Наташа, наконец, решилась. Когда граница уже почти захлопнулась, и выезд вновь превращался в призрачную мечту, она быстро собрала свой немудреный багаж. В этих двух чемоданах, сиротливо притулившихся у стены, содержалось все ее богатство. Наташа уезжала совершенно одна, в полную неизвестность.
Семьей Наташа так и не обзавелась. Она едва не выскочила замуж в 18 лет, но ее родители, обычно пассивно взиравшие на дочь - каждый из-за своего письменного стола - неожиданно взбунтовались.
Родители у нее были большими учеными. На дочь у них никогда не хватало времени. Иногда они снисходили до ответов на ее вопросы, но чаще просто отмахивались. Они вечно готовились либо к очередному симпозиуму, либо сочиняли убийственный ответ оппонентам по бесконечным научным спорам. Наташе иногда казалось, что они специально выискивали повод, чтобы начать боевые действия, без которых, похоже, уже не могли существовать. Они с восторгом зачитывали друг другу выдержки из трудов противника, особенно распаляясь, когда удавалось отыскать у недруга хотя бы пустяковые огрехи и неточности:
-- Ты только послушай, каков наглец!
Случалось, что в союзники призывали и Наташу, если она попадала в поле их зрения.
Ее никогда не баловали: потакать "глупостям" в семье было не принято. Единственное, о чем родители неустанно пеклись - образование и духовное развитие дочери. На это они не скупились. Чем только Наташу не мучили в детстве: и ненавистной музыкой, и балетом, и иностранными языками, стараясь до краев начинить полезными знаниями и нимало не заботясь о ее собственных вкусах и пристрастиях. Решив, наконец, что им удалось вылепить гармоничную личность, они успокоились и практически потеряли к ней интерес, еще глубже погрузившись в научные дебри.
Наташу отселили в кооперативную квартиру, и общение в основном свелось к коротким и нечастым телефонным разговорам, больше походившим на озвученные телеграммы.
Расставаться с быстро старевшими, однако, не придававшими этому значения, родителями было грустно, но не трагично. Куда тяжелее было лишиться друзей, но и с ними в последнее время отношения потеряли былой накал. Опутанные бытом, детьми, очередями и всевозможными передрягами, они погрузились в цепко державший их микромир, в котором для Наташи места почти не осталось.
Иссяк и ее затянувшийся роман. Этот роман продолжался почти 10 лет и, в конце концов, умер естественной смертью.
Стас, аспирант ее отца, ворвался в Наташину жизнь, сметая на пути все препятствия и не желая слушать никаких возражений. У него была семья, посему их роман развивался в точном соответствии с законами жанра. Они встречались урывками: Стас заскакивал к Наташе в перерывах между лекциями, конференциями; забегал во время выгула собаки или по пути на дачу. Он постоянно повторял:
-- Натик, не беспокойся, скоро все переменится, надо только чуть-чуть подождать!
Поначалу он говорил это с искренним пылом, убежденный в том, что скоро все и вправду переменится, вот только, как и когда это произойдет, Стас представлял очень смутно. Он продолжал твердить слова обещаний, словно заклинание, и постепенно это превратилось в некий ритуал, которому оба уже не придавали значения. Наташа много раз решала оборвать эту тяготившую связь, но все откладывала до тех пор, пока отношения не сошли на нет сами собой.
В конце концов, Наташа поняла, что ее уже ничего не связывает с этой привычной до тошноты жизнью, и решилась.
Съездив в Москву, потолкалась в густой шумной толпе у голландского посольства и купила вызов от "близких родственников".
Теперь предстоял мучительный процесс оформления документов. Это было воистину восхождением на Голгофу, но она сжала зубы и собрала горы справок и справочек в рекордно короткий срок. Часами изнывая в бесконечных приемных и коридорах, созданных, по ее мнению, исключительно в качестве хорошо продуманного пыточного аппарата, страдая от полнейшего бессилия перед этой изуверской машиной и потоков изливаемой на нее ненависти, она освободилась от последних сомнений и сожалений.
И вот теперь все было готово.
