- Ну что, девчонки, нравится? Квартира хорошая, хоть завтра заезжай и живи! - весело приговаривал Кузьма Степанович, сухонький косматый старичок лет семидесяти пяти. - Что, все имеется, ванна - пожалуйста! Мойся, сколько хочешь! Свет есть, газ есть, чего еще надо! Вот радиола с музыкой, - дед с гордостью указал на громоздкий допотопный аппарат с желтой в разводах тканевой обивкой и облезлым названием 'Волга'. Рядом стоял фанерный ящик, набитый толстыми виниловыми пластинками.
Три девушки лет восемнадцати стояли посреди комнаты, уныло глядя по сторонам.
- А телефон-то есть? Вы говорили, что квартира с телефоном, - спросила одна из них, худенькая, невысокого роста Нина.
- Телефон? А как же! Должен быть. Вот он. Беленький, - старик вытащил из под вороха тряпья чумазый желто-серый аппарат и подключил его к кабелю.
- Нет, в этом говне я жить не хочу, - шепнула Наташа, высокая темноволосая красавица, - вы видели, что у него на кухне делается? Уверена, что тут полно тараканов или еще, не дай бог, клопов.
- Нет, клопов не должно быть, дом-то не старый. Это, говорят, сталинские дома - сплошь клоповники, а это все-таки девятиэтажка. Лет десять назад построена, - вступилась за нехорошую квартиру Нина.
- Когда же он успел ее так засрать? - не унималась Наташа. - А вонь-то!
В квартире пахло слежавшейся грязью и старостью.
- Я не понимаю, у нас что, есть выбор? Мы уже почти месяц квартиру ищем! Время драгоценное уходит! И потом, ты хоть одну чистую видела? Эта хотя бы дешевле других, - спорила Нина.
- Так это Матвеевское, не Москва!
- Какая разница, как называется. Пятнадцать минут на электричке до Киевского и пять минут на метро до Арбатской! По-моему, самый удобный вариант.
- Это правда, - согласилась Лена, улыбчивая блондинка с веснушками, - ничего, помоем всё, приберем, проветрим. Зато у него кровать и два дивана, не придется раскладушки покупать. Кухня просторная.
Девушки приехали в Москву еще в марте с намерением как следует подготовиться и поступить наконец в заветное Щукинское или любое другое театральное, куда возьмут. Познакомились они в прошлом году на прослушиваниях. Тогда, провалившись, поняли, что с москвичами им тягаться трудно, говор, видите ли, у них не тот, и амплуа невыраженные. А у Нины еще и дикция оказалась никудышной, слова спотыкались друг о друга, особенно, когда волновалась. Обрывали ее на первых же строчках монолога Настасьи Филипповны, не давая раскрыть образ и показать в полной мере Нинин драматический талант. Дальше первого тура дело не шло. Опытные москвички посоветовали поменять Нине репертуар, она, мол, стопроцентная травести, а взялась читать монолог героини. Несоответствие.
В этом году договорились приехать в столицу пораньше, снять квартиру на троих и заняться подготовкой: взять уроки актерского мастерства и дикции, ну и приодеться по-московски, если деньги останутся. У них еще с прошлого года имелся номер телефона недорогого репетитора, бывшей актрисы то ли ТЮЗа, то ли Малого.
Весь год копили, отказывали себе во всем, даже в конфетах. Приехали в столицу похорошевшими и полными решимости не сдаваться.
Только вот квартиру в Москве снять оказалось непросто. Приходилось пока жить на подмосковной даче у Наташиных дальних родственников и каждый день в поисках жилья отматывать по восемьдесят километров туда и обратно.
- Значит, согласные? Вот и хорошо, вот и живите на здоровье, - обрадовался Кузьма Степанович, - если кто спросит, мол, кто такие, скажите, что племянницы мои, приехали погостить. Пошли теперь к Петровне договариваться. Она тут, в соседнем подъезде. Не выходит, нога у ней болит. Вы, девчонки, с ней потише, а то может осерчать.
- Что за Петровна? - спросила Наташа.
