Легкий, веселый, весенний дождь практически прекратился, превратившись в невесомую, бликующую всеми цветами радуги, взвесь. Слегка подрагивая под дуновением едва уловимого ветерка, она плыла над изумрудной поляной, плавно огибая прозрачный купол, накрывший Аудиториум. Он, словно сотканный из тончайшей, искрящейся паутины, накрыл своими нитями выстроившиеся полукругом скамьи, расставленные перед увитым еловыми гирляндами помостом с высокой, снежно-белой кафедрой посередине. Вел, зябко поежился и попытался повыше подтянуть левую ногу, уже по щиколотку утонувшую в здоровенной луже, в которую превратился небольшой пятачок расчищенной земли перед высоким, почти в два человеческих роста, забором, непреступной стеной окружающим всю территорию Академии. Он скосил глаза под ноги и, хмуро обозрев разлезшуюся, с обрывками гнилой нити подошву, снова прильнул глазом к щели. По воле счастливого случая, как для себя определил Вел, а скорее по обычному разгильдяйству строителей, именно в этом, единственном месте, плиты забора разошлись, образовав замечательный, полуметровый просвет, выходивший как раз на Центральный Аудиториум. Он случайно набрел на эту дырищу около года тому назад, пытаясь срезать путь до общинных полей, лежащих в низине за территорией Академии. И хотя приближаться к Академическому Холму было строжайше запрещено, но и тянуть тяжеленную, размером с тележное колесо, шестерню, уже просто не было сил. Он и так волок эту железяку от самых мастерских почти целый день на пролет. И, не дай Перворожденный, не успеть до конца смены допереть чертову хреновину на поле, к молотилке, бригадир просто сживет со света, а уж о старосте, вонючем борове, и говорить нечего - оставит на неделю без пайка... И Вел, брел вдоль забора, продираясь сквозь заросли колючего кустарника, пока и не вышел на этот махонький, в пару шагов, островок перед щелью. С тех самых пор все и началось. Сначала он приходил просто глянуть через дыру на ту, другую, совершенно невозможную жизнь. На молодых ангов, его сверстников. Одетые в скучные серые балахоны они, то сидели, записывая что-то за лектором, расположившимся за высокой трибуной. То, носились друг за другом, кружась в какой-то непонятной игре, сталкиваясь крыльями и теряя длинные маховые перья. А после, стал вслушиваться в то, что рассказывали учителя, назидательно указуя перстом поверх склонившихся над свитками голов. И понял, что пропал... Пропал совершенно... Вел больше не мог представить себе и дня без того, чтобы не прильнуть к ухом к забору и до ломоты в шее, затаив дыхание, слушать, впитывать, запоминать те удивительные и, порой, совершенно невозможные истории, которые рассказывали преподаватели своим слушателям. Мир, в котором он родился и жил, в котором родились его предки, и предки его предков оказался совершенно другим! Нет, не то, чтобы уж совсем иным, но... Да, в общинном гимназиуме им рассказывали кто такой Перворожденный Капитан Стаут, приведший корабль к планете коею все называют Колыбель, по сей день, взирающий с небес на чад своих, оценивая дела их и прегрешения. И святейший Корабельный Доктор Либерман, спасший человечество, разделивший его на Ангов и Хомосов... Но вот о том, как и для чего это было сделано, Вел услышал впервые. Он был потрясен историей о том, что по прибытии корабля было обнаружено губительное для людей излучение и Святейший Доктор, в безмерной мудрости своей, разработал лекарство. Которое было дано команде и благородным пассажирам, и, которое, пробудило исконную сущность человечества - обратило потомков их в крылатых Ангов. И что Анги, как истинные пастыри, бились, не щадя сил, над защитой для пребывающих в спасительном сне колонистов. И только после того, как она, эта самая защита была обретена, Анги разбудили людей, назвав их Трудолюбивыми Хомосами. И стали вести многогрешную паству свою к сияющей вершине Великой Истины, над которой вечно реял прозорливый и милосердный дух Перворожденного Капитана Стаута. Но самое главное, что напрочь сразило Вела, был неоспоримый постулат о том, что эта планета - Колыбель и есть истинный дом человечества, в незапамятные времена оставленный им, в непомерной гордыне своей, и переселившийся на Землю, ту самую планету от которой и началось спасительное путешествие капитана Стаута в поисках исконных