День выдался переменчивый; солнце то скрывалось за облаками, то выходило и вновь принималось греть. Мы, кажется, немного отклонились от обычного пути, я не припоминала здешних мест. Впрочем, мой муж Айлм по-прежнему невозмутимо вглядывался вперед, и я подумала, что, наверное, он знает, где мы. И даже на всякий случай не стала ничего спрашивать. Внезапно его конь побежал быстрее. Айлм скрылся за поворотом тропинки. Тут же раздался его голос:
- Ноарль, где ты? Давай-ка сюда.
Голос звучал приветливо и слегка лукаво, без малейшей тревоги. Я поспешила вдогонку за мужем и вскоре поравнялась с ним. Впереди лес расступался, но вместо свежей травянистой поляны или вырубки с пнями и кустарником мы увидели пожарище. Пространство перед нами усыпали угли: крупные, помельче и вконец искрошившиеся в пыль. По краям гари торчало несколько редких почерневших стволов с острыми сучками, кое-где черные стволы и ветви валялись на земле. Но там и сям сквозь гарь пробивались молодые высокие травы, прежде всего, конечно же, кипрей. Он не цвел, время для этого еще не наступило, но был свежим и чистым. А посреди особенно густых его зарослей тягулись к небу две молоденькие стройные березки, зазеленевшие нынче весной, как и положено. Одна была чуть выше другой. Росли они совсем рядышком, возможно, из одного корня.
- Видишь? - Спросил меня Айлм. - Это добрый знак. Жизнь побеждает. - Он обернулся, глядя на меня с той же улыбкой, что и на березы, и поправил прямые, длинные, очень светлые волосы. - Теперь помню, я здесь раньше был. - Добавил он. - Мы взяли слишком к востоку. А ну-ка... - Опять вгляделся вперед. - Да, понятно, как отсюда ехать. Трогаемся.
И мы пустили коней неторопливой рысцой. Лес на дальней стороне тоже немного обгорел и заметно увял, но еще чуть впереди деревья стояли совершенно нетронутые, по-весеннему нарядные. Я обернулась на две юные березки, прежде чем они пропали из виду.
- Тут стоял чей-то дом? - Спросила я.
- Не думаю. - Ответил мой муж.
- Обычно, если сгорает жилье, какая-то часть его остается, пусть даже вконец обугленная. И камни, где прежде был очаг. - Заметила я. - Но, когда чье-то пристанище сжигают враги, они иногда могут все разметать и сровнять с землей, чтобы ничего не осталось, и никто не узнал, кто здесь жил и что произошло. Конечно, в таком случае надо нажить редкостно упорных врагов. Но бывает.Ты точно думаешь, что это не следы людсикх счетов?
- Вряд ли. Скорее, память о чьей-то небрежности. Путники не погасили костер. Но это тоже скверно, лес ведь ни в чем не виновен. Разве позволяет по себе всяким-разным шастать. Но, поверь мне, жена, не безнаказанно. Каждый рано или поздно отвечает за то, что творит. Плохо вот, что нечасто понимает, почему и за что. А лес пока в состоянии заживлять раны, которые наносят ему люди. Все хороши, и раунги, и гуайхи, и южане. Порой трудно оправдать существование человека, но мне почему-то кажется, что оно оправдано. Хотя нелегко сказать, чем. А эти два деревца станут расит и крепнуть, и через несколько лет мы их не узнаем, если... - И вдруг он нахмурился. Огляделся. И произнес спокойно и четко. - Как я сказал, мы забрали слишком к востоку. Сейчас следует ехать осторожно. И чуть что, в укрытие.
Я кивнула. У нас были знаки на самые разные случаи, и я привыкла, что если Айлм подает любой из них, надо действовать, как уговорились, не задавая лишних вопросов. Мы въехали в Раунгар через Таэвиос, северо-западную приморскую область, но теперь наша дорога пролегала по восточным землям этого края, близ границ северо-восточной области Доэлиос. Правда, доэлиосские Кумреа себя давно никак особенно не проявляли, но опасность сохранялась. В семействах, вроде этого, память о минувшем не просто берегут, но всегда готовы напомнить любому, что у него есть безжалостный враг. Даже когда заключен прочный и верный мир.
Вот уже двенадцать лет, как мы с Айлмом были женаты. Многое изменилось за годы нашего странного брака. Моя дочь от короля Дау, воспитывавшаяся у Рэомали выросла и стала невестой, осенью ей должно было исполниться пятнадцать лет. Еше трое моих детей, общие у нас с Айлмом, росли во владениях Гибаоренов, родичей Айлма, и мы намеревались повидаться с ними до прибытия в Лоэ к королевскому двору. Отношения Пяти Королевств, особенно, Дарфилира, с Раунгаром, стали прочнее, торговля надежднее, меньше случалось грабежей и ссор, а если что не ладилось, короли успешно разрешали дело. Раунгов чем дальше тем меньше боялись у нас на севере. Но все-таки побаивались. И от мысли, что все они безумцы и чародеи, отказываться не спешили. Даже те, у кого были среди них друзья. Раунги же считали нас, жителей пяти Королевств, не столько беззаконными дикарями, сколько неотесанными чурбанами, заслуживающими снисхождения. И большей частью северяне с этим мирились. Впрочем, меня и при дворе и по всему Раунгару считали женщиной особой судьбы. Предполагалось, что когда-то у меня, безусловно, очутились в роду раунги, безвестно пропавшие и угодившие на Журавлиные Острова. Иначе, откуда все это во мне. Я ничего такого не знала наверняка, но почему-то хотела верить. Не потому, безусловно, что недооценивала земляков. Просто при мысли о Раунгаре щемило в груди. И тянуло туда неодолимо, а покидать Раунгар, чтобы вернуться к королю Орбальду, отчаянно не хотелось. С Дарфилиром я всякий раз расставалась легче, хотя, и не без печали. Домой, на остров Кальм, удавалось выбираться совсем ненадолго. Таких кратких поездок не хватило бы, чтобы управляться с хозяйством, унаследованным мной от родителей. И я радовалась, что из Кларма получился такой дельный глава семьи. И что у меня хватило ума объявить его своим наследником тогда, во время Хлимовой смуты, расколовшей островитян, и побудившей каждого выбирать между правителем Хлимом и королем Орбальдом. На островах были иной раз печальные новости, но больше хороших. И все-таки даже в отцовском доме на Кальме я чувствовала себя гостьей. Пусть почетной.
Как стихотворец я год от года совершенствовалась. Я по-прежнему слагала и старинные гуайхские вирнс-гриулы, и дальфи-стихи на раунгийский лад по-гуайхски, и стихи по-раунгийски. А также перелагала на наш язык стихи раунгов: обычно то были либо стихи моего мужа, либо сочинения, вошедшие в сборник "Жемчужины Раунгара. Айлм после нескольких нелегких попыток получил восьмой разряд и стал Иароским Мастером. Как и предполагалось, он выбрал жизнь Странствующего Мастера, что позволяло ему и утолять страсть к путешествиям, и оставаться на службе у королей из Дома Ласточки, и каждый год проводить со мной не менее трех месяцев в Землях Гуайхов. Он отличался чуткостью к новизне и вводил в свое стихотворство все то живое и свежее, чему учился у диких буйных гуайхов. И время от времени слагал гриулы по-гуайхски не хуже тех, что спасли его от расправы, которой жаждали семь лучших семейств Тимбрунга. А уж о переводах и подражаниях гуайхам по-раунгийски и говорить не приходится. И кое- кого в Раунгаре это увлекло. А моему примеру последовало изрядное число стихотворцев Севера. Впрочем, никто из них не потерял осторожность настолько, чтобы королю Орбальду пришлось хоть раз применить новый закон о стихах. Никто не отворачивался от наследия предков, сочинители лишь прибавляли к нему, умножая отцовские богатства. Увы,к уда больше моих земляков по-прежнему влеклось к поиску иных богатств и иной славы: тех, что добывают оружием на чужих берегах, не жалея ни чужой, ни своей крови, которая потом пропитает даже золото, взятое одними у других, и запах которой потом никогда не выветрится. Сама я, помимо того, что была отличена за гуайхское сочинительство властителями всех Пяти Королевств, уже три года как имела четвертый Ираоский разряд в раунгийском стихотворстве. И все три года медленно, но верно готовилась на пятый. Один раз потерпела неудачу, другой не решилась выйти на состязания, но в этом году все же собиралась добиваться новой степени. Нынешней весной мы выехали в Раунгар значительно позднее обычного: задержали разные дела. Но мы должны были успеть в Ирао к началу состязаний. О них мы теперь больше всего и думали. И как раз поэтому нам так не хотелось нарваться на неприятность, будь то столкновение с Кумреа или что угодно еще.
