Уленов Анатолий : другие произведения.

Глава вторая "Нестор"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.44*6  Ваша оценка:
  ГЛАВА 2 НЕСТОР
  
  1
  Пронзительный звонок в дверь разбудил Гарика поздним утром. Натянув на уши подушку, Гарик собирался продолжить сон, тем более, что там - в стране Небывалии - было совсем не плохо, однако волшебные ворота, похоже, закрылись с концами - не засыпалось... Ко всему прочему проклятущий звонок заверещал снова, с легкостью достав мальчика и под подушкой.
  С жалобным стоном Гарик сполз с кровати и пошлепал отпирать дверь, готовый увидеть за нею все, что угодно, но только не то, что увидел.
   На лестничной площадке стояли две бодрые старушки и старичок с очень измученным лицом.
  Гарик в недоумении молчал. Пенсионеры молчали тоже, сомневаясь, вероятно, стоит ли заводить серьезный разговор с взъерошенным сонным мальчишкой. Впрочем, колебались они недолго - дело было прежде всего, и одна из старушек пошла-таки в атаку. Она сунула Гарику под нос замызганную школьную тетрадку и произнесла укоризненно:
  - Ваша квартира должна десять тысяч в ремонтный фонд дома! Два месяца взнос не платили!
  Гарик от греха подальше вознамерился захлопнуть дверь и таким образом спастись, но не тут то было. Старушка ловко вставила ногу между дверью и косяком.
  - Вы поглядите какой наглец! - произнесла она с удовольствием, - И как тебе не стыдно так вести себя!
  - Взрослые дома есть? - спросил старичок печально.
  - Нет.
   - Какая разница! - в глазах старухи полыхала ненависть. Беспричинная, странная, непонятная, - Он здесь живет! И без прописки, наверняка! Я знала, что нельзя пускать студентов в квартиру!
   Старичок, уступавший даме в габаритах почти вдвое, попытался было оттеснить ее, но тщетно, пришлось говорить из-за ее плеча.
   - Трубу прорвало. Фекальную. Она чугунная, сваривать ее невозможно, нужно менять целиком, и мы собираем деньги с квартир. Это срочно.
   - Да нет у меня денег! - воскликнул Гарик, наконец поняв, что от него требуется.
   - Надо взять его и отвести в подвал, - тихо и печально произнесла та старуха, что молчала до сих пор, - Пусть посмотрит, что там делается! Нельзя так наплевательски относиться ко всему на свете!
   - Да обалдели вы?! - возмутился Гарик, - Шантажисты! Я вообще здесь не живу!
  Он снова попытался захлопнуть дверь, и снова ему это не удалось. Сумасшедшая старуха не позволила, она смотрела, злобно сузив глаза и, казалось, готова была кинуться на Гарика и загрызть его. То ли ей так уж досадили бессовестные жильцы дома, никак не желающие раскошелиться на ремонт пресловутой фекальной трубы, то ли она просто ненавидела всех окружающих, что вернее.
   - Вечером зайдем... - произнес старичок, - Валентина!
   Валентина не слышала его, огромным бюстом она надвигалась на Гарика, пытаясь заглянуть в квартиру.
   - Вон там батарея бутылок! - ткнула она пальцем куда-то в глубину коридора, - Представляю, что здесь была за оргия! Не знает Людка, что в ее квартире творится. Вот я ей расскажу, когда вернется!
  Гарик и без того был не в самом хорошем расположении духа, потому без лишних церемоний ударил бабку по лодыжке. Та с визгом вылетела в коридор.
  - Иди ты к черту, старая сука, - с чувством сказал он, захлопывая дверь. - Сумасшедший дом, мать их...
  С лестничной площадки еще долго доносились вопли и стенания.
  - Чтобы я когда-нибудь еще взялась собирать деньги! - услышал Гарик и зловеще усмехнулся.
  "Я надеюсь, что ты больше никогда, никогда! не пойдешь собирать деньги, и близко не подойдешь к дверям чужой квартиры!"
  После этого странного инцидента Гарик почувствовал себя лучше - маленькая месть старухе оказалась весьма сладостной, в ее лице он словно отомстил всем этим гнусным склочным бабам, обожающим лезть в чужие дела. Как хотелось ему - несколько лет назад - вот так же врезать по слоновьей ножище в грязном спущенном чулке соседке из квартиры напротив... Дела минувшие.
  Одевшись во всю ту же Вовкину рубашку, Гарик отправился к компьютеру, однако не обнаружил в меню ничего, что хоть смутно напоминало бы игры. Честно сказать, ему вообще не удалось запустить ни одной программы.
  Что за пакостный денек! Гарик взглянул на календарь и протяжный стон вырвался из-за плотно сжатых губ - как выяснилось, сегодня было тринадцатое число, чему уж удивляться...
   Однако за окнами светило солнце, пели птицы и радостно вопили дети, вырвавшиеся на каникулы. Жизнь бушевала с яростной силой. Гарика невыносимо потянуло куда-то... Но нет, только не сегодня!
  Послонявшись по комнате, он увалился на кровать с телефоном и принялся крутить диск.
   У Нестора был поразительно убитый голос, когда после восьмого или девятого звонка он, наконец, снял трубку.
   - Признайся, я вынул тебя из петли, - сказал Гарик после обычных приветствий, - Ты уже стоял на унитазе и скользил пальцами по намыленной веревке, готовя ее к соприкосновению с шеей, когда зазвонил телефон и ты, как честный человек, не смог не ответить. Ты осторожно слезал с унитаза, но поскользнулся и рухнул, попав головой...
   - Га-арик!
   - Как живешь, Нестор? Я просто умираю от тоски, совсем один, позабыт, позаброшен, все люди гады, никто меня не любит, и все меня ненавидят!
  - Бедный мальчик.
  - Не чувствую искреннего сожаления.
  - Где ты сейчас, с кем? Мы не виделись Бог знает сколько.
  - Говорю же, ни с кем. А ты?
  - Я?! О Боже мой, о чем ты говоришь! - воскликнул Нестор с такой отчаянной тоской, что Гарик моментально потерял охоту издеваться. Он и не ожидал, что так обрадуется просто услышав голос давнего приятеля, которого действительно не видел месяца два, если не больше. Именно у Нестора хранился основной Гариков гардероб, то не особенно насущное из дорогих подарков любовников, что не будешь хранить где попало и в особенности дома у мамочки.
   - Нестор, у тебя какие-то проблемы?
   - Да нет, ну что ты, - похоже он улыбнулся. Своей милой печальной улыбкой обреченного и покорного несчастным обстоятельствам человека.
  - Знаешь, я тут обосновался у одного приятеля, возможно, поживу здесь какое-то время, хотел забрать кое-что из вещей.
  - Твой новый любовник?
  - Я же сказал - приятель. Сволочной парень, но сейчас другой альтернативы нет.
  - Гарик! Приезжай ко мне! - воскликнул Нестор с чувством.
  - К тебе? А как же...
  - Нет! - голос Нестора обрубил его фразу как острым клинком, - Он не живет здесь больше, давно не живет. Мы расстались навсегда, и... он, кажется, снова в Германии.
  - Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО так, Нестор? Что-то мне не верится, если честно.
  - Гарик, я живу сейчас один, и я приглашаю тебя к себе, - в голосе Нестора послышались нотки истерики, - Одиночество повергает меня в тоску! Я вспоминал о тебе только вчера... вчера ночью я не мог уснуть. Боже, я, кажется, начинаю сходить с ума! То, что я вытворил сегодня утром, Гарик!..
   - Ладно, если ты хочешь... давай заезжай за мной. Записывай адрес.
  
   Он уходил из этого дома таким же, каким вошел в него вчера - в джинсах, майке и босиком. Его изящные ступни с розовыми ровными ноготочками, величественно ступающие по прохладному шероховатому асфальту, не могли принадлежать просто босому мальчишке. Эти ступни, совершенством линий подобные творению японского миниатюриста, выдавали в нем мальчика-бога. Несколько пар глаз, недоброжелательно следящих за их победным шествием, и искаженные мистическим ужасом лица свидетельствовали об этом.
  Пройденный мальчиком-богом путь, обозначался дивной красоты цветами, которые, разламывая серый асфальт, раскрывали солнцу свои лепестки и разливали вокруг пьянящий аромат, от которого мутился рассудок, и душу охватывал безумный экстаз, смотрящий на мир невидящим, жутким взглядом вакхантов с пустыми, черными провалами глазниц.
   Пакостные старухи с крючковатыми носами и дряблыми щеками, сидящие на лавочке у подъезда, разметали по ветру свои седые космы и обратились в фурий, злобно скалящих вслед мальчику-богу желтые, пугающе длинные клыки. Но он был для них недосягаем - табу. В конце своего пути он обернулся и, метнув в беснующихся фурий лукавый взгляд своих фиалковых распутных глаз, тряхнул шелковистыми волосами и весело крикнул:
   - Имел я вас всех!
   Мальчик-бог запрокинул голову к небесам, рассыпая вокруг жемчужины своего смеха, затем - хлопнула дверца, и он исчез, оставив на этой грешной земле лишь легкий аромат своего очарования. Потом налетел ветер, сорвал, раскидал дивные цветы, проросшие сквозь унылый асфальт, и благоговейно слизал следы шаловливого мальчика-бога, напоследок швырнув горсть пыли и песка в красные от ненависти глаза фурий...
   Недоуменный взгляд прохожего почтительно проводил бежевую "вольво", увозящую языческого кумира и зафиксировал нескольких старух на лавочке, неприязненно провожающих глазами машину - и больше ничего. Стихии, демоны и ангелы вновь притворились домами, деревьями, шныряющими по двору кошками, детьми, возящимися в песочнице и невозмутимо продолжили: шуметь листвой, шнырять, воровато оглядываясь, и хныкать, растянувшись на тротуаре в ожидании поднятия, легкого шлепка и пребольно жгущей зеленки на ободранную до крови коленку.
  
   - Приветствую тебя, сын солнца! - Гарик сияющий и возбужденный ткнулся носом Нестору в теплую шею, вдохнув привычный горьковатый запах одеколона от жесткого крахмального воротничка светло-голубой и, несмотря на жару, застегнутой на все пуговицы, рубашки.
   - Что?
   - Ничего! Я рад тебя видеть!
   - Я тоже очень рад тебя видеть, малыш.
   В голосе Нестора не было особой радости и его миловидное лицо казалось застывшей маской скорби.
   Гарик смиренно приготовился к очередной грустной истории несчастной жертвы враждебных обстоятельств. Последний нежно-голубенький лепесток дивного цветка трепетал, прибитый ветром к лобовому стеклу, Гарик уничтожил это слишком сказочное искажение пространства, вызванное внезапным приступом вдохновения, с легкостью и безжалостностью истинного творца, заставив его притвориться унылым осиновым листочком, гораздо больше соответствующим данной реальности.
   - Что, наш любимый престарелый извращенец не желал выметаться без скандала? - попытался угадать Гарик и, не получив ответа, продолжил, - Ничуть этому не удивляюсь. И почему, летописец, он жить без тебя не может? Тайна, покрытая мраком! Ты, кстати, уверен, что он действительно отвалил к немцам?
  - Гарик, если ты будешь говорить со мной о нем!..
  Нестор бессильно ударил ладонями по рулю.
  Гарик наблюдал за ним с интересом, жалея, несчастного потомка дипломатов, не умеющего просто так выплескивать накопившееся отчаяние наружу, что было бы ему полезно, ибо чувствовалось, что он на грани.
  - Ты угробишь нас троих, - покачал он головой, глядя, как Нестор проехал на красный свет.
  - Троих? - не понял Нестор.
  - Меня, себя и машину.
  Нестор не поддержал разговора. После минутной паузы, заполненной его хмурым молчанием, он со вздохом спросил:
  - Что случилось на этот раз? В какую историю ты вляпался? И почему... ты босиком? - он осторожно покосился на его босые ноги.
  Гарик закинул ногу на ногу и игриво пошевелил розовыми пальцами.
  - Не комильфо, да? А вот нравится мне босиком!
  - Так что случилось?
  - У меня ничего не случилось! У тебя что случилось?
  - Гарик-Гарик, пусть никогда не настанет день, когда удача изменит тебе!
  - Чей-то ты?
  Нестор напряженно следил за дорогой, по профилю его понять было невозможно, что он имеет в виду. Гарик смотрел на него удивленно и ждал продолжения.
  - Ты слишком рискуешь, малыш, ты ничего не боишься и это ужасно - у тебя, по всей видимости, отсутствует инстинкт самосохранения. Я понимаю, что острые ощущения доставляют наслаждение ни с чем не сравнимое, но...
   - Раз доставляют, то не о чем и говорить! - отрезал Гарик.
   - Ты напоминаешь мне героя одного анекдота. Сидит мужик на дороге и бьет себя кувалдой по голове. Прохожий спрашивает: "Что ты делаешь?" "Кайф ловлю." "Какой же в этом кайф?" "Когда мимо, тогда кайф." Понимаешь, о чем я говорю?
  - Когда мимо, тогда кайф? - усмехнулся Гарик, - Это точно я! Надо запомнить. Да что наша жизнь без острых ощущений, Нестор? Знаешь, в детстве, когда мы с матерью ездили к бабке в деревню, я ночью прокрадывался в тамбур поезда... Как же здорово высунуться из окна поезда, ночью, когда он несется на полном ходу! Сквозь обрывки туч сияет луна, среди бесконечных темных лесов иногда проносятся деревни, где дома - только тени и лишь качающиеся на ветру фонари указывают, что здесь живут люди. И такой ветер в лицо, что трудно дышать...
   Нестор смотрел на дорогу, а перед глазами его проносились рисуемые Гариком картины: и подмигивающая среди рваных туч луна, и застывшие загадочно корявые черные ветви деревьев, и со скрипом раскачивающиеся на ветру фонари... Изредка он поглядывал на озаренное вдохновением лицо Гарика и взгляд его делался жалобным: от чего-то щемило сердце и он не знал смеяться ему или плакать, так беззащитен и безумно бесстрашен был этот мальчик.
   Глупый неразумный ребенок - он обречен!
   Так думал Нестор, нажимая на педаль акселератора.
  
   2
  Закат окрасил небо в восхитительно яркие краски. Багровое море разливалось у горизонта, мертвенно-бледный свет над ним постепенно густел до темно-синего.
   Нестор стоял у окна, судорожно сжимая пальцами подоконник, серые глаза его отражали пламя заката.
   Нестор не отрываясь смотрел на дорогу перед домом.
   - Почему небо не бывает некрасивым? - говорил Гарик, подперев щеку ладонью.
   Он сидел за кухонным столом, глядя мимо Нестора на захватывающее буйство красок за окном.
   - Даже когда оно серое, и идет дождь. Противное, неприятное, но все равно красивое! Странно, правда?
   Нестор молчал.
   - Мне редко снятся цветные сны, но когда снится небо... Ты думаешь о нем?
   - Что? - Нестор резко обернулся, - О ком?
   - О ком... о Магаданском.
   - Тьфу, Гарик, я же сказал, что с ним покончено!
   - Тогда о ком?
   Нестор какое-то время смотрел на него, потом приблизился и сел рядом.
   - Я схожу с ума, малыш, просто схожу с ума... Ты что-то рассказывал? Может быть, хочешь есть?
   Гарик не нашелся что ответить, но ему и не пришлось. В это самое время у подъезда затормозила машина. Губы Нестора дрогнули в какой-то нервной улыбке, он поднялся с табуретки так резко, что едва не уронил ее и рванулся к плите. Схватившись за ручку чайника, он застыл, устремив взгляд в окно. Гарик мгновенно сорвался с места и припал лбом к стеклу - у подъезда стоял новенький жемчужно-белый "БМВ" с тонированными стеклами, из которого только что вышли двое молодых мужчин, один из которых еще возился с ключом. Но вот он выпрямился, откинув упавшую на лоб челку блестящих каштановых волос и улыбнулся поджидавшему его приятелю, рослому, широкоплечему, громадному, как шкаф. Казалось, одно неловкое движение, и пиджак на его спине лопнет посередине... а тот, кто ему улыбался, был очень даже ничего...
   - Кто это? - спросил Гарик.
   - Это? - Нестор с деланным равнодушием отправился наливать в чайник воду, - Сосед, кажется.
   Его голос дрожал от обиды, он бухнул чайник на плиту и принялся зажигать газ, ломая спички одну за другой. Гарик отобрал у него коробок и закрыл конфорку, уже распространившую запах газа на всю кухню.
   - Может быть, ты все-таки расскажешь мне, что происходит?
   - Ничего не происходит! Успокойся, Гарик.
   - Да я-то спокоен, как танк... а вот один присутствующий здесь летописец...
   - Не лезь не в свое дело, Гарик, и... зажги, наконец, газ!
   И Нестор решительно покинул кухню. Гарик услышал, как где-то там в спальне заработал телевизор, он выглянул в окно, но у машины уже никого не было.
   Все еще пребывая в состоянии легкого недоумения, Гарик подул на конфорку, полагая, что таким образом сгонит на безопасное расстояние скопившийся газ, и зажег плиту.
   Он поставил чайник на огонь и еще несколько секунд смотрел на острые трепетные лепестки пламени. Глаза его наполнились слезами.
   "Этот день отвратительно начался и не может кончиться хорошо" - подумал он смиренно и решительно отправился в комнату, где Нестор сидел в кресле перед телевизором и смотрел в него пустым безразличным взглядом.
   - Я пойду, пожалуй, - сказал ему Гарик бесцветным голосом.
  Нестор прижал ладони к лицу, а когда отнял их, глаза его уже обрели прежнюю мягкость.
   - Нет, малыш, не уходи! Прости меня. Ты очень нужен мне. Правда...
   Нестор протянул к нему руки и Гарик, хлюпнув носом, кинулся ему на грудь.
   - Не смей так обращаться со мной! - слезы ручьями текли из глаз и не было ни сил, ни желания справляться с ними.
   Гарик слишком любил себя, чтобы пытаться усмирять свои эмоции. Впрочем, может он просто не мог этого сделать.
   - После того, что мы вытворяли с Магаданским! - Гарик засмеялся сквозь слезы, - Ты...ты просто сволочь!
   - Гарик!
   Воспоминания о минувших событиях, безумных до идиотизма, вызвали у Нестора массу противоречивых чувств. Он до сих пор не понимал до конца, где была его голова, когда он пошел на поводу у мальчишки, устроив такое глупое шоу. Правда тогда он был в отчаянии и готов был на все... А Магаданский исчез из его жизни так недавно (если быть честным, то случилось это всего-то три дня назад) и воспоминания были еще так свежи...
   Гарик действительно был необходим ему сейчас, хотя бы потому, что только он знал все (ну хорошо, почти все) об их взаимоотношениях с Магаданским. О тонкостях их взаимоотношений.
   - Но ведь сейчас дело совсем не в Магаданском, так ведь?
   Нестор бессильно откинулся на спинку кресла. Ему хотелось рассказать в чем (в ком!) сейчас дело, чтобы услышать трезвую оценку себя и своих действий - Гарик способен был сделать трезвую оценку, этот мальчик, как ни странно, обладал поразительным трезвомыслием - и в то же время он боялся снова посвящать Гарика в столь интимную сферу своей жизни, потому что... потому что, черт побери, все может обратиться в нечто дикое, как тогда с Магаданским. Но на Магаданского наплевать, Нестор не любил его ни одного мгновения, а теперь... Теперь все иначе!
   Боже, как же больно!
   - Надеюсь ты никогда никого не полюбишь, малыш, - изрек Нестор загробным голосом, - Хуже ничего быть не может! Эта болезнь хуже любой другой. Не все врут в книжках, Гарик. Любовь убивает, сжигает человека изнутри, как... кислота! Сладкий яд... Ничего нет в этом яде сладкого, отвратительное чувство... врагу не пожелаешь.
   Гарик удобно устроился у него на коленях, в глазах его, еще блестящих от слез, вспыхнули искры любопытства.
   - Очаровательный владелец "БМВ", - проговорил он задумчиво, - С такой ослепительной улыбкой, подаренной кому-то там... Сосед?
   Нестор молчал. Как же глупо чувствовал он себя в этот момент - Гарик смотрел на него вопросительно, а он не в силах был даже поднять глаза. Глупее и быть не может! Как мальчишка.
   - Давно?
   Милый Гарик понимает все без слов, цены ему нет!
   - Давно. А впрочем какой там давно! Пару недель назад... Боже, всего пару недель, а кажется!.. - и тут Нестор словно в бурную реку попал - говорил, говорил и уже не мог остановиться.
   - У нас тогда вырубили свет во всем доме и жильцы как тараканы повыползали из своих нор со свечками, словно впервые увидев друг друга и глядя друг на друга как на призраков, будто и не подозревали, что дом населен так густо...
  
