влево один из близнецов.
-Так чего мы здесь делаем? - тут же возмутилась Сирин, направляя лошадь в указанную сторону.
Феве без лишних споров последовали за ней. Ну не оставаться же нам с Зорькой на дороге?
Никак не могу понять: каким образом Сирин с Феве до сих пор путешествовали? Устраиваться на ночлег для них - сойти с лошадей и на месте поровней улечься, завернувшись в теплый плащ. Ни костер развести, ни хворост натаскать, ни лежанки устроить... Странно, очень даже, ведь постоялые дворы не на каждом шагу стоят. Пришлось брать дело в свои руки, что немалого терпения потребовало. Одни высказывания Сирин чего стоили:
-Нет, костер я разжигать не буду, не пристало благородной даме руки марать. Нет, за водой я не пойду: не пристало благородной даме низким делом заниматься. Нет, готовить я не буду - не умею: не пристало благородной даме в таком возиться. Нет, ветки я срезать не буду: не пристало благородной даме тяжести таскать...
Беда, что и Феве не лучше оказались, только и хватило, что хворост натаскать (да и то после долгих объяснений и личного примера) и еловых веток срубить на лежанки (благо здесь обошлось объяснениями). В общем, пока Феве выполняли поручения, Сирин сотрясала воздух дальнейшим перечислением неподходящих для благородной дамы дел, я занималась костром да ужином. Хорошо, запасы у спутников моих приличные оказались.
Ночь тихо спустилась на землю, мягко укутывая туманом засыпающий мир. Туман... Не очень-то я люблю его: сыро, холодно, да... страшно. Почему страшно? Мир теряется в молочной пелене, кажется, будто одна осталась. А оставаться одной порою так не хочется.
-Эредет, ты спишь? - раздался справа громкий шепот Сирин.
Незаметно? Вполне возможно. Да и не сплю я, все мысли сна лишают.
-Эредет? - вновь громкий шепот Благочестивой.
-Не сплю я, не сплю, - пришлось отозваться.
-Я знаю, ты все недоумеваешь, как же так вышло, что мы и делать-то ничего не умеем...
Ого, такого разговора не ожидала! Что же дальше будет?
-Ты ведь умеешь хранить тайны? Я знаю, точнее догадываюсь... Пообещай, что не расскажешь никому того, что поведаю!
-Обещаю, - соглашаюсь не раздумывая: кому мне рассказывать, да и правду знать хочется.
-Ты сдержишь слово, я знаю... - раздается глубокий вздох Сирин. - Видишь ли... Когда мы только отправились в путь, в лигах двадцати от отчего дома... нам повстречался странный старик. Он шел по дороге, размахивая руками словно крыльями, что-то бормотал под нос, кидаясь к каждому камню, будто к слитку золотому. Нам бы его объехать или вообще на другую дорогу свернуть еще на развилке, да только кто же знал, что так все выйдет... И я ведь всего лишь спросила нужна ли ему помощь!
Ну, да... Если она спросила у него, как и со мной говорила...
-Вместо благодарности, да просто вежливого ответа, старик, который оказался вовсе и не стариком - просто он одет был странно, да грязен сильно, разругался страшно. А потом... Как в его руках оказался черный порошок, мне неведомо. Но я только и успела заметить порошок в его ладонях, как... Он кинул его в нас. Миг, и все исчезло. Даже не туман, а пыль - черная, грязная, тяжелая окутала нас, наших лошадей. Миг... и мы будто проснулись, обнаружив себя на незнакомой дороге в совершенно неизвестном месте. Оставалось только последовать по ней. Дорога привела нас в портовый город, но мы не знали какой. Это уже потом, с твоих слов выяснили, что это был Давро... Вот такая беда приключилась с нами, - закончила печальным, почти слезным голосом Сирин.
-А как же... - не знала я как спросить о колдуне (а кем, как ни магом, был встреченный Сирин и братьями старик?) да ее путешествии к жениху.
