Усовский Александр Валерьевич : другие произведения.

Неоконченные хроники третьей мировой. Часть 1. Эра негодяев. Глава 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    То есть бесчеловечные сербы расстреляли ни в чем не повинных мирных селян, а потом, кряхтя от натуги, стали переодевать покойников в неповрежденную пулями одежду. Надо полагать, в надежде, что случайные свидетели подумают, что все сорок пять покойников ушли в мир иной из-за острой сердечной недостаточности. Те, что играют за черных, или вообще разучились работать, или полагали, что и так сойдет. Любая экспертиза, конечно, докажет, что убитые - комбатанты (по характерным синякам на правом плече, по остаткам пороховой гари на пальцах, и еще по десятку признаков), и что убиты они в бою; но разве кому-нибудь на той стороне нужна экспертиза? Нахрена эта ерунда, когда вся мировая печать в их руках! При таких исходных любая, даже такая топорная работа, сойдет за первый сорт.
  Здравствуй, Александр!
  Я получила твое седьмое письмо. Большое спасибо, что ты меня не забываешь, хотя мне немного странно было читать о любви и о прочих нежностях, которые ты
  зачем-то упомянул. Все же прошло уже два года с момента нашего расставания, кажется, ты бы уже должен был привыкнуть к мысли, что, к сожалению,
  наши отношения в далеком прошлом. Я, конечно, понимаю, что ты русский, а
  у вас принято страдать о несбывшемся. Но в данном контексте это, извини, немного смешно. Прости, если я тебя этим обижаю, но у меня сейчас своя жизнь,
  и если я и поддерживаю с тобой переписку - то лишь для того, чтобы поддерживать в хорошей форме свой русский язык. Разумеется, я помню наши с тобой, как ты пишешь, "чудачества", но времена изменились. Очень жаль, что ты этого не заметил.
  У меня все в порядке, я получила новую должность, зарплата - на 22% выше, чем на
  прежней, плюс у меня отдельный кабинет и 50% расходов на бензин компен-сирует контора. Я переехала из Восточного Берлина (здесь сейчас идет массо-
  вый снос старых домов, очень грязно) на Мартин Лютер штрассе, это в западном
  Берлине. Очень хорошая квартира, на четвертом этаже. В целом я очень довольна
  своей жизнью и буду ждать от тебя писем.
  Герда.
  Берлин, 24 сентября 1994 года
  P.S. Ты мне так и не написал, как там твой друг Юра Блажевич. Чем он занимается?
  
  Вот это уже ближе. Чётко, строго, по-немецки. Орднунг должен быть во всем, в том числе и в личных делах, даже в сокровенных чувствах. Немка из тебя, милая Герди, так и прёт! Правильно, два года среди соотечественников... Письмо - не нежный лепет влюбленного создания, а сухой отчет старого бухгалтера. И без фамилии... Симптоматично. Прямо не пишет, но, скорее всего, уже обручена с каким-нибудь Гансом или Фрицем. Ну и правильно...
  Какое там правильно! Он тут же обругал себя последними словами. Как он мог подумать такое! Его Герди, его любимая, его единственная, свет его души - и вдруг в объятьях какого-то рыжего фашиста! Немыслимо, невозможно... Помниться, была тогда мысль - все бросить и рвануть в Берлин, найти там ее (он даже придумал, как! В Берлине тогда работал Виталий Береговой, старый знакомый его университетского научного руководителя, занимал какую-то должность в российском центре науки и культуры, что на Францозише-штрассе, недалеко от Александр-плац. Он тогда несколько раз ему звонил, и Виталий обещал непременно помочь) - и забрать сюда!. Да где там... Он тогда, как назло, как раз с трудом вылазил из запутанного дела с кредитом "Микобанка", проблемы сыпались, как из рога изобилия. До сих пор дрожь пробирает от воспоминаний, как в прокуратуру весь июль ходил, как на работу. Не доказали, правда, умысла, но на заметку взяли плотно... Третье письмо от Герды, пришедшее в октябре девяносто четвертого, оказалось на редкость болезненным для его самолюбия. Хотя, что он хотел...
  Звук мотора убаюкивал, приглушенный свет в пассажирской кабине отбрасывал причудливые тени на лица дремлющих пассажиров. Автобус Львов-Брест плавно катил по галицийской равнине, изредка подрагивая на не слишком хорошей дороге. Да-а, поездочка оказалась та еще!
  Самое смешное, что он ожидал основных трудностей на подъезде к венгерской границе - наивный! Уже погранпереход Мокраны на белорусско-украинской границе заставил его изрядно попотеть. И это с абсолютно законным, примитивным, не требующим особых забот грузом - заготовками под европоддоны! Понятно, что хохляцким таможенникам до скрежета зубовного хотелось получить от него взятку - хоть сколько-нибудь. Как они изгалялись со штангенциркулями, как забавно лазили по пакетам с брусом с рулетками! Белорусы просмотрели документы, поставили свои печати - спокойно, быстро, профессионально - и отпустили; понятно, груз был оформлен грамотно, согласно всем нормативным документам, и никаких вопросов на этой стороне не возникло. Зато сколько возникло на той! Двенадцать (!) часов его мытарили трое пузатых, потных, краснорожих дядек, причем, как он подозревал - очень и очень далеких от знаний Таможенного кодекса Украины. Но свое невежество дядьки с лихвой компенсировали неистовой жаждой наживы - столь очевидной, что даже водитель лесовоза под занавес их "расследования" не смог удерживать смех.
  Отпустили. Но уже за Владимиром-Волынским, после того, как они съехали с более-менее приличной трассы и направились по скверной дороге на Сокаль - не доезжая Иваничей, их довольно профессионально подрезал видавший виды "БМВ" пятой серии, года выпуска эдак восемьдесят шестого.
  Из салона ветерана немецкого автопрома вылезло четверо ражих хлопцев в черных кожаных куртках, у двоих в руках были бейсбольные биты. Намерения юношей были написаны на их лицах - ребята страстно хотели пообщаться с экспедитором фуры, причём - обязательно подержаться за его самое интимное место - кошелёк. В общем, вариант простой и примитивный до неприличия - раз машина идет за границу, значит, у экспедитора есть наличная валюта на разные потребности. И он просто обязан этой валютой поделиться с "хозяевами" местных трасс, раз не захотел сделать это с таможенниками. Кто-то из пузатых дядек брякнул какому-нибудь своему племянничку, занимающемуся грабежами на большой дороге, и тот живенько снарядил в набег свою стаю. Ну что ж, ничего необычного, дело житейское...
  Он тогда не стал дожидаться, пока встречные хлопцы за штанину выволокут его из кабины тягача - зачем затруднять молодых людей? Он сделал свой ход первым - выпрыгнул сам, и не с пустыми руками; надо же как-то обрадовать галицийских юношей? Спрыгнул он на дорогу, держа в руках прихваченный именно для такого дела старенький, когда-то вороненый, а нынче вытертый до белизны "стечкин", в прошлой жизни принадлежавший пилоту Ми-восьмого, воевавшего в Афгане, а затем привезённого им домой с целью банальной продажи. И, дабы хлопцы не поддались соблазну принять оружие в его руках за газовую пукалку, передернул затвор, перевел предохранитель на одиночный и выстрелил в воздух - но так, чтобы свист пули был слышен его оппонентам. Ребятишек нужно же было чем-то взбодрить...
  Свист пули однозначно был услышан. Двое передних рефлекторно присели, один из битоносцев выпустил из рук свое оружие. Самый храбрый из четверки тут же закричал:
  - Ты, дурак, убери ствол! Мы уезжаем, уезжаем! Убери, кому говорю!
  Сразу видно - вооруженного отпора ребятишки не ожидали. Знакомо. Может, подстрелить кого-нибудь? Так, для куражу? Да нет, глупо. Милиция здесь все равно где-то есть, поймают их довольно быстро, и, раз есть раненый - ствол будут искать сверхрьяно - и найдут, можно не сомневаться. Он с видимым сожалением засунул "стечкина" за ремень.
  Ражие хлопцы не стали дожидаться продолжения; споро загрузившись в свой "БМВ", они быстренько покинули поле боя.
  Теперь помчаться стучать в местную милицию. Опять же, знакомо до боли. Менты, узнав, что по территории вверенного их попечению района шествует вооруженная до зубов фура - постараются ввести в дело какой-нибудь "план-перехват", какую-нибудь "облогу". Поэтому нам главное что? Правильно, как можно быстрее покинуть негостеприимную Волынскую область (благо, до ее границы осталось всего ничего), и скрыться от преследования ярых блюстителей закона - если таковое обнаружится - в области Львовской, значительно более дружественной для проезжающих. Наверное. Ну, там увидим.
  Он подобрал гильзу, а затем вдвоем с водителем они, предварительно обтерев его замасленной тряпкой, быстро спрятали пистолет (в этом плане "ивеко" крайне удачный тягач, у него масса всяких нычек и полостей, и потайное место найдётся всегда). А потом живо тронулись в путь, объезжая чреватые неведомыми опасностями Иваничи; повернув от Павловки на Сокаль, уже через полчаса они оказались в пределах Львовской области.
