Унанянц Валерий Владимирович. Пациент лечебницы Виль-Жуив

валерий унанянц

Пациент лечебницы вил-жуив

пьеса в двух действиях

Памяти миллионов безвинных жертв, погибших во время Геноцида армян 1894 - 1922 годов и умерших в последующие годы от скитаний, голода и болезней - посвящается

Действующие лица:

Согомон - подросток 12 лет, будущий Великий композитор Комитас

Монах - выпускник Духовной Семинарии в возрасте 23-25 лет, будущий Великий композитор Комитас

Комитас - взрослый мужчина в возрасте 40 лет - Великий композитор

Пациент палаты N 7 - изможденный, душевнобольной старик, в которого превратился Великий композитор Комитас

Патриарх Геворк IV - Католикос всех армян в 1866 - 1882 годы

Патриарх Мкртыч I Хримян (Айрик) - Католикос всех армян в 1892 - 1907 годы

Тер-Гевонд - священник из Кетайи (Турецкая Армения)

Группа монахов - участники хора духовной семинарии в Эчмиадзине

Тагуи - мать Пациента - молодая женщина в возрасте до 20 лет

Геворк - отец Пациента - взрослый мужчина в возрасте до 40 лет

Г-н Бувве - взрослый мужчина в возрасте 40 лет глав. врач лечебницы Вил-Жуив Женевьев - мед. сестра лечебницы Вил-Жуив, молоденькая девушка до 20 лет

Мари - мед. сестра лечебницы Вил-Жуив, женщина в возрасте до 40 лет

Мальчишки - продавцы газет

Султан Абдул-Гамид II - жестокий правитель Османской империи

Великий Везирь - верный "пес" султана (возраст до 50 лет)

Турецкий офицер - пожилой турок в возрасте до 50 лет

Турецкие солдаты

Сасунцы:

Мурад - представитель поселения Шеник, предводитель сасунцев

Мигран - представитель поселения Талворик

Геворк - представитель поселения Семал

Колоз - представитель поселений Ишханадзора и Артина

Пето - староста поселения Гелиегузан

Андраник - представитель поселения Ачби

Простые сасунцы-ополченцы

Жители Вана:

Дедушка Ваге - крепкий старик в возрасте до 60 лет, глава совета старейшин Айгестана - армянского квартала Вана

Дедушка Мкртыч - старик, в возрасте до 60 лет, давний друг и сосед Ваге, один из членов совета старейшин Айгестана

Слепой старец Амбарцум - уважаемый в Ване мудрый старец, в возрасте до 80 лет

Петрос - пожилой мужчина в возрасте до 50 лет

Гарегин - мужчина среднего возраста (до 40 лет)

тигран - молодой человек в возрасте до 30 лет

гуго - внук Ваге 12 лет

Жители Вана

Заключенные константинопольской тюрьмы:

Даниэл Варужан - поэт и литературный деятель

Сиаманто - молодой поэт

Григор Зограб - бывший депутат турецкого парламента и известный адвокат

Енок-Шаген - известный актер

Грант Аствацатрян - художник

Тигран Чеокурян - редактор стамбульской газеты

Григор Торосян - редактор стамбульской газеты

Тиран Келекян - редактор стамбульской газеты

Гарегин Козикян (Есалем) - редактор стамбульской газеты

Ерванд Срмакешханлян (Ерухан) - редактор стамбульской газеты

Смбат Бюрат - писатель

Рубен Зардарян - писатель

Гегам Барсегян - писатель

Мелкон Кюрчян (Грант) - писатель

Ованес Арутюнян (Тлкатинци) - писатель

Арташес Арутюнян - поэт и критик

Ованес Казанчян - филолог

Гагик Озанян- филолог

Левон Ларенц - известный всему Константинополю переводчик

Жак Саяпалян (Пайлак) - известный всему Константинополю переводчик

Вруйр Торгомян - врач и поэт

Назарет Тагаварян - врач и поэт

Рубен Чилинкирян (Рубен Севак) - врач и поэт

Действие первое

Картина N 1

Окрестности Парижа. Лечебница Вил-Жуив. Осень.

Интерьер палаты N 7. Железная койка. Рядом с койкой больничная тумбочка. На тумбочке нетронутая еда. Сбоку от койки - окно, сквозь которое виднеются деревья в осеннем саду, покрытые желтыми листьями. Слышится шум начинающегося дождя. На койке неподвижно лежит Пациент палаты N 7, закутанный в одеяло, в больничной пижаме, неподвижно устремив взгляд в открытое окно. Из репродуктора, который висит на стене доносится французская музыка тридцатых годов.

В палату, смеясь, вбегают две медсестры, одетые в синие платья и белые фартуки, на голове - белые шапочки с крылышками (форма медперсонала лечебницы Вил-Жуив). У пожилой медсестры - Мари, в одной руке охапка осенних желто-красных листьев, а в другой - туфли. Она босиком. Молодая медсестра - Женевьев, держит в руках зонтик. У обеих женщин мокрые волосы. Они только что гуляли в саду лечебницы, когда их застал осенний дождь.

Мари (вдыхая аромат осенних листьев и, одевая туфли). Ах, Женевьев. Если бы ты только знала, как я люблю парижскую осень со своим, ни с чем не сравнимым ароматом свежести. Так бы часами гуляла по осеннему саду босиком, зарывшись ногами в ковер из желто-красных листьев.

Женевьев (стряхивая с зонта капли дождя). А я осень не очень люблю. Дожди, дожди. Скучно и все время спать хочется. Сегодня еле проснулась. Чуть не опоздала на пригородный в Вил-Жуив.

Мари. Это потому, что ложишься поздно. Наверное, танцевала допоздна со своим кавалером в каком-нибудь ночном клубе. А опаздывать нам на работу никак нельзя. Больные у нас особенные. Без нашей помощи им не справиться. Господь отнял у них разум и сейчас они, как дети малые. Я здесь, в лечебнице, с 1912 года, уже более двадцати лет, и ни разу не опоздала.

Медсестры подходят к больному. Мари кладет листья в вазу на тумбочке, затем склоняется над больным и поправляет одеяло. Кладет ему руку на лоб и качает головой. Пациент ничем не реагирует на действия медсестры.

Женевьев (собирая на поднос с тумбочки нетронутую пищу, тяжело вздохнув, говорит). Опять ни к чему не притронулся (потом, обращаясь к Мари, продолжает уже шепотом) Знаешь, тетушка Мари? По-моему этот странный Пациент из седьмой палаты скоро умрет. Последние два дня он ничего не ест, не пьет, а просто лежит, уставившись в одну точку. Он даже не садиться, как раньше, поджав ноги, и не бормочет странные слова.

