- Да, было около десяти часов утра, досточтимый Иван Николаевич, - сказал профессор.
Поэт провёл рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и увидел, что на Патриарших вечер
(играет словами и временем автор, обозначая время суток, трудно различить "час жаркого весеннего заката" и вечер, разве это не одно и то же?).
Вода в пруде почернела, и лёгкая лодочка уже скользила по ней, и слышался плеск весла и смешки какой-то гражданки в лодочке
(солнце, перестав отражаться в воде, зашло за горизонт, и, несмотря на очевидную прохладу и сырость, наблюдают даже с водной поверхности за собеседниками сотрудники НКВД).
В аллеях на скамейках появилась публика
(зрительный зал собрался у Патриарших прудов, чтобы наблюдать за строго спланированным действием, подсказывает М.А.Булгаков, обыгрывая значение слова "публика"),
но опять-таки на всех трёх сторонах квадрата, кроме той, где были наши собеседники
(остаётся свободным проход к месту убийства).
Небо над Москвой как бы выцвело, и совершенно отчётливо была видна в высоте полная луна, но ещё не золотая, а белая
(висит над страною лампада из романа мастера).
Дышать стало гораздо легче, и голоса под липами теперь звучали мягче, по-вечернему.
"Как же это я не заметил, что он успел сплести целый рассказ?.. - подумал Бездомный в изумлении. - Ведь вот уже вечер! А может быть, это не он рассказывал, а просто я заснул и всё это мне приснилось?"
Но надо полагать, что всё-таки рассказал профессор, иначе придётся допустить, что то же самое приснилось и Берлиозу, потому что тот сказал, внимательно всматриваясь в лицо иностранца:
- Ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, хотя он и совершенно не совпадает с евангельскими рассказами
(не совпадает с рассказами свидетелей революции роман мастера, не было никакого суда, не встречались царь и В.И.Ленин).
- Помилуйте, - снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, - уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в Евангелиях
(все свидетельства людей субъективны и искажают историю),
не происходило на самом деле никогда, и если мы начнём ссылаться на Евангелия, как на исторический источник... - Он ещё раз усмехнулся
и Берлиоз осёкся, потому что буквально то же самое он говорил Бездомному, идя с тем по Бронной к Патриаршим прудам
(повторяя буквально слова Берлиоза преднамеренно нарочито демонстрирует свою осведомлённость о текущей беседе Воланд, работают прослушивающие устройства, совсем не случайно появился здесь профессор).
- Это так, - ответил Берлиоз, - но боюсь, что никто не может подтвердить, что и то, что вы нам рассказывали
(ваши слова также субъективны),
происходило на самом деле.
- О нет! Это может, кто подтвердить! - начиная говорить ломаным языком
(о себе, как о единственном свидетеле и в силу этого истинном толкователе истории революции, говорит Воланд),
чрезвычайно уверенно отозвался профессор и неожиданно таинственно поманил обоих приятелей к себе поближе.
Те наклонились к нему с обеих сторон, и он сказал, но уже без всякого акцента, который у него, чёрт знает почему
(специально путая, кривляясь, на современном сленге прикалываясь, меняет интонации Воланд),
то пропадал, то появлялся:
- Дело в том... - тут профессор пугливо оглянулся и заговорил шепотом, - что я лично присутствовал при всём этом. И на балконе был у Понтия Пилата, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте, но только тайно, инкогнито, так сказать, так что прошу вас - никому ни слова и полнейший секрет!.. Тсс!
Необходимое дополнение.
Хитроумный мастер даже в своём отредактированном романе сумел вписать правду. Не был Афраний-Воланд ни на балконе, ни в саду, когда он с Каифой разговаривал, ни на помосте. Лжёт профессор-большевик, не замечая противоречий романа. Он "как бы" там был.
Имел с "человеком, лицо которого было наполовину прикрыто капюшоном", свидание прокуратор-царь в "затененной комнате дворца".
В костюме палача шастает в романе мастера Афраний, для полной идентификации не хватает только прорезей для глаз.
Интересно почему никто за 67 лет существования рукописного варианта романа "Мастер и Маргарита" не обратил на это внимания? Или, быть может, это оказалось вне моего, дилетанта и сибирского аборигена, внимания? И кто-то из маститых литераторов нечто подобное предполагал?
Но вернёмся назад к роману.
Продолжим.
Наступило молчание, и Берлиоз побледнел
(что может быть страшнее ортодоксального верующего во главе государства?).
- Вы... вы сколько времени в Москве? - дрогнувшим голосом спросил он.
- А я только что сию минуту приехал в Москву, - и тут только приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и убедились в том, что левый, зеленый, у него совершенно безумен, а правый - пуст, черен и мертв".
Необходимое дополнение.
Очередная характеристика внешности профессора предназначена автором для объяснения его политических пристрастий. Очевидно, М.А.Булгаков демонстрирует крайне "левые" взгляды Сталина на политическое устройство страны. И отказ от всех правых, частнособственнических направлений в политике.
Продолжим.
"Вот тебе всё и объяснилось! - подумал Берлиоз в смятении
(вожделеющий взгляд зверя, почуявшего добычу наблюдает Берлиоз, теперь у него уже нет сомнений, сейчас его убьют).
- Приехал сумасшедший немец или только что спятил на Патриарших. Вот так история!"
Да, действительно, объяснилось всё: и страннейший завтрак у покойного философа Канта, и дурацкие речи про подсолнечное масло и Аннушку, и предсказания о том, что голова будет отрублена, и всё прочее
(вычислил и понял нависшую над собой угрозу умный литератор),
- профессор был сумасшедший
(параноики - творцы новой истории).
Берлиоз тотчас сообразил, что следует делать. Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Бездомному - не противоречь
(надо, пока есть время, со всем согласиться, отвлечь внимание и, воспользовавшись минутной слабостью, попробовать сбежать),
мол, ему, - но растерявшийся поэт этих сигналов не понял.
- Да, да, да, - возбуждённо говорил Берлиоз, - впрочем, всё это возможно!.. Даже очень возможно, и Понтий Пилат, и балкон, и тому подобное...
(допускает потенциальную возможность присутствия при всех объявленных событиях Воланда)
А вы один приехали или с супругой?
- Один, один, я всегда один, - горько ответил профессор.
- А где же ваши вещи, профессор? - вкрадчиво спрашивал Берлиоз. - В "Метрополе"? Вы где остановились?
- Я? Нигде, - ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая зелёным глазом по Патриаршим прудам
(пора начинать операцию, Воланд в последний раз оценивает подготовку своих сотрудников).
- Как? А... где же вы будете жить?
- В вашей квартире, - вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул
(выселять и грабить частных граждан очень популярное занятие при советской власти, можно сказать развлечение).
- Я... я очень рад, - забормотал Берлиоз, - но право, у меня вам будет неудобно... А в "Метрополе" чудесные номера
(предчувствуя свой конец, бесстрашный редактор называет профессора иностранцем, временщиком, который через некоторое время обязательно покинет страну),
это первоклассная гостиница..."
Необходимое дополнение.
В лёгком анкетном диалоге М.А.Булгаков даёт характеристику советскому правительству. Подавляющее число руководителей огромной страны:
- не знают столицы страны, Москвы: "Вы... вы сколько времени в Москве?"
(плохо представляют пришельцы центр управления государством);
- не имеют опоры в народе: "А вы одни приехали или с супругой?";
- не владеют собственностью: "А... где же ваши вещи, профессор?";
- элементарно не имеют жилья и собственной недвижимости: "А... где вы будете жить?".
Естественно, новым хозяевам жизни остаётся селиться в домах и квартирах зажиточных советских граждан, грубо освобождая их от прежних хозяев.
Так, как они (большевики) поступили со всем Императорским домом в Российской Империи.
Продолжим.
"- А дьявола тоже нет?
(Вы думаете мы не посмеем вас убить?)
- вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича
(в предвкушении зрелища, провоцируя на побег, спрашивает Воланд).
- И дьявола...
(Не посмеете!).
- Не противоречь!
(Спасения нет!)
- одними губами шепнул Берлиоз
(никакого противоречия в тексте нет, противоречие есть в контексте),
обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.
- Нету никакого дьявола!
