Ускач Марлен Александрович : другие произведения.

Лев Ломизе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1. О себе. 2. Прощание со Сталиным. 3. Как Гитлеру удалось одурачить Сталина.

Лев Ломизе

Содержание

   1. О себе и Дополнение о Льве Ломизе
   2. Прощание со Сталиным (Гибель Сережи Маркаряна и Пети Бровкина)
   3. Как Гитлеру удалось одурачить Сталина
   4. Как студент оказал протекцию профессору
  

1. О себе

   Ломизе Лев Григорьевич. Родился (мёртвым) 26 января 1931 года в Тбилиси. Был оживлён с помощью искусственного дыхания путём многократного подбрасывания (почти до потолка).
   Национальность:
   а) по еврейскому закону является урождённым евреем, так как мать еврейка,
   б) по армянскому закону является урождённым армянином, так как отец армянин,
   в) по грузинскому закону является грузином, так как носит грузинскую фамилию, а отсутствующую в ней букву "д" грузины считают исчезнувшей при переводе фамилии на русский язык (как известно, в грузинском алфавите звуковое сочетание "дз" передаётся не двумя буквами, а одной, и "з" является её ближайшим фонетическим аналогом в русском языке),
   г) по русскому закону, является русским, так как его родной язык - русский и он прожил в Москве 48 лет - с 1949 года по 1997,
   д) по американскому закону является американцем, так как регулярно слушал по ночам "Голос Америки" в течение 40 лет - с 1957 года по 1997, а потом вместе с женой уехал в Америку на ПМЖ.
   Среднее образование: закончил 43-ью мужскую среднюю школу города Тбилиси в 1949 году. Немногие оставшиеся в живых одноклассники живут в Москве, Тбилиси и Нью-Йорке.
   Высшее образование: Закончил факультет электровакуумной техники и специального приборостроения Московского энергетического института в 1955 году по специальности "электронные приборы" (группа ВП-6-49).
   Научио-производственная деятельность:
   а) Младший научный сотрудник Института Радиотехники и электроники АН СССР. Поступил в 1955 году по распределению. Работал под руководством всемирно известного учёного-плагиатчика Р.Г.Мириманова, изгнанного из института в 1959 году по просьбе обкраденных им американских учёных Келлера и Примакова. Ушёл из института в 1960 году по собственному желанию, так как вошёл в конфликт с новым начальством.
   б) Старший инженер, затем начальник лаборатории в "почтовом ящике", занимавшемся разработкой дозиметрических приборов, с 1960 по 1963 год. С большим трудом вступил там в КПСС в 1963 году. Собрание по приёму в партию продолжалось 6 часов и не был принят как разоблачённый карьерист - зачем вступаешь в партию, когда вполне мог сделать свою научную карьеру и без этого. В том же году вместе со своей лабораторией был переведён приказом министра в Радиотехнический институт АН СССР.
   в) Старший научный сотрудник, а затем начальник лаборатории радиотехнического института АН СССР (переименованного в 1977 году в Московский радиотехнический институт) с 1963 по 1995 год. Находясь в пенсионном возрасте, уволен в 1995 году за прогул в связи с наступившей перестройкой.
   г) В 1981 году был избран на два года председателем жилищно-строительного кооператива "Арена цирка". Взяток почти не брал, а то, что взял, передал председателю Моссовета товарищу Промыслову в виде подарка от трудового коллектива.
   В 1960 году защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата физико-математических наук по черенковскому излучению релятивистских электронных пучков. Имеет около сотни научных трудов (из них около половины печатных) в основном по физике и технике релятивистских пучков заряженных частиц.
   Хобби: С детства и по настоящее время переваривал частную теорию относительности, пытаясь вывести её не из постулатов Эйнштейна, а из того, что проходят по физике в средней школе. Преуспев в этом к концу 1970-х годов, в 1991 году опубликовал книгу "Из школьной физики в теорию относительности", которую сейчас буду пытаться опубликовать на английском языке.

2003 г., Анн-Арбор (США)