Накануне приходили попрощаться друзья. Собралось куда больше народа, чем она ожидала. Наташа вообще опасалась, что даже самые близкие откажутся от контактов с ней, попавшей с некоторых пор в разряд прокаженных. Даже мимолетное общение с "предателями Родины" было опасно для всех, а в особенности для облеченных доверием властей и допущенных к важным государственным секретам. Но оказалось, что большинство ее знакомых лучше, чем она предполагала, и Наташа мысленно пристыдила себя, как, впрочем, делала постоянно и по всякому поводу.
Любое прощание - событие не из веселых, а это было еще насквозь пропитано истерическими нотами. Редкий смех сразу же обрывался, у многих в голосе звучали слезы. Прощались навсегда...
Каждый норовил заполучить Наташу хоть на несколько минут. Подходили поочередно, со своей бутылкой, предлагая прощальный тост. Отказаться было неудобно, и вскоре Наташа уже не вполне четко понимала, где она, с кем и по какому поводу. Когда все разошлись, она рухнула, не раздеваясь, на диван и очнулась лишь под утро с ужасающей головной болью и ломотой во всем теле.
В аэропорт решились придти совсем немногие - эта акция требовала куда большего мужества. Еще издали Наташа заметила родителей, одиноко стоявших в стороне и казавшихся непривычно жалкими и потерянными. Остро кольнуло чувство вины и жалости, и предательский ком подкатил к самому горлу, норовя вырваться наружу.
Когда иссякли объятия, сопровождаемые вымученными напутствиями и поцелуями с соленым привкусом слез, она резко отделилась от тех, кого уже не надеялась когда-нибудь увидеть вновь и потому, защищаясь от горечи и боли, старалась поскорее оторвать от себя. Уходя, она еще долго оглядывалась, пытаясь запомнить их всех, таких близких и уже столь далеких.
В Америку Наташе посчастливилось попасть достаточно быстро. Сразу же по приезде она решила выбрать четкий и правильный путь, по которому следовало идти, не останавливаясь, и тогда... дальше мечты уносили ее в какие-то весьма туманные райские кущи. Но действительность, при ближайшем рассмотрении, оказалась совсем не такой, как хотелось. Она собиралась пойти учиться чему-нибудь полезному, не оставаться же было специалистом по русскому языку и литературе. Эта профессия была не слишком хлебной и в прежней жизни, а здесь и вовсе спросом не пользовалась. Однако сей путь оказался тернист и извилист. Причитавшегося пособия едва хватало на оплату паршивенькой квартирки, вбиравшей, казалось бы, все звуки дома и потому постоянно наполненной гулом; к тому же густо заселенной ведомыми и неведомыми насекомыми. На остальное денег почти не оставалось. Кроме того, пособие платили не вечно, так что следовало подумать о постоянном заработке. Конечно, попадались герои, умудрявшиеся совмещать работу с учебой, но Наташа никогда не отличалась бойцовскими качествами, а в этой совершенно новой действительности совсем потерялась. Проблемы подстерегали ее на каждом шагу. Они сыпались ей на голову из какого-то бездонного небесного кулька. Даже мелочи, казавшиеся на первый взгляд простыми и понятными, ухитрялись разрастись до размеров стихийного бедствия.
Встречавшиеся то тут, то там бывшие соотечественники, считали своим долгом выдать обязательный набор рекомендаций. Даже если советчики сошли на эту землю на несколько дней раньше Наташи, они уже чувствовали себя старожилами, знатоками местной жизни и уверенно учили, как жить дальше. Советы эти, бестолковые и противоречивые, походили друг на друга лишь одним постулатом: "не высовывайся!" И без того напуганная и придавленная лавиной неразрешимых задач, от этих советов она вконец приуныла.
Американская наставница, добровольно взвалившая на себя попечительство Наташи, убедила ее устроиться продавцом в магазин. Наташу совсем не привлекала эта перспектива, но она никогда не умела противостоять решительному напору, слова отказа обычно застревали у нее в горле. Кроме того, уверенные речи изрядно преуспевшей в жизни миссионерки, показались ей убедительными, так что она даже обрадовалась, что гордиев узел сомнений разрубили без ее участия, и, воодушевившись, отправилась наниматься в огромный роскошный магазин.