- Петровна? Да Василиса, бабка моя. Она у нас командир-то.
То, что Петровна - командир, было ясно с первого взгляда. Огромная, грузная, с белыми распущенными по плечам волосами, старуха сидела на неприбранной кровати и курила Беломор. Ее массивная обвислая грудь и бесформенная несвежая сорочка были густо усыпаны пеплом. Квартирка ее, в точности такая же, как у деда, была не менее запущенной, но с некоторым налетом женственности: вязаные пыльные салфетки на древнем, довоенного образца буфете, фарфоровая собачка с отколотым ухом, на круглом столе - граненая ваза с давно увядшей мимозой. Рядом с кроватью гудел холодильник 'Бирюса'.
При виде девушек бабка нахмурилась, внимательно оглядела подруг, и неожиданно звучным, хрипловатым контральто произнесла:
- Ишь какие. Вертихвостки. Знаю я вас, таких, - она сделала несколько затяжек и затушила бычок в переполненной пепельнице. - Черт с вами, живите. Платить будете вперед. Деньги-то принесли?
Девушки протянули заготовленные девяносто рублей. Старуха пересчитала червонцы и спрятала под подушку.
- Загадите квартиру - выгоню к чертовой матери! - она стукнула кулаком по стоявшему рядом с кроватью табурету и закашлялась.
- Да уж, куда больше-то! - буркнула Наташа.
Нина дёрнула ее за рукав. Бабуся-то, видать, с придурью, чего с ней спорить.
Взяв ключи, девушки отправились наводить порядок в новом жилище. В этот же день перевезли вещи, застелили кровати свежим, еще пахнущим домом бельем и, поболтав немного о планах на будущее, улеглись спать.
- На новом месте - приснись, жених, невесте, - пробормотала, засыпая, Лена.
Нина проснулась первой, умылась и занялась мусором, оставленным до утра в прихожей. На ночь-то не выбрасывают, примета плохая.
На лестничной площадке у мусоропровода курила соседка.
- Что, опять новые жильцы у Степаныча? - она оглядела Нину и усмехнулась.
- Мы племянницы его, на лето приехали, - осторожно, как было велено, ответила Нина.
- Да какие уж там племянницы! Нет у него никого, я с ним по соседству уже девять лет живу. И детей нет, они с Надеждой бездетные были. Она года четыре назад умерла, а он теперь с этой Петровной съехался. Там живут, а эту квартиру сдают. Только подолгу у них никто не задерживается. Они и вам житья не дадут, так что не слишком обустраивайтесь.
- Да он, вроде, дед неплохой, добрый. А Петровна дома сидит, у нее, кажется, с ногами что-то, - пожала плечами Нина.
- Добрый-то добрый, только пьет он. После смерти жены как запил, так и не просыхает. И Петровна квасит, будь здоров. Они на этой почве и снюхались, деньги-то на выпивку где брать? Вот и придумали одну из квартир сдавать.
- Не знаю, - растерялась Нина, - вчера они как будто трезвыми были.
- Это с утра небось, к вечеру-то, скорее всего, наклюкались. Ну, дело не мое, я предупредила, а вы как хотите, - женщина выбросила окурок в мусоропровод и скрылась за соседней с дедовой дверью.
- Ну и что, - равнодушно заявила Наташа, выслушав Нинины новости, - пусть хоть упьется, нам-то что? Ой, умора, смотрите, что я нашла, - она вытащила из-за шкафа огромную раму, в которую был вставлен кусок картона с наклеенными на него выцветшими открытками, изображавшими героев-комсомольцев.
- У меня в детстве был такой набор и еще такой же с пионерами, - засмеялась Лена.
- А у кого их не было? Дедок-то наш - идейный! Это ж надо, такое в рамку вставить! - Наташа сунула находку обратно за шкаф.
- Эх, жалко, телека нет, пропил, наверно, дурак старый! - Лена стерла пыль с радиолы и нажала одну из пожелтевших клавиш. Раздался треск, и вслед за ним зазвучал смутно знакомый голос.