корней рода людского. Поразительно... Невероятно... Хотя... В мозгу Вела заскреблась пугливым мышонком крамольная мысль - но почему было не дать спасительного зелья всем прибывшим на корабле? Почему капитан решил, что спящие колонисты не достойны стать Ангами? К сожалению, задать этот крамольный вопрос седовласому, громко шуршащему в мертвой тишине аудитории снежно-белыми крыльями профессору, Вел, естественно, не мог. Да, скорее всего, что и к счастью - за подобные мысли кара была бы просто немыслимой. Эта лекция открыла Велу глаза на мир, в котором жил он, его тихая и нежная Лил, их семьи и сотни и тысячи других хомосов в глухих деревнях, и огромных вечно чадящих трубами городах. Да, вопросов не стало меньше, даже наоборот, несомненно прибавилось, но появилась та самая, столь необходимая ему точка отсчета. Вел помнил, как в раннем детстве, однажды, матушка, перебирая ворох старых вещей в здоровенном сундуке, вытащила, бережно завернутую в чистую тряпицу пожелтевшую по краям старинную тетрадь. Она назвала ее фамильной реликвией рода - дневник далекого предка, бывшего в числе тех, кто первым сошел на спасительную твердь Колыбели. На титульном листе, изрядно подточенным временем, едва видно проступала бледно-лиловая надпись - "Биолог Экспедиции, майор Де...", далее прочесть было нельзя, время не пощадило ветхий артефакт. Десятки раз, благоговейно задержав дыхание, Вел, перелистывал хрупкие страницы, пытаясь разобрать уже почти стершиеся строки смешного, старого языка. Что значили эти непонятные фразы - "спящие гены", "рекомбинантная ДНК", или странное, но явно настораживающее выражение - "игры с геномом приведут к катастрофе"? Он не мог понять и сейчас, но тот факт, что предок не был колонистом, стал очевиден. Тогда почему они хомосы? Почему не шуршат за спиной снежно-белые крылья? Почему, харкая кровью, надорвавшаяся под тяжеленным мешком корнеплодов, матушка слегла на жесткий топчан у стены, чтобы уж более не подняться? Почему?! Вопросы роились в голове словно столб мошкары над болотной травой. И он продолжал жадно вслушиваться в каждое слово, пытаясь запомнить до самой последней буквы каждую лекцию. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем...
Сегодня был особенный день. Выпуск очередного курса Академии. Торжественность момента, казалось, звенела над изумрудной поляной Аудиториума, блестела золотистыми лентами перевившими пахучие еловые гирлянды, тихонько шуршала складками темно-бордовых хитонов выпускников и ослепительно-белых тог профессуры. Сутулый, слегка скособоченный старик, в тоге расшитой блестящими золотыми шнурами, шаркая сандалиями по помосту, поднялся на кафедру и, обведя подслеповатыми глазами сидящих в торжественном молчании выпускников, кашлянул в сухой кулачок и сказал: - Возлюбленные чада мои! Вот и настал момент нашего расставания. Вот и пролетели десять лет, и я с уверенностью скажу - лучшие десять лет вашей жизни в стенах нашей любимой Академии! Мы выпускаем вас, птенцов наших, из гнезда в большую жизнь. С гордостью могу сказать, что вы станете добрыми, настоящими пастырями для нашего возлюбленного народа, и поверьте, ваша жизнь будет полна невероятными свершениями и слово "скука" полностью исчезнет из вашего, мои друзья, лексикона! И поведете вы стадо свое с мудростью и тщанием присущим всем, без исключения, выпускникам нашей альма-матер - нашей Академии! - Вел, с удивлением обнаружил, что дребезжащий, каркающий голос ректора, мощно гремел над всей немалой поляной Аудиториума, словно усиленный десятком луженых глоток общинных стражников. " Во, пернатый, дает!" - усмехнулся он, и вновь попытался покомфортнее устроиться посреди лужи. После получаса прослушивания речи старого ректора, Вел, обнаружил, что совершенно потерял смысл выступления. Старый анг монотонно восхвалял каждого из профессуры и выпускников, плел оды каким-то совершенно непонятным свершениям и деяниям и, в какой-то момент, Вел обнаружил, что просто клюет носом в такт карканью высокого начальства, рискуя шмякнуться в воду. Он по-собачьи встряхнул головой, разгоняя сон, и сфокусировал взгляд на кафедре. Ректор прервал свою речь и, внимательно оглядев паству, вытянул вперед правую руку в которой неожиданно возник и засветился, слегка потрескивая и роняя голубоватые искры, небольшой шар.
