Уткин Андрей Андреевич : другие произведения.

Мышиный город

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

КИСЫ

  
   Трое симпатичных девушек вышли из подъезда 16-этажного дома и пройдя по тротуару несколько метров, приготовились переходить дорогу, посреди которой пролегали трамвайные пути.
   Им всего было по 15 лет. Надя, Лена и Настя. Может, кто-то из них верил в такое банальное изречение, как "чему быть, того не миновать", и в некотором роде не забывал жить "сегодняшним днём", но не в этот чудный майский вечерок; май для пятнадцати лет полон впечатлений и романтики, особенно когда наступают вечера и следом крадутся ночи... Но в этот вечер с девушками обязательно должно было что-то произойти; что-то хорошее... или плохое... Иногда наступают такие вечера, когда самые восхитительные вещи происходят в одно время с ужасными и чудовищными. И происходят такие вещи не со случайной неповинной жертвой с бухты-барахты, а... порой могут произойти и с такими вот очаровательными девушками, которым ещё бы жить да любить и горя не знать. Но пока им предстояло только перейти дорогу и остановить какую-нибудь машину, чтоб благополучно и даже с некоторым подобием ветерка добраться до центра города, где через несколько считанных минут начинается какое-то невообразимое шоу. Но трём этим девушкам ни до какого шоу не было дела.
  

1

   - Нафига мы эту тачку тормозить будем? - вскрикнула вдруг Настя, когда Лена собралась вытянуть руку перед проезжающим полупустым "круизёром". - Поехали на трамвае.
   Ситуация обязывала: остановка была пуста и в восьми шагах, и к остановке этой подчаливал опустошённый на кольце трамвай с кучей свободных мест.
   - На каком, на хрен, трамвае?! - уставились на неё подруги как на сумасшедшую.
   - Я деньги дома забыла, - объяснила им та, виновато улыбаясь.
   - Да ну и дались нам эти деньги, - махнула Лена рукой. - Всё равно пацаны "шампунь" принесут.
   - Ладно, - согласилась Надя через "не хочу", - поедем на трамвае. - И девчонки зашли в пустой трамвай. И двери за ними захлопнулись.
  
   Ехать втроём в пустом трамвае оказалось для этих озорных девчат неплохим времяпрепровождением. И угомонились они сразу, как трамвай начал подъезжать к следующей остановке...
   Это было что-то невообразимое: вся остановка была переполнена пассажирами... Перепуганные вагоновожатые в таких случаях обычно прогоняют свои пустые трамваи мимо, но эта вагоновожатая трамвай остановила как положено и открыла все двери.
   - Мама моя родная! - отреагировала Надежда на это столпотворение. - С ума сойти!
   Все трое девушек были худенькими, поэтому легко разместились на двухместном креслице.
   Поскольку трамвай состоял из одного вагона, то народу в него набилось битком и многим пришлось остаться на остановке - ждать следующего трамвая.
   Возле кресла с сидящими девушками стоял какой-то невысокий мужичишка, он-то и привлёк их внимание, поскольку лицом очень сильно походил на П. П. Шарикова (в исполнении Владимира Толоконникова) из фильма "Собачье сердце". Девушки же постоянно перешёптывались между собой и хихикали. Мужичишку это, соответственно, смущало, и он мог бы на любой из остановок выйти и войти в другую дверь, но вместо этого он стоял и ломал себе голову, как бы ему этих ссыкух поддеть, чтоб они перестали коситься на него. Но вот... - Наконец-то! - В трамвай вошла бабушка и оказалась неподалёку от него.
   - Так, кисы, - тут же обратился к девушка мужичок, обрадовавшись, - а ну-ка уступите бабушке место.
   - У бабушки место сзади неё, - молниеносно отреагировала Надя.
   - Как он нас назвал? - спросила Лена у Насти с соответствующей долей показухи в тоне. - Кисками?
   - Ты нас мочалками назвал, мужичок? - скромно и мягко полюбопытствовала у этого человека с собачьим лицом Надежда; не в том духе, в каком она первой ответила на его обращение "кисы".
   - Вы чё это, девчата? - не понял он их реакции.
   - Объяснить? - всё тем же голоском общалась с мужичишкой Надежда. - Выйдем на улицу.
  
   - Вот козёл, - никак не могла успокоиться Лена, поднимающаяся с кресла и просачиваясь сквозь прочную пробку народа, вслед за вынужденным покинуть трамвай "Полиграфом Полиграфовичем", - подстилками нас назвал!
   - Ленок! - услышала она вдруг голос одноклассника, который явно не ожидал увидеть эту девушку в столь неожиданной обстановке (в дикой тесноте, в трамвае, тщетно расталкивающую плотный люд своими худыми ручонками). - Куда рвёшь?
   - О! Колесо! - обрадовалась она, увидев своего товарища, по прозвищу Колесо. - Пошли с нами, помогать будешь!
   - А чё вы? - не мог он понять, расталкивая за неё упрямый народ.
   - Да гомнюка одного отделать надо, - объяснила она. - Он нас пиз...ами назвал.
   - Тот придурочек, что ли? - увидел он вышедшего следом за Настей с Надей невзрачного мужичишку. -- И вы этого малыша бить что ли будете?
   - Да сдался он нам - обувь об него марать! - отвечала та. - Штаны с него снимем и под трамвай их бросим.
  