- Это же Карел Готт! Радиола-то работает! Ловит!
Лена покрутила колёсико, и сквозь свист и шелест стала пробиваться разнообразная иностранная речь.
- Вот класс! Будем по ночам Свободную Европу слушать или Голос Америки, если повезет! - обрадовалась Наташа.
Через пару дней у девушек состоялась первая встреча с репетитором Александрой Ильиничной, чуднóй старушкой с морковно-рыжими волосами и такой же помадой, лучиками затекавшей в морщинки вокруг рта. На первом же занятии она отругала будущих актрис за их 'ужасающее' произношение:
- Не 'собрàлся', а 'собралсà'! Ах, какой вы сырой материал! - Она продиктовала девочкам несколько скороговорок и велела к следующему уроку научиться повторять их без единой запинки. Старая актриса преподавала с энтузиазмом и брала за уроки совсем недорого, особенно, если делить на троих.
По дороге домой девочки зашли в продуктовый и в 'булошную'. До дома добирались весело, коверкая на разные лады скороговорки, заедая их сушками и хохоча.
Открыв дверь и первой войдя в прихожую, Нина сделала несколько шагов в сторону кухни... И остановилась как вкопанная, а затем медленно попятилась назад.
- Ты чего? - удивилась Наташа.
- Там... Там кто-то лежит... Убитый кто-то... - прошептала Нина.
- Какой еще убитый, кем убитый? - в ужасе забормотала Леночка, отодвигаясь назад к входной двери.
- Эй, кто там? - крикнула Наташа и, отстранив Нину, решительно шагнула в коридор.
На кухне ничком лежал человек. Девушка осторожно подошла и наклонилась над телом.
- Вот... Твою мать! - медленно и спокойно выругалась Наташа. - Не бойтесь, это дед наш, Кузьма, блядь, Степаныч!
- Он что, умер? - все еще не придя в себя от страха, спросила Лена.
- Какой там умер, пьяный, как свинья! Вон, смотрите, чего налакался! - Наташа кивнула в сторону стоявшего на столе пустого флакона из-под лосьона 'Розовая вода'.
Попытки растолкать старичка ни к чему не привели. В ответ на толчки дед лишь тихонько всхрапнул, но в сознание прийти так и не смог.
- Ой, девочки, это ж он мой лосьон выпил, который я вчера купила! - воскликнула Нина. - Точно, он в ванной стоял!
- Блин, что же нам теперь делать? Нин, звони Петровне, пусть забирает его.
Телефон Петровны долго не отвечал. После третьей попытки в трубке наконец раздался щелчок, вслед за ним невнятная хриплая брань и затем короткие гудки.
- Понятно. Бабушка тоже в отрубе пребывает, - вздохнула Наташа. - Вот так старички!
- Может, милицию вызвать? - предложила Леночка.
- Лен, ну какую милицию? Думай, что говоришь! Кто здесь прописан? Вот именно. Нас первых и вышвырнут, да не только из квартиры, вообще из Москвы! - рассердилась Наташа.
Девушки немного помолчали, обдумывая ситуацию.
- Ладно, что мы можем сделать? Пусть лежит до утра. Проспится, сам уйдет, - заключила Нина.
- Хорошо еще, что на кухне свалился, не в комнате. У, гнида! - Наташа брезгливо отодвинула лежащего вглубь кухни и закрыла за ним дверь.
Рано утром девушек разбудил звон разбитого стекла. Вскочив с кроватей, они бросились на кухню. На кухонном полу лежали осколки знакомого флакона. На стуле сидел всклокоченный, но вполне живой Кузьма Степанович. Увидев девушек, он виновато развел руками, сделал неудачную попытку поднять осколки и упал. Молча поднявшись, дед пожал плечами и снова сел. От него пахло розами и мочой.
- Ну, - строго произнесла Наташа, - что это мы тут делаем?
Степаныч снова развел руками.
- Сидим мы...
Девушки зло глядели на старика.
- Я, девчонки, выпил маленько.
