Итак, это я, какой есть. Ну, в смысле, такой, какой получился. А что сделало меня именно таким? Не знаю, но попробую рассказать сказку на ночь.
Итак, родился когда-то в Восточной Германии в семье военнослужащего, волею судьбы заброшенного под Берлин, ребёнок. Те восемь с половиной месяцев, что он провёл в утробе матери, он вёл себя так тихо, что врачи уверяли, что, несомненно, должна родиться девочка (ультразвуком там тогда ещё не пользовались). Когда же на свет появился я, сразу же заорав довольно громко, сделав, что называется, рот от уха до уха, и замолк тогда, когда меня сунули обмывать под струю холодной воды (хорошо, что я летом родился), акушеры были просто очарованы маленьким созданием с огромными карими глазками и крупными чертами лица. Так я начал своё общение с окружающим миром. Сам я этого не помню, но рассказы родных выглядят правдоподобно. Из такого далёкого младенчества у меня осталось одно воспоминание - шрам на лбу от переносицы до скальпа. Это след от полного приключений времени, когда я мог и сгореть в квартире, и утонуть в проруби, и покалечиться, выпав из балкона первого этажа, и попасть под колёса трамвая.... В общем, везло мне в детстве, а шрам появился тогда, когда на меня надевали новую куртку с плохо разработанной молнией и просто-напросто порезали.
Просматривая свои фотографии, сделанные, когда мне было лет семь, я всё время думаю: "Вот этот мальчик с правильно прилизанными волосами, в пиджачке и галстуке, весь из себя такой интеллигентный - это что, я что ли?". Но это так, к слову пришлось. Просто до пятого класса я считал, что должен быть таким, каждый день перед школой отпаривал брюки, для меня было трагедией получить тройку и чем-то из области фантастики не сделать домашнее задание.
Потом что-то во мне повернулось, я обнаружил, что мне абсолютно не нравилась секция бальных танцев, куда я ходил в течение двух лет, что я не любил танцевать всякие там румбы, ча-ча-ча и квадратные вальсы на утренниках, что на самом деле гораздо удобнее носить джинсы и что я до сих пор никого из своего класса не знал. Как следствие, я начал учиться халявить, познакомился с замечательными людьми из своего класса, которых почему-то сильно недолюбливали учителя и которые стабильно имели "удовлетворительно" в графе "поведение". Тогда же, в пятом классе, я в первый раз услышал бессмертную песню Nothing Else Matters, после чего я стал поклонником творчества группы Metallica, а потом уже и Nirvana. Последняя меня сильно зацепила, и где-то до седьмого класса я называл себя гранджем, иногда надевал клетчатую рубашку, потёртые джинсы и устраивал просто ядерные войны, когда на дискотеках врубали Smells Like Teen Spirit. Кстати, после одной из таких дискотек нас с друзьями чуть из школы не повыгоняли за совращение малолетних. На самом деле ничего такого не было, просто мы договорились, чтобы учительница немецкого языка предоставила нам кабинет для мероприятия на 14 февраля. Ничего противоестественного там не было, правда, кабинет этот находится в подвале, учителей вокруг нет, а это у них уже вызывало подозрение. Ладно, в общем, выкрутились. Потом были битвы между хопперами и металюгами. Проходили они на заднем дворе школы и носили развлекательный характер, особенно для тех, кто видел это со стороны. После одной из таких битв мой друг, бывший в стане "врагов", чуть не сломал шею, врезавшись с разбегу в дерево. После этого он стал металюгой. После этого мы перестали воевать с хопперами и начали дружить с ними. Кто знает, может, конечно, поспорить, но на самом деле не было для нас никакой разницы, кто что слушает, главное, каков человек. Даже праздники вместе отмечали. Но это отдельная история, которую, я так понимаю, все, кто будет это читать, уже знают. В восьмом классе я в первый раз услышал Арию, что не могло не повернуть меня ещё раз. Тогда я начал учиться игре на гитаре, купил даже "Иолану Диамант" 1983 года выпуска, но потом я её всё равно продал, бросив музыку. Тогда же у меня был незабываемый день рождения, когда мы с моим лучшим другом, живущим сейчас в стране развитого капитализма, обливали нашу подругу пивом, а потом шли под проливным дождём, выкрикивая так громко, насколько могли, слова "Улицы роз" и других, не менее хороших, песен.