Мари. Да, Женевьев, и мне так кажется. Жаль. Хороший человек. Из армян, что пережили 20 лет назад ужасную резню в Турции. Он, кажется, священник и музыкант. Я слышала, как о нем, лет пятнадцать назад, с месье Бувве, говорил господин Камиль Сен-Санс

Женевьев. С месье Буве? С нашим главным врачом,? Камиль Сен-Санс? Это, который Сен-Санс? Неужели тот известный композитор? Я его музыку просто обожаю. А что он говорил месье Бувве?

Мари. Я уже не помню подробности, давно это было. Помню только, что речь шла о невыносимых страданиях, которые выпали на долю целого народа. Мсье Камиль рассказывал, как толпы озверевших турков разбивали головы младенцев о землю, живых людей бросали в огонь, женщин насиловали, а потом отрубали им головы и клали между ног, а мужчин разрубали на части, причем начинали с конечностей, чтобы дольше мучались. Б-р-р, у меня до сих пор всякий раз спина покрывается холодным потом, как, глядя на этого Пациента, вспоминаю тот жуткий разговор.

Женевьев (тихо произносит). Боже, какой ужас? Пережить все это... Неудивительно, что он потерял рассудок.

С этими словами они выходят из палаты.

Картина N 2

Пациент остается один. Какое-то время он лежит неподвижно. Затем, Пациент, очнувшись от оцепенения, приподнимается на койке, озираясь по сторонам, проводит руками по глазам, как бы сбрасывая с них пелену, не понимая, где он находится.

Пациент палаты N 7 (с трудом садиться на койку и спрашивает сам себя). Где я? Что со мной? (медленно озирается по сторонам, мучительно пытаясь осознать происходящее с ним. Встает. Медленно идет по палате, выглядывает в окно. Пытается что-то вспомнить, но никак не может. В отчаянии становиться на колени, и, воздев руки к небу, обращается к Всевышнему) Благодарю тебя, Отец мой Всевышний, за то, что в последние минуты жизни вернул мне способность мыслить и ощущать действительность. Но кто я, как меня зовут, где я, как и почему попал сюда? Не помню. Я понимаю, что отвлекаю тебя от первоочередных дел и требую от тебя многого, но помоги, Господи, хотя бы вспомнить имя свое...

Голос из репродуктора (на фоне торжественно звучащей церковной музыки, Пациенту слышится голос, идущий как-бы сверху). Ты вспомнишь его. Обязательно вспомнишь. Но чтобы вспомнить имя свое, ты прежде должен вспомнить все...

И к Пациенту палаты N 7, приходят его воспоминания о пройденной жизни и событиях, свидетелем которых он был или узнавал о них из рассказов очевидцев и газетных статей.

Доносится плач ребенка и слышится женский голос, успокаивающий младенца.

Женский голос. Сыночек мой, ненаглядный. Спи спокойно, мой родной. Не бойся. Мама никуда не ушла. Мама рядом.... (Женский голос напевает народную песню, и ребенок успокаивается).

В глубине палаты N 7 высвечивается интерьер комнаты сельского сапожника. Стеллаж с отремонтированной обувью. Сапожный столик. На нем лежит сапожная лапа. Посреди комнаты - станок для изготовления ковров. Рядом со станком - детская люлька. За станком сидит молодая женщина. Лица ее не видно. Это Тагуи - мать Пациента. Она ткет ковер и одновременно качает люльку. Тагуи поет народную песню (а- капелла).

Появляется Геворк - отец Пациента, - в сапожном фартуке. Он подхватывает песню, и они, обнявшись, склоняются над колыбелью малыша.

Все это, как бы со стороны, видит и слышит Пациент. Это его воспоминания о далеком детстве. Доносятся разные голоса.

Мужской голос ( ласково). Согомон, не плачь сынок, ведь ты уже взрослый...

старушечий голос (ворчливо).Согомон, прекрати баловаться, а то накажу...

женский голос (начальственно). Согомон, отнеси это чистое белье к дому нашего кази - господина Мустафы.

Пациент палаты N 7 (повторяет задумчиво, словно пытаясь вспомнить что-то). Согомон... Согомон... Согомон... (вдруг он радостно вскрикивает, вспомнив что-то,) Вспомнил. Так меня звали в родном селе... (и продолжая свой путь, рассуждает вслух) Но ведь сейчас у меня другое имя. О, Господи! Помоги мне вспомнить его....

Картина N 3

В одном из углов палаты N 7 высвечивается интерьер кабинета Патриарха Геворка IV в Эчмиадзине. В кресле с высокой спинкой восседает католикос. Перед ним священник и подросток. Пациент внимательно наблюдает за всем происходящим в кабинете.

Католикос Геворк IV (обращаясь к священнику). Тер-Гевонд. Этот тот юноша, о котором ты мне говорил?

тер-гевонд. Да, Ваше святейшество. Это тот самый юноша. Но он не говорит по-армянски

Католикос Геворк IV . Это плохо... Армяне, где бы они ни жили, не должны забывать свой родной язык... (выдержав небольшую паузу и тяжело вздохнув, патриарх продолжил), но вижу по его лицу, что он достаточно смышленый малый. Я думаю, он быстро научиться... (затем, обращаясь к подростку, указывает на место рядом с собой) Подойди ко мне, дитя мое... (Патриарх, гладя подошедшего к нему подростка по коротко остриженной головке, спрашивает его) Как зовут тебя и сколько тебе лет?

Мальчик беспомощно оглядывается на священника, стоявшего чуть сзади него.

тер-гевонд.. (повторяет вопрос патриарха на турецком языке) Как тебя зовут и сколько тебе лет?

Согомон (отвечает на турецком языке). Согомон, сын Геворка из Кетайи. Мне уже двенадцать. Я не умею говорить по-армянски, зато могу петь шараканы, которым научил меня Тер-Гевонд.

тер-гевонд (переводит с турецкого ответ подростка) Его зовут Согомон. Он сын сапожника Геворка из Кетайи. Мать умерла, когда ему был всего год, а отец умер пять лет назад. Ему двенадцать лет и он по-армянски может только петь шараканы, которым я его тайно обучил

Католикос Геворк IV ( обращаясь к мальчику). Спой мне свой любимый.

Звучит один из торжественных шараканов - христианских духовных гимнов армян. Под звуки этого шаракана освещение кабинета на некоторое время постепенно убывает до полного затемнения, скрывая присутствующих, а затем восстанавливается. Но это уже кабинет Католикоса Всех Армян Мкртыча I Хримян, прозванного в народе Айриком.

Картина N 4

На патриаршем троне сидит Мкртыч I Хримян. Перед ним на коленях стоит юноша-монах, чем-то напоминающий маленького Согомона. Идет его посвящение в священники. Звучит церковная музыка.