   - Я просто попросил вас уступить бабушке место, - пожимал мужичонок плечами, сразу как трое девушек (170 см. каждая) и их высокий приятель окружили его, создавая у прохожих впечатление тёплой, дружной компании, - и не понимаю, что вас так удивило. - Но всё-таки, хоть мужичок и старался держаться на высшем своём уровне, голосок его слегка подрагивал.
   - Ну и нафига ты тогда кисками нас назвал? - спрашивала Лена без злобы в голосе. - Обратился бы ласково: "женщины, бабушка желает приземлиться". А зачем оскорблять-то?
   - Да не оскорблял я вас вовсе! - распинался тот.
   - А чё ты трясёшься, мужик? - обратил внимание Колесо на его голос и слегка подрагивающие коленки.
   - Ладно, ребята, - решил мужичишка изменить тон, - давайте мирно разойдёмся, пока...
   - Извинись сперва перед противоположным полом, - перебил его Колесо, - если этот пол для тебя действительно противоположный.
   - Слушай, парень, - продолжал тот не терять сильного голоса и стараться разъяснить кое-что этому молодому человеку, хоть у молодого человека и габариты баскетболиста-кикбоксёра, - по-моему, тебе пора уже остановиться, что-то ты сильно перегнул палку.
   - Палку перегибают только через плечо, - заметил ему на это Колесо.
   - Ты это папе своему будешь говорить, - начал мужичишко потихоньку входить в раж. - А я наверняка старше твоего отца! Так что лучше уйди с дороги, пока дело не дошло до эксцесса.
   У Колеса же от такой храбрости в речи этого полукарлика чуть челюсть не отвисла. Но Надя выручила своего одноклассника, заполнив паузу:
   - Ты ему угрожаешь? - проговорила она в удивлённом тоне.
   Но этот полутораметровый мужичок вышел из круга точно так, как Лена с Колесом вышла из трамвая минуту назад. И единственное, что он не заметил, это то, как по пути наступил на тапочек Насти, и не просто наступил, а неслабо отдавил ей ногу своим каблуком.
   - Ах ты ё... !!! - взвыла та благим матом. Но наверное мужичку показалось, что это его сопровождают ругательствами - он продолжал путь не оборачиваясь. Выла Настя недолго, и уже через секунду кинулась за этим низкорослым идиотом следом, и, схватив его обеими руками за опоясывающие небольшую пролысинку волосы и всадив пару раз в спину колено, она решила завалить его на асфальт. Но не тут-то было: мужичишка оказался довольно проворен и швырнул эту Настю через плечо с помощью "мельницы" (в весе она уступала ему на десяток килограммов), как это называется у самбистов.
   Первым сорвался с места конечно же Колесо - он и не мог не сорваться, и вытянув вперёд ногу во время прыжка, метился ей в голову противника. Но не попал: мужичишко и здесь не сплоховал. Надя с Леной кинулись на подмогу сразу как их приятель промахнулся и приземлился на спину, поскольку проворный мужичок успел ударить его по ногам, когда тот завершив прыжок, спружинил на обе свои ноги (равновесие его оказалось никудышным).
   Они вдвоём колотили мужичка отчаянно: кулаками и ногами, не успевал тот уворачиваться. В это время Настя помогла подняться на ноги Колесу, ударившемуся затылком об обочину, пока тот быстренько пришёл в сознание, утерянное им на 5-6 секунд. Ленка с Надей же в это время уже месили мужичка на асфальте: Лена коленями, Надя ногами, обутыми в удобные китайские тапочки.
   - Ша, бабы! - крикнула им Анастасия. - Менты едут!
   И правда, неподалёку показался милицейский УАЗик, стремительно приближающийся.
   - Вот хрен! - выругал ситуацию Колесо. - У меня же условно-досрочное!...
   Но вся компания успела скрыться за ближайшими гаражами, пока УАЗ подъезжал. И, проезжая мимо ворочающегося в грязной луже - куда девчонки его постарались завалить - мужичка, УАЗ даже скорости не сбавил, словно не заметил ничего или куда-то спешил. Мужичок же через полминуты с большим трудом поднялся на ноги: здорово эти "кисы" помяли ему кости.
  
   - К Жорику уже не пойдём, - сказала Настя подругам, после того как они преодолели гаражи, футбольное поле, усеянное детворой-роллерами, и поднялись на третий этаж какого-то дома, откуда было видно и дорогу, с проезжающим мимо безразличным УАЗом и мужичишку, с трудом подбирающего свои старые покалеченные кости. - И всё из-за этого мудака! - процедила она сквозь зубы, замахнувшись в сторону мужичишки кулаком.
   - Да не бери ты в голову, - посоветовал ей Колесо. - Урод, он и есть урод, хоть ты сто колов на лысине ему вытеши. Пошлите лучше к Натахе.
   - О! Пошли! - обрадовались все трое его неожиданной идее.
   Тем временем на трамвайную остановку по очереди пришли несколько человек, и пока дожидались трамвая, на мужичка особого внимания старались не обращать; по нему не было видно, что три-четыре минуты назад он был хорошо избит, а видно было совсем другое..., что до этого он провалял-ся в этой грязной луже, и наверняка пропил всю получку прошлой ночью. Но, спустя ещё три-четыре минуты, мужичишко схватился за сердце...
  

2

   - Куда мы идём? - не поняла Надя. - Наташка же совсем в другой стороне живёт.
   - Правильно, - согласился с ней Колесо. - Только дома её сейчас нет. Потому что она у новенького.
   - У новенького? - Та посмотрела на него как-то странно. - Чё ей там делать?
   - Никогда у него не были, - сказала Настя.
   - Кучеряво, между прочим, живёт, - произнёс Колесо. - Сам я у него тоже ещё не был, но Натаха сегодня на пейджер мне сделала сообщение. Так что будем гостями.
   Девушки просто счастливы были быть гостями, только бы деньги не тратить, и с удовольствием согласились составить Колесу компанию по пути к их однокласснице, хоть и с новичком, три дня назад пришедшим в их класс, едва были знакомы, и плевать хотели что дом его располагается на самом отшибе.
  