- А сейчас, дорогие наши ученики, я передам вам то, что сделает из вас, птенчиков, настоящих ангов! Я дарую вам силу! Знания вы уже получили, пришла пора стать взрослыми... - он тряхнул пальцами и маленький шарик послушно соскочил с ладони и завис в воздухе. Шар, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее начал вращаться вокруг своей оси стремительно увеличиваясь в размерах, - Вы все получите дар, но когда сможете его ощутить, и как сможете им распорядиться, зависит только от вас самих, - ректор впился глазами в сидевших в партере учеников, - Кто-то из вас сможет раздвигать моря и сносить горы, а некоторые лишь подбросить горошину да и то, не с первого раза... - Старик тяжело вздохнул и, словно в такт своим мыслям, быстро закивал головой, - Дар сам определит кто из вас станет великим вождем, а кому суждено до конца дней перебирать бумажки в пыльной конторе... Берите! Берите и пользуйтесь! - его голос загремел над поляной срывая молодую весеннюю листву с аккуратно постриженных кустов и деревьев. Шар резко взлетел под самый свод купола и лопнул, заливая Аудиториум волнами изумрудного пламени, окутывая вскинувшиеся в немом ужасе фигуры выпускников. Мгновенье, и все стихло. Исчезло зеленое пламя, пропал шар, и только тонкий звук лопнувшей струны еще пару мгновений звучал меж рядов молодых ангов.
- Ну, вот и все, чада мои, - ректор подобрал полы своей роскошной тоги и улыбнувшись махнул приглашая рукой, - А теперь, все к столу, выпускники!
Вел застыл, увиденное настолько поразило его, что он, казалось, позабыл как дышать. Все, что сейчас произошло не могло существовать, но вот же, вот оно перед его собственными глазами! Он понял, что стал невольным свидетелем чего-то крайне важного и, скорее всего, крайне секретного... Что же делать? Нет, понятно, что Лил просто должна знать про эти фокусы пернатых. А что дальше? Ясно, что рот следует держать на замке, а вот с кем стоит поделиться, так это со старым доктором Аббо. Он давний друг его отца и не помчится в кордегардию звать стражников, а вот посоветовать, что со всем этим делать, сможет наверняка. Внезапно, ход его размышлений был прерван невероятно сильным ударом по голове. Небо и земля на секунду поменялись местами, забор взмыл ввысь и Вел со всего маха рухнул в самый центр лужи, вздымая целый фонтан грязных брызг.
- Это что за...- он завозился пытаясь перевернуться на спину и опереться руками на дно. И в этот момент на середину его груди опустилась стопа в плетеном сандалии, вдавливая Вела в податливую грязь. Он вскинул взгляд и увидел три высоченные фигуры в бордовых хитонах окружившие его. Анги, с легкой ухмылкой на лицах рассматривали копошащегося в грязи хомоса.
- Ой, и что это тут у нас?! - проворковал стоящий справа анг и слегка наклонился, будто пытаясь разглядеть нечто совсем уж крошечное у своих ног.
- А сейчас и узнаем! - сказал тот, что упирался стопой в грудь Вела, - Вот и поглядим, что тут у нас валяется, - он наклонился и ухватив тонкий шнурок с деревянной биркой, висящий у Вела на груди, и резко дернул, содрав его с шеи.
- Смотри-ка, Ханиэль! - он, слегка брезгливо, двумя пальцами, приблизил бирку к глазам, - А валяется у нас тут, почтенный младший помощник механика молотилки, по имени Вел! Во, как! Полных двадцати лет и приписанный к общине Змеиный Лог, красота!
- Вот скажи мне, дружище Матариэль, - усмехнулся Ханиэль, - Ну откуда эти хомосы берут такие названия для своих сел? "Змеиный Лог"... - он задрал голову и будто посмаковал, пробуя название на вкус, - Это какое же больное воображение надо иметь?!
- Ну, брат, это одна из величайших тайн мироздания! - заржал Матариэль, - Ну, что - хомос, ну-ка рассказывай, какого дьявола ты тут делаешь? - он сильнее вдавил стопу в грудь Вела, - Хватит глазами лупать, давай, давай! Облегчи душу, все равно в Инквизиции все расскажешь, а так, глядишь, мы и словцо за тебя замолвим, может даже живым отпустят.