Католикос Мкртыч I Хримян (Айрик) (обращаясь к стоящему перед ним на коленях, юноше-монаху). Нарекаю тебя именем, выдающегося нашего поэта и музыканта VII века, автора многих духовных гимнов - шараканов... (в это время шум сильного ветра заглушает последние слова патриарха, произнесшего какое-то имя) Я уверен, что ты будешь достойным этого имени (закончил свою речь патриарх).

Пациент палаты N 7 (вмешиваясь в разговор, огорченно). Боже мой, я не расслышал имени, которым нарекли меня... (затем обращается к патриарху) Отец мой. Повтори, пожалуйста, мое имя. Я не расслышал... (не получив ответа от католикоса, отчаявшись, Пациент палаты N 7 обращается к самому себе) Какое же имя я ношу все эти годы. Господи! Ну помоги мне вспомнить имя свое....

Монах (стоя на коленях, дает торжественную клятву патриарху). Отец мой. Мое сердце, мой ум, мое тело и мою душу отдам за мой народ, и буду служить ему до самой своей смерти

Католикос Мкртыч I Хримян (Айрик). Ты уже служишь ему, сын мой. Твоя музыка, твои сочинения - возвышают, ведут за собой. Мы решили оставить тебя в семинарии, чтобы ты учил музыке наших учеников и мог сочинять. Твоя музыка угодна богу, стало быть, твой дар божественен

Картина N 5

В глубине палаты N 7 высвечивается группа поющих людей, одетых в монашеское одеяние. Это хор. К хору подходит Монах и начинает дирижировать. Музыка и хор звучат все громче и громче, наполняя торжественной гармонией пространство.. Пациент палаты N 7 повторяет все движения Монаха, как бы управляя хором вместе с ним.

Вдруг музыка обрывается. Освещение гаснет и хор исчезает также внезапно, как и появился. На сцене остаётся только Пациент палаты N 7.

Картина N 6

Слышатся голоса, продавцов газет.

Голоса. Покупайте газеты... Покупайте газеты... Свежие новости... Свежие новости...

На сцену выбегают мальчишки - продавцы газет.

Мальчишки (носятся по авансцене и залу, размахивая газетами, выкрикивая заголовки). Создана нерегулярная конница... Курды на службе у султана... Берегитесь гяуры...

Пациент палаты N 7 (купив несколько газет у мальчишек, внимательно просмотрев их, садится на краю сцены и задумчиво, глядя вдаль, произносит). Зачем создали их, с какой целью? Неужели с помощью этих кочевников-мусульман хотят расправиться с армянами.

Картина N 7

В одном из углов палаты N 7 высвечивается кабинет султана Абдулгамида II. В кабинете - сам султан, Великий Везирь. К ним присоединяется Пациент палаты N 7 и внимательно наблюдает за всем происходящим в кабинете.

За окном кабинета доносится шум толпы и восторженные крики.

Голоса. Да здравствует наш султан...Да здравствует Абдулгамид... Смерть гяурам... Разорвем их на куски... Скормим собакам...

Великий Везирь (докладывает султану). Да продлит аллах годы твоего царствования. По твоему приказу, о Великий султан - на сегодняшний день создано 24 отряда гамидие. Все вооружены и рвутся искромсать этих презренных гяуров. Остальные отряды в процессе формирования. Во главе их стоят 70 вождей-мусульман курдских племен. Все преданы тебе и ждут только твоего приказа расправиться с ненавистными армянами.

Султан Абдул-Гамид II (сквозь зубы, не скрывая злорадства). Скоро. Очень скоро армяне заплатят мне за все то, что заставило меня унизиться перед европейцами и согласиться на подписание этой проклятой бумажки о правах этих выродков.

Великий Везирь. Великий султан...

Султан Абдул-Гамид II. Что еще?

Великий Везирь. Осмелюсь высказать свое мнение...

Султан Абдул-Гамид II. Говори.

Великий Везирь. О Великий султан. Для того, чтобы эти, составившие отряды гамидие, грязные и нищие кочевники, еще больше были обязаны тебе, может, стоит призвать их на службу, присвоив им наши воинские звания, а местом службы, можно назначить их родные места, хотя это и претит нашим законам. Отменить кое-какие налоги и повинности, назначить небольшую зарплату. Обещать, по истечению срока службы наиболее отличившимся - пенсию. Мне кажется, это должно привлечь этих, алчущих поживиться за счет христиан, диких пастухов.

Султан Абдул-Гамид II. Ну, что ж. Это верно. Я согласен. Готовь фирман. Я подпишу. Что-нибудь еще?

Великий Везирь. Есть тревожные вести из Мушского пашалыка. Надменные горцы из Сасуна утверждают, что сборы в казну стали слишком обременительны для них и, отказываясь платить, прогнали твоих сборщиков налогов. Они также сопротивляются твоему указу и не хотят отдавать земли, которые ты передал в распоряжение муджахиров, бежавших от русских в пределы империи из Крыма.

Султан Абдул-Гамид II. Опять этот Сасун. Он, да еще Ван в Васпуракане и Зейтун в Киликии, как кость в моем горле торчат. Пора наказать этих нечестивцев-горцев, которые отказываются подчиниться моей воле. Пошлем туда моих гамидие. Заодно проверим этих новых воинов - новоиспеченных гвардейцев-дикарей. Пусть на деле докажут мне свою преданность.

Великий Везирь. Осмелюсь вновь высказать свое мнение...

Султан Абдул-Гамид II. Ну что опять?

Великий Везирь. О Великий султан. Сасун неприступен. Одних гамидие может оказаться недостаточно для победы.

Султан Абдул-Гамид II. Ты так думаешь? Пожалуй, и в этом ты прав. Пошлем туда битлисского губернатора Гасана Тахсин-пашу с ополченцами, мютасарифа Генча и жандармерию Муша. Кто там начальник?

Великий Везирь. Искандер-ага...

Султан Абдул-Гамид II. Да, верно, вспомнил. Это достойный мусульманин. Если нужны еще войска - берите все, что посчитаете необходимым, но мне нужна только полная победа. А командующим этим войском назначаю командира 4-го корпуса - Зеки-пашу. Он справиться с этими гяурами.

Слышатся голоса мальчишек, продающих газеты.

Голоса. Пехотный корпус Османа-паши двинулся из Диарбекира в Сасун..., 19-й кавалерийский полк из Эрзинджана..., 32-й кавалерийский полк из Муша..., Батальон из Эрзрума... Конница Генджен-Бабура из Джезирэ-Бохтана... Кавалерийские полки из Алеппо и Багдада под командованием Махмеда эль-Агаси... 40 тысяч курдов на подступах к Сасуну... Сасун в кольце....