- Да уж видим, что выпил. А чего сюда-то приперся, дед? - не отставала Наташа.
- А куда же мне идти? Дерётся она. Прогнала меня, - старик махнул рукой и вдруг заплакал, - а я, между прочим, был старший инженер-электрик.
- Ну, а лосьон чужой зачем выпили, электрик? - уже без прежней злости спросила Нина.
- Это... вот этот? Это я спину мазал. Спина у меня чего-то заболела... вот я и помазал, - дед отвернулся к окну и замолчал.
- Девки! Сейчас же все ко мне! - громовым голосом скомандовала Петровна и снова дала отбой.
- Чего ей нужно? Может, что случилось? - встревожилась Нина.
- Придётся идти, - вздохнула Леночка, - а я собиралась еще поспать.
Позвонив и услышав громкое 'Открыто!', девушки вошли. Тяжелый запах всевозможных человеческих выделений и перегара, смешанный с уже знакомым запахом старческой грязи и папирос, заставил девушек задержать дыхание.
Петровна сидела за столом, задрав подол все той же ночной рубахи выше колен и положив забинтованную ногу на табурет. Лицо ее то и дело искажалось от приступов боли. Из кухни раздавался негромкий храп.
- Вы деда моего напоили? - она грозно посмотрела на подруг. - Да знаю, знаю, - замахала она рукой в ответ на протесты. - Спит он. Вы чего пришли? - уже более спокойно спросила страшная бабка. Девушки переглянулись.
- Чего глазами хлопаете? Думаете, наверно, злая старуха я, бешеная. Ну и дуры, ничего вы не понимаете, - старуха снова начала заводиться. - Вот захочу, и всё отдам, ничего не жалко! Берите всё! - она обвела рукой вокруг себя.
Девушки не шевелились.
- Я кому говорю, берите! - снова заорала Петровна, брызжа слюной.
- Чего брать-то? - робко спросила Лена.
- Открывай холодильник! - продолжала громко, как в репродуктор, отдавать приказы старуха. - Колбасу видишь? Бери! Молоко бери! Все забирайте! Я в блокаду на ремнях и клее выжила, зачем мне ваша ...ная колбаса! У бабки явно начался нервный припадок.
- Хорошо, хорошо, вы только не волнуйтесь, - Нина вытянула из холодильника кусок вареной колбасы и бутылку молока. - Потом вернем, - шепнула она подругам.
- То-то же. А теперь убирайтесь! - старуха дернулась со стула и скорчилась от боли.
- Господи, один - алкаш, другая - припадочная, - ворчала Наташа, заваривая чай. - Хотя чему удивляться, поколение такое: жертвы революции. Что, колбасу-то съедим или как?
Будто в ответ на ее вопрос снова прозвучал телефонный звонок. Трубку взяла Нина.
- Несите все обратно! - рявкнула трубка.
- Я больше никуда не пойду! - разозлилась Наташа. - Вот стерва!
- С меня тоже хватит, у меня сегодня по плану басня и библиотека. Если ей нужно, пусть сама приходит за своей колбасой! - Лена раздраженно бросила сушку и ушла в комнату.
- Ну, ладно, я схожу, - примирительно сказала Нина, - а то ведь не отстанет.
Войдя к Петровне, Нина, не говоря ни слова, открыла холодильник и сложила туда продукты. Старуха молча наблюдала за девушкой и вдруг совершенно спокойным голосом спросила:
- Как звать-то?
- Нина.
- Сядь, - старуха кивнула в сторону одного из венских стульев. Девушка нехотя села. Что-то было в этой бабке, что заставляло подчиняться.
- Книжки читать любишь? - миролюбиво спросила Петровна. У меня вон сколько книжек, - она показала на буфет, две полки которого действительны были заняты книгами.
- Доставай, выберешь себе, что захочешь. Только чтоб все вернула!
'Опять все сначала!' - с досадой подумала Нина, но перечить не стала, боясь снова разозлить старуху. Она достала несколько пыльных томов и положила на стол.
- Всё выкладывай, будешь читать мне название, а я тебе скажу, хорошая книга или нет.