От корабля мы на этот раз отказались, очень уж непредсказуемой была нынче погода на море. Причем, мы боялись не столько утонуть, сколько быть унесенными неведомо куда или вынужденными ждать день за днем в какой-нибудь неприметной гавани. И вот мы тихо и осторожно спешили по весенним лесам всего-навсего вдвоем, оставив далеко позади выехавших с нами спутников: Коу, слугу Айлма, Виртис, мою служанку, раунга Эйлга, служившего Дому Ласточки, как и Айлм, двоих, что были при нем, и четверых воинов-дарфилирцев. Мы покинули их рано утром в одном гостеприимном доме, простившись только с Эйлгом, поспешно и шепотом. Он понял нас и не препятствовал нашему отъезду. И обещал успокоить других. Он достаточно давно дружил с Айлмом, чтобы не сомневаться: оутэ Дома Ласточки знает что делает. Для меня решение Айлма было такой же неожиданностью, что и для Эйлга. И я, как и Эйлг, не задавала вопросов и не спорила. А просто следовала по тропинкам, которые выбирал мой муж, то беззаботно-лукавый, то настороженный и хмурый.
Тропинка влилась в более широкую, делающую большие плавные изгибы. Лес стал реже. Крутые склоны, показавшиеся было за деревьями слева на востоке, вдруг отступили в глубину. Местность плавно понижалась к югу. Мы проскакали вброд через бурную и порожистую речку, гремевшую по камням. Айлм опять развеселился и повернул ко мне улыбчивое, все в мелких брызгах разрумянившееся лицо. Он что-то сказал, но совсем тихо, рев воды заглушил его слова, впрочем, это не имело значения. Выбравшись на берег, мы поехали по лужайкам, разделенным редкими, насквозь просматривавшимися перелесками. Впреди и справа от дороги виднелось несколько беленых домишек за каменной оградой. Похоже, не отдельная усадьба, а селение. Слева, еще дальше вперед, угадывалась основательная постройка вроде тех, что здесь называют замками.
- Мы на землях Анвиаро. - Сказал Айлм. - Это пастушеское селение, а вон там замок их руэма. Будь внимательна, скоро нам могут встретиться его люди, и потребуется ответить, кто мы и куда едем. Так, чтобы вызвать доверие. Конечно, вряд ли они примут нас за... - Внезапно он умолк на полуслове. Потому что со стороны деревни послышались топот, мычание и резкие мужские крики. И крики эти испускали явно не Анвиаро и не их друзья. Айлм подал мне знак и огляделся в поисках укрытия. Ничего подходящего. А между тем недобрый шум приближался. Те, кто его издавал, спешили нам наперерез, я еще не видела их, но угадывала бурное, пусть не вполне направленное движение. Кричавшие явно были поглощены чем-то своим и не могли себе позволить бдительно оглядывать все вокруг, но вот-вот могли нас заметить. А нам это было совершенно ни к чему. Тут Айлм, с каждый мигом все мрачневший, указал мне на ближайшее дерево и поднял глаза. Я покосилась на лошадей. Он махнул рукой на юго-восток. Я кивнула, и в следующий миг мы уже спешивались. Все наше добро было в седельных сумах, разве что арфы висели на спинах под плащами. Ну и, конечно, то, что обычно носишь на поясе. Не теряя времени, мы повернули скакунов мордами к юго-востоку и подтолкнули. Они послушно помчались вперед. А мы полезли на дерево, помогая друг другу.
И как раз вовремя успели устроиться на крепкой ветке среди нежной молодой листвы. С запада показалось несущееся в клубах пыли обезумевшее стадо коров эдак в двадцать. За коровами мчалось несколько всадников, свирепых на вид и вооруженных. Рассыпавшись полукольцом, они погоняли коров и отчаянно ругались. Время от времени тот, что скакал посередине, пытался отдавать приказы. Но, кажется, его плохо слушались. Когда стадо и всадники были уже совсем близко, я, наконец, разобрала:
- С таким шумом! Стыд и позор!
- А попробуй управься с этой треклятой Пеструхой!
- Да-да! Хорош бы ты был без нас!
- Сдурели вы что ли? Сейчас все Анвиаро сбегутся.
- Пускай сбегутся! - Отозвался звонкий, совсем юношеский голосок, - мы покажем им, что такое Кумреа!
- Правее, вон туда. - Распорядился предводитель. - Так быстрее доберемся до гор и вернее скроемся. Да, ты прав, мальчик, Кумреа всегда умели себя показать. Но при этом знали, когда уместно поменьше мозолить глаза другим. Если кто встанет у нас на пути, он пропал, а самим искать встреч нынче не стоит.
Услышав имя Кумреа, я похолодела и обернулась на Айлма. Он уютно расположился на соседней ветке и пристально наблюдал за скотокрадами. В нашм нынешнем положении он не мог позволить себе протянуть руку и коснуться меня хотя бы кончиками пальцев. Но он участливо подмигнул. Кумреа гнали захваченный скот по тропе шагах в пятидесяти к югу от нашего дерева. И вполне могли нас не заметить. Тем более, что наши кони, спешившие прочь, побудили их всех повернуть головы в ту сторону. Двое даже попытались поймать коней, но вернулись к остальным ни с чем, за что старший без промедления рявкнул на них:
- Болваны! Нечего было и пытаться. У нас с этими коровами забот по горло!
А сам с тоской глядел вслед великолепным скакунам в отличной, пусть не роскошной, сбруе. И тут одна из коров, белая, в больших рыжих пятнах, с ясными и невинными голубыми глазами, покиула стадо и украдкой засеменила по траве, круто повернув. Скотокрады заметили это лишь миг-другой спустя.
- Опять Пеструха. - Проворчал старший. - За ней! Не упускать.
И, как нарочно, непослушная корова подавшись туда и сюда, вдруг с уверенностью поспешила к нашему дереву. А за ней заторопились четверо из угонщиков, самые молодые. Тут все стадо покинуло тропу, по которой его гнали в Доэлиос, и тоже двинулось за Пеструхой. Старший и те, кто остался при нем, рассыпались вокруг и принялись наводить порядок, рыча до хрипоты и неистово хлопая бичами. Айлм нахмурился и, обернувшись ко мне, подал знал держаться крепче. А у меня вдруг затекли руки. Особенно правая. И сидела я как-то неловко. Пеструха приближалась. Шаг ее делался все проворней. Преследователи понемногу настигали ее и что-то кричали. А она вдруг словно забыла о них. Ей чем-то приглянулось то самое дерево, где мы сидели. Она подошла и стала его обнюхивать, точно собака. И оказалась при этом точнехонько под моей веткой. Тут я решила, что надо все же устроиться поудобнее, и осторожно освободила правую руку. Один из преследователей резко крикнул. Я вздрогнула и потеряла равновесие. И в следующий миг уже летела вниз. Я знала, как упасть, чтобы не слишком расшибиться и, свались на траву, тут же вскочила бы и припустила прочь. Но рухнула я с моей ветки не на траву, а прямехонько на спину непослушной корове. И тут же непроизвольно ухваилась рукой за рог. Корова, гулко протрубив, рванула прочь со скоростью боевого коня. Я подтялулась, поймала второй рог и уселась верхом. Те четверо, что ловили Пеструху, загорланили и заулюлюкали. Миг спустя раздались и дружные возгласы всех остальных Кумреа. Покинув стадо, они рванули за мной. Я на миг обернулась, прикинула, кто как будет двигаться и шпепнула Пеструху босыми пятками. Накануне мы с Айлмом разулись и убрали обувь в сумы, что оказалось весьма кстати и для того, чтобы взобраться на дерево, и для поездки на Пеструхе. Прикосновение босых ног успокоило ее и сделало сравнительно управляемой. А свалиться ей под копыта было бы мало радости. Мы отчаянно петляли меж деревьями, но оторваться от погони не могли. Пеструха скакала быстро, но кони еще быстрее. Я только и могла, что надеяться на появление хозяев стада. А до того требовалось потянуть время. Но, кажется, его оставалось немного. Если поймают, ни в коем случае не следовало открывать, кто я, и я стала обдумывать, как лучше назваться. Я заметила у двоих из преследователей луки, но они не стреляли. И ни один дротик в меня не полетел, хотя раунги в их метании отменные мастера. Наверное, боялись задеть корову.