Пациент палаты N 7 ( в отчаянии). Боже, не дай им совершить задуманное...

Картина N 8

Сасун. На фоне неприступных скал - позиция бойцов защитников Сасуна. Здесь, собрались руководители сельских ополчений. К ним присоединяется Пациент палаты N 7 и внимательно наблюдает за их действиями.

Мурад. Братья, Сасун в блокаде. Правительственные войска сосредоточились всего на расстоянии одного часа ходьбы от нас. Курдские гвардейцы султана и разбойничьи шайки в бессчетном количестве шакальими стаями окружили наши горы. Мы должны, согласно древним сасунским обычаям, до последнего вздоха защищать наши святые семейные очаги. Чтобы дать достойный отпор врагу необходимо объединить наши силы и выбрать командира

Пето. Мурад-джан. Кто среди нас сравниться с тобой в мудрости. Все мы готовы умереть за наши горы. Веди нас в бой.

Все присутствующие поддержали своими выкриками Пето.

Выкрики присутствующих. Веди нас в бой, Мурад-джан... Погибнем, но не сдадимся... Свобода или смерть ...

Мурад. Спасибо за доверие. Клянусь, до последней капли своей крови, я буду защищать свою родную землю, своих братьев и сестер. А теперь давайте посчитаем наши силы. Шеник может выставить сто шестьдесят (160) вооруженных воинов и еще столько же без оружия. Сколько воинов у вас, Мигран?

Мигран. Талворик выставит триста четыре (304) вооруженных ружьями воинов. Вместе с ополчением из близлежащих сел - чуть больше семисот (700) человек.

Мурад. Пето?

Пето. Гелиегузан выставит двести восемь (208) воинов.

Мурад. Геворк?

Геворк. Семал -- сто восемьдесят (180).

Мурад. Колоз?

Колоз. Ишханадзор и Артин -- тридцать четыре (34).

Мурад. Андраник?

Андраник. Ачби -- сто двадцать (120).

Мурад (делая подсчеты на бумаге). Итого - около тысячи вооруженных и почти столько же без оружия. Две тысячи сасунцев, знающие свои родные горы, готовые жизнь положить за свою свободу - это не мало. У кого нет оружия - отберет его у турков и курдов. А сейчас за дело. Необходимо хорошо подготовиться к смертельной схватке. Ты, Андраник, вместе с Колозом и своими людьми перекройте горную дорогу севернее Ачби на Ишханадзор и Артин. Деритесь до последнего воина. От вашего мужества зависит, прорвется ли враг к нам с тыла. Я с Геворком и Миграном займем эту позицию, защищая дорогу и перевал в направлении Шеник - Семал. Пето организует оборону Гелиегузана.

Доносятся звуки далекой канонады орудий и ружейных выстрелов.

Мурад (делая подсчеты на бумаге). Началось. Все по местам. И да поможет нам Бог.

Андраник, Пето и Колоз уходят.

Картина N 9

Сасун. Вечереет. Солнце заходит за горы, окрашивая склоны в кроваво-красный цвет. Оставшиеся на позиции воины занимают оборону и готовятся к бою.

Звук выстрелов и залпов орудий становиться все громче и громче. Бойцы, у кого есть оружие, стреляют из него по вкарабкивающемуся на скалы врагу. Другие, без оружия, скатывают на головы неприятеля огромные булыжники. С ними вместе сражается и Пациент палаты N 7, бросая во врага камни. Ряды защитников редеют и вскоре все они (кроме Пациента палаты N 7) погибают.

На скалу взбирается турецкий солдат.

Турецкий солдат (кричит своим). Ни одного не осталось. Все погибли... (потом тихо, обращаясь к самому себе, говорит) Но что за народ. Сколько в нем упорства. Нет, не сломить его нам. Он скорее погибнет, чем подчиниться нашей воле..

Издалека доносится женский голос, исполняющий печальную песню (акапелла) - дань памяти по погибшим сасунцам.

Картина N 10

Вновь высвечивается интерьер кабинета патриарха. В кабинете - сидящий на возвышении в кресле с высокой спинкой Мкртыч I Хримян (Айрик), постаревший тер-Гевонд, Монах и Пациент палаты N 7. Они внимательно слушают рассказ пожилого сасунца - Пето, изможденного многодневным переходом из Сасуна в святой Эчмиадзин.

Одежда Пето - высокая баранья шапка-папах, истрепанная меховая безрукавка, просторные шаровары, подпоясанные широким поясом, с торчащим из-под него кинжалом, к низу заправленные в шерстяные гулба, на ногах трехи, изодранные в клочья об острые камни.

Пето сидит перед Патриархом и с горечью рассказывает о тех ужасах, свидетелем которых он был. На фоне его рассказа негромко звучит печальная музыка.

Пето. Ворвавшись в Гелиегузан, они схватили всех оставшихся в живых юношей, связали их по рукам и ногам, уложили штабелями, как дрова, обложили всех вокруг соломой и сожгли живьем. Церковь превратили в развалины и тоже подожгли. Священника Гелиегузана подбросили так, что он упал на, врытые в землю острием вверх, штыки и погиб от нанесенных ему ран и нестерпимых мук.

В Семале солдаты, обнаружив спрятавшихся в ущелье мужчин, женщин и детей, закололи их штыками.

Несколько десятков молодых женщин и девушек из Шеника согнали в церковь. Солдатам позволили надругаться над ними, а потом сожгли вместе с церковью. Говорят потоки человеческого жира стекали с холма, на котором стояла церковь.

В Ачби отобрали наиболее красивых женщин, предложили им принять мусульманство и выйти замуж за турок. Они отказались и также были убиты. Они сжигали дома и людей без разбора. Для этого из Битлиса был специально на ишаках и мулах доставлен в Сасун керосин. Кто пытался вырваться из объятого пламенем дома, поднимали на штыки и бросали обратно в огонь.

В Талворике беременным женщинам вспарывали животы, не родившихся детей изрубали на мелкие кусочки, жарили на сковородке, и заставляли несчастных отцов съедать все это, насильно запихивая в глотку, после чего последних, сошедших с ума от пережитого ужаса, медленно, по частям, разрубали на куски. Немногим удалось вырваться из того кошмара живым....

Во время рассказа Пето, Пациенту палаты N 7 слышится один и тот же аккорд, который, все усиливаясь, заглушает слова Пето.

На сцену снова выбегают мальчишки - продавцы газет. Сквозь аккорд слышны их голоса.

Мальчишки. Приказ султана выполнен... В Сасуне и окрестностях - мертвая тишина... Одной головной болью для султана меньше... Кто следующий? ... Зейтун под прицелом...

Пациента палаты N 7 охватывает приступ безумия. Он хватается за голову, хохочет, с диким воплем носится по сцене и наконец затихает у своей койки в палате N 7.

