11. Дун легко и быстро шёл в высокой траве. Ветер ерошил рыжие волосы и пушистые колосья на жёстких стеблях. Дун шёл не один. У него был попутчик. Волк, спасенный им от разъяренных селян, шелестел рядом в траве. Вдвоём идти было веселей.
Дун шёл в Дом-на-распутье. Он хорошо знал дорогу туда, куда нельзя вернуться назад. Каждый раз Дом-на-распутье менял обличье. Дорога не измерялась шагами, не пылила. Наступил момент - дорога стала видимой, и только. Видимой для Дуна. Он же был условностью на дороге. Дун и дорога взаимоисключали друг друга. Реально существовало что-то одно - или Дун или дорога. Дун возвращался туда, куда нельзя вернуться дважды по дороге, существовавшей в его воображении. Трава и небо слились в один фон и пожухли, словно поблёкшие воспоминания, потемнели провалом в памяти...Его задачей было пройти тем же путём, что Анна. Дун шёл в ночи на золотой огонёк. Он знал, что это всего лишь фонарь, но на душе стало теплее. Огонёк бился в ритме пульса, обещал ужин и пристанище усталому путнику. Дун нисколько не устал и не был голоден, но поддался очарованию ночи и крохотной путеводной звёздочки. Он поверил, что идёт издалека. Усталость всех пройденных им дорог разом навалилась на него. Дуну казалось, что его действительно кто-то ждёт. Он даже услышал звуки скрипки, яркие и тёплые, как огонёк, даривший надежду. Волк тоже поверил и весело повизгивал. - Пожалуй, лучше не выдувать пустых надежд, - нащупал Дун в кармане трубочку для пускания мыльных пузырей, - лопнут. Здесь нас ждать никто не может. Здесь никто не живёт и вряд ли когда-нибудь поселится. Разве можно жить в доме, который постоянно изменяется? Лёг спать в уютной спаленке - проснулся в саркофаге посреди мраморного зала. Кому такое понравится - жёстко, холодно, и одежда вместе с другими мелочами милыми сердцу исчезла заодно с уютной спаленкой. Здесь не живут. Здесь ищут ответы на вопросы. Не всегда по собственной воле. Здесь вообще никогда заранее не знаешь, что тебя ждёт.
Дун вошёл в тёмный дом и закрыл за собой дверь. Постоял, слушая пустоту, и вышел наружу в яркий день. Белый песок хрустел под ногами. Белый камень сверкал на солнце. Было жарко. Дун защитил глаза ладонью. В тишине раздавалось лёгкое постукивание. Стучали наверху. Дун задрал голову, пытаясь разглядеть что-либо среди колонн и лестниц. Ничего не увидел. Он направился к лестнице на семи ветрах. Волк, уже бывавший здесь раньше, легко взбежал по ступеням и дожидался Дуна в том месте, где Анна проникла в туннель. Дун неспеша поднимался. Волк торопил его нетерпеливым повизгиванием. Стук доносился слева.
- Любопытство меня погубит, - извиняющимся тоном сказал Дун и пошёл на стук.
Волк не двинулся с места. Он уловил слабый запах Анны и с собачьим благоговением шумно вдыхал его, лучший запах в мире - запах хозяйки...
Человек трудился над скульптурой. Крошка белого камня брызгала из-под резца. Стучал молоток.
- Скульптор, - удивился Дун.
Он на цыпочках подкрался поближе. Скульптор, не оборачиваясь, неуловимым движением, продолжавшим взмах, запустил в него молотком. Молоток должен был попасть в висок и застрять в нём, рассчитал Дун, даже увидел, как будет подрагивать ручка, и чуть повернул голову. Молоток задел ухо и налетел на колонну. - Ненавижу, когда ты подкрадываешься сзади, - объяснил свои действия скульптор.
- О, мастер Хэл, - сказал Дун. Пораненное ухо кровоточило. Дун попробовал на ощупь определить свои потери. Руку залило кровью. - Свинство с твоей стороны, - сказал Дун.
- Лучше опередить тебя, чем ждать, когда ты сзади раскроишь мне череп. Но ведь ты, подлец, всегда рассчитываешь и вычисляешь - нечестно, - обиделся Хэл. - Так уж и раскроил бы. Самое большое - стукнул бы кулаком по затылку, - Дун вытер липкую ладонь о штанину. В руках Хэла оставался резец. Дун предусмотрительно спрятался за колонну и выглядывал из-за её белого тела, подставив под вероятный удар уже раненное ухо.
