Девочку звали Лена П., но я об этом не знала. Тогда.
На самом деле, девочку звали Лена П. и знала я ее не то, чтобы прекрасно - прекрасно в новом классе новой школы N 9NN никто никого не знал. Но друг друга все уже идентифицировали. В один прекрасный день (месяцев через несколько после начала первого нашего учебного года) она подошла ко мне со словами: "Вика, а ты меня помнишь?" Я не помнила. Последовавшее затем насилие над моей девичьей памятью в виде подсказок типа "а дом на Ленинском проспекте..., а подъезд..., а квартира твоя..." ситуацию никак не проясняли. Дом был мой, подъезд и квартира точно мои. Но вот девочка Лена П. никак в этом контексте не прорисовывалась. Просто беда!
И тут прозвучали, наконец, ключевые слова "кукольный домик".
Ну как же! Кукольный домик: небольшая такая коробочка с перегородками. А в них кроватки-шкафчики, занавесочки на окошках. Маленькие раковинки в ванной и кухне с малюсенькими такими резервуарчиками (они крепились снаружи), в которые наливалась настоящая вода. А когда открывались микроскопические краники, ВОДА ТЕКЛА по-настоящему (вот куда только, не помню). Этот домик и сейчас стоит у меня перед глазами. Точнее, парит в прозрачном воздухе моих детских воспоминаний.
Потому что, лет нам было по пять или шесть. И жили мы в одинаковых коммуналках. Я с родителями на шестом этаже, а девочка Лена П. с мамой-машинисткой, на седьмом, в комнате точно над нами (это мне потом моя мама разъяснила).
Откуда такое сокровище, спросите вы? В середине 60-х, во времена, когда и кукла с волосами из нейлона, а не нарисованными на пластиковом черепе, была редкостью. Да при маме-машинистке (машинистки - это были такие специально обученные тети, печатающие в учреждениях разные документы на пишущих машинках в специальных кабинетах, называемых "машбюро", как же много теперь приходится объяснять!).
Итак, при маме-машинистке.
Да просто дом-то был МИДовский. И коммуналки были МИДовские (про коммуналки объяснять не буду). И невероятный этот домик был привезен "ИЗ ЗАГРАНИЦЫ".
И я сказала девочке Лене П.: "конечно, я тебя помню!"
Я соврала. Прости, Ленка. Домик был. А тебя не было. Ни тебя, ни вашей комнаты, ни квартиры, ни седьмого этажа. Только Он (домик).
А еще прости за то, что из неуклюжей низкорослой отличницы в страшных коричневых очках ты трансформировалась в неуклюжую толстую тетю. Живем-то по-прежнему рядом. И я тебя иногда встречаю по дороге к метро. И узнаЮ. А вот ты меня - нет. Так и расходимся на встречных курсах.
Помню, что была она смуглой. Еще помню нелепое пальто совершенно адской расцветки и с жутким рисунком.
Родители у нее были дворники (или один родитель, но кто-то точно). Жили они через несколько подъездов от нас (дом был по тем временам огромный, всего подъездов было 16). На первом этаже жили. И это было удобно - не надо ждать, когда сверху пригромыхает железная коробка лифта. Не надо открывать тяжеленные двери. Зашел в подъезд - и звони. "А Наташа выйдет?"
У нас были общие интересы во дворе.
Надо сказать, что архитекторы конца 50-х годов прошлого века не имели склонности разворачивать шестнадцать подъездов на полкилометра вдоль улицы. Напротив - они старались свернуть из них какую-нибудь геометрическую фигуру. В нашем случае - почти полный квадрат - не замкнутое "каре", по-научному. Каре это охватывало с четырех своих неполных сторон великолепный огромный двор. Там помещалось много всего: хоккейная коробка, трансформаторная будка с нехорошими словами по периметру, площадка для сушки белья, здоровенная беседка-ротонда. А уж деревьев-кустов и клумб всяческих было видимо-невидимо.