- Не уйдет! Рассыпаться! Окружить! - распоряжался старший. Мы с Пеструхой едва не налетели на какие-то кустраники и, огибая их, потеряли несколько драгоценных мгновений. Один из всадников почти поравнялся со мной, скача в нескольких шагах слева. Сейчас он заедет вперед и перережет нам путь. Я решила, что направлю Пеструху прямо на него и попробую напугать коня. Но в этот миг сзади послышался пронзительный вопль. Подобный звук мог испустить только один человек на свете, мой муж. И, обернувшись, я удостоверилась, что это действительно он. Он покинул дерево и стоял на траве, держа в руке перед собой крепкий сук. Все Кумреа тут же оглянулись на него, забыв обо мне.
- Это Всепринокающий! - Крикнул старший угонщик. - Айлм Гибаорен, тебя ничто не спасет, ты нам за все ответишь!
Между тем Пеструха резво спешила дальше. Расстояние между мной и Кумреа начало увеличиваться. Только тот всадник слева, на один миг отвлекшись на Айлма, решил все-таки не упускать меня с Пеструхой. Он пошел на сближение. Я развернула Пеструху, и мы промчались перед самым носом оторопевшего коня. Опять развернулись. Он повернул коня и стал все больше разгонять, мчась в нашу сторону. Мы изменили направление и благополучно с ним разминулись. И еще какое-то время продолжались состязания в ловкости, в которых Пеструха проявила себя не хуже обученного.раунгийского жеребца.
- Я узнал тебя! - Крикнул мне противник во время одного из сравнительных сближений. - Ты жена Айлма, Ноарль Островитянка! Только ты способна так чудить. Но эта твоя проделка будет последней!
2.
Я не могла следить за тем, что происходит с Айлмом. Но у меня не было причин за него беспокоиться. Он никогда ничего не делал напрасно, ибо умел верно оценить свои силы. К тому же, по крикам доэлиосцев я догадывалась, что им не везет. Между тем корова начала уставать. Я решила покинуть ее и позаботиться о себе сама. Всадник, увидав, как я соскакиваю наземь, расхохотался и полетел ко мне, занося и раскручивая длинный и крепкий кнут. Я отскочила за ближайший ствол и подобрала с земли палку. Не самую лучшую, но такую, что вполне сгодилась бы. Противник собирался, размахнувшись кнутом, охватить им то ли мою шею, то ли ноги; здесь у каждого свои любимые способы. И я надеялась поймать кнут и попробовать вырвать. Или хотя бы отбить палкой и выиграть несколько мгновений.
Тут раздался громкий крик:
- Пастухи!
Затем кто-то прокричал: "Анвиаро!". И кто-то другой: "Их больше чем нас!"
- Разве мы трусы? - Спросил у своих старщий. - Тут кто-то говорил, что Кумреа всегда умели себя показать. Все ко мне!
Всадник с кнутом покинул меня и подчинился приказу. Я всмотрелась. Со стороны замка спешил вооруженный отряд человек в двадцать. И, похоже, возглавлял его сам руэм. Еще несколько человек твердо и уверенно шагало пешком от селения. Вооружены они были, главным образом, посохами и кнутами, но решимостью не уступали воинам руэма. Отдышавшись, я принялась искать взглядом Айлма. И не нашла. И вдруг кто-то тронул меня за плечо. Айлм стоял сзади и по-детски невинно улыбался.
- Я с тобой. - Сказал он. И тут же улыбка пропала. Муж притянул меня к себе и озабоченно спросил. - Ты цела?
- Да. Все благополучно. - Ответила я.
- Благополучно, - вздохнул он. - Нечего сказать.
- Послушай, - предложила я, - если тебе хочется меня отругать за то, что я так некстати свалилась на корову, не стесняйся.
- Это было больше, чем некстати, - ответил Айлм. - Но с судьбой не спорят. - И тут же поглядел в сторону Кумреа. Они все сплотились вокруг предводителя. Отряд Анвиаро был уже совсем близко. Пастухи же, продолжая шагать дружным строем, принялись окликать брошенных коров. И те радостно затопали ним навстречу. Включая и вымотануню военными играми Пеструху. Старший угонщик приказал своим людям:
- Отсутпаем. Твердо и с достоинством.
И тут они его послушались. Айлм опять обернулся ко мне.
- Здесь справятся и без нас, - сказал он. - Давай пока поищем коней.
И мы зашагали как бы сами по себе между пастухами и отступающими Кумреа. Руэмский отряд поехал за Кумреа, не навязывая боя, а лишь вежливо выпроваживая незванных гостей. Когда мы с ним поравнялись, Айлм поклоном приветствовал руэма, крепкого и краснолицего мужчиу лет тридцати в полном боевом доспехе и с обнаженным мечом в руке. Поклонилась и я. Руэм ответил на приветствие учтиво, как равным и опять стал глядеть на отходящих доэлиосцев. Мы с Айлмом некоторое время шли молча. Затем он посвистел, подзывая коней. Я тоже. Пройдя еще немного мы снова посвистели. И тут Айлм сказал:
- Говорить с руэмом о том, что произошло, предоставь мне. Мы сможем лишь недолго передохнуть у него, а затем поспешим в столицу. Надо как можно скорее доложить королю о том, что случилось.
- В чем дело? - Спросила я.
- Да так. - Он вздохнул. - Потом скажу. Тебя винить не за что. Это судьба.
- Что такое? Айлм! Это дурацкое происшествие, и... Оно что, связано с какими-то древними пророчестивами, - догадалась я вдруг, вспомнив, что таким вещам в Раунгаре придают значение не меньше, чем у нас. Но только у нас пророчества не записаны в книгах, ибо читать и писать не умеет никто, кроме меня и обученного мной синкредельского короля Клестарда. А в Раунгаре каких только книг не водится. И перед ними трепещут даже неграмотные, знающие их содержание с чужих слов.
- Да, есть одна древняя книга, - нехотя признался Айлм. - Ее считают творением мудреца Гоартра из Миойи. Того самого, что разъяснил явление Хромой Волчицы на перекрестке. Там говорится кое-что, о чем мне напомнило происшедшее. Но ты знаешь лучше моего: древние пророчества туманны, и толковать их можно по-разному. Наше дело сообщить королю. И пусть придворные мудрецы ломают головы. Так что постарайся ни о чем не думать. И повторяю: если даже настала пора сбыться назначенному, твоей вины здесь нет. - Он вскинул голову и в третий раз посвистел. На этот раз кони откликнулись. Вскоре они уже скакали к нам. Мы осмотрели их. Все было в порядке и с конями и со снаряжением, ни одна мелочь не пропала. Садиться верхом мы не стали, напротив, расседлали коней и пустили пастись. Тут к нам подошли двое из пастухов.
- Приветствуем вас, - сказал один. - Благодаря вам, мы не лишились ни одной коровы.
- А ведь в самом деле. - Рассмеялся Айлм.
- Это вышло ненамеренно, - вставила я. - Я свалилась с дерева, а корова как раз оказалась под ним. Не думайте, что я всегда такая неловкая.
- Мы не думаем, - отозвался второй пастух. - Но ничто не происходит случайно.
- Знаю. - Ответила я. - Руэму известно, кто мы?
- Теперь да. Твоего мужа опознали Кумреа и очень громко об этом кричали. А после этого нетрудно было догадаться и кто ты сама. Руэм скоро вернется и предложит вам гостеприимство.
- Мы будем рады. - Ответил Айлм. - Но лишь ненадолго сможем посетить его. Как только кони отдохнут мы поспешим дальше к Лоэ. У меня важные вести для короля.
- Ну что же, счастливо вам добраться и все передать, - сказал старший из пастухов. - Если хотите, мой товарищ прямо сейчас проводит вас к замку, а за вашими конями я сам присмотрю. Равно как и за всем этим. - Он указал на седла и сумы. - К вашему отъезду кони будут у ворот, готовые к пути.
Мы выразили согласие и вместе со вторым пастухом двинулись к замку. У ворот нас встретил шустрый парнишка, тут же предложивший пройти в дом, где нас уже ждала жена руэма. Обменявшись приветствиями, мы ни словом не обмолвились о недавнем приключении, а вели себя как обычные гости и хозяева и обменивались обычными нехитрыми новостями. В скором времени возвратился руэм.
- Они уехали домой и, надеюсь, больше сюда не заявятся, - сообщил он с порога. - А нам самое время пообедать.