  Ночной марш через Червоноград заставил его изрядно помучиться - указателей нет, дорога ужасная, встречные машины и не думают переходить на ближний. И, лишь проехав историческую Жовкву (что там было? Кажется, первое сражение с идущей на Русскую Украину армией Карла Двенадцатого; или в ней Петр Первый принял решение генеральной баталии не принимать, а уходить за Днепр? Вот чёрт, уже не помню), они выехали на более-менее приличную трассу и без приключений добрались до Львова.
  В город, конечно, не заезжали, запарковались на стоянке в пригороде. Несмотря на ночное время, в кафе было полно народу, причём водителей было меньшинство - основную массу посетителей составляли окрестные парубки и дивчины, неведомо с какими целями оккупировав почти все столики - на которых ничего, кроме местной водки (кстати, весьма и весьма недурной) и пакетиков с орешками, не наблюдалось. Тем не менее, несмотря на такой аскетизм большинства посетителей, кухня в кафе работала на полную катушку (несмотря на время, далёкое за полночь), их плотно покормили отличным украинским борщом, сочными и свежими свиными отбивными, варениками с картошкой. По случаю удачного избавления от опеки неформальных сборщиков дорожных сборов, они, вдобавок к плотному ужину, позволили себе по сто грамм горилки с перцем. Он, помниться, еще тогда умудрился (тут он смущенно улыбнулся про себя) за очень небольшие деньги воспользоваться благосклонностью какой-то Оксаны, веселой и разбитной девахи, работающей в том кафе официанткой; как выяснилось ночью, не только официанткой...
  На утро они с водителем держали военный совет - по какой дороге перевалить Карпатский хребет. Одна была короче, но хуже - через Ужокский перевал; другая длиннее, но много лучше - через перевал Верецкий. Решили в пользу хорошей дороги, и, плотно позавтракав, двинулись на Стрый.
  Хохлы продолжали изумлять его своей сообразительностью в деле отъема денег - вернее, отсутствием таковой. За Стрыем, в деревеньке Дулибы, они наткнулись на весовую станцию - каковая ни в каких картах и справочниках не значилась. Важный инспектор в непонятной форме велел им въехать на весы, что-то записал в своем "талмуде", а затем укоризненно покачал головой. Потом, ничего не сказав, обошел фуру, посчитал пакеты с заготовками, еще раз сокрушенно обвел взглядом водителя и экспедитора фуры-нарушителя, тяжело вздохнул и, вместе с густым вчерашним перегаром, выдохнул приговор:
  - Дуже вэлыка нагрузка на ось. Дуже вэлыка! Нэ можно йихаты далей. Трэба пивтонны скинуты.
  Боже, ну почему они не придумают что-нибудь посвежее! Эти заманухи были в ходу у дружинников средневековых баронов веке эдак в восьмом - в конце концов, за столько лет можно же придумать что-нибудь новенькое! Ладно, он сейчас покажет этому надутому бурдюку...
  - Хорошо, вызывайте инспектора таможни, надо зафиксировать факт фазгрузки в сэмээрке и в книжке МДП. Как ваша фамилия, товарищ инспектор? Надо будет записать ее в путевые документы.
  Подействовало. Весовой чин на глазах сдулся, вся важность его тут же улетучилась.
  - Та ни, хлопци, ниякых мытныкив нэ трэба. Давайтэ двадцать долларив, та й йихайтэ соби.
  - Без квитанции не имею права. Квитанцию выпишите?
  - Та якый тоби квиток? Добре, добре. Дайтэ хочь пъять грывень... - Теперь уже просто канючил весовой чин.
  - Нет украинских. Есть пара бутылок пива. Пойдет?
  - Та давайтэ. Ось, навъязалысь на мою голову...
  Он залез в кабину, достал две бутылки "Оболони", торжественно вручил весовику. Ладно, совсем без потерь преодолеть Украину - это было бы все же слишком хорошо. Пусть это будет жертва дорожному богу...
  Карпаты были великолепны! Даже сейчас, зимой, они изумляли своей дикой красотой. Надвигались они угрюмо, уверенно; вот только сейчас "ивеко" шла по ровному, как стол, тракту, а мрачные шапки окутанных в зеленый хвойный океан горных вершин были далеко впереди, у горизонта - и вдруг выросли вокруг, а дорога, только что бывшая прямой, как стрела - начала изгибаться бесконечными серпантинами. Всё выше, и выше, и выше - и вот из кабины открывается захватывающий вид на лежащий где-то далеко внизу, почти игрушечный с этой высоты, посёлок, который они покинули два часа назад - серпантины завели их на перевал; а казалось, что дорога петляет просто так, без видимой цели.
  Трижды они взбирались на жутковатую верхотуру по затейливым серпантинам, трижды спускались вниз - и, наконец, за поселком Чинадиево вырвались на Большую Венгерскую равнину. Горы остались позади, впереди, насколько хватало глаз, лежали плодороднейшие земли Закарпатской области Украины; где-то за горизонтом, по бурной и мутной Тисе, проходила венгерская граница, к которой и стремился их автопоезд.
  Миновав Мукачево, уже к вечеру они добрались до Чопа, и с размаху ткнулись в хвост гигантской очереди из четырех сотен большегрузных фур.
  - Николаич, я с тобой ждать в колейке не буду. Документы у тебя на руках, а я, пожалуй, поеду домой.
  - Езжай, Саня. Тут я и сам справлюсь, что тебе время терять. - Водитель, как видно, все же рассчитывал, что он сопроводит его до самой венгерской таможни - стоять в очереди трое суток одному все же тоскливо - но также понимал, что служебные обязанности экспедитора, оговоренные в Минске, здесь заканчивались.
  - Да, Николаич. Серега давал двести баксов на расходы по Украине, мы потратили шестьдесят пять. Сто тридцать пять пополам?
  - О, цэ дило! - развеселился водитель.
  Он тогда честно разделил остаток; эти деньги, на самом деле, ему были не нужны, он мог бы отдать всю сумму водителю - но зачем возбуждать лишние подозрения? Обычный экспедитор, сопроводил фуру, утряс вопросы - значит, имеет право на долю в доходах. Опять же, дело житейское...
  - И еще, Николаич. Ствол мой, когда вернешься, возвернуть не забудь. Он мне еще очень и очень понадобиться.
  - Да ладно, Санек, о чем базар? Конечно, верну! Назад я горошек из Кечкемета поволоку, буду в Минске где-то через неделю. Звони, найдемся.
  Пожав на прощание водителю руку, он бодрым стрелковым шагом направился в сторону железнодорожного вокзала. Что ж, дело сделано - разведка боем проведена. Через Украину он со своим грузом не ездец...
  
  ***
  Лёгкие снежинки, подсвеченные синеватыми фонарями, возникали из тьмы январского неба, плавно кружились, замысловатыми движениями неспешно опускались вниз, на землю, совершая в вечернем сумраке причудливые фуэте; увы, вечно спешащие люди на перроне будапештского вокзала Нюгати не обращали никакого внимания на сказочный флер этого вечера; они непрерывно сновали, торопились, бежали, постоянно опаздывали, смотрели на часы, ежеминутно звонили по телефону - и никто из них ни разу не поднял голову, чтобы полюбоваться изящным танцем снежинок в темно-синем, с каждой минутой темнеющем, небе. Люди спешили по каким-то важным, как казалось каждому из них, делам, и им не было никакого дела до красоты январского снегопада - за исключением одного человека. Ференц Молнар, старший советник венгерской Службы национальной безопасности, стоял, прислонившись к колонне, и с наслаждением любовался снегопадом. Он старался не смотреть по сторонам, на суету вокзала - в конце концов, не часто ему удаётся вот так, тихо и умиротворенно, никуда не торопясь, любоваться на падающий снег; надо ценить это чудное мгновение!
  Берлинский скорый опаздывал. Поэтому у старшего советника Молнара оказалось масса незапланированного свободного времени, которое он, со стоицизмом истинного философа, использовал для размышлений.
  Интересно, что это за фрау Шуман такая? Немки или толстые, как коровы, или сухие, как жерди - особенно в этом возрасте. Хм, а в каком "этом" возрасте эта самая фрау Шуман? Молнар почесал кончик носа. Если заместитель начальника отдела - то, стало быть, ей лет тридцать пять. Такая, высохшая на службе, карьеристка-феминистка... Молнар тяжело вздохнул. Ох уж эти современные нравы и обычаи! Хорошо было в старые добрые времена. Женщина сидела дома, стерегла домашний очаг. Мужчина был добытчиком, хозяином, вождем. Одно слово мужчины - и женщины в ужасе жались по углам! А нынче...
  Старший советник Молнар был разведен. И интерес к загадочной фрау Шуман, в срочном порядке откомандированной к ним в управление прямо из Берлина, подогревался в нем отнюдь не служебным рвением. Хотя вряд ли она окажется симпатичной... Эти немки - такие жуткие уродины! Не мудрено, немцы лет триста подряд сжигали своих красивых женщин, будучи убежденными в том, что те ведьмы - вот генофонд и повывели. Остались одни крокодилы. Да еще эта их мода не краситься, не ухаживать за волосами, одеваться черт знает как! Феминизм, равноправие полов. Глупость какая! Господь Бог зря, что ли, разделил человечество на две половины? Шутки ради? Это нынешнее стремление феминисток опротестовать замысел Господень ничего, кроме глухого раздражения, у советника Молнара не вызывало.