Про беседку - это отдельная история. Под праздники в ней чудесным образом возникал духовой оркестр. И на пару часов наш двор вмещал МУЗЫКУ. Ее было так много, что казалось и дом не выдержит. Но обходилось. Через положенное время, надудевшись в свои трубы-тубы, музыканты таким же чудесным образом исчезали из беседки и нашей повседневной жизни. Много позже из разговоров с родителями я узнала, что это были банальные репетиции художественной самодеятельности. Но предпочитаю считать происходившее тогда чудом.
Итак, двор был зеленый. А по его краю колосилось что-то вроде живой изгороди из кустов неизвестной породы. То самое место. Место хранения "секретов". И это не то, что вы подумали.
Секрет (он же "секретик") - это неформальный вид детского девчоночьего творчества. Делалось это так. Во-первых, нужно было, чтобы никто не видел ни тебя, ни выбранного секретного места. И это главное! Вторая часть - собственно акт творчества. В выбранном месте под кустиком расчищалась "полянка" примерно десяти сантиметров в диаметре. По центру укладывалась композиция из разного вида сокровищ - конфетных фантиков, бусин, цветков-лепестков. Да мало ли из чего - творчество ведь! Вся эта красота накрывалась сверху стеклышком от бутылки (лучше цветной). Готово (почти). Третий этап - тщательная маскировка, позволяющая, тем не менее, отыскать секрет при необходимости. Для этого сверху клался какой-нибудь камушек, что облегчало дальнейший его поиск, но делало уязвимым для посторонних глаз. Вообще-то, без спросу смотреть чужие секреты было не принято. Но мы подглядывали. Иногда.
Мы ведь дружили с девочкой Наташей З. А как лучше всего проявить дружеское расположение в первом-то классе? "Хочешь, я тебе свой "секрет" покажу?"
И вот мы секретно, чтоб непосвященные не догадались (см. пункт первый), ползаем под кустами. Приобщаемся к прекрасному. Дружим.
Первый поцелуй.
Пытаюсь вспомнить, в каком классе это было. Не в первом - точно. В первом парты по-другому стояли. Во втором-третьем-четвертом. Кажется. Но школа точно N11N - моя первая школа.
Надвигалось 23 февраля. И девочки поделили между собой мальчиков из класса. Не в том смысле, что совсем поделили, тогда это было как-то не принято в младших классах... А в том смысле, что выбрали, кто кого будет поздравлять и дарить подарки. И как мы тогда не поубивали друг друга при этом? Мелкие были, так что обошлось.
Дарили индивидуально. Кто во что горазд (точнее, во что горазды родители). Что я дарила - без понятия. Стерлось начисто. Но вот кому дарила, помню точно.
Мальчика звали Миша П. Кудрявый такой, мелкий, в веснушках (не очень-то он котировался, честно сказать, в наших кругах, СЛИШКОМ уж мелкий). Боюсь, что именно поэтому он мне и "достался". Сидели мы за одной партой, вторая или третья в среднем ряду, как сейчас...
Итак, 23 февраля (тогда, кстати, вполне себе рабоче-учебный день). Большая перемена. Дружно, в едином порыве, кто во что... вручаем наши скромные сувениры будущим защитникам Родины. Хихиканье, разговоры.
Но вот акт коллективно-индивидуального дарения прокатился по всему классу и затих. Сидим. И вдруг этот Миша П. при всем честном народе передвигается на мою суверенную половину парты и - ага - целует меня в щечку...
Какой позор! Облико морале... Я чуть сквозь пол не провалилась от ужаса и стыда. Хорошо хоть, что училки не было в классе в тот роковой момент. Или была? Если бы была на посту - не спустила бы наглецу аморальщины. Строгая она была, наша Валентина Владимировна. Но добрая и справедливая (серьезно). Говорила "встренут". Возраста была неопределенного (на вскидку, 45 +). Носила такого же неопределенного вида кофты на пуговках поверх серой суконной юбки, всегда одной и той же. При случае могла и по попе шлепнуть какую-нибудь ябеду-корябеду. Простая русская тетка. Учительница первая моя.