   Дополнение. Лев Ломизе с помощью сына и внуков издал книгу своей мечты (о непостулированной теории относительности): Lev G. Lomize with Andrei Lomize. Non-postulated relativity. - Ann Arbor, Michigan. - 2004. 286 с. 500 экз.
   На обложке над названием написано: An eye opener for students and other inquisitive readers (открыватель глаз для учащихся и других пытливых читателей), под названием помещено: A new way of presenting special relativity (новый путь представления специальной теории относительности), на стр.3: I dedicate this book to the memory of Valentin Aleksandrovich Fabrikant and Konstantin Michailovich Polivanov, my unforgettable teachers, (посвящение, имевшееся в русском издании), на 4-й стр. обложки: This is not a traditional book about relativity. The relativistic miracles are explained here in the terms of the laws mechanics and electromagnetism instead of being formally derived from Einstein's postulates in a blindfolded manner... (Это не обычная книга о теории относительности. "Чудеса" теории относительности в ней объяснены с помощью законов механики и электромагнетизма вместо формального вывода вслепую из постулатов Эйнштейна).
   В книге дан очень интересный исторический обзор Birth and evolution of non-postulated relativity (33 стр. текст и 3 стр. список литературы - Рождение и эволюция непостулированной относительности), которого не было в русском издании.
   Лев начал рассылку этой книги по университетам и крупнейшим библиотекам, но после продолжительной тяжелой болезни скончался 6 марта 2006 г. в 16:16. Рассылку продолжат его вдова Людмила (тел. 1 734 327 4769) и сын Андрей (E-mail: ALmz@umich.edu).
   Полный текст книги и сведения о Леве, его старшем сыне (Andrei Lomize), внуке (Misha Lomize), младшем брате (Mikhail G. Lomize) можно найти в Интернете, например, по адресам:
   www.nonpostulatedrelativity.com/nonpostulatedrelativity.pdf
   www.nonpostulatedrelativity.com/author.html
   http://mosberglab.phar.umich.edu/people/AndreiLLomize.php
   www.michigancru.com/personal.php?id=1
   http://interconnectedness.net/
   http://dynamo.geol.msu.ru/personal/LOMIZE/default.htm
   Располагая по службе методами измерения расстояний и времени, на порядки более точными, чем имел Майкельсон, Лев несколько десятилетий работал над планом эксперимента, доказывающего наличие или отсутствие эфира, пока не убедился, что такой эксперимент принципиально невозможен - обе теории правомочны.
   Острый нестандартный ум, целеустремленность, доброта, юмор и другие замечательные качества Льва Ломизе останутся в памяти всех, кто его знал и любил. Он был счастлив в Америке, окруженный любовью и заботой своих близких.

Л.Лейтес, 7 марта 2006

2. Прощание со Сталиным (Гибель Сережи Маркаряна и Пети Бровкина)