   Когда трое девушек с Колесом подходили к дому, начинало темнеть.
   Дом, конечно, не викторианской постройки был, но больше всё же смахивал на виллу нового русского, чем на какую-нибудь избушку у разбитого корыта, два-три года жизни которой и она успешно будет снесена с рядом других - себе подобных, для застройки какой-нибудь автостоянки.
   - Не фига себе! - воскликнули все четверо, едва только в поле их зрения попало это здание.
   - Вот это ХАЛУПА у новенького! - воскликнул Колесо.
   - А может это не его дом, - предположила Елена.
   - Да нет, - пожал плечами Колесо, - адрес и местонахождение совпадают. Натаха на пейджер мне целый текст набила!
   Странно, конечно, выглядело, но дом не был обнесён забором, только одной полуметровой оградкой, как цветочная клумба, словно воображал себя этот дом памятником на кладбище. И некоторые из вещей действительно напоминали собой нечто кладбищенское: например, подъездная аллейка, симпатично уложенная выбеленными камнями, не говоря уже о калитке и мраморной лестнице к парадному входу. Ни собака ни какая-нибудь пума (взбалмошные новые русские иногда садят у дома на цепь разные экзотические виды хищных животных) дом не охраняли.
   Новичок оказался нормальным парнем - никаких причуд в духе "разгоняющего тоску нового русского". И, поскольку родителей этим вечером у него не было, он позволил себе пригласить в гости Наталью (самую красивую девушку в школе); та же под разными предлогами умудрилась захватить с собой подругу и уговорить этого новичка позволить ей пригласить к нему в гости своего весёлого приятеля, Колесо.
  
   Одним словом, повеселилась компания из семи человек вдоволь. И приспичило вдруг Надежде выйти на улицу. Скорее всего, она и сама не понимала, что на неё нашло; какая-то невменяемость.
   - Какая кошка? - заорала на неё Лена, прежде выслушав, что ей та ляпнула своим заплетающимся языком.
   - Дай я кошку зашибу, - пробубнила Надя. - Она мне все ноги обрыгала...
   - Совсем чердачок поехал, - обратил на неё внимание и Колесо.
   Настя же в это время вглядывалась в то окно, через которое её подруга увидела "кошку". Недолго вглядывалась.
   - Ленка, глянь, - позвала она подругу. - Колесо, иди сюда!
   И Елена с Колесом подошли.
   - По-моему, это он! - указывала Анастасия куда-то в густую темноту, где неподалёку стояла старая, разбитая и несколько лет назад заброшенная трансформаторная будка. - Тот козёл, что отдавил мне сегодня своими костылями всю ногу. Ну он же?
   - Хрен чё увидишь, - вглядывался в темноту Колесо, в то время как Надя, перешагнув спящую на полу Юлию и не обращая внимания на танцующих в соседней комнате новичка с Натальей, направилась к выходу из дома, "зашибить кошку"...
   - Стой здесь, Колесо, - предупредила его Лена, - а мы с Настяхой вдвоём сходим на улицу. Юлька спит, а Натаха пьяная вся в чёртики. Смотри, чтоб новичок её не трахнул. В общем, будь за хозяина, а мы... - Но прервало её недоумённое лицо подруги Насти: та как-то ошарашено осматривалась по сторонам, словно видела вокруг галлюцинации в виде оживающих мертвецов.
   - Ты чё? - спросила она Настю.
   - Надька куда-то исчезла, - ответила Настя.
   - О блин! - дошло до Лены. - Пошли догонять эту дуру, пока она там не пристала ни к кому.
   - К кому она пристанет? - усмехнулся Колесо. - Здесь же о к р а и н а, - проговорил он почти по буквам.
   - Ты не знаешь эту чокнутую, - сказала Настя. - Она, если напьётся... - Но так и не договорила, что же бывает когда Надежда напивается, поспешив за подругой.
  

3

   Ровно тринадцать лет простояла трансформаторная будка в полном бездействии (к ней сейчас направлялась вдрызг пьяная Надя). Четырнадцать лет назад этого роскошного коттеджа не стояло. На его месте располагалась обычная блочная пятиэтажка (хрущёвка), и это была её трансформаторная будка (ТП). Но последнее время ТП это начала барахлить: то свет в доме отключится (даже несмотря на то, что Дальэнерго к этому не намеревалось иметь какое-то отношение), то кого-нибудь током убьёт, но жильцы дома боялись заходить в эту будку ТП или подходить к ней близко (после того, как трёх электриков там превратило в пепел, ЖЭУ отреклось от этого дома), потому что она работала сама. В некотором роде это ТП могло бы стать для жильцов дома Божеством и они могли бы Ему преклоняться, но откуда это "божество" могло знать, что народ окажется таким тупым, поднимет панику и начнёт выселяться из дома. И, наверное, именно из-за "тупых жильцов", пятиэтажный этот дом взорвался. Километровый "грибок" вырос над городом, но пострадали только все жильцы пятиэтажного дома, и ни с одного жителя города не упал ни один волосок. Даже будка ТП осталась цела и невредима, если не обращать внимание на то, что с тех пор она уже не работала. И никакого "божества" больше не было, вместе с исчезнувшим домом. Может быть и дома как такового тоже не было, но про это ничего неизвестно, если прислушиваться к легенде.
   Только через 13 лет приехал новый русский со своей женой (кстати, фотомоделью) и четырьмя пальцами выстроил на небольшом пустыре себе классный домик, и пообещал своему сыну подарить его, если тот окончит школу с золотой медалью.
   Год они прожили в этом доме, не испытывая никаких неудобств, и на заброшенную трансформаторную будку (которую давным-давно пора бы было снести, чтоб она не мозолила глаза, да всё руки не доходили) можно было бы уже и внимания не обращать, но кто бы мог подумать, что в одну прекрасную ночь некая пятнадцатилетняя девушка, по имени Надежда, вздумает подойти к этой проклятой (если верить легенде) будке ТП, и...
  

4

   Надя вышла из дома, пересекла недавно постриженный газон, перешагнула полуметровую "кладбищенскую" оградку, всеми силами стараясь не расстаться с равновесием, и двинулась, куда глаза глядят. А поскольку глаза её были затуманены алкоголем и наркотиками, то Надя полагалась только на собственное чутьё: её внутреннее чутьё (этакий животный инстинкт хищника) очень легко распознавало "кошку", и, надо полагать, ноги её шагали не куда попало.
   - Кошка, - мурлыкала Надя, вызывая эту тварь. - Вонючка. Кс-кс-кыс-кыс. Иди-ка ко мне, дрянь бесстыжая!
   На пути её маячила заброшенная трансформаторная будка. Надя, покачиваясь из стороны в сторону, подходила к этой будке всё ближе и ближе.
   Вот она уже могла прочесть надписи на стене будки. На ней было МНОГО надписей, но Надин взгляд почему-то замер на единственной из них. Это была свежая надпись. Наде даже показалось, что краска на ней ещё не засохла. Краска была белой - ярко белой. А надпись была КИСЫ...
  