- Все готово, - сказала жена и сделала знак подавать кушанья.
Подкрепившись, руэм стал рассказывать о поездке. Она не была примечательной, если не считать, что Анвиаро и Кумреа щедро выкладывали друг другу кто и что о ком думает. И выяснилось, что главу скотокрадов зовут Муо и что он родной брат нынешнего Кумреа-уэма, Твиуру. Затем Айлм коротко сообщил, что мы видели в землях к северу отсюда и как очутились на дереве.
- Ты, конечно, слышал о Книге Миойца? - Добавил он.
- Я даже читал ее, - похвастал руэм, покосившись на меня. - Правда, многого не понял. - Он с простодушным видом развел руками. - Я ведь все-таки не ученый, просто любознателен. Но надеюсь, что время исполнения того пророчества еще не приблизилось.
- Я тоже надеюсь. - Ответил Айлм. - Но должен спешить к королю. Она еще ничего не знает, - он кивнул на меня. - И лучше пока об этом говорить не будем.
- Ты прав, - согласился руэм. И предложил немного нас проводить.
С конями и впрямь не вышло ни малейшей задержки. Вскоре они, свежие и бодрые, уже несли нас вперед на юг. Руэм расстался с нами у границы своих владений и пожелал удачи и новых песен. Мы поблагодарили и поехали дальше вдвоем. И дальше, до самого Лоэ, в пути не случилось никаких задержек. Нам встретилось множество знакомых, с которыми мы, по обычаю путников, обменивались говостями. Но коротко, ибо мы спешили по важному делу. В нескольких часах пути от цели нас разыскали трое Гибаоренов, родичей Айлма, спустившихся ради этого с нимариосских гор. И мы поехали дальше вместе. Судя по разговорам, все у Гибаоренов шло хорошо, мои дети тоже были благополучны, здоровы и сильно выросли.
- Мы надеемся, что они еще увидят свою мать в этот ее приезд, - сказали Гибаорены.
- Мы тоже, - ответил Айлм.
А когда Лоэская гавань и белые стены столицы уже показалось впереди, на дорогу из-за кустов внезапно вылетел одинокий всадник, совсем юный. Мы придержали коней, вглядываясь. И, прежде, чем хоть кто-то, даже я, успели его узнать, всадник громко и ликующе закричал:
- Мама! Ну наконец-то! - И, не сбавляя шагу, припустил ко мне. Едва кони поравнялись, Гриэн, склонившись с седла, обвила руками мою шею.
- Это и есть Гриэн дочь Дау? - Спросили Гибаорены.
- А как же. - Ответил Айлм. - Какая еще из раунгийских девушек так дурно воспитана?
- Айлм Гибаорен. - Гриэн надменно выпрямилась и заговорила по-королевски, -я не так часто вижу мать, чтобы делать вид, будто в ее приезде нет ничего особенного. И, быть может, здесь обо мне заботятся лучше, чем в ее краях, но она моя мать, и ее мне никто не заменит. Равно как и отца, который скончался до моего рождения, и о котором я много знаю, как о великом короле, но ничего как об отце.
- Ты сбежала, не отпросившись? - Догадалась я.
- Конечно. Как и вы. Я хотела, чтобы нам никто не мешал, когда встретимся.
- Я понимаю. И понимаю, как ты скучаешь без меня. И все же Айлм прав: королевской дочери следует вести себя благоразумней.
- Так. - Она вздохнула. - Ну теперь ты скажешь, что сама неблагоразумна, потому что не королевская дочь. И вообще у стихотворцев свои правила, нам, простым смертным, непонятные, будь мы хоть короли, хоть кто.
- А ты не забросила музыку? - Спросила я.
- Забросишь тут. - Дочь снова вздохнула. - Но вообще-то мне нравится играть и петь. Просто я не из больших музыкантов, а всего-навсего достаточно хороша для своего положения. Учителя говорят, что я достигла бы большего, если бы не ленилась. Но я не все время ленюсь, а только иногда надоедают нудные упражнения.
- Без нудных упражнений нельзя выучиться ничему, - заметил Айлм. Гриэн фыркнула. Он ухмыльнулся. Гибаорены держались скромно и почтительно. Им не так уж часто доводилось встречать кого-то из королевской семьи. Мы все вместе продолжили путь к Лоэ. И первому же встречному Айлм крикнул с седла:
- Важные новости для короля. И, боюсь, недобрые.
Тот ответил:
- Это неудивительно. Не стану тебя задерживать, в Доме Ласточки тебе расскажут о последних происшествиях. Там нынче все вверх дном.
Еще несколько человек сказали нечто подобное, когда мы проезжали мимо. Один, как и мы ехавший верхом, повернул обратно, хотя большинство полагало, что все равно узнают новости в положенный срок. У городских ворот оказалось многолюдно, но нас пропустили. И мы во весь опор проскакали по улицам мимо расступающихся и галдящиих прохожих к Дому Ласточки. Уже год с небольшим, как короля И сменил на престоле король Рео, бойкий и словоохотливый мужчина под тридцать. Он отнюдь не был однолюбом, как его предшественник, до странного привязанный к жене, но в его увлечении женщинами не проявлялось ни той глубокой страстности, ни того мудрого понимания жизни, которые отличали Веселого Старого Дау, отца моей Гриэн. Он ценил их, прежде всего, за возможность развеяться. Но умел получать от жизни все. что она дает, и чтобы не в ущерб другим. Стихотворцем он был никудышним, но знал это и не огорчался. Увлекался всеми искусствами и премудростями понемногу, но ни в чем не разбирался как следует. И в целом его считали недурным правителем. Ведь, в сущности, Старый Дау был один, и второго такого не будет. Рео совершал недавно поездку по стране. И в ходе ее смело заглянул даже к грозным Кумреа, которым всячески выказывал доверие, оставаясь, допустим, с кем-нибудь из них один. Словно дразнил их. А своим приближенным отвечал, что желает укрепить мир. Но в землях Кумреа все обошлось благополучно. А вот на последнем ночлеге короля случилось нечто странное и тревожное. По вековому обычаю, королям Раунгара дозволено ночевать только в круглом доме. Дома с углами они могут лишь посещать. И если где-то, где король останавливается в пути, нет круглого строения, то во дворе или где-либо под крышей разбивают круглый королевский шатер. Так поступили и на этот раз в неприметной маленькой усадьбе. Среди ночи король внезапно проснулся и обнаружил, что лежит не в шатре, а в старом четырехугольном доме с полусгнившими балками. Подняв голову и оглядевшись, он увидел, что кругом никого нет, и не видно никаких вещей, никакого добра и утвари, только голые глиняные стены, грязные, покосившиеся, некрашенные, все в трещинах, да рассохшаяся и осевшая с одного краю длинная скамья. И неровный земляной пол. А постель короля, та самая, в которую он лег в шатре, оказалась на деревянных носилках, брошенных посреди пола. Король встал и позвал людей. Вбежал один из его спутников и в ужасе всплеснул руками. Все проснулись и засуетились: и люди короля, и жители усадьбы. Никто не понимал, как это произошло, никто ничего не видел и не слышал. Ясно было одно: кто-то неизвестный во время сна перенес короля в это строение, и он провел там не менее трех часов. Но, скорее, и не более. Означало ли это ночлег в доме с углами, никто толком не знал. И по приезде короля в Лоэ было немедленно созвано совещание. Когда мы прискакали, оно было в самом разгаре. Слуги приняли у нас коней и предложили отдохнуть с дороги. Один юный королевский родич подсел к нам и рассказал о таинственном ночлеге Рео. Вскоре явился другой и сказал, что король нас ждет. Нас провели в давно знакомый мне Большой Круглый Зал, где я когда-то впервые увидела Старого Дау. Теперь на том же месте сидел озабоченный, впервые забывший от улыбки Рео, его правнук, а вокруг расположились опытнейшие из родни и приближенных короля и мудрецы из Трех Орденов: белого, зеленого и синего. Больше никого. Даже слуг. Если что требовалось, выглядывали наружу и кричали. Когда мы обменялись приветствиями, король сказал:
- Прошу простить за такой холодный прием, но вы уже слышали, что тут у нас.
Мы с Айлмом кивнули.
- Мы решили, что ваша новость может иметь какую-то всязь с моей, - продолжал король, - и поэтому сочли уместным пригласить вас сюда, не откладывая..Говорите.
Айлм рассказал обо всем по порядку, без лишних полдробностей, но не спеша.И лица вокруг стали еще мрачнее.