-Не знаю... - вновь зашептала Сирин. - Искать того мага чтобы отомстить не будем: глупо, опасно, да и не к чему. К тому же, мне еще к нареченному еще ехать и ехать - и так путь длинным был, а теперь поболе. Одно хорошо: вдруг на пути судьбу свою встречу. Не случись с нами той беды...
Вот и ответила Сирин на мои вопросы, даже спрашивать не пришлось.
-Спасибо тебе, Эредет.
-За что? - искренне недоумеваю.
-За... за все! - малопонятно, но вновь пафосным голосом прошептала Благочестивая и... мирно улеглась на свою лежанку.
Буквально через пару минут она мерно засопела. Везет же, спит крепко да сладко. А я теперь и об их происшествии думать буду. Мало мне своих бед? Видимо мало, потому как все пытаюсь представить случившееся с Сирин и Феве, да гадаю как им быть. Угораздило же их так вляпаться в неприятности. Окажись Фларимон поблизости в тот миг, он бы кинулся на помощь. Уж я-то знаю - он ведь и меня спасать бросился. С чего так решила? Знаю просто. Откуда так хорошо знаю мужа своего? Бывает же так, что только встретил человека, а будто знаешь всю жизнь. Вот и с Фларимоном у меня такое, в смысле понимаю, знаю по большей части о его действиях, но не все. Знать обо всем не так уж и хорошо, да и невозможно. Ведь о себе подчас многого не знаешь, в чем сама успела убедиться.
Сложно все. Нет, я не спорю, не жалуюсь - случившееся со мной изменило меня. Повзрослела, наверное.
Где-то печально ухнула сова, в тон ей отозвался тетерев - что ж, не я одна не сплю. Шепот деревьев тонет в тумане, белеющем словно молоко. Да, если бы где-то была страна с молочными реками да кисельными берегами, то именно такой туман плескался б над водой. К чему я это? Да собственно почти просто так. Разве что... Где-то в самой глубине сердца, спрятавшись ото всех и вся - даже меня самой, живет хрупкая мечта о любви. Да-да, о любви Фларимона ко мне. А ведь знаю, что невозможно подобное. Оттого и страшусь встречи с ним, и вздрагиваю при слове "муж": кто я, чтобы быть с ним, женой ему слыть. Ведь боюсь, что вдруг ответив на мои чувства, рано или поздно разочаруется во мне Фларимон. И что тогда? Легче совсем ничего не знать!
Уж лучше бы я сама в Шуюк ехала! Вторую неделю плетемся. Такими скоростями мы и до вязника в дороге застрянем. Да, я знаю, что одиннадцатый месяц именуется хмарием, да только каждый называет его по-своему: в городах слякотень, в деревнях да селах - вязник. "Дороги дождями так размоет, что завязнешь до самой весны, а то и лета!" - любят приговаривать старики. И ведь верно говорят. И ладно бы приключения да подвиги какие задерживали! Нет, мы просто медленно едем: Сирин и Феве не торопят коней, Зорька вдохновляется их примером, а я... Откровенно говоря, есть у меня средство ускорить бег - немного приоткрыть занавес над второй своей ипостасью. Но кто поручится, что их это только подстегнет, а не ввергнет в панику? Вот и я не поручусь. Приходится терпеть, да использовать подручные средства с уговорами. Хотя и уговоры вести надобно исподволь, пряча за прочими беседами.
Определенно, сегодня настроение у меня не самое замечательное: все мне противно, все обидно, на всех ворчать готова - жаль никто не слушает. Быть может каждодневные обязанности утомили: разжигать костер, готовить завтрак да ужин, посуду мыть - надоедает, однако. А может и постоянное путешествие приелось. Особых забот нет, к верховой езде привыкла уж, вот и бродят в голове мысли всякие... не слишком приятные.
-Эредет, а кушать мы скоро будем? - ясным солнышком у костра нарисовалась Сирин.
Так и хочется что-нибудь ляпнуть неприятное. А нельзя. Ведь нет вины Сирин в том, что она лучше меня.
