Аннотация: Парагвай - это не страна, это - обсессия. Хуан Карлос Эркен-Крауэр (историк)
Patria o Muerte!
Парагвай - это не страна, это - обсессия. Хуан Карлос Эркен-Крауэр (историк)
Большинство стран мира входят в различные региональные группы с общей историей и культурой. Парагвай, в этом смысле, - не исключение: он принадлежит к Латинской Америке, а в ней, вместе с Аргентиной и Уругваем, - к группе стран Рио де ла Плата. Вместе с тем, по некоторым характеристикам, культура и история Парагвая - совершенно уникальны. Прежде всего, сравнительно однородное население Парагвая, состоящее, как и повсюду в Латинской Америке, из смешавшихся между собой потомков колонистов с Иберийского полуострова и местных индейцев, говорит не по-испански или по-португальски, как в других странах этого региона, а на местном языке гуарани (ava ñe'ẽ). Во-вторых, история Парагвая до 1870 г. совершенно необычна для Латинской Америки, да и вообще в мире.
Испанского завоевания, как такового, в районе Рио де ла Плата не было: племена гуарани добровольно подчинились пришельцам из-за моря. Испанцы принесли с собой железный плуг и крупный рогатый скот, что и привело к крутым переменам в образе жизни местного населения. Гуарани жили мелкими и удаленными друг от друга родовыми группами и занимались примитивным мотыжным земледелием, охотой и собирательством. С революцией в земледельческой технике они стали собираться в большие поселения городского типа, называвшиеся по-испански pueblos Guaraníes или tava на языке гуарани. К югу от реки Тебикуари на юге современного Парагвая, в современных аргентинских провинциях Мисьонес и Корриентес и в современном бразильском штате Рио Гранде до Суль эти поселения были организованы иезуитами, а к северу от Тебикуари в современном центральном Парагвае - светскими властями. Внутреннее устройство и тех и других было одинаковым: все земли поселения делились на "земли Бога" (tupa mba'e), обрабатываемые совместно, и "земли людей" (ava mba'e) - участки, выделенные в пользование отдельным семьям. Кроме того, каждое поселение контролировало несколько скотоводческих ферм (estancias), часто на огромном расстоянии от самого поселения, где его жители работали в течение года поочередно. Противники иезуитов называют эту систему "тоталитарной", а их поклонники - воплощенной утопией христианского социализма. На самом деле, более всего устройство pueblos Guaraníes походило на систему принудительного труда на Древнем Востоке, с одной стороны, и на организацию до-колониальных индейских государств Южной и Центральной Америки, с другой. Высказывалось даже предположение, что иезуиты заимствовали эту систему из империи инков через свою первую миссию в Америке на острове Хули на озере Титикака. Лично я убежден, что земельный режим pueblos Guaraníes никто специально не придумал, а он сам естественно сложился в ходе концентрации населения и переходе к плужному земледелию. Ведь первое время индейцы были плохо знакомы с быками и железным плугом и, естественно обрабатывали землю новыми методами не каждый отдельно, а совместно, рабочими отрядами. Со временем власти каждого поселения стали выделять каждой семье и индивидуальные участки. То, что и "светские" поселения центрального Парагвая были организованы точно также как и иезуитские миссии, только доказывает такой ход событий. Разница между ними состояла только в том, что индейцы "светских" поселений обязаны были работать не только на общинных землях, но и на плантациях испанских поселенцев, живущих в Асунсьоне. Во всей испанской Америке такие поселенцы считались encomienderos - "покровителями" местных индейцев и собирали с них часть налогов в свою пользу, в то время как servicio personal - "личная служба" индейцев в их пользу была категорически запрещена. В Парагвае же, где денежное обращение было слабо развито, этот запрет не соблюдался, и индейцы платили "налог" работой. Иезуиты эффективно защищали "своих" индейцев от этой формы эксплуатации, чем вызвали крайне враждебное к себе отношение со стороны плантаторов Асунсьона. В 1721 г. последние даже восстали против "проиезуитского" вице-короля. Это восстание, известное как "восстание комунерос", было первым бунтом испанских поселенцев против колониальных властей в Латинской Америке. Вскоре после его начала индейцы pueblos Guaraníes восстали, в свою очередь, против повстанцев, поделили между собой их плантации и осадили их самих в Асунсьоне. Осажденные "комунерос" запросили помощи от того самого вице-короля, против которого восстали. Совсем уже парадоксальным образом, они были спасены прекрасно организованной иезуитской милицией, состоящей из таких же точно индейцев, которые, перейдя реку Тебикуари, разбили своих соплеменников и с музыкой вошли в осажденный Асунсьон. Уже этот, сам по себе малозначительный эпизод показал слабость парагвайских плантаторов и силу парагвайского крестьянства.