- Выходит, я не ошибся, - вздохнул король. - Сперва сон в доме с углами, затем женщина, проехвашаяся на корове. И все же неизвестно, впрямь ли близятся лихие дни. Даже Величашие из мудрецов не всегда могут определить точный смвсл знамения или отличить знамение от случайного, пусть странного, события. И притом, их только два, третьего не было.
- В книге говорится о трех знамениях? - Не удержалась я.
- Только об одном, о женщине, которая проедется на корове. Просто принято считать, что большим бедам предшествуют три знамения. А неположенный ночлег короля это предвестие любой великой напасти в Раунгаре. Третьего знака мы еще вполне можем дождаться. Но как бы то ни было, а нелишне начать действовать. Вы согласны, мои мудрые советники?
- Но мы еще ничего не решили, - откликнулось несколько голосов.
- Это не имеет значения. Все само собой разъяснится. Скажи-ка мне, мудрейший Веор, какова главная опасность для нашей страны?
- Кумреа из Доэлиоса, -ответил седобородый старец в белом облачении ксаэлига, мудреца первого из Трех Орденов. И не выказал досады, что ему задают детский вопрос.
- И что они сейчас делают? Что сообщают соглядатаи? - Спросил король. Несмотря на продолжительный мир, Дети Ласточки по-прежнему держали в Доэлиосе соглядатаев. И все об этом знали. Включая и Кумреа, которые их пусть редко, но ловили.
- Сообщают, что у них все по-прежнему, - откликнулся начальник тайной службы, грузный темноволосый с проседью мужчина лет пятидесяти пяти.
- А о том, что они замышляли угнать скот у Анвиаро, ты знал? - Спросил король.
- Угон скота обычное дело по всему Раунгару, - так же спокойно произнес тот. - Кумреа в этом, лишь немногим наглее других. И. похоже, то предприятие замышлялось не самим руэмом и не загодя. Брату руэма могло что-нибудь взбрести в голову на весенней пирушке на траве, или кто-то подначил, вскочили, собрались и поехали. Айлм говорит, что их было не больше десяти, пусть отменно вооруженных и умелых. И стадо они гнали без особой ловкости и рассчета. Не такое уж это деяние, чтобы его как-то отличать среди прочих.
- Да, пожалуй. - Согласился король. - Но Кумреа-уэм уже обо всем услышал от брата. И наверняка решил, что настал его час.
- Значит, мы скоро услышим, что они собираются в поход, - откликнулся начальник тайной службы.
- Так давайте и мы будем собираться. - Предложил король, оглядывая присутствующих. И сперва самые молодый и горячие, а там и люди все более почтенные, стали кивать и говорить: "Да, ты прав, король Рео. В поход. Выступаем на север. Не стоит ждать гонцов".
- Я так и знал, что вы не оплошаете, - заметил король и вдруг улыбнулся. Правда, не с прежней беспечностью.
На этом совещание закончилось. Нас король тоже отпустил, сказав, что мы будем сопровождать его, и поэтому до самого похода нам надлежит постоянно быть в Лоэ или поблизости.
- Значит, женщина верхом на корове это знамение? - Спросила я Айлма, едва мы вышли во двор. - И что же о ней написано в Книге Миойца? Теперь можешь сказать?
- Да только и написано, что когда женщина, одетая, как мужчина, проедется верхом на корове, страну ждут великие бедствия. - Неохотно ответил муж.
- И все?
- И все. Надо же было, чтобы это оказалась ты. - Он вздохнул.
- Да, мама, - послышался вдруг рядом насмешливый голос Гриэн. - Тебя никто не предупредил, и ты с этой коровы вовремя не спрыгнула. А между прочим, женщинам в Раунгаре строго-настрого запрещают ездить на коровах. Так, на всякий случай. Ведь вряд ли кому-нибудь такое пришло бы в голову.
- Гриэн! - Раздался тут же суровый оклик Рэомали, воспитательницы моей дочери. - Сейчас не время шутить.
- А что? Я принесу много пользы если буду ходить с каменным лицом, немая как рыба? - Съязвила неугомонная Гриэн.
- Перестань! - Приказала ей Рэомаль. И пожаловалась нам с Айлмом. - Совсем от рук отбилась.
- Да что там. - сказала я. Рэомаль покачала головой.
- Ноарль, ведь ты ей мать.Ты почему позволяешь длчери так с собой разговаривать?
- Я ничего не могу ей позволять или запрещать. Мы слишком мало видимся, - ответила я.
Рэомаль велела двум служанкам проводить юную Гриэн домой, и тут же заметила:
- Я как раз хотела поговорить с вами обоими о девочке. Но не сейчас. А когда придете в себя с дороги.
- Мы еще долго не придем в себя, - ухмыльнулся Айлм. И мы с хозяйкой направилиссь следом за Гриэн в их гостеприимный дом, где нас ждали вода для мытья, чистая одежда и вкусный ужин. Гриэн за ужином держалась спокойно, но еще до его конца попросила разрешения удалиться и покинула зал почти бегом.
- Совсем взрослая. - вздохнула Рэомаль, глядя ей вслед. - Я знаю, ты не виновата. Ты не могла покинуть службу у короля Дарфилира и поселиться здесь. А Гриэн нельзя было воспитывать на чужбине. И мы оступили единственно верным образом. Да и, наверное, ее поведение не столь уж необычно для юной девушки, которая еще не знает жизни, но уже куда-то рвется. К чему-то новому и неведомому. Когда у них просто любовь на уме, это еще ничего. Но бывают и такие, которые сами не знают, чего хотят. Взять, к примеру, меня в ее годы.
- Ну, я знала, чего хотела, - откликнулась я. - Стать Большим Мастером Слова и объездить весь свет.
Рэомаль рассмеялась.
- Так я и думала. Но у нее нет никаких великих даров и связанных с ними мечтаний. Она разумна, красива и наделена всем, что требуется благородной женщине. И неудивительно, что в последнее время на нее стали заглядываться мужчины. Кое у кого уже вышли ссоры. Правда, пока, ни одной смерти. Но, боюсь, это еще предстоит. А сама она задирает нос и считает, что никто ее не достоин. Но нельзя сказать, что ей так уж не нравится их внимание. И очень похоже на то, что скоро она войдет во вкус и примется нарочно их стравливать, для потехи.
- Пожалуй, она из таких. - Согласился Айлм.
- Но откуда это в ней? - Поразилась я. - Ни у меня, ни у ее отца...
- Как раз от Веселого Старого Дау что-то такое и могло перепасть, - уверила меня Рэомаль. - Видишь ли, у мужчин такое иначе. Дау с ранних лет легко чувствовал себя с женщинами. И ни одна не могла перед ним устоять. А Гриэн словно втайне страдает, что она не мужчина, что не может кого-то выбрать и предложить ему себя напрямик. И поэтому утешает себя тем. что она особенная, и должна ждать какого-то особенного возлюбленного. А обычные мужчины, будь то самый цвет раунгийской молодежи, ей не годятся. Помню, меня как раз нечто подобное одолевало до самого моего замужества. Я со всеми держалась холодно, а сама украдкой следила, как они ко мне. И если из-за меня дрались, была счастлива, но даже лучшей подруге не признавалась. И до самой свадьбы у меня не было возлюбленного. А, узнав, что меня просватали, я чуть не сбежала из дому. Меня остановили и отговорили. Я уступила родным и пошла замуж. А потом привыкла.
- И ты была счастлива? - Спросила я.
- Пожалуй что так. - Ответила она. - Гриэн нужен хороший жених. Надежный и сильный. Чтобы защитил ее не только от бед извне, но и от ее самой.
- Мне нечего возразить, - призналась я, немного подумав.
- А что тут возразишь? - Усмехнулась Рэомаль. - Найти такого непросто. Нужно время. А пока следует глядеть за девушкой в оба. Так что не обижайся, если тебе покажется, что я с ней строга.
- Хорошо. - Ответила я. И спросила. - А король о ней что думает?
- Да то же, что и другие. Что хороша собой, но своевольна, и надо разумней просватать. Они, кстати, достаточно в дальнем родстве, чтобы он к ней приглядывался. Но он побаивается ее.
- Такую юную? - Удивился Айлм.
- Ну да. Она юная и неопытная, но уж больно страстная. И нашему королю не подойдет. Хотя, хорошо было бы сделать ее его младшей женой. Да ведь не справится. И не потому что плох.
- Мы знаем. - Ответил Айлм.
3.
