Он кинул палицу в угол хижины и устало опустился на шкуры. Она оторвалась от работы и пристально посмотрела не него.
- Ты знаешь, у нас будет маленький. Жена шамана сегодня смотрела...
-Это хорошо, надеюсь, что будет мальчик. И он вырастет здоровым и сильным охотником...
Он привлёк её к себе, осторожно размотал укрывавшую её тело шкуру...
Спустя время, он расслабленно откинулся на спину. Она наклонилась над ним, пытаясь рассмотреть в темноте его лицо.
- Тебе обязательно нужно идти?
-Да, обязательно. Ты сама знаешь, что в землях племени с каждым годом всё меньше и меньше мамонтов. И завтра мы отправляемся на север в поисках ничейных пастбищ.
Я сам не хочу уходить, но это нужно всему племени. Жди, я обязательно вернусь...
Утром она стояла на лесной просеке и смотрела вслед удаляющейся группе охотников. Он почувствовал спиной её взгляд, обернулся, помахал рукой, крикнул ободряюще:
- Я вернууусь!
Он не вернулся. Спустя семь лун его убила тигрица, к логову которой он неосторожно приблизился. А потом и остальные мужчины, отправившиеся на поиски мамонтов, погибли в стычке с враждебным племенем...
А она всё ждала. Уже вырос и возмужал сын, превратившийся, как и предсказывал отец, в сильного смелого охотника, уже её волосы покрылись инеем, а она каждый день выходила на знакомую просеку и подолгу всматривалась в сумрак первобытного леса...
II.
- Уходишь?
- Ухожу.
- Надолго?
- Не знаю.
Он бросил меч на стол, снял шлем и кожаную броню и устало опустился на ложе. Она оторвалась от работы и пристально посмотрела не него.
- Ты знаешь, у нас будет дитя. Я была сегодня в святилище Исиды, и жрица сказала...
-Это хорошо, надеюсь, что будет мальчик. И, к моему возвращению, он вырастет здоровым и сильным воином...
Он привлёк её к себе, осторожно спустил с плеч хламиду, тонкая ткань заструилась к её ногам...
Когда горка песка в часах просыпалась на две трети, он расслабленно откинулся на спину. Она наклонилась над ним, пытаясь рассмотреть в мерцании масляного светильника его лицо.
- Тебе обязательно нужно идти?
-Да, обязательно. Ты сама знаешь, что повелитель Птолемей избрал меня, в числе прочих достойных мужей, для плаванья в Индию и налаживания торговли с племенем индийцев. Это великая честь! И завтра мы отправляемся на запад, мимо Карфагена, потом поплывём вдоль побережья на юг, а затем повернём на восток - к Индии.
Я сам не хочу уходить, но это нужно всем эллинам. Жди, я обязательно вернусь...
Утром она стояла на пирсе Александрийской гавани и смотрела, как красавица галера рассекает тёмные воды. Он стоял на корме, махал ей рукой, а когда его фигура уже почти растворилась в утреннем тумане, прокричал едва разборчиво:
- Я вернууусь!
Он не вернулся. Спустя два месяца, его убила тропическая лихорадка, а галера с греческим торговым представительством продолжила путь без него, но, так и не достигнув индийского побережья, попала в жестокий шторм и затонула у берегов Мадагаскара.
А она всё ждала. Уже дочка, родившаяся вопреки отцовым надеждам на наследника, незаметно превратилась в одну из первых красавиц огромной многолюдной Александрии, уже волосы матери посеребрило благородной сединой, а она ждала. Каждый день выходила на знакомый пирс и подолгу стояла, высматривая, не забелеет ли на горизонте парус, такой нестерпимо желанный...
III.
- Уходишь?
- Ухожу.
- Надолго?
- Не знаю.
Он аккуратно повесил куртку на спинку стула, положил фотокамеру на полку и устало опустился в кресло. Она оторвалась от работы и пристально посмотрела не него.
- Ты знаешь, у нас будет малыш. Доктор в клинике сегодня сказала...
-Это хорошо, надеюсь, что будет девочка. Постараюсь успеть вернуться к её рождению...
- Не её, а его, - она мягко улыбнулась, - УЗИ показало, что это мальчик.
-Ну, хорошо: мальчик, так мальчик. Я думаю, из него вырастет первоклассный журналист. Он привлёк её к себе, осторожно расстёгивая пуговицу на её джинсах...
Спустя одиннадцать минут, он расслабленно откинулся на спину. Она наклонилась над ним, пытаясь рассмотреть в неверном свете уличной иллюминации его лицо.
- Тебе обязательно нужно идти?
-Да, обязательно. Ты сама знаешь, в этой несчастной, проклятой богом и людьми стране затевается очередная заварушка. Мы вылетаем завтра, чтобы успеть к началу событий...
Я сам не хочу уходить, но кто-то должен делать эту работу. Моих репортажей ждёт всё человечество. Не бойся, я вернусь. Я обязательно вернусь...
Утром она стояла, прижавшись лицом к стеклу огромного окна в здании аэровокзала. За стеклом поток пассажиров поднимался на борт красавца лайнера. Он, словно почувствовав её взгляд, обернулся, помахал рукой и что-то прокричал беззвучно. Она прочла по губам:
- Я вернууусь!
Он не вернулся. Спустя три недели он погиб под горным обвалом, а тем же вечером вся оставшаяся группа иностранных журналистов пропала без вести. По официальным данным, репортёры были взяты в заложники одной из местных повстанческих группировок. Но время шло, а ни одно из многочисленных военных формирований так и не взяло на себя ответственности за пленение иностранцев...
