|
|
||
Двор наш располагается себе тихохонько в спальном районе на границе Купчино и Московского района - ни черту свечка, ни богу кочерга. Всё как у всех: типовые домики эпохи исторического материализма, редкие вкрапления офигевших от такого соседства псевдо-элитных недоскрёбов, развесёлые пустыри (но это совсем другая история), заправки-стоянки, рыночки, нижний слой среднего класса, верхний слой нижнего и совсем уж маргинальные персонажи не столько книжек Гиляровского, хотя и они у нас ещё сохранились, сколько "Тысяча и одной ночи". Словом, приличные чудеса тут не только происходить не должны, но даже, если заглянут, то немедля обязаны расточиться. Да что я вам рассказываю, каждый нормальный человек знает, для чудес нужны улицы старого города (чем старше, тем лучше) , а лучше того, литературно как-то окормленные: Невский там, Патриаршие пруды, али Монмартр какой, на крайний случай - Кенсингтонский парк, ну, или сад полузаброшенный, но с цветами благоуханными, хотя и увядающими, или вовсе дикая, но симпатичная природа, причем без комаров и прочих излишеств. Вот так-то. На автостоянках чудеса не положены. Наверняка есть такой специальный пункт в регламенте и у чудес, и у стоянок. Так вот, в этом самом нашем дворе, вернее в проезде между домами, впритирочку к поребрику (а вот к поребрику и всё, понты у меня такие) стоит не шибко новенькая машинка "Дэу" по фамилии "Матиз", маленькая такая, глазастая, из анекдотов. Владеет ею барышня тоже прямиком из анекдотов: хрупкая блондинка с ярко-розовыми губками бантиком и голубенькими удивленными глазищами патентованной анимешки. Барышня тихая, практически безвредная, только жутко вежливая, услужливая и трудолюбивая. Правда, есть у барышни два пунктика - кошки, она их очень опасается подпускать к своей машинке, и стеклянные банки, она в них постоянно попадает своими миниатюрными задними лапками и начинает безутешно рыдать. Совершенно случайно в разговоре с соседом, дальнобойщиком, ротвейлеровладельцем и адептом секты любителей хрупких блондинок, Женькой я выяснила, что наша красавица работает в клининговой компании менеджером, но не брезгует и сама выполнять заказы, оставляя после себя стерильную чистоту и мертвящий уют. Женька приглашал её прибраться дважды, пытался, согласно уставу своей секты, подбивать клинья, но безуспешно, а больше даже попыток не делает, потому как после её уборки в квартире жить страшно. Да и ротвейлера Ватсона блондинка не одобрила, сочтя основным источником загрязнений и пыталась опрыскать чем-то дезинфицирующим. Блондинка, чего с неё возьмешь, на самом деле в отношении организации бардака Женька любому ротвейлеру фору даст, ну, разве что линяет Ватсон более интенсивно.
Так вот, машинка у нашей анимешки тупо зелененькая, никаких вам оттенков, стерильная квинтэссенция зеленой зелени, яркий, но глухой и унылый колёр. Как объясняла мне наш дворовый дипломированный психолог Ксения, это такой специальный позитивный, жизнеутверждающий и лишенный агрессивности цвет для позитивных людей, мессидж миролюбия и толерантности. Енотова, блин, шуба! Но у Ксюхи всё подряд один сплошной мессидж, поэтому, может быть с блондинкой не всё так страшно. Ну, ладно, машинка, в общем, зелёненькая. Но вот незадача, поскольку я шастаю по двору в самое неожиданное время суток, то стала замечать: цвет у этой машинки меняется, начиная часов этак с пяти по полудню. Откуда-то изнутри начинает просачиваться тёплая охристая желтизна и прямо таки лютиковый блеск. И ближе к полуночи машинка становится оранжеватой, слегка светящейся, глянцевой и зелень, густая и тёплая, остается в ней только полосками по швам и изгибам, да чуть-чуть на бампере с радиатором и вокруг фар. И примерно в это же время вокруг машинки начинают, крадучись и заинтересованно припадая на лапы, ошиваться окрестные кошки. Что характерно, по ночам машинки на месте никогда не бывает, хотя окна квартиры её хозяйки светятся примерно полчаса после полуночи, а потом добропорядочно гаснут, и всё это в то время, когда машинки уже нет. При этом раненько утречком машинка исправно стоит на месте, и неприлично выспавшаяся блондинка, как ни в чем не бывало, садится в неё, чтобы ехать в свою клининговую компанию.