- Г. М. Марков, 'Соль земли', - уныло начала Нина, поняв, что влипла, - В. А. Обручев, 'Земля Санникова'...
- Кто ж так читает, с выражением давай!
- В. Каверин, 'Открытая книга'.
- Это про женщину, хорошая книга. Читай дальше!
- В. Курочкин, Стихотворения, статьи, фельетоны. В. Пухальский, 'В мире крылатых'... 'Хорошо, что меня сейчас никто не видит, - подумала Нина, - это ж смех и грех!'
- Книги писать - это тебе не жопой вертеть, - вдруг многозначительно заявила Петровна, - писатель умрет, а книга останется! Бери карандаш, пиши!
- Что писать? Где?
- Как где? Открывай обложку и пиши! Готова? Значит, пиши так: 'Не беспокойся, писатель, книга дошла до людей'. Написала? Без ошибок? Проверю. Следующую открывай!
Нина уже заканчивала восемнадцатое обращение, уверяя Д. З. Бунимовича, что его 'Справочник фотолюбителя' дошел до людей, когда услышала тихое посвистывание.
Запрокинув голову, Петровна крепко спала.
Стараясь не шуметь, девушка быстро поставила книги на место и выскользнула из квартиры.
Следующая неделя прошла тихо, почти без происшествий. Пару раз, правда, заглядывал 'Кузя', как прозвали его девушки, просил взаймы три рубля, но ничего не получив, извинившись, удалялся. Однажды, когда Лены с Наташей не было дома, Нина предложила деду войти. Очень уж у старика был жалкий и потерянный вид.
- Заходите, Кузьма Степанович, чаю хотите?
- Чаю? А что ж, можно и чаю! - дед явно обрадовался. Он разулся и прошел на кухню.
- Ну как, Василиса Петровна вас больше не обижает? - спросила Нина, угощая старика печеньем.
- Василиса? Да нет, - он засмеялся, - хотя, конечно, она бабка строгая. Как даст, если что! Бросается в меня стаканами. Но я ничего, привык. Вы её, девчонки, не осуждайте. Она вообще-то справедливая. А жизнь у ней, ух, тяжелая была! - дед покачал головой. - У вас водочки нету?
- Нету. Не пьем мы водку. И вам не надо бы, а то помрете скоро.
- Помру, как не помереть! Меня там Надежда моя дожидается, хотя она у меня и неверующая была, комсомолка. Похоронить вот только некому будет, а так ничего, можно и помереть.
- Что ж у вас, совсем никого нет? Родственники какие-нибудь...
- Нету. Был у меня брат младший, на войне погиб. В сорок втором. Детишек нам с Надеждой бог не дал.
- Так вы - верующий? В Бога, говорю, верите?
- Не, в бога я не верю, а вот в Царство небесное верю, - дед показал пальцем на потолок.
- А у Петровны вашей есть кто?
- Кто её знает? Может и есть какая дальняя родня, да не слыхать никого.
До первых прослушиваний оставалось меньше месяца. Александра Ильинична была в целом довольна девочками, особенно Наташей. Было ясно, что у красавицы Наташки, как две капли воды похожей на молодую Быстрицкую, шансов было больше всех. Настоящая героиня: грубоватая, но очень характерная, девушка в прошлом году дошла до второго тура в Школе-студии МХАТ, где ей посоветовали непременно вернуться, поработав над произношением и внешним видом. В этом году вместо густо накрашенной пышно-кудрявой куклы, увешанной бусами и громадными серьгами, перед комиссией предстанет похудевшая, статная, одетая в длинное простое платье гордая казачка с черной косой и чистым, почти нетронутым косметикой лицом.
Леночке репетиторша прочила крепкое инженю, советовала меньше 'страдать' и больше улыбаться, делая ставку не столько на драматический талант, сколько на ангельское обаяние и природную грацию. По мнению старой актрисы, девушке была прямая дорога во ВГИК, если научится расслабляться и перестанет гримасничать.