Рожденный 22 апреля.
Кто не помнит - 22 апреля всемирно известная дата рождения вождя мирового пролетариата товарища Ленина, Владимира Ильича (с годом уже затрудняюсь).
Так вот, мальчика звали Вова Г.. Родился он, бедолага, в один день с вождем. А бедолага, потому что имя вождя он никак не прославил. Во всяком случае, в те годы, что мы с ним соседствовали по квартире и были одноклассниками.
Мама его - тетя Таня - была женщиной жизнерадостной, но сына мягко сказать, не баловала.
Вселившись в нашу коммуналку по обмену, она живо (при содействии комиссии из ЖЭКа, так раньше РЭУ назывались) навела порядок на общей кухне, выбив себе лучшее место под лампой. И принялась жарить картошку с салом по вечерам - сына кормить. А что в это время на кухне соседское белье сохло, так не голодному же ребенку сидеть.
Дети - это святое! И чтобы Вовке жить было веселее и лучше, на все каникулы тетя Таня сплавляла его в пионерский лагерь от типографии, в которой она конверты почтовые печатала. Про конверты мы точно знали, так как часть тиража отправлялась из проходной к знакомым тети-Таниным киоскерам Союзпечати (выручка пополам, сама рассказывала). А соседи одаривались этими самыми конвертами от всего сердца и совершенно бескорыстно. Ну, разве что, покормить Вовку завтраком, когда мама у станка стоит. Да это и не сложно - чаю ребенку налить и печеньку скормить.
А пока Вовка поправлялся на пионерских харчах, тетя Таня дружила с дядей Федей. И тогда, наконец, переставало вонять салом чистое белье. Потому что икра с колбасой не сильно пахнут. А бифштекс белье благородно ароматизирует, не более того.
И вот что интересно. Задачку в одно действие на сложение-вычитание Вовка решить не мог. Ни одну (двоечником он был, уж извините за подробности). А сколько можно получить от сдачи стеклотары (кефирные бутылки, банки из-под сметаны в любом сочетании) - это запросто.
После школы Вовка носил мне портфель - провожал. До дома, до квартиры на шестом этаже, до двери нашей комнаты (первая по коридору). Вот везуха! Все-таки в коммунальном жилье были какие-то свои плюсы.
Насколько я знаю, после школы Вова Г. поступил в кулинарный техникум. Ну, хоть наелся, наконец.
Четыре танкиста.
Был такой чрезвычайно популярный ИНОСТРАННЫЙ (польский) СЕРИАЛ. Возможно, первый в истории советского телевещания. Если верить Википедии - состоящий из 21 серии (сама не помню, врать не буду). Помимо главных действующих лиц - собственно танкистов и собаки - действовала там и девушка-санитарка по имени Маруся. Красавица и все такое. Это вступительное пояснение для тех, кто не в теме.
Так что наши детские игры в войну на довольно продолжительное время стали играми в танкистов и девушку Марусю. Собаки у нас не было. На роль Маруси в нашем дворе была утверждена я. А определил меня Марусей один мой одноклассник.
Мальчика звали Сережа М.. Знакомы мы были целую вечность - еще с детского сада, стоявшего краем прямо во дворе нашего дома. Согласно устному семейному преданию, Сережина мама, смеясь, рассказывала моей о матримониальных планах своего сына относительно меня ("вырасту, научусь газ зажигать и обязательно женюсь на Вике"). А еще мальчик Сережа М. жаловался маме на наглые действия соперников в соискании моей руки ("эх, Вовка Г. Вику на санках катал, а я не догадался"). Так что это была ЛЮБОВЬ. Со всех больших букв.
