Родители Сашкиного увлечения не одобряли. Мать допоздна задерживалась на работе, а по возвращению домой, усталая и молчаливая, с тяжелыми авоськами продуктов, лишь косо посматривала на нерадивого сына и изредка ворчала, что Сашка опять забыл помыть посуду или начистить картошки к ужину. Отец ворчал меньше, он вообще с Сашкой почти не разговаривал, вечерами пропадая в кабинете, нагнувшись с карандашом и линейкой над своими загадочными графиками с тесными кучками ничего не значивших для мальчишки цифр. Раньше у Сашки была бабушка. Бабушка Сашку любила, пекла ему пирожки и трепала вихрастые черные кудри. Но бабушка умерла, когда Сашке исполнилось шесть, или пять. Точно Сашка не помнил; помнил, что был тогда еще маленьким; а маленький значит без возраста. Иногда, сидя у себя в комнате, Сашка думал, будь жива бабушка, она, наверное, не стала бы на него ругаться. Заварила бы чайник, разлила по кружкам горячий чай с медом, принесла на тарелке ароматную горку румяных пирожков и, лукаво щурясь из-под светлых, белесо-серых бровей, назвала бы внука звездочетом, потому что Сашка очень любил звезды. Любил по-настоящему, всей душой и каждую ночь, поплотнее запирая дверь в комнату, распахивал окно и с замирающим сердцем и сухим комком в горле смотрел в небо, именно в небо, а не на небо. На небо смотреть неинтересно. Можно смотреть на стол, стул или пол - они плоские и на них можно садиться. Небо плоским не было и Сашка не хотел на него смотреть, Сашка хотел смотреть в небо, в глубину, непостижимую даль космоса. И радоваться. Радоваться тихой, веселой детской радостью. Звезды казались волшебными, сказочными, невероятными, одновременно маленькими, словно ячменное зернышко и огромными, словно сама вселенная, и они выглядели живыми. Такими же живыми, дышащими и разумными существами, как сам Сашка, как мать, отец и каким был соседский кот Барсик, который в прошлом месяце съел больную крысу и умер на лестничной площадке. Сашке нравился Барсик. Это был красивый пушистый кот с длинным рыжим хвостом; и то ли из уважения, то ли пытаясь побороть грусть, Сашка назвал в честь Барсика созвездие. Так в Сашкином небе появился кот. Потом Сашка увидел среди звезд собаку - маленькую дымчатую лайку почему-то только на трех лапах, четвертая лапа, должно быть, тоже существовала, но ее не было видно из-за часто набегавших туч. За собакой появился журавль, белка, волк, хорек и панда. Сашка улыбался, сидя на подоконнике и вглядываясь в знакомое ночное небо, откуда на него, улыбаясь, смотрели небесные звери - громадные, словно сама вселенная, и одновременно крохотные, словно ячменное зернышко.
Днями Сашка пропадал в школе. Учился он в четвертом классе. Учился прилежно, без троек, но и без особого вдохновения, мучительно ерзая на стуле и слушая вполуха учителей, рассказывавших ему о каких-то скучных и бесполезных вещах. Дни для Сашки тянулись чередой разлинованных страниц и клетчатых тетрадей, на чьих полях, совсем замечтавшись, Сашка выводил ломкие узоры созвездий и глаза его в такие моменты светились. С одноклассниками Сашка дружбы не водил. Ему не нравилось бегать по коридорам и дергать девочек за косички. На переменках Сашка предпочитал тихо покинуть класс и неверной поступью партизана, пробравшегося на оккупированную врагом территорию, подняться по щербатой лестнице, чтобы заглянуть в находившийся на третьем этаже школы класс физики, где старшим ученикам преподавали еще и астрономию. Сашка смотрел на большие карты звездного неба и молча восхищался, представляя, как через пару лет сам усядется за одну из многочисленных, исписанных не очень приличными словами парт и с громко бьющимся сердцем будет слушать о звездах, совсем не замечая учителя, а представляя, как в этот миг звезды пытаются слушать его, Сашку, или, быть может, даже заговорить. Будучи помладше, Сашке нравилось беседовать со звездами. Он задавал им вопросы, отлично понимая, что звезды не способны ему ответить, все равно прислушивался к тишине, где-то краешком души надеясь, что когда-нибудь звезды непременно заговорят. Просто пока, видимо, он не нашел с ними, что называется общий язык. А когда найдет, звезды обязательно ему ответят. С этими мыслями Сашка возвращался к занятиям, полный светлой надежды на будущее. Сашка твердо решил изучать звезды, научиться их слышать и понимать. И если единственным, что сможет сказать ему звездный Барсик будет тягучее кошачье "мяу", Сашка испытает радость. Сашка был звездочетом, и Сашка был счастлив.
Шли годы. Сашка взрослел. Одноклассники его давно уже начали посещать разнообразные кружки по профориентации, выходными подрабатывали на заводах и укрепляли свои позиции в обществе, отчаянно нуждавшемся в слесарях и механиках. А Сашка по-прежнему запирался ночами в комнате, взбирался по подоконник и теперь уже смотрел в слабенький, дешевый телескоп, деньги на который копил несколько лет. Он упорно всматривался в небо, находя там с детства знакомые созвездия котов и собак, облизывал губы, иногда смеялся вслух от сладкого ощущения близости к небу, манящему тысячами неразгаданных тайн. Родители увлечений сына так и не одобрили. Мать все чаще принималась ворчать, стучала в дверь, бранилась, жаловалась Сашке на тяжелую судьбу и советовала заняться делом, бросить книжки и телескоп, выбрать профессию попрестижнее.
