Айн Рэнд училась в Советском Союзе и до самой смерти пронесла в себе ненависть к "Этой Стране". В 21 год она эмигрировала в США, где и написала свои основные работы. Нет нужды приводить её биографию - она общедоступна. Что же касается её идей, то они представляли собой марксизм, старательно вывернутый наизнанку. Гимн индивидуализму и ненависть к коллективизму в любых его формах.
"В сегодняшней культуре доминирует философия мистицизма-альтруизма-коллективизма, следствием которой является сильное государство в разных его формах: коммунистическое, фашистское или так называемое государство всеобщего благосостояния" - напишет она позже. Коллективистом объявлялся любой, кто был с ней не согласен или просто не нравился, а история превращалась в грандиозное moralité по мотивам её идей. Пассажи в духе "на выборах в Германии в 1933 году коммунисты поддерживали нацистов под тем предлогом, что потом они поделят между собой власть, но сначала им нужно уничтожить общего врага - капитализм" (эссе "Реквием по человеку") наполняют её теоретические работы почти до отказа.
Свою философию она называла объективизмом, смело смешивая в своих трудах громкие сравнения и грозно звучащие тезисы. "Философия Аристотеля была интеллектуальной Декларацией Независимости. [...] Она определила главные принципы рационального взгляда на бытие и сознание: что существует только одна реальность, [...] что задача человеческого сознания в том, чтобы воспринимать, а не создавать реальность, и [...] что А есть А". Из этой восхитительной тавтологии следует множество заключений: в частности, что инфляция - это признак экономической левизны, а коммунизм - это не просто заблуждение, а воплощение мирового зла. Никому-не-нужная диалектика, все эти причины, по которым из A получается Б, В, а иногда и вообще Х, остаётся за бортом.
Даже США был для неё не больше, чем ещё одним полигоном, где она героически сражалась с левизной и коллективизмом, наступавшими со всех сторон. Главным двигателем прогресса она считала ни писателей, ни художников, ни философов, ни поэтов, а бизнесменов. Они же считались величайшими страдальцами современной ей эпохи.
Себя Айн Рэнд отнюдь не причисляла к страдальцам. Впрочем, к столь обожаемым ей бизнесменам её тоже сложно отнести. С точки зрения её собственных теорий она была философом, а значит - ничем.
Лучшим способом защиты её чёрно-белого мира почиталось нападение. В эссе "Культ нравственной серости" (1964) она порицает не только тех, кто поддерживает то, что она считает злом, но и тех, кто недостаточно громко с этим слом борется. "Для меня есть только чёрное и белое" - вот что, по её мнению, должен произнести всякий порядочный человек. Кисточку он оставляет себе.
Как и подобает либертианцу, она считала этатизм причиной всех воин и утверждала, что крупный капитал всегда занимает антивоенную позицию, в то время как за войну выступают коммунисты и прочие любители авантюр. Получается, Крупп вовсе не были заинтересован во Второй Мировой Войне. Вообще, все неприятности в любом государстве - из-за коллективизма и этатизма. То есть причина всех бед любой страны в том, что 1) в ней живут люди 2) эта страна ещё существует.
Авторы предисловий к книгам Ницше обожают длинные абзацы. Авторы предисловий к книгам Айн Рэнд бьют в колокола, трубят в трубы и приветствуют героев капитала теми же возгласами, какими за пятьдесят лет до этого приветствовали героев труда. "В XXI веке альтернатив неолиберализму не предлагает никто, кроме смертников" - предостерегает нас Александр Эткинд, как бы намекая, что ждёт врагов свободы. В качестве несомненных заслуг отмечают огромные тиражи её книг, влиятельных людей, с которыми она общалась и умницы-яппи, которые пришли на смену стихийному коммунизму хиппи.