В танкистов мы играли всю зиму. По этому случаю во дворе напротив нашего подъезда N 12 была сооружена снежная крепость, для прочности поливаемая на ночь водой (зимы в Москве 60-х годов были всегда морозными). А для красоты - чернилами. И мы по этой частично фиолетовой красоте ползали туда-сюда после уроков. Штурмовали и отражали атаки "немцев" (с немцами была засада из-за отсутствия добровольцев, поэтому назначались немцами все по очереди, а чаще всего - пришлые и примкнувшие). Проводили досуг на свежем воздухе.
А мальчик Сережа М. так и не осуществил своей детской мечты. Где ты, Сережа?
Может, еще не поздно?
Синяя фуражка.
Эту необыкновенную девочку звали Наташа А..
А необыкновенно в ней было все, кроме двух косичек, уложенных на затылке в "корзинку" (прическа такая).
Во-первых, она жила не в нашем доме, а далеко-далеко - за два дома от школы. Во-вторых, она была настоящей узбечкой. А узбечки в московских школах конца 60-х были примерно такой же редкостью, как арапы во времена Петра Великого.
Но самое главное - ее папа был летчиком! И в связи с этим все ей жутко завидовали.
Помню его китель в коридоре на вешалке и фуражку чудесного синего цвета с крыльями на кокарде (синий - мой любимый цвет). Он был летчиком гражданской авиации, то есть, Аэрофлота (тогда других вариантов не было). Как Мимино, которого, к слову сказать, еще и в проектах не существовало.
Попали мы в этот отдаленный уголок нашего мира по вполне конкретному поводу.
А именно благодаря очередной компании по сбору макулатуры. Почему-то дом Наташиного "Мимино" просто ломился от старых газет и журналов. И для нашего звена (а макулатуру собирали по звеньям, кто кого) это была просто золотая жила! Раз за разом мы выносили из этой квартиры (отдельной двушки, не какой-нибудь коммуналки) тяжеленные авоськи по нескольку килограмм в каждой. Очень уж хотелось победить в этой макулатурной битве. Пионеры мы или кто? И как мы это все дотаскивали, ума не приложу. Но как-то справлялись...
Вот только кто победил - не помню.
Криминал.
Как я сейчас понимаю, эта девочка была просто клептоманкой. А звали девочку Наташа К. (опять Наташа - популярное было тогда имя, видимо).
Помнится, была она довольно симпатичная. Носик-курносик. Но маленькая какая-то, незаметная.
Любила она приходить к одноклассницам "в гости" после уроков. Любила играть с разными игрушками-куклами. А больше всего любила девочка Наташа К. рассматривать всевозможные девчоночьи сокровища. У каждой уважающей себя девочки была такая металлическая коробочка из-под леденцов или башкирского меда, содержавшая все самое-самое. Красивые стеклянные пуговицы. Найденную мамой на улице золотую сережку с сапфиром. Фантики. Разноцветные заколки. Привезенный дедушкой в подарок из командировки блестящий кулончик с божьей коровкой.
Иногда, уходя домой, девочка Наташа как бы забывшись, опускала какое-нибудь из упомянутых сокровищ в карман. Кулончик удалось спасти по горячим следам, еще в коридоре. А вот сережку больше никто никогда не видел. Поздно спохватились.
В классе же происходили вещи куда более странные. Исчезновения шарфиков. Пропажи шапочек. И даже, кажется, какой-то сменной обуви прямо с мешочком (сменную обувь, в обиходе "сменку", каждый ученик таскал, привязав к портфелю, в специальном матерчатом мешочке с вышитой фамилией-именем). Возможно, именно эта сменка и стала последней каплей, переполнившей наше детское терпение. Кстати, взрослых (учителей-родителей) мы к этому криминальному делу почему-то не подключили.