   Дом был равномерно населен нищими и бродягами, которые выползали в засаленных халатах, обвисших тренировочных штанах, какие-то грязные, оборванные, обрюзгшие. В свете трепетных огоньков свечей они казались тараканами, крысами, пещерными гномами, но только не людьми. Шаркая стоптанными тапочками по ступенькам, они тихо перемещались с этажа на этаж, переговариваясь почему-то таинственным шепотом. Все они вступили сейчас в молчаливый сговор - не считать друг друга людьми, не замечать своего вопиющего уродства.
  - Что случилось? - интеллигентно спросил Нестор у какой-то женщины с бигуди, торчащими из-под неаккуратно повязанного платка.
  Женщина посмотрела на него неприязненно и поспешила отойти, только небрежно пожав плечами. Ей было неприятно, что элегантный молодой мужчина видит ее такой неприглядной. Нестор терпеть не мог неопрятности. Может быть его чувства отражались у него на лице, потому что эти люди (крысы, гномы и тараканы) все шарахались от него, опускали глаза и старались как можно незаметнее юркнуть во тьму. Крысы, гномы и тараканы не терпят присутствия человека, они всегда убегают...чтобы не становилось заметно их собственное безобразие.
  Нестору стало противно и он предпочел одинокое сидение в темной квартире этому странному шуршащему обществу. Он уже поднял руку, чтобы толкнуть дверь, когда из квартиры напротив вышел он...
  Он был прекрасен, небрежно элегантен в расстегнутой на несколько верхних пуговиц рубашке. Должно быть авария со светом застала его именно таким- когда он стоял перед зеркалом, устало развязывая галстук, расстегивая тесный воротничок накрахмаленной рубашки. Едва уловимый запах дорогого одеколона, сопровождавший его появление, ударил Нестора прямо в сердце. В этот момент он умер и родился снова - другим. И мир преобразился, крысы, гномы и тараканы превратились в людей, нет, в светлых эльфов.
  Он прошел мимо Нестора, даже не взглянув на него, перегнулся через перила, посмотрел вниз, спросил что-то у кого-то, потом недовольно поморщился и махнул рукой.
  Нестор жадно ловил каждый его жест, пытаясь запомнить, впитать в себя его целиком. Ведь он уйдет, уйдет безвозвратно, скроется за дверью своей квартиры (Боже мой, ведь он живет за стенкой!), и никогда больше Нестор не увидит его, а если и увидит, то только мельком, и они даже не поздороваются. Безнадежно... все безнадежно, как смерть.
  Нестор почувствовал безмерное отчаяние, когда понял, как именно все кончится, в душе его бушевал огонь, но когда сосед, собиравшийся исчезнуть в своей квартире, приблизился, Нестор спросил очень спокойно:
  - Что там случилось, вам не удалось ничего выяснить?
  Он был, наконец, удостоен взглядом. Взглядом, который не выражал ничего...
  - Да, вроде как, весь квартал обесточили. Авария, наверное, на подстанции.
  Должно быть, Нестор выглядел достаточно странно, в глазах металась паника от того, что ему больше нечего спросить, что он ничем не сможет удержать этого парня.
  - Не волнуйся, починят.
  Обнадеживающе хлопнув его по плечу, сосед скрылся в своих апартаментах, и захлопнулась дверь, разрубив мир на части.
  Нестор вздрогнул, словно его ударили, и подумал впервые:
  "Что со мной произошло?"
  Он был растерян, ошеломлен, уничтожен, и он рухнул в отверстое чрево дверного проема, как в могилу, и умер в тот день во второй раз...
  
  Нестор оборвал фразу посередине, он словно выдохся до предела, за которым уже не было слов. Гарик несколько мгновений смотрел на него, потом спросил:
  - Это все?
  - Нет, это не все, - проговорил Нестор с таким трудом, будто в его горле был кол, - Я должен был оставить все как есть, но я сходил с ума, следил за ним из окна, когда он приезжал с работы, прислушивался к его шагам на лестнице... я был ужасен, Гарик, я сам себя ненавидел, даже... Магаданский не выдержал меня.
  - Представляю...
  - Не представляешь! Так вот, сегодня утром, хватанув рюмку водки для храбрости, я отправился к дверям квартиры напротив, не имея ни малейшего понятия, что я буду говорить.
  - Ну?
  - Гарик, я не могу об этом говорить, это слишком ужасно.
  - Ты пытался его изнасиловать? - спросил Гарик, и сам невольно улыбнулся своему предположению.
  Нестору совсем не было весело.
  - Я лепетал какую-то чушь, сам не помню что... Наверное, он решил, что я пьян с утра пораньше... Он торопился на работу и, чтобы выставить меня, обещал, что мы поговорим вечером...
  - А сам, сволочь, приехал с каким-то мужиком.
  - Это к лучшему, Гарик, поверь мне, к лучшему. Ну о чем, скажи, мы можем с ним говорить? Что я ему скажу?!
  - Господи, ну что ты маленький, что ли? Не в силах завязать знакомство с понравившимся мужиком?
  - Всё! - Нестор решительно снял Гарика с колен и отправился на кухню, так же решительно, как когда-то покинул ее. - Забудь обо всем, что я тебе рассказал, - крикнул он уже оттуда, - Забудь!
  Гарик некоторое время задумчиво кусал ноготь, потом спросил:
  - А звать-то его как?
  - Да откуда же я знаю! - вскричал Нестор в отчаянии, - Иди сюда, сейчас ужинать будем!
  - Нестор! - Гарик остановился на пороге кухни, - Схожу-ка я к нему в гости!
  Нестор почему-то сразу потерял весь свой воинственный дух. Он упал на табурет и посмотрел на мальчика одновременно с ужасом и надеждой.
  - Зачем?
  Гарик задумчиво пожал плечами.
  - Пока не знаю.
  - Нет, не ходи! - в голосе Нестора снова была паника, будто Гарик решился в одиночку отправиться ночною порой на кладбище, знаменитое кровожадными вурдалаками.
  Гарик мысленно решительным жестом надвинул на лицо забрало невидимого рыцарского шлема и сказал твердо:
  - Я должен!
  - Малыш, - Нестор умоляюще сложил ладони на груди, - Я уже сделал достаточно глупостей. Не стоит их приумножать.
  - Какие такие глупости?! - воскликнул Гарик, в глазах его вспыхнули искры, не предвещающие ничего хорошего, - Имеет право зайти сосед к соседу... за спичками!
  - И он отправился к двери.
  - Гарик! - простонал Нестор ему вслед, но не стал мешать. Как и когда-то он полностью отдался в руки мальчику, позволил ему принимать решения. Когда за Гариком захлопнулась дверь, он просто впал в состояние летаргии - нервы замерли в состоянии наивысшего напряжения - и стал дожидаться развязки, какой бы она ни оказалась.
  
  Гарик звонил в двери соседской квартиры еще не имея ни малейшего представления, что скажет, кем представится. Впрочем, импровизировать ему нравилось всегда.
  Дверь не открывалась достаточно долго, Гарик названивал уже просто из злобности, уверенный, что не в меру улыбчивый шатен принимает его за Нестора, явившегося для разговора, а потому не откроет хоть его убей. Странно, неужели Нестора можно бояться?
  Покуда Гарик размышлял об этом, щелкнул замок и дверь отворилась.
  Лицо соседа было отнюдь не злобным - что было бы естественнее после нескольких минут непрерывного звона в дверь- а каким-то настороженным и растерянным, из чего Гарик заключил, что не ошибся.
  Осознание того, что он был прав, осознание того, что этот атлетически сложенный молодой человек действительно Нестора боится, привело мальчика в восторг, он уже понял, что будет весело и улыбнулся соседу так мило, как только мог.
  - Тебе чего? - спросил сосед не особенно приветливо.
  Гарик решил, что, пожалуй, не стоит просить у него спички. Может и морду набить. Господи, как только Нестор мог влюбиться в такого...
  Нет, парень действительно был симпатичным, но не было в нем ничего особенного. АБСОЛЮТНО ничего особенного, такие табунами ходят по улице. И потом он совершенно определенно был натуралом. Твердокаменным натуралом.
  "Да, - подумал Гарик уныло, - Любовь зла!"
  - Здравствуйте! - сказал он, похлопав глазками, - Я... я из ЖЭКа.
  - Из ЖЭКа?! - изумился сосед, оглядев мальчика с ног до головы, явно он несколько иначе представлял себе работников ЖЭКа. Гарик и сам понял, что на слесаря не тянет, потому поспешил объяснить.
  - Я отцу помогаю, он у меня начальник ЖЭКа, очень загружен работой... можно, я войду?
  Сосед явно сомневался в правдивости его слов, но, поколебавшись несколько мгновений, все-таки посторонился.
  - А по какому делу? - спросил он Гарика, который проник уже в глубину квартиры и направлялся к кухне, откуда доносились голоса.
  На кухне, за обеденным столом, уставленном батареей бутылок сидел тот самый шкаф, что стоял тогда к окнам спиной, и две девицы.
  Вечеринка только начиналось, потому все еще были трезвыми, но уже в веселом расположении духа.
  Шкаф спереди выглядел соответственно своему облику сзади, такие как он справедливо именовались "героями с тупым, но мужественным лицом".
  Все собравшиеся смотрели на Гарика с интересом и вполне дружелюбно. Исключая несторова любимого, который остановился на пороге, ясно давая тем понять, что ждет объяснений.
  - Здравствуйте, меня зовут Игорь! - сказал Гарик весело, по-пионерски, (по его мнению именно так должен был выглядеть и говорить сын начальника ЖЭКа).
  Он каждому протянул ладошку и у каждого узнал имя.
  Шкаф звали Максимом. Одна из девиц - Зинка - была его женой, другая - Маринка - была девушкой хозяина дома.
  Ярко накрашенные губки, сильно подведенные глазки, коротенькая юбочка...
  Гарик уселся на свободный стул и, повернувшись к хозяину дома, статуей Командора возвышающемуся в дверях, спросил зловеще:
  - Вы знаете, что в вашем подъезде прорвало фекальную трубу?
  Воцарилось недоуменное молчание.
  - Какую трубу? - пробормотал сосед, и поспешил добавить, - Я-то тут при чем?
  - Вас, извините, как зовут? - пошел Гарик в атаку, пользуясь растерянностью противника.
  - Чистяков, - сказал сосед, - А вы там, в ЖЭКе, разве не знаете имен своих жильцов.
  - Фамилию вашу я, разумеется, знаю, - улыбнулся Гарик, - Хотел узнать ваше имя-отчество, надо же к вам как-то обращаться.
  - Дмитрий, отчества не надо! - встрял Максим, разливая водку в рюмки, - Иди сюда... Дмитрий.
  Он с сомнением посмотрел на мальчика.
   - Будешь?..
  - Буду! - улыбнулся ему Гарик, довольный добытыми сведениями.
  - Так вот, - начал он, принимая у Максима рюмку, - Фекальная труба, это та труба, которая располагается у вас в уборной, такая толстая и чугунная. По ней сплавляются, извините, экскременты...
  - Я знаю, что такое фекальная труба, - оборвал полет его мысли Дмитрий, - Дальше что?
  - Ее прорвало, - печально сказал Гарик, - подвал полон дерьма, оно уже доходит до колена, завтра будет доходить до пояса...
  - Насколько я понимаю, это забота ЖЭКа - ремонтировать трубы. Твоего отца забота.
  - Да... вот поэтому я и здесь... Можно я съем чего-нибудь? - попросил он вдруг, жалобно глядя на Марину, - Целый день бегаю по квартирам, развезет с одной рюмки.
  - Бедный мальчик! - воскликнула Марина, - Да твой папаша просто изверг!
  Она принесла тарелку и бухнула Гарику полмиски салата.
  - Кушай, ребенок.
  Максим уже разливал по новой.
  - Дима, что ты стоишь? - спросил он раздраженно, - Садись, давай выпьем.
  - И мне, - сказал Гарик с набитым ртом, чем привел в восторг всю компанию, Макс с готовностью потянулся за бутылкой.
  - Не много ли тебе? - спросил мрачно Дима.
  "М-да, Дмитрий Чистяков нравится мне всё меньше и меньше", - подумал Гарик злобно, - "Что ж, тем хуже для него."
  - Да, действительно, лучше не надо, - покорно согласился он, а то отец мне голову оторвет.
  - Так может ты продолжишь, милый мальчик, что ты там хотел сказать?
  - Понимаете в чем дело, фекальная труба - чугунная, сваривать ее нельзя, поэтому придется менять целиком.
  - Какое несчастье, - съязвил Чистяков, - А я чем могу вам помочь?
  - Я только хотел узнать, в какое время вы бываете дома, чтобы когда придут слесаря, они смогли бы застать вас.
  - Вот в это время и бываю. Все?
  "Все? Как бы не так! Ты не отделаешься от меня так просто, мерзкий Дима Чистяков."
  - Нет, - сказал он злобно улыбаясь, - Я хотел вам сказать, чтобы вы обязательно были дома утром.
  - Ну уж нет, я работаю.
  - Придется отпроситься с работы, - Гарик от души наслаждался все возрастающим раздражением Чистякова, - Слесаря у нас работают только по утрам, после обеда они... - он покосился на ополовиненную бутылку водки на столе, - не в состоянии. Ко всему прочему, замена трубы - весьма трудоемкий процесс, займет несколько дней... а то и неделю.
  - Слушай, парень, - не выдержал сосед, - Иди ты со своей трубой... к папе! Выметайся!
  Пораженный в самое сердце такой грубостью, милый мальчик Гарик изумленно и перепугано посмотрел на Макса, на Зину, на Марину - на нее особенно изумленно и перепугано - словно призывая их всех в свидетели отвратительного хамства их собутыльника, и резко поднялся из-за стола.
  Не говоря больше ни слова, он гордо направился к двери.
  - Дима, ну зачем ты... такой хороший мальчик, - услышал он голос Марины.
  Дима ничего ей не ответил, он отправился запирать за Гариком дверь.
  
  Гарик отсутствовал более получаса. Всё это время Нестор сидел в состоянии прострации, не замечая кипящего чайника, и только размышлял со всё нарастающим недоумением, что можно так долго делать в соседской квартире. Ревность и зависть мешались с безысходным тупым отчаянием, Нестор почти ненавидел сейчас Гарика - за то, что Гарик мог вот так запросто пойти к незнакомому человеку и торчать в его квартире до бесконечности, а он не мог, за то, что Гарику всегда все легко и просто, за то, что он, взрослый мужик, сидит тут и смотрит в стену.
  Наконец, Гарик явился. тихо вошёл в кухню, снял с плиты чайник.
  - Ну? - спросил Нестор бесцветным голосом.
  У Гарика было такое выражение лица, будто он мучился несварением желудка.
  - Дохлый номер, - сказал он, - Извини меня, Нестор, конечно, но этот твой сосед отвратительный, тупой, грубый!.. Просто слов не хватает.
  Нестор казался совсем убитым.
  - Гарик, как ты мог? Как ты мог так поступить со мной? Что ты там вытворил?
  - Я ничего не вытворил. Я ограничился разведкой, не предпринимая военных действий. И не беспокойся, твой образ остался неопороченным. Я хотел напомнить ему о тебе, воззвать к его совести, но, уяснив, что он из себя представляет, передумал.
  - Слава Богу, - пробормотал Нестор.
  - Забудь о нём, летописец, советую тебе как другу. Ты слишком тонкая натура, чтобы общаться с подобным типажом, поговоришь с ним пять минут и впадешь в депрессию.
  - Заботливый ты мой, - Нестор ушел к окну и уставился в сумеречный мир. Закат догорел и, хотя о наступлении темноты говорить было еще рано, мягкие сумерки уже укрыли Москву прозрачным покрывалом. Нестор ушел для того, чтобы Гарик не мог видеть его лица - у него руки чесались съездить мальчишке по физиономии. Чувство было глупым, гадким, и даже логически необоснованным, поэтому всё, что хотелось Нестору - это погасить его в себе и как можно скорее. Гарик заметит что-то - опять обидится и будет прав. А объяснить ему... Гарик способен понять, что такое желание, ненависть, отвращение, но понять, что такое любовь... Нестор и сам не мог этого понять.
  Любые гариковы доводы только раздражали его, он хотел знать только одно - кто тот парень, что приехал вместе с соседом и он умер бы, но не стал бы спрашивать мальчишку об этом.
  Гарик смотрел некоторое время Нестору в спину, потом вздохнул обречено и стал говорить то, что от него хотели услышать. В который раз пришлось убедиться, что спорить с влюбленным дело неблагодарное. Бедный, бедный Нестор, да спасет тебя сила жизни, увы, лекарства от любви не будет никогда!
  - Его зовут Дима. Его фамилия Чистяков. Приятеля зовут Максим, Максимову жену зовут Зина, Димину девушку зовут Марина.
  - У него есть девушка? - спросил Нестор каким-то жалобным голосом.
  - Длинноногая красавица. А ты что думал?! Что он несчастный и одинокий, и только ждёт кого-то вроде тебя?
  - Ну давай, издевайся, издевайся.
  - Да не издеваюсь я, Нестор! Захочешь - и будет он твой. И что тебе какая-то девица. Давай, действуй.
  - Давай, действуй... - Нестор долил воды в выкипевший чайник и зажег газ, - А что мне делать? Ну что мне делать?!
  - Ты что, маленький? Или в первый раз?
  - Действительно, как в первый раз... Я знаю, что ты меня не понимаешь...
  - Я тебя понимаю. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что делать. Или, может быть, соблазнил его для тебя... Только, боюсь, ты ж меня потом... Так что давай иди сам и пади этому парню в ноги с надеждой, что он не даст тебе по морде!
  Нестор смотрел на него ошеломленно и молчал.
  - Для чего ты притащил меня, чтобы я тебе консультации давал?
  - Гарик, ну перестань дуться.
  Нестор подошел к нему, обнял и поцеловал примирительно.
  - Я бы без тебя просто умер здесь.
  
  Они спали в широкой несторовой кровати, обнявшись, как братья, когда глухую ночную тьму разорвал звонок в дверь.
  Нестор поднялся, осторожно, чтобы не разбудить Гарика. Накинул халат и отправился отпирать, не задумавшись со сна, кого это могло принести.
  В дверях стоял сосед. Дима Чистяков. Улыбающийся нетрезво и странно. За спиной его, прислонясь к дверному косяку квартиры напротив, стоял Максим.
  - Слушай, друг! - сказал Дима, - Заходи в гости! Мы там... Заходи, в общем.
  - Сейчас? - спросил Нестор. Сердце колотилось, как сумасшедшее, ему казалось, что прямо сейчас он хлопнется в обморок.
  Сосед посмотрел как-то виновато.
  Нестор не дал ему ответить - он почувствовал, что сейчас Дима извинится и уйдет.
  - Да! - воскликнул он, - Сейчас я приду!
  Сосед смотрел на него, криво улыбаясь, он был нетрезв, и потому просто рассматривал Нестора как что-то удивительное и странное.
  - Ладно... тогда давай... дверь будет открыта.
  Нестор влетел в спальню, схватился за штаны.
  - Ты чего? - мрачно спросил разбуженный шумом Гарик.
  - Спи, малыш, спи! - нервно воскликнул Нестор.
  - А ты куда?!
  - К соседу в гости.
  - Чего?!
  - Всё, Гарик, я пошёл!
  - Рубашку заправь...
  Нестор вылетел, судорожно одеваясь на ходу.
  И остались с Гариком только ночь и тишина.
  
  3
  Когда Гарик пробудился, а было это около полудня, он обнаружил, что по-прежнему один. Он обошёл квартиру, выключил газ под раскалившимся чайником и залил его водой. Кухня наполнилась паром, чайник сник и покорёжился, будто был из бумаги.
  - М-да, - сказал Гарик, критически глядя на плавающую в лужице меж конфорок закопченную ручку чайника, - А ведь я мог сгореть...
  В кухне было очень тепло.
  
  Дверь в соседскую квартиру не была распахнута настежь, она была приоткрыта, так, что между ней и косяком оставалась тёмная зловещая щель. Гарик осторожно переступил через порог, он сам себе напоминал героя триллера: он входит и вот - пятна крови на полу и на стенах, истерзанные тела, надпись на зеркале кровью: "Это я, маньяк, был здесь." Крови не было, но все остальные атрибуты фильма ужасов оказались на месте. Вешалка в коридоре оторвана, и вещи валяются в такой конфигурации, будто о них не один раз споткнулись. На кухне дело обстояло еще хуже, плюс ко всему обнаружились и растерзанные тела. Тела принадлежали Нестору и Диме.
  Нестор спал, положив голову на сложенные на столе руки, Дима - сложившись пополам на коротеньком и узком диванчике. Максим, жена его и Марина исчезли в неизвестном направлении.
  Пустые бутылки и остатки еды громоздились на столе и под столом, придавая интерьеру весьма неэстетичный вид.
  Гарик поддел тапочкой жестяную банку, которая с грохотом укатилась под стол, Нестор подскочил на месте, с ужасом огляделся вокруг. Лохматый, помятый и несчастный. Он увидел Гарика и испугался еще больше.
  - Ты откуда?!
  - От верблюда, - сказал Гарик, презрительно оглядывая приятеля, - Стыдно, летописец, ох, как стыдно, и чему вас только в вашем дипломатнике учили?
  Нестор поднялся, морщась от боли в затекших конечностях, покосился на собутыльника, спящего сладко, как младенец. Лицо его было почти полностью сокрыто роскошной каштановой челкой.
  - Я выгляжу ужасно? - шёпотом спросил Нестор.
  - Не дёргайся. Есть в тебе что-то... обворожительно непристойное, как у гнилой аристократии.
  - Ну спасибо, знаешь как утешить.
  Нестор отправился в прихожую к зеркалу, где долго поправлял смятый воротничок, потом отправился в ванную умываться. У Гарика мелькнула было мысль, почему бы ему не проделать это всё в своей собственной квартире, но он отогнал её как безмерно глупую. Нестор вёл себя правильно - уйти сейчас, это значит оборвать знакомство и неизвестно, что там ещё будет дальше, а останешься и глядишь... разовьются приятельские отношения.
  Всё-таки Нестор не совсем дурак.
  Так думал Гарик, Нестор же совсем так не думал. Его беспокоило в этот момент только одно - как бы выглядеть поприличнее, когда Димочка проснется.
  Он вернулся аккуратный и причесанный, свеженький, будто и не спал на столе и не пил всю ночь (все-таки в "дипломатнике" не напрасно его учили), одел фартук, закатал рукава... и принялся мыть посуду.
  - Хозяюшка, - усмехнулся Гарик, забираясь в холодильник в поисках чего-нибудь съестного себе на завтрак. В холодильнике не было ничего, кроме ополовиненной бутылки водки, которую мальчик и извлёк, с некоторым недоумением посмотрев в сторону Нестора.
  Пришлось удовлетвориться остатками жареной утки, громоздившейся в центре стола. Не особенно утруждая себя этикетом, Гарик запустил в блюдо обе пятерни.
  - Поставь что ли чайник, - сказал он Нестору, - Может его вообще свиснуть?.. Наш сгорел, ты знаешь?
  - О! - воскликнул Нестор, видимо пораженный страшным воспоминанием и посмотрел на Гарика с ужасом.
  - Да-да, ты едва не отправил меня на тот свет, - сказал тот укоризненно.
  - У меня еще один есть, - улыбнулся Нестор, - Новый.
  - Новый я?!
  - Новый чайник.
  Дима не спешил просыпаться, ему не мешали ни голоса, ни звон посуды. Гарик рассудил, что это несправедливо - Нестор, несчастный Нестор, наверняка мучимый похмельем - старался изо всех сил, и всё напрасно. Тот, кому демонстрировалась столь беззаветная преданность, оценить её не мог. Рассудив так, Гарик - милый Гарик, благородно стремящийся помочь другу - как бы невзначай пихнул спящего в бок локтем. Пихнул достаточно ощутимо, так, чтобы разбудить наверняка.
  Дима взвыл.
  - Ой, - смущенно пробормотал Гарик, - прости, пожалуйста.
  Дима просыпался медленно, очень медленно он входил в эту страшную реальность, где на него из под густых темных ресниц смотрели наглые глаза вчерашнего противного мальчишки. Дима смотрел на него и никак не мог понять - что он опять делает в его квартире?! (Жрет утку, сволочь, вот что он делает.)
  Но бедный Дима забыл о мальчике, когда увидел соседа у раковины, моющего посуду. Был момент, когда ему захотелось спастись бегством из собственной квартиры, но, наверное, он понял, что обречен... поэтому он просто сел, мрачно оглядевшись кругом и спросил:
  - Выпить осталось чего-нибудь?
  Гарик услужливо налил ему рюмку водки, добытой из холодильника. Огненная вода привела Диму в чувства, взгляд его прояснился, Гарик отметил, что в нем появилась даже некоторая осмысленность.
  - Слушай, да не надо... - сказал он Нестору, - Я сам вымою потом...
  - Мне не трудно, - ответил Нестор, чем привел Диму в крайне удрученное настроение.
  - А ты ушёл же, вроде, вчера, - обратился он к Гарику, который на данный момент покончил уже с уткой и, не обнаружив салфеток, вытирал руки о полотенце.
  - Я?! - изумился Гарик, - Да Господь с вами, Дмитрий! Вы же меня не отпустили. Я так хотел домой, а вы - оставайся да оставайся - заставили танцевать на столе в голом виде.
  У Димы отвалилась челюсть.
  - А друг ваш Максим... - продолжил было Гарик развивать свою мысль, но Нестор не позволил ему.
  - Прекрати, Гарик! - сказал он назидательным тоном взрослого мудрого человека, - Не слушай его, Дима, он врет. Он только что пришёл. Не знаю, что он там тебе вчера наговорил, на самом деле он мой... друг. Вынужден пожить у меня какое-то время... проблемы с родителями.
  Нет ничего хуже, как иметь дело с влюбленными! Даже самые милые на свете люди становятся занудами, каких свет не видывал, и всё ради того, чтобы показать себя в благоприятном свете предмету нежных чувств. И кто придумал только эту чертову любовь?!
  - Да! - воскликнул Гарик с тоской, - Я не сын начальника ЖЭКа! Я бедный сирота! Мой папаша выбросился из самолета, когда увидел, что я похож на мать! Я его понимаю, я бы на его месте поступил точно так же!
  Резко отодвинув опустошенное блюдо, так, что кости разлетелись по столу, Гарик выбрался из-за стола и отправился к двери.
  - Разбирайтесь здесь сами как хотите! А я пойду и тихо сдохну где-нибудь в тёмном углу.
  
  - Он ненормальный? - поинтересовался Дима, когда за мальчиком хлопнула входная дверь.
  - Ну... он слегка шизофреник, конечно. Но его можно понять, у него жизнь тяжелая. А вообще он хороший мальчишка, просто обиделся на меня.
  - За что обиделся?
  - За то, что я в его играх отказываюсь участвовать.
  В его играх с человеческими чувствами - самыми опасными в мире играми - хотел сказать Нестор, но, разумеется, не сказал, Дима бы не понял, он и не должен этого понимать!
  - А Максим с Зиной где?.. И Марина? - спросил он, желая перевести разговор на другую тему, - Я не заметил, когда они ушли.
  - Я тоже не заметил. Домой, наверное, пошли. И Маринку с собой прихватили.
  - Давно вы дружите?
  - С кем, с Максом? Года три. Сначала в институте вместе учились, теперь вместе работаем. У него фирма своя. В общем-то, он мой начальник. Маринка - его секретарша.
  - Твоя девушка?
  - Да как тебе сказать... ну в общем, она хочет ею быть.
  Нестор улыбнулся.
  - А ты?
  Дима пожал плечами.
  - А мне что... Жениться я на ней не собираюсь.
  Нестор, сам не отдавая в том себе отчета, почувствовал в этот момент необыкновенный прилив сил и вдохновения.
  - А институт какой вы окончили?
  - Да не окончили мы его. Как занялись... этим всем, так времени не стало учиться.
  - Крутой, должно быть, бизнес? - Нестор криво улыбнулся, пользуясь тем, что стоит к собеседнику спиной.
  - Да не то, чтобы очень, - скромно сказал Дима, - Но на жизнь хватает.
  Домыв посуду, Нестор аккуратно вытер стол и взялся за веник. Дима чувствовал себя крайне неловко. Если бы Маринка, к примеру, взялась за уборку его квартиры после буйного гульбища - он понял бы! Но чтобы всё это проделывал парень...
  Дима вспомнил ту странную сцену, которую сосед его устроил не далее как сутки назад. Ворвался в квартиру, прижимая ладони к груди, глаза безумные, губы белые. "О Господи, мне обязательно нужно поговорить с вами! Пожалуйста, позвольте мне сказать!" Дима лепетал что-то насчет того, что очень спешит на работу, и что они непременно поговорят, но только вечером. Сосед смотрел так умоляюще, будто расплакаться был готов. "Но я тогда уже не решусь! - говорил он с отчаяньем, - Пожалуйста, сейчас! Я очень прошу вас!" "Ну давайте, только быстро!" "Об этом нельзя говорить быстро! С ума вы сошли что ли?!" "Да сами вы сошли с ума!" "Не будьте так жестоки - вы вся моя жизнь!.. Вы не поймёте!.. Нет, я действительно сойду с ума!" "Слушайте, я на работу опаздываю!!!" Дима почему-то испугался этих невразумительных слов, этих безумных глаз, он почти выпихнул соседа в коридор и, еще раз пообещав ему, что вечером они поговорят - убежал от него, как чёрт от ладана. А вечером притащил с собой Макса. Пришлось разориться на водку - Макс никогда не откажется выпить, и Зинку потом еще пришлось позвать, иначе Макса скандал бы ожидал грандиозный, а Зинка взяла с собой Маринку. Их далеко идущие замыслы, хитроумные и одновременно наивные бабские замыслы, открыты были для Димы как на ладони - хотят эти две хитроумные особы выдать Маринку замуж, и по каким-то их расчетам, Димина кандидатура оказалась подходящей. Странные существа эти женщины - и обижаться-то на них грешно.
  Перед тем, как прийти этим двум особам, Максим хлопнул водки чуть ли не стакан и произнес свое любимое изречение: "Никогда не женись, Дима! Никогда! Вся жизнь коту под хвост!" Макс был хорошим другом и был искренен в своих пожеланиях. У бедняги уже было две дочки, и тёща жила вместе с ними... Что может быть хуже?
  И какой же чёрт дёрнул пойти среди ночи приглашать соседа в гости?! Нет, определенно водка - враг человека! Что вот теперь делать с этим соседом, как его выставить, когда он, кажется, уже прижился и уходить не собирается.
  - А ты где учишься-работаешь? - спросил Дима уныло.
  - Нигде. Отучился уже. А работа... Подрабатываю, конечно. Так, по мелочам.
  - Кем?
  - Переводчиком. С иностранцами гуляю по городу, по приёмам и презентациям.
  - И с какого языка ты переводишь?
  - С немецкого.
  - С немецкого?!
  Нестора поразило его искреннее изумление.
  - Не такой уж редкий язык...
  - А почему... именно с немецкого?
  - Потому что... потому что так захотелось моему отцу... Тогда еще работа в торгпредстве считалась престижной, и он хотел, чтобы я работал там вместе с ним.
  Дима явно ждал продолжения.
  - Если честно, мне не хотелось бы говорить об этом, - вымученно улыбнулся Нестор.
  - Извини, я не собираюсь лезть в твои дела... Но тебе там так и не довелось поработать?
  Нестор застыл у холодильника с веником в руках. Несколько мгновений мучительных колебаний, но Дима смотрел на него с такой надеждой...
  - Почему, я работал там чуть ли не два года.
  - А знакомства там у тебя остались? Дело в том, что мы хотим организовать совместное предприятие, - проговорил Дима, - для импорта лекарств в Россию. Рынок сбыта уже есть...
  - Я понял, - оборвал его Нестор.
  - Нам советовали обратиться к некому Степанову. Знаешь такого?
  Нестор кивнул.
  - Ты не мог бы посодействовать?.. Не бесплатно, конечно. Получишь процент от реализации... или сразу наличными.
  Дима замолчал, с удивлением наблюдая более чем странное выражение на несторовом лице.
  - Я не знаю, Дима... но я попробую, - пробормотал тот, панически соображая, что не должен этого говорить. Что он попробует? Неужели действительно пойдет просить о чем-то Степанова?! Что такое должно случиться, чтобы он пошел просить о чем-то Степанова?! Нестор полагал, что даже гибель Вселенной не заставит его сделать это... но он никак не мог предположить, что его попросит об этом Дима. И, как Скарлетт О`Хара, Нестор сказал себе: "Я подумаю об этом потом." А сейчас он должен был обещать, потому что не мог упустить шанс. Шанс не просто путаться под ногами у человека, непонятно по какой причине, а иметь основания для этого. К тому же еще и быть ему нужным.
  - Что он за человек?
  - Степанов? - Нестор пожал плечами. - Как тебе сказать... он действительно неплохой специалист, свое дело знает.
  В глазах Нестора отразилось подлинное страдание. Диме было очень странно смотреть на него.
  - Какие-то проблемы?
  - Нет, но для переговоров с ним необходимо будет лететь в Германию.
  - Само собой, - обрадовался Дима, уяснив, что, оказывается, Нестора беспокоит такая ерунда, - Два билета за счет фирмы. В любое время. Когда скажешь, тогда и полетим.
  - Ты и я?
  - Ну да. Этой сделкой буду я заниматься. У Макса и здесь дел хватает.
  Вопрос был решен. Если бы даже Нестору предстояло ради Димы идти на поклон к самому дьяволу, он уже не смог бы отказаться. Они вдвоем полетят в Германию... возможно ли такое? "Что это - чудо? Или Господь Бог смилостивился надо мной? - думал Нестор. - А со Степановым... Я придумаю что-нибудь!"
  - Я Максу сегодня позвоню, но завтра тебе самому с ним поговорить надо будет. Давай часиков в восемь я зайду за тобой и поедем в наш офис.
  - Да, конечно.
  Разговор сделался каким-то сугубо деловым. И теперь, когда он как бы уже закончился, не было смысла находиться здесь. С каждым мгновением Нестор чувствовал себя всё глупее, сказав это "Да, конечно", он поставил веник на место, распрощался и ушёл. Ушёл в недоуменных чувствах, уже сомневаясь - стоило ли заводить деловые отношение, не исключат ли они возможность дружеских... Нестор чувствовал себя безмерно усталым и не хотел уже ничего, не было сил даже думать. Это ближе к вечеру к нему вернется энтузиазм, уверенность в расположении к нему высших сил. Сейчас ему хотелось только спать.
  
  На следующий день Нестор обрел неожиданную и совершенно ненужную ему работу. Он умер бы от негодования еще несколько дней назад, если бы кто-нибудь предположил, что он будет работать в какой-то полулегальной шарашке, и начальником его будет грубый и неотесанный мужлан, не окончивший и двух курсов института. Максим выглядел крайне пошло в дорогом костюме странного цвета за огромным столом из красного дерева.
  Нестору стало невыразимо плохо, когда он вошел в кабинет, где понапихано было столько современного, модного и престижного, что по отдельности смотрелось, возможно, и неплохо, но вот в сочетании...
  Ужасно! Нестор чувствовал себя дегенератом, когда соглашался на предлагаемые ему условия, ему даже не хотелось вникать в странную деятельность фирмы, хотя Максим туманно и пространно разглагольствовал об этом чуть ли не целый час. Пытался убедить, что дело стоящее и, к тому же, благородное. Нестору было глубоко на это наплевать, он думал все время о Диме, который в данный момент находился за стенкой. Нестор отдавал себя в жертву любви.
  А Дима... чёрт побери, он действительно выглядел неплохо, даже элегантно. У него потрясающая фигура, на ней, наверное, всё будет смотреться великолепно. А его блестящие каштановые волосы и улыбка, и белоснежные зубы... Какое удовольствие просто смотреть на него, ах, если бы...
  
  - Он, конечно, очень странный парень, - говорил Дима, криво улыбаясь, когда они отправили Нестора домой и остались в кабинете вдвоем с Максом, - Наверное сказывается воспитание благородных родителей. Но, согласись, нам здорово с ним повезло. Да просто чудо, что он нам попался!
  - Сидит, хлопает глазами, и даже не притворяется, что понимает что-то, - сказал Макс с сомнением, - Может, у него с головой не в порядке? Испортит еще всё.
  - Что он может испортить, говорить буду я, его дело только представить меня этому Степанову.
  - Кстати о Степанове... Говорят, он не так-то прост, имеет какие-то свои предприятия в Германии, да и у нас тут что-то... Что он в этом торгпредстве делает до сих пор, не знаю. Но даже если он там и не работает уже, то помочь нам все равно сможет, да еще как. Так что смотри, Дима, у нас есть неплохой шанс выйти в люди, по-настоящему в люди... Осознаешь ты это?
  - Ладно, Макс, не такой уж я дебил.
  