- Оставь, Матариэль, - Ханиэль нахмурился и задумчиво потер рукой подбородок, - Он наверняка тут подслушивал и, ставлю кувшин амброзии против этой грязной бирки, что и видел все через этот пролом. Давай-ка звать стражу, дело-то серьезное, а мне задушевные беседы с братьями инквизиторами ну совершенно ни к чему, меньше знаешь - крепче спишь. Ну, а ты что скажешь, Рамиэль? - повернулся он к стоящему немного позади, третьему ангу.
- Смотри, смотри, Матариэль! - Ханиэль, вытянул руку, привлекая внимание товарища, - Рамиэль, с тобой все в порядке?
- Да, да... - еле слышно прошептал тот. Рамиэль стоял, слегка покачиваясь, плотно закрыв глаза, и выставив вперед руки, ладонями друг к другу. Между пальцами анга клубился крошечный, не больше лесного ореха, сгусток изумрудного тумана. - Его нужно убить! - неожиданно взвизгнул Рамиэль, - Убить, убить эту тварь! - он орал брызжа слюной, в судороге выворачивая шею, будто пытаясь заглянуть себе за спину.
- Рамиэль! Рами! Прекрати! - Матариэль убрал ногу с груди Вела, отпрыгивая назад, - Что с ним, Хани?!
- Похоже он обрел дар, проклятый придурок! - Ханиэль тоже резво отскочил в сторону, - Если он сейчас покалечит этого хомоса, то спросят со всех нас! Рамиэль, оставь его, оставь, очень тебя прошу! - и он протянул руку пытаясь ухватить товарища за рукав.
- Он не должен жить! - неожиданно взвизгнул анг, а после, медленно открыл глаза и, повернув голову, растягивая бледные губы в широкой улыбке, чуть напевно промолвил: - Уби-и-ть... - и резко тряхнул кистями рук. Вел увидел, как с кончиков пальцев анга соскочил слегка трепещущий язычок изумрудного огня, и рванулся к нему, мгновенно сокращая расстояние. Миг, и пламя с шипением и треском вошло в середину груди. Нечеловеческая, ни с чем не сравнимая боль рванула каждый нерв, каждую клетку тела. Вел вскинулся, хватаясь руками за грудь, но тяжкая, невероятно холодная волна, плеснула, сковывая движения, выбивая воздух из легких. Мир дрогнул, и стал стремительно сворачиваться, заливая все темнотой...
*****
Ду-ду-у, Бу-бу-у... Причем, "Ду-ду-у" как-то грубо, глухо, а вот " Бу-бу-у" почему-то тоньше и нежнее... Странные звуки, вроде как знакомые, не раз слышанные, а с другой стороны совершенно не понятные. Они снова и снова накатывались на непроглядную темноту, словно морской прибой на песчаный пляж, понемножку размывая ее, просачиваясь тонкими ручейками через ватную глухоту и онемение. Вел, снова ощутил себя, свое тело, пространство вокруг и попытался повернуть на звук голову и открыть глаза. С головой, почему-то не получилось, а вот глаза, то есть один, правый, открыть удалось. Багровые пятна и размытые серые тени понеслись хороводом перед взглядом, вызывая липкую тошноту, и вдруг, разом, замерли, сложившись во вполне узнаваемую картинку. Он лежал на старом матушкином топчане у махонького подслеповатого окна. Он был дома... Справа, за круглым столом у изразцовой печи, сидели двое - худой, согнутый на манер вопросительного знака старик в темном, длинном пальто и блекло-синей, вязаной шапке, туго облегавший его вытянутую, похожую на дыню, голову. И маленькая, почти детская фигурка девушки, кутающаяся в вытертую, заштопанную на локтях кофту.
- Смотрите, смотрите, доктор! Он открыл глаза! - девушка резко вскочила на ноги и, с грохотом оттолкнув табурет, бросилась к топчану.
- Подожди! Подожди, Лил! - старик с кряхтением поднялся из-за стола и, пододвинув ногой стул, на котором сидел поближе к лавке, уселся, низко склонившись над лежащим Велом.
- Ну что, мальчик, как ты себя чувствуешь, - его глаза за треснутыми стеклами очков попытались поймать слегка плавающий взгляд Вела, - Ты узнаешь меня? Понимаешь, о чем я тебя спрашиваю?
- Да... Да... Кх-хр-хк - прохрипел Вел, с трудом пропихивая воздух через пересохшее горло, - Понимаю... Что со мной, доктор?