Короче, назрел бунт типа самосуд. Точнее, "само-следствие". Как-то самой собой решилось, что за всеми нашими пропажами стоит именно Наташка. В чем она и была нами немедленно обвинена. Да с требованием вести всех к себе домой для разбирательства на месте и поиска улик. И она нас повела, без разговоров и отговорок. Помню, открыла нам дверь Наташина мама. Выслушала гневные обвинения нескольких мелких козявок. Повела рукой вдоль вешалки в прихожей и сказала: "берите что хотите". Мы разобрали свои шапки-шарфики, выудили мешочек со сменкой из кучи обуви в галошнице и тихо ретировались. Без последствий.
Странная мама какая-то.
О литературе.
Школа N 8NN была для многих из нас временным пристанищем. По той простой причине, что каждому микрорайону полагалась своя отдельная школа. Эта находилась во втором микрорайоне и была готова к бою. А в нашем первом микрорайоне-близнеце такая же школа-близнец - еще нет. Бывает.
Так что 8NN-я представляла собой нечто вроде переполненного Ноева ковчега, с уроками в две смены. Если мне не изменяет память, последний по счету первый класс имел литеру "к". А наших шестых было четыре.
Литературу у нас вела Татьяна. Отчество за давностью не сохранилось. Вы же понимаете, что для нас она и была просто Татьяной. Но имя было, что называется, "в кассу". Очень романтическая была дамочка. Прямо-таки пушкинская.
Практиковала она очень нетривиальный метод стимулирования успеваемости. Если мы все по плану "успевали", то в последние десять минут урока она разворачивала перед нами какое-то бесконечное устное полотно "о любви Мальчика и Девочки". Сильно подозреваю, что автором этой саги была она сама. А еще подозреваю, что Татьяна наша просто развлекалась. Рассаживая вверенных ей девочек и мальчиков по парам, по партам. И наблюдала, что же получится из этого сомнительного "педагогического" эксперимента. Провокаторша. Иногда результат ее не удовлетворял, и она устраивала перестановки фигур на своей импровизированной шахматной доске, пересаживая кого-то к кому-то (и от кого-то!). Вот слез-то было за кулисами (после уроков и на переменках)! Мне она тоже подобрала мальчика-соседа по парте. По доброте душевной.
Мальчика звали Олег Ч.. Симпатичный такой. Чернявый.
Мы добросовестно дружили. Читали принесенные друг другу книжки (почему-то, про индейцев). Танцевали вместе все медленные танцы на школьных вечерах (ох уж эти танцы). Видимо поэтому нам повезло остаться за одной партой до конца полугодия. А потом мальчика Олега отправили в какой-то санаторий (или лесную школу). А в наш почтовый ящик посыпались конверты с загадочным обратным адресом, подписанные круглым детским почерком. Количество корреспонденции вызвало законный родительский интерес к ее качеству. На сегодняшний день содержание этого эпистолярного романа является для меня совершенной тайной. Ну о чем, скажите, можно было писать каждый день в шестом классе?
Мальчик Олег Ч., как и я перешел на следующий учебный год в другую школу, по адресной принадлежности. Но это уже другая история.
Досуги.
Была у нас в классе девочка. Почти красавица и уж точно умница. Звали девочку Света П.. Имелась у нее одна слабость, впрочем, довольно глупая. Света П. никогда не носила очков, хотя была, скажем так, подслеповата. Впрочем, любой, кто немного знаком с ассортиментом оптики советского периода, ее поймет (сама всю жизнь маялась) и от всей души пожалеет бедную. Ну не выпускала отечественная промышленность красивых оправ, а с импортом, сами понимаете, всегда проблемы. Для хорошенькой девочки тогда надеть очки - означало добровольное согласие на почти уродство и уж точно на социальную изоляцию. Ну и кому это интересно?
А у нее же любовь. Робкое девичье чувство. Хрупкая душевная организация.
Она его на белый танец приглашает. А он не догадывается. Она день рождения организует для одноклассников. А он и не думает приходить. Может, если бы девочка Света П. все-таки надела очки, то и охладела бы понемногу. Парень ведь был так себе. И не красавец и уж точно не умник. Классический троечник. Но высокий, с крутыми кудрями цвета меди. Звали мальчика Андрей К.. И был он в приятелях с мальчиком Олегом Ч., героем моего эпистолярного романа (см. главу о литературе).