Через несколько дней все было готово к походу. Из-за него были отложены прославленные состязания стихотворцев в Ирао. Ираосские Мастера решили, что в случае поражения Детей Ласточки, их верных почитателей и друзей, сообщество либо окажется сокрушено, либо выразит свою безмерную скорбь, замолкнув на целый год. А в случае их победы отложенные состязания станут частью торжеств по ее поводу. Хотя, как и прежде, король не сможет на них присутствовать.
Войска, выступавшие на север, строились на той самой лужайке, где когда-то по смерти Веселого Старого Дау определяли, кому быть новым королем, и священный ястреб сел на руку И, внука Дау, которого теперь тож нет в живых. Мы с Айлмом стояли близ самого короля Рео и не очень-то могли даже переговариваться меж собой, а не то что перекидываться словечком-другим с бесчисленными знакомыми. Один за другим подходили эары, предводительствуемые руэмами, руэмы произносили положенные слова и получали положенные ответы. Каждый эар был снаряжен по-своему, в соответствии с обычаями своей семьи и местности. С каждым эаром шел их оутэ. Короля сопровождало несколько оутэ, помимо нас. И я не без удивления увидела среди них тонкую и белокурую Эолиль Ваусо, ставшую старше и печальнее, но и только. Я знала от людей, что она достигла немалых успехов в стихотворстве, но что жизнь ее сложилась нелегко. В Раунгаре отвеку родные стихотворцев имеют куда меньше власти при поиске брачной пары для них, чем у обычных женихов и невест. Ведь если правильно подобрать пару, у нее родятся одаренные дети, которые принесут великое благо стране. И поэтому для оутэ и оуталей важнее всего советы мудрецов и гадателей, и предпочтительнее советчики своего сообщества. Но окончательно решают сами вступающие в брак. Безусловно, не всем родичам сочинителей такое по душе. Чудесная Эолиль Ваусо, которую все быстро узнали и полюбили после того, как она получила в Ирао первый разряд, происходила из маленькой и безвестной семьи. Ее родные жили недалеко от Лоэ под покровительством короля. А Тоу Дариант относился к ближней родне одого из лучших семейств Бегридиоса. Никто и никогда не сосватал бы их, не слагай оба прекрасных стихов. Но Ираоские Мастера объявили их хорошей парой, потомство которой превзойдет родителей. И Дарианты придержали недовольство, не желая навлекать на себя гнев Ираосцев, а заодно и короля, которым тогда был И. Эолиль и Тоу поженились в Ирао, робкие и неуверенные в своих чувствах. Родился сын. А чуть погодя Дарианты перестали мириться с этим браком. И чем дальше, тем настойчивей требовали, чтобы Тоу расстался с женой. В конце концов он вынужден был уступить.Иначе ему пришлось бы порвать с семьей. Конечно, он, оутэ из славного Ираоского сообщества, не остался бы одиноким, лишенным поддержки. Но он не мог пойти на то, чтобы утратить право называться Дариантом. И тогда Дариант-уэм со своей девяткой явился в Лоэриос и положенным порядком расторг так славно складывавшийся брак. А малыша Дарианты, конечно же, забрали себе. Закон не запрещал матери с ним видеться, но Дарианты этому не содействовали. Правда Тоу иногда украдкой приводил сына в какое-нибудь уединенное место и давал знать бывшей жене, где их искать. То были печальные встречи. Эолиль только что вернулась с одной из них. И все еще думала о муже и сыне, не замечая ничего вокруг. Меж тем король закончил смотр и провозгласил начало похода. Протрубили рога. Эолиль вдруг встрепнулась и, оглядываясь, как спросонья, растерянно проговорила:
- Что? Уже выступаем?
- Да. - Ответил ей кто-то из воинов короля. А мы с Айлмом дружески улыбнулись. Она ответила отрешенной улыбкой. У нее были глаза человека, решившегося умереть. Мы поняли, что она вызвалась в этот поход добровольно, и вскоре один сведущий лоэсец это подтвредил. Саму ее мы ни о чем спрашивать не стали. Мы ехали рядом среди спутников короля и беседовали о пустяках. Эолиль лишь вскользь и как о чем-то вплоне обычном для нее упомянула, что перед самым походом видела сына, и что он теперь такое большой, разумный и бойкий, что даже странно. А я, конечно, рассказала ей о Гриэн. И добавила, что еще не видела младших детей, но надеюсь повидаться с ними, если уцелеем.
- Вы двое уцелеете, - обнадежила нас вдруг Эолиль. - Я точно знаю.
Мы пожали плечами и поблагодарили.
Войско двиалось быстро, устраивая нечастые и короткие привалы в заранее намеченных местах. Набеги и стычки внутри страны или у ее границ для раунгов обычны. Но настоящей большой войны не случалось давно, еще с юных дней короля Дау. И многие сочли поразительным, что король Рео, слывший легкомысленным искателем радостей жизни, так скоро и умело собрал войска и продумал их продвижение. Бывалые воители с каждым часом похода проникались все большим уважением к королю. И боевой дух войска был теперь таков, что дело не казалось безнадежным. Жители мест, через которые мы продвигались, выходили навстечу войску и охотно предоставляли ему все, что требовалось. Но не было ни бурного веселья, ни громких пожеланий, до которые издревле охочи задириттые раунги. Все лица были суровыми и торжественными. Даже у малышей. Но не скорбными. И ни одна невеста, мать или жена не уронила ни слезинки. Время от времени над головами воинов принимались кружить птицы, выкрикивавшие предсказания. Лучшие знатоки утверждали, что истолковать их, равно как и другие предвестия, много труднее обычного, но победа не столь уж невозможна.
То и дело выезжали и возвращались конные разведчики. Мы узнали со временем, что воинство Кумреа численностью не уступает нашему и даже слегка превосходит, идет столь же быстро, но много шумит и хвастается, не сомневаясь в победе и жаждет встречи. И вот, прискакав в очередной раз, дозорные сообщили, что оба войска разделает лишь три часа пути.
- Между ними и нами есть одно удобное поле. Вы его, конечно, видели. Но им туда меньше идти, чем нам. Не послать ли вестников и не прдложить ли, чтобы они нас подождали?
- Конечно, - откликнулись королевские приближенные. - Мало выйдет пользы и тем и другим, если мы столкнемся где-нибудь, где не развернуться.
И тут же были отправлены два вестника: старый и молодой. Вскоре они вернулись, и старый сказал:
- Кумреа согласны. Хотя и осыпали их насмешками. Но передавать все слово в слово мы не станем.
И король избавил их от этого. Мы несколько замедилил ход, стараясь глубже вдыхать чистый воздух и внимательней вслушиваться в голоса птиц. Все разговоры прекратились.Перед самым полем войско сделало небольшую остановку, и все в нем ще раз проверили исправность снаряжения. После этого мечи возвратились в ножны, а копья вздымались почти так же, лишь чуть удобней перехваченные, но на все луки была надета тетива, и они упруго выгнулись, готовые к стрельбе. А затем еще не более четверти часа, и заросли, покрывавшие кочки да пригорки, расступились. Дальше дорога плавно шла под уклон к широкому и ровному полю. Дальний край его был занят грозным войском в сияющих на солнце доспехах. Посередине стояли конные, по краям пешие. У нас в Пяти Королевствах воины, прибывшие к месту сражения, перывм делом сходят с коней и привязывают их. Я, конечно, еще во время Тимбрунгской битвы видела, как ловки раунги в неизвестном у нас конном бою. Но чтобы так много боевых всадников сразу, да еще и с обеих сторон, мне нынче довелось видеть впервые. И нам, оутэ, не полагалось спешиваться, а полагалось оставаться в седле. Сперва по-прежнему подле короля. А затем, когда начнется схватка, держась поодаль всем вместе и не сводя глаз с поля сражения, готовым отступить, но не уходящим с поля, пока это возможно У нас-то я, если оказывалась при войске, стояла и присматривала за покинутыми конями, невозмутимо поджидавшими хозяев и не больно-то озабоченными ходом битвы. Так их приучили. Но, как и здесь, я должна была следить за происходящим, чтобы потом сложить песню. Только здесь песни совсем другие. И не только складом. Здесь не столько рассказывают стихами о самом сражении, сколько размышляют по его поводу. И нередко даже в победных песнях много печали. Ведь даже бой, завериившийся победой, что-то безвовзратно уносит, помимо жизней. А кроме того, победа одних это поражение других, но и другие, даже самые опасные и злобные враги, тоже потеря для мира. Так с древности учили мудрецы Раунгара. Когда я пыталась рассказывать об этом у нас, даже самые неглупые люди отвечали насмешками. Король Орбальд, и тот меня не понял. Но неправда, будто такая печаль ослабляет дух. Для нее есть положенная мера. И если излить ее вовремя, потом она утихнет и вернется спокойствие. А мысль, что все преходяще лишь прибавит воителю твердости. Воитель становится сильней, если, насколько для него возможно, приближается к мудрецам. Я-то за много лет знакомства с жизнью раунгов привыкла к их понятиям, и они давно не казались мне безумными. И те странные чувства, которые я испытала на поле под Тимбрунгом в конце Войны за Прекрасную Вириайн, давно не казались чем-то постыдным, что надлежало таить.