  Нестор собирался на работу целый час, таскался туда-сюда, что-то искал, впал в истерику, когда не смог найти любимый галстук - мешал Гарику спать, и только тот спокойно уснул после его ухода, как в дверь позвонили.
  Гарик в ужасе проснулся, соображая, может ли такое случиться, чтобы это явились местные старушки просить у него деньги и решил, что вряд ли - дом не был кооперативным.
  Гарик не был научен горьким опытом не открывать дверь, не спросив "Кто там?" и опять-таки поплатился за это.
  В дверях, элегантно опершись рукой о косяк, стоял ни кто иной, как Магаданский.
  И Гарик и Магаданский настолько не ожидали увидеть друг друга здесь и сейчас, что одновременно издали возглас удивления и какое-то время после этого молчали, соображая, как им следует относиться друг к другу после всего, что было.
  "Не заехать ли мне ему между ног, - думал Гарик, - и не захлопнуть ли дверь?"
  Однако он почему-то не сделал этого. Магаданский смотрел на него сверху вниз своими черными блестящими глазами, смотрел очень пристально. Этот взгляд рождал в гариковой душе множество странных чувств.
  - Ну здравствуй, милый мальчик, - произнес, наконец, Магаданский, искривив в улыбке тонкие бледные губы.
  Он вошел без приглашения, легким небрежным движением отодвинув Гарика в сторону. Вошел, осмотрелся, понял, что Нестора нет и уселся в кресло, откинув полы пиджака.
  - Я думал, ты в Германии, - сказал Гарик уныло, входя в комнату вслед за ним.
  - Это Нестор тебе сказал?
  Гарик пожал плечами как бы говоря "Кто же еще?"
  Магаданскому было за сорок, он весьма тщательно заботился о своей внешности и выглядел представительно. "Ему бы графа Дракулу играть", - сказал как-то Гарик, когда увидел его в первый раз. Действительно, описание Брэмом Стокером своего персонажа очень точно подходило для Магаданского. Он был бледен - почти неестественно бледен, имел черные волосы, всегда аккуратно уложенные гелем, и черные же невероятно пронзительные глаза. Одевался он также обычно в черное и белое - и, таким образом, весь он всегда был черно-белым без капли других оттенков.
  С несчастным видом Гарик стоял посреди комнаты в нерешительности, размышляя, какого черта он впустил Магаданского в квартиру, и что ему теперь с ним делать.
  - Нестора нет, - сказал он, - И будет он поздним вечером... а, может, и завтра утром.
  - Где же он?
  От тлетворного присутствия Магаданского поблек даже солнечный свет, потускнели все цвета, и стало холодно.
  "А не вампир ли он в самом деле?" - подумал Гарик, но потом вспомнил, что сейчас утро, а вампиры боятся солнечного света.
  - Он с приятелем поехал куда-то, - сказал Гарик, с интересом наблюдая за выражением лица Магаданского.
  Выражение лица Магаданского не изменилось.
  - Так значит он нашел себе любовника? - голос бесцветный, тоже черно-белый.
  - Значит, - сказал Гарик мстительно, - Так что, Эдуард Олегович, шёл бы ты...
  - Олег Эдуардович, - поправил Магаданский. Взгляд его жадно скользил по почти обнаженной фигуре мальчика.
  Гарик поймал этот взгляд, и злорадно похихикал в душе. Так вот почему "вампира" отсутствие обожаемого Нестора не опечалило - он не собирался скучать в ожидании его.
  Гарик отправился к постели и демонстративно завернулся в халат.
  - Ну зачем же так? - мерзко улыбнулся Магаданский, - Когда-то ты с удовольствием демонстрировал мне свои прелести.
  - Цель оправдывает средства, - сказал Гарик, попытавшись улыбнуться столь же мерзко, - А цель была возвышенна и благородна.
  - Да неужто?
  - А ты обиделся?!
  - Не особенно. Уж больно мне понравились твои средства, Гарик.
  - Ничего тебе больше не светит с Нестором, Эдуард Олегович, - Гарик развалился на постели и, подперев щеку ладонью, смотрел на Магаданского, - Не получишь ты его больше - его любовник такой шкаф, съездит тебе один раз - и ты с копыт.
  - А что мне помешает получить тебя? - спросил Магаданский, подходя.
  - Кол в сердце.
  А на самом деле, он не удосужился даже притвориться, что намерен сопротивляться.
  
  То, что произошло тогда - полгода назад - было верхом глупости для самоуверенного мальчишки, уже познавшего к тому времени, что есть жизнь, но так и не сделавшего для себя мудрых выводов, и для вышвырнутого из привычной обстановки маменькиного сынка, решившегося на отчаянный бунт против собственного папочки - гаранта его благополучия.
  Оба индивида этих сошлись не к добру... Не в добрый час, но видно, блеснула в небе звезда, указавшая им дорогу друг к другу именно тогда, когда Гарик пылал ненавистью ко всем противным и наглым мужикам, а Нестор остался без друзей, без родных и без карьеры, уставший от домогательств глубоко осточертевшего ему человека и готовый к тому, чтобы им руководили.
  Итак, в недобрый час, когда в небе сверкнула холодная звезда, сулящая несчастья, Гарик увидел сидящего за столиком, в самом дальнем углу ресторана, унылого джентльмена в безукоризненно накрахмаленной рубашке, сжимающего в тонких пальцах ножку рюмки, до краев наполненную кровью.
  Эта картина поразила Гарика настолько, что он покинул круг своих друзей и скользнул в эту темную нишу, которой, казалось, не достигают звуки музыки и блики огней. Да, там было тихо и сумеречно, и печальный джентльмен удивленно поднял на него глаза.
  - Не бойтесь напиться, - сказал Гарик, опускаясь на стул с ним рядом и не без трепета заглядывая в устремленные на него глаза, в тайне надеясь увидеть в них кровавый отблеск, - Этой ночью можно все!
  - Только этой ночью?
  - Только этой! Ведь вы никогда не бывали здесь раньше - значит вряд ли появитесь снова... Пейте кровь, пока она еще теплая, когда она остынет, то уже не доставит вам той радости...
  - Кровь? - не понял Нестор и с беспокойством заглянул в рюмку, которую все еще держал в руке.
  Он посмотрел на мальчика, чье лицо светилось почти божественным вдохновением и коснулся губами рубиновой влаги.
  - Как странно, - произнес он с улыбкой, - А я заказывал вино.
  - Ничего странного, - сказал Гарик многозначительно, - Ведь вы хотите крови, а сегодняшней ночью исполняются все желания.
  - С чего ты взял, что я хочу крови?
  - Это написано на вашем лице. Когда я увидел вас, сидящим в темноте, в одиночестве, я понял, что вы пришли сюда искать не любви, а крови.
  - Как раз напротив, - вздохнул Нестор, - Мне не нужна кровь, мне нужны любовь, нежность и понимание.
  - А вот с этим у нас хуже...
  Жестом руки Гарик подозвал официанта.
  - Еще два бокала крови, - велел он ему, - Для меня и моего друга! Только смотри, свежей! А то мы воспользуемся твоей!
  Официант смиренно улыбнулся.
  - Как скажешь, Гарик, - согласился он и исчез во мраке.
  Нестор напрасно опасался - то, что им принесли не было кровью. Это было превосходное красное вино.
  Они познакомились, и Нестор на какое-то время забыл о своих печалях. Что Гарику всегда удавалось хорошо, так это уноситься из реальности, на этот раз он взял с собой Нестора, и их маленький столик в углу выскользнул из этого мира, и вино обратилось в кровь, как того и хотел мальчик, и пить его было невыразимым наслаждением.
  Нестора вдохновляло присутствие и такое трепетное внимание красивого нежного мальчика, и он уже не боялся напиться, и глаза его становились теплыми и ласковыми все более и более, с каждым новым глотком.
  - За несколько дней я потерял всё, малыш, - говорил он, лаская кончиками пальцев бархатную кожу Гарикова запястья, - Если бы я знал, каков будет конец, я убил бы в себе все желания.
  - Тебя застукали с немецким послом, разразился скандал и едва не началась ядерная война?
  - Лучше было бы, если бы началась ядерная война. Тогда, по крайней мере, всё кончилось бы очень быстро и безболезненно... Я влюбился, Гарик, впервые в жизни так, что забыл обо всем и начал делать глупости. Нас застал мой отец... Господи! Какой был скандал! Удивляюсь, как его не хватил апоплексический удар. Я никогда еще не видел его таким, даже не думал, что он способен говорить такие гадости. Потом он успокоился, взял себя в руки и обычным своим железным голосом стал отдавать приказы. Чтоб больше никогда, иначе... Угрозы, угрозы, угрозы. А я был в таком состоянии, так унижен и раздавлен, что во мне даже - первый раз в жизни! - проснулось человеческое достоинство. Мы поругались самым отвратительным образом, и мой отец исполнил все свои угрозы: "Ты больше не сын мне, - заявил он, - живи как хочешь, упивайся своими гнусными пороками, но чтобы я тебя больше не видел и ничего не слышал о тебе!" Это произошло всего лишь месяц назад, а кажется, будто минула вечность! И вот я в России, без работы, живу на остатки сбережений один в квартире, когда-то принадлежавшей бабушке, слоняюсь целыми днями из угла в угол, говорю себе - вот завтра я предприму что-нибудь! И ничего не предпринимаю.
  - Каждому рано или поздно приходится пройти через что-то подобное, - заявил Гарик, - Я с мамочкой всегда на ножах и ничего, особенно не расстраиваюсь.
  - Гарик! Ты не понимаешь! Ты выбрал жизнь, которая тебе по вкусу, поэтому ты счастлив и доволен, а мне-то нравилась та жизнь! И отец мой знал, что делать, чтобы уничтожить меня! Это все равно что... Ну, как в Древнем Риме самым страшным наказанием было изгнание из города. Худшим, чем смертная казнь.
  Гарик пожал плечами - этого ему было не понять.
  - Может быть, тогда тебе лучше помириться с отцом? - предложил он неуверенно, - Раз уж всё так плохо. Делай, как он тебе говорит.
  Нестор только покачал головой.
  - Мне двадцать пять лет, Гарик, я уже не мальчишка, чтобы мной командовали и распоряжались моей личной жизнью. Я же уважать себя не буду, если явлюсь к нему на поклон после всего, что было! Всегда приходится расплачиваться по счетам. Я - расплатился! Теперь я беден, но свободен!
  И Нестор хлопнул ещё одну рюмку - залпом. И это было уже не вино, а водка. Время крови прошло, настало время жидкого огня - чудодейственного божественного напитка, способного самый гнусный день превратить в праздник. Ненадолго правда... зато эффективно!
  - Тогда тем более наплюй на своего отца! - пламенно говорил Гарик, - Что он - всемогущий Господь Бог?! Есть у тебя, наверняка, друзья - пусть они тебе помогут!
  - Святая простота... - пробормотал Нестор мрачно, - Никто не знает по какому поводу, но все знают, что с отцом мы поругались. Никто не станет из-за меня с ним ссориться! Есть один, правда, но я скорее удавлюсь, чем обращусь к нему за помощью.
  - Кто это? - заинтересовался Гарик.
  - Кто этот человек? - лицо Нестора исказилось от омерзения, - Этому человеку я обязан всеми своими несчастьями! Не хочу я о нем вспоминать!
  И все-таки он вспомнил и рассказал, но это было чуть позже, когда они приехали в тихую несторову квартиру и лежали на его широкой кровати, уже почти протрезвевшие от длительной прогулки на свежем воздухе и смотрели в потолок, ловя глазами отсветы приближающегося утра.
  - Его зовут Магаданский. Олег Эдуардович, - произнес Нестор, в сумерках не было видно мученического выражения на его лице, но интонация голоса выдавала все его чувства.
  - Магаданский?! Ну и фамилия, воровское погоняло какое-то. Никола Питерский, Гога Ереванский...
  Нестор посмеялся.
  - Это и есть... погоняло. На самом деле его фамилия Степанов, просто он родом из Магадана. Обстоятельство сие так развлекало его сослуживцев, что они никак иначе его и не называли. Я даже так и думал поначалу, что это его фамилия. Он работает вместе с отцом, приятелями они не были никогда, но хорошо знакомы. У него жена есть и дети... двое, кажется, которым живется, наверняка, неплохо, ибо видят они главу семейства раз в год две недели. Магаданский из Германии не вылезает - и что ему вылезать, у него квартира шикарная в Берлине, денег куры не клюют, и все утонченные удовольствия под боком, в Москве такого не найдешь.
  Я приехал к отцу после окончания института, получил сразу хорошую должность, в общем, все было прекрасно, пока на одной из вечеринок я не познакомился с Магаданским. Вернее, это он познакомился со мной. Таращился весь вечер своими мерзкими черными глазками, потом подкатил с пошлой улыбочкой... и с тех пор никак не откатится. До той поры мы никогда не встречались и, однако, мне казалось, что он видит меня насквозь, читает мои мысли. Это было ужасно, Гарик. Я, конечно, не был настолько идиотом, чтобы не понимать причину того, почему я был всегда равнодушен к девушкам и почему начинало сильнее биться сердце, когда на мне задерживался взгляд красивого парня. Но я решил для себя окончательно и бесповоротно, что никогда и никому не дам повода считать себя извращенцем, в конце концов, любовь и секс не важнее карьеры. Я бы женился лет в тридцать, завел бы детей, и всё было бы хорошо. Но Магаданский! Он меня вычислил моментально, и дал мне понять, что вычислил, не словами, но одним своим взглядом дал понять! Земля выскользнула у меня из-под ног, и я смотрел на него как кролик на удава, с ужасом думая о том, что этот человек всё обо мне знает! Меня охватила настоящая паника. Глупо, я понимаю. А он наслаждался моей паникой и моим ужасом и, возможно, тогда уже решил, что мной легко будет управлять. С тех пор я видел его чуть ли не каждый день, и каждый раз я впадал в состояние прострации, а он мерзко улыбался и смотрел на меня все понимающе. Мы почти не разговаривали, а если и говорили, то исключительно о работе, но оба мы чувствовали эту странную связь, установившуюся между нами. И вот однажды он пригласил меня в какой-то подпольный притончик... Боже мой, до сих пор не понимаю, почему я не отказался! Впрочем, все просто - физиология взяла верх. Там мы с ним занимались любовью, вернее, это он занимался со мной любовью, я был как резиновая кукла, как будто спал и все это мне снилось... хотя, если честно, было, конечно, приятно. Утром у меня была какая-то нервная истерика, а он утешал меня, объяснялся в любви и уверял, что никто ни о чем не узнает. И в самом деле никто ничего не узнал.
  В те редкие минуты, когда Магаданский не пасся рядом, я строил грандиозные планы по поводу того, что скажу ему при нашей следующей встрече, придумывал великолепные убедительные монологи - о том, что не люблю его, не хочу его и, более того, мне отвратительна даже мысль о том, чтобы заниматься с ним любовью! Но куда всё девалось, когда он появлялся! Я немел, тупел и снова становился резиновой куклой. Одним жестом, одним взглядом он подавлял мою волю... Тебе, наверное, странно это слышать?
  - Не так уж странно... Ну а дальше что?
  - А потом я позволил себе влюбиться. В милого мальчишку, юного немца. Мы познакомились в маленьком ресторанчике для голубых, когда я впервые появился там один, без Магаданского. Ему было девятнадцать лет, он был высокий и синеглазый, его звали Генрих...
  Нестор молчал некоторое время, и Гарик тоже молчал, терпеливо дожидаясь продолжения.
  - Только тогда я понял как много разницы между просто траханьем и любовью! Ты понимаешь, о чем я? Да, я получал удовольствие, когда мы трахались с Магаданским, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что было у нас с Генрихом! Ах, какой же Магаданский устроил мне скандал! И чёрт его знает, откуда он узнал. Я думал, он меня убьет, но он милостиво простил меня, пообещав, однако, что если еще раз я позволю себе изменить ему - мой папочка всё обо мне узнает. Я, честно говоря, думал, что он блефует, что не посмеет он рассказать всё отцу, ведь тем самым он и себя выдаст. Магаданский поступил иначе, он ничего не говорил отцу, он как-то подстроил, чтобы тот застал нас с Генрихом... Я до сих пор не могу понять, как это у него получилось, мы встречались как два шпиона в мотеле на окраине города... Когда я улетал, Магаданский нашёл меня в аэропорту, и сказал, что вернёт мне расположение отца и предоставит хорошую работу в обмен на мое послушание. Я был так взбешен, что просто съездил ему по физиономии.
  - Браво.
  - И я сел на самолет и вернулся в Россию. Минуло с тех пор... больше двух месяцев уже. И целая вечность.
  - Гнусная история, - вынес Гарик вердикт, с неудовольствием следя за первым солнечным лучом, проникшим в щель неплотно задернутых штор, - Даже не знаю, что сказать, хотя, летописец, я давно понял одну вещь - всё, что ни делается, всё к лучшему. Теперь, по крайней мере, от Магаданского ты избавился, нечем ему тебе угрожать, и вообще будешь жить спокойно и счастливо.
  С этим Нестор согласился.
  О том, как они были не правы, Гарик и Нестор узнали довольно скоро. Нестор, разумеется, узнал об этом первым.
  Магаданский явился буквально через несколько дней после этой беседы, явился, как ни в чем не бывало, как старый добрый друг, повергнув Нестора в такой шок, что он впустил его в свою квартиру и в свою жизнь.
  Когда Гарик узнал об этом, то уверился окончательно, что Нестор - безвольная тряпка. Просто потрясающе безвольная тряпка.
  - Знаешь, мне кажется, ты на самом деле к нему неравнодушен, - сказал он язвительно, - Может быть, ты мазохист? Может быть тебе нравится грубая сила?
  На Нестора слова эти не произвели того впечатления, на какое Гарик рассчитывал. Он словно и не слышал их, говорил спокойным и бесцветным голосом:
  - Мне уже всё равно, пусть всё будет так как есть.
  Презрение к несторовой слабости и беспомощности особенно возвышало Гарика в собственных глазах, ему даже захотелось быть милым... и благородным...
  Гариков план был прост до идиотизма и настолько же нелеп. Но в тот момент и ему и Нестору он показался гениальным. Ладно, Гарика оправдывало уже то, что маленький был еще и глупый, а Нестор... Нестора просто несло по течению.
  План Гарика заключался в том, чтобы побить Магаданского его же оружием - то есть шантажом. Гарику не было еще шестнадцати и за совращение его Магаданского могли бы ожидать неприятности. И, возможно, весьма крупные. Документально засвидетельствовать сие действо решено было на скрытую камеру, которую благополучно установили на шкафу так, чтобы в объектив попадала широкая Несторова кровать, на которой запланирована была сцена обольщения несовершеннолетнего Гарика.
  Поначалу все шло, как по маслу. Сцена обольщения состоялась, Гарик сыграл свою роль блестяще, продемонстрировав весь свой актерский талант - он позировал перед камерой, притворялся святой невинностью и милым ангелочком - играл отчаянно и с пафосом, потому что, забудь он хоть на мгновение о том, что он всего лишь актер в этом действии, он не смог бы всё делать так, как надо. Магаданский подавлял его, незаметно, и вместе с тем, сопротивляться его желаниям не было никакой возможности.
  Осознал это Гарик несколькими днями позже, когда переписывал пленку на кассету. Он смотрел на себя со стороны, и ему делалось невыразимо противно - не была его покорность следствием актерской игры, он мог бы убедить в этом кого угодно, но только не себя.
  Любые доказательства своей беззащитности перед жизнью Гарик не мог воспринимать спокойно, он тут же пытался доказать окружающим, а самое главное себе, что на самом деле это не так. Он не знал зачем, но сделал тогда две копии с этой пленки. Одну отдал Нестору, другую оставил себе.
  Кончилась эта история именно так, как и должна была.
  Нестор вместо того, чтобы - как задумывалось - спокойно сообщить Магаданскому: "Выметайся из моей жизни, терпеть тебя не могу. А ежели не выметешься - кассета сия окажется у твоей жены", - Нестор закатил истерику с патетическими возгласами типа: "Как ты мог в моем доме, на моей постели!.." и "Так-то ты меня любишь, что тебе всё равно с кем переспать!.." Интересно, он что, устыдить его собирался что ли?
  Магаданский наблюдал его истерику, улыбаясь, потом, когда ему надоело, скомандовал:
  - Успокойся и не валяй дурака.
  И Нестор успокоился.
  - Дай сюда мне эту кассету.
  Он протянул руку и Нестор отдал ему кассету. Вот так и кончилось всё. Хотя нет, кончилось все несколько позже, потому как Гарик отослал-таки кассету - свою копию - жене Магаданского и, возможно, действительно доставил тому несколько неприятных минут. Но не более того.
  Магаданский продолжал жить с Нестором, Гарик, понятно, у него не появлялся, ну а потом прошло более полугода.
  
  Нестор вернулся со своей новоприобретенной работы ближе к вечеру, безмерно усталый от сегодняшнего дня. Он вяло копался ключом в замке, с тоскою думая, о том, что какие бы планы он не строил, все пойдет прахом, и опять ничего из намеченного не будет сделано, о том, что жизнь понесет его по течению туда, куда будет угодно ей, а не ему, о том, что на деле никогда не получится так, как мечтается, что грезы так и останутся грезами, и что снова они затянут его как болото, обволокут как туман, повергнут в состояние наркотического опьянения. И ими он будет жить, как и всегда, ночи напролет смотреть в потолок, впиваться зубами в подушку... Нестору было себя жаль и одновременно он был на себя жутко зол, вполне осознавая, какое жалкое зрелище являет он собой.
  В квартире была ватная тишина, из кухни в коридор лился торжественный вечерний свет, в воздухе копошились мириады золотых пылинок. Что, Гарик ушел? Нет, вот его ботинки... Где он тогда?
  Тут до Нестора донесся какой-то шорох, кажется чьи-то голоса, смех. Откуда это... из спальни?
  Нестор вспыхнул. Неужели Гарик привел кого-то в его дом? Но как он смел? Поколебавшись мгновенье, Нестор, раздраженный своими несчастьями, чувствуя, что вскипает, и что готов сорваться в истерику, сдержано отворил дверь в злосчастную спальню и замер на пороге.
  - Олег?..
  Эти двое весело кувыркались в его постели.
  Очертания фигуры Гарика неясно обозначались под одеялом, на лице Магаданского, развалившегося на кровати по диагонали, блуждала блаженная улыбка, внезапное появление Нестора не произвело на него ровно никакого впечатления.
  - Ты же собирался уехать, - ледяным тоном произнес Нестор. Он ненавидел этих двоих, он чувствовал как внутри вскипают горячие слезы обиды.
  - Я передумал, - невозмутимо ответил Магаданский и звонко шлепнул по попке слишком уж разрезвившегося Гарика.
  - Нестор, этот гнусный тип меня изнасиловал! - радостно возвестил Гарик, вылезая из-под одеяла. На щеках играл румянец, глаза сияли и поразительно ярко алели губы.
  - Да ну как же! Это ты изнасиловал меня, маленькое похотливое чудовище, - с удовольствием целуя эти губы, ответил Магаданский, - Дитя порока и разврата, - усмехнулся он.
  Нестор с отвращением наблюдал эту милую, трогательную сценку. Как надоело ему всё: эти пошлые развлечения, этот бессмысленный секс без любви, все равно с кем и где, эти раскрепощенные отношения "без комплексов". Он развернулся, чтобы уйти, но вдруг его словно огрели дубинкой по темени:
  - Но ведь ты должен быть в Берлине! - беспомощно воскликнул он, понимая, что слова его звучат странно.
  - Радость моя, - с легким недоумением ответил ему Магаданский, - если ты никак не можешь поверить, что это действительно я из плоти и крови, а не мой призрак, подойди ко мне и удостоверься - чего уж проще!
  Они с Гариком смотрели на него как на дурачка, а Гарик еще и с недоумением - он начинал испытывать чувство вины, и это чувство очень не нравилось ему, в конце концов, разве Нестор шутил, когда уверял его, что не испытывает к Магаданскому никаких романтических чувств?
  - У меня к тебе дело, - выдавил из себя Нестор, не глядя на них.
  Магаданский и Гарик изумленно переглянулись.
  - Ух ты как интересно! - издевательски воскликнул Магаданский.
  - Олег, я прошу тебя, выслушай меня серьезно!
  - Он спятил, - пробормотал Гарик.
  - Ну? - Магаданский шикнул на мальчика и сел в постели, изображая внимание. Гарик нехотя откинулся на подушку, смиряясь с тем, что сейчас ему придется играть роль всего лишь стороннего наблюдателя. Впрочем, ему, как и Магаданскому, было очень интересно, что же заставило Нестора поступиться своими твердыми принципами.
  - Мои знакомые хотят организовать СП с немцами, - собравшись с духом начал Нестор, - они занимаются импортом лекарств... Им нужно помочь найти партнеров... Они хорошие ребята, и у них все чисто, без криминала. Олег, возьмись за это!
  Гарик едва сдержался, чтобы не расхохотаться демоническим смехом, чтобы не запустить в Нестора подушкой, чтобы не заставить его замолчать, взять свои слова обратно, вернуть время вспять. Ну что делает этот ненормальный?!
  - Лапочка, я не занимаюсь благотворительностью, - сказал Магаданский.
  - Ну разумеется, это не бесплатно...
  - О чем ты думаешь, хотелось бы знать? Очнись, киса, с какой стати я буду стараться для твоих "хороших ребят"? И потом, ты разве не помнишь как погорел Погонышев с таким вот проектом? Только не говори мне, что твои друзья честные люди - нет сейчас в России и быть не может честных предпринимателей! Так что - уволь!
  Магаданский поднялся и облачился в халат.
  - Но ты даже не разобрался, не выслушал до конца!
  - А то я не знаю, что ты можешь мне сказать! И когда ты перестанешь играть в Тимура и его команду! Я уже начинаю отчаиваться.
  - Даже ради меня... Ты не можешь это сделать просто ради меня?!
  - Если я буду выполнять все твои просьбы, я разорюсь. Пожалей моих детей, Нестор.
  "Я ни о чем тебя не просил! Никогда!" - рвалось у Нестора с языка, но он сдержался, понимая, что устроив скандал, он не добьется вообще ничего. С ужасом он думал о том, что скажет Диме... самое противное, что ничего не скажет, просто не повернется язык. И они полетят в Германию, а там... останется надеяться на авось. Надо только узнать, когда Магаданский собирается-таки в Берлин, может быть там удастся его уговорить...
  - Гарик! В ванную марш! - скомандовал Магаданский, направляясь к дверям.
  - Как ты со мной обращаешься! - возмутился Гарик и запустил в него подушкой. Магаданский поймал подушку налету и, проходя мимо, сунул ее в руки Нестора.
  - Перестал бы ты ерундой страдать, ясноглазый мой. Тебе нужна хорошая работа, достойная твоего образования и твоих способностей. Позаботься лучше о себе, чем о каких-то "хороших ребятах". Я всё жду, когда ты о себе попросишь, и вот тебе я помогу с удовольствием. Но, похоже, мазохистские наклонности у тебя оказались сильнее развиты, чем я думал.
  - Не говори глупостей, - пробормотал Нестор, опуская глаза.
  Кто знает, если бы Магаданский разговаривал с ним так всегда, может не было бы ничего: ни скандала с отцом, ни такого дурацкого окончания едва начавшейся карьеры. Когда Магаданский начинал говорить с ним так, Нестор чувствовал непонятное волнение и, похоже, даже готов был упасть в его объятия... Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения. С самого начала все было не так. С самого начала кто-то вел себя неправильно...
  - И все-таки... Может быть мы еще поговорим? - Нестор поднял на него свои ясные глаза, рассчитывая, что их проникновенный взгляд сейчас подействует на Магаданского неотразимо. Но Магаданский смотрел как-то уж очень мрачно и молчал.
  - Когда ты улетаешь в Берлин?
  - Завтра.
  Магаданский ушел в ванную, Гарик - лишь бы только не видеть Нестора и не говорить с ним - присоединился к нему, и они достаточно долго плескались там в свое удовольствие.
  А потом - грохот дискотеки, туманящий голову алкоголь - Магаданский повез свой "маленький гарем" в любимый Гариков ночной клуб. Голова у Нестора кружилась, он ловил рукой лучи от лазерной установки, эти тонкие светящиеся ниточки, и когда ему это удавалось, они ослепительно вспыхивали, ударяясь о тонкое золотое кольцо на его пальце.
  Сверху на его рукав легла рука Магаданского. И снова это странное и сладкое волнение. Пальцы, ласкающие его ладонь... Нестор чувствовал, что сердце его размягчается как горячий воск и, кажется, тает. Магаданский наклонился... Нестор почти забыл вкус его губ, он вздрогнул, вскинул руку ему на плечо.
  - Ты знаешь, я не выношу групповухи, - доверительно прошептал он, мерцая в темноте глазами, - Любовь... ведь она для двоих?
  Магаданский улыбнулся ему как взрослый любимому младенцу, который лепечет что-то глупое, но очень трогательное, нежно коснулся губами его щеки, скользнув вниз, поцеловал его в шею. Нестор закрыл глаза, погружаясь в состояние приятной расслабленности. Пальцы его погрузились в черные, как вороново крыло, как мягкая и податливая ночная тьма волосы Магаданского, и он забыл обо всем.
  Кончилось все конечно же групповухой все на той же широкой несторовой кровати, повеселевший Нестор был уже совсем не против и резвился не хуже Гарика. Засыпал он во властных объятиях Магаданского, обвив его шею руками и положив голову ему на грудь.
  Утром Магаданский уехал, пообещав, что в Берлине они еще поговорят о продаже лекарств. Нестор с тяжелым сердцем проводил его, предчувствуя множество новых проблем, готовых пасть на него Дамокловым мечом.
  Ах, Дима-Дима...
  
  4
  Город горел. Горел тысячью разноцветных рекламных огней. Отблески синего и красного играли на матовой коже щек, рубинами и бирюзой вспыхивали в глубине зрачков.
  Сквозь огромное - во всю стену - окно Дима смотрел на бушующую праздником жизни Москву, наслаждаясь своей причастностью к этому празднику. Он был молод, красив и вполне обеспечен, он был хозяином этой жизни, он был уверен в себе, он мог позволить себе всё.
  Нестор смотрел на него ошеломленно, почти со страхом - со страхом за себя, за свою бессмертную душу, подвергшуюся такому испытанию! Как на лик святой смотрел он на отрешенно глядящего в окно Димочку, ловя нежные блики далеких неоновых вспышек на его коже, думая о том, что нельзя быть одержимым настолько, это может плохо кончиться.
  Нестор нашел удобный повод пригласить Димочку в ресторан - все-таки нынче в стране с работой достаточно напряженная ситуация, и обретение ее стоит маленького ужина. Они выпили уже по несколько рюмок и оба пребывали в романтическом настроении - правда поводы были разные.
  Диме уже снилось Шереметьево и самолет на Берлин, а то, что будет дальше - не снилось даже! Он испытывал сейчас необыкновенно трогательные чувства к интеллигентному и утонченному Нестору - ведь это он будет руководить им, это он сделает ему имидж. Нестор был сейчас для Димы самым важным и нужным человеком, знал был Нестор об этом - умер бы от счастья, но он, впрочем, догадывался, и, если Димочке доставляло удовольствие выслушивать его бесконечные советы, то Нестору не меньше удовольствия доставляло давать их. И сейчас перед ними лежали вилки, ложки и ножи, и Нестор по ходу дела кидал:
  - Не ту вилку!.. Нож возьми!.. Не в ту руку!
  Дима был в отчаянии - ему казалось, что запомнить все эти тонкости просто невозможно. Нестор ухмылялся про себя, он ничуть не сомневался, что не постичь Димочке тонкостей этикета, да и зачем ему?
  Но Димочке хотелось, и Нестор давал ему то, что ему хотелось - говорил непонятные слова, и рассказывал о вещах трудно постижимых, которые следовало бы знать разве что на приеме у Гельмута Коля. Может быть, Димочка действительно собирается на прием к канцлеру? Предлагать ему экспортировать лекарства в Россию?
  Димочка был невоспитан феноменально: он не умел говорить, он не умел есть и не умел пить. Но это потому, что никто и никогда воспитанием его не занимался - и кому оно было нужно в славном городе Сургуте, откуда Димочка был родом. Воспитание нужно дегенеративным сыночкам дипломатов, тощим, большелобым (это потому, что лысеть начинают уже в школе), со скошенными подбородками и очками с толстыми линзами. Димочка возьмет кого угодно без всякого воспитания, и без всякого образования тоже, между прочим! Одной своей улыбкой, сияющими глазами, разворотом плеч, ошеломительной молодостью, силой, энергией, крепостью мускулов, статью фигуры.
  Нестор с улыбкой смотрел на неловкие от волнения пальцы, сжимающие хрупкую вилочку, на крепкое запястье под крахмальной манжетой, и дыхание его обрывалось на излете.
  "Ты мой теперь, - думал он, облизывая сладкие от вина губы, - Ты сам отдался в мои руки, и я сделаю с тобой все, что захочу. Ведь не думаешь же ты в самом деле, что все тебе дастся даром?"
  - А как тебе мой костюм?..
  - Этот?
  - Ну да.
  - По моему, весьма неплохой костюм, а что?
  - Неплохой?! Всего лишь неплохой?! Да я отвалил за него чертову кучу денег!
  - Хорошую - действительно хорошую! - одежду покупают не на рынке, а в магазине.
  - Кто тебе сказал, что я его на рынке покупал, - мрачно буркнул Дима.
  - В магазине?! Интересно, в каком?
  - Да ладно, забудь об этом...
  - Когда я говорил о магазинах - я имел ввиду специализированные.
  - Черт! Да там цены такие!.. Может быть, я, конечно, ничего не понимаю, но на рынке то же самое - только дешевле!
  - Прекрати! Я не позволю тебе экономить на себе! Ты будешь одеваться по высшему классу.
  - М-да, так одного костюма небось мало...
  - Пять - как минимум. А еще галстуки, рубашки, ботинки и носки.
  - О нет!
  - Нет, так нет. Но если ты хочешь выглядеть действительно хорошо...
  Нестор убедил Диму очень легко в том, что ему без него не справиться. Дима неуклонно впадал в... эстетическую (если можно так выразиться) зависимость от своего не совсем нормального, но, как выяснилось, весьма полезного соседа. Прошло всего-то дня три со времени их знакомства, а они уже так нужны были друг другу...
  - Успеем мы купить все, что надо до отъезда?
  - Успеем, если постараемся. Сколько у нас дней?
  - Макс вчера уже начал документы оформлять... Еще пара дней и можно будет билеты покупать.
  - Быстро вы...
  - Ну так! За нами большие люди стоят, Нестор.
  Нестор едва заметно поморщился. Прав был Магаданский - разумеется, прав! - богатое воображение тут же нарисовало Нестору тучного мафиози с мрачным взглядом, дающего ценные указания Максиму, как ему следует вести дела и с кем делиться прибылью. Возможно, даже наверняка, всё было несколько не так, но мафиози был... а сколько гордости было в Диминых словах - "большие люди"... смешно! Эти большие люди используют тебя и вышвырнут, а то и убьют.
  Нестор осознавал, что опять пьет больше, чем следует, в его голове и без того давно не было трезвости и разумности, так стоило ли добавлять? Но всё последнее время Нестор вёл себя неадекватно, его поступки были дики, сумбурны и непоследовательны, и он пил для того, чтобы сравняться с Димочкой, чтобы ощутить с ним близость - ту самую, которая возникает между очень нетрезвыми людьми, склоняя их на откровенность, какую-то особенную нежность друг к другу, а так же пробуждая физиологические желания. Особенно остро.
  Дойти до подобного состояния труда не составило. Дима, разумеется, от Нестора не отставал, и вскоре они оба уже не вполне определяли реальность. Разговор о работе, об одежде, об этикете и о Германии резко повернулся на какие-то грязные пошлости. Нестор красочно описывал злачные места Берлина, которые когда-то они посещали с Магаданским, и от которых Нестор тогда был совсем не в восторге, описывал в подробностях! У Димы светились глаза от его рассказов и, видя это, Нестор изощрялся как только мог. Именно тогда он впервые шокировал Диму некоторыми пикантными подробностями. Нельзя сказать, чтобы тогда он вообще уже ничего не соображал - он просто решил, что уже можно всё! Дима смотрит такими восторженными глазами - почему же не рассказать ему о том, что доставляет НАСТОЯЩЕЕ удовольствие?
  Однако Дима всё-таки был еще не готов, Дима перестал улыбаться, и в глазах его родилось недоумение. Он усомнился, правильно ли понимает то, о чем говорит Нестор. Нестор сделал независимое лицо и добавил к вышесказанному, что в Берлине достаточно мест, где можно удовлетворить самые изощренные желания. Дима не был ханжой, Дима попросил описаний. Нестор не заставил себя просить дважды и рассказал обо всем, что только смог вспомнить. На фоне садо-мазохистских клубов, чьи программы Нестор описал весьма художественно, его намеки о голубой любви затерялись.
  Они возвращались домой на такси, потому что никто из них не был в состоянии вести машину. Дима улыбался как-то странно и загадочно, глаза его блестели нагло и хищно, в них плясали огоньки проносящихся мимо фонарей, он смотрел в окно и видел извивающиеся в экстазе тела, тонкие пальчики девушек, легко касающиеся ноготками груди, скользящие по напряженному телу вниз...
  Нестор был вдохновенен, как поэт. Он почти припал губами к уху своего возлюбленного, вдыхая глубоко, как наркотик, запах его волос, аромат его одеколона. Ладонь его трепетно и осторожно легла на бедро молодого мужчины, почувствовала сквозь тонкую ткань обжигающий огонь его кожи и напряжение мышц... как у тигра перед прыжком, когда он лежит, такой, казалось бы, мягкий и шелковый... Он говорил и говорил, не смея замолчать, страшась нарушить эту гармонию, опасаясь, что его оттолкнут, грубо и безжалостно.
  Нестор уже не выбирал тем, он рассказывал всё, что приходило ему в голову, всё, что - по его расчету - должно было возбудить Димочку, и что возбуждало его самого. О том, как нежно ласкают друг друга девочки, приходя в экстаз от малейшего прикосновения к себе подруги, о юных мальчиках, с нежной бархатной кожей, чьи горячие губы - сама жизнь, о мужчинах, которые, занимаясь с ними любовью, забывают, что они на сцене, начинают шептать страстные, прерывистые, как бред, слова, о сильных руках, которые заставляют тебя покориться, повергают ниц нежно и жестоко, о том, что истина: больше получаешь, когда отдаешься - неоспорима.
  В призрачном свете ночной Москвы Дима видел всё, что говорил ему Нестор, он чувствовал всё... Прозрачные тени скользили по внешней поверхности лобового стекла автомобиля и уносились прочь яростным ветром свежей летней ночи.
  Все, что было дальше, было сном. Сказочным, невероятным, наркотическим сном. Огонь в крови и шум в голове... блики от фар, летящих мимо машин... прохладные простыни, принимающие в свои объятия разгоряченные тела, губы, тянущиеся к губам, жадный язык, разжимающий зубы, и сладостный стон, когда шелковые губы скользят вниз по животу, и он, похоже, не размышляет уже о том, не противоестественно ли это. И наконец-то! Господи...
  