  И что за спешка? Прямо нам завтра грозит украинское вторжение! Или обнаружена сеть приднестровских шпионов! Смешно... Откровенно говоря, у инспектора были весьма серьезные сомнения в необходимости существования их Службы, а уж неверие в ее эффективность - более чем серьезное. Да и то сказать - тех профессионалов, что ловили западных шпионов во времена Варшавского договора, выгнали - по политическим соображениям. Набрали выпускников европейских университетов, не гнушались приглашать на службу бывших политэмигрантов, ни черта не смыслящих в оперативной деятельности - лишь бы те не были замазаны "службой старому режиму". Это было бы смешно, как говорил один писатель, если бы не было так грустно... Ладно, "новые кадры" с политической точки зрения были стерильно чистыми, незапятнанными - зато в службе у них был прокол за проколом. Ничего удивительного, этого и следовало ожидать. Вот во внутренних органах ничего такого не было - по той простой причине, что жулики и при социализме, и при капитализме все равно жулики, воры - воры, грабители - грабители. Даже название этой службы никто не менял. Старший советник Молнар про себя ухмыльнулся: по-венгерски органы внутреннего порядка называются "Rendorseg" - во времена социализма мы переводили это как "милиция", теперь переводим как "полиция" - но от этого ничего не изменилось.
  Странно, что его не выперли тогда, семь лет назад. Впрочем, он в те времена был простым инспектором в Дьёре, до него, скорее всего, просто руки не дошли. Потом оказалось - у него у единственного из имевшихся в наличии работников провинциального отдела есть оперативный опыт, более того - реальное раскрытие в восемьдесят девятом году факта шпионажа (его кураторы старательно закрыли глаза на тот факт, что шпионаж был французским - времена немного изменились), плюс знания языков - поэтому его и перевели в Будапешт. Теперь он отряжен встречать эту самую фрау Шуман - как наиболее толковый из старших офицеров отдела.
  Да-а-а, дела...
  Ну, наконец-то! Радио хрипло сообщило: "A vonat Berlin-Budapest reggel".1 Слава Богу, наконец-то! Двадцать пять минут опоздания - это что-то уж очень не по-немецки...
  У нее третий вагон. Что ж, обозначим себя.
  Советник Молнар развернул плакатик с надписью "Shuman" и стал вдумчиво оглядывать каждого из пассажиров, выходящих на перрон из третьего вагона. Мужчины его не интересовали, женщин же, к вящему удивлению инспектора, было всего две - пожилая грузная тетка (которую Молнар обозначил как "старую корову") с огромной сумкой, и молоденькая блондиночка в легкомысленной шубке с ярко-красным чемоданом на колесиках. Ни одна из них не подходила под заместителя начальника отдела Управления БНД по работе с Востоком - и Молнар уже было решил начать отчаиваться - когда вышеназванная блондиночка, оглядев перрон, вдруг подошла к нему и дернула за рукав.
  - Mit parancsol?2 - немного растерялся Молнар.
  - Molnar ur?3 - спросила блондиночка.
  - Igen. - О Боже! Неужели эта блондиночка и есть фрау Шуман? Это что, такая изощрённая шутка немецких коллег?
  - Engedie meg, hogy bemutatozzam - frau Suman!4 - улыбаясь, произнесла блондиночка на довольно сносном венгерском.
  - Guten abend! Mit grossem verdnugen5 ... - начал было Молнар и тут же сбился; чёрт возьми, ему же никто не сказал, что эта фрау Шуман еще совсем девчонка!
  - Rossul beszelek magyarul. Beszel oroszul?6 - с надеждой в голосе спросила фрау... да какая к дьяволу фрау! - просто юная особа по фамилии Шуман.
  - Mit mondott?7 А, понял.... Да, говорю. Не очень чисто, правда, да и слегка подзабывать начал... - Молнар откровенно растерялся. Ведь договаривались же их канцелярии, что общение будет на венгерском или немецком...
  - Видите ли, господин Молнар. Я шесть лет проучилась в Союзе, и русский для меня - второй родной. Венгерский же, увы, лишь в стадии начального изучения. Да и ваш немецкий, насколько я понимаю, тоже далек от идеала. Так?
  - Так. - Вынужден был признаться Молнар.
  - Ну вот, видите. Для дела будет лучше, если мы будем общаться на языке, который оба хорошо знаем. А язык этот - не важно, одобряет ли сей факт мое и ваше начальство - язык русский. Как я поняла из разговора моего шефа с вашим, вы тоже учились в СССР. А где именно?
  - В Куйбышевском государственном университете. На факультете философии и права. Сейчас Самара.
  - Знаю. - Кивнула фрау (тьфу, ну не мог Молнар называть эту пигалицу "госпожой"! Пусть будет kisasszony Suman,8 это как-то более прилично ее возрасту). Барышня тем временем продолжила: - Ну вот, значит, мы втройне коллеги - я училась на факультете философии и политэкономии Белорусского государственного университета. Виват академиа?
  - Виват профессорес! - У Молнара отхлынуло от сердца.
  - Где вы меня разместите? - Барышня вопросительно глянула на Молнара.
  - О, не беспокойтесь. Мы сняли для вас отличную квартирку на Белград ракпарт, это здесь, в Пеште. Окна на Дунай! И от нашего офиса десять минут пешком...
  - Отлично. На чем поедем?
  - У меня машина на площади. Правда, сегодня было бы проще на метро - снег, пробки.... Но тогда вы не увидите Будапешта.
  - Ну, положим, я его и так не особо увижу - уже темно, и снег - но все равно, поехали. Да, кстати! Я ужасно проголодалась, тем более - венгерская кухня очень заслуженно славится своими изысками. Мы где-нибудь поедим?
  - Милая барышня, я весь к вашим услугам! - расплылся в улыбке инспектор Молнар. А она очень даже недурна!
  Немка внимательно посмотрела на своего чичероне, и довольно сухо заметила:
  - Господин Молнар, я здесь по службе, и никаких - слышите, никаких! - романов заводить не намерена. Мне не совсем понятна эта ваша двусмысленная улыбка. Если я спросила про еду - это значит, я просто голодна. Я замужем, господин Молнар, да к тому же... - Молоденькая госпожа Шуман вдруг замолчала, по ее лицу пробежала какая-то тень. - Да, я замужем. Поэтому давайте сразу определимся - вы относительно меня не строите никаких эротических надежд, я вам их не разрушаю. Договорились? - и она дружески ему улыбнулась.
  Молнар хотел было обидеться.... Да разве можно обидеться на этакую славную девчушку? Ну, совсем на немку не похожа!
  - Хорошо, договорились. Только как вас зовут, коллега? Меня - Ференц. Не будем же мы называть друг друга по фамилиям? Так и до званий недалеко...
  - Меня зовут фрау Шуман. По имени меня называет только муж....- по ее лицу снова пробежала легкая тень. - Да, только муж. Но для вас я готова быть ...называйте меня Юлей. Мне всегда нравилось это имя.
  - Отлично, Юля! Пройдемте, я знаю тут недалеко отличный ресторанчик, мы там поужинаем, а затем я вас отвезу на вашу квартиру. Кстати, это ничего, что не гостиница? Мы подумали, что не стоит привлекать излишнего внимания...
  - Очень хорошо. Я не люблю гостиниц, поэтому очень ценю то, что вы для меня сделали. Поехали!
  Молнар подхватил ее чемодан, и они спустились на привокзальную площадь (ну, площадь - это все же слишком громко; так, небольшая площадка для такси и паркинг для десятков трех машин встречающих и отъезжающих). "Опель" Молнара изрядно занесло снегом, но он сначала посадил свою спутницу в салон, включив отопление - а только затем, достав из багажника щетку, стал усиленно очищать стекла от налипшего снега.
  Ресторан действительно оказался недалеко. Уютный полуподвальчик на полтора десятка столиков, на эстраде - скрипач и аккордеонист, довольно стройно выводящие какую-то грустную мелодию; зал был наполовину полон, и они без труда нашли свободный столик.
  - Что будете, Юля?
  - На ваше усмотрение. Суп обязательно - какой-нибудь жутко острый - мясо, десерт. В пределах тридцати евро.
  - Вы что же, собираетесь за себя платить? - опешил Молнар.
  - Не только собираюсь, но и буду. За меня даже муж не платит!
  Хм, однако.... Опять проклятый феминизм! Молнар заметно погрустнел.
  - Ференц, дружище, вы что это? - Барышня глянула на него своими лучистыми глазами, тепло улыбнулась: - Вы хотя бы представляете, какие мне выплатили командировочные? Было бы крайне бесчестно, имея такую груду денег, садится на вашу шею! Не обижайтесь, ну, в самом деле!
  - Хорошо, хорошо. Тогда рекомендую гуляш - здесь его отлично готовят, раблахуш - это такой венгерский вариант шашлыка, и на десерт - гундель палачинта, блинчики с шоколадом.
  - И прощай моя фигура? - Она озорно засмеялась.
  - Но вы же хотели венгерскую кухню?
  - Ладно, ладно, не дуйтесь. Заказывайте! Только без блинчиков - пусть лучше будет какой-нибудь салат. Местный.