Ее приняли неожиданно быстро и легко. Помогло знание языка, за что она мысленно возблагодарила своих былых мучителей. Правда, по приезде Наташе казалось, что ее знания никуда не годятся: она не в силах была понять даже самых простых фраз. С тоской вслушиваясь в эти чужеродные звуки, Наташа силилась отыскать среди них хотя бы отдаленно знакомые. Сгорая со стыда, что годы учения не пошли ей впрок, она стала избегать людей. Телевизор и радио вообще разговаривали на совершенно непонятном наречии и приводили ее в ужас. Еще страшнее звучали телефонные голоса. Но постепенно ухо адаптировалось, и в некогда сплошном и бессвязном шуме стали проступать знакомые слова.
Новая работа обрушила на Наташу целый ворох разочарований и унижений. Неведомый доселе кассовый агрегат изнывал в ее неумелых руках, издавая ужасающе-жалобные звуки, разносившиеся, казалось, по всему магазину. Даже примитивные операции нередко вводили ее в полный ступор. Наташа вообще побаивалась любых технических устройств, и они, чувствуя это, нагло глумились над ней. Товарки по магазину взирали на Наташу без одобрения и сочувствия, недоумевая, как можно не разбираться в столь очевидных вещах; еще меньшее понимание встретила ее тупость у начальства. Наташа старалась изо всех сил, но дело продвигалось медленно и со скрипом. Приходя домой, измученная и выпотрошенная, с гудящей головой и ватными ногами, она стонала и рыдала, всем существом отдаваясь беспредельному отчаянью. Никогда прежде она так остро не ощущала своего одиночества.
Чтобы не сойти с ума, надо было отыскать какую-нибудь отдушину, и Наташа, хоть и без большой охоты, стала появляться в местах скопления бывших соотечественников и мало-помалу обзавелась несколькими приятелями.
Соприкоснувшись с русскоязычной общиной и слегка отстраненно наблюдая за ее жизнью, она не могла не поражаться. Большинство людей существовало в лихорадочно-хаотичной спешке и суете. Торопились как можно скорее оторвать от жизни кусок побольше и пожирнее. Взаимоотношения внутри общины вообще представлялись в виде жуткого запутанного клубка. Старые связи рушились, уступая место странным конфигурациям и неведомым геометрическим фигурам. То ли необременительный местный быт высвободил массу энергии, которой люди с непривычки не могли найти применения, то ли таким образом они пытались компенсировать всеэмигрантский комплекс неполноценности...
В той, прежней, жизни тоже хватало душевных метаний. Отношения людей нередко переплетались самым причудливым образом, но сие не носило столь повального характера, а, главное, масштабы крупного города не создавали ощущения скученности. Здесь же, в рамках небольшой общины, все пути, так или иначе, пересекались, образуя совершенно противоестественный узор.
Наташе очень не хотелось погружаться в эту пучину, и она отошла в сторону. Однако общения катастрофически не хватало. На работе она подружилась с несколькими коллегами, но такие дружбы обычно ограничивались болтовней во время обеденных перерывов.
Однажды ей на глаза попалась заметка в газете: какая-то компания предлагала русским иммигрантам за небольшую плату поместить объявление в разделе знакомств. Такой вот совершенно новый для нее подход к знакомству с людьми. Хотя кое-что она уже слышала и раньше, ей никогда не приходило в голову самой принять участие в подобной ярмарке и выставить себя на продажу. Она и сейчас не собиралась включаться в этот марафон невест, но вмешались приятели, настоявшие, чтобы она попытала счастья. Как обычно, поддавшись натиску, она уступила и написала по указанному адресу.