5

   Наверное, девушки ничего не услышали только потому, что выходили в это время из дома новичка Кости. А вышли они ровно через 6 минут после Нади. И сразу же импульсивно двинулись в сторону будки с "кисами" на стене, как будто их всех троих тянул туда чистый инстинкт.
   - Ну и куда мы идём? - спросила Настя без сарказма в голосе. - Где её искать?!
   - О! - остановилась вдруг Лена. - А это откуда взялось?!
   - Что взялось? - не поняла Настя.
   - Будка ТП, - кивнула она на будку, в которую пару минут назад вошла их подруга.
   - Какая ещё будка? - не могла она понять.
   - Ты что, не помнишь, как в прошлом году убили маньяка-убийцу? - посмотрела она на неё как на жителя крайнего севера.
   Ещё бы Настя не помнила! Эту историю любая собака в городе знает лучше собственного хвоста. Нашумевший во всём Владивостоке маньяк-убийца, которого ни милиция ни ОМОН, никакие спецотряды не могли поймать. Но... несмотря ни на что, его отловили и убили.
   - Собак который резал? - уточнила Настя. - Ещё бы не помнить! Этот скотина моего Пьера зарезал. - И она едва сдержала слёзы, вспоминая как однажды, поздно вечером выгуливала своего добермана и к ней подошёл какой-то коротышка с натянутой на лицо шерстяной китайской мотоциклетной шапочкой, оставляющей свободными только глаза, и очень развязно попросил у неё прикурить. И когда она ничего не ответила, проигнорировав его присутствие, он протянул к ней руку... Пьер её залаял и из чёрной, сжатой в кулак перчатки коротышки выскользнуло лезвие "финки"... Больше Настин пёс не лаял.
   Этот коротышка обладал необычайным проворством и изумительной способностью резать любых собак, какими бы учёными они ни были. Если хозяин зарезанного пса начинал проявлять недовольство, то коротышка доставал из-за пояса парабеллум и обещал не тратить на этого хозяина пули, если он сейчас же заткнётся и "продёрнет". Коротышка всегда старался провоцировать собак на нападение, и только после этого, уже с чистой совестью, мог зарезать животное или пристрелить. Если собака была без хозяина, то он её не трогал. Поскольку большая часть Владивостокского населения практиковала понятие фразы "собака - лучший друг человека", то в смятение этот "маньяк-убийца" ввёл большую часть города очень скоро. Для многих хозяев наверняка даже приближающееся начало третьей мировой войны не так страшно, как смерть (убийство) любимого - а иногда и единственного - друга (четвероного). Так этот коротышка и попал в ловушку: четырёхметровую яму вырыли для него в лесу, и замаскировав её как следует, выпустили приманку в виде симпатичной девушки с двумя огромными волкодавами. На такую приманку коротышка вылетел и через несколько секунд угодил в яму. Вот и вся история.
   - Его потом в яму поймали, - продолжала вспоминать Настя, - и яму тут же засыпали. В общем, пропал, якобы человек без вести... А при чём здесь эта будка-то, не пойму?! - уставилась она на будку, не замечая "КИС" на её стене.
   - Так он же, этот маньяк, здесь жил, - объясняла ей Лена. - Тоже что-то вроде легенды. Дети рассказывали, как случайно проходили неподалёку и увидели одного невысокого мужичка, тащившего на себе огромный мешок. Как он потом разжёг большой костёр, развязал мешок и высыпал в костёр сотню собачьих голов. Ну кто бы это мог быть? А если... -- Но что-то Елену прервало... Это что-то донеслось из заброшенной будки ТП и остудило кровь в Настиных жилах, а по лениной спине прогнало полк мурашек.
   - Сдаётся мне, наша Надежда там, - резюмировала Лена, глядя на эту зловещую будку.
  

