Полукровка
Солдат
Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Враги Россию гонят к нарам?
Ведь, кажется, и самый Минин
Уж тем, что русский, и повинен.
Как зверь, наглеет жидовин!
Звездой клеймя округлый блин.
Дядя
Но есть еще лихое племя.
Придет его, иное время.
Богатыри - не вы!
Мы все чужбиною болеем,
Коль мог, писался бы евреем
На площадях Москвы!
Солдат
Ты, право, странен,
Милый дядя.
Так бабушка глухая Надя,
Дожив до бесконечных лет,
Кричит, не слыша: да иль нет.
Так ты за русских, за евреев?
За Ивановых иль за Меев?
Дядя
Тебе открою тайну детства:
Я полукровка. Арбалетство
Судьбы моей тогда зачалось...
Узнай, как зеро начиналось.
Отец мой русский. Мать еврейка.
Так, барабан скрестив с жалейкой,
Родился я в семидесятых;
Звездой рубинною, в каратах,
Светилось детство пионера;
Коммунистическая эра
Во мне зажглась и вдруг погасла.
Я перестройку ел без масла.
И как-то ночью, пламенея,
Меня как будто бы жалея,
Сказала мать мне: ты еврей.
Чтоб избежать постыдных рей
Беги с чужбины на Отчизну.
А ты? А я отправлю тризну
По мужу, папе твоему.
Носил он русскую суму.
Но я решил остаться все же.
Единый Бог, он мне поможет!
Не знав креста, ни обрезанья,
Ни воздаянья, наказанья;
Отец меж тем все гас, да гас;
Но как-то, в неурочный час,
Я подошел к нему; он тихо,
Как будто опасаясь лиха,
Сказал мне: русским будь, мой сын.
Твоей родни здесь твердый тын.
Запомни только Третий Рим
И не являйся на Пурим.
И так года, в недоуменье,
Как пламя в приступе горенья,
Себя я яро изживал.
Но кто мной правил?
Лишь Ваал.
Уже ушел в обитель Бога
Отец с родимого порога.
Невдалеке от наших мест
Мы водрузили тяжкий Крест,
Его украсил он могилу,
Являя чудотворцев силу.
Меж тем родная мать, не дремля,
Иудаизм в себе приемля,
Шептала мне: ты в синагогу
Иди и там доверься Богу.
Но не пошел я в хладный храм,
Который строил сам Хирам.
Но почему? В дебатах веры
Никто не знает крайней меры.
И я бежал от мыслей сих.
Был равви мне далек и мних.
Но все же принял христианство,
Для иудеев окаянство.
И что тому толчок-причина?
Мать-иудейка! Крест по чину
Брала, меня благословляя...
И так добрался я до рая
Земного; но не пацифистом,
А рьяным националистом
Я оказался: Боже мой!
Каких я выслушал помой
Той части крови, что от женщин
Лилась; не больше и не меньше.
И я попал во лжу тенет
На много долгих, долгих лет.
Нам вождь сказал: земли не стало
От иноземного кагала.
Глубинка там, где нет евреев,
Где снег под солнцем и не преет.
Наш островной экстремализм!
Я мыслил: был плохой царизм.
Мы отступать решили молча:
Судьба бежала рядом волчья.
Пройдя цепочкою предательств
Мы силой многих доказательств
Дошли до мест, где плеском вод
На север вел последний брод.
Но оказалось: с потрохами
Мы были проданы мехами,
Тамгой от северных племен:
То был русак, как жид, умен.
И тут внезапно пелена,
Как чаша горького вина,
С зениц моих ниспала разом
И прояснился мертвый разум:
Ведь русский русскому не враг,
Коль сам в себе он видит брак;
Но лишь светлейшим возомнится,
То ненавистно раскалится
К своим собратьям, русским то ж:
Они ему не в медный грош.
И сердце мигом отвратилось
Того, к чему давно катилось:
И я обрел другую крайность:
И в этом тяжкая моральность:
Бежать, куда глаза глядят!
Я от себя бежать был рад.
Но где мне: в Иерусалиме,
А может, в среднеземном Риме,
Иль, может быть, спасаясь порки,
Осесть в таинственном Нью-Йорке?
Израиль чужд; Америк ложа
Рабов Прокруста только множит.
Но тут внезап война настала;
Ничтожности своей нимало
Не повредил; и, дравшись в танке,
Орудий опускал я планки,
Что угрожали той России,
Что ждет убитого Мессию.
Итак, поверь мне, полукровке:
Русак не спит, евреи ловки,
Но было так лишь до исхода;
Теперь иная вышла мода:
Ты должен сам устроить дом,
Чтоб уберечь его от бомб.
Аминь. Я русский и еврей.
Потомок праведных царей.
Никто меня не отлучит
От панорам, где Крест звучит.
Итак, познай: все есть недаром,
Коль наказание как кара;
Как знать: еврейство в наказанье
Пришло на Русь для обрезанья,
Но обрело лишь тех невест,
Что ждут животворящий Крест.
А все иные - то как пыль,
Не помнит их пустой ковыль.
Начнем же с чистого листа:
И моя совесть здесь чиста:
А кровь в составах примирилась,
Для литургий соединилась.
Твои проклятые вопросы,
Как неотъемлемые росы:
Коль наш народ оделся в цепи
(они тяжельше твердой крепи) -
Кто виноват? Он сам! Никто же
Ему не надавал по роже
И отнял разум, волю, сон,
Славянских девок взял в полон.
С себя начать пора, с себя,
Не о чужих весь век трубя.
Устроить можно жизнь свою
Как в центре, так и на краю.
...Пойдем, мой сродник, покажу,
Луга, по коим я брожу.
декабрь 2006 года