Вскоре пришел ответ, сообщавший, что объявление появится в печати в ближайшее время. После опубликования ее корявого объявления на Наташу неожиданно обрушился поток писем. Изглоданные одиночеством, исстрадавшиеся и отчаявшиеся, разведенные и вдовые, бывшие алкоголики и наркоманы, ловцы удачи и искатели приключений. Они писали о своем безумном желании встретить и полюбить такую женщину, как она; рассказывали о своих пристрастиях и увлечениях, достижениях и успехах, непременно сообщая о своей верности и заботливости, об умении одарить избранницу вниманием и нежностью и еще о многом таком, о чем можно было только мечтать. Читая эти идеальные, столь похожие друг на друга описания, она недоумевала, как могло случиться, что такие прекрасные принцы оказались невостребованными. Письма поначалу растрогали и воодушевили, поселив надежду на скорую встречу с тем единственным, которого она ждала всю жизнь. Наташа аккуратно отвечала на все послания, что давалось ей нелегко - мешало полное отсутствие навыка, тем более на языке, все еще не ставшим вполне родным. К тому же, сложно было подбирать нужные слова, не очень четко представляя правила игры и не зная традиций.
Мало-помалу поток писем стал оскудевать. Основная масса испарилась тотчас же; некоторые поддерживали переписку еще какое-то время, но ответы становились все более вялыми и нерегулярными. С несколькими она даже встретилась, однако, встречи не принесли ничего, кроме разочарования. Большинство "кандидатов" очень отдаленно походило на свои описания: одни добавляли себе рост и убавляли возраст, другие на поверку оказывались косноязычными мямлями или утомительно-шумными болтунами. Они взирали на Наташу с любопытством, как на инопланетное существо, диковинный экспонат. Кое-кто еще недолго позванивал, но вскоре и они отступались, оскорбленные ее явным невниманием и отсутствием интереса. Из всех встреченных Наташе понравились лишь двое, но они исчезли сразу после встречи, как видно, она не сумела ничем поразить их воображение.
Наташу, избалованную мужским вниманием, это обижало и тревожило. Она стала пристально вглядываться в зеркало. Не наспех, как по утрам смотрит на себя каждая женщина бальзаковского возраста, стараясь поспешно спрятаться от далеко не радостного зрелища; и даже не так, как смотрит она же, собираясь на работу и рисуя задуманное лицо-маску, уже зарядившись непременной порцией кофеина, слегка проснувшись и избавившись от самых отталкивающих отметин. Она вглядывалась куда более внимательно и подробно, пытаясь рассмотреть себя отстраненно и по возможности объективно. Наташа, разумеется, знала цену такой объективности, но все-таки решила попытаться. Однако то, что она увидела в зеркале, скорее радовало, чем огорчало. Несомненно, годы внесли некоторые коррективы, хотя в лучшие моменты Наташе никто не давал больше 30, но стоило ей недоспать или проплакать вечерок над своей неудавшейся жизнью, как все ее 43 года немедленно проступали, словно на забытой в проявителе фотокарточке. Конечно, на ее внешности не могло не сказаться нервное напряжение, связанное с отъездом, а главное, с переездом в этот новый и совершенно неведомый мир. Но в целом она была еще, хоть куда: ее всегда густые медные волосы не потеряли своей пышности, легкая седина не только не портила их, но даже придавала некий шарм. Глаза не утратили блеска, глубины и загадочности, и даже лучики морщинок не особенно пугали. Фигура ее тоже мало изменилась, грудь была все такой же округлой и упругой, а ноги по-прежнему приковывали к себе взгляды и мужчин, и женщин. Так что осмотром она осталась довольна. Значит, причину следовало искать в чем-то другом. Боязнь одиночества, эмиграционные страхи, незащищенность, неуверенность в себе - все было налицо и давало о себе знать, как бы тщательно она не старалась это прятать. Наверное, мужчины чувствовали это и, испугавшись, бежали от нее. Обычно мужики боятся проблем и осложнений, всеми силами защищаясь от них. Их привлекают уверенные в себе и беззаботные женщины.
И только один из всей этой череды кандидатов продолжал звонить, приглашал в кино и на прогулки, водил в кафе и недорогие рестораны. Ей было с ним скучно, его проблемы мало волновали, а внимание и забота почти не трогали. Майкл был человеком из другого, совершенно чуждого ей мира, такой занудно-обстоятельный, простосердечный и неинтересный. Она все время собиралась прекратить эти ненужные отношения, но всякий раз, против воли, откладывала неприятный разговор. А он, похоже, не замечал ее холодности.