  Подошел официант. Молнар важно продиктовал:
  Gulyasleves - ketto, rablahus es sult burgonya9...
  Официант его деликатно перебил:
  - Nagyon finom a borjuhus rostonsult10...
  - Jo, szedjen. Es csalamade.11
  - Jo, ahogy Onnek tetszik12... - И официант мгновенно растворился.
  Молнар обратился к своей спутнице:
  - Я, заказал для вас настоящий венгерский гуляш, телятину, жареную на решетке, и дунайский салат. А себе, с вашего позволения, возьму только гуляш - не хочу, чтобы жена думала, что я поел где-то у другой женщины.
  - Ференц, милый, да от вас за триста метров идут четкие и однозначные сигналы - "свободен"! Вы так же женаты, как я - канцлер Шредер! - рассмеялась "Юля".
  Молнар смутился. Действительно, ну и какого черта он свалял дурака?
  Через несколько минут появился официант с подносом, уставленным множеством тарелок и тарелочек, и они принялись за еду. Немка ела с удовольствием, очевидно получая наслаждение от венгерской кухни. Молнар ел медленно, вдумчиво; его не покидало ощущение, что он знаком с этой барышней уже лет двадцать, не меньше. Странно... Ему вспомнились беззаботные годы учебы, студенческая вольница, веселые и бесшабашные самарские девчата... Да, было время! Жаль, что молодость так быстро прошла.
  - Знаете, Юля, вы мне почему-то напоминаете русскую. Причем русскую из моей молодости, из начала восьмидесятых.
  - А у меня был шанс стать русской! Только мой сказочный принц оказался принцем-консортом... - И собеседница Молнара как-то враз сникла.
  - Ну, не печальтесь! Что ни делается - все к лучшему.
  "Юля" промолчала, лишь энергичнее задвигала ложкой.
  Да, действительно, подумал Молнар, девушка изрядно голодна. Диетами себя заморила? Или голодом их там, в Берлине морят? Ладно, пусть пока поест.
  Он заказал официанту бокал "шопрони кекфранкош", и, когда тот принес вино - сказал своей спутнице:
  - Но хотя бы вином я могу вас угостить? Это вино из моего родного города, Шопрони.
  - Ну, раз родной город.... Да, с удовольствием. А как вы оказались в Будапеште?
  - Обычная история. Ничего оригинального. Учился, служил в армии, потом поступил в университет здесь, в Будапеште. Предложили учиться в Союзе - согласился. Закончил, вернулся, служил в Министерстве государственной безопасности.
  - То есть вы из прежних специалистов? Из времен социализма? - удивленно перебила его немка.
  - Можно сказать, уникальный случай. Раритет. Можно в музее выставлять. - Ответил Молнар. Действительно, кроме него, таких, из "бывших", сегодня в органах национальной безопасности осталось - раз-два, и обчелся.
   - Да-а, забавно. То есть работать будем против прежнего союзника... - каким-то глуховатым голосом произнесла "Юля".
   Ага, стало быть, как он и думал - какую-то пакость в Берлине замыслили против России. Ну что ж, этого следовало ожидать.
   - Юля, а вы не коснетесь краешком темы нашей завтрашней совместной работы?
   Барышня подняла на него глаза. Какие они у нее тревожные! И предательские морщинки по углам.... Нет, ей никак не меньше тридцати - просто улыбка у нее юная, бесшабашная; да и следит за собой, судя по всему.
   - Нет, Ференц. О делах - завтра. Да и обстановка, как видите, не очень...
   Действительно, вокруг них сидело несколько человек, и любой из них, при желании, мог послушать, о чем они между собой воркуют. Это ничего, что разговор между ними идет по-русски; знатоков тут пока с избытком...
   Они закончили ужин, и. расплатившись, встали из-за стола.
   - Уф-ф, обкормили! Спасибо вам, Ференц!
  Старший советник удивился.
  - А мне-то за что? Это поварам спасибо. Здешний шеф - мой хороший приятель, мы с ним вместе ездим осенью в Словакию, охотиться на уток. Вы правильно сделали, что всё доели; у нас, у венгров, есть такое поверье: оставить что-нибудь на тарелке - обидеть повара.
  Фрау Шуман улыбнулась.
  - Все было такое вкусное, что было просто чертовски жаль оставлять хоть что-то несъеденным. Пришлось съесть - а теперь вам придется меня до машины нести!
   Впрочем, несмотря на свои слова, спутница Молнара довольно бойко подошла к машине и впорхнула на сиденье.
   Он довез ее до Белградской набережной, проводил до двери квартиры, церемонно вручил ключ. Затем взял ее за кончики пальцев правой руки, поднес к своим губам и деликатно поцеловал.
   - Боже, как романтично! - Смеясь, воскликнула "Юля": - Ференц, вы неисправимый мечтатель! - А затем, подняв на него глаза, серьезно спросила: - В этом городе еще остались мужчины, целующие дамам руки просто так, из вежливости?
   - Думаю, еще есть немного. Мы, венгры, очень церемонная нация.
   - Что ж, очень жаль, что в Германии эти церемонии отбросили. ... И уже очень, очень, очень давно. Последний раз мне целовал руки один человек... Тоже - в прошлой жизни. - Она помолчала. Потом спросила: - А вы, Ференц, не жалеете о старых временах?
   - Ну, Юля, мои старые времена и ваши - это двое разных старых времен, как говорят в Одессе.
   Она в ответ засмеялась, затем твердо, по-мужски, пожала ему руку и сказала:
  - До завтра, Ференц. Вы за мной заедете?
   - Ну конечно! Только не заеду, а зайду пешком - я же вам говорил, отсюда до нашей богадельни десять минут пешком. Заодно и по городу небольшую экскурсию проведу - вы же совсем не знаете Будапешта, не так ли?
   - Очень надеюсь, что за эти три дня мне с вашей помощью удастся его узнать. До завтра, Ференц!
   - До завтра, Юля!
   Он вышел из подъезда; снег все еще шел, так же неспешно, так же феерично. Вдруг у него ни с того ни с сего заныло сердце, и какая-то непонятная тоска комом подступила к горлу.
   А ведь сейчас на Волге катаются на коньках.... В парках проложены лыжни, во дворах залиты катки, на которых мальчишки беспощадно сражаются в свой хоккей, бесконечно далекий от канонической канадской игры... Девушки в меховых шубках гуляют по бульварам, озорно стреляя глазками по одиноким мужчинам призывного возраста.... Боже, как же хорошо сейчас в России!
   Он вздохнул, сел в машину и, никуда не торопясь, поехал к себе домой, в Уйпалоту. В пустую, унылую квартиру, где его никто не ждал.... Как звали ту барышню с мехмата? Маша? Да, кажется Маша. Лучистые глаза, копна соломенных волос, белая, молочная кожа.... Какой же он был тогда дурак! Молодой, самонадеянный, наглый дурак! Как смел он считать себя выше этой девушки, которая тогда - без сомнений - любила его?
   Старший советник Молнар был, как верно подметила юная фрау Шуман, неисправимым романтиком и мечтателем. Даже теперь, когда его возраст потихоньку приближался к пятидесяти. Как жаль, что в окружающем его сегодня мире уже нет места романтике и мечтам...
  
  ***
   Утром, без четверти восемь, старший советник Молнар был у дверей квартиры, которую его Служба сняла для важной немецкой гостьи. Он только собрался нажать на звонок - как дверь открылась, и на пороге стояла фрау Шуман - на сей раз, действительно, фрау. Волосы забраны на затылок в тугой узел, минимум косметики, строгий деловой костюм, темное пальто почти до щиколоток. Сегодняшняя фрау Шуман ничем не походила на вчерашнюю Юлю, веселую и немного шальную девушку на отдыхе - теперь это была целеустремленная деловая женщина, прибывшая в Будапешт с Важной Миссией - именно так, с большой буквы.
   - Здравствуйте, Юля... или уже фрау Шуман? - Молнар решил уточнить modus vivendi.
   - Ну что вы, Ференц! Фрау Шуман я буду для вашего начальника управления. Кстати, он говорит по-русски?
   - Ни слова не понимает. И всячески это подчеркивает - незнание языка вероятного противника... - тут Молнар слегка поперхнулся; его немного покоробило это понятие, "вероятный противник", относительно России. - Так вот, незнание русского он ставит себе в сугубую заслугу. Потому что других нет...
   - Любите вы начальство, Ференц, сразу видно. Ну, пойдемте!
  Они вышли на многолюдную в этот час улицу Ваци, и не спеша, направились в сторону площади Сабадшаг.
  - Знаете, Ференц, если архитектура - это застывшая в камне музыка, то ваш Будапешт мне в первые же минуты напомнил окаменевшие вальсы Штрауса.
  - Ну, тогда уж скорее оперетты Кальмана - он все же венгр, хотя, как говорят наши националисты, с еврейскими корнями.
  - Хорошо, пусть будет Имре Кальман, но все равно - с Берлином не сравнить!
  - Берлин - очень холодный город. Во всех смыслах. - Молнар бывал в столице Германии, уже после объединения. Но, во-первых, город тогда обуяла лихорадка разрушения Берлина социалистического и немедленного возведения Берлина - столицы единой Германии; а, во-вторых, он тогда вообще не знал немецкого и изрядно путался в этом сером мрачном мегаполисе. Так что воспоминания о германской столице остались у советника Молнара крайне скверные.