Наше войско деловито строилось. Воинство Кумреа, и сами они и их союзники, не сводили с него глаз, но помалкивали. Кумреа-уэм покинул место в строю и принялся разъезжать перед своими эарами, поглядывая в нашу сторону не без самодовольной ухмылки. То был могучий великан в доспехах несравненного великолепия и роскошном огненном плаще. Его шлем украшали пестрые перья. Конь под ним был вороной, огромный, как гора, в дорогой сбруе. После каждого поворота глава семьи Кумреа все дальше и дальше отъезжал от своих, приближаясь к нашему войску. Наконец наше войско построилось, так же, как и вражеское. И король выехал вперед.
- Кумреа-уэм, - крикнул он, - мы оба понимаем, что сражения не миновать. Нужно ли нам о чем-то говорить перед ним.
- Не знаю, как тебе, Рео из Дома Ласточки, а мне сказать нечего. Разве могу предложить, чтобы ты добровольно оотдал престол.
- Этого не будет. - Заверил его король.
- Так я и думал. Я, ксати, ничего тебе не пообещал бы, если бы ты уступил. Что же, коли ты не слаб и не труслив, давай начнем.
Они разъехались, и протрубили рога.
Испустив громкий боевой клич, всадники устремились вперед. Пешие пока оставались на месте. Развае продвинулись на шаг-другой, глядя на середину поля. А там схлестнулось два конных потока. Лязгнуло оружие. Попадали на траву первые убитые и раненые. В следующий миг все так перемешалось, что я уже не различала где кто. А, когда я спросила Айлма, видит ли он короля, он лишь пожал плечами. Взгляд Эолили не перемещался по полю сражения, а остановился на чем-то одном. Она была спокойна. И ее спокойствие передалось мне. Я не решилась ни о чем ее спрашивать.В схватку меж собой вступили и пешие воины. Затем кое-где оказались друг другу противниками даже пешие и конные. И пешие отнюдь не всегда уступали. Кони, лишившиеся седоков, носились среди общей сумятицы, и никому не удавалось их поймать.Нашелся лишь один пеший сподвижник Детей Ласточки, изловивший коня, на котором недавно разъезжал один из приверженцев Кумреа, очень важный, наверное, глава союзного семейства. И вот скромный пехотинец забрался в дорогое седло, натянул левой рукой поводья и, подняв в правой копье, с громким воплем ринулся в гущу сражения. Толпа сражающихся откатывалась то к одному, то к другому краю поля, словно колыхались взбаламученные воды, делавшиеся все грязнее и все больше вспенивавшиеся и шипевшие. Какой-то раненый полз в нашу сторону и волочил за собой другого, раненого много тяжелей. Я невольно подалась вперед.
- Оставайся на месте, - велел Айлм.
- На месте? Но ведь их же сейчас затопчут. Или зарубят. Они беззащитны. Нет! - И вдруг решительно поскакала навстречу несчастным. Миг-другой спустя я заметила, что Айлм едет рядом со мной, безмолвный и невозмутимый. Доехав до раненых, я склонилась с седла и сказала тому, что тащил друга:
- Давай его сюда.
- Оуталь? - В изумлении воскликнул он, подняв глаза.
- Не теряй времени, - обронил Айлм. - Делай, как она велит. Я помогу. - Он объехал раненых с другой стороны, поспешно огляделся и спрыгнул на траву. А затем, не мешкая, подхватил тяжелораненого. Я взяла бедолагу за плечи, и миг спустя он лежал у меня на седле.
- Езжай обратно, - приказал мне Айлм, и я послушалась. Оглянувшись через плечо, я увидела, как Айлм подсаживает первого раненого на своего коня. И, едва тот очутился в седле, пустил коня, а сам побежал рядом. Другие раненые шевелились на траве близ нашего края. Доехав до Эолили, я сказала ей: "Помоги". И отъехала еще немного в поломанные заросли. Она последовала за мной. Мы вместе сняли раненого с седла, и Эолиль заботливо склонилась над ним. А я вернулась на поле и вывезла еще одного. В третью поездку я повстречалась с одним старым знакомым, Ойром.
- Ты что делаешь?! - Крикнул он. - Тебе положено наблюдать, а они пусть сами о себе заботятся!
- Знаю! Не учи. - И я двинулась своим путем. А затем опять вернулась еще за одним. Но после четвертого выезда толпа сражающихся откатилась в сторону Кумреа и больше не возвращалсь. Так что отныне раненым ничто не угрожало. И тогда я оставила их и выбрала место, откуда лучше всего был виден бой. И больше с него не сходила.
Кумреа бились отчаянно, но люди короля их упорно теснили. Между тем солнце клонилось к закату. Когда заалел западный край неба, королевские воины с трех сторон плотно обступили немногих оставшихся в живых сподвижников Кумреа. И хотели замкнуть кольцо. Но тут король приказал:
- Не замыкать! Оставим им путь к отступлению! Пусть уйдут на северо-восток!
- Ты насмехаешься над нами, потомок бесстыжего молокососа? - Прорычал Кумреа-уэм.
- Ничуть. Я не хочу лишней крови.
- А мне безразлично, сколько ее прольется. Попробуй, сразись со мной, никчемный Рео из гнезда писклявой Ласточки!
- Согласен! Давай сразимся.
Воины заколыхались, пропуская противников друг к дружке. Над головами сверкнули в последних лучах солнца два клинка. Король и Кумреа-уэм рубились минуты две, затем раздался крик:
- Руэм убит!
- Убит! - Подхватили равно враги и друзья погибшего.
- Вашего предводителя больше нет. Сдавайтесь. - Предложил король спокойным, разве что усталым голосом. И люди Кумреа принялись бросать оружие. Воины короля встали просторней. Рядом со мной очутился Айлм. И предложил:
- Подъедем поближе.
Мы так и поступили. Чуть позже в толпу въехала Эолиль и еще два оутэ, не участвовавших в сражении: один пожилой, другой глубокий старец. Менее трети оставшихся в живых противников короля до конца схватки сидели в седле. Теперь они спешились и стояли рядом со своими измученными скакунами. Остальные частью потеряли коней, частью были из пеших ополченцев, из младшей родни в своих руэмских семьях. Среди них не оказалось ни одного, кто уберегся от ран. Все они опустили головы и угрюмо молчали. Двое склонились над телом павшего руэма. Одного из двоих я узнала. Это был Муо, глава скотокрадов, из за которых я упала на спину непокорной Пеструхе.
- Кто теперь старший над вами? - Спросил их король Рео.
- Очвидно, я. - Буркнул Муо, не поднимая всклокоченной обнаженной головы.
-Послушай меня, Муо Кумреа, - обратился король. - И вы все послушайте. Я не хочу лишать вас жизни, но в Раунгаре для вам места нет. Идите куда хотите. Спешить не обязательно. Каждый изгнаник может вернуться домой и взять все, что сочтет нужным. Но чтобы вы не засели в вашем замке, за ним присмотрят. Клаэл, поручаю это тебе.
- Я готов исполнить приказ, - бодро отозвался еще один мой старый знакомый. И кликнул своих воинов, чтобы посмотреть, сколько их осталось. Тут послышался голос:
- Король, дозволь и мне присоединиться к людям Клаэла.
- Скиталец из Доэлиоса! - Вырвалось у меня. Айлм кивнул, он тоже узнал этот слегка надтреснутый голос, не высокий и не низкий.
- Я самый. - Ответил Скиталец, дружелюбно поглядев в мою сторону. - Привет тебе, Маленькая Медведица. - Он был одет и снаряжен как простой пехотинец, его правую щеку рассекал свежий шрам, а жесткие, изрядней прежнего побитые сединой пряди налипли на потный лоб. Свою кожаную шапку он держал в руке. Другой рукой опирался на копье. Нехитрый деревнный щит был закинут за спину.