  Гарику пришлось провести эту ночь в клубе.
  Уже собравшись в ресторан с любимым Димочкой, одетый и причесанный, Нестор сел рядом с Гариком, взял в ладони его лицо и произнес, проникновенно глядя в глаза:
  - Я не знаю... я ни в чем не уверен... но если вдруг...
  - Понятно, - мрачно молвил Гарик, - Лучше будет, если эту ночь я проведу где-нибудь вне стен этого дома. И что ты мямлишь, не можешь называть вещи своими именами?
  Гарик почти не разговаривал с ним с тех самых пор как они проводили Магаданского в аэропорт, не только не разговаривал, но избегал даже смотреть на него. Два дня прошли в тягостном молчании. Гарику Нестор был противен, и он не мог заставить себя сделать вид, будто всё в порядке и ничего особенного не произошло, Нестор понимал все гариковы чувства, и не настаивал. Раскаяния он не чувствовал.
  Гарик, разумеется, ушел. Сразу же после того, как за Нестором закрылась дверь. Сунул в карман оставленную на чёрный день стодолларовую бумажку и отправился в клуб.
  Был будний день, и ничего особенно интересного не предвиделось. Оглядевшись, Гарик уже уверился было, что не встретит здесь сегодня ни одного знакомого лица, когда вдруг увидел Лёшу...
  Лёша сидел у стойки бара, потягивая коктейль. С первого взгляда создавалось впечатление, что юноша сей полностью поглощен выпивкой, на самом деле Лёша видел все, что творилось вокруг, кто заходил, кто выходил и чье внимание следовало бы на себя обратить. Лёша не был особенно красив, однако он был необыкновенно обаятелен, и кто общался с ним хотя бы пять минут, уже считал его очень милым мальчиком (Гарик был исключением из этого правила). У Лёши были темные вьющиеся волосы, собранные в хвост. У Лёши были выразительные карие глаза. У Лёши была очень милая улыбка. Когда он улыбался, то выглядел особенно трогательно. А самым важным достоинством его было то, что он умел любить.
  Гарик улыбнулся зловеще и, подкравшись к Лёше сзади, шлепнул его по заду.
  Лёша обернулся и удивленное выражение на его лице сменилось мученическим.
  - А-а, это ты... Чего приперся?
  - Соскучился.
  Гарик уселся на крутящийся стульчик рядом с Лёшей и пальцем подманил бармена.
  - Соскучился... небось очередной любовник вышвырнул.
  - Бедный Лёша! Ну я же не виноват, что ты тут сидишь сутками в одиночестве. Нельзя так озлобляться на весь мир сразу, нельзя на людей кидаться! Если ты будешь вечно таким угрюмым - никто тебя никогда не полюбит!
  - Девочки не ссорьтесь, - криво улыбаясь сказал бармен, ставя перед Гариком коктейль.
  - Мы не ссоримся, Мишенька, с чего ты взял?! - изумился Гарик.
  - Скажи ему, Миша, чтобы убирался подальше, - вставил Лёша, - А то он тебе всех клиентов распугает.
  Лёша считал ниже своего достоинства вступать с Гариком в препирательства, именно потому, что терпеть его не мог от всей души.
  История их своеобразных отношений с Гариком началась несколько месяцев назад, когда Лёша впервые появился в клубе. Разумеется, первым, кто тогда попался ему на глаза был Гарик. Может быть, виновата та холодная звезда, которая имеет обыкновение вспыхивать не вовремя, но Гарик с Лёшей возненавидели друг друга в то же самое мгновение, как взгляды их встретились. И с тех пор каждая их встреча кончалась в лучшем случае обменом взаимных оскорблений, в худшем... пожалуй, не стоит об этом.
  - Твой унылый образ... ну да ладно, что сегодня в программе?
  - Гарик, ты русский язык понимаешь? Отъебись.
  Ночь только начиналась. И было сейчас самое интересное время, когда завсегдатаи только собирались, радостно приветствовали друг друга и обменивались последними новостями. Слишком скучно было бы потратить это время на Лёшу, и Гарик, не говоря больше ни слова, покинул любимого врага, направившись к компании из трех человек, только что вошедшей и только что расположившейся за столиком.
  Компания состояла из двух девушек и молодого человека. С одной из девушек Гарик был знаком очень хорошо, другую не знал вовсе, с юношей был просто знаком.
  - Привет, - сказал Гарик подсаживаясь к компании за столик.
  - Гарик! - радостно и изумленно воскликнула одна из девушек. - Почему не появлялся так долго? Без тебя было скучно.
  Девушку звали Юлькой. Она была одета в костюм абсолютно мужского покроя, рубашку и ботинки. Тоже мужские, разумеется. При этом выглядела она совсем неплохо и даже эффектно - этакий симпатичный парнишка. Юлька любила изображать из себя существо непонятного пола, ей нравилось, когда на нее обращают внимание и мужчины и женщины. По стилю одежды, по прическе, даже по голосу очень трудно было определить ее пол, и многие знакомые ее - не очень близкие, конечно - до сих пор недоумевали по этому поводу.
  С Юлькой была подружка, симпатичная и достаточно простенькая девушка, совершенно явно пришедшая в клуб впервые. Это было заметно по тому. как она оглядывалась по сторонам и какими глазами смотрела на окружающих.
  Юношу звали Антон. Он был студентом журфака МГУ, даже не пытался писать что-нибудь и вел богемный образ жизни, то есть днем спал, а ночью развлекался. Почему его до сих пор не выгнали из университета и на какие средства он живет для всех его знакомых оставалось загадкой.
  - Да ладно, а то ты не знаешь... - Гарик выразительно посмотрел на Юльку, - Ты ж была тогда и всё видела. Кстати, как там Алик?
  - О это надо было видеть! Ты пропустил самое интересное.
  - Почему-то я не жалею...
  - Можешь забыть эту историю, с Аликом все в порядке. Цел и невредим, даже следа не осталось.
  - Ходишь, плодишь себе врагов, - флегматично заметил Антон, - На фиг тебе это надо?
  - На фиг мне это не надо, но... он вывел меня из себя! Стал бы я связываться с этим придурком.
   Они выпили, обсудили последние новости, потом Юлька утащила подружку танцевать. Очень медленный и очень эротический танец. На то, как они танцевали, действительно стоило посмотреть, хотя подружка по неопытности вела себя несколько сковано. Впрочем, возможно, в этом и была особенная прелесть действа.
  Антон, блистая глазами из-под очков, не отводил от них взгляда, а Гарик комментировал ему:
  - Вот ее рука скользнула по трепетной девственной груди, ах, как невинно это юное создание, она краснеет, она опускает глаза, и, кажется, ее пальчики дрожат... Но ей нравится, посмотри, как разгорелись ее губки. Она прижимает ее к себе всё крепче, словно хочет слиться с ней, она зарывается лицом в ее ароматные волосы, закрывает глаза, проникаясь ее чарующим запахом...
  Наблюдать за выражением лица Антона в этот момент было очень весело - наверное именно так смотрит из кустов голодный волк на мирно резвящихся на полянке овечек.
  - Гарик! Я бы полжизни отдал, чтобы затащить ее в постель... а лучше обеих! - возопил Антон в припадке пьяной откровенности.
  - Увы, мой друг! - Гарик налил ему и себе еще по рюмочке коньяка, - Этим девочкам ты не нужен. Никто им не нужен. Давай лучше выпьем... за гетеросексуальность!
  - Да! - с чувством согласился Антон.
  И они выпили.
  А девочки меж тем как-то тихо и незаметно исчезли.
  Остаток ночи Гарик и Антон провели за не очень вразумительной, но глубокой по философскому содержанию беседой на тему взаимоотношения полов. Летние ночи коротки, не успело стемнеть - уже рассветало, Гарику хотелось в постельку, завернуться в одеяло и поспать, но явиться домой так рано он не мог. Не имело смысла ехать и ни к кому из приятелей - это значило бы, что не удастся поспать вовсе.
  Были моменты когда Гарик начинал ненавидеть свою бродячую жизнь, этот момент был одним из таких.
  - Пойду я, - сказал Антон, с трудом вставая из-за столика, - Сниму кого-нибудь. А то подохну.
  - Поздно спохватился, утро уже.
  Антон мутными глазами огляделся, осознал, что народ постепенно растекается и веселье затихает.
  - Чертовы шлюхи... все куда-то подевались...
  Он покачнулся и едва не упал. Очки свалились с его носа, звонко упали на пол и разлетелись на части. Антон смотрел на них тупо, сверху вниз.
  - Иди лучше домой, дорогой, и проспись. Утро не лучшее время для развлечений... Ненавижу когда наступает утро, - с философским спокойствием сказал ему Гарик, думая о том, напрасно он провел эту ночь столь бездарно или Нестору удалось-таки затащить своего любимого в постель. В это, честно говоря, Гарику верилось с трудом.
  
  Гарик справедливо не любил когда наступает утро - утро безжалостно к нашим ночным безумствам, даже самый слабенький, самый серенький дневной свет изгоняет призраков ночи безнадежно и грубо. Где пляска огней, где музыка, чей ритм сливается со стуком сердца? Ты вспоминаешь всё это, морщась от горьковатого привкуса во рту. Неужели это я был настолько безумен, неужели я вытворял ТАКОЕ?! Жуть, теперь друзьям стыдно в глаза смотреть будет... Но как же здорово было!
  Ты пытаешься подняться, и тут же легкий призрак счастья ускользает окончательно - всё тело ломит, раскалывается голова (а не переехал ли меня вчера поезд?) и ты, отчаявшись отыскать тапочки, шлепаешь босиком в ванную, вяло пытаясь придумать, что бы такое выпить, чтобы не было так мучительно больно?..
  Дима почувствовал себя странно сразу, как только проснулся. Еще до того даже как заработала голова и первая мысль "где это я?" посетила его, он уже чувствовал себя странно. Искажение реальности - все равно, как открываешь кастрюлю и видишь в ней кишащих червей вместо супа или замечаешь зловещий оскал у склоняющейся к твоей подушке матери. Этого не бывает на самом деле, но Дима испытал ужас, соответствующий чему-то подобному, когда обнаружил в своих объятиях крепко спящего Нестора.
  Оба они были раздеты... совсем... то есть абсолютно обнажены, и они лежали обнявшись в чудовищно смятой и залитой водкой постели.
  Дима был в шоке. Одно мгновение... два... три... потом он вскочил, яростно сбросив со своей груди голову Нестора. Тот проснулся и, от внезапности пробуждения, изумленно смотрел на Диму, изумленно и непонимающе на его какое-то жалобное лицо и... Боже мой, слезы в глазах?!
  Потом искра понимания внезапно сверкнула в его голове. Он посмотрел на себя, на Диму, панически разыскивающего свою одежду, и взгляд его ударился об опрокинутую бутылку водки на ковре у кровати. Ковер набух и потемнел от пролившейся жидкости, горький запах спирта делал воздух тяжелым и спертым.
  Дима пнул эту бутылку, ударил пальцы на голой ноге и невнятно выругался. Оставляя на паркете мокрую дорожку, бутылка, жалобно гремя, укатилась под шкаф. Нестор проследил за ней взглядом, чувствуя, что сейчас сойдет с ума.
  Самое смешное, что он не помнил ничего, что было с момента выхода их из такси, даже момента выхода не помнил. Последнее, что хранила его память, были проносящиеся огни и мочка Диминого уха...
  Громовой хохот Дьявола ударил Нестора по воспаленным мозгам: он провел ночь с любимым мужчиной - ночь, которая грезилась ему мучительными бессонными ночами на вот этой самой кровати и... НЕ ПОМНИТ НИЧЕГО!!!
  Нужно вспомнить... необходимо... сладкие губы, руки, которые ласкали тебя... Нестор вспоминал. Сначала вспомнил то, как ему было хорошо, потом... даже голова закружилась. Сейчас. От одних только воспоминаний. И - как удар кинжалом в сердце - голос Дьявола в голове: Эти смутные воспоминания - единственное что тебе останется от Димы на всю твою вечно проклятую жизнь. Посмотри на него и осознай, что у вас с ним уже никогда и ничего не будет. НИКОГДА И НИЧЕГО.
  Его нужно спасти. Его и себя... Никогда и ничего? Но ведь ему нравилось, по всему было заметно, что ему нравилось! Он получил не меньше удовольствия, чем ты, Нестор! Так в чем же дело?! Похоже, что именно в этом...
  - Дима, но ведь не было ничего... разве не так? - спросил Нестор несчастным голосом.
  Дима остановился внезапно, застыл в наполовину надетой рубашке и повернулся к Нестору. У него были глаза, как у ребенка, беспомощные и испуганные, сейчас в них сверкнула робкая надежда.
  - Не было?.. Ты ничего не помнишь?
  Стиснув зубы, Нестор покачал головой.
  - Я тоже не помню... Значит ничего не было?!
  Дима рухнул на пол и истерически расхохотался, он схватился руками за голову, вцепившись побелевшими пальцами в волосы и, уткнувшись лицом в колени, хохотал, как сумасшедший.
  Нестор смотрел на него и криво улыбался - ему было совсем не смешно.
  - Черт, Нестор, а я уж думал!..
  Дима поднял голову, его глаза уже не были беспомощными, они стали немного насмешливыми и высокомерными... как всегда.
  Нестор отвернулся от него, завернулся в простыню и принялся искать глазами тапочки. Разумеется, тапочек не было!
  "Мне нужна горячая ванна, - подумал Нестор, - И еще ведро водки. И пусть я сдохну. ПУСТЬ Я СДОХНУ!"
  Дима чувствовал его мысли кожей, чувствовал невероятно остро, и понимал их так хорошо, будто свои собственные. Все-таки родила эта ночь какую-то невероятную близость между ними, провела какую-то нить, которая звенела сейчас, натянувшись, и от этого обоим делалось больно.
  - Нестор!
  Нестор стоял к нему спиной и не собирался оборачиваться, потому как не мог смотреть ему в глаза. Посмотреть - значит выдать свою ложь. Ложь о том, что не помнит.
  Приятное облегчение, которое испытал Дима от слов Нестора снова сменилось болезненным напряжением. Ну что, что не так?! Почему он такой?! Что он хочет сказать этим своим молчанием?! Надо встать и уйти, оставить его, забыть и вернуться к жизни. Ах, если бы действительно не помнить ничего!.. Так ведь помнит. Слишком хорошо. Так стоит ли задавать вопрос, на который ответ точно известен, стоит ли выяснять всё до самого конца, когда можно оставить и так? И так будет легче обоим - оба все понимают, и оба делают вид, что ничего не произошло. Какая славная игра!
  Итак, почему бы действительно не уйти?.. Сказать: "Пока, Нестор, увидимся завтра на работе!" И уйти! Вместо этого:
  - Что с тобой?
  "Почему ты спрашиваешь?"
  "Потому что мне, кажется, так же больно сейчас, как и тебе. Да-да, я знаю, что тебе больно, я чувствую, что тебе больно. Что-то с нами не так, с тобой и со мной. Почему мне не наплевать на то, что тебе больно?"
  - Со мной? Ничего. Перепили мы вчера здорово.
  - Я не об этом. Даже не о том, что тут... как мы... спали. О том, что ты говорил вчера. Это-то я помню... О том, как ты смотрел... Не совсем же я дурак, Нестор!
  - Вчера значит только заметил?
  Зачем же таким злым голосом? Ты еще смеешь обвинять в чем-то?! Или просто потому, что лучшая защита - это нападение?
  - Да перестань ты!!!
  Нестор медленно повернулся и сел на край кровати. Повернулся всего лишь профилем - не спиной и не лицом, так можно говорить и быть избавленными от муки смотреть друг другу в глаза.
  Дима хотел его ударить, и он ударил, не подходя близко, это можно было сделать и от шкафа - с другой половины комнаты. Нить разорвалась, и ощущение мистической близости исчезло. Вместо этого - раздражение и омерзение непонятно к кому, к себе или к нему - не важно!
  - Ты педик?
  Он готов был взять свои слова обратно, произнести их как-то по-другому, но было поздно - он сказал. И, сказав, понял, что омерзение он испытывает к себе, именно к себе и ни к кому больше.
  До этих слов Нестор почти уже решился сказать ему, что он его любит, он пытался найти нужные слова и даже почти нашел их, но теперь... Этот кинутый ему вопрос не просто уничтожил их, он смешал их с грязью, он сделал их пошлыми до тошноты.
  Нестор сам себе стал противен. За эти глупые слова, что собирался произнести, за мысли свои, за желания, за саму свою суть - грязную извращенную суть. Любовь? Нет никакой любви. Кто посмел поставить рядом слова "любовь" и "педик"?! Педик - это грязная похоть, а любовь... Любовь святое чувство. Нежное, трепетное, благородное. Любовь - это Ромео и Джульетта, это Тристан и Изольда, Мастер и Маргарита, наконец. Мужчина и женщина кидаются друг другу в объятия - и у вас слезы умиления на глазах. Любовь! А если вы вдруг видите двоих педиков? Ага, сейчас один другому подставит задницу и... Тьфу! Мерзость! Интересно, почему у вас не возникает мысли при виде той первой сцены: ага, сейчас она раздвинет ноги?.. Можете не отвечать, вы не найдетесь, что ответить, просто потому что образ вашего мышления совсем не такой, как у меня. Я могу понять вас - вы никогда не сможете понять меня, но, на самом деле, я от вас этого и не требую. И вы и я - мы правы по своему.
  - Да, - сказал Нестор, - Это имеет какое-то значение для тебя?
  А неужели не имеет?!
  - Нет не имеет, - отрезал Дима, - Просто спросил.
  Он поднялся и, собрав те вещи, что не успел еще одеть, отправился к двери.
  Так и оборвалось всё.
  "И что я буду теперь делать? - подумал Нестор, глядя на закрывшуюся дверь, - Как я буду теперь жить?"
  Он подумал об этом спокойно и даже философски. К чему бы это он стал таким спокойным?
  
  Димино отвращение к себе объяснялось чисто физиологически - его просто тошнило от избытка выпитой вчера водки. Когда прошла тошнота, Дима снова себя любил. И, стоя с бритвой перед зеркалом, думал: "Ну и приключеньице свалилось на мою голову."
  А еще он думал о том, что ему и Нестору предстоит совместная командировка, и он заговорщицки улыбался своему отражению в зеркале, чувствуя себя героем странного-странного фильма, того, который "кино не для всех". Дима, разумеется, помнил всё, что было. Дима помнил, что он делал, помнил с каким удовольствием он всё это делал, помнил до какого экстаза довел его несторов язычок... Такого не было никогда. И ни с кем. Удивительно, но факт... И эта нежность со стороны другого мужчины... Мужчины... к мужчине?..
  Как это странно.
  "Похоже, он влюблен меня", - думал Дима, улыбаясь. На самом деле ему всё это льстило.
  
   Как себя вести с Нестором Дима еще не решил, поэтому на следующее утро, он не стал заходить за ним по дороге на работу. Как выяснилось, Нестор этого и не ждал - он был уже на месте, когда Дима приехал.
  - О Нестор! - воскликнул он с преувеличенным энтузиазмом, - Ты уже здесь! Не забыл, что сегодня мы идем покупать мне прикид?
  Нестор оторвал глаза от бумаг - он пытался-таки уяснить для себя суть деятельности фирмы, чтобы было о чем говорить с Магаданским - и посмотрел на Диму с большим удивлением.
  Дима приблизился к Маринке, обнял ее за талию и поцеловал в щечку.
  - Привет, Котик!
  Продемонстрировал.
  Явно он раньше ничего подобного не делал, это было видно по недоуменному выражению Маринкиного лица. Просто Дима решил, что теперь в полном праве издеваться.
  Издеваться. Просто так.
  Ну, так не получишь же ты такого удовольствия, Дима!
  Медленно и изящно поднялся Нестор из-за стола и отправился в кабинет к Максиму. Он даже не стал закрывать за собой дверь - пусть слышит эта сволочь!
  - Максим Георгиевич, - сказал он тоном, каким общался в свое время с послами. Макс даже перестал набирать номер на телефоне и положил трубку.
  - Мне очень жаль, - говорил Нестор, глядя на него холодными хрустальными глазами, - Но я вынужден отказаться от сделки, которую вы мне предложили.
  У Макса отвалилась челюсть. По тому, как умолк голос Димы, до того очень явственно доносящийся из приемной, Нестор понял, что и у него - тоже.
  - То есть как? - спросил Макс.
  - Я ознакомился с документами и пришел к выводу, что предложение не настолько выгодно, как мне казалось. Более того, у меня создалось впечатление, что ваша фирма... не совсем надежна. По крайней мере, я не рискнул бы рекомендовать ее никому из своих знакомых. Повторяю, мне очень жаль.
  - Но ведь мы договорились...
  - Договорились? - Нестор удивленно приподнял бровь, - По моему, я не отдавал никаких обязательств.
  Макс был в ужасе. Нет, Макс был просто в панике.
  - Слушай, Нестор, - произнес он, очень выразительно глядя ему в глаза, - Давай поговорим... сядь и скажи, что тебя не устраивает. Сколько ты хочешь?
  - Максим Георгиевич, повторяю вам еще раз, если вы не поняли - я вынужден отказаться от сделки, которую вы мне предложили.
  - Это не честно, Нестор, это не по-джентельменски! Мы рассчитывали на тебя.
  - Мне очень жаль, - сказал Нестор мило улыбаясь.
  О сладостность мести!
  - Браво, браво, Нестор, - Димочка возник на пороге, просто искрящийся от ярости - он не ожидал такого, действительно не ожидал! - Я знаю, что ему надо, Макс, я знаю, что его не устраивает!
  Нестор резко обернулся к нему, и взгляды их скрестились как шпаги.
  - Может быть ты расскажешь об этом своему начальнику?
  - Да пошел ты к чёрту! Я в договор об оплате не входил! Условия его не устраивают! Ну ты и скотина! Шантажировать теперь меня будешь?!
  Нестор медленно поднялся. Его лицо было каменным, оно не выражало ничего и даже глаза - просто как куски стекла.
  - Прощайте.
  Он вышел, и никто его не удержал.
  Максим с ненавистью смотрел на Диму, он ничего не понял из его странных обвинений, и понимать, как водится, не собирался.
  - Ты сейчас догонишь его и вернешь! - отчеканил он.
  - Что?! - Дима от возмущения и сказать больше ничего не мог.
  - Да никогда! - сказал он только.
  Макс поднялся, надвинулся своей огромной тушей и положил руку ему на плечо.
  - Ты догонишь его и вернешь, - сказал он, - Дима, я тебе серьезно говорю. Билеты уже куплены. И вы полетите. Ты и он. Понял? Умри, но верни его. Мы уже кредит взяли и всё... Мы не можем терять время. Ты понимаешь, что иначе у нас будут ПРОБЛЕМЫ?
  Диме было плохо, очень плохо.
  - Ты не знаешь, что ты делаешь со мной.
  - Не знаю, - согласился Макс, - Дело прежде всего. Тебе нравятся хрустящие зелененькие бумажки?.. Вот и думай о них. Прежде всего. Иди, Дима, иди, - Макс смотрел уже не жестоко, а умоляюще, - Помирись с ним! Потом, когда вернетесь - хоть убейте друг друга!
  