6

   Колесо, развалившись в шезлонге, покуривая костин косячёк, делал вид что засыпает под последний выпуск "супер-макса", а сам был начеку: ему и самому очень хотелось, чтоб этот хренов папенькин сынок, Костя Кузнецов, так и не добился своего с самой красивой девушкой одной из школ города; и поскольку с шезлонга очень хорошо было слышно, что происходит в комнате уединения Кости с Наташей (как под орущие из музыкального центра ремиксы, этот неудачник так и этак пытается сфаловать Натаху, но всё время натыкается на подводные рифы - Натаха хоть и пьяная, но не дура). Колесо мог бы уже и покемарить немного или "улететь", нюхнув порошка, но... Что-то происходило на улице и, если у него галлюцинации не начались, то спать от всего происходящего за окнами, ему хотелось всё меньше и меньше.
   - Мам, принеси мне пива, - забормотала Юля, просыпаясь, пока Колесо перешагивал через неё, подходя к окну. - Такой сушняк!
   - Ни чё, - ответил ей Колесо, - до свадьбы заживёт. - И, сказав это, стал пристально вглядываться в темноту. Но ничего не мог - ни увидеть не услышать.
   - Юлька, - позвал он её, - глянь ты - ты выспалась, а то я после этого бухла и колёс ни хрена не вижу.
   - Да пошёл ты! - пробурчала та, когда поднялась, осмотрелась, поняла что не дома, и бухнулась продолжать спать.
   И в ту же секунду дверь Костиной с Натахой комнаты распахнулась настежь, готовая зашибить любого, кто вздумал бы под ней стоять, и из образовавшегося дверного проёма вышел Константин со словами "пойду порнуху смотреть!", и подойдя к вглядывающемуся в темноту Колесу, закурил.
   - Ни хрена не вижу, Костэн, - произнёс Колесо, не оборачиваясь.
   - А куда девчонки подевались? - спросил Костя, обнаруживший одну только Юльку на полу.
   - Их-то я и пытаюсь разглядеть, - напрягал тот вовсю зрение.
   - Зачем они на улицу вышли?! - спросил Константин, ни к кому не обращаясь, с некоторым недоумением в голосе.
   - Да пошли за Надьком, - ответил Колесо. - Та спьяну попёрлось куда-то. - И повернулся. - Ну а у тебя как делишки... с Натахой?
   - А, - махнул он рукой. - Ну её. - Он подошёл к окну и сразу же глянул в сторону будки ТП. И выражение на его лице тут же изменилось. Место меланхолического выражения (от испорченного вечера корчащей из себя недотрогу Натальей, если не обращать внимание на ту толпу, что она умудрилась приволочь за собой) на лице Кости тут же заняла какая-то тревога или даже испуг...
   - Они что, - спросил Костик тихим, потерянным голосом, ни к кому не обращаясь, - в будку зашли?
   - В какую будку? - тут же поинтересовался Колесо, не заметив в костином голосе испуга.
   - Будка KISS, - ответил ему Костик. - Она меняется, когда кто-то туда заходит.
   - Будка меняется? - переспросил его Колесо.
   - Ты слышал что-нибудь про Кис? - спросил вдруг Костя Колесо, решив, либо сменить тему, либо объяснить своё "будка KISS меняется".
   - Не только видел, - тут же отозвался Колесо, заметно оживившись, - но и держался. Членом. А у тебя с Наташиной кисой сегодня ничего не...
   - Да ты идиот! - перебил его Костик без нервов. - Я не о том. Я о близнецах.
   - О близнецах? - опять потерял он суть разговора.
   - Да. Их пять было.
   - Пять близнецов?! - переспросил Колесо, решив что ослышался.
   - Это городская легенда, - пояснил Костик.
   - Оооо! - всё понял Колесо. - В нашем городе этих легенд, как собак нерезанных!
   - Ну, про резанных собак, это не легенда, - заметил Костик.
   - Знаю, - отозвался Колесо. - Сам несколько раз видел того коротышку, как он псам кишки выпускал.
   Три секунды назад музцентр в костиной комнате замолк, и теперь за спинами ребят стояла Наталья.
   - Эй, Колесо, - обратилась она к своему однокласснику, - а кого это вы сегодня на трамвайной остановке избили?
   - Я никого не избивал, - ответил тот. - Девчонки - может быть, а я мухи не обидел. А что?
   - Да по радио только что передали, - отвечала Наталья, - что на трамвайной остановке - забыла как остановка называется - скончался какой-то невысокий мужчина, - цитировала она. - Приметы его описали. И, значит, просят очевидцев помочь разыскать четырёх молодых людей: трёх девушек и высокого парня. По-моему, Колёсико, всё совпадает.
   - Ну ты, Колесо, и вляпался! - тут же усмехнулся Костик.
   - Да я-то чё?! - оправдывался Колесо. - Мы с Настюхой его даже по лысине не погладили. Это Ленка с Надькой его дубасили. Ну они его и пинали! -- вспоминал он с восхищением. -- А ты чё, серьёзно что ли по радио такое слыхала?
   - Я ещё не на ту кнопку нажала, - рассказывала она, - а тут и сообщение. Я как раз про Ленкино сегодняшнее хвастовство вспомнила. У мужика того в кармане документы нашли. И знаете как его зовут?... Василий Васильевич Кисы.
   - Кисы?! - переспросил Колесо вперёд Костика. - Серьёзно, что ли?
   - Да, - ответил за неё Костик. - Это у него фамилия такая.
   - Так это ты про него говорил о пяти близнецах? - вспомнил Костик разговор перед приходом Натальи.
   - Получается, - отвечал Костя. - Потому что людей с фамилией Кисы у нас в городе меньше, чем с именем и отчеством Василий Васильевич. А если быть точнее, то людей у нас таких пять.