Однажды Майкл повез Наташу на семейную вечеринку и познакомил со своими родными. Наташе очень не хотелось ехать, но, как всегда, было неудобно отказаться. Семья приняла ее без большого восторга, но вполне благосклонно. Такие славные люди, не слишком преуспевшие в жизни, однако, вполне довольные своим местом, любители гамбургеров и баночного пива, бейсбола и политики - типичная средняя публика, попадавшаяся на каждом шагу в любой американской провинции. Наташа не могла дождаться конца этого не в меру затянувшегося сборища и дала себе слово больше никогда не участвовать в подобных мероприятиях.
Тем временем к Наташе в магазин повадился ходить один покупатель. Поначалу он мимоходом перекидывался с ней парой ничего не значащих фраз, но постепенно стал появляться все чаще, затевая длинные разговоры на самые разные темы. Как-то он пригласил ее на ленч, а затем на обед. В один из выходных они вместе съездили в соседний городок на художественную ярмарку. С ним было легко и приятно, ей нравились его шутки и бесконечные истории, импонировала тяга ко всему новому. Рич был шумным и веселым, с какой-то почти российской широтой и удалью. И хотя его тоже интересовал бейсбол и американский футбол, а за вечер он мог проглотить пару литров пива, Наташе это нисколько не мешало. Она радовалась каждой встрече и с нетерпением ждала следующей.
Внутри у Наташи как будто что-то взорвалось, выплеснув наружу энергию, спрессованную годами одиночества и закованную в рамки обстоятельств и воспитания. Все это вдруг вырвалось наружу и понесло.
Они стали проводить вместе почти все свободное время. Рич познакомил ее со своими друзьям, учил играть в теннис и гольф, возил по городу, показывая любимые места. Он купил Наташе велосипед, и они стали вместе кататься. Приходя домой, она часто находила воткнутую в дверь забавную открытку или записку, а на ветровом стекле ее машины стали появляться цветы. Наташа вся светилась, счастливая улыбка не сходила с ее лица. Никто из знакомых никогда прежде не видел ее такой веселой и радостной.
И вдруг он исчез, просто пропал без всякого предупреждения. Телефон в его доме отзывался лишь бесконечной чередой длинных гудков. Поначалу она не верила в его исчезновение, все время вглядывалась в толпу покупателей, надеясь, что он вот-вот появится. Но его нигде не было. Наташа вся извелась. С сильно колотящимся сердцем неслась на каждый телефонный звонок, но всякий раз, слыша ненужные ей голоса, бурчала в ответ что-то нечленораздельное, и мало-помалу звонки прекратились. Она совсем замкнулась, растеряв даже тех немногих знакомых, которых имела. Редко выходила из дома, с трудом заставляя себя ходить на работу.
Как-то позвонил Майкл:
-- Как дела? Что новенького?
Наташа, почти забывшая о нем, обрадовалась, услышав знакомый голос. Майкл сразу догадался, что у нее что-то случилось, но расспрашивать не решился. С этого дня он снова начал звонить постоянно. Незаметно для себя Наташа стала привыкать к тому, что он был всегда рядом, под рукой, такой спокойный, простой и надежный. Ненавязчиво предлагал свою помощь, что-то чинил в ее доме, куда-то водил. Наташа не противилась, но принимала его присутствие и заботу почти автоматически.
Майкл уговаривал Наташу переехать к нему, приводя массу логичных и разумных доводов. Она знала, что он прав, что ей будет куда легче и спокойнее в его доме, но внутри у нее все бунтовало и сопротивлялось. Однако постепенно Наташа свыклась с этой мыслью.