Картина N 11

Ван. Теплый вечер. Виднеется озеро и горы. Армянский квартал Вана - Айгестан. Двор дома старейшины армянского квартала - дедушки Ваге. Во дворе растут фруктовые деревья. Под одним из них стоит широкая скамейка. На ней сидит дедушка Ваге и читает газету, удрученно качая головой. Возле него лежит кипа старых, давно прочитанных газет. Во двор входит Пациент палаты N 7 и, взяв из пачки одну из газет, облокотившись о дерево, начинает ее просматривать.

Подходит дедушка Мкртыч - старый друг Ваге.

Дедушка Мкртыч. Здравствуй Ваге. Какую газету читаешь? Новый "Колокол"? Какие новости?

Дедушка Ваге (отрываясь от чтения). Здравствуй Мкртыч. Это старые газеты. Вспоминаю события в Зейтуне год назад, когда враги окружили Киликию и подобно тому, как им удалось сделать это в Сасуне, попытались уничтожить его население. Сегодня эта угроза нависла над Ваном.

Дедушка Мкртыч. Говорят к Вану, подошли отряды гамидие, а вместе с ними великое множество всякого отребья в человеческом обличии, жаждущее крови и легкой наживы.

Дедушка Ваге. По городу так и шастают курдские шейхи, настраивая против нас мусульман и призывая к погромам. Готовиться что-то страшное. Сегодня лучше не открывать магазин.

Дедушка Мкртыч. Ты прав. Надо предупредить наших... (затем берет одну из газет и читает вслух) Армянскими повстанцами в Зейтуне захвачена казарма правительственных войск. Гарнизон, состоявший из 600 человек во главе с Иффет-беем сдался в плен. Другой город Киликии - Мараш подвергся нападению правительственных войск и отрядов гамидие

Дедушка Ваге. Да, дорого обошлась тогда марашцам победа зейтунцев... (затем читает заметку из газеты, которую держит в руке) Вот послушай: "...В отместку за поражение в Зейтуне, разъяренные турки, ворвавшись в город, расстреливали марашцев, прямо на улицах, закалывали их кинжалами и штыками. Тяжелыми секирами отрубали армянам головы и другие части тела. Распиливали как дрова. Сжигали в собственных очагах. Вымещали свою злобу на беззащитных людях. Так турки, убивая христиан, мстили за свое поражение у Зейтуна...".

Дедушка Мкртыч (прерывая читающего заметку Ваге, заметил) Что же нас ждет? Погибнет наш цветущий Ван. Что б им всем сдохнуть проклятым. Не дают жить спокойно.

В разговор вступает, подошедший старец - слепой Амбарцум.

Слепой старец Амбарцум. Неприятель уже на подступах к Вану. Вы же знаете, что сталось с теми несчастными сасунцами и киликийцами, которые попали живыми в лапы врага. Лучше умереть, чем испытать на себе те нечеловеческие страдания, доставшиеся на долю несчастным.

Дедушка Мкртыч. А что мы можем? Нас мало по сравнению с, окружившими Ван, вооруженными разбойниками.

Слепой старец Амбарцум. Надо биться с врагом не жалея своей жизни, защищать от безжалостных варваров каждый клочок нашей земли и наши родные очаги. Надо вооружить всех ванцев от молодых юношей до глубоких стариков и соорудить оборонительные позиции. Женщины и дети будут подносить воду, пищу и боеприпасы.

Дедушка Ваге (зовет своего внука). Гуго!

На зов из подворотни выбегает двенадцатилетний босоногий мальчик, один из продавцов газет. К нему обращается Ваге.

Дедушка Ваге. Немедленно беги к Петросу, Гарегину и Тиграну. Скажи, чтоб сейчас же пришли. Дело серьезное. Обеги всех наших в квартале. Предупреди - на базар не ходить, магазины не открывать, на улицах не появляться. Передай, чтобы вооружались, кто чем может, и ждали нашего решения

Гуго ( убегает с криком). Дядя Петрос... дядя Тигран... дядя Гарегин... дедушка Багдасар... дядя Мукуч...

Дедушка Ваге (обращаясь к присутствующим). Враг превосходит нас в численности, но мы перекроем все ведущие в наш квартал дороги, устроим на них многочисленные засады, будем разить врага, нанося ему смертельные уколы, оставаясь невидимыми для него, внезапно появляясь и также внезапно исчезая. Такая тактика принесла успех в Зейтуне. Думаю поможет и нам

Поочередно появляются Петрос, Гарегин и Тигран. Двор дома медленно заполняется жителями Вана. Они внимательно прислушиваются ко всему тому, что говорят старейшины Айгеванка.

Дедушка Ваге (продолжая свою мысль). Решительное сопротивление зейтунцев заставило ненавистного султана подписать соглашение с ними и уберечь Зейтун от убийств и грабежей. Мкртыч, прочитай-ка вот это всем. Это декабрьский номер "Колокола". Здесь перечислены условия того соглашения. Слушайте... (подает Мкртычу одну из газет).

Мкртыч берет из его рук газету и читает.

Дедушка мкртыч. Горцам, находящемся в городе, всем переселенцам, всем партийным деятелям-армянам, даруется прощение, и они освобождаются от всяческого преследования.

Все, принимавшие участие в событиях под Зейтуном, имеют право на свободный выезд за границу под патронажем европейских дипломатов.

Наместник Зейтуна, назначаемый Высокой Портой обязан быть из христиан.

Долги по налогам для зейтунцев полностью аннулируются и все жители Зейтуна освобождаются на 3 года от уплаты текущих налогов.

В Зейтуне остается лишь одна рота солдат, остальные в десятидневный срок должны покинуть эту местность.

В Мараше открываются представительства великих европейских держав для осуществления контроля за исполнением данного соглашения... (закончив читать, Мкртыч добавляет, оторвавшись от газеты) Текст соглашения подписан самим султаном Абдулгамидом. Со стороны Зейтуна его подписали представители штаба обороны зейтунцев.

Дедушка Ваге. Они бились до последнего воина, не сдаваясь живыми врагу.

Гарегин. Будем биться и мы. Я здесь родился, здесь же и умру с ружьем в руке, но в ссылку не пойду. Не хочу умирать, как раб.

Присутствующие криками поддержали Гарегина.

Присутствующие. И я!.. И я!.. И я!.. (доносилось отовсюду)

Гарегин. Давайте дадим друг другу клятву до последней капли крови защищать наш любимый Ван. Свобода или смерть.

Присутствующие (все хором). Клянемся! Будем биться до конца.