   - Ну, вот и наше заведение. Добро пожаловать! - И Молнар шутливо раскланялся перед своей спутницей, указывая воображаемой шляпой на неприметное трехэтажное здание стиля ампир, столь характерного для Австро-Венгрии конца прошлого века.
   Они вошли в ворота - молчаливый охранник проверил и удостоверение Молнара, и карточку гостьи, которая, к удивлению его попутчицы, уже была старшим советником заранее заготовлена - и по короткой алее, обсаженной тяжелыми, изрядно пожилыми липами, прошли ко входу в Службу национальной безопасности Венгрии.
   Еще одна проверка - и они были внутри. В здании было довольно тихо, и это немного удивило гостью.
   - У вас как-то странно тихо.... В нашей богадельне в это время народу по этажам шляется масса!
   - Недавно новое правительство решило, что национальная безопасность - это последнее, в чем нуждается Венгрия, и изрядно сократило штаты. Сегодня у нас здесь работает всего человек пятьдесят, не больше. Впрочем, прошу вас, начальник ждет нас к половине девятого.
   Они поднялись на второй этаж, и перед дверью в кабинет шефа второго управления (по работе с Востоком) спутница Молнара, взяв его за руку, немного взволнованно сказала:
   - Ференц, я буду говорить по-русски, а вы ему будете переводить на венгерский. Или мне лучше по-немецки?
   - Хм.... Да уж нет, лучше по-русски. В России я все же провел шесть лет, а в Германии - три месяца. Как вы думаете, каким языком я лучше владею?
   - Хорошо, договорились.
   Начальник управления, главный советник Иштван Ковач, был уже довольно пожилым, но старательно молодящимся мужчиной; хотя в шевелюре у него преобладали седые волосы - усы все равно были чуть ли не иссиня-черного цвета.
   При виде вошедшей в его кабинет молодой дамы он тут же встал, поправил галстук и с дипломатической улыбкой, глядя на гостью, произнес:
   - Kezet csokolom, frau Suman!13 - и затем бросил в сторону Молнара: - Legyen szives, mutassonbe!14 - Опять повернув лицо к даме, он с сожалением развел руками: - Sajnalatomhoz, rosszul beszelek nemetul15... - И широким жестом пригласил гостей садиться.
  Молнар представил шефа, и несколько минут они потратили на протокольные вежливости; хозяин кабинета за столь короткое время успел высыпать на дорогую гостью целую корзину комплиментов (чем, впрочем, ее не поразил), в ответ услышав холодно-вежливую похвалу его ведомству и искреннюю - городу Будапешту и венгерской кухне. Затем немецкая гостья, глядя в глаза главному советнику Иштвану Ковачу, сказала:
  - Теперь - о главном. Наше управление получило из источников, чья компетенция не подлежит сомнению, очень важную информацию. Я уполномочена донести ее до вас устно, соответствующие документы будут направлены вам в ближайшие же дни.
  Так вот, некие российские специальные службы намерены ввезти на территорию Венгрии оружие для борьбы с низколетящими самолетами. Это оружие будет доставлено в вашу страну, а затем переправлено в Италию и Германию, с целью противодействия возможной операции НАТО по умиротворению конфликта в Косово.
  Оружие представляет из себя портативные ракетные установки, стреляющие с плеча. Они компактны, занимают мало места, но вблизи аэродромов могут причинить серьезный ущерб любому взлетающему или садящемуся воздушному судну.
  Наша служба рекомендует вам провести ряд мероприятий контртеррористического направления - в плане обеспечения ваших аэропортов; кроме того, для обнаружения этих установок, которые будут ввезены к вам из-за рубежа, мы готовы выслать вам специальное оборудование. Это оборудование способно сканировать содержание большегрузных автомобилей таким образом, что содержимое их полуприцепов будет известно без тщательного досмотра и разгрузки. Я объясню, зачем нужно это оборудование.
  Планируемое русскими к ввозу в Венгрию оружие, хотя и компактно, все же нуждается в определенных мерах маскировки. Мы считаем, что оно будет ввезено в вашу страну именно в большегрузном автомобиле, с соответствующей легендой, и рекомендуем вам незамедлительно установить предоставляемый нами сканер на пункте пропуска. Я должна сообщить руководству о вашем согласии немедленно по его получению. Сканер - это смонтированный на шасси грузовика "унимог" контейнер - мы готовы доставить военно-транспортным самолетом в аэропорт Дебрецена или Ньиредьхазы, по вашему указанию.
  Молнар все это время добросовестно переводил, и, лишь закончив дублирование для своего шефа - изумленно повернулся к немке:
  - Юля, это серьезно?
  - Куда уж серьезней! Грузы из России вы откуда получаете?
  - Через Захонь.
  - Вот и отлично, пусть ваш шеф подпишет письменное согласие на размещение сканера, и завтра к вечеру он будет уже здесь. Согласуйте с таможней, и как можно быстрее ставьте его на дежурство. Вместе со сканером приедут трое наших специалистов, если надо - они быстро поднатаскают пару-тройку ваших бездельников. Ни одна машина не должна пройти непросвеченной! Особый контроль - тем, которые везут всякие-разные трубы, в общем, все, что может быть похоже на ручную ракетную установку. Вы себе ее представляете?
  - Насколько я понимаю, это нечто вроде "Стингера"?
  - Да; мы, правда, не знаем марки тех ракет, что приедут из России, но внешне они похожи на американские. Предназначение-то схожее...
  В это время главный советник Ковач вышел, наконец, из ступора и быстро-быстро что-то заговорил по-венгерски. Молнар, повернувшись вполоборота - чтобы не обидеть обоих своих собеседников - перевел своей спутнице:
  - Шеф спрашивает, в каком виде нужно наше согласие. А также насколько велика опасность.
  - Пусть велит напечатать это согласие в произвольной форме, подпишет, поставит печать, и отправит факсом в Берлин. Номер телефакса я ему дам. А опасность... Я не уполномочена определять степень этой опасности, но думаю, что достаточно высокая. В конце концов, Венгрия жаждет оказаться полезной НАТО? Иначе зачем вы так страстно рвались в состав альянса? Ну, вот у вас и появился шанс проявить рвение... Переводите!
  Молнару показалось, или на самом деле в голосе фрау Шуман проскользнули нотки брезгливости? Странно...
  Шеф, что-то пробормотав в сторону фрау Шуман, вылез из-за стола и легкой рысью двинулся к двери - по всей видимости, заниматься проблемой согласования этого вопроса. Молнара это только обрадовало - между ним и главным инспектором Ковачем тлели давние и глубокие разногласия.
  Он обернулся к своей спутнице:
  - Юля, если согласие будет получено - а я не сомневаюсь, что оно будет получено - то под каким соусом мы заставим въезжающие фуры проходить сканирование?
  - Боже, Ференц, вы удивляете меня своей наивностью! Ни в коем случае нельзя говорить об этом водителям и экспедиторам! Это должно происходить тайно! Сколько примерно российских грузовиков проходит в сутки через Захонь?
  - Когда как. До августа прошлого года - по пятьдесят машин, сейчас - машин двадцать-тридцать, не больше. Сейчас довольно много идет украинских, белорусских, даже, бывает, казахстанских грузовиков. Но, правда, более чем изрядно транзитных машин. Увы, объемы нашего экспорта уже не те! Русский дефолт обрушил наш рынок консервации...
  - Значит, еще лучше. Тридцать машин в сутки проверить - пара пустяков. Сканер может работать в десяти метрах от исследуемого объекта. Вот и запланируйте такое размещение нашей машины, чтобы никто из въезжающих русских ничего не заподозрил.
  - Юля, можно задать вам вопрос вне служебной плоскости? Вы лично одобряете грядущую агрессию против сербов?
  Фрау Шуман едва заметно вздрогнула, но, быстро взяв себя в руки, сухо произнесла:
  - Господин Молнар, я работаю на правительство Федеративной Республики. Если канцлер посчитал нужным участвовать в умиротворении Косова, в защите подвергающихся геноциду албанцев - я обязана выполнять свою работу.
  - Юля, но ведь и вы, и я имеем доступ к реальной информации. И вы, и я знаем, что никакого геноцида, на самом деле, нет. Что все это хорошо срежиссированная кампания, целью которой является прекращение де-факто независимости Югославии. И что ложь, помноженная на миллион, все равно остается ложью.
  Немка метнула в сторону старшего советника уничтожающий взгляд, но затем, взяв себя в руки, произнесла как можно более равнодушным тоном:
  - Господин старший советник, мне нет дела до политической подоплёки всех этих событий. Моё руководство требует от меня безукоризненного выполнения моих служебных обязанностей - я, между прочим, как и вы, за это жалованье получаю. Раз уж нам с вами пришлось работать в этой сфере человеческой деятельности - весьма, признаюсь, далёкой от понятия чести и благородства - так давайте не строить из себя девушек из института благородных девиц. В конце концов, как гласит русская поговорка, с волками жить - по-волчьи выть.