  Снова стекло во всю стену, только вместо вспышек рекламных огней - ясный солнечный свет, свет, который уничтожает призраков и проводит четкие границы между чёрным и белым, не приемля сумеречных полутонов.
  - Ты прости меня, я не должен был...
  - Нет, это ты прости меня.
  - Глупо все получилось.
  - Да, наверное.
  - Я хотел бы, чтобы мы были друзьями... Как думаешь, такое возможно?
  - Честно? Не знаю.
  Они сидели друг напротив друга за столиком в маленьком кафе недалеко от офиса. Оба смотрели на полированную поверхность стола неотрывно. Этот разговор не нравился обоим, и оба хотели избежать его, но он оказался необходимым - не столько уже им, сколько... Максу. Может быть, эта необходимость - деловая необходимость - и спасала их сейчас, не позволяла ругаться, хамить друг другу и заставляла общаться, как нормальных людей.
  - Ну, нам лететь с тобой все-таки... - осторожно и неуверенно, на мгновение подняв глаза, сказал Дима.
  - Полетим, конечно. Неужели ты думаешь, что я откажусь, если ты попросишь? Да я ни в чем тебе отказать не смогу.
  - Нестор!
  - Да не бойся ты меня, что я тебе сделаю?
  - Я не в том смысле...
  - Что, я тебя принуждаю к чему-то? Не принуждаю. А раз уж всё... так получилось, я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя.
  Дима не знал, что ответить, ему было очень тягостно, но он выдавил из себя улыбку.
  - Да ладно... это хорошо, это даже приятно.
  Нестор упал лицом в ладони и засмеялся. Дима с недоумением смотрел на него несколько мгновений, потом, подумав о своих последних словах, засмеялся тоже.
  
  Если бы Нестор был мужиком чуть больше, чем он был им в действительности, он бы пошел и напился, но Нестор был существом более тонким и способ утешения у него был чисто женский - получив очередной пинок судьбы, он меланхолично падал в кресло к парикмахеру и там сладко жмурился и вздыхал от ласкающих прикосновений к своим волосам.
  Потом он обнаруживал себя в каком-нибудь магазине, где затертый чьими-то локтями, тычась носом в чьи-то спины, он бродил среди блеска витрин и зеркал, брал в руки дорогие, красивые вещи и, случайно поймав свое отражение в зеркале, с грустной усмешкой замечал, что этот элегантный молодой мужчина с заискивающими и жалобными глазами побитой собаки - это он сам.
  В витринах мельком отражались склоняющиеся над ними лица, чьи-то дыхания мимолетно мутили стеклянную поверхность - среди этой сутолоки Нестор чувствовал свое одиночество мучительно остро и со сладострастием мазохиста твердил себе : "Никому ты не нужен, Нестор. Люби себя сам, заботься о себе сам - никому ты больше не нужен."
  Ждал он разумеется совершенно обратного. Но никто из незнакомых людей не задавал ему участливых вопросов, а поплакаться кому-нибудь в жилетку, между тем, было совершенно необходимо. Весь вопрос - кому? Раньше Нестор для этой цели использовал Гарика и неужели кто-нибудь сомневается, что так же будет и сейчас?
  - Малыш, где ты? - простонал он с порога.
  Не получив ответа, он заглянул из полутемной прихожей в кухню и увидел его, стоящим у плиты с книжкой в руках, с обложки которой скалились окровавленные морды.
  - А Нестор, привет! - мимолетный взгляд и Гарик снова уткнулся в книжку.
  На плите что-то шипело и чадило, Гарик - в шортиках, в трогательной майке с Микки Маусом, волосы смешно повязаны платком - Гарик увлечённо читал.
  - Окно хоть открой, дышать же нечем, - слабым голосом произнёс Нестор, желая обратить внимание на своё горе.
  - Сам открой, не видишь - я занят, - вполне беззлобно огрызнулся Гарик.
  - Чем ты занят?
  - Ужин готовлю. Ты где-то шляешься, а я должен с голоду помирать?
  - "Ужин готовлю"!.. Посмотри, ты всю плиту заляпал, а чистить кто будет? - Нестор устало ткнул пальцем в закопчённую и забрызганную жиром эмалированную поверхность.
  Они заглянули друг другу в глаза.
  - Ты, ты будешь всё чистить, - насмешливо сообщил Гарик, - потому что я создан не для чёрных работ.
  - А я создан для чёрных работ... - с горечью констатировал Нестор.
  - Тебе виднее для чего ты создан, но раз уж ты пришёл, займись делом.
  Гарик стянул с Нестора пиджак, развязал ему галстук, напялил на него фартук и ушёл продолжать увлекательное чтение.
  Нестор остался наедине с холодными кастрюлями, уныло текущей из крана водой и медовыми лучами вечернего солнца.
  
  Потом пришла душная, тёмная ночь, и Нестор, путаясь в липнущих к телу, мокрых от пота простынях, всё думал и думал о Диме, негодовал на то, что всё у них так по-дурацки получается с самого начала.
  Нестор обещал себе, что будет предельно чуток с Димой, что проникнет до самой сердцевины его существа, что пройдёт извилистыми путями его помыслов и на этом пути без сожаления потеряет очертания своей несуразной личности, растворится в Диме, станет его частью, кровью, которая циркулирует по его сосудам...
  Нестор тонул в тёмных водах кошмара. Среди пылких клятв и мучительно прекрасных образов вдруг неизвестно откуда пришло воспоминание о вкусе губ Магаданского, пронзившее тело Нестора насквозь, заставив его вздрогнуть и с суеверным трепетом вглядеться в ночную тьму.
  Ощущение присутствия Магаданского, близости его тела, преследовавшее Нестора потом и во сне, было настолько реальным и осязаемым, что, проснувшись, он ещё некоторое время был уверен, что слышит дыхание Магаданского и, повернувшись, увидит на подушке его чёткий профиль и чёрные, глянцевые волосы.
  Безумие какое-то...
  
   5
  Они приехали в аэропорт вечером, измученные долгими сборами, заполнением документов и выслушиванием инструкций, оба мрачные и недовольные собой и друг другом. Дима только сейчас впервые по настоящему почувствовал свою ответственность и мучался неуверенностью, сможет ли справиться с действительно важным делом. В данный момент он очень в этом сомневался - как не крути у него не было никакого опыта, а надеяться только на компаньона... унылая физиономия компаньона отнюдь не внушала оптимизма.
  А Нестор просто устал, и потому чувствовал себя особенно несчастным. Когда они сели в самолёт, он откинулся в кресле, закрыл глаза и, едва его затылок коснулся мягкого валика кресла, как всё закружилось у него перед глазами, подёрнулось пеленой нереальности, и Нестор провалился в зияющую тёмным отверстием воронку и на некоторое время отключился.
  У спящего Нестора был на редкость скорбный, измождённый вид. Лицо его сделалось бледным, резкой тенью обозначились провалы щёк и глазниц, словом, выглядел он так, будто лежал в гробу.
  В гробу аккуратно причёсанный Нестор с тщательно уложенными волосами, со старательно повязанным галстуком был строг и неприступен как на официальном приёме.
  Золотое пламя свечей мягко струилось по его лицу, бликами скользя по волосам и теряясь в густой тени ресниц. Сладостные ангельские голоса осторожно укачивали его, как воды широкой, спокойной реки. Пением, казалось, был пронизан воздух, тонко вибрирующий тысячью серебряных струн. Тихонько позвякивало в руке священника кадило, печально покачиваясь в такт ангельскому пению, клубы густого, сладкого дыма обволакивали Нестора, и, словно горячие слёзы, капал на его бесчувственные пальцы расплавленный воск от вставленной в их переплетение тонкой свечи.
  Под куполом храма вдруг отчётливо раздался неуместный горестный возглас, привнося в спокойную гармонию хора скандальные нотки.
  - Из-за одной неблагодарной особи мужского пола такое расстройство?!
  Попирая изящным ботинком пыльные балки потолочного прикрытия, под куполом храма стоял Гарик - в феерическом клубном прикиде, с разлетающимися при каждом повороте головы шелковистыми волосами и со вспыхивающим при каждом взмахе ресниц пламенем гнева в профессионально подведённых глазах.
  Нестор, которому до этого момента в гробу было хорошо, вздрогнул и заморгал удивлёно.
  От стены зловещей тенью отделился Магаданский и оглушительно захохотал. Мало того, что жутким своим видом Магаданский мог испугать даже покойника, которого испугать не так уж просто, так даже простой звук его леденящего душу смеха вихрем пронёсся по храму, гася золотистые свечи, и крылом летучей мыши коснулся вскользь лица Нестора.
  Нестор зажмурился и всё сжалось у него внутри. Ничего себе - умер называется!
  - Не переживай так сильно, Гарик, морщины появятся, - издевательски проговорил, подходя, Магаданский.
  - Отвали, извращенец, - буркнул Гарик, - Ужас летящий на крыльях ночи. Решил заделаться некрофилом?
  - Решил, - охотно согласился Магаданский, - Ты погляди, - кивнул он на Нестора, - Какой бесславный конец! А Димочку ты неблагодарной особью назвал напрасно. В чём его вина? Он не хочет становиться педерастом и имеет на то полное право.
  - Не хочет... А кто же этого хочет?! - с чувством воскликнул Гарик.
  Магаданский снова расхохотался.
  - Браво!
  Его взгляд сделался каким-то очень сладким, он приблизился не спеша, и рука его властно легла на гариково бедро. Несколько секунд Гарик смотрел на него насмешливо, затем по-кошачьи мягко положил ладонь ему на грудь, и эти двое на глазах потрясённого Нестора занялись любовью.
  
  Насколько в гробу у него затекли и онемели конечности Нестор почувствовал, когда вернулся в реальность и слух его наполнился ровным гуденьем двигателей самолёта. Он покосился на Диму, чей профиль вырисовывался на фоне стены холодно и бесстрастно, и сердце его наполнилось отчаянием: не выйдет у них ничего.
  Господи, есть же в этом мире капля Божественного вдохновения, подвигающая людей поступать порой не по рассудку, а по Любви, сделай так, чтобы Дима забыл о разуме, чтобы позволил себе забыть о разуме! Как той ночью...
  
  Нестор оставил себе один день на раздумья. Надо было ещё решить что и как говорить Магаданскому, надо было подготовиться. Поэтому, как Дима не горел желанием поскорее заполучить своего Степанова и побыстрее приступить к делу, Нестор в своём решении остался непреклонен.
  Он, наверное, ещё никогда в жизни своей не был так сосредоточен, молчалив и ответственен. Может это атмосфера Берлина, в которой витал дух немецкой педантичности, так влияла на него, но он сделался невероятно методичным и сверх аккуратным. Ему, как ни странно, удалось абстрагироваться от этой действительности, взглянуть на всё дело как бы сверху и нельзя сказать, что увиденное его обрадовало.
  Конечно же Нестор запретил себе об этом думать, он предпочёл повести Диму на прогулку, как только они немного отдохнули с дороги и, надо сказать, прогулка вышла чудесной: день был тихим и тёплым, а они оба, выбитые из колеи слишком быстрой переменой места, были милы и романтичны друг с другом.
  На следующий день Нестор позвонил Магаданскому. Разговор у них вышел короткий: Магаданский назначил время и место встречи и даже, явно пренебрегая правилами вежливости, не поинтересовался как они долетели. Впрочем, Нестор был малодушно рад тому, что его больше не стали терзать никакими вопросами - он был к этому не готов.
  После этого Нестор начал нервничать. Дима, окрылённый лёгкостью первого шага, говорил, что Нестор "просто золото", строил грандиозные планы и волновался за исход завтрашней встречи. Нестора это раздражало, своими восторгами Дима задевал в несторовой душе самые болезненные места, он снова пробуждал те мучительные мысли, которые Нестор запрятал от себя поглубже.
  Нестор не спал ночь, утром поссорился с Димой, точнее обидел его каким-то пустячным замечанием с намёком на его невежество, что Диму всегда особенно болезненно задевало, и такой вот - раздражённый, в растрёпанных чувствах - он отправился к Магаданскому.
  Магаданский принимал их в своём офисе, где всё было как игрушка, всё словно новенькое и сияющее первозданностью. Увидев фигуру Магаданского, увидев эти стены, где всё напоминало об их с ним романе, Нестор потерял остатки спокойствия и благоразумия. Сюда Нестор приезжал, когда Магаданский взялся руководить его движением по неизведанному океану нового русского бизнеса, здесь он потом устраивал Магаданскому истерики и сцены бессмысленной ревности, а на кожаном диване в его кабинете они однажды даже занимались любовью.
  - Чрезвычайно рад видеть тебя снова в Берлине. Приятно сознавать, что ты вернулся, - после церемонии представления и обмена любезностями поприветствовал Нестора Магаданский. И улыбнулся ему своей вампирской улыбочкой.
  Этого Нестор и боялся. Но он никакими силами не мог заставить себя кокетничать с Магаданским в присутствии Димы, хотя наедине с ним это получалось само собой. Сейчас Нестор впервые увидел себя как бы со стороны и ему почему-то сделалось так плохо, что он растёкся мыслями как кисель, отупел и сделался неспособным к действию.
  В результате он смог только молча улыбнуться в ответ - это получилось у него достаточно любезно, но в то же время так, будто он страдал от нервного тика.
  - Присаживайтесь.
  Магаданский предложил им кофе, черные кофейные чашечки отразились в полированной глади стола, воздух наполнил приятный кофейный аромат. Хотя на лице Магаданского кроме вежливого внимания не отражалось как всегда ничего, Нестору почему-то казалось, что он насмехается. Его небрежная поза, его отточенные манеры казались в данный момент насмешкой. Нестор кожей чувствовал , что он издевается.
  - Давно ли вы занимаетесь бизнесом, Дима?
  В который раз Нестор поражался, как Магаданский чувствовал людей: с Димой он сразу повёл себя как лев со щенком, сразу взял покровительственный тон.
  - Да не так уж давно - года три наверное... - неожиданно доверчиво поведал Дима, - Я когда ещё учился в институте, машинами торговал. Знаете - пригонял из-за границы иномарки... - легкомысленно начал рассказывать он.
  Нестор едва не упал в обморок - что это значит? Дима повёл себя до невозможности глупо, выдавал Магаданскому о себе всё: свою несерьёзность, некомпетентность, свой авантюризм - н чуть ли не исповедовался ему. Со своей непрошеной дурацкой откровенностью и растроганно блестящими глазами он выглядел так, будто влюбился в Магаданского.
  Дима явно находился под сильным впечатлением. Ещё бы! Это был не Макс, "среди новых русских" таких как Магаданский (точнее, для него Степанов) ему встречать не приходилось. Представительность, безупречный вкус и главное сила, исходящая от него весьма ощутимо и недвусмысленно, просто покорили его.
  Нестор был возмущён, оскорблён, убит! Нестор страдал, глядя, как Магаданский вытягивает из Димы всё что ни пожелает. Нестору Дима не рассказывал о себе и сотой доли того, что с готовностью выкладывал сейчас Магаданскому.
  - Вы не женаты, Дима, как я понял? - Магаданский коснулся губами края кофейной чашечки, пряча улыбку - лёгкую издевательскую улыбку.
  - Не женат.
  Этот идиот покраснел! Он едва заметно смутился, едва заметно покосился на Нестора, но неужели Магаданскому этого не было достаточно?!
  А Дима - было такое впечатление - просто томился от желания, чтобы его спросили: "А что у вас было с Нестором?". Чтобы ответить: "Да мы переспали с ним один раз..." и дальше излиться потоком путаной, бессвязной речи о своих сомнениях, терзаниях и тревогах.
  Или это всего лишь плод больного несторова воображения, невроз, выражаясь медицинским языком?
  Но Диму Нестор никогда ещё таким не видел. Куда что девалось? Куда пропали его обычные насмешливость и высокомерие? Нестору хотелось встряхнуть его, как несколько дней назад этого хотелось Гарику проделать с ним самим, когда он, очертя голову, кинулся в эту авантюру, произнеся роковое "Олег, у меня к тебе дело".
  Нестор терял контроль над собой, раскалённое острие ревности вонзалось ему под рёбра. Но вот кого и к кому он ревновал?
  Нестор неизбежно должен был сойти с ума.
  - Кажется за этой приятной беседой мы забыли о деле, - зло улыбнулся он, воспользовавшись паузой.
  - Но ещё всё можно исправить - всё в ваших руках, - ответил Магаданский, сделав приглашающий жест рукой.
  Дима слегка смутился, осознав, что болтал столько времени попусту, Нестор вспыхнул, уверившись окончательно, что Магаданский просто развлекается, а Магаданский смотрел на них так, как будто понял всё.
  Нестору захотелось броситься на него, расцарапать ему физиономию, потом вытолкать Диму из этого кабинета пинками, наорать на него за дверью, а потом пойти и утопиться. Нестор готов был устроить истерику, отхлестать Магаданского по щекам, выкрикивая при этом невнятные по своему обыкновению претензии, ему хотелось зарыдать и с чувством сообщить, что ненавидит обоих.
  Всё-таки Магаданский вызывал в нём такие бурные эмоции как никто другой.
  Дима, стремясь исправить положение, приступил к изложению сути дела. На взгляд Нестора он делал это со множеством ненужных подробностей, чем раздражал Нестора дополнительно. Но чем дольше Нестор смотрел на него и чем больше его слушал, тем спокойнее становился. Дима невольно умилял его. Мягкая прядь каштановых волос, упавшая ему на лоб, его манера жестикулировать при разговоре, словно он руками помогал себе находить нужные слова - всё это было так трогательно, так мило.
  Нестор успокоился, взял себя в руки и вспомнил о том, что Дима - его любимый Дима - нуждается в его поддержке, что без его чуткого руководства он будет беспомощно барахтаться в водах большого бизнеса, что сам Нестор пришёл сюда с ним затем, чтобы мягко заставить Магаданского помогать ему.
  Да, Нестор снова приносил себя в жертву, он постоянно приносил себя в жертву. Унижение ради Димы не составляло для него никакого труда. В данном случае он жертвовал Магаданским, это тоже было ему нетрудно - этот человек никогда не будет любить тебя так, Нестор, как ты этого хочешь, не благоразумнее ли забыть о нём и никогда не слышать больше: "Ну чего ты хочешь - чтобы я женился на тебе?"
  А твоё счастье, Нестор - вот оно сидит рядом, рассказывает что-то о рынках сбыта. Кто сказал тебе, что у вас ничего не получится? Нестор был готов ждать сколь угодно долго, он был безмерно терпелив.
  Тем временем Магаданский выслушал сбивчивую Димину речь и, мило улыбаясь, сказал следующее:
  - Всё это выглядит слишком поверхностным и непродуманным. Я понимаю, что это модный стиль ведения дел сейчас в России, но я хочу, чтобы вы поняли, что здесь это не пройдёт. Здесь нужна кристальная честность и уверенность в партнёрах. Я не могу рекомендовать вас серьёзным людям, потому что не уверен в вас сам. А с мошенниками я сам не имею никаких дел...
  Нестор не впал в панику подобно Диме, которого слова Магаданского повергли в шок. Нестор вежливо улыбался своему "бывшему" любовнику, заставляя Диму смотреть на себя с надеждой. К радости Нестора Дима больше не распахивался наружу перед Магаданским и, похоже, начинал мучаться раскаянием из-за припадка своей глупой откровенности.
  - Ты конечно совершенно прав, - мягко улыбнулся Нестор в ответ, - Но неужели в этом деле нет абсолютно ничего такого, что бы могло тебя заинтересовать? Подумай, ведь сейчас условия диктуешь ты...
  Магаданский ласково провёл пальцами по нежному фарфору, поставил чашечку на блюдце:
  - Ты хочешь что-то предложить мне?
  - Смотря по тому, что ты у меня попросишь, - кокетливо стрельнул глазами Нестор, он, кажется снова обрёл свободу в общении с Магаданским, - Я сделаю абсолютно всё, даже невозможное, - засмеялся он, хотя оба они знали, что он не шутит.
  - А знаешь, это предприятие действительно начинает интересовать меня, - в глазах Магаданского загорелся опасный огонёк, - Но только ты же знаешь как я занят, почему бы тебе не заняться им самому? Я буду помогать тебе...
  - Как скажешь.
  - Прекрасно. Тогда позвони мне... сегодня вечером. Ты приедешь ко мне и мы всё с тобой обсудим.
  Магаданский встал, ясно давая понять, что аудиенция окончена. Они распрощались и расстались... до вечера...
  