Петрос. Зейтунцы сражались как горные барсы за свои дома. Говорят, вокруг одного погибшего зейтунца валялось четырнадцать трупов врага. Истекая кровью, уже мертвый он вцепился зубами в горло последнего и задушил его.

тигран. Они создали целую систему обороны. Взяли на учет каждое ружье и воина. Было продумано все до мелочей, и это принесло им успех в неравном бою.

Дедушка Ваге. Также поступим и мы. Петрос - сколько у нас воинов с ружьями?

Петрос. 560 человек

Дедушка Ваге. Разбей их на группы и пусть каждая группа разместиться на последних этажах зданий, расположенных на границе с турецкими кварталами

Петрос. Сделаю

Дедушка Ваге. Гарегин. Во всех домах, дворах и садах должны срочно организовать позиции для обороны. Между ними должна поддерживаться постоянная связь. Ее можно осуществлять через ребятню

Гарегин. Умрем, но не сдадимся врагу

Дедушка Ваге. Тигран. Чтобы создать препятствия для продвижения курдской конницы и нападающих воинских частей необходимо вырубить растущие вдоль дороги вековые ивы и разбросать по пути продвижения неприятеля. Перекрыть русла ручьев и затопить дороги

тигран. Сразу же займусь этим

Дедушка Ваге. Передайте всем. У кого нет оружия, пусть вооружается, кто, чем сможет. А сейчас - по местам. И пусть бог поможет нам

Получив распоряжение, группа руководителей самообороны расходится в разные стороны. Во дворе остаются дедушка Ваге и слепой старец Амбарцум.

Дедушка Ваге (обращаясь к слепому старцу Амбарцуму). За что бог посылает эти испытания моему народу. В чем мы провинились. Разве в том, что хотим быть свободными и жить, работая на своей земле, на земле, в которой похоронены наши предки?

Слепой старец Амбарцум. Не время задавать такие вопросы Ваге. Враг у порога твоего дома. Иди и сделай все, чтобы не была осквернена память наших предков. Жить свободными - это великое благо. Оно не всем дается. И умереть за это - возможно, это тот крест, который мы несем на нашу Голгофу.

Слышится цокот множества копыт, канонада и звуки выстрелов. Крики нападающих, стоны раненных сливаются в одну какофонию звуков. Слышится боевая песнь армян Васпуракана.

Дедушка Ваге. Началось. Господи - помоги нам быть сильными. Дай нам счастье умереть за свободный Васпуракан.

С этими словами Ваге уходит, а слепой Амбарцум сжимает свой посох, поднимая его обеими руками над головой, как бы обращаясь к небу, с просьбой помочь его народу, и читает молитву.

Слепой старец Амбарцум. Отче наш...

Картина N 12

Высвечивается интерьер кабинета султана Абдул-Гамида II. В кабинете султан, Великий Везирь и Пациент палаты N 7. Султан берет со стола свежие газеты, просматривая их и яростно швыряет их на пол.

Слышатся голоса мальчишек, продающих газеты..

голоса. 30 армянских гайдуков захватили столичный банк Оттоман... Захватившие банк требуют остановить резню армян... Бунтовщики угрожают взорвать себя вместе с золотом, находящимся в банке... Ультиматум армян, захвативших банк, принят... Организаторы захвата банка на английском пароходе направляются к берегам Франции....

Великий Везирь (докладывает султану). Да продлит аллах годы твоего царствования. По твоему приказу, о Великий султан, в город введены гамидие, а также албанские и лАзовские отряды, вооруженные специальными дубинами со свинцовыми наконечниками для разбивания черепов, ножами и огнестрельным оружием.

Султан Абдул-Гамид II (в ярости). Эти выродки, называющие себя армянскими смертниками, захватили турецкий банк, осмелились угрожать мне, ставить ультиматум. Разве недостаточно я натерпелся от армян, потеряв власть над Зейтуном. Разве мало мне унижений стоило выпустить тысячу бойцов живыми из Вана в Персию. Они решили, что я слаб. Но нет. Я докажу им, что они жестоко ошибаются. Я затоплю Стамбул реками из армянской крови. Я сотру из памяти людей само понятие армянин. Где находятся сейчас эти сучьи дети, из-за которых поднялся весь этот европейский вой?

Великий Везирь. На пути к Марселю - Великий Султан...

Султан Абдул-Гамид II. Отлично. Передайте мой приказ всем командирам, вошедших в Стамбул подразделений, чтоб ни один гяур не ушел от мщения. Я хочу видеть из моего окна холмы из разбитых голов и текущие вокруг них реки из крови. Отдаю им город на три дня и три ночи. За это время в столице и окрестностях не должно остаться ни одного христианина

Великий Везирь. Слушаюсь и повинуюсь, мой господин (склоняясь перед султаном, выходит, пятясь задом).

Султан Абдул-Гамид, оставшись один, смотрит в окно и видит, как над Константинополем начинает подниматься огромное зарево горевших христианских кварталов. Зловеще улыбаясь, он прислушивается к крикам мольбы о пощаде, которые обрывались звуками ударов о тупой предмет. Выстрелы, свист клинков и сплошной дым от пожарищ стоял над городом

Султан Абдул-Гамид II (довольный содеянным). Я заставлю весь армянский народ погрузиться в кровавую баню

Слышатся голоса мальчишек, продающих газеты.

Голоса. Покупайте Таймс - Гамид - Великий убийца... Фигаро, покупайте Фигаро - Султан Гамид стал красным от крови армян ... Покупайте Вести Санкт-Петербурга - турецкий султан - Тимурленг XIX века... Геральд трибюн - Кровавая бойня в Константинополе... Ле монд - 20 тысяч убитых армян за время стамбульской резни ... Московские ведомости - Рыба в Босфоре стала слишком жирной от трупов армян...

Пациент палаты N 7 (в ужасе от услышанного, хватается за голову, пытаясь отогнать вновь подступившее безумие, и застывает, скрючившись на своей койке). За что, Господи, за что ты творишь такую несправедливость? (с трудом выдавливает он из себя слова, полные упрека).

Громко звучит музыка. Зажигается полный свет. Занавес закрывается.

Конец первого действия

Второе действие

Картина N 1

Занавес закрыт. Мальчишки - продавцы газет - размахивая газетами, бегают по залу и авансцене, выкрикивая заголовки газет и название статей.

Мальчишки. Черные дни Аданы... 30 тысяч жертв - итог мясорубки в Киликии... Черный апрель 1909 года для армян Аданы...

Звучит "Патараг" Комитаса. Открывается занавес. Интерьер комнаты Комитаса в Стамбуле. Из окна видна мечеть Аль-София. У окна стоит заметно постаревший Комитас. За столом сидит Пациент палаты N 7.