- С тобой... - доктор пожевал губами, и, вытащив из кармана большой клетчатый носовой платок, принялся вытирать треснувшие стекла очков, - Тебя нашли вчера, за околицей, у складов ремонтных мастерских... Ты что-нибудь помнишь, мой мальчик?
- Нет... - Вел, судорожно вздохнул и попытался сфокусировать взгляд на лице старого врача, - Вообще ничего не помню...
-М-да, плохо это, очень плохо, мой маленький Вел, - доктор тяжко вздохнул, - Ты... В общем... У тебя... - он замялся, смешно передернув плечами, - У тебя тяжелый ожог и... Я точно не скажу, дружок, но думается, что и какое-то сильное поражение внутренних органов. Как будто тебя протащили между валов молотилки... Ты точно ничего не припоминаешь?
- Нет... - Вел откинулся на подушку и прикрыл глаза.
- Доктор! Родненький! - Лил схватила руку врача и прижала ее к своей груди, - Вы же поможете ему? Правда же?! - Она всхлипнула и попыталась поцеловать слегка дрожащую кисть старика.
- Ну что ты! Что ты! Немедленно прекрати! - доктор вырвал руку из цепких пальцев девушки, и обняв ее прижал голову Лил к своей груди - Я сделаю все, что только возможно, абсолютно все! Даже не вздумай и сомневаться! Но... - он провел рукой по ее волосам, - У нашего мальчика ожег почти половины тела и множественные переломы... Я не представляю, что с ним случилось, но... - он тяжко вздохнул, - Но, ты понимаешь, Лил, все теперь зависит от его организма. А мы... А мы просто должны помочь его телу справиться...
- Он умрет? - Лил, поднялась на ноги и попыталась заглянуть в глаза врача, - Ведь правда?
- Не знаю... - доктор тяжко вздохнул, - Давай-ка пока не будем справлять тризну. Мы еще поборемся за него, - он потянулся к большому холщевому мешку, с невероятным количеством карманов нашитых во всех возможных местах, и вытащил небольшую стальную коробку. Открыв ее, доктор, быстро собрал шприц и, наполнив его бледно-желтой жидкостью из ампулы, повернулся к лежащему Велу.
- Мальчик, все-таки постарайся вспомнить ну хоть что-нибудь, это очень важно!
- Не помню... - бессильно прохрипел Вел, - Там были... Там были анги... Он швырнул в меня чем-то зеленым... Огнем... - слова с трудом пробивались через черные, обожженные, сочащиеся сукровицей, губы.
- Я почему-то так и подумал... - доктор Аббо склонился над Велом, и аккуратно введя иглу в вену, медленно надавил на поршень, - Сейчас станет легче, тебе надо поспать, дружок, надо...
Старый врач вернулся к столу и, разобрав шприц, положил коробку на место.
- Детка, Лил, да отойди ты от него! Вон, давай-ка лучше чайку попьем, - обратился Аббо к девушке, - Он сейчас уснет, и, думаю, проспит до утра. А мы с тобой посидим и подумаем, что еще можно предпринять...
- Да что мы можем-то, что? - Лил, тяжело поднялась на ноги, и безвольно опав плечами, направилась в закуток за печью, где принялась звякать посудой, собирая вечерний чай.
- Ну не скажи! - хмыкнул доктор, - Да, с одной стороны лекарств у нас не так что бы и много, да и рассчитывать на них я бы не стал. Но с другой стороны... - Аббо загадочно прищурил глаза и задрал кверху тонкий, скрюченный артритом палец. - Все дело в том, что анги, пропади они пропадом, никогда не убивают сами. Вернее не так... Убивают конечно, но крайне редко и никогда не применяют для этого вот эти свои, кх-м-м... Фокусы... - старый врач поднял взгляд на застывшую, с парящим чайником в руках, Лил, - Я ведь не всегда был общинным врачом в старом пальто и с самодельной медицинской сумкой. Было, детка, время, когда адъюнкт-профессор Аббо считался претендентом на кресло декана столичного университета... Да, было время... Ну, да не в этом дело, - старик махнул рукой, - А дело в том, что в те времена мне посчастливилось покопаться в крайне занятных дневниках тех, самых первых врачей, сошедших с корабля на Колыбель. Так вот, было замечено, что с хомосами пораженными гневом ангов, и не погибшими мгновенно, начинали происходить довольно странные изменения.
- К-какие изменения... - дрожащим голосом прервала врача Лил, - Наш Вел, что перестанет быть собой?!