Что до тиражей её книг, то исследования о популярности книг Айн Рэнд производятся главным образом институтом её имени. Находиться на втором месте после Библии, когда на первом месте находится "Над пропастью во ржи" (или другой из десятка вариантов) - это просто какая-то метафизика и явно противоречит объективизму. Да, она популярный автор, как и подобает тому, кто обещает всё и сразу. Нельзя сказать, что она переделала Америку - скорее, она сказала Америке то, что та давно мечтала услышать.
Влиятельные люди жали ей руки, но так и не взяли её в долю. А последователи раскололись на два лагеря: сторонники Перкоффа из Института Айн Рэнд и сторонники Келли из Института Объективистских Исследований. Рэндистов вообще сложно назвать людьми свободомыслящими.
Во многом рэндисты напоминают сектантов. В 1968 году, на пике популярности, Айн Рэнд рассорилась со своим ближайшим сподвижником Брэндоном. Его сочинения приравнены к Марксу и Ленину, читать их категорически запрещено. Запрещены всякий юмор и ирония по отношению к отцам-основателям. Изгнание из общины грозит каждому, кто недостаточно стремится к Джону Гэлту.
Одним из успехов называют то, что середине 60-х её кружок посещал Алан Гринспен, будущий глава Федеральной резервной палаты, аналога Центрального банка. Успех и вправду незаурядный, если учесть, что упразднение Центрального банка - одно из главных требований так обожающих её либертианцев.
Что же до яппи, которые якобы воплотили её философию в жизнь, то исследователи их феномена не замечают того, что хиппи и яппи были современниками. Как показала практика, яппи были такими же детьми 60-х: отнюдь не брезговали наркотиками (предпочитая, правда, тонизирующие, а не психоделики), увлекались мистицизмом и отвратительно заботились о детях. Они были такими же эгоистами, как и хиппи, только это были эгоисты-экстраверты.
Неспроста в огромном "Атланте" нашлись десятки страниц для рассуждений, сотни - для описания катастрофы, и всего лишь несколько - для счастливой утопии изобретателей-капиталистов, которую они ухитрились обустроить без секретарш, рабочих и уборщиков.
Чем дальше отходила Рэнд от политического памфлета - тем более странные выводы она делала. В эссе "Контрабандная романтика" (1968) она порицает писателей и режиссёров, которые делают главным героем несчастного человека, пытаются вызвать у зрителя страх и напоминают им об альтруизме. Идеальный герой для неё - Джеймс Бонд, ирония по отношению к которому недопустима. Неблагодарные свиньи - это все, кто осмеливается плохо высказываться "о работе человека, чей талант, достижения и слава дали группе ранее ничем не примечательных людей шанс прославиться и заработать кучу денег."
Как видите, можно кичиться даже чужими деньгами!
Джеймс Бонд, типичный "герой", который всегда приходит на помощь, для неё - ролевая модель. "В герое они ищут не лидера или защитника, поскольку его деяния всегда в высшей степени индивидуалистичны и антиобщественны." Индивидуалистичный секретный агент (но ничуть не этатист), который смешивает антиобщественное мартини в тылу своего-собственного-врага значит немало для среднего американца!
"Вдохновленный Джеймсом Бондом, человек может найти в себе смелость восстать против жульничества своих свойственников, или потребовать заслуженного повышения, или сменить работу, или сделать предложение девушке, или заняться любимым делом, или забыть весь мир ради своего изобретения."
Режиссёры замечают, что теория драмы относит Джеймс Бонд именно к супергероям. Вдохновлять зрителя призван другой типаж - несчастный человек, который рвётся к признанию. Но такой персонаж вызывает в ней ненависть, Айн нравятся только состоявшиеся бизнесмены и супергерои. Встретить их можно разве что в бесконфликтном и помпезном соцреализме из жизни ангелоподобных капиталистов, но ничего... рано или поздно публика примет её сторону! "Она перестанет довольствоваться эстетическими барами, где незаконно торгуют спиртным, и потребует аннулировать поправку Джойса-Кафки, запретившую продавать и пить чистую воду, не денатурированную юмором, тогда как ядовитое пойло продают и пьют у каждого прилавка в книжном магазине"
На первый взгляд оригинальная, философия Айн Рэнд по сути - инверсия марксизма. Словно негативная фотография, она изображает белое - чёрным, чёрное - белым, а картинка остаётся всё той же. Исчезнет оригинал - и в негативной фотографии (которой не с кем больше спорить) попросту отпадёт всякая надобность. Если "Железная пята" Лондона прекрасно передаёт умонастроения эпохи, если "Мы" Замятина и "1984" Оруэлла впечатляют образностью и остроумными наблюдениями, то "Атлант", боюсь, так и останется навсегда эдакой "Махабхаратой", которую все начинали, все проникались, но никто не дочитал до конца.
"В чём же причина её популярности?" спросит меня читатель. Почему так много американцев считают, что эта книга изменила их жизнь?
Да потому что из художественных книг, авторы которых ставят целью "изменить" читателя, очень немногие вообще издаются. Художественное творчество очень тяжело даётся параноидальному типу личности, для которого идеи важнее людей. Много ли найдётся в русской литературе известных романов, скроенных по типу "Что делать?" Многие ли дочитали до конца хотя бы первый том "Архипелага ГУЛАГ"? "Один день Ивана Денисовича" был небольшим и актуальным, но уже "Матрёнин двор" читается с огромным трудом. Толстые тома "лауреатской прозы" так и оставались непрочитанными: человеку просто неинтересны "правильные" герои.
Книги Дэйла Карнеги написаны лёгким занимательным языком - а единственный роман так и остался ненапечатанным.
Айн Рэнд понимала, что описывает характеры ещё хуже, чем Говард Филлипс Лавкрафт передавал диалоги. Поэтому она сосредотачивается на описании чудесной утопии, великих свершений и суровой борьбы. Её яснолицие герои - все эти сильные, благородные изобретатели - словно сошли с брежневских фресок, изображающих молодого советского учёного с молекулой или пробиркой в руке. А её прекрасная и всезнающая героиня широко известно в наше время под именем Мэри Сью.
Сочные описания катастроф, гибели цивилизации и демонстративное декларирование своей позиции, которое повторяется на разные лады, первоначально шокирует и располагает к себе. Автор кажется немыслимо смелым и оригинальным мыслителем, который знает, как надо. Увы, после нескольких встреч оказывается, что этот мыслитель умеет слушать только себя, снова и снова повторяя довольно небольшой набор идей, которыми он объясняет что угодно и в какой угодно области - от атомной энергетики до животноводства.
Если говорить о русской литературе, то Айн Рэнд надо сравнивать не с Набоковым, а с Юрием Никитиным, автором толстых романов про победу "русской пассионарности" над "тупыми американцами". Ужасающие киношные штампы, которых стыдятся даже второсортные боевики, он оправдывает тем, что "это пародия", хотя так ни разу и не показал нам своего "непародийного" стиля.
Свои литературные способности она оценивала весьма высоко и даже писала теоретические работы ("Основные принципы литературы" (1968), "Что такое романтизм?" (1969)). Себя она считала представительницей романтизма, и противопоставляла свой реализм ненавистному ей "натурализму", который выдумали, разумеется, враги-коллективисты, чтобы подорвать жизненный дух читательской публики. Также она противопоставляет чёткую цель в жизни, дающую сюжет, и жизнь бесцельную, апатичную, которую изображает бессюжетность и характерно для стихийных коллективистов. Подобно столь нелюбимому ей Ленину, она так и застряла в своих эстетических пристрастиях на реализме середины XIX века.
И философию, и творчество Рэнд можно назвать параноидальными, причём в широком смысле этого слова, ведь паранойя вовсе не обязательно вызывает бред преследования. Параноидальный человек - он в первую очередь мономан, фанатичный сторонник одной идеи, которую, однако, считает своей вотчиной и стремится донести до всех, истребив по дороге противников.