- Хорошо, Скиталец, я уважу твою просьбу. - Произнес король Рео. - Клаэл, ты примешь его?
- Как не принять. - Откликнулся тот. - Я ведь знаю о его жизни.
И все знали, что этот человек много лет назад единственный уцелел при истреблении его семьи воинством Кумреа. И, как ни отчаянно положение одиночки, не пожелал войти ни в какую новую семью и нигде не задерживался надолго. А все ходил по стране и своими горестными песнями напоминал о семье, которая сгинула. И называл себя Скиталец Ориэмтон.
- Твоим людям надлежит выступить в земли Кумреа завтра с утра, - сказал Клаэлу король. - Мы задержимся здесь, чтобы похоронить мертвых, а потом разойдемся по домам, и каждый эар направится в свою сторону. Ну, а сейчас всем нам имеет смысл отдохнуть и подкрепиться. Становище устроим там. - Король указал на запад, где уже не осталось ни одного рыжего отблеска, и холмы расплылись в сизых сумерках. - А ты, Муо Кумреа, и те кто с тобой, располагайтесь на ночь где хотите. Только не рядом с нами. И когда хотите двинетесь в горы.
- Благодарю тебя, Сын Ласточки, - мрачно ответил Муо. - Вряд ли мои люди в силах выступить домой на ночь глядя и идти до утра. Мы постараемся хорошо выспаться, завтра похороним мертвых, а там видно будет. - И. не прощаясь ни с королем, ни с кем другим, дал своим знак. Затем вместе с ближайшим родичем поднял тело брата и положил на сооруженные кем-то непрочные носилки. Носилки качнулись и двинулись вперед, на северо-запад. За ними потянулись остальные побежденные.
4.
Место для становща оказалось выбрано на редкость удачно. С двух сторон его огибал ручей, с третьей крутой склон защищал от холодного ночного ветра. Лес в лощине у ручья изобиловал буреломом и сухостоем. И вскоре у только что разбитых шатров, больших и малых, запылали костерочки. Как ни устали защитники Дома Ласточки, но кое-кто подстрелил в лесу дичь, а кое-кто наловил рыбы. Хлеба у всех оказалось достаточно. А тут еще люди из семьи, на земле которой случился бой, и их соседи доставили нам самых разных своих припасов. К ужину был даже свежий сыр, что большая редкость в таких походах.
- Что, - спросил меня Айлм, видя, как я уплетаю сыр из молока, надоенного теми самыми Анвиаро, которым принадлежала бойкая Пеструха. - Здешний народ варит сыр не хуже, чем Старый Марулг?
- Ничуть. - Ответила я с набитым ртом. - Только это не роняет честь Марулга. Сыр моего деда по матери не единственный отменный сыр на свете, но его ни с каким другим не сравнишь. Как и этот.
- Согласен. - Улыбнулся Айлм. - Вкусные сыр, как и прекрасные стихи, везде есть и везде особый.
- Я тоже с детства люблю сыр, - призналась Эолиль. - И мой малыш. Он мне сам сказал.
Тут кто-то позвал из темноты:
- Эолиль.
- Тоу. - Она встрепенулась.
Тоу Дариант, закутанный в темный плащ, вышел на свет костра и сходу предупредил:
- Я один.
- Это не беда. - Ответила не без грусти Эолиль и указала на свободное место у огня. - Садись.
Тоу присел рядом с молчаливым Скитальцем, присоединившимся к нам чуть раньше.
- С победой всех вас. - Сказал Тоу, принимая угощение из рук бывшей жены. - Сегодня Раунгар надолго избавился от страшной напасти. Конечно, скверные пророчества рано или поздно сбываются, и мы лишь вправе надеяться, что все обернется не полным крушением.
- Не забывай, что ничто не вечно, - ответил Айлм. - Ни Дом Ласточки, ни сам Раунгар. И все же мне не хотелось бы, чтобы королей Дома Ласточки сменили однажды потомки Кумреа. Впрочем, о них нигде не говорится даже сколь угодно косвенно.
- Это верно. - Согласился Скиталец. - Кумреа поспешили отнести вещие слова к себе. И только потому, что когда-то некий сын дочери сына Ласточки решил, что престол должен достаться ему и только ему, и что священный ястреб способен ошибиться.
- Что же, это не единственный образец нелепого людского тщеславия, - усмехнулась Эолиль. - Трудно изменить к лучшему людскую природу. И не столь важно, объявятся однажды вновь Кумреа или нет. Главное, что пока этот мир прочен, и для нас в нем есть место. Не бывает безупречных королей, и даже Старый Дау таким не был, но Дети Ласточки несколько веков недурно справляись с верховенством в Раунгаре. И хорошо, что удалось отстоять их права и наше благополучие и сохранить тот Раунгар, который мы знаем, не безмятежно-светлый, но такой дорогой нам всем.
- Согласен. - Сказал Айлм. - А теперь стихи. По кругу. Начнем с тебя,жена.
Я не стала отказываться и прочла, глядя в пламя:
Мой дом везде. Все для меня свои. Мне дорог дым любого очага.
Так суждено. Я дочь людской семьи. Хоть друг всегда отличен от врага.
Но где ко мне добры иль не добры, род-племя не подскажет. Что ж тогда?
И крепкий ствол в одежде из коры, и морем отраженная звезда,
И свежий хлеб, и тонкое шитье, и корабли, и песни, все кругом
Готово вплыть в мое житье-бытье, чтоб каждый миг я обретала дом.
И если нет спасенья от беды, не я ли оплошала, проглядев,
Источник чудодейственной воды, что гасит скорбь и усмиряет гнев?
- Ты верна себе, отуаль Ноарль, - заметил Скиталец. - Я тоже. И прочел:
Потери жгут измученную душу.
Простите, если ваш покой нарушу.
Что делать? Суждено мне год за годом
Скитаясь, песни петь перед народом,
И в них упорно ворошить былое,
А не шептать у речки под ветлою
Слова любви красваице румяной,
Забывшей гордость и словами пьяной.
Добра я нажил в странствиях немного,
Меня за это не судите строго,
Когда-нибудь любому станет ясно,
Что жизнь свою я прожил не напрасно.
- Конечно, не напрасно, - поддержал Скитальца Айлм. А Эолиль спросила:
- Где ты был, Скиталец? Откуда пришел сюда?
- А где я только не был. - Пробормотал он, следя за языками нашего огня. - Я провел зиму на юге в Гурве, а с первым весенним теплом вернулся в Раунгар и обошел всю страну ко времени, когда вновь зашевелились Кумреа, решив, что им дан добрый знак. Я в ту пору был к ним куда ближе, чем они думали. Ибо умею прятаться не хуже тебя, Айлм Всепроникающий.
- Знаю. - Ответил тот.
- Ну, и я следил за их приготовлениями, как сделал бы ты. А перед самым их выступлением, поспешил в Таэвиос к Анвиаро и примкнул к их ополчению. Они взяли меня без спора.
- Выходит, не так уж все тебя корят и отвергают, как ты сетуешь в песнях. - Заметил Айлм.
- А я нигде не говорю, что всеми гоним. - Спокойно возразил Скиталец. - Мои песни, прежде всего, о том, что не должно забывать прошлое, и что любое дело следует своевременно завершить, если не желаешь, чтобы все пропало. И я, конечно, досадую, что не всем это ясно до конца. К примеру, давно можно было сплотиться и дать отпор Кумреа, а не терпеть их, втайне дрожа из-за каких-то темных предсказаний.
- Здесь я с тобой согласен, - заметил Айлм.
- И я. - Присоединился к нему Тоу Дариант. - Но когда я услышу, наконец, песню Эолили?
И все погледели на нее, стройную, белокурую, обхватившую выдвинутое колено сплетенными ладонями. Она с робкой нежностью улыбнулась бывшему мужу и негромко завела песню:
И в разлуке можно жить, можно ждать и можно верить,
Горьких слез весь день не лить, скорбь жестокую умерить.
Я ведь згаю: не забыл он оставленной подруги
И дождаться хватит сил. Вновь услышу шаг упругий
Вновь усвижу ясный взгляд. Вновь рука в руке утонет.
И со всплеском темный сад влагу чистую уронит.
Благодатная вода нам на головы прольется.
В срок положенный звезда на небесный свод вернется.
Тоу улыбнулся и коснулся рукой ее сплетенных ладоней.
- Тебя недаром все больше хвалят с каждым годом, - сказал он. - Боюсь, мне с тобой трудно будет тягаться. Но, впрочем, слушайте: