Возможно, эта история покажется кому-то из читателей абсурдной или даже извращённой фантазией. Таким я отвечу, что случаи, когда многолетние сидельцы из-за страха перед жизнью на свободе отказывались покидать колонии, в которых отбывали свои сроки, реально имели место.
Он был человеком организованным - нужда заставила стать таким из-за природной неспособности быстро соображать и адекватно, т.е., по крайней мере, без серьёзных промахов действовать в ситуациях дефицита времени, не говоря уже о возможности импровизировать в незнакомой обстановке.
Сложность, многогранность, многоцветье жизни оборачивались для него непрерывными, мучительными, сопровождающимися страхом ошибиться поисками правильного выбора и верных решений. Пришлось даже стать "ботаником", чтобы возместить свой природный изъян учёбой, старательностью и планомерностью. А также - ответственностью, проклятым н а д о, превращающимся в дополнительный тяжкий груз. Пока эта добровольно взваленная на себя ноша не доставлена по назначению и не сброшена с плеч, об отдыхе не могло быть и речи. Умом он понимал абсурдность задачи с н а ч а л а п е р е д е л а т ь в с е д е л а и только затем предаться отдыху со с п о к о й н о й д у ш о й, однако не мог справиться с, безусловно, извращённым чувством долга перед самим собой.
У жизни всегда находились для него новые заботы, а её постоянно возрастающий темп, усугубляя положение, приводил в отчаяние от бессилия и безысходности. За пройденной (преодолённой) далью открывалась новая даль. Привалы были, но не как время, свободное от проблем и хлопот, а лишь как короткие передышки для восстановления сил перед следующим этапом движения к Финишу.
О не отягощённом никакими заботами покое тщетно мечтали умы посильнее его:
"Я б хотел забыться и заснуть!
Но не тем холодным сном могилы...".
Да что жалкие люди, хотя бы и гениальные! Жизнь "доставала" Самого Господа. За шесть дней сотворив земной мир и поставив Себе за работу отметку "хорошо", Он "почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал", видимо, надеясь отдохнуть. Куда там! Оказалось, что сделано не всё и не совсем так, как следовало, и потому Ему пришлось не один раз возвращаться к содеянному, исправляя и дополняя его. Сперва корректировать Проект в связи с грехопадением ослушников Адама и Евы, а затем нянчиться с богоизбранным еврейским народом, постоянно норовившим свернуть с истинного пути.
Из сказанного следует - и это понял наш герой, - что без "руля и ветрил" - в бурном море жизни у него шансов нет. В качестве спасительных средств он придумал для себя правила жизни, исходя из собственного же предыдущего опыта. "Раскладывать всё по полочкам" - это о нём.
Поначалу он стыдился придуманной методы, но затем, убедившись в её безусловной пользе, стал развивать, дополняя и уточняя, притом, не обращая внимания на сторонние оценки его стремления жить "правильно".
Однако скоро осознал, что даже "организованная" по собственным представлениям жизнь тяготила его нескончаемыми заботами. Она не доставляла ни удовлетворения, ни тем более радости. Его надежда, что после окончания школьной, а потом институтской учёбы с её противоестественными для детства-юности, да и для ранней молодости обязательными занятиями будет лучше или хотя бы легче, не сбылась. Жизнь продолжала докучать нуждами, которых к тому же прибавилось. И были они какими-то обидно-раздражающими именно своей безусловной необходимостью, в подавляющем большинстве являясь по сути о б с л у ж и в а н и е м организма, буквально обеспечением обмена веществ в нём. Разве не унизительно уподобляться басенному муравью, тратившему чудесное летнее время на подготовку к зимовке? Не бессмысленно и в то же время оскорбительно для человека.
Однажды его озарило: ему трудно жить, потому что он с а м не адекватен жизни. Как обитатели Острова Невезения из песенки к популярной в своё время кинокомедии:
"Что они ни делают, не идут дела,
Видно, в понедельник их мама родила".
Персонаж гоголевской "Шинели" хотел от окружающих малого - только чтобы его оставили в покое. Наш Акакий Акакиевич - впрочем, звали его иначе, а как, неважно - претендовал на большее. Он мечтал избавиться, причём раз и навсегда, от всех забот: работы, бытовых хлопот и прочих обязанностей, - не желая "кряхтя, под ношей жизненной плестись". О самоубийстве речь не шла, однако тому причиной были не "неизвестность после смерти, боязнь страны, откуда ни один не возвращался...". Он х о т е л жить, но только без сопутствующих неприятных обстоятельств.
Осознание своей неадекватности обычной жизни подсказал и выход из этого положения. Коли он пришёлся "не ко двору", нужно эвакуироваться. Над тем, где можно укрыться от всяких беспокойств и как туда попасть, тоже долго думать не пришлось. Выбор небольшой: монастырь, психиатрическая лечебница и тюрьма - заведения, в которых можно бесплатно находиться до самой смерти.
