Пролив, чьё дерево, гора и мёд, 
и мухи фиолетовый, гудящий
пунктир, и медленный полёт, 
до капельки её, упавшей
под ящиком небес, 
над войлоком  земли, 
намоченном,  на вальцах
распяленном, но вспученном вдали,
- опёрся пальцем 
одним.
Как на шесте. 
От неба  вниз,
к земле, 
чей войлок зыбкий
плывёт по воздуху везде
огромною улыбкой.
Улиткой 
в Солнце.
- Палец
- мачта от
земли, а небо - парус
и воздух-океан всё ускоряет ход,
где солнце сжалось
от холода. Скрутилось и лежит
и стонет, 
за ним враги-снега, и сторожа-дожди
в попоне.
Дожди попоной 
и земля,  боса, 
- за "скорой"
ночью,
- спасая 
Солнце,
чья коса, 
отточьем,
- до розового,
там, где корабли
под небом.
И утро ртом
хватает их, 
как хлебы.

Уморин