В общем, как только я познакомился с этими замечательными людьми, они стали меня звать Уржиком, даже их родители редко называли меня по имени. Кстати, если бы не их родители, никто бы не стал мечтать о создании группы, вряд ли бы кто-нибудь под впечатлением от "Слова о полку Игореве" написал свою первую песню из семи куплетов без припева, вряд ли кто-нибудь стал создавать неофициальное общество единомышленников, тогда ещё носившее название "Факультет". Узнав, что на одном из музыкальных каналов идёт сериал с до боли похожим названием, мы назвались "Некрополем", но и тут заминочка вышла: в соседнем городе уже была группа с таким названием, срубавшая зал тяжестью звука и ритма. Путём логических и лингвистических выкладок, мы решили перевести название с латыни на русский язык и назваться "Городом Спящих". Кстати, мои друзья в том городе, где я оставил одиннадцать лет истории своей жизни и куда не хочу возвращаться, решили перевести это слово более прямолинейно и назваться "Городом Мёртвых". Кстати, очень подходящее название для компании друзей, живущих в некогда цветущем, а ныне гниющем и вымирающем городе.
Живя в этом уездном городе N, я насочинял песен на целый альбом, почти написал музыку к одной из них, выучил наизусть почти все песни Арии и много чего ещё натворил. Особую знаменитость нашей компании принесли эксперименты со свободным временем, в основном по праздникам. Одна из моих знакомых была твёрдо убеждена, что нас ждёт алкоголизм. Но не тут-то было! Но об этом потом, конечно, а после одного из таких "экспериментов" перед уроками на Набережной (Набережная с большой буквы, потому что это было наше священное место, смотрите на http://www.gorsph.narod.ru) мы опять чуть из школы не вылетели (чудом спаслись). Учителя потом за нами пристально следили, особенно на дискотеках. После этого случая я как-то случайно узнал о существовании в параллельном классе некой Юли Земляковой, которая впоследствии оказалась дочкой завуча. В подробности вдаваться не буду, скажу только, что аж через год я посвятил ей стихи и признался в любви.
И вот каким я был тогда: один из двух самых видных парней в классе, один из самых популярных в школе, отличник, занимающий места на городских олимпиадах по физике и математике, счастливый, влюблённый, имеющий довольно высокое о себе мнение.... Сейчас уже некоторые из тех стихов кажутся глупыми, я теперь уже не уверен, что они были лучше стихов моего "братишки", всё кажется таким глупым. Но я был счастлив и думал, что никто не в силах отобрать у меня это счастье. А счастье было недолгим. На самом деле оно длилось примерно недели три, потом была первая обида, первое испытание нервов, потом второе, третье, а потом крах розовой мечты - она выбрала "братишку". Все говорили, что это предательство с его стороны, но я сам не запретил ему отвечать ей взаимностью, заботясь о её счастье.... Почему так? Думаешь о людях, хочешь сделать добро, а они тебя бьют с каждым разом всё больнее. Почти месяц я был в трансе, в тот чёрный день, последний день апреля я выпил много таблеток, повышающих тонус. "Будь что будет", - подумал я, зная, что у меня какие-то проблемы с сердцем, и оно может не выдержать. Сердце как главный орган кровообращения выдержало, а то, что многие люди романтично называют сердцем, просто взорвалось. Мне уже было всё безразлично, хотя я каким-то чудом умудрялся писать все самостоятельные и контрольные на пятёрки, и в конце мая я сорвался.
Начался этот день с ещё худшего настроения, чем остальные. Воспользовавшись тем, что у нас не было первых двух уроков, мы с друзьями пошли на набережную и купили два литра пива, большую часть которого я употребил сам. Поначалу повело с непривычки, (я отвык от экспериментов с того момента, как пообещал самому себе и ей, что буду трезвенником-язвенником) но потом я даже забыл о бульканье в животе. Когда пришёл домой, через некоторое время пришли "братишка" и ещё один знакомый, который вечно всех своим видом смешил. В руках у них были три банки пива. И понеслась.... Помню, как меня посылали то ли за пивом, то ли за водкой, а я не смог с первого раза в окошко ларька попасть. Помню, как ударил "братишку", потом второго знакомого, как он ей позвонил и пригласил туда.... Остальное было настолько отвратительно, что даже в кошмаре мне не могло присниться. Я дал волю эмоциям, которые держал в себе ещё с момента первой обиды, а он потом просто глумил надо мной. Что было дальше, вспоминать не хочется, потому что это было постепенное опускание одного человека и восстановление другого. Последний раз я напился, сам того не желая, когда к нему приехал дядя из Германии, и мы решили посидеть, расслабиться. С тех пор я не только не пил уже полтора года, но и сильно раздражаюсь, когда вижу кого-нибудь в виде, оскорбляющем моё человеческое достоинство. Это была смерть Уржика, больше я таким не был никогда. Я не писал больше таких стихов, как до первой смерти. Я больше не говорил и не поступал так, как поступал бы Уржик. Уржик умер летом 2002 года.
Я уехал, без имени, без души, без веры в себя и в идеал.