С Ниной было сложнее. Кроме хорошей дикции, Нине явно недоставало внешних данных. Фигурка неплохая, но с ростом не повезло, всего метр пятьдесят шесть, и каблуки высокие не наденешь, не то амплуа. Личико - неброское, милое, но без 'изюминки'. С такой внешностью нужно было продемонстрировать поистине недюжинный талант, чтобы выделиться из многочисленной толпы хорошеньких абитуриенток. А был ли талант? В школе Нина была лучшим чтецом, солировала в школьном хоре, только и слышала: 'В актрисы тебе надо!'. Вот и бросилась после десятого класса в Москву.
- Не знаю, что и посоветовать вам, деточка, - глядя на Нину, говорила Александра Ильинична, - попробуйте почитать Хармса, Аверченко. Побольше юмора, энергии, не позволяйте себе вялости! И постригитесь, что ли, покороче. Во МХАТ вас не возьмут, фактуры нет, не тратьте время. В Щепкинское... не уверена.., может быть, ГИТИС...
В последние выходные перед прослушиваниями девушки решили немного расслабиться, поехать в центр, погулять, сходить в театр, если повезет с билетами. На Таганку бы попасть или в Ленком на 'Юнону и Авось', но в кассе билетов туда не купишь, а 'с рук' - дорого. Деньги уплывали, как вода. На днях придется отдавать по тридцать рублей за квартиру, Петровна уже звонила, напоминала.
С прогулкой не получилось. Около полудня заявился дед. Поздравил с прошедшим Первомаем и снова стал канючить, мол, нельзя ли получить за квартиру пораньше, хотя бы рублей десять, или три.
- Что, Степаныч, невмоготу? Ничего не поделаешь, придется потерпеть, - Наташа хотела было захлопнуть дверь, но старик взмолился:
- Петровна послала, девчонки. Побьет она меня. Дайте, ради Христа, не то к вам приду ночевать.
- Этого нам только не хватало! - Наташа выругалась и, достав из кошелька пятерку, сунула деду в ладонь, - подавитесь своей водкой, пьянь несчастная!
Через час подобревшая Петровна велела всем собраться у нее по случаю наступающего Дня Победы, до которого еще оставалось два дня.
- Я в войну всех похоронила! Не придете - прокляну! - крикнула она в ответ на Нинину попытку отклонить приглашение.
Старуха на этот раз была в хорошем настроении. По случаю гостей она сменила ночную сорочку на пахнущую нафталином и, тем не менее, побитую молью шерстяную кофту и юбку. На столе стояла наполовину опустошенная литровая бутыль c мутным самогоном и несколько немытых стопок. В качестве закуски бабка насыпала в блюдце слипшиеся карамельки с повидлом.
- Что, не ожидали, что в гости позову? Чего надулись? Садись, наливай! Выпьем за святой день! - старуха хрипло засмеялась.
- Мы вообще-то не пьем, да и День Победы еще не наступил, - осторожно ответила Лена.
- Не наступи-и-и-л, - передразнила ее Петровна, - это у вас не наступил, а у меня сегодня праздник! Какой у нас теперь год? Восемьдесят третий? То-то. Значит, мне восемьдесят три стукнуло. Я - ровесница века! - гордо добавила она.
- Так у вас день рождения сегодня? Поздравляем! Вы, кстати, выглядите гораздо моложе! - соврала Лена.
- Врёшь, старая я. Это раньше я была о-го-го какая! Я до войны певицей была, в театре выступала. Что, не верите?
'Вот откуда такой голос, - подумала Нина, - надо же, Петровна - бывшая артистка!' Старуха залпом выпила очередную порцию самогона и вдруг мощно затянула:
'Сказать ли ва-а-м, старушка эта,
Как двадцать ле-е-т тому жила-а-а,
Она была-а-а-а мечтой поэта,
И слава ей вено-о-о-к плела!
Когда она-а-а на сцене пела,
Париж в восторге был от не-е-е-й!
Она соперниц не имела!
Пода-а-айте-ж милостыню е-ей,
Пода-а-айте-ж милостыню е-ей...'