Так что пришлось девочке Свете П. организовать из нас четверых небольшой дружеский коллектив для совместного проведения досугов на свежем воздухе.
И по весне, когда снег уже сошел, а летние каникулы еще не начались, мальчики катали нас на великах в близлежащей зоне отдыха. Березки вокруг, тропки узкие, соловьи. В эту пору они и средь бела дня наяривают. Ну очень романтично! Как раз в духе Татьяниной любовной саги (см. ту же главу). До тех самых пор катали, когда в один непрекрасный день несколько здоровенных лбов не одолжили эти велики на время.
Рыцари наши взгрустнули и притихли. Помню, остались они под березками поджидать своих железных коней. А мы со Светкой рванули в ближайший опорный пункт милиции. За подмогой. Но обошлось. Велики вернули. И подмога не понадобилась. Хотя дяденьки милиционеры уже практически загружались в патрульные жигули.
Отзывчивые попались дяденьки.
Подруги.
Кстати, о дружбе. Были в нашем классе (а это была уже моя последняя, 9NN-я школа) две девочки. Девочек звали Эля Ч. и Рита А..
Девочка Эля была одной из признанных наших классных красавиц. Большие карие глаза, волосы цвета каштана. Модная стрижка. Модные шмотки. Квартира родительская обставлена в невиданном тогда минималистском стиле. Вот только кошка у нее была злостная, когтистая, зверь, а не кошка. Но это к делу не относится.
Левая стена коридора - сплошной книжный стеллаж. Интеллигентная такая семья, с завуалированными намеками на дворянское происхождение (что в середине 70-х еще не приветствовалось).
Девочка Рита была блондинкой. Не БЛОНДИНКОЙ, как вы подумали. А просто девочкой со светлыми волосами. Гены у нее такие. Глаза голубые, мелкие кудряшки. Дома у девочки Риты никто никогда не бывал. Потому что центр этой миниатюрной вселенной был в другом месте. Все собирались у Эли. И Рита тоже, куда же тени без свого солнца.
Так что была эта парочка практически неразлучна. Куда Эля, туда и Рита. Как Эля, так и Рита. У Эли модная стеганая курточка в талию. И у Риты через месяц почти такая же. У Эли мохеровая шапочка. И у Риты через пару недель. Только цвета другого. Мохер достать гораздо проще, чем куртку. Такие куртки в те поры не висели на каждом углу, а привозились, как правило, из-за границы, после чего поступали для реализации в комиссионки (мохер, впрочем, тоже). Брючки. Туфельки на платформе. Форма со стоечкой (очень Эле шла эта стоечка с кружевным воротничком). Даже платья для выпускного оказались практически одинаковые, с небольшими цветовыми вариациями.
Я вот сейчас думаю, как девочка Эля Ч. это терпела? При всей своей элитарности? Или быть образцом для постоянного и скрупулезного подражания приятно? Подчеркивает безупречность образа. Оттеняет.
Об успеваемости.
Вот бывают же на свете зануды. Причем, как среди мальчиков, так и среди девочек. Эту занудную девочку звали Саша У..
Не повезло ей появиться в нашем вновь образованном классе в качестве отличницы. Потом, правда, она немного реабилитировалась в общественном мнении, заимев пару четверок в аттестате. Но было уже поздно. Репутация ее опережала. Учителя, что называется, гладили по головке. Так что - не помогло.
Ситуация для бедной Саши У. усложнялась еще и тем, что будучи девочкой ответственной, она из года в год тащила за собой еще и шлейф постоянных "общественных нагрузок". Председатель совета отряда (пионерского). Староста класса. Комсорг. Правильная до невозможности. Просто ходячая инструкция.
