Не случалось, не знаешь, тебе не понять,
этих сбивов дыханья, давящих до всхлипа,
этой воли над морем, - висела раскрыта
дверцой к небу, да взяли на ключик, видать.

Но опять корабли по заливу - в закаты,
и акации ночью до света гулять,
ожидая, с надеждой неверной, когда ты,
проходя, неожиданно сможешь читать
эту горькозелёную правду листочков
растопыривших пальцами склеенный глаз
пока около почек, как мочки сыночка,
май - гудящею мухой... 
                 И, 
                   в тысячный раз
ожидание встречи, навеки последней,
каблучки по перронам - навстречу рукам,
и, краснеющих щек, от касаний в передней,
тесноватой двоим,
отражение
там
- где
живот.
Где живой,
а живётся ль - не знаю,
но, конечно, оттуда, пускаются в сны,
чтобы, трудно поверить, но к каждому маю,
раздирались одёжки лягушки-весны.
Этой лёгкой, уже у порога стоящей
растеряхой-царевной, - пока без ключа,
но весёлой, горячей, да-да, настоящей
девки-счастье (а не сухаря-калача).
- Только ж счастья, весна! 
Да смотри ж, только чуда
для неё и другого, - уже в двух шагах, 
ты ведёшь его, знаю. Не знаю, откуда,
но подходит, и, вот-вот, её, на руках...

- Что потом?  
- Бог весть. 
           Так... 
Лето сладким июлем
тропкой к пляжу пролива по скалам сойдёт,
напевая, а следом уж август с кастрюлей,
полной яблок, 
           там - осень, 
                  потом Новый год.
После - март, месяц кошек унылого воя,
от которого спится - Чужая беда!
Чай, не люди, у нас всё иначе, и доля
вне сезонов, и пОлна, как моря вода.
...Но,
     вновь,
          май.
- Одинокий,  ты знаешь.
Руки слОжив, броди, забывая попить.
Глядя в раму, где лето.
Вот так погуляешь, и...
Но надо,
да,
как нибудь, 
жить.


Умрн
30 мая 2012