Аннотация: Кто из правителей России наложил наибольший отпечаток на ее дальнейшее развитие?
Тишайший
Кто из правителей России наложил наибольший отпечаток на ее дальнейшее развитие?
Кто был величайшим правителем России? Сегодня на одном дыхании принято называть три имени: Иван Грозный, Петр Великий и Сталин. Единственное, что их всех объединяет - это небывалый даже для России размах государственного террора. Если это явление считать главным признаком величия, то мне такая точка зрения непонятна. Если же судить по более конвенциональным признакам, то, как наибольшие территориальные приобретения (Восточная Сибирь от Енисея до Тихого океана), так и наиболее долгосрочное влияние на дальнейший облик страны были достигнуты при Алексее Михайловиче Романове, прозванном Тишайшем (1645-1676). Политика, не к ночи будь помянутого, Ивана Грозного привела лишь к катастрофе смутного времени, а сталинская империя не просуществовала и полувека. Значение Петра как создателя регулярной армии, без которой Россию, скорее всего, ждала бы участь Индии, отрицать не приходится, но все остальные его, широко разрекламированные реформы не надолго пережили самого реформатора. В либеральных кругах принято высоко ценить Александра второго, но его "великие реформы" ни к чему не привели: даже и крепостное право было восстановлено в форме колхозов менее, чем через столетие. На мой взгляд, именно Алексей Михайлович определил облик страны более, чем на 300 лет вперед, и, в значительной мере, определяет его до сих пор.
Недооценка роли этого царя объясняется не только тем, что его знаменитый сын затмил шумом и треском реформ своего отца, но и, прежде всего, недооценкой противников Алексея в русской национальной историографии. Произошло это, скорее всего, из-за того, что в эпоху формирования так называемой "государственной школы", до сих пор господствующей в русской историографии, русская православная церковь была до такой степени сервильной и зависимой от государства, что никому из великих историков 19-го века даже не пришло в голову, что Россия когда-то стояла на пороге теократии. Между тем, именно церковь оказалась единственной организацией сохранившей единую иерархическую структуру в масштабах всей страны после крушения российского государственного аппарата в эпоху смуты. Патриарх Гермоген стоял как за призванием на царство королевича Владислава, так и за организацией первого и второго ополчения и изгнания поляков, а после избрания Михаила Романова фактическим правителем государства стал отец молодого царя, патриарх Филарет.
Кружoк "ревнителей благочестия", в который вошли все вожди будущего раскола: Никон, Аввакум, Неронов и другие - возник внутри церкви в начале царствования Алексея как раз под лозунгом закрепления этого политического триумфа. Раскол русской церкви любят сравнивать с западной реформацией, но движение "ревнителей благочестия" более всего походило на движение Клюни внутри католической церкви в 10-м веке. Лозунгом движения Клюни была Ecclesia Triumphans - "церковь торжествующая". Это значило, что христианство победило в Европе, и для закрепления победы движение ставило две цели: "внутренняя миссия", т. е. углубление христианского самосознания в среде европейских народов, и политическое господство папы римского над светскими правителями. Политическая программа Клюни, как известно, натолкнулась на ожесточенное сопротивление императора и привела к "борьбе за инвеституру", приучившую население Западной Европы к мысли, что источников власти несколько, и альтернативные элиты вынуждены найти какой-то способ мирного сосуществования. Кружoк "ревнителей благочестия" ставил перед собой похожие цели: "внутренняя миссия" выражалась в публичных чтениях святого писания в церквях, введенных протопопом Аввакумом, и имевших, разумеется, огромное значение в сплошь неграмотной стране, а политические цели кружка выразились в программе Никона, избранного патриархом в 1652 г. В отличие от Запада, политические амбиции Никона не встретили никакого противодействия со стороны Тишайшего царя: Алексей покорно терпел и новый титул Великого Государя, присвоенный Никоном, и униженно возил патриарха "на осляти" вокруг Кремля. Никон натолкнулся на сопротивление с неожиданной стороны: со стороны своих же товарищей по кружку "ревнителей благочестия".