   - Уже четыре, - заметила Наталья.
   - Четыре? - обратил на неё внимание Костик, так, словно пригласил он её к себе домой этим вечером только для того чтоб поговорить о близнецах Кисы.-- А ты уверена, что четверо остальных живы и здоровы?
   - Не знаю, - пожала она плечами. - Знаю только, что они все учились с моей матерью в одном классе.
   - Вот тебе и на! - удивился Костик, - как тесен мир! Это что, выходит, мой отец учился с твоей матерью в одном классе?...
   - И со всеми пятью близнецами, - проговорила та, вместо того, чтоб поддержать этот Костин восторг.
   - С четырьмя, - поправил Костик её, сняв с себя маску восторга. - Пятый жил от них отдельно.
   - А как их в школе называли? - спросил Колесо Наталью. - Какие у них клички были?
   - О! Как их только не называли! - отвечал Костик за Наташу. - И мурками и дырками и мочалками, вплоть до лесбиянок. - Про этих четырёх Василиев Васильевичей Кисы он знал лучше кого-либо в городе. - Над ними издевались как не зная над кем. И всё из-за фамилии. Запирались иногда где-нибудь всем классом, раздевали их догола и заставляли дрочить друг другу.
   - А что с пятым? - прервал Колесо его рассказ, обратив внимание на Наталью; судя по всему, она не относилась к любительницам выслушивать подобные истории (о издевательствах, о мастурбации, и всём таком).
   - А пятый, - рассказывал тот, - хоть и тоже был Василием Васильевичем, но считал себя прямой их противоположностью, и даже жил отдельно. В отличие от своих чокнутых братьев, он был нормален.
   - Так они ещё и больными были? - вставил Колесо, хоть и не собирался вообще продолжать поддерживать эту тему о Кисах. - Я думал, это просто кучка чушпанов. А они вдобавок и психопатами были?
   - Они были четырьмя сторонами света, - сказал Костик Колесу, так, чтоб ему понятно было, в чём именно заключалось сумасшествие этих четырёх близнецов. - Севером, югом, востоком и западом, и четырьмя временами года.
   - И четырьмя глазами, - дополнила за него Наталья. - Мать мне, помимо всего что ты рассказал, рассказывала, что все четверо отличались от пятого только тем, что были четырёхглазиками.
   - Так пятый близнец отдельно от них жил, - произнёс Колесо. - А откуда твоей матери про него было известно? Да и вообще, где он жил?
   - В пригороде, - ответила Наталья. - Рядом с домом тётки моей матери. Жил вместе с бабушкой всех этих пятерых.
   - На берегу Шаморы, - дополнил Костик в тоне "здорово я угадал?", - за дорогой, в лесочке. Верно? Потому что рядом с этим пятым жил дядька моего отца. И, в отличие от сестры твоей бабушки, он до сих пор там живёт, брат моего деда.
   - Ну и что же с ними стало, с этими четырьмя... глазницами? - спросил Колесо, лишь бы что спросить. Ему казалось, что "домашний ребёнок" Костик выбрал очень скучную тему для общения.
   - Да ничего особенного, - отвечал тот. - Сначала со школы ушли. Потом отовсюду пошли разные сплетни и слухи: у кого больше фантазии для прославления их "четырёхстороннего безумия". Но, знаете ли, у моего отца было хобби: он собирал точные сведения о этой "четвёрке"; никто кроме него не горел желанием следить за этими придурками. И, собственно говоря, только поэтому я и в курсе всего, касающегося жизни этих Кис. Итак, достоверные сведения подтвердили, что, уйдя из школы, четвёрка Кисы попала в секту сатанистов... Потом они, естественно, отделились от этой секты - нигде с ними покоя не было, даже среди дьяволопоклонников - и стали существовать самостоятельно. Повально увлеклись химией, опытов много провели. - Это отцовы сведения. - А потом пятиэтажный дом где-то подзорвали. А год назад их объявили без вести пропавшими. И опять по городу слухи разлетелись, как туча мух по горностайной свалке: кто-то говорит, что они вчетвером по подвалам прячутся, а ночью выползают, жертвоприношения выполнять, кто-то твердит, что... В общем, кто во что горазд. Но достоверные сведения в этот раз появились без участия моего отца; на этот раз сведения о близнецах Кисы собрал я сам...
   - Где девчонки?! - подскочила Юля, так, словно её пробудил собственный душераздирающий вопль. - Где Лена и Настя?!
   - Юль, ты чего?! - уставилась на неё Наталья как на привидение. - Что с тобой?
   - Сон мне плохой приснился про девчонок, - ответила им та, не меняя своего взволнованного голоса. - Где они?!
   Что-то странное происходит с Юлией; всегда спокойная и безмятежная; но теперь она выглядела так, будто сто лет провела в психиатрической больнице и сейчас пробудил её очередной кошмар.
   - Костя, - тут же перевела она свои испуганные глазки на новичка, - они что, уже в будке?...
   "Уже, - хотелось бы ответить ему. - Когда я это заметил, было уже поздно - они уже были там". - Но не мог он такое ответить. И потому Юлия умоляюще смотрела на него, дожидаясь ответа.
   Но Наташа разрядила обстановку. -- А почему ты только про Лену с Настей спрашиваешь? Надежда-то вперёд них ушла.
   - О Надежде забудь, - ответила ей Юлия, - она уже давным-давно размножилась в многообразии сторон. - Такой Юлия дала ответ, и снова выжидающе уставилась на Костика...
  