- Саша, - говорила она грустным голосом. - Бери пример со сверстников. Брось ты это занятие. Ни к чему доброму твои звезды не приведут.
- Мама! - возражал Сашка, не слушая мать. - Взгляни на них. Они прекрасны... Звезд миллионы... миллиарды! Разве можно ими не восхищаться?
- Миллиарды? - переспрашивала мать. - Кому нужны твои миллиарды звезд, когда в кошельке пятьсот рублей? Возьмись за голову, Саша. Не майся дурью, звездочет ты этакий...
Сашка не отвечал. Отворачивал от матери лицо, стискивал зубы и глядел в пол. Он вовсе не обижался, зная, что большинству окружающих его увлечение кажется глупой прихотью забывшего повзрослеть мальчишки, и с новой силой погружался в мир астрономии, находя среди пульсаров и газовых гигантов необходимый покой. Но слова матери тревожили его. Иногда Сашка, засев за изучением особенно трудной статьи, или силясь разобраться в причудливом уравнении, испытывал страх - а вдруг он действительно понапрасну прожигает время, когда его менее мечтательные одноклассники пытаются устроить жизни? Вдруг в звездах действительно нет ничего необычного? Сашка вздрагивал, мотал головой и успокаивался. Нет, конечно же, нет. Это в нем говорили усталость и лень - главнейшие враги желающего стать настоящим ученым; ученым, способным проникнуть во все тайны вселенной и, наконец, услышать голос звезд. Сашка погрузился в науку с головой. Отныне он не обращал внимания на упреки матери, всецело посвятив себя астрономии. Сашка обзавелся метрами разлинованной бумаги, постоянно сидел за столом и что-то высчитывал, прикусывая кончик языка, в порыве вдохновения порою совершенно забывая про телескоп и окно, отделявшее его от переливчатого мира необъятных галактик и тусклых уличных фонарей. Астрономия увлекала Сашку, в ней он находил отдушину, в ней черпал силы. Листая страницу за страницей, Сашка улыбался, отыскивая подлинные имена созвездий, когда-то напоминавших белок и хорьков, улыбался прежнему невежеству и временами думал о том, что звезды доселе не хотели заговорить с ним лишь постольку, поскольку он называл их чужими именами, ведь не престало благородному Ориону отзываться на смешное "Барсик".
Время летело. Сашка выигрывал олимпиаду за олимпиадой, писал научные работы, понемногу начинал чувствовать себя увереннее. С каждым днем его знания накапливались, он прослыл подающим надежды юным ученым и гордился собой. Мать и та перестала смотреть на сына исподлобья, а отец одобрительно хлопал по плечу.
Соседи, бывшие хозяева Барсика, завели другого кота. Но Сашка его не заметил. А когда кот пропал, не испытал ровном счетом ничего.
Через два года Сашка поступил в известный институт на факультет астрономии. Его приняли радушно, экзамены Сашка сдал на отлично. К тому времени он мог сравниться с профессорами, оставляя далеко позади прочих студентов. Сашка был счастлив. Теперь перед ним, семнадцатилетним юношей, открывалась дорога в мир. Небесный мир, откуда на него взирали миллиарды иных миров, к каждому из которых Сашка сможет прикоснуться и каждый классифицировать. На сей раз, имея за спиной багаж знаний, он не станет по-детски наивно присваивать гордым светилам клички пушистых зверьков и мелких пичуг, а даст им громкие, звучные имена.... Сашка был счастлив.
Вернувшись домой после торжества по случаю начала нового учебного дома, Сашка застал на пороге мать. Мать была нарядно одета и вся сияла от радости.
- Прости, что сомневалась в тебе, - заговорила мать, залившись мягким румянцем. - Вот ты и стал настоящим ученым. Я слышала, тебе выдадут стипендию, как даровитому и способному ученику. Я так рада за тебя сынок, - чуть всхлипывая, продолжала она. - Ты стал настоящим астрономом!
Сашка кивнул, думая было одарить мать взаимной улыбкой, но отчего-то не смог. Сердце его внезапно больно сжалось в груди, екнуло и принялось бешено колотиться. Весь праздничный ужин Сашка не находил себе места. Ковырялся вилкой в тарелке, забывая отправить кусок в рот, не замечал гостей, пролил два бокала вина и вел себя странно. Покончив с ужином, он вернулся в свою комнату, по старому обычаю закрыл дверь, присел на подоконник и посмотрел на небо. И понял, что случилось. Он разучился смотреть в небо. Он больше не видел в нем привычных созвездий, а видел стройные столбики цифр. Сашка всю жизнь мечтал быть звездочетом, а стал астрономом. Сашка вздохнул. Небо заговорило с ним... С сегодняшнего дня ему был доступен бинарный язык звезд... Но он никогда не услышит тягучего кошачьего "мяу". Сашка слез с подоконника, открыл дверь, вышел в коридор и вздохнул. За окном мерцали мириады звезд - огромных, словно сама вселенная, а в коридоре застыл юноша, маленький, словно ячменное зернышко. Сашка стал астрономом.