  Фрау Шуман замолчала, а затем, взглянув в глаза своему собеседнику, тихо добавила:
  - Ференц, когда-то давно, тысячу лет назад, я готова была отдать все, что у меня тогда было, за то, чтобы один молодой человек сказал мне всего одно слово, которое я хотела услышать от него больше всего в жизни. Он мне его не сказал. После этого я спрятала свое сердце в самый глухой ящик самого дальнего шкафа, и надеюсь уберечь его там от мерзостей этого мира на как можно больший срок. Мне жаль сербов - но я не вижу для них выхода, кроме одного - смириться и идти под ярмо; наше или американское - это уж как получиться. Их все равно сломают - и они сами в этом виноваты. То, что русские пытаются им помочь - дело русских. Наше дело - предотвратить факт ввоза на вашу - а потом и на нашу - территории опасного оружия. За это нам и платят. А эмоции... иногда это слишком больно, дружище Ференц...
  
  
  
  ***
   - Игорь, ты ни хера не понимаешь. Ну и что, что не будет возврата НДС? Да на хрен он вообще нужен? Чё ты в него упёрся?
   - Блин, Саня, да ты чё, издеваешься? Двадцать процентов! Если мы официально вывезем эти твои пианины, то потом вернём пару косарей точно. Они тебе лишние? Мне - нет.
   - Игорь, да мы же на курсе эти двадцать процентов дважды отобьём! Ну, вот смотри. На белорусские деньги по реальному курсу этот ящик - бэ-двадцать четыре - стоит двести десять долларов. Глянь прайс завода на валютную цену!
   - Ну, глянул.
   - Ну и что ты там увидел?
   - Триста пятьдесят бачей.
   - О! Если мы покупаем эту музыку за белорусские, а затем вдуваем за валюту, но проводим ее не как возврат валютной выручки - это, ясное дело, в убыток - а как бартерный контракт, то есть берем на эти баксы тот же сок или горошек - то прибыль у нас сто процентов!
   - А если заловят?
   - Ну кто, кто заловит? Кто будет что знать? Если ты сам не проболтаешься - все можно будет сделать тип-топ!
   - Ладно, дай еще раз расклад.
   - Берем двадцать семь пианин по двести десять баксов за штуку. Всего пять тысяч шестьсот семьдесят долларов. Так?
   -Ну, так.
   - Платим за оформление шестьдесят долларов, потом за сертификат, за сэмээрку, за книжку МДП, за всю остальную хрень - еще двести сорок баксов. Загруженная машина, таким образом, встает нам в пять тысяч девятьсот семьдесят. Грубо - шесть косарей.
   - Ну.
   - Хрен гну! Транспортные расходы - полторы штуки. Командировочные наши с тобой - еще косарь. Итого вся эта музыка в городе Будапеште будет стоить восемь тысяч четыреста семьдесят баксов, ну, если округляя - восемь с половиной штук. Я эти деньги возьму у одних ребят - эту же сумму им нужно будет и отдать потом. В Будапеште отдаем Яношу эти пианины по четыреста пятьдесят бакинских - на выходе двенадцать тысяч сто пятьдесят. Правильно?
   - Ну, по ходу правильно.
   - Откладываем в сторону пять тысяч - пусть это уже будет наша прибыль.
   - Пусть.
   - Закупаем на семь сто пятьдесят, которые у нас остаются для продолжения операции, где-то тридцать тысяч банок горошка - по двадцать четыре цента за банку.
   - Закупаем.
   - Ввозим его сюда на этой же фуре, то есть за транспорт мы уже проплатили - и продаем, не растамаживая, по тридцать центов за банку. Итого получаем двенадцать тысяч баксов.
   - Так было ж больше!
   - Блин, Игорь, ты что, вообще тупой? Пятерку уже отложили в сторону!
   - А, ну да. Точно.
   - Восемь с половиной тысяч отдаем тем ребятам, что мне дали бабки. Чистая прибыль до налогообложения составит три тысячи пятьсот долларов. Платим налоги, всякие отчисления, зарплату ты своей девочке отслюнишь на три месяца вперед - итого у тебя остается две тысячи сто баксов.
   - О! А ты говорил - стопроцентная прибыль!
   - Так оно и есть. Вложили реально восемь с половиной тысяч, вытащили семь сто. Ну, не стопроцентная, но девяносто - точно.
   - Ладно, согласен. Уморил, блин.
   Этот разговор происходил в середине февраля в офисе фирмы "Авитекс", в городе Минске, и главными действующими лицами в нем были Одиссей - который убеждал своего собеседника принять участие в сделке - и Игорь Шешко, директор и хозяин вышеуказанной фирмы. Кроме двух яростно спорящих мужчин, в кабинете находилась смазливая девица, время от времени подливавшая им кофе, в иное же время исполняющая обязанности секретарши и - когда найдет охота - дежурной любовницы господина Шешко; она слушала спор и, как истинная женщина, не вмешивалась - но старательно вникала в суть проблемы, стараясь никак свой интерес не обозначать.
   Шеф компании "Авитекс" почесал затылок, затем спросил немного неуверенно:
   - Короче, Саня, бабки на рояли ты где возьмешь? Всё ж восемь с половиной штук, сумма немаленькая...
   - Возьму. Не твоя забота.
   - Ладно. Хотя в августе ты, помниться, жаловался, что денег вообще ни копья - когда в Крым собирались.
   - Тогда не было, а сейчас будет.
   - Ну, добре, тогда держи реквизиты "Авитекса", делай контракт - я потом кляксу шлепну.
   - Я у тебя в офисе на выходных поработаю?
   - А за телефон?
   - Заплачу.
   - Ну, тогда работай. Ладно, все, пятница, уже пять часов. Мы с Мариной убываем. Ты как, насчет выпить-закусить?
   - Не, я пас. Хочу к понедельнику все более-менее четко подготовить.
   - Ну, как знаешь. Если что - звони мне на мобильный. У Маринки подружка есть - ломовая телка! Ноги от ушей!
   - Игорь, документы готовлю я?
   - Ты, ты.
   - Ну так дай мне их нормально подготовить. Хорошо?
   - Лады, бывай.
   С этими словами директор "Авитекса" и его верная подруга покинули офис.
   Дверь захлопнулась. Одиссей облегченно вздохнул - первая часть плана осуществилась. Фирма-прикрытие была найдена, согласие на участие ее во внешнеторговой сделке - от директора получено. Что ж, теперь надо подумать, как все это технически осуществить.
   Вариант с использованием пианино для транспортировки нестандартного груза возник в мозгу у Одиссея еще в ту встречу с подполковником Левченко в Борисове. Что такое переносной зенитный ракетный комплекс - он знал, даже во времена службы в армии держал его пару раз на плече. А что такое пианино? Большой полированный ящик. В который эти комплексы можно положить - правда, пока чисто теоретически.
   У него был коммерческий партнер в Будапеште - Янош Шепечек, заместитель директора фирмы "Каринексум". Когда-то давно, года три назад, он просил у Одиссея привезти - если будет такая возможность - пианино белорусского производства для обучения дочки музыке. Одиссей пианино доставил (правда, не без сложностей), а заодно обнаружил, что эти полированные ящики стоят в Венгрии очень неслабых денег. Правда, фаворитом продаж там были чешские музыкальные инструменты фирмы "Петроф", изделия Борисовской фабрики музыкальных инструментов шли вторыми - но это не имело значения. Имел значение тот факт, что розничная цена одного пианино в музыкальном магазине на улице Бела Кирай в пересчете на доллары превышала тысячу. И это немало тогда изумило Одиссея.
   Это нужно было использовать. Правда, прошло уже три года, ситуация могла и измениться - поэтому Одиссей в начале февраля запросил Яноша, сможет ли тот помочь реализовать партию пианино; тот подтвердил актуальность такой поставки (цены только выросли, теперь пианино в розницу стоило уже более тысячи двухсот долларов), немного подумал, но затем ответил довольно уклончиво - чувствовалось, что ему крайне нежелательно нести хоть какую-нибудь ответственность за столь специфический товар. Пришлось пообещать, что никаких жестких сроков оплаты белорусская сторона ни от него, ни от магазинов требовать не станет, а вот комиссионные посреднику - выплатит немедленно по отгрузке товара заказчику. От господина Шепечека требовалось совсем простая работа - найти два-три магазина музыкальных инструментов, договорится с ними о принятии товара на консигнацию - причем срок расчета покупатель ставил сам - и дело в шляпе! Одиссей был уверен, что на эти условия ушлый венгр согласится - так оно и случилось.
   С белорусской фирмой-поставщиком дело вообще было простым. Нужна была компания маленькая, бедная, ранее на внешних рынках не работавшая. Искать долго не пришлось - старинный друг Одиссея, Игорь Шешко, в данный момент пребывал на грани банкротства, и предложение заняться экспортом музыкальных инструментов в Венгрию принял на "ура". Правда, пришлось довольно долго доказывать ему прибыльность этой операции - но, в конце концов, дело было улажено.
   Значицца, так, как говорил капитан Жеглов - деньги на партию пианино в двадцать семь единиц (ровно столько входило в стандартную фуру) - пять тысяч шестьсот семьдесят долларов - у него были - он относительно выгодно (то есть без больших убытков) реализовал партию сантехнического оборудования, привезенного из Москвы (за исключением восьми "фитингов"). То есть купить пианино он мог уже завтра. Теоретически.