Осенью я пошёл в новую школу, встретил новых для себя людей и как-то быстро и плавно влился в коллектив. Я постепенно привыкал к городу в ближнем Подмосковье. Это привыкание пошло быстрее, когда на Новый год мне подарили компьютер. Что бы я без него делал? Разве бы я рассказывал кому-нибудь эти сказки? Нет, конечно. Родилось моё новое alter-ego. Его звали Коржик, и назвала его так Руг. Но век Коржика был недолог. Он, наверное, был слишком добр к людям, за что и пострадал морально. Он не состоялся как личность и не имел права на жизнь, и неудивительно, что он умер после первого серьёзного потрясения, опять же после того, как дал выход эмоциям. Он сам себя убил, оставив мне озлобленного, усталого и грустного Коржа. Он, в смысле Корж, может быть добрым и нежным, заботливым, сентиментальным, романтичным, хорошим человеком, но как только он пытается стать таким, судьба бьёт его так сильно, что он редко может устоять на ногах. Иногда открываются плохо зажившие раны прошлого, и тогда Коржу хочется умереть физически, забрав с собой обладателя его характера, то есть меня. Я дорожу им как последним, что у меня осталось более-менее понятного мне самому, потому что если он умрёт, я не знаю, кто будет дальше. Учитывая то, что Коржик был злее Уржика, а Корж злее Коржика, следующий на очереди персонаж, может быть, будет опасен для окружающего мира. "Сказка о друзьях" рассказывает о рождении Коржа, человека, который учится прятаться. Прятаться от себя самого, от своих друзей, от семьи, от всего остального мира. Это мне сказала Оля, которая с первого взгляда увидела уже сейчас, зимой, что со мной не всё в порядке. Я устал. Устал скрывать свои мысли, чувства, эмоции, дабы сохранить жизнь Коржу. И книга эта не помогает мне раскрыться, потому что я не могу владеть словом настолько хорошо, чтобы говорить именно то, что хочется сказать. Я закрываюсь от мира, чтобы не показывать ему, какой я есть на самом деле. Если ты любишь человечество, если ты хочешь добра людям, если хочешь помочь справиться с проблемами, ты сразу попадаешь в жернова мельницы жизни, тебя перетирают в муку и готовят к дальнейшему употреблению. Нельзя быть добрым, это опасно для тебя самого. Каждый раз, когда хочется помочь кому-нибудь, представь его одним из персонажей того летнего видения. Если он не вызывает у тебя страха или ненависти, если ты всё равно хочешь помочь, то мне будет очень жаль узнать, что такой хороший человек сгинул зря. Чужие проблемы ты всё равно решить вряд ли сможешь, человек сам справится, если его хорошо настроить беседой. Причём эта беседа не обязательно должна быть тёплой и дружеской. Ты можешь сказать человеку правду, просто избив его этим и сломав в нём что-то, но помочь ему этим. Поверь, мне помогало даже такое. Я ненавидел человека, с которым я говорил о каких-то проблемах, а потом не находил ничего, кроме как сказать спасибо. Жизнь убивает хороших людей слишком быстро, поэтому никогда бы я не пожелал быть Данко, ведь его всё равно растоптали - на всякий случай. Я ненавижу жизнь за это, но я ненавижу смерть за то, что у неё нет глаз, для неё не существует различий между людьми. Ненавижу злых понятно, за что, ненавижу добрых и ненавижу себя за то, что приходится мешаться с общей массой. Ещё я ненавижу самого себя за эти сказки, за смерть разных своих масок, за то, что я не знаю, кто я, за то, что способен вызывать в незнакомых людях либо страх, либо насмешку. За то, что я не могу стать лучше, но на самом деле, конечно, могу, было бы желание, тогда - за отсутствие достаточного желания. Зачем я творю? Чтобы быть уверенным в том, что я способен творить то, за что потом может быть стыдно; чтобы не делать сказки стыда реальностью, потому что я боюсь и не хочу, не хочу этого. Остановите планету, я сойду! Вдруг удастся спрятаться от себя! Оля сказала, что я дожжен писать, чтобы не сойти с ума. Справедливо подмечено, мне, наверное, недалеко осталось до Дома Скорби. И долго я ещё вот так могу софистикой заниматься? Нет, наверное, время моё ограничено, кроме сказок у меня полно других дел, проблем так много, что от всех них в творчестве не спрячешься. Я знаю, что я могу давить свои чувства, хоть это и нелегко, но надолго ли меня хватит? Сейчас мне хуже, чем когда умирал Уржик, потому что он знал проблему в лицо, а у моей беды нет лица, глаза её имеют металлический блеск, скулы подёрнуты ржавчиной, зубы черны, как уголь, улыбка жестока и безумна, она скрывает своё тело бод чёрной рясой (извините, если у кого-то возникли религиозные ассоциации, они неоправданны), так что я не в состоянии оценить, насколько она сильна, а человек больше всего пугается неизвестности...
Спокойной ночи и приятных сновидений, искренне ваш, Корж.