А тут такое дело - класс собрался в поход. Для начала нужно было уговорить Надежду Григорьевну, нашу классную. Она, как правило, уговаривалась быстро - добрая была женщина. И свято верила в полезность внеклассных мероприятий для общего развития и укрепления дружеских уз в коллективе. От чего и страдала.
Ибо каждое такое мероприятие - будь то поход, или экскурсия по знаменитым музейно-литературным местам - заканчивалось для сильной половины коллектива крепкими и креплеными напитками, а для нее - практически нервным срывом. Это была эпоха "акселерации".
Так что наша "походная" инициатива встретила поначалу нестойкое сопротивление. Вот тут-то нам и пригодилась девочка Саша. Для переговоров. И дачи обещаний "ни-ни" от лица коллектива. С честными глазами отличницы. Такие вещи всегда срабатывают.
И вот мы уже практически в пути: тушенка-сгущенка закуплены, палатки и спальники взяты на два дня в конторе под названием "Пункт проката" (там и холодильник можно было заполучить во временное пользование, и черта лысого, но зачем нам в походе холодильник). И тут выясняется, что идти мы не можем. Не получается взять с собой "родителя" на подмогу учительскому составу. А это было главным условием полученного с таким трудом согласия.
И представить невозможно глубину уныния, в которое впал класс. Все пропало! Повздыхали и разошлись по домам со своим "горем".
Хорошо, что и среди отличников попадаются приличные люди. Не знаю как, но уговорила Саша У. пойти с нами в поход своего папу! Спасибо ему.
Так что все состоялось: песни под гитару в электричке и у костра, макароны с тушенкой, пионербол на полянке, нечаянной "обрушение" палаток на визжащие девичьи головы, "катание" в спальниках с откоса а ля "Кавказская пленница". И выпивка втихаря. А что за хихиканье раздавалось в темноте после отбоя, это я уже не знаю.
Немного Шекспира.
Так получилось, что нас постоянно перемешивали. В седьмом, когда мы и школа только начинали, у нас было как и положено два класса - "А" и "Б". В девятом в нашу школу "влили" мальчиков из школы "Самбо-70" (их собственная еще строилась). Администрация сочла за благо распределить их между неспортивными мальчиками и девочками. И девятых стало три. По счастью, стройка закончилась быстро. И опять получились "А" и "Б". Но в другой конфигурации.
При всем при том, НАШИМ классным руководителем неизменно оставалась Надежда Григорьевна. Русский и литература.
Где литература, там и театр. И взялись наши умницы-красавицы за Шекспира. Причем сразу за "Ромео и Джульетту". На всю пьесу целиком они не посягнули, ограничились сценой на балконе.
Что тут началось. Все ведь Джульетты в душе. А нужна-то одна... Шекспировские страсти, одним словом.
На самом-то деле битва была не за роль, а за мальчика Игоря С., нашего безальтернативного Ромео. На мужской половине ажиотажа не наблюдалось. И Игоря-то с трудом уломали.
Но была в классе одна девочка. Девочку звали Ира К.. И она была звезда. Такое у нее было мироощущение. По-моему, она считала себя красавицей. И не без оснований. Главным ее козырем были параметры фотомодели. Хотя такие понятия, как "модельная внешность", тогда еще были не в ходу. Глаза только были у нее странные. Светлые, почти бесцветные. Смотришь в них и они кажутся пустыми. Очень странные глаза.
Вот вам (нам) и Джульетта. Остальные претендентки вынуждены были довольствоваться декламацией сонетов.
Помню чудовищные декорации кисти нашего микеланджело Виталика А. (он еще нам все стены в классе изрисовал своими "фресками"). Девочки добросовестно, но заглядывая иногда в сценарий, отчитали сонеты. Ирка таращила глаза, демонстрируя перед своим нордически спокойным Ромео какую-то невиданную африканскую страсть и довольно откровенное декольте.