В их жизни не было ни взлетов, ни бурного веселья, но не было и особых проблем. Они не ссорились, Майкл умел потушить любую ссору в самом зародыше. Но от этого унылого однообразия Наташа стала задыхаться. Иногда ей казалось, что даже ссоры и скандалы смогли бы внести свежую струю в их стоячее болото. Наташа злилась, цеплялась ко всяким пустякам, не в силах подавить раздражение. Она все время ждала, что Майкл разозлится и накричит на нее, но ей никогда не удавалось вывести его из себя. Он просто замолкал и тихонько пережидал бурю. Натыкаясь на его немоту, от которой отскакивали все ее вопли, она готова была зарычать.
Мысленно Наташа постоянно одергивала себя, уговаривая, что все идет хорошо, что у нее есть все необходимое. Майкл изо всех сил старается, чтобы ей было уютно в его доме. Он неплохо зарабатывал, и, хотя был по натуре расчетлив и даже скуповат, Наташе ни в чем не отказывал. Впервые за эти годы она смогла расслабиться, перестав бояться потока счетов.
Время текло незаметно, и она, смирившись со скукой, уже не ждала никаких перемен.
Однажды, возвращаясь после перерыва и продолжая на ходу беседовать со своей напарницей, Наташа увидела Рича. Замолчав на середине фразы, она охнула и побелела. Удивленная приятельница проследила за ее взглядом. Рич стоял, непринужденно облокотившись на Наташин прилавок, и с интересом рассматривал толпу с высоты своего почти двухметрового роста. Он выглядел слегка потрепанным, но по его осунувшемуся лицу бродила все та же детская улыбка. Наташа застыла, боясь приблизиться. Рич заметил ее и бросился навстречу, как всегда шумный, веселый и беззаботный, как будто и не было всех этих долгих месяцев. Наташа совершенно растерялась, не зная, как себя вести.
-- Уйди, пожалуйста! - бросила она резко и отвернулась.
Выйдя с работы, она снова наткнулась на Рича. Он стоял, прислонившись к ее машине, и весело насвистывал какую-то мелодию.
-- Я же сказала, чтобы ты больше не появлялся, я не хочу тебя видеть!
Она торопливо села в машину и захлопнула дверь, едва не прищемив ему руку.
Но Рич будто и не слышал ее слов. Теперь Наташа натыкалась на него, куда бы ни шла. Она пыталась прятаться: ставила машину далеко от магазина и выходила через другие двери, но Рич быстро выследил ее. Начал появляться и возле дома. Наташа нервничала, боясь, что Майкл обнаружит его, и тогда придется вступать в объяснения. Но, когда они выходили из дома вместе с Майклом, Рич немедленно исчезал, однако, всякий раз вновь возникал на том же месте. На ее машине, как и прежде, расцветали букеты с воткнутыми в них милыми записочками. Наташа выбрасывала цветы, но ей было очень обидно расставаться с ними: она так любила цветы, а Майклу и в голову не приходило принести ей хоть какой-нибудь хилый лютик.
В конце концов, поддавшись напору Рича, Наташа согласилась пойти с ним на ужин. Майклу она сказала, что идет с подругами, и он даже обрадовался, что у нее, наконец-то, появились подруги.
После этого вечера Наташа стала видеться с Ричем постоянно. Он не слишком вразумительно полушутя-полусерьезно объяснил свое былое исчезновение, а Наташе так хотелось поверить ему, что она не стала допытываться.
Майкл с удивлением замечал перемены в ней. Она почти перестала разговаривать, часами сидела перед раскрытой книгой, не читая и не двигаясь, теряясь в каких-то думах. Когда он к ней обращался, она либо вообще не отвечала, либо с раздражением отделывалась односложным ответом.
А отношения с Ричем развивались стремительно и бурно, такой уж это был человек. Он требовал, чтобы Наташа немедленно ушла от Майкла и переехала к нему, не желая слушать никаких возражений. Но Наташа до смерти боялась даже заговаривать об этом и постоянно откладывала объяснение. Она мучилась и страдала: все ее существо рвалось к Ричу, но чувство вины перед Майклом не пускало. Время шло, Рич изводил ее своими претензиями, а она все тянула. Наконец, давно догадывавшийся обо всем Майкл, сам начал разговор. Наташа обрадовалась, что можно, наконец, облегчить душу, и во всем признаться. Майкл не обвинял и не упрекал ее, он задал только один вопрос:
-- Что же ты молчала все это время?