- Да нет, нет, конечно! - Аббо пристукнул сухим кулачком по столешнице, - Что за глупости ты себе вообразила?! К сожалению, в записях не было подробно описан механизм, да и в общем об этих "изменениях" ничего ясного не сообщалось, поскольку пациенты сразу же изымались Инквизицией, и более о них никто ничего не слыхал.
- Инквизицией? - ахнула Лил, - Но за что?! Они что же, злоумышляли против порядка и веры?
- Злоумышляли... - хмыкнул Аббо, - Ну, может, кто и злоумышлял, поди, узнай теперь. Но... Видишь ли, девочка, все то, чему вас учили в гимназиуме... Как бы это сказать... - и он задумчиво поскреб подбородок, - Те события происходили не совсем так, как рассказывал ваш Ментор...
- А как? - удивленно спросила девушка.
- Нет, нет! И корабль был, и капитан с доктором, все это было. Но вот только разработанное Либерманом лекарство - биоблокада... Его дали вовсе не пассажирам и команде. Его ввели колонистам! - резко выдохнул старик, - Ввели после того, как обнаружилось, что излучение нашей звезды пробуждает в человеке невероятные способности, дает ему возможность стать таким, каким и задумал его Творец! Ну... Или по крайней мере приближает человека к замыслу создавшего его... Хотя... Кто мы такие, что бы рассуждать о замыслах Творца... Ну так вот, в одном из дневников я прочел о том, что при воздействии "Дара" на организм хомоса, биоблокада исчезает. Ты понимаешь, что это означает?
- Не-е-т... едва прошептала Лил, - Он... Он... Станет ангом?
- Да нет, милая. Не станет... М-м-м... Скорее всего... Да и не в этом дело! Может, и будут какие-то изменения ну, скажем, на клеточном уровне... Не суть! Не это главное! - старик вонзил взгляд прямо в глаза девушки, - Ну, ты поняла, наконец?!
- Ну, как же! Если за теми несчастными наблюдали, а после их забрала Инквизиция, то они что? Правильно! Они все выжили! Понимаешь теперь? Раз выжили те, то и наш мальчик тоже выживет! - доктор поправил сбившиеся в запале очки и победоносно огляделся вокруг, - Вот так-то, моя дорогая. И хватит тут сырость разводить, давай, наливай-ка чаю да покрепче!
*****
Слегка подрагивающий от невнятного сквозняка огонек керосиновой лампы освещал стол, спящую девушку, уронившую голову на скрещенные руки, тонко похрапывающего старика, откинувшегося на стуле и упершего затылок на теплые изразцы печи. Вел проснулся от какого-то глухого, невероятно противного хруста. Он приоткрыл глаза и попытался определить источник звука и вдруг, краем глаза, заметил, что старое одеяло, которым его накрыли до самого подбородка, ведет себя самым странным образом. Оно, то вспучивалось, пугающими горбами, то опадало, создавая впечатление, что под ним ничего нет, и все это сопровождалось тем самым отвратительным, глухим хрустом. И тут, пришло понимание, а вместе с ним и жуткая, ни с чем несравнимая боль. Это его тело, словно кусок глины под руками сельского гончара, меняло пропорции. С треском ломались и тут же срастались кости, лопались сухожилия, вытягивая ставшие податливыми связки, оплетая вновь созданные суставы, кожа уплотнялась, туго обтягивая бугры только что возникших мышц... Вел попытался вскочить с топчана, крикнуть, позвать на помощь, но смог лишь слабо пошевелиться, прежде чем тьма плеснула, гася сознание.
Он не знал сколько прошло времени, но Лил и старый доктор все так же спали у колченого стола. Вел, судорожно вздохнул, набирая полные легкие воздуха, и почувствовал необыкновенную легкость. Боль ушла, уступив место необыкновенному чувству мощи, желанию тут же размять покалывающие тысячами иголочек мышцы. Одним слитным движением Вел, вскочил с топчана и тихо ойкнул, сильно приложившись затылком о потолочную балку...
- Что за черт! - прошипел он, потирая ушибленное место. Стараясь не скрипеть рассохшимися досками пола Вел шагнул к большому матушкиному зеркалу, висевшему на стене, и замер, уставившись в мутноватое стекло. Отразившись от слегка подернутой патиной амальгамы, на него смотрели два, темно-красных, словно угли затухающего костра, глаза. Лицо? Лицо несомненно его, но... Но, в то же время, какое-то незнакомое, более правильное, напоминающее скорее холодную статую, нежели человека. Обычно торчащие во все стороны, русые вихры, сменились длинными, ниже плеч, заплетенными в сотни тонких косичек, серебряными волосами. В огромной, никак не ниже трех метров, фигуре с необхватными плечами и буграми мощных мышц не осталось ничего от прежнего, тщедушного, вечно сутулившегося Вела...