-Скоро, еще немного...
Довольно улыбнувшись, что-то напевая под нос, Сирин удалилась от костра, даже не спросив: а не требуется ли мне помощь.
Хотите знать чем же она лучше? Многим. Да, она не умеет готовить. Но разве то проблема, если слуги есть? Да, не умеет шить. Но и это не беда - всегда можно нанять портниху или белошвейку. Порой брезглива до невозможности. И в этом нет беды - мало ли девиц нынешних нос от всего воротят? А как замуж выйдут да детей нарожают, так всю брезгливость будто рукой сняло. Но при этом отважна, смела, не боится тягот путешествий. К тому же она ведь и в геральдике отменно разбирается, в древах всех дворянских родов Фелитии и Листига (учитывая размеры последнего, это практически подвиг) ориентируется не хуже королевских смотрителей. Для рыцаря лучшей жены-помощницы и не найти!
И это всё, не учитывая ее внешности. Сирин... настоящая красавица. Золотые волосы, крупными локонами спускающиеся до пояса. Голубые глаза, цвета весеннего неба, обрамленные густыми длинными ресницами, что чернее ночи. Нежный овал лица. Бархатная белая кожа. Легкий румянец на щеках. Фигура морской сирены или лесной феи... Можно много говорить хвалебных слов, да что толку? Все так и есть. А я?.. Серая, невзрачная, до невозможности простая и обычная. И это в человеческом облике. Вспоминать за ипостась пиктоли как-то не хочется. А уж если вспоминать... Даже страшно становится. И немудрено: кожа делается жесткой, с зеленовато-золотистым отливом, местами так вообще напоминает чешуйки, меняются кости лица немного - челюсть нижняя, да нос, добавляются зубы, радужная оболочка глаза исчезает полностью, на пальцах рук и ног появляются когти. Волосы... а это уж зависит от того, насколько сменяюсь: могут и вообще исчезнуть, а могут и пучками, словно метелка драная, застыть. Не слишком приятная картина, даже больше. Чудище натуральное получается. Увидит кто, не то что испугается, вой поднимет такой, что народу сбежится... А кто похрабрей еще и драться кинется, да с мечом или копьем. И пусть кожа прочней доспехов иных, пиктоли не бессмертны, пусть золотым кинжалом только убить можно, но все под одним небом ходим. Как говорил папа: "Как на всякий меч найдется щит, останавливающий его удар, так и на всякий щит найдется меч, разрубающий его". Вот поэтому и не путешествую в ипостаси пиктоли, от греха подальше.
Похлебка не в пример моим грустным мыслям весело забулькала, задорно оповещая, что она совсем готова на радость усталым путникам. Сейчас прибегут Феве - они будто носом чуют, что обед на столе (ну или на траве - сие не особо важно для их животов), с которыми я так до сих пор и не разобралась: кто Тристан, а кто Аристан по сей день не знаю. Зато знаю, что если сильно постараются, братья многое могут и умеют. Главное подходящий стимул для них найти, то есть награду. Обычно все лакомым кусочком чурчхелы мэтра Бека обходится. Но она же не бесконечна!
-О дева Эредет, готов ли ужин скромный наш?
Ну, вот - тут как тут, едва их помяни. Да, они еще и петь умеют, хоть сейчас в менестрели подавайся.
-Готов, - кивнула и тут же вынуждена была оборонять котелок. - Сперва позовите Сирин, да воды принесите - на настой малиновый не хватит, а пока трапезничать будем, как раз вода и закипит.
-Воды принести... Это ж к ручью идти, а там темно уже... - в два голоса заныли братцы.
-Неужто вы хотите оставить госпожу-леди Сирин без вечернего чаепития? - невинно изумляюсь.
Как ветром сдуло ребят. И чего они так Сирин боятся?