Комитас (в отчаянии). Господи! Когда, шесть лет назад, до меня дошла весть о страшном злодеянии, совершенном угнетателями моего бедного народа на священной земле древнего царства Рубенянов, исчезнувшем с лица земли под ударами жестоких мамелюков, разум в который раз отказал мне. Мозг буквально вскипал от мысли, что тысячи и тысячи безвинных жертв расстреляны, зарезаны, разрублены и принесены на твой алтарь, Господи.

За что Господи, за что ты и сегодня наказываешь мой народ. Гос-по-ди! За что посылаешь на него такие тяжкие испытания.

За что выгоняют из собственных домов мирных людей, угоняя скот, тем самым, разоряя их, отнимают у них последний кусок хлеба. За что сжигают целые деревни и разрушают церкви. За что гонят в жаркие, не пригодные для жизни, сирийские пустыни Дер-Зора и Рас-уль-Айна, по дороге безжалостно вырезая слабых и беззащитных людей - седых стариков и маленьких детей, беременных женщин и грудных младенцев. А тех, кто доходит живым - оставляют там умирать голодной смертью.

В чем провинились они пред тобой, Господи?

Разве виноват тот маленький мальчик, которого варвары подкинули и поймали на штыки в присутствии своей несчастной матери, обезумевшей от пыток и насилия, и отца, которому вспороли живот и, вывалившиеся кишки его, еще живого, жарили на костре.

Разве виновата та девушка, которая хотела обыкновенного женского счастья и готовилась стать женой, а ее вырвали из рук любимого, надругались над ее телом, а потом бросили, обнаженную, еле дышащую от стыда и ужасных пыток, в огонь, где уже горели ее родители. А юношу, в присутствии которого свершилось это злодеяние, обессиленного от пережитого, распилили, как бревно, тупой пилой.

Разве виноват тот муж, который, видя неизбежность своей гибели, видя ту бесчеловечную, а попросту говоря, звериную жестокость, с которой варвары планомерно уничтожают его народ, взялся за лопату и вилы, отнял у злодеев их ружья и стал защищать своих детей, свою жену, своих родителей, свой род.

Разве виноваты армяне, что хотят жить, работать и умирать свободными на земле своих предков, глубоко и искренне веря в тебя и преклоняясь пред тобой, Господи.

Более чем полтора тысячи лет мой народ своим созидательным трудом оставил немало доказательств преданности и несокрушимой веры в тебя, Господи. Не лишай его своей поддержки. Он не заслужил этого.

Помоги мне, Господи. Помоги мне сделать что-нибудь, чтобы оградить от того кошмара, который свалился сегодня на его голову. Помоги мне, Господи. Помоги мне. Я схожу с ума от всей этой безысходности. Я СХОЖУ С УМА... Я СХОЖУ С УМА... Я СХОЖУ С УМА...

Пациент палаты N 7 (вступает в разговор с Комитасом). Что же ты можешь сделать? Ведь ты только музыкант

Громко звучит музыка. Зажигается полный свет

Комитас (отойдя от окна и садясь за стол, вздохнув, начинает разговор с Пациентом палаты N 7). Я уже пять лет, как переехал из святого Эчмиадзина в Константинополь. Думал здесь я больше сделаю для моего народа. Однако, чем дольше я здесь, я все больше убеждаюсь в том, что ему сегодня нужны не песни, а оружие. Не проповеди, призывающие армян к смирению, а пламенные речи и зажигательный пример самоотверженности его вождей, идущих на смерть и ведущих за собой ради свободы будущего поколения моего народа.

Пациен тпалаты N 7. Но ведь это приведет к еще более многочисленным жертвам.

Комитас. А что, прикажешь спокойно сидеть и ждать, когда какой-нибудь варвар придет, обесчестит твою жену, сестру, дочь и уведет их в рабство. Сожжет твой дом вместе с тобой и твоими родителями. Перережет, как барану, горло твоему старшему сыну, а младшего, еще грудного, в лучшем случае отдаст в приют для мусульманских детей. В худшем же случае - размозжит об землю его голову или раздавит сапогом.

Пациент палаты N 7. Сейчас в Константинополе неспокойно. В воздухе так и витает какая-то неопределенность. По городу ползут зловещие слухи. После того, как у армян отобрали оружие, а всех способных носить оружие призвали в строительные бригады, отправив в небытие - становиться поистине страшно за оставшихся. Что их ждет? К чему готовиться ненавистная тройка - эти шакалы в человеческом обличье - Талаат, Энвер и Назым, свергнувшие ненавистного тирана - султана Гамида, обманувшие наш народ, обещав ему права и свободы наравне с любым гражданином Империи, в независимости от его происхождения и религии

Раздается громкий стук в дверь. Комитас подходит к двери и открывает ее. Комната заполняется турецкими солдатами.

Выступивший вперед офицер, обращается к Комитасу.

Турецкий офицер. По указу Петри-бея - начальника полиции Стамбула, вы должны сейчас же пройти со мной в участок

Комитас (пытаясь возразить). Но сейчас уже поздно

Турецкий офицер (вежливо). У меня приказ. Ничего, это ненадолго. Просто вам зададут несколько вопросов и отпустят. Вещей брать не надо

Комитас и турки уходят.

В опустившей комнате остается только Пациент палаты N 7. Он подходит к окну. Слышится армянская народная песня в исполнении большого хора.

За окном блики пламени. То горят армянские кварталы.

Пациент палаты N 7. Проклятые варвары. Вы снова ввергаете мой народ в пучину бед и страданий

Картина N 2

Интерьер палаты N 7. Пациент стоит посередине палаты. Входят, арестованные в ту ночь армяне. Все они, стройными рядами, по-очереди, проходят, как на знатном рауте мимо Пациента, двигаясь, как зомби и одетые кто в вечерний костюм или смокинге, а кто в обычном домашнем халате, в зависимости от того, где находились они во время ареста.

Пациент палаты N 7. Вах, Варужан. И ты здесь?

Варужан. А ты как думал? Без меня никак не обойтись. Заходи вечерком, поболтаем о том, о сем...

Пациент палаты N 7. Сиаманто. А тебя за что?

Сиаманто. Ты что, не знаешь? Был бы армянин, а причина найдется. Заходи дорогой. Гостем будешь.

Григор Зограб (представляется, подходя к Пациенту). Григор Зограб. Мне очень приятно поближе познакомиться с Вами.

Пациент палаты N 7. И мне приятно...