  Поскольку, как говаривал Магаданский, две черты несторова характера были неизменны - истеричность и пунктуальность - Нестор стоял перед дверью Магаданского минута в минуту в назначенное время.
  Когда-то от этой двери у него был ключ, который в своё время он конечно же швырнул Магаданскому в лицо, разумеется, с различными патетическими возгласами.
  Магаданский встретил его более чем любезно.
  - Здравствуй, мой ясноглазый! - он взял его двумя пальцами за подбородок и чмокнул в губы, - Наконец-то я удостоился чести принимать тебя в своём доме. Чьё могучее перо способно описать мой восторг и благодарность за эту несказанную милость?!
  - Я думаю могучее перо Зигмунда Фрейда вполне справилось бы с этим, - старательно хмурясь, пробормотал Нестор.
   - Какая дерзость! - засмеялся Магаданский. Его рука легла Нестору на талию и он легонько потянул его за собой, - Пойдём, мой хороший...
  Нестор проклял себя: он настроился на то, что идёт приносить себя в жертву и никакого удовольствия получать не должен, чтобы не предавать самого себя и свою любовь к Диме, но стоило Магаданскому обнять его, как весь этот вечер превратился в милое любовное свидание и весь тщательно нагнетённый трагизм ситуации бесследно улетучился.
   Нестор снова запутался в своих чувствах, как всегда когда пытался в них разобраться. Может тут и разбираться нечего? Просто приятно чувствовать сквозь ткань эту руку и всё? Такое объяснение Нестора устроило и он махнул рукой на свои безнадёжно запутанные чувства.
  - Я надеюсь мы сначала поговорим о деле? - Нестор освободился из объятий Магаданского и сел в кресло, указывая ему на кресло напротив. Всё-таки не хотелось так сразу и навсегда терять уважение к себе. Стоило хотя бы немного посопротивляться своим желаниям.
  Магаданского поведение Нестора развеселило несказанно. Он сел на подлокотник кресла, обнял Нестора за плечи и насмешливо проворковал ему на ушко:
  - Об этом деле я могу сказать тебе коротко следующее: я не собираюсь им заниматься. Для этого мне не обязательно пересаживаться в другое кресло.
  - То есть как? - Нестор растерянно поднял на него свои серые глаза.
  - А вот так, - Магаданский взял его лицо обеими руками и поцеловал сначала один глаз, потом другой, - Разве я не говорил тебе об этом ещё в Москве, не говорил сегодня утром? Повторяю: не буду, не хочу и не буду. У меня полно других дел.
  - Олег, но ведь ты обещал! - Нестор схватился за его рубашку.
  - Оставь это дело, - внушал Магаданский, целуя его пальцы, - Я могу предложить тебе десяток других, гораздо более выгодных...
  - Олег! - Нестор послушно подставил своё лицо под его поцелуи, замирая от его горячего дыхания, - Пойми, мне не надо других, - прошептал он, закрывая глаза и позволяя его руке скользнуть между своих бедер, - мне надо всего лишь это...
  - Если это предприятие чем-то тебя держит, скажи чем, - настойчиво произнёс Магаданский.
  Нестор испуганно открыл глаза и встретил его пристальный, холодный взгляд. Своим смятением он выдал себя с головой, если до сих пор Магаданский ещё в чём-нибудь сомневался, теперь он мог сказать, что знает наверняка.
  - Почему ты молчишь? - Магаданский зарылся лицом в его волосы, целуя их и прижимаясь к ним щекой.
  Разумеется он обо всём догадался и стоило ли сомневаться, что Димино дело теперь дохлый номер. Нестор слишком хорошо помнил злосчастного Генриха, из-за которого лишился семьи и работы.
  Ну что всё-таки этот человек с ним делает, чего он от него хочет вообще? Любит он его в конце концов или нет?! Какие же у него необыкновенные руки...
  - А может мы пойдём в постель? - еле слышно проговорил Нестор, находя губами его губы. Непослушными пальцами он стал расстёгивать рубашку...
  
  Наутро Нестор был так обессилен, что даже мысли не шевелились в его голове. Под глазами синяки, в голове шум - но зато никаких желаний, никаких страстей! Впервые за много дней.
  - Олег, ты меня любишь? - меланхолично спросил Нестор.
  Голова его покоилась у Магаданского на плече, а пальцы чертили на его груди какие-то знаки.
  - Люблю, лапочка, конечно люблю, - усмехнулся Магаданский, - Если тебе так хочется непременно услышать это слово!..
  - Опять ты смеёшься! - поморщился Нестор, - Да, я хочу услышать это слово! Я хочу слышать его каждый день, но, во-первых, не от тебя, как ты легко можешь догадаться, а во-вторых...я всё равно тебе нужен только для того, чтобы потрахаться!..
  - Ты забыл сказать "н-ненавижу", - рассмеялся Магаданский.
  - Да! Не-на-ви-жу! - гордо продекламировал Нестор и впился зубами Магаданскому в плечо.
  Когда-то Нестор был существом невинным и целомудренным и любовь представлял чем-то чистым, возвышенным и бесплотным, как тающий в воздухе звук скрипки, как трель соловья, Магаданский показал ему нечто принципиально отличное от этого идеала, нечто чувственное и страстное, но Нестор был неисправим. После каждой бурно проведённой с Магаданским ночи он, вяло натягивая одежду, чувствовал себя обиженным, обманутым и несчастным. Он по-прежнему желал любви светлой и прекрасной, а Магаданский - проклятый Магаданский! - не носил его на руках, не вздыхал ночью под балконом и не говорил ему слов трогательных и нежных.
  Все эти унылые мысли снова мелькали в его голове, когда он смотрел из машины Магаданского как мимо проносятся автомобили, как останавливаются перед гостиницей такси, как по тротуарам, ослепительно белым от жаркого солнца, идут люди. Нестор смотрел и не видел, в уши его в это время вливался голос Магаданского - властный, глубокий, от которого дрожь пробегает по спине...
  - Я серьёзно предлагаю тебе остаться. Сколько можно жить так как живёшь ты? Я понимаю, что тебе на это наплевать, и мораль читать я тебе не собираюсь, но тем не менее сделай небольшое усилие и решись наконец. Пойми, что именно сейчас я могу предложить тебе хорошую работу, а это значит, что у тебя будет нормальная жизнь. А о том, зачем ты приехал сюда забудь...
  - Стоит мне заикнуться об этом, ты всё время говоришь нет. Ответь мне на один вопрос - почему?
  - Потому что ты чего-то не договариваешь, - сухо ответил Магаданский.
   Нестор, конечно, и сам прекрасно знал, что чего-то не договаривает, поэтому от слов Магаданского у него вспотели ладони - он был не готов к откровенному разговору.
  Магаданский на ответе не настаивал. Выдержав паузу, он поинтересовался:
  - Ну что ты решил?
  - Ничего, - честно ответил Нестор.
  - Могу я узнать о чём ты думаешь?
  Нестор повозил пальцем по сиденью, как это делают маленькие дети, когда смущаются или хотят что-то скрыть.
  - Скажи...тот последний раз, когда мы виделись в Москве - зачем ты тогда вернулся?
  - На этот вопрос ты можешь ответить и сам. Не за Гариком же!
  - Но ведь перед тем мы распрощались, кажется, навсегда? И я ясно сказал, что не люблю тебя...
  - У тебя это получилось неубедительно.
  Нестор вздохнул.
  - Это всё что ты можешь мне сказать?
  - Прекрати, - скривился Магаданский, - К чему эти дурацкие романтические разговоры? Ну что ты сразу надулся? - он повернулся к нему на сидении, - Ну-ка поцелуй меня!
  Нестор хотел сначала обидеться, но не смог устоять: прильнул к его губам, вдохнул глубоко его запах, крепко обнял его, спрятав лицо у него на груди.
  - Если бы ты любил меня, мне бы больше никто не был нужен, - сорвалось у него с языка.
  - Выходит, я тебя не люблю? - Магаданский попытался заглянуть ему в лицо, но Нестор, покраснев, уткнулся в его рубашку так, что оторвать его не было никакой возможности.
  - Действительно дурацкий разговор, - с неудовольствием буркнул Нестор, - Сидят два здоровых, нормальных на вид мужика: "Дорогой, ты меня любишь?". Пошло, да? Со стороны, наверное, смешно до невозможности... Мой отец говорил, что все извращения от безделья. Видимо, у меня слишком хорошая жизнь. Может, если мне к станку пойти работать, я сразу девушек начну любить? Или мне, по крайней мере, станет "не до сексу"? Какое облегчение для общества! Надо попробовать. "Здоровый образ жизни - здоровая сексуальная ориентация!" - звучит красиво, - всхлипнул Нестор.
  - Мальчик мой!.. - Магаданский ласково провёл рукой по его волосам.
  - Олег, я хочу быть нормальным!
  - Ты и так нормальный. Если ты захочешь завести жену и детей, ты всегда сможешь это сделать.
  - Ты не понял! Я хочу быть нормальным, а не выглядеть как нормальный! Зачем мне к чёрту жена, в которой я не нуждаюсь в принципе?! А я хочу нуждаться в этом, хочу иметь те же дурацкие желания, что и остальные. Не хочу быть в меньшинстве. Или убейте меня. Или оставьте, наконец, в покое!..
  - Прекрати истерику, Нестор. Или ты получаешь удовольствие от самоистязания? Я никак не пойму чего ты хочешь.
  - Ты и не поймёшь никогда! Потому что ты меня не любишь!.. - Нестор оттолкнул его и отодвинулся на противоположный край сиденья.
  Магаданский молчал, только чёрные глаза его опасно заблестели.
  - Ты меня не любишь, - снова оскорблено выдохнул Нестор, - Но мне всё равно... Мне всё равно! Я люблю другого человека...
  На большее несторова вдохновения не хватило, он оборвал фразу на самом патетическом моменте, с ужасом чувствуя, что совершил что-то непоправимое. Взгляд Магаданского ставил его в тупик, за холодным вниманием угадывалось нечто пугающее.
  - Продолжай, - подбодрил его Магаданский.
  - Я сказал достаточно, - гордо отрезал Нестор, судорожно пытаясь в этот момент нащупать ускользающую из под ног почву.
  - Достаточно для чего?
  Магаданский никогда не терял спокойствия, у Нестора иногда возникало нездоровое желание вонзиться ему зубами в горло или каким-нибудь иным способом причинить ему боль, чтобы вывести из себя, чтобы убедиться, что он действительно человеческое существо, а не вампир, как с мистическим восторгом пугал его Гарик.
  - Ну, лапочка, смелее, договаривай всё до конца...
  Этот человек продолжает над ним издеваться!
  - Что ты хочешь знать? - Нестор призвал на помощь всю свою ненависть к нему, - Тебе назвать его имя, возраст, паспортные данные?
  - Да нет, зачем же. Это я и так знаю.
  Похоже Магаданский развлекался.
  - Я не желаю с тобой разговаривать, - Нестор чувствовал, что выглядит маленьким, жалким и несчастным. Он предчувствовал исход разговора и от этого ему хотелось малодушно сбежать, забиться куда-нибудь подальше в угол и не видеть, не слышать, не знать этой тягостной неизбежности.
  - Не желаешь? А об этом загадочном "деле", которое ты так упорно навязываешь мне при каждой нашей встрече? Ты не желаешь знать что я об этом думаю?
  - Что?
  Магаданский прекрасно знал инструмент, на котором собирался играть, все струны несторовой души были ему доступны и подвластны. Нестор всеми силами не желал, но позволил втянуть себя в эту подлую беседу.
  - Твой Дима хочет использовать тебя, - серьёзно произнёс Магаданский, - Я не знаю тонкостей ваших отношений, но мне становиться обидно, когда я вижу на что ты готов пойти ради это парня.
  - Я люблю его.
  - Несчастье моё, неужели обязательно терять при этом рассудок?!
  - Ты не знаешь ничего, и я не позволю тебе лезть ко мне в душу. А к тебе я обратился исключительно потому, что полагал, тебе будет нетрудно это сделать...
  - Правильно. Мне действительно нетрудно. Но я не сделаю этого. Ради тебя. Чтобы помочь твоей наивной романтической душе избежать ещё одного разочарования.
  - Твоя забота как всегда выражается весьма своеобразно!..
  - Как и твоя любовь. Как ты собираешься объяснить своему Диме что мы делали с тобой сегодня ночью? Или ты скажешь ему, что я тебя изнасиловал?
  - Я тебя ненавижу... Я тебя ненавижу!..
  - Очень мило. Я полагаю, на этом наш разговор окончен?
  Магаданский включил зажигание.
  - Ты всегда только развлекался со мной, использовал, а потом вышвыривал из своей постели до следующего раза, когда тебе захочется потрахаться. Я никогда тебя ни о чём не просил, я прошу тебя в первый раз, а ты... не можешь сделать для меня такой малости! Кто ты после этого?
  - Лапочка, это ты хотел использовать меня, это я должен обижаться, что ты лёг со мной в постель ради этого парня...
  - Всё. Убирайся.
  - Малыш, мне искренне жаль тебя...
  Нестор вышел из машины и с силой захлопнул дверцу. И Магаданский уехал. Мгновение назад была здесь его машина и вот ее уже нет, как будто всё это был сон. Лучше бы это был сон...
  
  Дима не мог равнодушно смотреть на вошедшего Нестора. Он видел всё, он заметил и круги под глазами, и припухшие губы, и утомлённость в его вялых движениях. Он не мог видеть только его глаза - Нестор старательно прятал их под подрагивающими пушистыми ресницами.
  - Что-то ты задержался, - Дима сделал вид, что продолжает рассматривать журнал. Не отрывая взгляда от пёстрых, глянцевых страниц и не меняя позы, он напряжённо ждал ответа.
  - Ты хочешь сказать, что соскучился? - криво усмехнулся Нестор.
  Дима выразительно посмотрел на него, давая понять насколько нелепо это его предположение.
  - Я позвонил сегодня Максу, сказал, что всё идёт хорошо... Что мы делаем сегодня?
  - Дима, это предприятие действительно так много для тебя значит?
  Дима вскинул на него изумлённо округлённые глаза.
  - Что ты хочешь этим сказать?
  Нестору опять захотелось убежать, но - некуда, от себя не убежишь...
  - Ты... в самом деле так погружён в работу или я просто совсем не интересую тебя?
  Дима медленно отложил журнал, сел нога на ногу, воззрился на Нестора вежливо и внимательно.
  - Я думал, мы приехали сюда работать, мне казалось, что у тебя такое же мнение...
  - Какая ерунда! - засмеялся Нестор, - Ну с какой стати ваши с Максом дела должны интересовать меня в какой бы то ни было мере?..
  - Я не понимаю к чему весь этот разговор...
  - Дима, мне ужасно плохо, - сорвался Нестор, - я теряю ориентиры, я не вижу смысла в своих стараниях. Можешь ты понять, что это ваше предприятие у меня поперёк горла стоит, что я не понимаю какого чёрта я здесь делаю, почему я не дома, не в Москве! Ну вот ты можешь мне это объяснить? Скажи хоть что-нибудь!
  - Ты сам предложил свои услуги, я не о чём не просил, а тем более не вынуждал тебя...
  - Дима, пойми, я больше не могу так... мне нужен ты.
  Димино молчание длилось вечность.
  - Моя бабушка не зря всегда говорила мне, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке...
  - Что ты говоришь? - испугался Нестор.
  - Я рассуждаю о жизни и о том, что глупо отказывать человеку, который так много делает для тебя...
  - Дима, неужели ты...
  - Не надо, Нестор, давай не будем делать из этого трагедии. Мы оба чего-то хотим друг от друга и оба готовы совершить взаимовыгодный обмен. Я правильно тебя понял? Согласен, что это только наше дело и никто не о чём не узнает. Вот видишь, я совсем не изверг...
  - Как ты можешь так говорить? То, что ты говоришь - отвратительно и... недостойно мужчины!..
  - А требовать оплаты своих услуг натурой - достойно?
  - Неправда, я никогда не требовал этого от тебя. Я никогда не хотел просто переспать с тобой...
  - А пять минут назад? О чём ты говорил мне пять минут назад?
  - Всё, довольно. Я уезжаю.
  Нестор решительно поднялся, ушёл в свою комнату, закрыл за собой дверь. Он ничего не видел перед собой, он кидал в чемодан вещи как попало...
  Дима сделал тогда движение пойти за ним, но остался сидеть в кресле. Он снова взялся за журнал - пальцы его едва заметно дрожали, он чувствовал, что они стали холодными, отвратительно липкими и влажными. Он судорожно перелистывал страницы, потом отбросил журнал, встал, открыл дверь в соседнюю комнату.
  Нестор, обхватив голову руками, сидел на постели перед раскрытым чемоданом, из которого вываливались скомканные вещи. Полосы сочного солнечного света лежали на полу яркими пятнами.
  Дима закрыл за собой дверь и пошёл к нему. Каждый шаг давался ему с трудом, но он не позволял себе остановиться. Вот он сел с ним рядом, взял его руку.
  - Что ты делаешь?
  Дима молча наклонился и поцеловал его.
  - Дима, что происходит, что с тобой?
  Димины пальцы рвали пуговицы на его рубашке - он всё ещё не мог совладать с этими дрожащими, неловкими пальцами, Когда руки его коснулись несторова тела, они были холодны как лёд...
  - Дима... - Нестор вздрогнул, попытался отстраниться.
  - Молчи.
  Дима уронил его на постель и впился поцелуем в его губы.
  Нестор хотел ударить его, сбросить с себя, вышвырнуть из комнаты, зная, что тогда сразу станет легче, возможно, он даже спасется, наконец, излечится от этой болезни, но Нестор знал и то, что никогда и ни при каких обстоятельствах не сделает этого.
  - Я люблю тебя, Димочка, - прошептал он.
  И опять-таки не услышал ничего в ответ.
Оценка: 7.44*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"