Ночь прошла спокойно. Почти для всех. Это я о том, что опять кошмар приснился, потому и полночи заснуть не могла. Так еще и замерзла: только один бок у костра греется, иначе и не ляжешь. В довершение всего утро встретило туманом, в отличие от предыдущих дней. Все это время к вечеру небеса затягивало черными тучами, низко скользящими над землей, осенний ветер холодил путников, обещая скорый дождь, если не грозу. Но к утру тучи таяли, за полночь на небе сверкали звезды, а на рассвете солнышко виновато рассыпало лучи, словно извиняясь за вчерашнюю непогоду. Сегодня же нас встретил туман. Ох, что-то будет... Сердцем чувствую, ей-ей!
-Да, так и с дороги сбиться легко, - подал голос один из близнецов.
-Потеряться можно, - согласился другой.
-Глупости, - нетерпеливо отмахнулась Сирин. - Мы же близ Туманной долины, вот и стелется туман над землей.
-Туманная долина? А нам разве туда надо? - в унисон вопросили Феве.
-Через нее быстрее сможем попасть на дорогу к Фелатону (А город этот недалече от Шуюка!). Или вы забыли о цели путешествия нашего? Мой бедный суженый уж истомился в ожидании невесты!
Да, Сирин как всегда неподражаема и неповторима. Хорошо то, что и мне в те края надо. А Феве спорить не стали, молча направив коней на тропу ко входу в долину. Ой, может не надо? Может лучше объехать ее стороной? Увы, но тогда я точно опять упущу Фларимона. Тем паче, что за все время пути я ни разу знака, что он был в этих краях, не встретила. Придется ехать.
А туман все гуще и гуще, скоро совсем молоком станет. Так и впрямь потеряться недолго. Сходные мысли пришли не только ко мне в голову, потому как и Феве, и Сирин стали вслух об этом размышлять. Итог размышлений: длинную веревку, обнаруженную в седельной сумке Сирин еще на прошлой неделе (для чего она ей, Сирин так и не сказала), решили завязать за луки седла (как новичок в верховой езде, слабо представляю себе сие действо, но остальные полностью уверены в успехе), чтобы однозначно не потеряться. Феве въехали в сплошную пелену тумана первыми, за ними Сирин, а потом уж и я.
Не светло и не темно - туман прячет свет и темноту. Нет звуков - словно любимое лакомство съедает их туман. Вот так и рождается чувство одиночества, чувство потерянности и забытости. И я ведь знаю, что Феве впереди, да Сирин рядом, Зорька бодро топает по тропе - звонкий цокот подков тоже вкусен туману. Но словно ком в груди растет одиночество.
Сколько же нам еще ехать? Час? Два? А может мы никогда не выберемся из этого страшного тумана? Да-да, страшного. Ничего не слышно, не видно, будто в молочной реке тонем... И страх этот в груди... От страха-то и мерещится всякое: то призраки скользят над головой, легко касаясь волос, конской гривы, то ехидный смех слышится за спиной. Слышится? Но ведь нет звуков в тумане! Да и нет здесь никого, кроме нас. А если есть? Да и где остальные? Может их уже и нет?
Глупости все это. Вон Сирин, приотстав, едет рядом. Сирин? На Лойрите? Я ведь точно уверена, что это Лойрит. А Фларимон где? Нет, мне это кажется! Все это только туман!
Тогда отчего же так страшно? Отчего же сердце до боли, до крика бьется в груди? Я... не могу больше... Бежать... Но куда? Но как? Грудь разрывает от страха и боли, но тот же страх и та же боль сковывают тело, будто во льду замерзаю.
Холодно? Да, наверное... Мне... страшно! Мне... одиноко!
Вдруг чья-то рука коснулась судорожно вцепившихся в поводья пальцев моих. Что? Такая знакомая, такая родная... такая теплая. Фларимон? У меня нет сил даже слово вымолвить, только смотреть могу в его глаза. Фиалки, те самые из сна, иначе и не скажешь. И почему-то совсем не стыжусь, что слезы катятся по щекам. А он тоже молчит. И улыбается: тепло, нежно, ласково. И страх уходит. Да что со мной может случиться, когда Фларимон рядом? Ничего, конечно же. Он не даст меня в обиду. Уж это я знаю.