Так бы и было это страшной тайной нашего двора, кабы не повальное городское кроторойство. Чтобы разминуться с вездесущей строительной техникой и не ломать ноги по перекопанной дороге, я, приперевшись из города последней электричкой, в 00.03, согласно станционным часам, не доверять которым у меня нет резону, шла мимо стойла маленькой зелёненькой машинки. Машинки на месте не было, а в перекрестьи серебристых лучей неизвестного происхождения лежала довольно крупная, хотя и не гигантская, оранжевато-охристая лоснящаяся тыква с лёгким зеленоватым флёром на неровностях кожуры. Мимо меня, чуть не потеряв тапки, проскакала блондиночка, подхватила тыкву своими тонкими ручками и, слегка пыхтя, и передвигаясь уже гораздо медленнее и не так грациозно, потащила её к подъезду (никакие местные понты не заставят меня назвать это убожество парадной). Я предложила свою помощь. Честно говоря, отнюдь не по доброте душевной, а от несусветного и суетного любопытства. Блондинка, судя по глазам, собиралась меня послать, но тыква была тяжелой, и до лифта мы её тащили вместе. Тыква оказалась чуть шершавой, тёплой на ощупь, и в ней что-то шебуршилось и тихонько на шесть голосов попискивало. Возле лифта блондинка меня решительно поблагодарила и поехала домой уже наедине с тыквой. А я поскакала, только что не теряя тапки, домой.
Утром следующего дня я шла на станцию, естественно, обходным путем, ибо ямы на дороге за ночь никуда не делись, и размышляла, опоздаю ли я из-за смены маршрута на электричку, которой обыкновенно езжу. На стоянке ни машинки, ни тыквы не было, но возле машинкиного места стояла средних лет элегантно, в деловом стиле, одетая дама в неожиданно фантазийной шляпке с цветами и сетчатой вуалеткой и нетерпеливо похлопывала себя по руке чем-то вроде блестящей, украшенной многоцветными стёклышками указки. Из подъезда с пыхтением выбралась раскрасневшаяся от натуги блондиночка в плюшевом домашнем костюме в обнимку с пищащей тыквой и поволокла свой овощ к стоянке. Я притаилась за кустом. После того, как тыква была водружена на законное машинкино место на парковке, дама что-то недовольно пробурчала виновато потупившейся блондинке и направила указку на тыкву. Скрестились серебристые лучи, и, вуаля, на парковке стояла маленькая, позитивно-зелёная "Дэу Матиз". "Внимательнее следи за временем, дитя моё. Точность вежливость не только королей. Пунктуальность и пунктуальность! Помни, ты не единственная моя крестница", - назидательно произнесла дама хорошо поставленным голосом и исчезла. Блондинка включила сигнализацию, или что там с ней делают, и убежала переодеваться. А я, тихо кляня своё ползучее любопытство, отправилась на станцию, радуясь появившейся наконец в моей жизни определенности: опаздывала на свою электричку я теперь уже гарантированно.
Больше я не подсматривала за метаморфозами машинки и тыквы, как-то не до того было. Зато решительно пресекала все разговоры о том, что блондиночке следовало бы сменить свою "Дэушку" на что-нибудь более габаритное. Я эту чертову тыкву таскала, поэтому знаю, что овощ, в который можно запихнуть приличный "пятиместный комфортабельный седан", не говоря уж о кроссовере, хлипкой девушке будет просто не поднять. А оставлять тыкву с мышами на парковкеее - стрёмно, или бомжи потырят, чтобы подхарчиться, или кошки доберутся до двигателя, На каждую мышь сигнализацию, знаете ли, не поставишь.