- Это теперь я пьянь да рвань, - продолжила Петровна, закончив петь. - Отец мой был учителем при царе, а мать моя из дворян, я ее и не помню совсем, рано умерла она. Из детства только помню, были у меня панталоны с кружевами... Больше ничего не помню...
Бабка еще немного поговорила, все больше путаясь в словах, и затихла. Степаныч к этому времени уже спал мертвым сном, уткнувшись лбом в дверной косяк.
- Крепкая старушка, - сказала Наташа, поднимаясь, - я бы от такой дозы копыта откинула, а она ничего, поет!
Девушки выбежали из подъезда и с облегчением вдохнули свежий майский воздух.
- Как вы думаете, у нее и вправду сегодня день рождения? - спросила Лена.
- А черт ее знает, вряд ли она сама помнит. Когда выпивка есть, тогда и день рождения, - усмехнулась Наташа.
В день квартплаты у Наташи было первое прослушивание в Щукинском, и она была с утра вся на нервах. Как назло, под носом у нее вскочил огромный прыщ, портивший образ роковой красавицы. Она полчаса провела у зеркала, замазывая его тональным кремом и ругаясь. Леночка умчалась на свидание с каким-то Геннадием, который ей предложил помочь с монологом. У Нины на сегодня планов не было. В 'Щуке' она уже провалилась. Настроение было - гаже некуда. Ну почему одним - всё, другим - ничего! Плюнуть, что ли, на всё и уехать домой? Поступить, как все, в местный педагогический и забыть об актерской профессии навсегда...
- Нин, тебе все равно делать нечего, сходи ты к бабке, отдай деньги, - попросила Наташа, - только у тебя хватает терпения с ней общаться. Ты меня знаешь, я ведь за словом в карман не полезу, если что. Только хуже выйдет.
Дверь, как всегда, была не заперта. На кухонном диване ворочался Степаныч, там, видимо, была его жилая территория. Петровна сидела в комнате за столом. Она была трезва и, по обыкновению, мрачна, как туча.
- Ну, принесла? Клади сюда.
Нина положила деньги на стол.
- Считать будете? Или я пойду.
- Куда 'пойду'? Стой тут. Как звать?
- Вы меня уже спрашивали. Нина.
- Знаю, что спрашивала. Садись. Учишься?
- Нет пока, собираюсь.
- На кого будешь учиться?
- На актрису, если повезет.
Старуха несколько секунд пристально смотрела на девушку.
- Не выйдет из тебя актриса. Лучше в доктора иди. Хорошая профессия. Мой последний муж был врачом. Ухо, горло, нос.
- А сколько у вас было мужей? - поинтересовалась Нина. Она уловила в глазах полусумасшедшей бабки легкое просветление сознания и впервые внимательно пригляделась к ней.
- Три. Кузьма не в счет, какой из него муж? Дурак он и размазня.
'Не исключено, что в молодости она была красивой, - подумала Нина, - вон у нее нос какой породистый: высокий, с тонкими ноздрями. Мне бы такой, вместо этой дурацкой пуговицы'.
- А куда же все делись? - спросила она.
- Куда делись? Белены объелись! Умерли! Я всех пережила! - бабка расхохоталась. - Первый, Родька, красным командиром был. Красавец, хоть и разбойник. Шальной. Выгонит меня в коридор в чем мать родила, наставит наган свой, 'Танцуй!' - говорит! И не закричишь, соседи сбегутся. Любил меня. Правда недолго, года два. Застрелился он, дурак.
- Покончил с собой? Из-за чего?
- А кто его знает, он не сказал.
- А второй?
- Что второй? Тебе какое дело? Папиросы подай.
Петровна закурила.
- С Николаем мы жили хорошо. И долго. До самой войны.
- Погиб?
- Чего пристала? Любопытная?
Тяжело дыша, Петровна потянулась к буфету, выдвинула ящик и достала большую картонную 'шкатулку', сшитую из почтовых открыток. Такая же самодельная шкатулка была у Нининой бабушки. Старуха вывалила содержимое на стол: письма, открытки, ветхие клочки бумаги, квитанции. Девушка вдохнула запах, который обожала с детства. Так пахло в старой городской библиотеке.