Лойрит нетерпеливо трясет головой, желая сорваться в галоп, да и Зорькино соседство не по нраву. А Фларимон только крепче сжимает мою руку, легко сдерживая коня. Вот Сирин удивится, углядев моего супруга. Ой, но стоит ли говорить всю правду ей? А как иначе объясню кто он? Если назову другом, еще и за судьбу свою принять может. Мне тогда что делать?
А Фларимон улыбается нежно. И мне сразу легче на душе стало. Глупости все это, наверное. Расскажу потом Фларимону, он еще и посмеется. Пусть, мне сие не важно.
Вот и туман реже стал, даже стук копыт слышен. Хм, а Сирин с Феве оказывается сзади едут, хотя были впереди. Да дрожат как! Будто в мороз лютый попали. И белее снега лица, как у призраков прям. А Фларимон такой же?
Ох, оглянувшись я... не увидела никого. Ну, спутников своих прежних вижу, а вот Фларимона... Куда же он подевался? Потерялся? Остался в тумане? А был ли он вообще? Мне показалось? Да нет же, я ведь чувствовала руку его, видела Лойрита... Мираж?..
Странно все. Туман давно закончился, не по-осеннему теплое солнышко играет в безоблачной синеве неба, а на душе словно дождь моросит. Мне не хочется верить, что Фларимон тогда только привиделся, ведь тепло руки и улыбки было таким... настоящим!
Равнодушная Зорька ровно цокает по дороге, ведя за собой все еще привязанных коней моих спутников. А Феве и Сирин будто спят наяву: глаза широко распахнуты, но не видят ничего, зуб на зуб не попадает, выбивая мерную дробь, лица все еще белые, сами застыли статуями белокаменными, что на главной площади Патира стоят. Повезло, что дорога ровная, хоть и заросшая. Не часто ездят?
Нет, все-таки случившееся невероятно. Пусть Фларимон привиделся мне, но почему именно сейчас и именно он? Расскажи кто подобное, и не поверила бы. Ну или застыла столбом с открытым ртом, как вон тот селянин у поваленного давней бурей дерева. Можно подумать призраков или привидений узрел!
-Удивительно... - прохрипел мужичок и рухнул на землю.
Ой.... Что это?
Глава 8
-Удивительно, однако! - все восклицал староста деревеньки, в которую нас занесло через Туманную долину, в чьем в доме мы собственно и пребывали в данный момент, к тому же еще и за столом, словно гости дорогие.
Деревенька была большой, зажиточной, с забавным названием Трышенка. Нет, для жителей оно не было забавным, а очень даже гордым (какой-то давний житель деревеньки прославился невероятным подвигом, о котором помнят до сих пор, только не помнят что ж за подвиг был такой; собственно по имени героя деревня и именовалась ныне), но не это главное во всем случившемся. А главное - наше явление, точнее тот факт, что попали в деревню мы через долину Страха. Да-да, именно так именуют деревенские то место, что на карте Сирин было обозначено Туманной долиной. Развернув карту Тванери, я смогла сама в том убедиться. Река, протекающая по долине, небольшой заводью задевающая трышенские луга, однако носила вполне мирное название - Заветная. О долине ходило множество слухов, легенд, баек. И все как один страшные. Дело в том, что туман, клубящийся в долине, показывает самые потаенные, самые сильные страхи человека. Редкие храбрецы смогли пройти по этому пути. Да и сами жители Трышенки обходили долину стороной.
Все это понятно. Ну, почти понятно. Смущает другое: почему мне явился Фларимон? Я, конечно, страшусь встречи с ним, но что он - мой самый сильный страх... Сомнительно, однако выходит именно так.
-Тако дело и отметить надобно, - непрозрачно намекнул Шуклош - селянин, что встретил нас у поваленного дерева.