   Тридцать тысяч долларов, выданных ему подполковником Левченко, понадобятся ему на втором этапе - ведь, на самом деле, никто в Будапеште фирме "Авитекс" сразу за пианино деньги не отдаст; дай Бог, если магазины рассчитаются в течении полугода. Стало быть, обеспечение выручки от продажи всей партии музыкальных инструментов ляжет на бюджет Конторы. Двенадцать тысяч сто пятьдесят долларов ему придется достать из шляпы и объявить Игорю, что эти деньги заплатили ему покупатели музыкальных инструментов. До этого еще придется понести расходы на транспорт и командировочные, плюс долларов пятьсот комиссионных надо будет сразу же по приезде выплатить господину Яношу Шепечеку - чтобы работал энергичнее. Всего, стало быть, из кассы надо изъять пятнадцать тысяч сто пятьдесят долларов, плюс на всякие непредвиденные расходы - триста пятьдесят бакинских. В Будапеште надо будет снять склад для двух нестандартных музыкальных инструментов, которые будут играть совсем другую музыку - стало быть, где-то еще тысячу долларов надо будет зарезервировать на это дело. Всего будет "освоено", как любили раньше говорить строители, шестнадцать с половиной косарей, плюс пять тысяч шестьсот семьдесят, потраченных на пианино. Но, в конце концов, ведь, рано или поздно, но деньги за двадцать пять музыкальных инструментов когда-то же вернутся - если не случится ничего экстраординарного (он тут же постучал по столу)? Если реально отдать пианино по четыреста долларов (пятьдесят уйдут в "фонд имени Яноша Шепечека"), то это, худо-бедно, но десятка. Плюс восемь с половиной тысяч - будет возврат якобы заемных средств у якобы знакомых хлопцев. То есть касса "фирмы" Дмитрия Евгеньевича облегчится всего на каких-то три тысячи шестьсот семьдесят долларов - хм, будем надеяться, что его гонорар за эту ездку сможет довести расходы Конторы до десяти тысяч. Если ему еще понадобиться гонорар...
   Одиссей сплюнул через левое плечо.
   Так, теперь за работу. Надо подготовить контракт, но так, чтобы Игорь не заметил в нем одной крайне неприятной мелочи - что деньги за товар будут возвращаться по мере реализации оного. Может, сделать его на венгерском языке? Не пойдет, его надо будет регистрировать в нашей таможне, все равно заставят перевести на русский. Ладно, разберемся, и не такие бумажки штамповали...Интересно, если бы Герди увидела за этим занятием - одобрила ли бы? А если бы знала подлинную подоплеку этой "экспортной сделки"? Ведь, между прочим, он, вместе со своими товарищами из Москвы, готовит ее стране изрядную бяку...
   Ладно, отложим пока эти мысли в сторону. У нас в данный момент и так забот - полон рот. Стало быть, экспортный контракт на пианино, договор-поручение, контракт на поставку горошка. На два дня работы; Янош обещал в воскресенье быть в офисе, принять факс, подписать и выслать назад все договора. Стало быть, в понедельник можно будет ехать в Борисов, покупать злосчастные пианино; склад под них он уже нашел в Степянке, и чем этот склад хорош - в нем уже лежит партия "фитингов", дожидающихся упаковки в эти самые пианино. Хозяин склада, старый цыган, в дела арендаторов не лезет, можно будет спокойно, не торопясь, демонтировать в двух пианино внутренности, оставив лишь полированный ящик - и загрузить его совсем другой начинкой. Которая, случись что, обеспечит его казенными харчами - причем по обе стороны границы, без разницы - лет на десять.... Да уж, перспектива грустная; тем больше поводов работать ювелирно!
   Ну что ж, следующая неделя уйдет на подготовку, покупку инструментов, доставку их, оформление документов, поиск транспорта. Еще неделька - на загрузку и оформление в таможне. В принципе, где-то в начале марта можно и выдвигаться. Тем более - дела на Балканах, кажется, приближаются к своему закономерному финалу...
  
  
  
  ***
   Да, балканская ситуация все больше и больше пахнет порохом... Восемнадцатого января в деревне Рачак были обнаружены тела сорока пяти мужчин-албанцев, убитых сербскими полицейскими... Ну-ну. Как тогда докладывал Таманец - на штатской одежде убитых не было ни одной дырки от пуль. То есть бесчеловечные сербы расстреляли ни в чем не повинных мирных селян, а потом, кряхтя от натуги, стали переодевать покойников в неповрежденную пулями одежду. Надо полагать, в надежде, что случайные свидетели подумают, что все сорок пять покойников ушли в мир иной из-за острой сердечной недостаточности. Те, что играют за черных, или вообще разучились работать, или полагали, что и так сойдет. Любая экспертиза, конечно, докажет, что убитые - комбатанты (по характерным синякам на правом плече, по остаткам пороховой гари на пальцах, и еще по десятку признаков), и что убиты они в бою; но разве кому-нибудь на той стороне нужна экспертиза? Нахрена эта ерунда, когда вся мировая печать в их руках! При таких исходных любая, даже такая топорная работа, сойдет за первый сорт.
  Двадцатого января югославская Скупщина попросила у России военной поддержки. Эх, ребята, да не смешите вы хоть своих избирателей! Никто вам сейчас не поможет, кроме вас самих. Побольше бы стойкости этим южным славянам...
  Немцы весь январь-февраль пытались все же спрыгнуть с темы бомбардировок. Если, мол, и будем участвовать, то лишь для эвакуации международных наблюдателей. Бомбить - ни-ни! Хотят остаться чистенькими; понятное дело, у них сурьезный интерес в Черногории и Сербии, им сербская кровь на руках не нужна. Американцы надеются на мусульман и поэтому сербскую кровь пролить не бояться. Что ж, вольному воля...
  До конца января сербы в Косово сражались с переменным результатом, но в первых числах февраля их успехи стали более чем очевидны. Сербская армия очистила от отрядов УЧК местность вокруг магистрали Приштина-Белград, старательно зачистила север Косова. В этих условиях наши оппоненты под угрозой немедленного начала бомбардировок заставили югов сесть за стол переговоров с шептарами в Рамбуйе. Шестого февраля переговоры начались. И ведь кто-то всерьез рассчитывал, что таким путем можно достичь мира! Есть еще наивные люди на планете Земля...
  Ладно, в целом обстановка ясна. Бомбить будут в любом случае - не зря четырнадцатого февраля Госдеп объявил, что в случае неудачи переговоров решение о нанесении бомбового удара будет принято автоматически. Неудача переговоров запрограммирована - тем, которые играют за черных, надо лишь сделать так, чтобы ответственными за эту неудачу стали юги. Дело несложное - надо лишь настропалить соответствующим образом своих вассалов. Настропалят, это недолго.
  Левченко откинулся на спинку кресла, потянулся. Оборудование Румянцева доставлено полностью и уже размещено по заранее запланированным районам. Вчера, четвертого марта, провели пробный сеанс связи - все работает, как часы. Есть, правда, некоторые вопросы с одним из высокочастотных генераторов. Его поставили в Любляне, в домике на окраине. Кто ж мог знать, что раньше этот домишко использовался в качестве наркопритона! Нагрянувшая с профилактическим рейдом полиция была немало изумлена, увидев вместо дюжины нариков с потухшими глазами - двух серьезных мужиков, деловито устанавливающих здоровый железный шкаф с кучей выводов, тумблеров, кнопок и прочей ерунды. Хорошо, легенду ребята отработали досконально - иначе не отмазались бы. В целом, кроме люблянского генератора, все оборудование установлено и приведено в состояние полной готовности. Послезавтра и он, болезный, начнет давать на пульте в закарпатской деревеньке свой пунктир.
  Интересно, что там у Одиссея? Вроде числа восьмого собирался в путь - во всяком случае, позвонил давеча на оговоренный номер и сказал, что готов купить восемьдесят три килограмма телятины. Восьмого третьего... Ну, дай ему Бог удачи!
  Люди Крапивина обживаются. Шестеро недалеко от Авиано, двое - на самом юге, в Бари. Еще четверо - на всякий случай - гужуются в Мюнхене. Вроде все в порядке?
  Какой-то мерзкий червячок в душе мешал Левченко почувствовать себя окончательно успокоенным. Вроде бы факт измены майора Маслова косвенно доказан - второй этап операции "Чистые руки", проведенный в декабре, во время отсутствия майора на рабочем месте (ввиду перелома голени), дал отрицательный результат - ни одна ставка не сработала.... Стало быть, надо решать с Масловым, несмотря на грозящие в этом случае проблемы? Вроде бы так. Как решать? Да как всегда в таких случаях - автокатастрофа, случайная смерть вырвала из наших рядов... Похороны с оркестром, рыдающая вдова, коллеги с каменно-печальными лицами.... Как решили в девяносто втором, с подполковником Шевляковым, с "нашим человеком в Праге". Поехал оный подполковник в горы - и сорвался; нелепая случайность - а человека нет. А вот если бы подполковник Шевляков не был бы столь интимно дружен с шефом чешского представительства компании "Сидекс инкорпорейтед" (в миру - резидентом американского центрального разведывательного управления в Чехии) мистером Чарльзом Сноу - то веревка, на которой бравый подполковник спускался с вершины в Крконошах, и не перетерлась бы в самый ответственный момент...