- Вот. Тут все мое. Читай.
Девушка взяла в руки первую попавшуюся пожелтевшую открытку с изображением новогодней елки и румяной девочки со щенком и прочла: 'Милая Васенька, как я счастлив, что встречаю этот год с тобой вдвоем! В следующем, 1935-м, нас будет уже трое! А впереди еще столько счастливых лет! Крепко целую и люблю до смерти! Твой Николай'.
- Что молчишь? Вслух читай! - нахмурила брови Петровна. - Да не пропускай ничего, читай подряд!
- Ну, тут много всего, квитанции какие-то, чего их читать?
- Читай, говорю! - гаркнула старуха.
- 'СССР. Государственное обязательное страхование. Страховая квитанция ? 75643. Принято от гр. Ре... Ро... Григорьевича... Страховых платежей... Осталось в недоборе... Руб. Коп. Принял... 1924 г... месяц...Чис...'
- Бери другую, - старуха махнула рукой.
- 'Фабрика-прачечная 'Заря'. Получено... 28 июня, 1941 г. от гр...' Тут неразборчиво. Чернила расплылись. 'Выдано...' Чепуха какая-то. Зачем вы это храните?
- Не выдано! Не успели выдать! Последняя бумажка его рукой! Я в пальто его нашла. Больше ничего. Ни одного письма не получила. В первую неделю убили. Вон, серенькая, - бабка вытянула узенькую полоску бумаги и протянула ее Нине.
- 'Копия. Извещение. Ваш муж, к-ц Вениаминов Николай Иванович, 1902 г. р. в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб 9 июля 1941 года. Место похорон: Бат..., Пе.., нет, Псковской области. Настоящее изв... является для возбуждения ходатайства о пенсии... Райвоенком... Майор... В. У. Сине...' Синельников, что ли.
Нина замолчала, не зная, что сказать. Петровна тоже притихла.
- А фотографии какие-нибудь сохранились? - решилась спросить девушка.
Старуха сидела неподвижно, уставившись в стену. Пепел падал на разбросанные по столу свидетельства ее непростой жизни.
- Нету. Сожгла. Все альбомы сожгла.
- Зачем?
- Зачем? А на кой черт мне были альбомы? Замерзала я, умирать собралась. Ты читай, читай.
Нина взяла со стола очередную бумажку, листок из отрывного календаря.
- 'Что значит Ваше имя. Петр - от греч. 'Скала'. Мальчики с этим именем обычно очень любознательны, хорошо учатся в школе, любят природу. Очень привязаны к матери. Для маленького Пети нет лучше подарка в день рождения, чем котенок или щенок...'
- Был и котенок, Муська. Съели мы ее. Все одно, сдохла бы. За неделю съели. Соли почти не осталось, а то бы на дольше хватило...
Старуха, кажется, начала заговариваться.
И вдруг Нина вспомнила, что Петровна-то - блокадница. 'Так ведь она правду говорит, ели они кошек, и лошадей мертвых ели. Вот ужас-то!'
- Первой сестра Колина умерла, ее бомбежкой убило. Потом Милка, девчонка ее. С нами жила. А в январе Петюшка. Вон они, все, еще бабка Милкина, но ей-то уж за семьдесят было. Она первая с голоду умерла, совестно ей было есть, всё детям отдавала.
- 'Свидетельство о смерти', - прочла Нина, - может, не надо?
- Тебе, может, и не надо. Мне читай! Каждую строчку читай! - приказала старуха.
- 'Вениаминов...'
- Номер! - сердито прервала старуха.
- 'Номер 15895, - послушно продолжала Нина, - Гр. Вениаминов Петр Николаевич, умер 16 числа января месяца 1942 года, о чем в книге записей актов гражданского состояния за 1942 год произведена соответствующая запись. Причина смерти: Алиментарная дистрофия. Место смерти: Л-д. Возраст 6 л'.