- Отбываешь повинность для Дома-на-распутье, - с деланным участием сказал Дун. - Когда ты внесёшь свой вклад? - строго спросил Хэл, - каждый должен сделать что-нибудь для Дома-на-распутье. - Чтобы Дому-на-распутье было из чего себя строить. Тинор как-то соорудил здесь гардеробную. Потом Тарди едва не заблудился в зеркальном лабиринте. Не помню кто именно оборудовал кухню. Дом-на-распутье предстал перед Глолой и Оглем в виде огромной мясорубки и едва не прокрутил их в фарш. Что за чудище ты высекаешь из камня? Кого оно будет гонять по Дому-на-распутье? - Отгадай, - предложил Хэл. - Хэл, не надо, пожалуйста, - заорал Дун и, зная, что просьбы бесполезны, запетлял между колонн. Он слышал глухие удары камня о камень и догадался, что это значило. Дун побежал, не оглядываясь. - Любопытство - порок, - причитал он.
Дун не решался представить, что будет, если каменный зверь Хэла догонит его. Спасение было рядом. Лица Дуна коснулся сквозняк из туннеля. Дун схватил Волка за ошейник и перед тем, как позволить потоку унести себя, бросил через плечо карманные часы.
Туннель был проложен звуком. Дуну не приходилось сталкиваться с подобным. В вязкой среде плавало острое стаккато. Аккорды били по барабанным перепонкам и эхом отдавались в голове. Дун чувствовал себя клавишами рояля, по которым безжалостно колотили длинные, тонкие, сильные пальцы рук, таких изящных, что они казались выточенными из драгоценного камня. Звуки и пальцы переплетались между собой и образовывали коридор, по которому плыл Дун. Впереди него воздушным змеем полоскалась мелодия. Следуя за её хвостом, Дун добрался до картины, заключённой в раму. - Мы у цели, - сказал он. Сомнений не было - перед ним находился вход в легендарную страну эльфов, куда мечтал попасть каждый, ибо эфемерные крылатые создания умели радоваться. Дун почувствовал себя ребёнком, не приглашённым на именины. Обида грызла его - надо же, Анну впустили. Даже дверь для неё оставили открытой, захочешь - возвращайся, приходи, когда тебе угодно. Создателей эльфы к себе не приглашали, наверное, считали недостойными радости. Дун перелез через нижний край рамы и спрыгнул на золотой песок. Песок мягко сиял, отражая тяжёлые солнечные лучи. Ветер гонял синие волны под синим небом. Море громким шёпотом обсуждало то, что происходит у него на берегу, насмешливо шипело прибоем, полагая, что самое главное происходит в его глубинах. Дун согласно покивал морю и пошёл к роялю. Песок пищал у него под ногами. Это был не лучший из звуков, которые приходилось слышать Дуну. Он с недоумением обнаружил, что не может двинуться с места. Песок крепко держал его. Дун посмотрел на ноги и не увидел своих башмаков. - Зыбучие пески. Кто бы мог подумать, что у радостных эльфов такие странные представления о радости, - сказал он.
Зыбучие пески поймали Волка сразу за четыре лапы. Он всеми силами пытался избавиться от страшных пожатий и только сильнее увязал. Волк хватал пастью песок, кусал лапы, словно хотел выгрызть их из капкана, как это делают дикие звери, боящиеся неволи и железа сильнее, чем боли. Визг и рычание вперемешку с песком царапали глотку.
Дун отвернулся, чтобы не видеть мучений собаки. Растерянный визг и злобное рычание резали слух. Дун заткнул уши и стал думать. Первое, что пришло ему на ум - верёвка. Он тут же принялся скручивать её из ничего энергией, полученной в туннеле. Верёвка была у него в руках - длинная, прочная, шершавая на ощупь. - Хотел бы я у тебя спросить, мастер Дун, - сказал он сам себе, оглядываясь по сторонам, - что ты собираешься делать со своей верёвкой? Кому ты собираешься её бросать? Или ты хочешь свернуть петлю, набросить её на что-либо и выбраться по верёвке? На что именно ты собираешься набрасывать петлю? - в досаде он дёрнул себя за волосы - самое время удавиться от собственной глупости. Опять же, не на чем верёвку повесить. Ругаясь, Дун скрутил петлю. Волка тем временем засосало по брюхо. Дун врос в песок по колена. Нужен столб, решил Дун. Он накинет на столб петлю и выберется по верёвке из зыбучих песков. Дун представил крепкое, сухое бревно с кольцами прожитых годов на срезах. На лбу змейкой вздулась вена, пот слезами катился с лица. Бревно появилось в двух метрах от Дуна. - И кто же поставит твоё бревно вертикально, мастер Дун? - спохватился он, - как ты будешь набрасывать на него петлю?