А она всё ждала. Уже вырос и возмужал сын, успешно закончил колледж и работал ведущим новостей на престижном канале, уже ей самой приходилось изводить литры краски в тщетной борьбе с неумолимой сединой, а она ждала. Каждый день, как на работу, приходила она в студию международного телецентра, давно не надеясь на чудо, но вновь и вновь, до рези в глазах вчитываясь в бегущие строчки сводок последних событий...
IV.
- Уходишь?
- Ухожу.
- Надолго?
- Не знаю.
Он кинул использованный транспортный модуль в бытовой дезинтегратор и устало опустился в медитационный кокон. Она оторвалась от работы, и пристально посмотрела не него.
- Ты знаешь, у нас будет потомок. Мне в Центре планирования сегодня сказали...
-Это хорошо, надеюсь, что к моему возвращению он уже определится со своим полом...
Он привлёк её к себе, осторожно пробежав пальцами по панели манипулятора и сбросив её защитную оболочку...
Они уже не были людьми, точнее были не совсем людьми, а ещё точнее - людьми в привычном понимании. Они сохраняли внешнее подобие человеческого тела, но больше как дань традиции, чем из практических соображений. Они умели многое, что классический Хомо Сапиенс не мог себе и вообразить, например, летать среди звёзд. Просто так, без кораблей, скафандров и прочей архаичной ерунды. Ещё они умели, при необходимости, превращать свои тела в потоки энергии, сохраняя при этом сознание, но не любили делать этого. Не любили, именно потому, что в главном, в своей глубинной сущности, всё же сохранили много человеческого и утрата телесной оболочки подсознательно ассоциировалась у них со смертью. И еще, как и в укрытые космическим мраком древние времена, для воспроизведения себе подобных их должно было быть двое...
Спустя тридцать три микросекунды, он расслабленно откинулся на спину. Она наклонилась над ним, и, включив режим инфракрасного зрения, всмотрелась в его лицо.
- Тебе обязательно нужно идти?
-Да, обязательно. Ты сама знаешь, в зелёном секторе зафиксирована анормальная активность низкочастотных пульсаций антиматерии. А в этой части спирали я - единственный специалист по этого рода аномалиям.
Я сам не хочу уходить, но это нужно всей разумной биомассе нашего скопления.
Жди, я обязательно вернусь...
Утром она проводила его почти до крайней орбиты их звёздной системы. Но у неё были свои функции, свои заботы, а потому, не долетев пары миллионов километров до последней планеты, она остановилась и молча смотрела вслед удалявшемуся сгустку энергии. Уже где-то на границе с непостижимой бесконечностью, он остановился и пропульсировал сообщение, используя древнюю азбуку Морзе:
- Я вернууусь!
Он не вернулся. Безразличная холодная пустота поглотила его без остатка, стёрла его сущность с бескрайней чернильной доски пространства-времени, не сохранив ни байта информации о его судьбе. По мнению аналитиков, он попал в поле низкочастотной инверсии обратного порядка нейтринной природы. Впрочем, какая разница, как называется смерть?
А она ждала. Уже восьмое в пятой степени поколение их потомков заселяло бесчисленные миры соседней галактики, а она всё ждала... Размеренно бежали по своим орбитам планеты и галактики, звёзды и межгалактические скопления миров, а она, лишь только появлялось немного свободного времени, отправлялась к знакомой периферийной планетке и подолгу высматривала в чёрной безнадёжной пустоте одну единственную вспышку света, сгусток энергии, неотличимый от холодного мерцания далёких звёзд, но такой живой, тёплый и бесконечно родной...
***
Оно задумчиво смотрело на крохотную женскую фигурку, зависшую в угольной пустоте.
Оно - существо. Существо без имени, без тела, и, с человеческой точки зрения, без возраста. Имени у него не было по той причине, что Оно было одиноко, и его некому было называть; от рудимента материальной оболочки Оно избавилось ещё на самом раннем отрезке своего существования, а началось это существование, чуть ли не с самого Большого Взрыва; и, таким образом, для людей Оно было вечным. И ещё, Оно было разумным, если к его варианту мыслительной функции применим этот термин.
Непостижимое Оно.
И во всей бесконечности для него не существовало тайн бытия, и Вселенная была аккуратно разложена по полочкам, просчитана математическими методами, проанализирована холодной логикой могучего разума.
Но осталась одна, последняя загадка...
Вот уже много тысяч земных лет Оно с интересом наблюдало сообщество странных сущностей, называвших себя людьми. И всё силилось, но никак не могло понять. Понять, почему эти, наделённые сознанием и довольно развитые, сущности, раз за разом, настойчиво и неуклонно поступают вопреки всякой логике? Зачем совершают столь бессмысленные с точки зрения практической целесообразности поступки? Ведь они разумны!!?
Глупое Оно.
Ведь всё так просто...
Просто, при помощи мёртвых чисел логического анализа нельзя постичь тайну иррационального начала, именуемого душой. Живой и человеческой. А ведь есть ещё и таинство творчества, бескрайние горизонты воображения, которые также не измерить самыми многоуровневыми вычислениями!..
И как не силилось Оно, напрягая сверхсложный интеллект, но так и не сумело постичь самой загадочной из вселенских тайн.
А ведь всё так просто...
Просто глупое непостижимое Оно не могло понять глупых непостижимых людей.