   Это было 6 марта 1953 года. Я встал рано, чтобы успеть на электричку, так как, будучи студентом 4-го курса Московского энергетического института, проходил производственную практику в одном из подмосковных почтовых ящиков. Добравшись до Комсомольской площади, где между перронами трёх больших вокзалов и трамвайными остановками всегда толпилось множество народу, я услышал как громкоговорители, ревевшие над головами людей, разносили ужасную новость: умер Сталин. Это казалось непостижимым, несмотря на вчерашний бюллетень, который не внушал никаких надежд. Сталин и его смерть никогда не воспринимались как вещи, совместимые между собой. Все, конечно, знали, что Сталин смертен, но его смертность воспринималась как-то не так, как смертность других людей. Те, которые мечтали пережить его, давно исчезли и были теперь недосягаемы, а те, кто остался, хранили Сталина и его смерть в разных местах своего сознания. Сталина, лежащего в гробу, было трудно себе представить. Но громкоговорители продолжали реветь, сообщая о том, что его тело будет сегодня выставлено для прощания в колонном зале Дома союзов. Странно было видеть людей, спешащих как обычно на работу и поглощенных своими ежедневными заботами. Правда, некоторые из них останавливались на некоторое время у не особенно многочисленных кучек слушателей с головами, задранными в сторону ближайшего к ним громкоговорителя.
   В почтовом ящике все были на своих рабочих местах, но никто и не думал приступать к работе. Мой руководитель объяснил мне, что вряд ли мне удастся сегодня заняться моим проектом. Меня несколько расстроило, что я потратил столько времени на дорогу. Ближайшая электричка шла только через несколько часов, так что домой я вернулся, когда дело уже шло к вечеру. Смерть Сталина меня не слишком занимала, и я даже собирался пойти в библиотеку позаниматься. Но вернувшись в общежитие, я обнаружил, что там почти никого нет. Три моих товарища по комнате отсутствовали, в том числе и Ладо Джанджгава, который был болен и лежал утром с высокой температурой. В остальных комнатах на нашем этаже тоже никого не было. Та же картина наблюдалась и на других этажах. Дежурная у входа сказала мне, что все отправились в колонный зал прощаться с товарищем Сталиным. Хотя это известие меня несколько обескуражило, я включил городскую радиотрансляцию и начал готовить себе незамысловатый обед. Идти в библиотеку уже не имело смысла, потому что она могла оказаться закрытой из-за того, что все её работники отправились в колонный зал. Радио играло какую-то траурную музыку, когда дверь вдруг распахнулась и в комнату влетел мой школьный одноклассник Сергей Маркарян с двумя его товарищами по комнате. Они учились на другом факультете и жили в соседнем корпусе. Один из них был латыш (в 2000 году, когда к нему попали эти воспоминания, я узнал, что он - еврей) по фамилии Имас, с которым я был хорошо знаком, а второй был Бровкин, приехавший учиться из Сталино (его я видел, кажется, впервые). "Что ты тут делаешь? Почему не пошёл вместе с другими? Нашёл время, когда обедать. Идём вместе с нами."
   Конечно, я к ним тут же присоединился. Откуда мог я знать, что только двум из нас суждено пережить этот вечер? Довольные друг другом, мы сели в трамвай, чтобы добраться до ближайшего метро, которое доставило нас в центр Москвы. Всем нам было по 22 года - достаточно мало, чтобы видеть наше будущее только в розовом свете.
   Когда в центре Москвы мы вышли из поезда метро на станции "Площадь революции", всегда полной народу, мы узнали, что выход в город закрыт и станция работает только на пересадку. Мы сочли это разумным, так как очередь людей, желающих проститься с товарищем Сталиным, вряд ли могла быть меньше чем на километр. Она не могла быть короче, чем на картинках с похоронами Ленина. Но почему никто не знает, куда надо ехать, чтобы добраться до конца очереди? В какую сторону от центра города направлена эта очередь? Наверное, она тянется по улице Горького. Но где находится её конец? Наверное, у метро "Маяковская" или даже "Белорусская". Мы решили сделать пересадку, доехать до Маяковской и там уж решить, что делать дальше. Судя по тому, что лестница, ведущая в туннель, была забита народом, многие пассажиры избрали такой же маршрут. Понадобилось не меньше 15-20 минут только для того, чтобы спуститься по лестнице в туннель. Московское метро, всегда такое светлое и уютное, выглядело в туннеле совсем по-другому. Я впервые почувствовал, какая толща земли отделяет нас от московских улиц. Потолок туннеля был едва виден, скрытый парами, выдыхаемыми толпой. Мы продвигались вперёд очень медленно, будучи лишены каких-то степеней свободы. Мы уже не были предоставлены сами себе. Мы были просто частичкой толпы, медленно движущейся вперёд. Мы не могли уйти назад или свернуть в сторону. Это не мы, а толпа иногда останавливалась или даже осаживалась немного назад. Причина этих заторов была