Расставаясь с Майклом, Наташа чувствовала себя последней преступницей. Он всегда был ее самым верным другом, а она предала его. На прощание он сказал:
-- Если тебе будет плохо - ты знаешь, где меня найти. От этих слов Наташа разрыдалась и еще долго не могла успокоиться.
Наташина жизнь преобразилась полностью. Рич умел превратить каждый день в праздник. Ей нравились его порывистость и спонтанность. Раньше она никогда не спешила домой: застревала на работе, часами бесцельно бродила по магазинам или сидела в уличных кафе, разглядывая прохожих. Теперь же она летела, сломя голову, раздражаясь из-за малейшей задержки. Дома ее постоянно ожидали сюрпризы: то необычно сервированный стол, то свежий букет ее любимых цветов, то просто какие-то приятные мелочи. Они редко сидели дома - все время куда-то бежали, столько всего надо было успеть. В такой радостной лихорадке они прожили почти два года, а потом разом все изменилось.
Придя домой после вечерней смены, Наташа не застала Рича. Не появился он ни через час, ни под утро. Телефон тоже не подавал никаких признаков жизни. Наташа гнала от себя тревожные мысли, но постепенно волнение и страх овладели ею настолько, что она стала метаться по дому, как затравленная. Рич появился лишь в середине следующего дня. Истрепанный, со свалявшимися волосами, в порванной и покрывшейся разноцветными пятнами рубашке. Ничего не выражавшие глаза, казались пустыми, а на губах застыла бессмысленная улыбка. Наткнувшись на Наташу, он пробурчал на ходу что-то маловразумительное, прошествовал в спальню и растянулся на постели, не раздеваясь и даже не сняв ботинок. Наташа почувствовала, что задыхается от злости и бессилия. Она еле сдерживалась, чтобы не подойти и не стукнуть его.
Проснувшись, Рич повел себя так, будто ничего не произошло, но Наташа не желала даже смотреть в его сторону.
-- Лапочка, ну не дуйся, тебе это совсем не идет. Не морщись, не морщись. Быстренько улыбнись! Я сейчас сварю тебе кофе, такой, как ты любишь. Ой, совсем забыл - у тебя же сегодня выходной! Быстро собирайся, я отвезу тебя в одно райское место, где ты немедленно выкинешь из головы все свои обиды, маленькая злючка...
Он подошел, нежно обнял ее и поцеловал в нос. Наташа засмеялась, и ее злость мигом улетучилась.
Все как будто наладилось, но у Наташи внутри что-то сломалось, прежнюю легкость и безмятежность сменили страх и ожидание беды.
И вскоре все повторилось и продолжало повторяться снова и снова. Наташа поняла, что Рич неисправим, не помогали никакие уговоры и увещевания. Раньше возвращаясь после отлучек, он бывал особенно предупредителен и нежен, всячески стараясь загладить свою вину, но постепенно он стал меняться и теперь все чаще бывал резок и груб. Она плакала, говорила, что не может так больше существовать, и он, придя в себя, снова давал обещания.
Ей не с кем было поделиться своими проблемами, и как-то Наташа все рассказала Майклу. Он был по-прежнему под рукой и постоянно беспокоился о ней:
-- Уходи от него немедленно! Он никогда не изменится. Нельзя же жить в постоянном страхе. Я сейчас за тобой приеду!
-- Нет-нет, я не могу бросить его в таком состоянии, я должна помочь ему выкарабкаться.
Несмотря ни на что, она все еще продолжала надеяться.
