...Не пропаду.
- Один.
Простыла печка.
поленница стоит, да лень подняться
быть одному привычнее конечно,
закину голову и стану так валяться
Но плохо, что валяться жухлым, грустным,
как лист капустный, да дымить цигаркой...
...Один, один. Все дни. - А лето жарко
и во дворе лохматый пёс приварка
ждёт зря.
Повсюду пыль.
Трава.
Закаты тусклы...
Закаты вялы. Только выпь тяжёлый
сегодня раскричался. Только лают
собаки у соседей. Только створы
широкие ворот тебя не знают.
Одна запомнила давнишняя, косая
дыра в заборе. Да и та, сослепу
поди и не подскажет: было ль раем
горячее дыхание на веках,
короткое дыхание и - слёзы...
О чём ты плакала?
И почему доныне
серёжки не слетят с моей березы
которой ты коснулась?
Линий,
судеб не разобрать руками,
и пальцами я не сплету основы
для счастья...
Но - пришла бы, право.
Всё - снова...
Всё снова... - но захочешь ли?
По крышам
давно роса блестит,
да за углами плесень.
И для Луны твоей
привычно слышать
лишь тишину отсюда.
Нету тихих песен.
Улыбка редкой кошкой
проплывает. И канет:
отраженья не дождётся.
А в одиночестве улыбок не бывает,
И сладкий чай из чашечки не пьётся.
А только водка. С нею много легче,
хотя и плачу. Видно, из колодца
русалка приходила - трогать сердце
Ушла... Она еще вернётся.
Войдёт,
возьмёт холодной лапкой,
сдавит.
Забьюсь...
- Ну, так давай смелее,
русалка.
- Стриженый, косматый...
Я всё один тоскую.
И скорее б...
Чертополохи, вёдра, тина, раки...
Замок, собака и с собой посуда,
- дорожка на реку....
Костёр, фонарик, драка,
нет, лютый с комарами бой... - Оттуда,
оттуда силу черпаю, как воду,
ведром из сруба, до краёв... Кисло-сладко
пить, мягкий цинк очеркивая зубом...
А ледяная - вмиг подмышкам зябко!
Вода колодца горлу - словно дудка
стеклянная: течёт, стоит, играет.
Блестящая от изморози шутка,
но - серебром глубинным покрывает...
И можно пить, пока не обольёшься
водой земли твоей от майки-сетки
до пятки. Пить, покуда пьётся,
или пока усталая соседка,
в перину огородик окопая,
придвинется, и, сбоку ставя вёдра,
не улыбнётся: 'Лопнешь... День у края
не выпить, а до нового нет ходу,
как кроме здесь. А не водой...' Поставишь
стоймя ведро, - ответ всплеснёт улыбкой,
и канешь, уходя со света, канешь,
до утра в ночи плавать
рыбой гибкой.
Дом гулок, пуст, и слышны только мышьи
работы, перетопы, разговоры.
И солнце по утрам свои укоры
напрасно невесомой пылью пишет:
сплю, сплю, да сплю в тени,
а сон плывет полами,
и пальчиком ведёт вдоль трещин краски,
и доски самодельного стола
так ластятся ему... - Им, потемнелым, сказки
и жизни не хватает. - Ты им пела,
и ставила посуду, тёрла тряпкой,
я - лишь сколачивал... Теперь какое дело,
до чувств того, что некогда в порядке
осмысленном и строгом было крепко
прилажено, устроено, навито...
Я сделал стол тебе. Но сетка
дырява вышла - улизнула рыбка,
Не рыбка - рыбина, огромная, златая,
с короной теплой, и блестящим брюшком
под чешуей серебряной. Мы сами
рвём свои сети.... После кто-то вьюшку
прикрыл под вечер, перед сном и - вышел
из мучающей памяти и дому, где её нет.
...Легко, как бы по крыше горячий ветер
прошуршал соломой. Или сорока с горки
прошмыгнула, процокав коготками по железу
конька.
Или, не тронув стула,
я
наконец к себе на небо лезу...
Уморин