- А что? Очень даже неплохо! - улыбнулся Вел своему отражению. Едва взглянув в зеркало, он мгновенно понял - что он такое теперь. Вернее даже не так, не понял, а скорее - постиг. Как только очнувшийся от тяжелого сна человек, еще помнит, еще видит последние, уже истаивающие обрывки сновидения, но полностью осознающего кто он и где.
- А если так?! - он пошевелил плечами и тут же, с гулким хлопком, за его спиной раскрылись два огромных, угольно-черных, драконьих крыла. - Ну, что, "пернатые"! Не пора ли познакомиться поближе! - хохотнул Вел, и тут заметил, что спавшая до сего момента девушка во все глаза смотрит на него, прижав ладошки ко рту, давя готовый вырваться крик.
- Ну что ты, что ты, Лил! Все хорошо, все в порядке, - Вел, опустился на одно колено и слегка склонил голову, заглядывая ей в глаза, - Не надо ничего бояться, моя малышка, все будет просто замечательно! Поверь! Но, пора и тебе проснуться! - он поднес открытую ладонь ко рту и слегка дунул, срывая с нее небольшой, туманный вихрь. Сорвавшись с ладони вихрь, пробежался по столу, огибая стоявшие там чашки и блюдца, слетел на пол и враз вытянувшись чуть не до потолка, обрушился на сидевшую Лил, полностью скрывая ее за бешено вращающейся мутной пеленой. Вел отстранился и скрестив на груди руки стал смотреть, как крутящийся туман слой за слоем, словно паук, укутывающий свою жертву тенетами паутины, заворачивал фигурку девушки в непрозрачную пелену, превращая ее в белесый, слегка искрящийся кокон. Туман стал замедлять свой бешеный бег и вдруг, в какое-то мгновение, взорвался с легким хлопком, осыпавшись невесомой, сверкающей пылью. Вел резко шагнул, и одним мощным рывком сдернул, сжавшуюся в комок и обхватившую себя за плечи руками, фигуру девушки со стула и перенес ее к зеркалу, аккуратно опустив перед ним.
- Ну, что же ты? Открой глаза и посмотри на себя! - голос Вела громыхнул в маленькой комнате словно раскат грома, - Смотри! - приказал он. Лил раскрыла плотно зажмуренные веки и взглянула в зеркало. Из старого стекла на нее смотрела высокая, с гривой ослепительно рыжих волос, молодая женщина. Ее огромные, слегка вытянутые к вискам, ослепительно зеленые глаза пробежались по идеальных пропорций фигуре, затянутой в какое-то немыслимо-красное, плотно облегающее платье. Взгляд слегка задержался на правильном, как у античной статуи, лице, скользнул по гладкой, без малейшего пятнышка, светло-бронзовой коже груди и остановился на отражении Вела, стоявшего за ее спиной.
- Ну вот, ты и проснулась! - улыбнулся он, - Итак, кто же ты, красотка?
- Я... Я... - она подняла глаза, - Меня зовут Лилит... - тонкий, едва слышный голосок прежней Лил сменился густым, сочным контральто.
- Именно так! - громко рассмеялся Вел, - Ты - Лилит, королева суккуб!
- Я - Лилит! Лилит!!! - вскрикнула она, и раскинув в стороны руки закружилась перед зеркалом, - Как здорово, просто невероятно! - и вдруг резко упала на одно колено, низко склонив голову, полыхнувшую медным огнем рыжих волос.
- Прошу прощения, Экселенц, - Лилит прижала руку к груди, - Что прикажете, мой Вельзевул?!
- Вот так сразу, и "что прикажете"! Хотя... Рад, что узнала. Я ведь все тот же, малышка, тот же, разве что... Ну, так, слегка того... - он смущенно замялся, - А внутри-то я, да еще и к тебе... Хотя ты права, у нас много работы, моя королева, пора будить остальных. Однако мне кажется, что ты кое-что тут позабыла сделать, нет?
- Вы как всегда правы, Экселенц, - Лилит стремительно поднялась с колен и блеснув в улыбке ослепительно белыми зубами, повернулась к столу. Старый доктор изо всех сил пытался вжаться в изразцы теплой печи, словно стремился просочиться сквозь них. Очки чудом держались на перекошенном, покрытом мелкими бисеринками пота, лице. Из приоткрытого в немом возгласе рта, на воротник пальто, стекала тонкая струйка слюны.