Так мимо него прошли - известный актер Енок-Шаген, художник Грант Аствацатрян, редакторы стамбульских газет Тигран Чеокурян, Григор Торосян, Тиран Келекян, Гарегин Козикян (Есалем), Ерванд Срмакешханлян (Ерухан), писатели Смбат Бюрат, Рубен Зардарян, Гегам Барсегян, Мелкон Кюрчян (Грант), Ованес Арутюнян (Тлкатинци), поэт и критик Арташес Арутюнян, филологи Ованес Казанчян и Гагик Озанян, известные всему Константинополю переводчики Левон Ларенц и Жак Саяпалян (Пайлак), врачи и поэты Вруйр Торгомян, Назарет Тагаварян, Рубен Чилинкирян (Рубен Севак).

Каждый здоровался с Пациентом, называя себя по имени и фамилии, и каждый вежливо, приглашал его в гости.

После того, как мимо Пациента прошел последний, арестованный в ту ночь, Пациент долго смотрит им вслед. Затем поворачивается и медленно идет в другую сторону.

Картина N 3

Интерьер палаты N 7. На койке лежит пустой матрац и подушка без наволочки. Одеяло сложено и лежит поверх матраца. Появляется главный врач лечебницы г-н Бувве и с ним Мари - помолодевшая на пятнадцать лет.

Г-н Бувве. Это какая палата? Седьмая? Очень хорошо. Большая и светлая. И из окна прекрасный вид на сад. Подготовьте ее. Застелите постель и откройте окно. Проветрите здесь. Сейчас должны привезти одного Пациента. Он очень известный музыкант - армянин. Сам Клод Дебюсси рукоплескал ему. Его только что привезли из Константинополя. Несчастная жертва турецкой бойни 1915 года.

Мари. Неужели он вырвался живым из того ада, о чем писали года три назад все газеты?

Г-н Бувве. Да, ему больше повезло, нежели другим, хотя если его сегодняшнее состояние можно назвать везением.

Мари. А как его зовут?

Пациент палаты N 7, внимательно прислушивавшийся к разговору, невольно напрягся, пытаясь услышать свое имя. Однако ему в очередной раз не повезло. Как раз в этот момент послышался шум подъехавшего автомобиля и хлопанье дверей.

Г-н Бувве. Ну, хватит разговоров. Вот его уже привезли. Скорее готовьте палату

Г-н Бувве и медсестра убегают. Пациент палаты N 7 удрученно идет к своей койке, заправляет ее и, скрючившсь, садиться на нее, неподвижно устремив свой взор в никуда...

Картина N 4

Звучит музыка. Перед взором Пациента высвечиваются поочерёдно в разных углах палаты N 7 застывшие картины: мать и отец, склонившиеся над колыбелью, арест Комитаса в Стамбуле, Монах перед Патриархом, убитые Сасунцы, полыхающий Стамбул и т.д.

Он видит мальчишек, продающих газеты, которые, размахивая ими, бегают перед ним, выкрикивая заголовки статей.

Мальчишки. Схвачен и замучен до смерти бывший депутат турецкого парламента адвокат Григор Зограб..., Поэты Сиаманто, Даниил Варужан зарезаны в окрестностях Чанкри (Гайдалич) - кто следующий?..., Известных на весь Стамбул врачей - армян по национальности - распяли вниз головой и содрали с них живых кожу ... Задержан и выслан из Стамбула Великий Комитас...

Пациент, с появлением продавцов газет, вскакивает с койки, реагируя на каждый их выкрик, на каждую застывшую картинку, проносящуюся перед его взором, хватаясь за голову, катаясь по полу, дико хохоча, носится по палате в диком танце. И все это он проделывает под воинственную музыку, звучащую в его голове.

Затем, обессилев, идет к койке, садится на нее и застывает. Гротескная музыка затихает. Слышится пение колыбельной песни голосом матери. Затем затихает и песня. Пациент ложиться на койку, устремляя взор в окно, и застывает в той же позе, в какой застали его Мари и Женевьев, вернувшись с прогулки из сада. Опять слышится шум дождя..

Картина N 5

В палату входят Женевьев и Мари. Они медленно идут к койке больного. Остановившись около Пациента, Мари склоняется над ним. Пациент переводит взгляд на медсестру и тяжело вздыхает.

Пациент палаты N 7 (тихим голосом обращается к Мари). Ко...

Мари наклоняется к больному, пытаясь понять, что он шепчет в бреду.

Мари (напрягая слух и поднося свое ухо к губам Пациента палаты N 7). Что? Что вы сказали...

Пациент палаты N 7 (тяжело шепчет). Ко-ми... (и улыбнувшись, продолжает уже ясным, окрепшим голосом) Спасибо тебе, Господи... Я вспомнил... Меня зовут... Ко-ми-тас... Ко-ми-тас... Ко-ми-тас... (потом, глубоко вздохнув, медленно выпускает весь воздух, без остатка, из легких, и затихает неподвижно на койке)

Мари, выпрямившись, внимательно смотрит на затихшего Пациента.

Мари (шепотом). Успокоился... (потом переводит взгляд на лицо Пациента, и осторожно прикрывает его веки) Прими, Господи его мятущуюся душу... (обращает она свою молитву к богу и тихо выходит из комнаты.)

За ней, закрыв окно, пятясь и плача, не отрывая взгляда от койки Пациента, уходит Женевьев.

Громко звучит музыка.. Свет уменьшается до минимума. Занавес закрывается

Эпилог

На фоне музыки торжественно-печально звучит голос из репродуктора.

Голос из репродуктора. 22 октября 1935 года прервалась жизнь Великого Комитаса, более 15 лет бывшего Пациентом пригородной парижской психиатрической лечебницы Вил-Жуив.

Весной 1936 года его прах был перевезен из Парижа в Армению и предан земле в Ереване - в пантеоне деятелей культуры.

Не менее трагической была и судьба творческого наследия Комитаса. Большинство его рукописей были уничтожены или растеряны по всему миру...

Вследствие Геноцида 1894 - 1896 и 1915 - 1922 годов Западная Армения, Киликия и заселенные армянами районы Анатолии обезлюдели. Только число убитых составило свыше двух миллионов мирных армян. А сколько без вести пропало в сирийских пустынях и умерло на чужбине от голода и болезней?

Комитас был только одним из них.

Сегодня, если взглянуть на карту плотности расселения населения в современной Турции, можно заметить, как пустынно выглядят те районы, где когда-то жил, трудился и творил древний народ, изгнанный со своих исконных мест, но никогда не потерявший надежду вернуться к могилам предков.

конец

13.07.2005

Оставить комментарий © Copyright Унанянц Валерий Владимирович (vunanyants@mail.ru) Размещен: 05/05/2011, изменен: 05/05/2011. 69k. Статистика. Пьеса; сценарий: Драматургия		Ваша оценка:
Аннотация: Пьеса в двух действиях, в которых описан Геноцид армян через воспоминания известного армянского музыковеда - Великого Комитаса

Унанянц Валерий Владимирович : другие произведения.

Пациент лечебницы Виль-Жуив