7

   Какой-то жуткий, механический звук донёсся из будки. Чем-то он напоминал собой стоявшим неподалёку девушкам урчание какой-то невиданной твари; и в то же время, будто трансформаторная будка неожиданно "ожила" и внутри её заработало множество генераторов и механизмов, только девушкам чувствовалось что механизмы эти нереальны; что они почувствовали неподалёку от себя человечину и в них проснулась дремлющая мания убийства или просто желание полакомиться.
   - Пошли отсюда, - проговорила Настя Лене.
   - Надька же там, - воспрепятствовала ей Лена. - Да и вообще, куда ты намылилась? Я всю эту кашу заварила?
   - А кто, я что ли? - вылупила на неё глаза Настя, начисто забыв с чего всё началось.
   - Деньги кто забыл?! - повысила Лена голос. - Из-за кого мы на этом ё...аном трамвае поехали?!
   - Не нравится мне эта будка, - заметила Настя с тревогой в голосе, - чё она загудела?
   - Я тебя есть эту будку не заставляю, - сказала ей Лена. - Зайдём туда, вытащим эту пьянь и в "хервытрезвитель" её отнесём.
   - А если нас током шибанёт? - продолжала та блеять своим трусливым голоском.
   - А если я в понедельник всем в классе расскажу, как ты здесь сегодня всё своё олвэйс-ультра-плюс обмочила... - Но прервало ленину презрительную речь ТО, что вышло из будки...
   Вообще, это была их старая и верная подруга Надежда, если смотреть издалека и не подходить ближе. Но поскольку двое девушек смотрели не издалека, то могли кое-что увидеть во внешности этой девушки; хотя бы то, что ростом она стала сантиметров на семь-восемь меньше, и пошире немного - её гибкое тело полуфотомодели (всего несколько деталей не хватало Надежде до полного изящества) стало больше напоминать собой тело какого-то невысокого портового грузчика, с юности работающего с тяжестями. А всё остальное вроде бы осталось без изменения, если... если только не обращать внимания на её лицо... Чем-то лицо этой преобразившейся Надежды стало напоминать лицо Полиграфа Полиграфовича Шарикова (из к\ф "Собачье сердце"), даже несмотря на то, что это было лицо Надежды.
   - Чёрт, - пробормотала Лена, - да это же тот мужик, которого мы сегодня вечером избили, - узнала она в своей подруге Наде до боли знакомые черты.
   - Что за чушь?! - вытаращилась на это существо Настя, не веря собственным глазам. - Этого же не может быть!
   - Может, Настюша, может, - проговорило "оно" голосом Нади и... одновременно в этом старом знакомом голосе присутствовал и тот, робкий, но старающийся выглядеть сильным, голосок того полутораметрового мужичишки (действительно ли его этим вечером нашли скончавшимся от сердечного приступа, и документы которого имели ф. и. о.: Кисы Василий Васильевич?...).
   Реакция существа на её бормотание удивила Настю ещё больше: "Она же никогда не называла меня "Настюшей", что за херня?!"
   - Никакой херни, Настюша, - проговорило "существо", - теперь я могу называть тебя как угодно!
   Хорошо, что девушки не подошли к существу ближе и не обратили внимание на жестокий, зловещий, убийственный блеск в глазах, которые постепенно белели, словно раскалённый но не перестающий нагреваться, металл. Длинные Надины ноготочки, ежедневно выкрашиваемые дорогими лаками, заметно увеличились и как-то почернели, превратившись в безобразные когти какого-то монстра из американского фильма ужасов, который ими еженощно роется в земле на разных кладбищах.
   В будке механизмы загудели ещё сильнее, превратившись уже в неудержимый злобный рёв. Краем глаза Лена замечала, как изуродованная временем, заброшенная будка ТП начинает изменяться: если раньше она ничего другого кроме отхожего места собой не представляла, то теперь в ней появилось что-то злое, что-то кровожадное и... убийственно-электрическое, если можно так выразиться. Что-то в ней засветилось (возможно, возбуждённые, накаляющиеся до красна электрогенераторы) - засияло, и от будки повеяло слабым но нарастающим теплом; этакая гигантская микроволновка, вместо запечённого человеческого мяса выкидывающая только-лишь шмотья золы и куски ядовитой сажи.
   - Добро пожаловать в логово KISS, - прорычало существо уже не своим голосом. Теперь существо это ни на Надю, ни на "Шарикова" вовсе не походило; теперь это была сплошная тварь, покрытая небольшими обрывками шерсти, и чем-то похожая на человекообразную кошку, если не обращать внимание на её внешность, которая и в кошмарном сне-то не приснится.
   Будка же изменялась с каждой секундой: тепло, издаваемое её внутренностями, из жары превратилось в какое-то адское пекло; и чем ТЕПЛЕЕ становилось, тем сильнее будка принимала облик чего-то завлекающего, заставляющего ни о чём кроме неё не думать; облик какого-то интригана - гипнотизёра.
   И Лена с Настей уже видели высунувшегося из окна Колесо, бестолково вглядывающегося в темноту и не способного ничегошеньки разглядеть; видели, как следом за ним высунулся Костик и пробормотал что-то про будку, их двоих словно и не заметив (словно и не заметив это кошмарное кошкообразное чудище, что стояло подле самой будки и сияло, словно было пропущено током и сделано из вольфрама). Но, в отличие от Насти, завороженной всей этой "фантасмагорией", Лена обратила внимание на то, как Костик испугался, увидев будку; но обратила она также внимание и на то, что Костик только одну будку увидел и ничего больше (если б он увидел эту сияющую ослепительным солнечным светом (сияющую, но не озаряющую своим безумным светом эту тёмную пасмурную ночь; как изображённое на картине яркое солнце: оно совсем не греет, только ослепляет глаз), чудовищную, человекообразную кошку, он вылетел бы в окно и упал прямо на остроконечную оградку). Потом они с Колесом ещё долго о чём-то болтали, перед тем как к ним присоединилась Наталья и несколькими минутами позже - чем-то перепуганная и возбуждённая Юлька, но девушки не могли их позвать; они вообще не могли издать ни звука, как будто языки им спалила небольшая часть дьявольского пламени из той фантасмагоричной будки KISS, уже из гигантской топки превратившийся в саму преисподнюю, переполненную чертями, чёртиками и всеми существующими и несуществующими демонами и кошмарами.
   - ГОСПОДЬ БОГ приглашает ваши души в ПАРАДИЗ, - рычал монстр загипнотизированным Лене с Настей. - Я - ГОСПОДЬ БОГ!!! - ликовало чудовище. - И мой РАЙ бесконечно открыт для всех и для каждого!
   Может быть тварь эта вовсе и не рычала ничего, а загипнотизированные девушки всего-лишь наблюдали обыкновенную иллюзию, но будка... она была реальна; взаправдашня и бесспорна.
   - На самом деле БОГ не я, - вдруг перестало это нечто реветь, мгновенно погасло, словно подачу электрического тока его вольфрамовому телу неожиданно прекратили (другими словами, "выключили лампочку"), и зашептало, как будто доверяло этим двум завороженным девушкам большой секрет. - Я практически никто, в сравнении с этой вот БУДКОЙ, - кивнуло кошкообразное существо в сторону полыхающей дьявольским пламенем будки с надписью "КИСЫ" на раскалившейся добела стене (на этот раз, вместо белой, надпись стала чёрной как космическая бездна). - ОНА - БОГ, а не я. Понимаете? Ей нужно молиться. А у меня вы нихрена не допроситесь: я здесь пустое место... Пустое место в пустом трамвае, - усмехнулось чудовище, словно вспомнила какой-то старый анекдот. - КИСЫ, а ну уступите бабушке место! - развеселилось чудовище. - Кисы! а-ха-ха-ха-ха-ха-ха... - хохотало оно ещё долго, пока кое-что неожиданное его не успокоило...
   На улицу вышли пятнадцатилетние Юля, Наташа, Колесо и Костик.
  