  Ну что, звать Ведрича? И двигать вместе с ним к генералу? Получить негласную визу на ненаписанный, но от того не менее действенный, приговор?
  Пожалуй, подождем; и не в неуместной в этом случае жалости дело. Майор Маслов, по всем признакам, заслужил свою участь. Но как там сказано у Толкиена? "Заслужить-то заслужил, спору нет. И он, и многие другие, имя им - легион. А посчитай-ка таких, кому надо бы жить, но они мертвы. Их ты можешь воскресить - чтобы уж всем было по заслугам? А нет - так не торопись никого осуждать на смерть. Ибо даже мудрейшим не дано предвидеть все".
  Генерал ждет к трем. Что-то зачастил к нему в последнее время этот загадочный "Викторов"...В начале года заезжал, целый день просидел в генеральском кабинете. В середине февраля мелькнул. Вот и сегодня обещался быть. Зачем? Ладно, поглядим.
  В двери его кабинета постучали. Левченко нажал на пульт, лежащий на краю стола, а затем крикнул:
  - Открыто!
  В его кабинет вошел подполковник Крапивин, как обычно, насупленный и всем недовольный.
  - Бон жур, мон шер колонель. Коман сава? - Левченко знал, что тут же последует за его приветственными словами.
  - Вам бы, товарищ подполковник, с вашим прононсом, скверную немецкую порнуху на французский переводить. Чтобы качество перевода соответствовало качеству фильма...
  - Ладно, Крапивин, что тебя ко мне занесло?
  - Пошептаться надо.
  - Ну, шепчи... рыба, - вспомнил Левченко эпизод из "Ищите женщину".
  - А вот повода для шуток лично я не вижу. Оперативная информация такая, что вы сейчас, Дмитрий Евгеньевич, со стула грохнетесь. Или стреляться затеетесь.
  - Ого! Ты что, Крапивин, решение Думы о роспуске российского народа мне принес?
  - Хуже. Донесение от Дальнобойщика.
  - Излагай, - мгновенно стал серьезным Левченко.
  - Звонил он мне полчаса назад на оперативный номер. С городского таксофона. Из города Загреба.
  - Знаю такой. И что сказал?
  - Вкратце вот что. Пять дней назад, аккурат двадцать восьмого, проходил он венгерскую границу. Шел в грузу, волок фанеру - дпя какой-то хорватской фирмы. И сразу после перехода границы, пока бегал с бумагами транзит отмечать - заприметил грузовичок "мерседес" полноприводный, каким бундесвер оснащают.
  - Ну?
  - Излучает грузовичок.
  - Что излучает?
  - А вот то и излучает. Просвечивает фуры.
  - Точно?
  - Точнее не бывает. У Дальнобойщика в кабине телевизор работал, и когда он мимо этого "мерседеса" проезжал - изображение пропало, и началась пурга по всему экрану. Дальнобойщик еще разок эту процедуру произвел - эффект тот же. Щупают мадьяры идущие от нас машины на предмет недозволенных вложений, вот что это означает. Делайте выводы, товарищ подполковник.
  Левченко в ответ ничего не сказал. Подполковник Крапивин постоял минуту, а затем, тяжко вздохнув, вышел из кабинета заместителя начальника Управления.
  Несколько минут Левченко превозмогал тяжелую тупую боль, что внезапно, как будто свинцовым обручем, сдавила затылок. В глазах потемнело, воздух, ни с того ни с сего, вдруг стал вязким, словно пластилин - и помертвевшие губы едва-едва отхватывали от кучи этого густого, тягучего пластилина маленькие кусочки. В ушах с нарастающей силой звенела сирена воздушной тревоги - и вскоре ее рев стал невыносимым. Значит, именно так приходит смерть?
  Но внезапно все закончилось. Тупая, вяжущая тело боль отпустила, сирена в мозгу смолкла. Подполковник встал, и, качаясь, подошел к двери. К генералу! Ему надо срочно к генералу! Может быть, еще удастся остановить...
  На пороге его кабинета стоял генерал Калюжный собственной персоной. Не говоря ни слова, начальник Управления подхватил своего зама и усадил в ближайшее кресло. Быстро подойдя к столу, набрал из стоящего в углу сифона стакан воды и поднес к губам подполковника.
  - Пей, Левченко! Держись, раз генерал приказывает!
  Частыми мелкими глотками подполковник выпил воду, а затем, глубоко вздохнув, хотел было что-то сказать - на что его начальник только махнул рукой.
  - Молчи, все и без тебя знаю! Отдышись!
  Несколько минут в кабинете было слышно лишь тиканье часов - Левченко приходил в себя, начальник Управления, сидя в его кресле, от нечего делать перелистывал оперативные сводки.
  Наконец, подполковник заговорил:
  - Максим Владимирович, надо срочно известить Одиссея! Ему грозит провал!
  - В курсе. Знакомец твой, Арсений Николаевич, уже успел кровь отравить с утра.
  - На венгерской границе все фуры, идущие из России, осматривает специальный сканер...
  - Это еще не самая худая весть. Я тебе больше скажу - о нашем плане с ракетами БНД в общих чертах в курсе. Следовательно - и американцы. В общем, все, кто играет за черных...
  - Я немедленно попытаюсь связаться с Одиссеем.
  - Давай, пытайся.... - Тут генерал строго взглянул на Левченко: - А Маслов-то, по ходу, не виноват! А ты его ухлопать уже запланировал...
  - Тогда где утечка?
  - А вот с Арсением Николаевичем сейчас поговоришь. Товарищ Викторов, тут с тобой подполковник гутарить желают! Явись пред светлые очи!
  В кабинет Левченко вошел "Викторов".
  - Ну, здорово, подполковник! Как жив?
  - Да что-то с трудом.
  - Вижу, вижу. Бледноват ты, как я посмотрю. Сердчишко как, в норме?
  - До сегодняшнего дня не жаловался.
  - А ты проверься, поликлиника у вас, как я понимаю, ведомственная, лечат хорошо...
  Левченко вежливо, но решительно перебил нежданного посетителя:
  - Товарищ генерал, может, все же ближе к делу?
  "Викторов" покачал головой, ухмыльнулся.
  - Шустёр. Молодец. Ладно, к делу, так к делу. Есть у меня в славном городе Вене - я, кстати, только вчера оттеля - один друг сердешный. Вот давеча играю я с ним на бильярде - заметь, не жульничаю - и в процессе игры рассказывает он мне одну презабавную историю. Что, дескать, в Восточном отделе одного славного ведомства федерального канцлера имеет место быть переполох. Дескать, злые русские никак не угомоняться, все хотят пакостей тихим и благостным европейцам наделать. И с таковыми целями готовят переброску в Мадьярское королевство партии зенитных комплексов - чтобы досадить оным тихим европейцам стрельбой и всяческими взрывами. Так вот, чтобы эти ракеты перехватить, отправили бундесдойчи на восточную границу Венгрии хитрую машинку, сканер называется. И может эта хитрая машинка все грузовики, что следуют через Захонь, насквозь видеть. И стоит эта машинка на дежурстве уже цельный месяц. О как! И информация об оных ракетах поступила в это ведомство не откуда-нибудь, а...
  - Отдел кадров? - тихо, сквозь зубы, проговорил Левченко.
  - Он. - Неожиданно серьезно ответил приятель Калюжного.
  - Майор Курносов. Полковник Чернолуцкий. Кто из них?
  - А вот это, голуба моя, сами тут решайте. Мое дело вас известить. Ладно, пошел я. Калюжный, не будь невеждой, проводи гостя! Бывай здоров, подполковник, не кашляй!
  Посетители вышли. Левченко немедленно набрал специальный номер, а затем, набрав хитроумную комбинацию, услышал протяжные гудки. Минская квартира Одиссея не отвечала.
  Подполковник не стал отчаиваться, а подобным же образом набрал номер телефона матери своего сотрудника, живущей где-то вообще чуть ли не у польской границы.
  Опять длинные гудки.... Уже теряя надежду, Левченко набрал еще один номер, который Одиссей оставлял на крайний случай.
  На этот раз трубку подняли довольно быстро.
  - Да, слушаю! - раздался из телефона приятный девичий голос.
  - Барышня, мне бы Сашу услышать.
  - Какого Сашу?
  - Леваневского.
  - А нету его. В Венгрию уехал!
  В ушах Левченко раздался отчетливый похоронный звон.
  - Давно?
  - Сегодня рано утром. Да вы не беспокойтесь, он быстро, туда и обратно! Через неделю будет дома! Что ему передать?
  - Если будет звонить - передайте ему, из Москвы просили дробь. Вы слышите, барышня? Дробь!
  - Хорошо. Приедет - передам. До свидания!
  Короткие гудки. Короткие, как удары сердца. Как мгновения жизни...
  Не приедет. Левченко положил трубку, отрешенно откинулся на спинку стула. В ближайшие десять лет не приедет точно - десять лет, это если очень повезет. А, скорее всего - пожизненно. Не знает эта жизнерадостная барышня, что уже никогда Одиссею не увидеть свою Итаку...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"