ясна. Два выходных коридорчика в конце туннеля были намного уже, чем сам туннель. Когда мы к ним приблизились, мы увидели, что пропускная способность этих коридорчиков ещё меньше, чем могла бы быть, так как большинство людей стремились скорее попасть туда вместо того, чтобы уступить дорогу друг другу. Но так или иначе, мы были счастливы, что, наконец, вышли на платформу. Работники метро старались изо всех сил. Ревели моторы, и переполненные поезда мчались с минимальными интервалами, спасая станцию от переполнения людьми. До Маяковской тогда был всего один перегон. Выйдя из поезда, мы увидели, что остальные пассажиры делают то же самое, так что наш поезд умчался дальше почти пустым. Было ясно, что в тот вечер большинство пассажиров направлялось к одному и тому же месту. Все три эскалатора дружно работали только наверх, так что вход на станцию снаружи был перекрыт. Иначе и не могло быть, потому что даже трех эскалаторов едва хватало, чтобы справиться с таким обилием пассажиров.
   Выйдя наверх, мы увидели, что весь этот поток народу был всего лишь ручейком по сравнению с массой народа, шагающей к центру по улице Горького. Автомобильное движение было перекрыто. Только пешеходы дружно шагали в одном и том же направлении. Это напоминало демонстрацию, но только люди шли намного быстрее. Напрасно мы спрашивали у людей, где находится конец очереди. Никто ничего не знал. Мы присоединились к остальным и вскоре вышли на Пушкинскую площадь. Там улица Горького была перегорожена двойным рядом грузовиков, стоящих вплотную друг к другу с милицией и военными перед ними. Громкоговорители были включены на полную мощность и монотонно повторяли о том, что доступ к телу товарища Сталина возможен только через Трубную площадь. Поток народа послушно поворачивал налево и, окружив Пушкинскую площадь. втягивался в улицу Чехова в соответствии с маршрутом, предлагаемым громкоговорителями, так что между народом и милицией даже оставалось некоторое свободное пространство. Все более короткие пути к Трубной площади были перекрыты пустыми грузовиками и милицией. Как мне рассказывали позднее, некоторым небольшим группам людей удавалось добраться до Колонного зала по крышам домов, спускаясь оттуда чуть ли не по водосточным трубам. Именно так добрался туда Сергей Халатов, учившийся тогда во Втором медицинском институте. Мы оказались менее изобретательными и пытались добраться туда кружным путём - вместе с толпой.
   Войдя на улицу Чехова, мы с удивлением остановились перед огромной воронкой, образовавшейся в толпе на Т-образном перекрёстке напротив театра Ленком. По-видимому, некоторые люди хотели свернуть там налево и уйти домой, тогда как основная масса не уступала им дороги, что и привело к странному явлению, которое я никогда в жизни не видел ни до, ни после того памятного дня. Некоторых людей засасывало в воронку, в то время как других, наоборот, выбрасывало оттуда. Их движение было непредсказуемо. Выброшенные не туда, куда надо, они были вынуждены вернуться назад, чтобы продолжить своё вихревое движение, пока, наконец, им не удавалось продолжить свой путь в правильном направлении. Обойти эту воронку нельзя было, так как она занимала весь перекрёсток. Взявшись за руки, мы попробовали нырнуть в эту воронку, но были выброшены обратно. Вторая попытка оказалась успешной, и мы продолжили свой маршрут.
   Выйдя на Садовое кольцо и повернув направо, мы оказались в потоке людей, шагающих в сторону Самотеки во всю ширину кольца. Хотя толпа не была сплошной, она всё же сдерживала наше движение. Вскоре мы услышали сирену и увидели машину скорой помощи, пробирающуюся к нам сзади сквозь стену людей, которые неохотно уступали ей дорогу. За машиной бежали рысцой несколько мальчишек. Мы присоединились к ним. Хотя иногда машине приходилось ждать, пока уступят ей дорогу, наше продвижение вперёд заметно ускорилось. Никто из нас не задумывался над тем, куда и зачем направлялась эта машина. Когда мы начали приближаться к Цветному бульвару, толпа стала гуще, и машина где-то застряла. Мы её больше не видели и не слышали. На Цветном бульваре особенного столпотворения не было. Мы шли почти так же свободно, как по Садовому кольцу. По-видимому, значительная часть людей, шагавших по кольцу, не решалась сворачивать в сторону центра, понимая, что при таком стечении народа вряд ли удастся сегодня попасть в Колонный зал. Но мы об этом не думали, стремясь пробиться к Колонному залу во что бы то ни стало, ведомые скорее спортивным интересом, чем нашими чувствами по отношению к Сталину. Хотелось хвастать потом, что мы попали туда, несмотря на все трудности. В окружающей нас толпе тоже не чувствовалось особенного горя или даже сожаления. Наступил час беспрецедентного зрелища. Неужели нас допустят приблизиться к нему, как если бы он был обыкновенным человеком? Если такое действительно произойдёт, то мы сможем потом рассказывать об этом нашим внукам!
  