Монастырь не подходил, поскольку там надо было молиться Тому, Кто сначала попустил грехопадение Адама и Евы, а потом обрёк за это всех людей на неустанные, но тщетные поиски покоя.
"Как камень, пущенный из роковой пращи,
Браздя юдольный свет,
Покоя ищешь ты. Покоя не ищи.
Покоя нет".
Ну, а психушка - это чересчур.
Значит, тюрьма.
Нет, не п р о с т а я с её многолюдными камерами и не зона, где надо работать. Да ещё в обоих случаях уживаться с людьми, в большинстве враждебно к тебе настроенными. Т.е., как и на свободе, иметь дело с заботами, разве что специфического характера. К тому же после отбытия срока в этих местах заключения предстояло вновь вернуться в обычную жизнь. Перспектива повторения пройденного его не устраивала. Свои надежды самого себя "наградить покоем", он связывал с п о ж и з н е н н ы м л и ш е н и е м с в о б о д ы. К слову сказать, свобода с её необходимостью делать выбор, принимать решения и нести ответственность была для него главным напрягом в жизни.
По хотя и не доподлинным картинам из отечественных детективных телесериалов* можно понять, что осуждённые пожизненно отбывают наказание в одиночных камерах особых тюрем. Работы исключены. Собственно, кара и состоит в лишении деятельности и общения. Условия жизни, физиологические и бытовые потребности осуждённых обеспечиваются и удовлетворяются вполне приемлемо: еда по установленным нормам, крыша над головой, гигиена. Ничего другого ему и не нужно было. В камере он намеревался только н а х о д и т ь с я, а ж и т ь предполагал внутри себя, как сам захочет и невидимо ни для кого.
Его жизнь должны были составлять грёзы. Не как мечты и представления о желаемом или фантазии, но как реальное состояние сознания и души. Видеть радостную картину глазами и создать её собственным воображением - одно и то же по ощущениям. Получше пресловутой компьютерной виртуальной реальности. С воображением у него было всё в порядке. Здесь природа его не обделила. И в грёзах к нему будут приходить лишь желанные люди, с которыми он станет говорить о действительно ему интересных вещах.
Из Уголовного кодекса он узнал, что реально осуществимым для него способом стать осуждённым к пожизненному лишению свободы является "убийство двух или более лиц" либо "убийство лица ... в связи с исполнением им служебной деятельности...". Разумеется, он не хотел убивать невиновных. Его жертвами должны были быть преступники, не понёсшие наказания по формальным причинам: несовершенства закона, неверной квалификации преступных деяний или отсутствия достаточных доказательств - либо откупившиеся.
Более всего на эту роль подходили хулиганы, которых он ненавидел, вот именно, смертельно. Люди(?), способные унизить, оскорбить, избить и даже убить человека только за якобы косой взгляд в их сторону или отказ отвечать на наглое требование, по его мнению, заслуживали смерти. Но, увы, с таким противником он не смог бы справиться чисто физически.
Ещё были тоже ненавистные ему "мажоры" - юнцы, убеждённые в своём праве на вседозволенность и уверенные, что богатые либо высокопоставленные родители всегда их "отмажут". Как и хулиганы, они не заслуживали жалости. Однако пришлось отказаться и от этих "входных билетов" в пожизненную тюрьму. Могущественные "предки" мерзавцев, безусловно, захотели бы отомстить за смерть своих чад. Достать же его даже в "Полярной сове" или "Чёрном дельфине"** для них не составило бы труда.
Оставалось одно - убить взяточника или вымогателя полицейского, причём обязательно "при исполнении". Моральное право на возмездие давала ему отвратительность мздоимства людей, обязанных защищать граждан. Лучшими кандидатами были, безусловно, гаишники - притча во языцех.
В открытую нападать на вооружённых инспекторов в бронежилетах, конечно, он не собирался. Тут даже с оружием шансов не будет. А вот снести тяжёлым грузовиком их машину, в которой обычно сидит один из гайцов, когда напарник жезлом "ловит удачу", да потом ещё раз-другой проехать по ней, чтобы преступление могло считаться особо жестоким, это было вполне реально. Из расспросов знакомых автомобилистов он узнал об одной "сладкой парочке", особенно лютовавшей на дороге.
...Герой нашей истории умер, когда ему было под восемьдесят, неоднократно отказавшись подавать прошение об условно-досрочном освобождении и отсидев почти пятьдесят лет.
Он умер счастливым, осуществив задуманное - не позволив жизни заставить себя плясать под её дудку.
_________________
* Например, сериала "Игра" - А.У.
** Колонии для пожизненного лишения свободы (см.Категория: Колонии для пожизненного лишения свободы ru.wikipedia.org?Категория: Колонии для пожизненного лишения свободы в...)