В 1767 г. иезуиты были изгнаны из всех испанских владений. Вопреки распространенному мнению, подкрепленному популярным фильмом "Миссия", индейцы бывших иезуитских миссий не разбежались по лесам, а продолжали жить как жили при иезуитах, только уже под новой гражданской администрацией с центром в Буэнос Айресе. В ходе наполеоновского вторжения в Испанию и английской интервенции в Буэнос Айрес вице-королевство Рио де ла Плата распалось. Провинциальная хунта 1811 г. в Асунсьоне ничем не отличалась от подобных правительств в других странах бывшей испанской Америки и состояла из местных испанских плантаторов. Однако в 1813 г. к власти там пришел доктор теологии Хосе Гаспар Франсия, и при нем Парагвай стал принимать совершенно необычные для Латинской Америки черты. Франсия сперва принял титул консула, а с 1814 г. - необычный даже для Латинской Америки титул el Supremo Dictador - "Верховный Диктатор" или Сaraí Guazú - "Великий Господин" на языке гуарани. Уже в 1813 г. королевские земли, большей частью необрабатываемые, были преобразованы в так называемые estancias de la república - государственные скотоводческие фермы. Они были созданы первоначально для снабжения армии мясом и кожей, но со временем их работники стали получать в аренду земельные участки вместо платы за труд. В 1820 произошла настоящая "парагвайская революция": в ответ на реальный или вымышленный заговор доктор Франсия расстрелял около 200 богатейших плантаторов и конфисковал их имущество, а затем выслал из страны всех уроженцев Испании (peninsulares), тоже с конфискацией имущества. Приобретенные таким образом земли он раздал мелкими участками в аренду безземельным крестьянам. Так Парагвай стал страной арендаторов государственных земель, которые и образовали социальную базу нового режима. Одновременно доктор Франсия ввел режим самоизоляции, отрезав Парагвай с его причудливым социальным строем от внешнего мира. В числе прочих причуд Верховного Диктатора было и всеобщее образование, причем на языке гуарани, а не по-испански, неслыханное в тогдашней Латинской Америке.
Доктор Франсия умер в 1840 г., а в начале 1841 г. к власти пришел его бывший противник Карлос Антонио Лопес. В отличие от аскетичного и неподкупного предшественника новый диктатор был не чужд коррупции, любил приятно "пожить" и щедро раздавал государственные земли своим родственникам и друзьям. Несмотря на это, система Франсии в целом сохранилась, и фонд государственных земель непрерывно рос за счет осваивания новых земель и предоставления парагвайского гражданства жителям 21 pueblos Guaraníes, чьи общинные земли тоже стали с этого момента государственными. Кроме того, Карлос Антонио вышел из режима самоизоляции и начал интенсивную программу индустриализации. Индустриализация Парагвая тоже носила государственный характер и была совершенно уникальной для Латинской Америки. Диктатор приглашал в больших количествах иностранных специалистов, но обходился без иностранного капитала и без внешнего долга. Железные дороги (первые в Латинской Америке), судостроительные верфи, производство оружия (в том числе пушек), строительство огромного форта Хумаита, прикрывавшего Асунсьон с юга, а также табачные, текстильные и бумажные фабрики стали результатом этой деятельности.
В 1853 г. Карлос Антонио послал своего сына, Франсиско Солано во Францию для закупки партии оружия и пароходов. В Париже Лопес младший встретил молодую ирландку Элизу Линч. Мадам Линч родилась в Корке под именем Алисии в семье врача. Во время голода 40-х годов ее семья перебралась во Францию, где юная Алисия-Элиза вскоре вышла замуж за военного врача и отправилась с мужем по месту его службы в Алжир. Тяготы жизни на бивуаках в пустыне оказались не для нее, и Элиза сбежала от мужа в Париж, где начала жизнь светской куртизанки. В числе ее "покровителей" были и американский консул и русский помещик, пока судьба не свела ее с бравым латино-американцем. Уезжая в неведомую для нее страну, легкомысленная ирландка вряд ли предполагала, что ее ждет слава национальной героини, и ее прах будет покоится в пантеоне героев Парагвая в Асунсьоне. Католическая церковь не признает разводов, и поэтому брак Элизы с Франсиско Солано никогда не был оформлен, что не помешало ей родить Лопесу шестерых детей: первого, Хуана Франсиско, - едва сойдя с борта парохода в Буэнос Айресе, а последнего, Леопольдо - во время страшного последнего отступления остатков парагвайской армии в джунгли северо-восточного Парагвая, где младенец и умер вскоре после рождения.