По большому счету, это был полный провал. Но народу понравилось. Несмотря на Шекспира, мероприятие оставалось "школьным вечером". С танцами под занавес. Живая музыка. Мальчики с гитарами (наш доморощенный ВИА). Время диско. АББА и Бони-М. Девятый класс. Танцуют все.
Первая потеря.
Не могу не рассказать о Валерке. Он был самым взрослым из нас и ушел первым. В пятницу вечером поехал к родителям. И пропал. Вот только лифт в подъезде два дня не работал (там его и нашли). Выходные. Кто его убил и почему, я так и не знаю. Помню, был мороз, а я, дурочка, не догадалась хризантемы свои хотя бы в газетку завернуть. Помню крытый грузовик с гробом во дворе. Почему грузовик? Такие были годы. 80-е. Мы ждали на улице, не решаясь потревожить его родителей. Как и все, я положила свои жалкие обмороженные хризантемы в кузов. Попрощалась.
Нам было по 25. И мы не понимали, что значит навсегда остаться молодым...
Не то чтобы я была в него влюблена. Я не смела. Такой он был - Валерка Т. Высокий красавец. Волевой подбородок, стильные очки. Недосягаемый. Всегда сам по себе. В десятом он выглядел на все 20. И относился ко всем в классе не свысока (как многие думали), а как старший брат к мелким.
А мне повезло. Пересадили мальчика Валеру ко мне на первую парту. На этот раз из чисто практических соображений. Как к хорошистке с хорошей репутацией (извините за тавтологию). С разболтанной галерки на исправление.
Складывалось впечатление, что все, что мы "проходили", не было для него новостью. И было ему скучновато. Так что он особо не напрягался, а при случае списывал. Розалия Павловна, наша "математичка", таких вещей не спускала. Раз умный, значит и отрабатывай по полной. Поэтому там, где в моей контрольной стоял красный вопросительный знак и пять с минусом, у мальчика Валеры Т. была сплошная краснота. И, скорее всего, трояк.
При необходимости он мне честно суфлировал. Товарищеская взаимовыручка.
Мы по-тихому трепались и хихикали шепотом, нарываясь на замечания. Хотя мне, как и жене Цезаря, все сходило с рук. Друзьями мы не стали, но математика так до выпускных и оставалась моим любимым предметом.
И я и Валера Т. собирались поступать в непростые ВУЗы, для которых требовалась "Рекомендация". Для начала - от школьного комитета комсомола. С печатью. Потом - от райкома ВЛКСМ и КПСС, где меня долго уговаривали выбрать что-нибудь попроще. Прозрачно намекая, что нужный проходной балл мне не набрать по определению (я и не набрала, училась потом на вечерке). Много печатей.
Почему-то Валерка мне позвонил и предложил вместе ездить по идеологическим инстанциям. Мы ездили. Вдвоем. Перезванивались потом пару раз. И у меня появилась робкая надежда на какое-то продолжение...
Но больше мы не виделись.
Есть такое дурацкое слово "никогда".
Вишневый сад.
Мои детские снимки разложены по конвертам из-под фотобумаги: "Поход", "8-й класс", "Мелихово", "Рига", "Ленинград", "Ясная поляна". Самые пухлые - с надписями "Пароход", "Шекспировский вечер", "10-й класс".
Я смотрю на эти фотографии: 9х12, серые, почти слепые, царапины по негативу. Действительно, прошлое тысячелетие.
Вот я держу саженец, а мальчик Олег Ч. орудует лопатой. Вот Игорь С. в нелепой шляпе - позирует. Вот девочка Ира Б. рядом со своим будущим бывшим мужем Яшей Б.. Девчонки с носилками. Или мы все вместе, а на заднем плане маячит Валерка - как всегда, на голову выше всех. У Иры К. "рожки" над головой. Резиновые сапоги. Лопаты. Улыбки.
Позади последний звонок. Впереди экзамены. Выпускные, вступительные и Бог его знает, какие еще.