(Разве можно чинить расправу средь бела дня, у всех на виду над видным известным во всём мире представителем российской культуры?)
- растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич не то, что нужно. - Вот наказание! Перестаньте вы психовать!
(говорит он это Берлиозу, все еще надеясь, что они не посмеют)
Тут безумный расхохотался так
(смешно слушать лепет невинного юноши извергу, при участии которого с живых женщин снимали кожу),
что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей
(полетела душа раба божьего).
- Ну, уж это положительно интересно, - трясясь от хохота, проговорил профессор, - что же это у вас, чего не хватишься, ничего нет!
(над советской пропагандой хохочет М.А.Булгаков, нет преступлений, нет убийств, нет казематов, нет ГУЛАГа, нет бесправных людей)
- Он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность - раздражился и крикнул сурово: - Так, стало быть, так-таки и нету?"
(значит, всё-таки мы не посмеем вас убить?)
Необходимое дополнение.
Диалог о проживании Воланда в квартире Берлиоза и собственно само использование "нехорошей квартиры" в качестве резиденции - аллегорическая подмена старого новым, что уходит, и что пришло. На смену Анне Францевны де Фужере приходит Степан Богданович Лиходеев.
Смерть Берлиоза - организованное убийство.
В Эпилоге автор заявит это недвусмысленно посредством установленного следствием факта:
"...Были и убитые. О двух это можно сказать точно: о Берлиозе..."
Для убедительности, чтобы читатели не сомневались, вносит в документ, в следственный протокол М.А.Булгаков запись: убийство.
Гораздо удобнее и выгоднее, наконец, логичнее власти списать это происшествие на несчастный случай или на "невиданной силы гипнотизёров", но нет, автор недвусмысленно пишет: "Убийство", - для нас с вами, чтобы поняли и чтобы знали...
И убийцей становится невинная, наивная комсомолка, строго выполняющая распоряжение старших по положению товарищей. Таким образом, кровью скреплялось преемственность поколений.
(первые попавшиеся слова произносит редактор, выигрывая время),
опасаясь волновать больного, - вы посидите минуточку здесь с товарищем Бездомным, а я только сбегаю на угол, звякну по телефону
(позову репортёров),
а потом мы вас и проводим, куда вы хотите. Ведь вы не знаете города...
(понимая, что Бездомному ничего не грозит, Берлиоз, оставив того в заложниках, пытается ускользнуть, обещая вернуться)
План Берлиоза следует признать правильным: нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев о том
(надо связаться с мировым сообществом),
что вот, мол, приезжий из-за границы консультант сидит на Патриарших прудах в состоянии явно ненормальном
(большевики в очередной раз готовят расправу).
Так вот, необходимо принять меры
(надо оказать срочную помощь для спасения),
а то получается какая-то неприятная чепуха.
- Позвонить? Ну что же, позвоните, - печально
(пользуясь значением слов, как опознавательными знаками, М.А.Булгаков разъясняет нам происходящее; чего бы вдруг печалился Воланд, сам же подготовив смерть, это автор произносит вздох сожаления и грусти)
согласился больной и вдруг страстно попросил: - Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует!
(мы всех вас, интеллектуальных правдолюбцев и правдорубов, вычислим и поставим к стенке)
О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надёжное!
(нет человека - нет проблем, - заявляет Воланд)
И вам оно сейчас будет предъявлено.
- Хорошо, хорошо
(решается на отчаянную попытку Берлиоз, не подозревая, что Воланд специально провоцирует его на этот шаг),
- фальшиво-ласково говорил Берлиоз и, подмигнув расстроенному поэту
(прощается с поэтом Михаил Александрович больше не вести им вдвоём умных бесед),
которому вовсе не улыбалась мысль караулить сумасшедшего немца
(кому может понравиться роль заложника, и кто, кого держит под стражей),
устремился к тому выходу с Патриарших, что находится на углу Бронной и Ермолаевского переулка.
А профессор тотчас же, как будто выздоровел и посветлел
(доволен Воланд своей провокацией, всё пошло по подготовленному плану).
- Михаил Александрович! - крикнул он вдогонку Берлиозу.
Тот вздрогнул, обернулся, но успокоил себя мыслью, что его имя и отчество известны