Карлос Антонио Лопес умер в 1862 г., и Франсиско Солано наследовал ему, как будто Парагвай был монархией. Теперь такими республиканскими "династиями" никого не удивишь (Сирия, Азербайджан, Северная Корея), но тогда это было в диковинку. В 1864 г. Лопес II совершил свою роковую ошибку, ввязавшись в междоусобную войну в Уругвае. Бразильская империя вторглась тогда в Уругвай с целью свергнуть президента Агирре и посадить на его место пробразильского президента Флореса. Агирре просил помощи Парагвая, и Лопес предъявил Бразилии ультиматум с требованием вывести ее войска из Уругвая. Получив отказ, Лопес предъявил ультиматум и Аргентине, требуя пропустить его войска через аргентинскую территорию, и тоже получил отказ. Поскольку бразильцы к тому времени уже завоевали Уругвай, Флорес тоже объявил войну Парагваю, и эта война получила название войны Тройственного Союза. Образ действий Лопеса, ввязавшегося в безнадежную войну против соседей-гигантов, во много раз превосходящих Парагвай по своему военному потенциалу, считается одним из признаков безумия диктатора. Вместе с тем, не следует забывать, что парагвайская армия тогда составляла 30.000 человек и 14.000 резерва, в то время как бразильцы могли выставить только 16.000 солдат, Аргентина - 8.500, а Уругвай - 2.000. Ошибка Лопеса состояла в том, что он рассчитывал на короткую войну с весьма ограниченными целями, а получил вместо этого тотальную войну на уничтожение. После того, как первоначально успешное парагвайское вторжение в бразильский штат Мато Гроссо и в аргентинскую провинцию Корриентес захлебнулось, Лопес запросил мира, но было поздно - союзники твердо решили положить конец Парагваю великих диктаторов, давно уже сидевшему бельмом в глазу всех плантаторов Латинской Америки.
Ключевым пунктом войны стала осада форта Хумаита, прозванного "парагвайским Севастополем". Его падение 25 июля 1868 г. открыло дорогу союзникам в Асунсьон, куда они вошли 1 января 1869 г. Остатки армии Лопеса отступили в северо-восточные джунгли, где 1 марта 1870 г. при Серро Коро произошло последнее сражение войны, если можно назвать сражением избиение 10-12-летних детей, из которых состояло окружение диктатора. Последние слова участников заключительного акта парагвайской трагедии прочно вошли в репертуар крылатых выражений того времени. Когда бразильский полковник предложил сдаться раненому Лопесу, тот ответил, если верить его противникам: "Muero con mi patria!" - "Я умру со своей страной!", а если верить его сторонникам: "Muero por mi patria!" - "Я умру за свою страну". Бразилец повторил предложение 15-летнему "полковнику" Хуану Франсиско, старшему сыну Лопеса, и мальчик ответил: "Un coronel Paraguayo nunca se rinde" - "Парагвайский полковник никогда не сдается!". После смерти любовника и сына Элиза Линч обратилась к победителю со словами: "Esta es la civilizacion que han prometido?" - "Это и есть та цивилизация, которую вы обещали?" К тому времени она была крупнейшим землевладельцем в мире, поскольку Лопес в конце войны переписал на ее имя большую часть государственных земель, в общей сложности около 10 миллионов гектаров! Разумеется, победители не признали законности этой сделки, хотя мадам Линч и пыталась оспаривать их решение в судах Асунсьона.
Война носила невероятно жестокий для 19-го века характер, сравнимый разве что с 30-летней войной в Европе или с испанской конкистой Южной Америки 16-го века. Как уже упоминалось, гуарани избежали тогда уничтожения, но теперь пришел и их черед. По одним оценкам из 525.000 довоенного населения Парагвая в живых осталось 221.000, из них 28.000 мужчин, по другим - 150.000 - 160.000 из 420.000 - 450.000 довоенного населения. В любом случае, Парагвай еще долго оставался "страной женщин". Система доктора Франсии была разрушена полностью: государственные земли были проданы с молотка, а Парагвай стал обычной латино-американской страной с доминирующим классом плантаторов.
Кем был Франсиско Солано Лопес? Безумным диктатором, погубившим свою страну, или национальным героем? Этот вопрос хорошо знаком русско-язычному читателю. Вряд ли на него есть идеологически немотивированный ответ. Меня больше занимает другой вопрос: чем был Парагвай эпохи великих диктаторов? Предшественником госкапитализма, больше известного под именем "социализма" 20-го века? Вряд ли. Не погибни Парагвай в огне войны Тройственного Союза, он возможно имел бы шансы превратиться в страну такого рода, но в 1820-1870 гг. Парагвай оставался в целом крестьянской страной. Мне кажется, что Парагвай просто "отставал по фазе" от других стран Латинской Америки: колониальный период походил там скорее на империю инков или ацтеков, а как раз независимый Парагвай довольно точно соответствовал социальному строю испанской Америки, хотя и без encomienderos.
Библиография:
B. Ganson, The Guaraní under the Spanish Rule in the Río de la Plata, Stanford, 2003.
J. H. Williams, The Rise and Fall of the Paraguayan Republic 1800-1870, Austin, 1979.