Так уж вышло, что на этот год Шуклошу достался надел в самом конце деревенских луговых угодий, и угораздило его именно сегодня выгнать коров на тот самый надел (в наших краях тоже засевают в конце лета луга, чтоб на осень, почти до самой зимы, для коров, коз и овец была трава свежая, зеленая, сочная. Если урожайный год выдастся, то и косят ее последней. В Трышенке было нечто похожее: в воздухе разливался аромат свежескошенной травы, который Сирин, фыркая и морща нос, обозвала "сено воняет".). Пасти он коров пас, да только страх перед долиной уговаривал его все чаще и чаще прикладываться к заветной бутыли, припрятанной для согрева. И когда мы появились, он толком-то и не знал: то ли мы ему кажемся ("Допился, дурак старый!" - была первая мысль Шуклоша), то ли чудища покинуть долину решились ("На деревню страх идет!" - была мысль вторая).
-Разумно, - кивнул староста. - Да только ж нынче бабы все на девишник сбираются, еще и скалкой огреть жена могёт, если не вовремя сунуться.
-Ох уж эти бабьи именины! - проворчал Шуклош.
-Всесветные! - значимо поправил староста.
Всесветные бабьи именины? Не слыхала о таких. Все же чуден наш мир, чего только не бывает.
-Ну хоть по стопарику? - зашмыгал носом Шуклош.
-Это можно, - согласился староста и шустро полез под стол.
Мда, сразу видна выработанная многократным повторением сноровка, видать, не только по праздникам жена скалкой огреть может.
-Венюшка, ты что, опять пьянствуешь? - в дверях кухни нарисовалась женщина солидных размеров.
-Да не приведи Всевышний, Яшничка. По чуть-чуть хотели... Просто отметить чудесный исход... проход... выход... О! Явление гостей наших из долины Страха! - тут же принялся выкручиваться староста.
-Смотрите тут, не сильно-то отмечайте... - предупредила Яшничка, грозно нахмурив брови, и вышла по своим делам.
Староста с Шуклошем радостно выдохнули. Но едва они потянулись к заветным стопарикам, извлеченным из-под стола и наполненным до краев молодым вином, как в дверях опять появилась Яшничка:
-А девонькам-от сидеть с вами ни к чему. Уж лучше у нас пусть повеселятся! - и неожиданно ласково улыбнулась нам с Сирин, ну точно солнышко засияла.
Не раздумывая, Сирин подскочила с лавки и почти в припрыжку направилась к хозяйке. Не оставаться же мне здесь одной? Еще обидятся мужички: ее приглашают, а она тут сидит, следит небось.
-А вы не стесняйтесь, милые. Да не судите нас слишком строго: что послал Всевышний, тем и радуемся, - ни на минуту не умолкая, Яшничка вела нас в чей-то дом, где и должен был проходить девичник. - Куда ж нам деревенским-то. Как говорится, родились в лесу, молились колесу. Ну, родились мы кончено здесь, да и колесу не молились, только Всевышнему - славен Он и Его деяния. Эт так, к слову пришлось.
-Да что вы. Ой, да не смущайтесь вы нас... - в тон ей тараторила Сирин.
Слышали ли они друг друга - не знаю. Главное, от меня ответа не требовали.
Дом, где собиралось всё женское население Трышенки, принадлежал вдове купца Матшея (по молодости Матшей в город подался, где в гильдию купеческую и вступил, а на старости лет домой в деревню вернулся) - солидной женщине, пусть и маленького роста да хрупкого сложения, с длинным, незапоминающимся именем (причем запомнить его не только мы одни не смогли), которое все дружно сокращали до Руни (а звали ее вроде как Петрунилеранирка, но уверенности в том нет). Высокие потолки, беленые стенки, плетеные коврики на полах, вышитые крестиком занавеси на окошках, добротные лавки, столы да стулья - зажиточный дом, хозяйственный. А уж на столах, расставленных по всем комнатам... Разносолов, сладостей, копченостей и прочего - будто на свадьбе всеобщей, это когда разом во всей деревне невесты с женихами венчаться решили. В подтверждение мысли такой и внешний вид женщин был: сияющие, в праздничных нарядах, с волнительным румянцем во всю щеку, блестящими глазами и счастливыми улыбками. На их фоне мне даже стыдно было за свой неброский и слегка помятый наряд (еще бы, столько времени все в ридикюле лежало!), так еще и не платье, а штаны. Хорошо, хоть ополоснуться успели: Яшничка споро нагрела две бадейки воды, хватило умыться, да обтереться. Но смотрели на нас, как на диковинных птиц, то и дело перешептываясь о столичной моде да нынешних нравах.