   Группа людей старшего возраста стояла у стены на каком-то небольшом возвышении и что-то взволнованно кричала. Проходя мимо них, мы услышали предупреждение: "Не ходите туда! Там убивают!" Их голоса были хриплы, они повторяли это много раз. Никто на них не обращал внимание. "Бедные старички! Они начинают сходить с ума" - вот всё, что промелькнуло тогда у меня в уме. Когда мы добрались, наконец, до Трубной площади, мы увидели, что она перегорожена по диагонали двойным рядом грузовиков, таким же, как на Пушкинской площади, с той лишь разницей что ни милиции, ни военных здесь не было. Грузовики были достаточно высокие, но поток народа перекатывался через них как морская волна через пирс. Мужчины и женщины перелезали через грузовики так уверенно, как будто они делали это каждый день. Группа старшеклассниц попросила нас помочь им преодолеть заграждение. Мы с удовольствием перетащили их на ту сторону.
   К сожалению, мои дальнейшие воспоминания будут более отрывочны. Мне не удалось восстановить полностью всю географию наших последующих перемещений даже в тот самый вечер после того, как я, целый и невредимый, пришёл к моим родителям, которые недавно переехали из Тбилиси в Москву и жили недалеко от моего общежития. То ли я был не так уж невредим, как мне казалось, то ли события этого тяжёлого дня вытеснили из памяти тот фон, на котором они происходили. Как бы то ни было, я не буду теперь заполнять пробелы своими выдумками или заимствовать что-либо из чужих рассказов. Вместо этого я опишу только то, что сохранила память, даже если это окажется отрывочно и случайно.
   Пробираясь дальше по бульварному кольцу через толпу, которая становилась всё плотнее, мы увидели каких-то людей, лежащих на скамейках. Это не показалось нам особенно странным. Мы решили, что просто каким-то пожилым людям стало плохо, и они отдыхают, чтобы собраться с силами. Мы пытались спрашивать о конце очереди, но никто ничего не знал. Впоследствии я узнал, что очередь всё-таки существовала за всеми этими улицами и переулками, забитыми народом - спокойная ниточка людей, выстроившихся вдоль тротуара. Через несколько дней я видел такую фотографию в газете.
   Увлекаемые толпой, мы вскоре оказались в каком-то узком переулке, забитом людьми до отказа. Я лишился своих галош, сначала одной из них, а затем и второй. О том чтобы нагнуться и подобрать их, не могло быть и речи. Уличные фонари были в тумане, образовавшемся от дыхания множества людей. Вторые этажи домов едва виднелись. Поведение толпы было непредсказуемо. Иногда она внезапно делала рывки в самых различных направлениях. Один из них - сначала вперёд, а потом назад, был особенно сильным. Он отделил меня от моих друзей, которые оказались впереди за стеной народа. После нескольких попыток пробиться к ним через толпу я смирился с тем, что это безнадёжно.
   Толпа продвигалась вперёд очень медленно. Иногда под ногами чувствовалось что-то мягкое. Я был уверен, что это чьи-то галоши. Тогда мне не приходило в голову, что это могло быть что-то гораздо хуже. Вполне естественная мысль о том, что меня могут задавить, почему-то казалась не относящейся к делу. И даже красные круги, иногда появлявшиеся перед глазами, я просто списывал на усталость. Однако ход моих мыслей заметно изменился после того, как я остался один в толпе. Цель, к которой я стремился, как-то потускнела, а шансы её достижения стали казаться исчезающе малыми. "До чего же бездарно я трачу своё время! - думал я, - Ведь вероятность попасть туда сегодня просто ничтожна. А дома меня ожидает столько неоконченных дел. Не пора ли мне вернуться домой?" Хотя сейчас это представляется неправдоподобным, возвращение домой казалось мне тогда очень простым и естественным делом. Стоит только пожелать, и через час я буду дома. Но когда я оглянулся назад и увидел безграничную толпу, надвигавшуюся на меня в каком-то тумане, впервые за этот вечер мне стало не по себе. Все нормальные пути возвращения домой были отрезаны. Мне это очень не понравилось, и я стал искать какие-то обходные пути.
   Ворота всех ближайших домов были замотаны железными цепями. Присмотревшись внимательно к воротам слева от меня, я увидел, что какие-то люди карабкаются по ним, пытаясь проникнуть во двор. Это был единственный реальный путь как-то выбраться отсюда. Очень медленно, шаг за шагом, я пытался пробраться туда через толпу. Каждый раз, когда толпа делала рывок, я делал свой слабенький рывочек влево. Этот способ действовал. Хотя и очень медленно, я всё же приближался к заветным воротам. Я мог уже разглядывать их подробно. Ворота были сделаны из стальных вертикальных прутьев с заострёнными верхними концами. Расстояние между концами прутьев и кирпичным сводом подворотни было очень невелико. Многим людям не удавалось протиснуться через этот зазор, и им приходилось слезать обратно. Только самым худым из них удавалось преодолеть это препятствие. Я был тогда достаточно худым (около 60 кг), чтобы пролезть, если бы только не мой довольно толстый полушубок. Я решил снять его, просунуть между прутьями и бросить за ворота на талый снег, как только я окажусь над толпой. Потом я одену его, после того, как спрыгну с ворот. Это решение оказалось удачным, и вскоре я стоял во дворе этого дома.
   Там было очень темно. Довольно долго я блуждал по каким-то закоулкам, пока не присоединился к группе, ведомой знатоком здешних мест. Мы карабкалась по пожарным лестницам, перелезали через какие-то заборы, шли, балансируя, по каким-то перегородкам, спрыгивали с заметной высоты. В конце концов, я отстал от них и продолжал двигаться дальше, потеряв всякую ориентацию. Вместо того чтобы выйти на Бульварное кольцо, я вдруг оказался на Цветном бульваре, миновав каким-то образом двойной ряд грузовиков.
   Я был в полном недоумении, потому что я не помнил, когда я пересек Бульварное кольцо. Одно из двух: или я был не в себе, или, двигаясь с группой, пересек это кольцо по какому-то неведомому мне подземному пути.
   Теперь я находился на южной стороне бульвара, которая оказалась отгороженной от его северной стороны сплошной стеной стоящих трамваев. Многие из них были с разбитыми окнами. Толпы здесь не было. Идя вдоль трамваев, я заметил, что в них сидят какие-то люди. Что они там делают? Ведь было совершенно ясно, что ни один из трамваев никуда сегодня не поедет.
   Шагая вдоль трамваев и думая о предстоящем возвращении домой, я вдруг осознал, как сильно я устал за сегодняшний вечер. А что, если я зайду в трамвай и отдохну там немножко. Поступив таким образом, я, наконец, понял, что эти люди там делали. Они просто отдыхали перед возвращением домой. Эта мысль подтвердилась самым невероятным образом. Идя вдоль трамвайных сидений и с интересом разглядывая сидящих там "пассажиров", я вдруг увидел Имаса с опущенной головой, который был похож на пьяного.
   - Что ты здесь делаешь? - спросил я, трогая его за плечо. Он не выразил большого удивления и произнес фразу, смысл которой не сразу до меня дошёл:
   - Ни Сергея, ни Бровкина больше нет в живых.
   - Что ты мелешь? Ты что, видел их мёртвыми?
   - Нет, толпа отделила меня от них. Но их утянуло в такое место, такое место, что я не верю, что они могли выбраться оттуда живыми.
   - О каком таком месте ты говоришь?
   Его дальнейшие ответы были нечленораздельны. Я понял, что моей главной задачей на сегодня является довести его до дома. Транспорт не работал, и мы шли к себе домой в Лефортово пешком. Конечно, я не верил его рассказам и полагал, что он был просто сильно перепуган толпой. Я пытался внушить ему, что наши товарищи живы и, возможно, уже ожидают нас дома. Он качал головой и не соглашался. Хотя мои предположения не подтвердились, я своего мнения не изменил и отправился навестить моих родителей. Что же касается Сергея, я был уверен, что он не стал идти пешком так далеко и остался у одной из своих подруг, которые были у него рассыпаны по всему городу.
   Когда на следующий день я был на лекции, дверь аудитории приоткрылась и я увидел взволнованного Имаса, который знаками приглашал меня срочно выйти к нему. Я вышел и тут же узнал ужасную новость. Сергея и Бровкина нет в живых. Имас нашёл их фотографии в морге. Я бросился туда и увидел их своими глазами. Для этого пришлось перерыть целую гору фотографий. Чтобы до них добраться, Имасу пришлось посетить много московских моргов и просмотреть такие же горы фотографий в каждом из них.
   К телам погибших не подпускали до тех пор, пока они не были опознаны и перераспределены между моргами по месту жительства.
   Мы спросили сотрудницу морга о причинах смерти, и она показала нам лаконичные и совершенно одинаковые диагнозы, написанные от руки на всех карточках: "сдавление грудной клетки".
   В морге я стал свидетелем ужасных сцен, когда родители самых различных рангов находили фотографии своих детей.
   Кто-то объяснил мне, что больше всего жертв среди детей, военных и милиции. Дети были уязвимы из-за малого роста и слабого скелета, а милиции и военным пришлось стоять на дежурстве рядом с железными грузовиками и каменными стенами. Кроме того, многие из них самоотверженно спасали детей и женщин, вытаскивая их из толпы и забрасывая в кузова грузовиков. Говорили, что толпа, которой было некуда деваться, поднимала грузовики и бросала их на головы других людей. Хотя мне посчастливилось не видеть этого своими глазами, я допускаю, что такое произойти могло.
  
   Количество жертв никогда не сообщалось официально. Грубая оценка числа фотографий на глаз, после умножения на ориентировочное число московских моргов, даёт цифру порядка 10 000. Целая дивизия. В воспоминаниях Евтушенко об этих событиях даётся оценочная цифра 5 000. Кто знает? Может быть эта цифра ближе к истине. Но, во всяком случае, можно быть уверенным, что это не десятки и не сотни людей, как довелось мне недавно прочитать в одной из американских газет. Ведь каждая московская школа лишилась в тот день нескольких своих учеников.
  
   Смерть Сергея была кошмаром. Все наши одноклассники, которым довелось быть тогда в Москве, собрались у моих родителей, чтобы составить телеграмму в Тбилиси родителям Сергея. Будучи знакомы с его семьей, где других детей кроме него не было, мы понимали, что эта телеграмма будет для них гораздо хуже, чем смертный приговор. Никто из нас так и не осмелился написать правду. В конце концов, мы написали что-то ужасное, но оставляющее слабую надежду увидеть его живым. Они прилетели на следующий день и остановились у моих родителей. Конечно, они ухватились за соломку, которую мы им оставили, и понадобился ещё день, чтобы они узнали правду. Оба они вскоре умерли.
   У нас было много хлопот с отправкой двух трупов в Тбилиси и Сталино. По совету более опытных людей, мы купили два цинковых гроба и заплатили специалисту, который запаял их для доставки самолётом. Это заняло некоторое время, а пока гробы не были готовы, мы дежурили круглосуточно около тел, чтобы обеспечить их сохранность. Мы отдали все наши деньги работнику морга за то, что один или два раза в день он делал инъекции хлороформа. Но для тела Бровкина этого было недостаточно, потому что в затылочной части его черепа было отверстие непонятного происхождения, через которое происходила утечка хлороформа. Нам пришлось пойти к знакомым, чтобы занять ещё денег, не втягивая родителей в эти тяжёлые подробности. Но с запайкой гробов наши хлопоты не закончились.
   В аэропорту нам сказали, что это дело политическое, и для отправки гробов требуется разрешение на самом высоком уровне. Пришлось нам продолжить наше круглосуточное дежурство, чтобы гробы не пропали по политическим причинам. Через несколько дней разрешение было получено.
   На похоронах Сергея в Тбилиси собралась большая толпа. Многие из хоронивших не верили в "сказку" о московской толпе, задавившей кавказского студента, а заодно и несколько тысяч других людей, и склонны были усматривать в этом деле этническую подоплёку.

Написано в начале 2000 года в Анн-Арборе (США)

* * *

3. Как Гитлеру удалось одурачить Сталина

(Авторский перевод с английского)

  
   Когда после хрущевского доклада на ХХ съезде у многих людей наступило прозрение и исторические события нашей новейшей истории стали становиться на свои места, одно для меня ещё долгое время оставалась загадкой. Я никак не мог понять, как такой подозрительный человек, как Сталин, позволил Гитлеру одурачить себя перед войной. Почему для него начало войны было такой полнейшей неожиданностью, в то время как даже я, будучи 10-летним мальчишкой и проживая далеко от Москвы, слышал, что война скоро начнётся, и даже умудрился пройти официальный ликбез в нашем дворе (вместе с дворником и его семьёй) о том, какие самолёты будут вскоре нас бомбить и что мы в это время должны делать.
   Официальная версия, которая гласит, что всё объясняется пактом Молотова-Риббентропа и секретным приложением к нему, могла бы, может быть, меня устроить, если бы на месте Сталина был кто-нибудь другой, например, Ленин, Троцкий, Муссолини, Франко или даже сам Гитлер. Ведь Сталин своей подозрительностью и хитростью превосходил их всех, вместе взятых. Пословица "На всякого хитреца довольно простоты" меня тоже не устраивала. Хотя она в целом, может быть, и правильно отражает то, что произошло у нас в 1941 году, она ничего не говорит о механизме происшедшего. Что именно проморгал Сталин? В чём проявилась столь не свойственная ему простота? А если всё-таки Гитлеру удалось перехитрить его, то какой дьявольский трюк он придумал, чтобы так здорово в этом преуспеть?
   Хотя я много и долго над этим думал, мне так и не удавалось прийти к чему-то вразумительному логическим путём. По профессии я физик, и заниматься историческими исследованиями мне было недосуг. Но лет через 20 ответ возник у меня как-то сам собой. Несмотря на то что за эти 20 лет я не узнал почти ничего нового, известные факты как-то сами перестроились в соответствии с логической схемой, которая сняла по крайней мере главные причины моего недоумения.
   Кроме пакта Молотова-Риббентропа и других ныне известных секретных документов, с ним связанных, между Гитлером и Сталиным, по-видимому, была ещё одна совершенно секретная договорённость, которая так и осталась неизвестной и в которой они пошли гораздо дальше, чем в ныне известных документах. Это тайное соглашение носило не оборонительный, а наступательный характер. Они могли запланировать совместные военные действия против Англии, Франции и прочих "прогнивших демократий", которые были направлены, по-видимому, в юго-восточном направлении по отношению к Германии. Известно, что европейская часть СССР не была пределом гитлеровских мечтаний, и дружбу с тогдашней Японией он поддерживал не случайно. Известно также, что в 1942 году, накануне ожидавшегося полного завоевания Кавказа, Гитлер истратил уйму средств на проектирование гигантской скоростной двухпутной железной дороги, которая должна была соединить Германию через Крым и Закавказье с Индией и другими восточными странами. В соответствии с ожидавшимся огромным грузопотоком, колея этой дороги была выбрана настолько широкой, что подвижный состав дороги пришлось разрабатывать заново. Не случайно Гитлер до конца цеплялся за северную часть кавказского побережья. Ведь как раз там должен был строиться огромный мост через Керченский пролив. Что же касается сталинских мечтаний, то их Сталин, конечно, не афишировал, и в них почти наверняка фигурировали Босфор и Дарданеллы в соответствии с традициями почти всех российских императоров.
   Известно, что как во время переговоров с Риббентропом, так и после них Сталин всячески демонстрировал свои "симпатии" по отношению к Гитлеру. По-видимому, Гитлер решил поддержать игру. Он безусловно понимал, что Сталин неизбежно будет подозревать его в неверности и был готов на всё, чтобы усыпить сталинские подозрения. С другой стороны, Сталин не верил Гитлеру ни на грош и, конечно же, сам собирался надуть его и, может быть, даже на него напасть, но не в 1941 году (как считает В.Суворов в "Ледоколе"), а значительно позже, когда Красная Армия была бы более готова к этому. Он тоже мог пойти на всё, чтобы усыпить гитлеровские подозрения. По своим личным каналам он мог тайно зондировать Гитлера и предложить ему не останавливаться на пакте, а договориться хотя бы устно (или в письменной форме, но без права сообщать об этом даже своим генералам) о совместных военных действиях. Вполне возможно, что у Гитлера хватило ума не отказываться от этих предложений. Более того, он мог даже оставить эти предложения в в том виде, в каком они были сделаны, уточнив для виду лишь несущественные детали. Ведь он-то, скорее всего, не собирался выполнять их.
   Если допустить, что всё произошло примерно таким образом, то нетрудно разгадать дальнейший ход событий, когда Гитлер сконцентрировал в Польше целую орду, а на Сталина обрушился поток информации об этом со всего мира, в том числе и прежде всего от советских разведчиков. Если высказанная выше догадка правильна, то у Сталина был ещё один дополнительный источник информации, о котором никто ничего не знает даже сейчас, и который вполне мог быть воспринят Сталиным как самый надёжный. Этим источником был сам Гитлер. Его тайные послания Сталину могли звучать примерно так: "На днях ещё столько-то дивизий отправляю в Польшу, две из них танковые. Скоро отправлю ещё пять. Все, конечно, уверены, что это против СССР. Я просто восхищён Вашей изобретательностью. Придуманная Вами маскировка работает безотказно. Скоро мы с Вами им покажем, где раки зимуют". Последние две фразы, конечно, там не требовались. Их смысл должен был быть ясен сам собой. Если в посланиях Гитлера что-нибудь отличалось от советских разведданных, то Сталин требовал от своей разведки уточнений, и после таковых мог неоднократно убеждаться в том, что гитлеровские данные точнее, как и следовало ожидать. И никто не мог его вразумить, поскольку никто, кроме него, ничего не знал. Тайные курьеры не в счёт, поскольку эти дела Сталин умел делать почти безукоризненно и не считаясь ни с чем. У Гитлера тоже ума хватило своих генералов к этому делу не привлекать. Сталин считал себя хозяином ситуации и полагал, что Гитлер находится у него на крючке, в то время как в действительности на крючке находился он сам. И заподозрить ничего не мог, потому что предложение о совместных действиях исходило не от Гитлера, а от него самого. Гитлер только его поддержал. Не мог же Сталин заподозрить сам себя.
   Изложенная выше версия является чисто гипотетической. Но я думаю, что она ближе к истине, чем какая-нибудь другая, просто потому, что другие версии, в том числе и официальная, мало правдоподобны. Вначале я полагал, что мои предположения никогда не смогут получить фактическое подтерждение. Но после появления произведений Виктора Суворова оказалось, что это не так. Суворов, будучи не согласен с официальной версией, проделал гигантскую работу по сбору многих удивительных фактов, из которых, в частности, следует, что накануне гитлеровского нападения Красная Армия готовилась к какому-то таинственному наступлению. Особенно много войск было сконцентрировано в районе будущего юго-западного фронта. Граница с Румынией была даже очищена от погранвойск, чтобы они не мешали предстоящему наступлению, которое, по мнению Суворова, должно было быть предпринято против Германии, если бы Гитлер промедлил со своим нападением. В действительности Сталин планировал это наступление не против Гитлера, а совместно с ним куда-то в сторону ближнего востока. Не исключено, что Сталин, вопреки договорённостям с Гитлером, собрался под шумок отобрать у Турции проливы, а потом улаживать взаимоотношения с Гитлером дипломатическим путём. Если даже это было так, то Гитлеру это было всё равно. Ведь он же знал, что нападёт первым. Годилась любая приманка, в которую Сталин мог бы поверить. А для этой цели годилась даже нелепость при условии, что она родилась в сталинском мозгу.
   При этом надо иметь в виду, что, как правильно отметил Суворов, во взаимоотношениях Сталина и Гитлера важную роль играло их невежество в военных вопросах. Они оба не понимали, например, что концентрация в Польше такого количества войск и техники для того, чтобы потом использовать их для вторжения в Англию, была бы нелепостью с чисто военной точки зрения.

Написано в начале 2000 года в Анн-Арборе (США)

  

* * *

4. Как студент оказал протекцию профессору

(цитата из книги "Родословная Плисецких..."*1)

  
   В 1951 году в день, "... когда Учёный совет МЭИ утверждал нового заведующего кафедрой, первым вопросом повестки дня стоял отчёт о работе студенческого научного общества. И в этом отчёте несколько раз прозвучала фамилия студента Льва Ломизе, который сделал какие-то интересные работы и доклады. И когда затем к утверждению был предложен доктор наук Ломизе*2, естественно, был задан вопрос, уж не родственник ли он того студента Ломизе, и получен ответ, что отец. Вопрос решился мгновенно, и в кулуарах совета шутили, что студент Ломизе рекомендовал своего отца в заведующие кафедрой. (Лёня Лейтес4, тогда тоже студент МЭИ, добавляет, что при нём с совета вернулся один из ведущих профессоров*3 со словами: "Сейчас на большом Совете был небывалый случай - студент оказал протекцию профессору", и рассказал всё подробно, назвав и члена Совета, догадавшегося спросить о родстве.)"*4.
   ___________________________
   *1 Певзнер Борис Моисеевич - Приложение: Семейный портрет. Воспоминания о семье Плисецких. - с.199-256 в кн. Лейтес Л.В. Родословная Плисецких и породнённых с ними Марковских и Мессереров. - Нью-Йорк, 2001. 256 с.. Цитата со с.221, из раздела "Елизавета Израслевна Плисецкая и Григорий Михайлович Ломизе (тетя Лиза и дядя Гига)".
   *2 Ломизе Григорий Михайлович (13.7.1899 - 30.5.1980). Заслуженный деятель науки и техники РСФСР, доктор технических наук, профессор. 1951-59 г. - зав. кафедрой оснований, фундаментов и конструкций гидроэнергетического факультета МЭИ. До 1951 г. жил и работал в Тбилиси. Из той же книги1 (с.220): "Когда дети подросли и Лёва поехал учиться в Москву, Гига с Лизой тоже решили переезжать туда. Гигу звали в Армению - "будешь академиком", но он предпочёл быть профессором в Москве и обратился в Московский энергетическый институт с предложением организовать там кафедру оснований и фундаментов."
   *3 Константин Михайлович Поливанов, несколько десятилетий - профессор и зав.кафедрой ТОЭ (теоретических основ электротехники) МЭИ. Кроме общеизвестных учебников, он - автор уникальной книги Электродинамика движущихся тел. - М.: Энергоиздат, 1982. -192 с. Через 40 и более 50 лет после описанного случая Лев Ломизе посвятил ему две свои книги о теории относительности.
   *4 Из письма Л.Лейтеса от 7.3.2006: "Я своими ушами слышал рассказ профессора К.М. Поливанова ... об этом случае. Он пришёл на кафедру (в д. 13, "Аквариум") прямо с заседания Совета и достаточно громко рассказывал своим сотрудникам в преподавательской при открытой двери. А мы с Лёвой - учившиеся на разных факультетах МЭИ два студента 3-го курса, двоюродные братья Л.Ломизе и Л.Лейтес (наши мамы - сёстры), ожидали проф. Поливанова в коридоре, чтобы договориться о совместной студенческой исследовательской работе (позже получившей название УИР) в его лаборатории. В тот же вечер я пересказал его рассказ своим родителям, затем родителям Лёвы, впоследствии - другим родственникам и знакомым. Поэтому, надеюсь, что я запомнил рассказ Поливанова без существенных искажений. В нём были слова ... ((цитированные Б.Певзнером - ЛЛ, 2006)), названо имя профессора (которое я забыл), догадавшегося спросить о родстве, и его реплика "Профессора - отца такого студента надо брать в МЭИ. Предлагаю прекратить обсуждение и перейти к голосованию".".

Пояснения подготовила Людмила Ломизе. 2006, Анн-Арбор

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"