Наташа не знала, что делать. Оставить Рича? Но это значило обречь его на полную деградацию, на провал в беспробудное пьянство. Она не могла бросить его на произвол судьбы, ей не верилось, что он совершенно безнадежен, должен же быть какой-нибудь выход. Кроме того, она боялась остаться одна. Вернуться к Майклу и вновь погрузиться в эту унылую спячку? Или в который раз начинать все сначала? Но кто сказал, что в следующий раз будет лучше? Опять метаться между надеждами и разочарованиями? Не стоило и пробовать. Никогда больше ей не встретится такой, как Рич. С ним никогда не бывает скучно, он умеет всех вокруг зарядить своей энергией. Ну почему ей так не везет? Она так долго ждала и, наконец, встретила именно такого, о каком мечтала, и надо же было вмешаться этому проклятому зелью. Наташа всегда думала, что это чисто российская напасть, но оказалось, что эта беда подстерегает людей повсюду.
Наташа не переставала мысленно беседовать с Ричем. Она без конца задавала себе одни и те же вопросы, ответов на которые у нее не было.
Когда Рич бывал трезв, что случалось с ним реже и реже, он прекрасно сознавал, что скатывается в пропасть. Порой, ему казалось, что он еще может усилием воли все изменить. Он давал Наташе обещания, искренне желая следовать им, но всякий раз вновь срывался. Он думал о ней с тоской, понимая, что не имел права возвращаться и втягивать ее в этот ад. Но тогда, после лечения, он твердо верил, что справился с болезнью. Потому и решился отыскать Наташу. А теперь он не в силах был добровольно отказаться от нее - она была ему необходима, последняя ниточка, связывавшая с нормальной жизнью. Без нее ничего уже не имело смысла. Он боялся за нее, зная, что изводит и мучает. Боялся он и самого себя: на него все чаще накатывали приступы необъяснимой и неуправляемой ярости.
После его очередного исчезновения, Наташа собрала вещи. Она позвонила Майклу:
-- Я больше не могу этого выносить. Можно я сейчас приеду к тебе?
-- Конечно, можно, что ты спрашиваешь. Давай лучше я приеду за тобой.
-- Нет, что ты, если он увидит, он убьет тебя.
Она уже готова была уходить, когда Рич появился на пороге. Заметив в руке у Наташи чемодан, он грубо отшвырнул ее и захлопнул дверь.
-- Не смей даже думать об уходе, я все равно никуда тебя не отпущу!
Наташа заплакала и бессильно опустилась на упавший чемодан.
-- Ты не сможешь меня заставить жить с тобой, ты - грязное чудовище. Я больше не желаю терпеть ни твоего пьянства, ни твоих исчезновений, ни твоей грубости. Ты только посмотри, во что ты превратился...
Рич что-то кричал в ответ, но она уже не слушала, а лишь следила за его метанием по комнате. Его бешеные глаза пугали куда больше, чем угрозы и брань. Она громко всхлипывала, время от времени выкрикивая бессвязные обвинения. Рич, казалось, тоже не слушал ее, но вдруг, в ответ на ее возглас подлетел в ярости и с размаха ударил по лицу. Размазывая сочившуюся из губы кровь, она уже больше не кричала, а выла.
Наконец, улучшив момент, Наташа сумела выскользнуть за дверь. Рич догнал ее в несколько прыжков. Наташа слегка обернулась. В его руке блеснул большой кухонный нож и еще до того, как она успела что-то понять, нож с размаху вонзился ей в спину.
Майкл с нетерпением ожидал Наташу. Он так долго мечтал об этом моменте. Услышав ее голос по телефону, он хотел немедленно мчаться за ней, чтобы оградить от нападок Рича, но она запретила, велев ждать дома. Он решил устроить к ее возвращению праздник: выскочил в соседний магазин и накупил массу всяких вкусностей. Влетев в магазин, он наткнулся на цветы и купил целую охапку. Он вдруг с удивлением подумал, что никогда прежде не дарил Наташе цветов и дал себе слово, что отныне станет постоянно приносить ей цветы и исполнять все ее желания.
Накрыв на стол, он поставил вазу с цветами на самое почетное место, зажег свечи и принялся ждать.
Наутро соседи заметили, что на дорожке, идущей от гаража Рича, что-то лежит. Они подошли ближе и увидели, что там лежит женщина, а над ее безжизненным телом обнаружили скрючившегося Рича. Он бросил на подошедших невидящий взгляд, не переставая снова и снова звать Наташу...