Набрасывать петлю не было нужды. Бревно наполовину погрузилось в песок. Дун взвыл, как Волк. Шорох прибоя рассказывал им о вечности.
- Эй, мастер Дун, что это ты там делаешь? Под тобой зыбучие пески. Они очень опасны, - раздался спокойный, немного флегматичный голос, - да прекрати выть, когда с тобой разговаривают. За роялем сидела Анна. На мгновение Дуну показалось, что он видит настоящую Анну. Копия была удивительно схожа с оригиналом. Оригинал сейчас сидел в шкатулке, сообразил Дун. Перед ним был материальный фантом, созданный им.
- Спасибо, что предупредила об опасности, - поблагодарил сквозь зубы Дун, затянутый жадными песками по бёдра. Он схватил Волка за шиворот и не отдавал его пескам. Дуна никто не схватил, и он продолжал погружаться.
- Как это тебя угораздило, - удивилась копия Анны, - ты ведь всегда наперёд просчитываешь, вымеряешь. Над тобой смеяться будут, если узнают. Но ты не волнуйся, я никому не скажу. - Мерзавка, - сказал Дун, - пожалей хоть собаку.
- А ты меня пожалеешь? - она откинула крышку рояля и наигрывала одной рукой лёгкую мелодию. Дун постарался придать своему лицу приветливое выражение, насколько это было возможно в его положении.
- Вытащи меня - поговорим, - выдавил он кривую улыбку.
- Мне нравится жить, Анна Вторая стала наигрывать что-то трагическое а тебе. Мастер Дун? - Мне тоже, - из горла Дуна вырвался писк. - Я отлично знаю, что ты чувствуешь, - она взяла несколько низких аккордов, - я чувствую то же самое. Ты - мои зыбучие пески, мастер. Меня вот также засасывает твоя игра. Однажды ты придёшь и скажешь, что мой срок истёк, и для меня всё закончится: игра на скрипке, жёлтые пески. Туннельные эльфы очень добры ко мне. Они добыли для меня скрипку Страдивари. Теперь я играю для них. Представь, мастер, когда я играю у скал, на желтые пески снисходят. Дун бросил ей конец верёвки. - Надо же, я спасаю свою погибель, - Анна Вторая перекинула верёвку через плечо и, пошатываясь от великой надсады, точно бурлак баржу, вытащила Дуна, а с ним и Волка.
Дун прислонился к ножке рояля, Он всё ещё чувствовал жёсткие объятия песка. Копия Анны считала волны, ударяющиеся о берег. Ветер высоко поднимал юбку её белого, как морская пена, платья. Она и не думала её придерживать.
- Скоро наступит мой срок? - небрежно спросила Анна Вторая.
- Когда наступит - тогда наступит, - проворчал Дун, - я приду за тобой.
- Если бы ты сломал ноги по пути ко мне, - мечтательно протянула она.
Дун поднялся. Он хотел искупаться, но вспомнил о зыбучих песках и отказался от этой мысли - мало ли какие твари водились в море. Анна Вторая проводила его к раме.
Дун выпрыгнул в коридор, воровато оглянулся по сторонам и снял со стены гипсовую раму вместе с изображением жёлтых песков и синего моря. Окно в страну туннельных эльфов лежало у его ног. Дун с довольным видом потёр руки, разбил гипсовую раму и освободил холст, свернул его в трубочку, перевязал шнурком и спрятал за пазуху.
- Теперь у меня есть пропуск, - хихикнул он, - подумаешь, не приглашают. Я не нуждаюсь в приглашении. Сам приду, когда захочу.
Он гордо вскинул голову и величественно зашагал по коридору. За спиной раздался мерный стук камня о камень. Поверхность под ногами ритмично подрагивала. Дун подумал - что бы это могло быть? - и вспомнил. - Каменный зверь Хэла, - взвизгнул он, - бежим! Волк понёсся следом за забывшем о величии Дуном.