-Руни женщина вообще-то добрая, только за свое бьется до последнего: вцепиться не хуже клеща, и пока не сделаешь желаемое, не отстанет, - Яшничка по ходу дела рассказывала о хозяйке дома. - У нее и муж по струнке ходил, и дети безоговорочно слушались - пока в столицу совсем не переехали.
-А как принято Всесветные бабьи именины отмечать? - внезапно спросила Сирин, до этого с должным тщанием внимавшая рассказу.
-Ну... - жена старосты даже запнулась. - По всякому отмечаем: песни поем, загадки загадываем, пляшем, в игры разные играем, гадаем... - совсем уж смущенно закончила Яшничка.
-Гадаете? - навострила уши Сирин, буквально вцепившись в бедную женщину.
-Угу...
-А на что гадаете? - не отставала Благочестивая.
-На... удачу, здоровье, богатство, любовь... - с опаской перечислила Яшничка.
Аппетитные запахи дразнили голодные животы, глаза непременно замирали на сказочных яствах, но никто ничего не ел: все терпеливо ждали кого-то. Сама спросить не решалась, а вот Сирин... И я тут совершенно не при чем!
-Мы ждем кого-то? - поинтересовалась она у Яшнички.
-Угум, - кивнула женщина. - Вот щас придет бабка Миклошка с лукошком... тогда и начнется все.
Дружный вздох был полон сожаления и тоски: ждать бабку Миклошку видимо еще долго. Внезапно с передних комнат, чьи окна выходили аккурат на улицу, донеслись радостные возгласы. И опять самой полюбопытствовать не удалось: как дорогих гостей и зело важных персон (да-да, именно так нас величали Руни и Яшничка), Сирин и меня усадили за главный стол, благо хоть не по центру. Хм, а что это во мне так любопытство разыгралось? Не было такого ведь раньше... Однако соседки наши резво повыскакивали из-за столов и побежали встречать эту самую бабку Миклошку. И как не последовать при таком удобном случае?
Когда Яшничка говорила о лукошке, мне представлялась небольшая корзинка, сплетенная особым способом - раз уж о нем отдельно говорят. На самом же деле... Десять плетеных коробов, двенадцать корзин больших, девять средних да пятнадцать маленьких, в придачу были, правда, и лукошки - три штуки.
-Малиновая, земляничная, смородиновая, рябиновая, облепиховая, морковная... - принялась перечислять бабка Миклошка, тыкая в расставленные на полу прихожей корзины и коробы.
Среднего роста, она не то чтобы была толстой, скорее пампушкой - улыбчивой, с веселыми каре-зелеными глазами, кудрявыми волосами, не желавшими смирно лежать под цветастым платком, да румяными щеками.
-Калиновая, ежевичная, свекольная, тыквенная... Так, а где тыквенная? - бабка уперла руки в бока и грозно воззрилась на худощавого парня, мнущегося в дверях (собственно коробы, корзины и лукошки несла не сама бабка: часть принесли соседские девчонки, часть племянницы, а два самых больших короба и две корзины притащил паренек, приходящийся ей внуком). - А ну выворачивай карманы! Да за пазухой не прячь!
Миклошка ведь и не ругалась, но так красноречиво поглядела на внука, что тот, краснея и шмыгая носом, вытащил из левого рукава глиняную бутыль с желто-коричневыми мазками у горлышка.
-И? - бабка была неумолима.
Из правого рукава тоже показалась такая же бутыль.