Высота завораживает. Особенно когда смотришь вниз с подоконника семнадцатого этажа. Там кто-то суетится, куда-то спешит. Там кипит жизнь, из которой ты оказался столь грубо выброшенным. И грань между мирами - всего один шаг. Почему же его так сложно сделать?..
Нога слегка скользнула, руки ухватились за оконную раму. От пристального взгляда вниз закружилась голова.
На офисном столе ожил селектор, включенный на громкую связь.
- Виктор, ты здесь? Я знаю, что ты меня слышишь.
Молодой человек на подоконнике крепче уцепился в проем.
- Оставьте меня в покое!
- Ты это, парень, не дури. Давай поговорим.
Виктор слегка всхлипнул.
- Поговорили уже, Карл Демьянович. С меня довольно.
- Ты это, извини старика. Погорячился я слегка.
- Нет, Карл Демьянович, вы были абсолютно правы - я бестолочь и бездарность. Завалить такое простое дело - надо было очень постараться.
Собеседник замолчал. Парень снова уставился вниз. Похоже, его заметили. Внизу, на автостоянке, начала собираться толпа. Люди смотрели вверх. Кое-кто даже, забыв про правила вежливости, показывал пальцами.
- Ты это, - снова заговорили из селектора, - о родителях подумал? Каково им будет?
- Думаю, они только рады будут избавиться наконец от своего вечного позора, - снова всхлипнул Виктор.
- Может, все-таки поговорим? - с надеждой спросил собеседник.
- Не о чем, - отрезал парень. - И если кто-то зайдет, я точно прыгну.
- Как знаешь, - фыркнул Карл Демьянович и отключился.
Толпа внизу все прибывала. Правда, ни милиции, ни скорой, ни пожарных не наблюдалось. Сплошь любопытствующие. Виктор на секундочку представил, какие у них будут лица, когда он свалится прямо им на головы. Может даже зашибет парочку не успевших отскочить зевак. Возникшая картинка породила истеричный смешок и глубокую жалость к себе. Видать, он действительно никому не нужен. Не то чтобы он хотел, чтоб его отговаривали или тем более спасали, но отсутствие попыток уязвляло.
Погрузившись в грустные мысли, он не сразу услышал, что за дверью кто-то возится. Виктор напрягся. Повернулся спиной к провалу, медленно опустил руки. Дверь медленно, словно нехотя, распахнулась. За ней никого не было.
Парень недоуменно замер. Снова раздался тот же звук и в кабинет, гремя ведром, вломилась живописная тетка. Круглые раскрасневшиеся щеки обрамлял грязный белый платок, заляпанный синий халат явственно разил хлоркой, руки с облупившимся лаком сжимали старую деревянную швабру.
Человек на подоконнике оторопел. Пошатнулся, в который раз вцепившись в раму. Уже не первый год в офисном центре сновали аккуратненькие девочки и мальчики с желтыми "керхеровскими" машинками, бодро втягивавшими следы пребывания сотрудников.
Тетка между тем, что-то недовольно бурча себе под нос, запустила руки в ведро, извлекая оттуда грязноватую тряпку, явно бывшую в прошлой жизни чьими-то штанами. Деловито намотала на швабру и принялась елозить по ламинату.
- Натоптали тут, - разобрал Виктор, напрягая слух, - совсем совести нет. Конечно, мы ж все такие деловые, где ж нам ноги-т вытирать.
Тряпка снова шлепнулась в ведро, поднимая брызги. Далеко не прозрачная вода пятном легла на белую стену, но тетка не обратила на это внимания.
Снова приготовив орудие труда, она подняла глаза на парня и уперлась в него взглядом желто-коричневых глаз.
- Совести, говорю, у вас нет. Вот ты, охламон, что творишь-т?
Виктор растерянно захлопал ресницами. Она что, не понимает?
Тетка сверлила его тяжелым немигающим взглядом, ожидая ответа.
- Прыгать собираюсь, - признался парень.
Уборщица и бровью не повела. Словно не услышала.
- Ты чего в тухлях-т на подоконник вылез? Сымай! - грозно потребовала она.
В своем халате со шваброй наперевес тетка напоминала нянечку в детском саду или техничку в школе. И точно также не терпела возражений, когда дело касалось ее вотчины.
- Ну, че глазами лупаешь? - Виктор даже не заметил, когда она подошла почти вплотную. - На-кось, хоть газетку постели. Я ж потом не отмою, - распаренная рука ловко подсунула под ноги извлеченную из кармана газету. - Так-т оно лучшее будет, - довольно констатировала тетка и снова взялась за швабру.
На ламинате от ее трудов оставались мокрые разводы. Парень что-то промычал в ответ, наблюдая за этой, с позволения сказать, уборкой.
- Ась? - тетка подняла голову. - Слышь, ты тово... прыгай давай или слезай. Мне тут цветочки поливать надо, пылюку вытирать.
Виктор оглядел девственно чистый подоконник под ногами, расставленные рядочком на соседнем окне кактусы и внезапно разрыдался, садясь в проеме и обнимая раму.
- Ты чего это, милок? - тетка подошла вплотную. Парень уткнулся носом в пахнущий хлоркой халат. Жесткая рука уборщицы погладила его по волосам.
- Как же ж это тебя так угораздило-т? - тоном доброй бабушки спросила она.
Виктор, вздрагивая, глубже зарылся носом ей в плечо.
Спускать себя вниз и закрывать окно он не мешал...
Ведро никак не хотело помещаться в багажник. Забитый всяким хламом, он отчаянно сопротивлялся попытке запихнуть еще и помятую жестяную посудину. Женщина потерла пухлую щеку, расстегнула черную кожаную курточку, залезла в карман надетого под ней рабочего халата.
- Эль. Слушаю вас. Да, у меня все отлично. Знаю, что молодец. Передай Фаньке, что она мне должна - это был ее клиент. Да, до завтра.
Она спрятала телефон, закинула злосчастное ведро на заднее сидение и поморщилась, глядя на собственные руки.
Впрочем, там, в этом жутком бетонно-стеклянном уродце, снова готовился жить еще один человек. А значит - оно того стоило.