Поэты и Боги. Фигурки. Их некуда ставить!.
...Поэт над кифарой.
...И Бог над Олимпом врастяжку.
- Лететь он собрался!
Собъют, дурень! Выпей амброзии, вставит...
Или постирай свою тогу. А может - рубашку.
Займись делом! Сколько за мухами виться?
Асклепий, вон там, видишь, бабку московскую крутит
на бабки. Он грудь ей поднимет. - Любиться
желает старуха. Да были бы бабки - полюбит.
Да были бы бабки - к чему оставаться и богом?
Что боги теперь - партизаны на бедном Олимпе.
Не самом высоком, истоптанном и однорогом.
Не Килиманджаро, куда... Только шёпоты в утренней дымке:
"Пьёт Зевс, Марс при деле, Геракл уехал к Гефесту
- тепло и спокойней, Елену купил Абрамович,
Диана в "Гринписе", Гермес собирает бутылки
поскольку мобилка удобнее почты. - Сокровищ
заложено в банках... Остатки - по барам.
А банки полопались. Гера хотела душиться,
да бросила, только промучилась даром.
- Бессмертная. Скучно. К Эроту приходят девицы,
и снова на угол со стрелами в сумочках тесных
Асклепий их лечит - ведь нимфам пристало любиться,
но скоро уедет. И Цербер играет без цепи.
Отпущен на волю: играет-играет, а злится.
Ворует еду из кафе, да сверкает очами,
рычит, завывает, прохожих вечерних пугая.
...Живёт на свободе. - А чёрная нежить ночами
Аид покидает. И душит, пытает и лает.
И воют чудовища, что отпирает Геката,
- к Тартару пробралась по норам ловчее мангусты,-
она отомстит за задержку июньской зарплаты!
Она это может. И быть посему. Значит - пусту
быть месту. Не зря это жаркое лето...
Не зря птицы гибнут, пора изыскать виноватых.
Найдут, несомненно. И, первым - поэта.
на том ли, на этом краю бела-света
с доставкой до хаты..."
...- Тебя, мой фарфоровый идол, что лавром облизан.
Тебя, о, мудрец-истуканчик, Фигура!
С кифарой, гитарой - тебе простучать по карнизам
башкой до асфальта сей - лысой, небритой и хмурой...
Растечься по плоскости, слиться с пространством, сточиться,
иссохнуть в пергамент, распаться на строчки-полоски.
Стать всем, как хотел.
Быть повсюду. Пролиться
- без слов наконец!
...Проплывая над временем жёстким.
Уморин.