- Ой, какой симпатяга! - она, словно исполняя па неведомого танца, легко подскочила к Аббо, и слегка склонив голову к плечу, провела ладонью по щеке врача, - А колючий-то какой! Ну что же Вы, доктор? А еще бывший адъюнкт-профессор. Ай-яй-яй! Но, не стоит волноваться, дорогой Вы наш, сейчас все поправим! Не так ли, Экселенц?
- Ничуть в этом не сомневаюсь! - он хмыкнул и заинтересованно уставился на происходящее действо.
- А знаете, что? - снова обернулась к врачу Лилит, - Давайте-ка я Вас поцелую, а?
- Не... Не на-а-а-а... - Аббо захрипел и попытался отвернуть в сторону лицо.
- Ой! Какой же Вы бука! - расхохоталась суккуба, - Я легонько, в носик! - вытянув губы, звонко чмокнула старика. В то же мгновение, изразцовая печь за его спиной дрогнула, прогнулась, по гладкой поверхности побежали десятки блестящих, фаянсовых волн захлестывая фигуру врача, обращая ее в керамический горельеф. Секунда, другая и поверхность скульптуры начала покрываться мириадами тонких трещин. Еще мгновение и она с шумом рухнула на пол, выбросив вверх густое облако сажи. Частицы сажи блеснули в неверном свете лампы и вдруг, словно щупальца морского гада, с легким свистом втянулись в кладку печи. На месте черных полотен застыла высокая, худая фигура человека в глухом, длинном, пальто. Прямые, угольно- черные, до плеч волосы обрамляли вытянутое, совершенно белое лицо с невероятными, безжизненно-белыми, словно покрытыми матовой пленкой катаракты глазами. Человек полез рукой в карман пальто и вытащив круглые треснутые очки старого доктора, водрузил их на нос. После чего, глубоко вздохнув, шагнул к Вельзевулу и мягко опустился на одно колено, склонив голову : - Рад видеть Вас, Экселенц! - произнес он тихим, слегка шипящим голосом, - К Вашим услугам, моя королева! - он повернул голову и слегка поклонился Лилит.
- Приветствую тебя, Абадонна! - Вельзевул приложил руку к груди, - Мы рады видеть тебя с нами и не смеем задерживать!
- Благодарю, - Абадонна растянул белые губы в подобии улыбки и поднявшись с колена еще раз кивнул головой. После, шагнул к стене и мгновенно растворился меж кирпичной кладки.
- Ох, ты... - вздохнула Лилит, - А он и доктор... - она соединила ладони, - Они что...
- Ну, моя королева, - усмехнулся Вельзевул, - Уж ты-то должна знать, что внешняя оболочка крайне обманчива! Но нам пора. Ты готова?
- Да, да... - задумчиво кивнула Лилит, - Скажи Экселенц, а все остальные хомосы, они что же, как и мы? Спят? Ждут пробуждения?
- Ты понимаешь в чем дело, - Вельзевул пожевал губами и пристально взглянул ей в глаза, - Скорее всего - нет. То есть, какая-то часть - да, как мы - демоны, и я чувствую их. Даже не спрашивай как, объяснить не смогу. Часть же - нечто другое, иные создания, иные сущности.
- А! Ты о ведьмах, носферату и прочих баньши, - перебила его Лилит.
- Ну да, и о них тоже. А большая же часть - просто люди. Но дело в том, что каждый должен получить шанс. Шанс стать тем, кто он есть на самом деле. Шанс стать собой! Такие дела, моя крошка, и мы поможем им в этом.
- А что же с ангами?
- Уж о них-то не волнуйся, они о своих сами побеспокоятся! Ну уж а мы... Как там сказал их старый попугай-ректор - "слово скука исчезнет из вашего лексикона"! Вот это уж мы им просто гарантируем!!! Ну, что? Готова? - он протянул руку и сжал огромной ладонью точеную кисть суккубы, - Пора!
Старый каменный дом дрогнул, мигнул светом в подслеповатых оконцах и вдруг вспух, с громким хлопком срывая со стропил крышу. Взявшись за руки они рванулись вверх, через густое облако пыли, мелкой щепы и разлетающейся по округе черепице. В низкое, предгрозовое, кипящее темными облаками небо.