Отрицание коллективизма в любой форме было той катушкой, на которую и наматываются бесконечные строки её сочинений.
"Это - люди крайне узкие и односторонние,- пишет о параноиках Ганушкин в книге "Клиника малой психиатрии",- вся окружающая действительность имеет для них значение и интерес лишь постольку, поскольку она касается их личности; все, что не имеет близкого, интимного отношения к его "я", кажется параноику малозаслуживающим внимания, малоинтересным. [...] Кто не согласен с параноиком, кто думает не так, как он, тот в лучшем случае - просто глупый человек, а в худшем - его личный враг. [...] Параноики крайне упорно отстаивают свои мысли, они часто оказываются борцами за ту или иную идею, но тем не менее это все-таки менее всего идейные борцы: им важно, их занимает, что это - их идея, их мысль, дальнейшее их мало интересует. Параноики страдают недостаткам критической способности, но этот недостаток очень неравномерно распространяется на различные их суждения. [...] В общем, надо сказать, что мышление параноиков - незрелое, неглубокое, по целому ряду особенностей прямо приближающееся к детскому: это мышление не только субъективно, но и резко эффективно окрашенное: правильно только то, что хочется и нравится параноику. У некоторых параноиков мышление, хотя и в меньшей степени, чем у мечтателей, находится в большой зависимости от непомерно развитой и не сдерживаемой критическим отношением и логикой фантазии, но чаще оно в гораздо большей степени определяется их чрезмерной склонностью к резонерству, т. е. к своеобразным построениям, берущим за основание какую-нибудь одностороннюю мысль и приводящим ее до крайних пределов, не взирая на явные несообразности. В основе резонерских суждений всегда лежит та или иная ошибка суждения самим больным, однако не сознаваемая, как в силу его ослеплённости аффектом, так и в силу слабости его критики.
Надо добавить, что некоторые параноики любят - свойство, роднящее их с шизоидами - необычные ассоциативные сочетания, предпочитая либо формально-спекулятивные, либо парадоксальные построения простым и естественным. Это свойство до некоторой степени объясняется стремлением к открытию нового, другим неизвестного, желанием противопоставить себя обычным людям. Будучи, как уже выше отмечено, людьми очень узкими, параноики не отличаются богатством идей: обыкновенно они, ухватившись за несколько понравившихся им мыслей, не могут уже от них освободиться и только пережевывают их дальше на все лады."
Что же касается её утопии, то, если верить этологу В. Р. Дольнику, она осуществима в цивилизации животных-"анархистов", живущих по отдельности и изредка сходящимся, чтобы оставить потомство - скажем, медведей или диких лесных кошек. Точно так же как коммунизм - естественная форма общественного устройства пчёл и муравьёв. Обезьяне (животному очень общественному) нужно нечто другое.
Если говорить о реальном производстве, то точно так же, как короля делает свита, а генерал бессилен без штаба, даже самое обычное изобретение требует целого штата людей, которые изучат его, протестируют и внедрят. Прогресс двигают научные сотрудники, а различные управленцы уже не занимаются изобретательством - они и без того работой загружены.
Изобретателю в наше время безопасней не придумывать что-то новое (и ненужное) радикально улучшать существующую технологию, как это сделал Google. Первый zip-архиватор PKZip был раздавлен конкурирующим WinZIP"ом, а русский WinRAR, который сжимал намного лучше, так и остался обитателем русскоязычной части Интернета. Уже давно стали редкостью вакансии программиста на Perl, в то время как написанный на нём PHP стал популярнейшим из языков веб-программирования. А крупнейшей IT-компанией остаётся Microsoft, хотя оконный интерфейс был запатентован Xerox, MS DOS куплен у сторонней компании, а True Type шрифты были в последний момент скопированы из MacOS даже без замены порядка бит в байте.
Напоследок хочется отметить ещё одну любопытную особенность творчества Айн Рэнд. У неё отсутствуют малейшие признаки чувства юмора.