Дело в том, что в 1653 г. царь просил Никона привести обряды русской церкви и ее богослужебные книги в соответствие с принятыми в православной церкви Речи Посполитой, подчиненной тогда Константинопольскому, а не Московскому патриарху. Алексей собирался в ближайшее время присоединить к России восточные территории этого государства, населенные православным населением, и ему необходимо было церковное единство во всех частях страны. Тут надо заметить, что изображать раскольников узколобыми националистами, а Никона - чуть ли не экуменистом - совершенно неверно. Все обстояло как раз наоборот: именно протопоп Аввакум не раз ссылался в своей полемике с Никоном на авторитет римского епископа, признанный в вопросах веры и первыми вселенскими соборами, общими для католиков и православных. Утверждение вождей раскола, что русская церковь сохранила в неизменной форме общую для католиков и православных основу, в то время как в других православных церквях она претерпела различные изменения, было совершенно верным. Какой же тогда смысл обвинять католиков в односторонних новшествах, если само православие тоже изменилось в противоположную сторону, еще больше затрудняя тем самым возможность грядущего объединения церквей? Тем не менее, Никон взялся за дело реформы со свойственным ему напором, а царь предоставил в распоряжение патриарха всю мощь государственной власти. Покончив с внутри-церковной оппозицией самыми что ни на есть брутальными мерами, Никон решил перейти к реализации второй части своей программы. По всей видимости, Никон собирался повторить трюк Ивана Грозного с отъездом на Александровскую слободу и угрозой отречения: в 1658 г. патриарх неожиданно объявил на церковном соборе о своей отставке. По мысли Никона сам царь и весь собор должны были просить его остаться, а он, условием своего согласия, потребовал бы чрезвычайных полномочий. Но ничего такого не произошло: царь заявил, что воля патриарха - для него закон, а все собравшиеся иерархи церкви хранили молчание. Обескураженный патриарх вышел из собора, где его уже ждали стрельцы, препроводившие Никона то ли под конвоем, то ли под почетным караулом в Ново-Иерусалимский монастырь. Монастырь этот сам Никон и основал в противовес "третьему Риму" - Москве, как будущую столицу новой, теократической России, но ему суждено было стать местом ссылки патриарха, а не его величия. Чего же другого можно было ожидать? Ведь все сколько-нибудь независимые, живые силы церкви ушли в раскол, а вокруг Никона остались лишь беспринципные карьеристы, гораздо лучше его понимавшие, куда дует ветер. В 1666 г. Никон был формально осужден церковным собором и лишен сана. Протопоп Аввакум по наивности воспринял это как победу и написал примирительное письмо Алексею. Ответом царя было расстрижение мятежного протопопа и его перевод из Мезени в Пустозерск. Бедняга не понял, что мавр сделал свое дело: разгром церкви был полным, причем совершен он был ее же руками! Тишайший царь всегда оставался в тени, покорным слугой церкви, не более того. Аввакум был сожжен на костре уже при преемнике Алексея, Федоре, а Петр одним росчерком пера уничтожил патриаршество, не встретив ни малейшего сопротивления.
С падения Никона, а вовсе не с Ивана Грозного, и, тем более, не с Петра Великого, берет начало российское самодержавие. Московские великие князья, а потом цари, вынуждены были считаться с боярской Думой, а лобовое столкновение с ней Ивана Грозного закончилось победой Думы. Но достигнув верховной власти в стране в эпоху "семибоярщины", это учреждение себя скомпрометировало и окончательно погибло во время польской оккупации. После разгрома церкви при Алексее Михайловиче в России не осталось никакого независимого от верховного правителя центра власти, как бы этот правитель не назывался: царем ли, генеральным секретарем, или президентом. Конечно, стрельцы, а потом гвардия могли еще долго влиять на порядок престолонаследия, но никакого влияния на характер самого царствования они уже не имели, и даже на него не претендовали. Обе попытки радикальной демократизации этой системы власти в 1917 и в 1991-1993 гг. закончились, как известно, провалом.