8

   Судя по тому, что Юлия ответила на вопрос своей одноклассницы Наташи, можно было бы подумать, что у Юлии началась начальная-вступительная часть белой горячки, если не обращать внимание на то, что Юлия выглядела свежей, выспавшейся и хмель в её глазах и во всём остальном полностью отсутствовал.
   - Что?, не понял, - переспросил её Костик, словно был старым, глуховатым дедушкой.
   - Девчонки в БУДКЕ! - уже не спрашивала она, а орала.
   - Поздно, Юлик, - мрачно ответил он ей. - Сейчас лучше ничего не делать. Лучше оставаться в доме. Это самое безопасное место.
   - Ты дурень и ребёнок маленький, - сказала она ему совершенно без злобы; сказала в таком тоне, словно сообщила ему, что по её мнению он очень гостеприимный человек и отдохнула она у него весьма неплохо.-- Это мне приснилось. Потому ты должен не обращать внимания на всё, что сейчас начнёт происходить. И лучше тебе не путаться под ногами.
   - Юль, ты чё?! - пялились на неё Наталья и Колесо как на инопланетянку (только Костик один не пялился). С самого первого класса эта девушка отличалась завидным спокойствием, даже если кого-то приходилось утихомирить или подержать в узде, она никогда ни на шаг не выходила из себя и не повышала голос. Потому её теперешнее поведение и удивило так её одноклассников.
   - Идёмте за мной, - позвала их Юля. - Вы мне нужны. - Позвала она, естественно, Колесо с Натальей, а "дурню и ребёнку маленькому" всем своим поведением советовала не ходить за ними, чтобы не было хуже.
   - Да что случилось-то? - не могла уразуметь её Наталья, в то время как машинально следовала за Колесом, выходящим из комнаты вслед за Юлькой и спускающимся по лестнице, - объясни ты толком!
   - Мы ей нужны, - с небольшой иронией в голосе ответил за Юлю Колесо, в то время как Костик зашёл в отцову комнату, открыл сейф и взял газовый "обрез" (как называл его Костин отец... вернее, отчим). - Должно быть, девчонок спасать будем.
   - А мне сдаётся, - поделилась Наталья своим мнением с Колесом, пока Костик догонял их, - что у Юляши нашей "белка" или "шиза" началась.
   - Не фига у ней не началось, - догнал их Костик. - Она всё правильно делает.
   - О! - тут же обратил Колесо внимание на Костино оружие, уже без иронии в голосе, - ты чего это, Костэн?
   - Сейчас увидишь, - ответил тот в тоне этакого киногероя боевика (тон Костик не подстраивал).
   - Я тебе сказала, чтоб оставался дома, - как всегда хладнокровно но жутко напоминала Костику Юля (теперь это был её тон, присущий только ей).
   - Мало ли что ты сказала, - отпарировал он ей её же тоном (со стороны это выглядело весьма симпатично). - Вам троим без меня и моего газового обреза не справиться. Отчим-то у меня не зря ведь полжизни посвятил секретной лаборатории, так что будь уверена, что газ, которым заряжен этот обрез, подействует на БУДКУ в миллиард раз эффективнее, чем какой-нибудь часовой механизм.
   Отчим Костика действительно посвятил очень много времени работе в секретной лаборатории по изготовлению различных химических препаратов. Год назад человек этот женился на Костиной матери (профессиональной манекенщице), сразу после самоубийства её мужа Ивана Кузнецова. Но, надо полагать, не просто так выстроил этот новый русский себе шикарный коттеджик на месте взорванной хрущёвки и отдал всего себя химии. Сразу как он поселился на этом отшибе, помимо химии и неприязни к собакам, его начала сильно интересовать стоящая неподалёку от него его могилообразного домика трансформаторная будка. И, надо полагать, посвятить ещё большую часть жизни этот человек решил именно этой БУДКЕ, отодвинув химию и всё на свете на самый последний план.
   Юлия собралась было проговорить что-то значительное про свой вещий сон (уже порядочно выплывающий из головы), но Наталья её перебила:
   - Да чё ты действительно разошлась? Как будто он враг народа. - Хоть она и не понимала, что за чушь нашла на Юлю и Костика - о какой БУДКЕ они городят ерунду, - но ещё сильнее она не понимала, чего это она решила заступаться за этого маменькиного сынка, Костика, который в этой ситуации должен был по велению Юлии "сохранять статус-кво домоседа".
   - Ладно, - пожала Юля плечами, глядя в основном на Костика чем на Наталью и говоря ему, а не ей, - но если что, я за себя не ручаюсь. Понятно тебе? Я ни за кого не ручаюсь. Действовать будем в полную силу. Ты меня понимаешь?
   - Понимаю - понимаю, - усмехнулся в ответ Костик. - У меня тоже есть некоторая сила. - И они друг друга понимали, как будто были сиамскими - разъединёнными в младенческом возрасте - близнецами и фамилию носили... Кисы...
   Так Колесо, Наталья, Юлия и Костик (вооружённый обрезом с газовым спец препаратом, две недели назад разработанным лабораторией его отчима, специально для БУДКИ) вышли из дома на улицу и сразу же глянули в сторону БУДКИ КИС...
  

9

   Перестало хохотать чудовище потому что морду его перекосило какой-то необыкновенной злобой, и хорошо что Лена с Настей не видели этого кошмарного выражения враждебности, не то они запросто могли бы надолго остаться заиками. Не видели они и того, как чудовище потихоньку исчезало; они смотрели на одноклассников, и всё нормально было, если б не Костик: в руках у него находилось нечто крайне неприятное, и что с этой неприятностью делать, девушки ума не прикладывали. Чудовище же тем временем исчезло полностью.
   - Ну чё, нашли её? - тут же заорал им Колесо, едва только они попали в поле его зрения. Интересовался он насчёт Надежды.
   Но этим двум подругам, похоже не до Колеса было и - тем более - не до Надежды. И первой к Костику обратилась Лена:
   - Ты чё собрался делать, ребёнок? - спросила она в угрожающем тоне, в упор глядя на Костика, вместо ответа на вопрос Колеса.
   - Я уже не ребёнок, - ответил Костя, злобно ухмыльнувшись, - и ты это прекрасно знаешь... Хотя бы судя по тому, что отчим собирается подарить мне этот дом; так что СИЛЫ я на вас найду. А эту вот штуку, -- имел он в виду обрез, -- я собираюсь применить против БУДКИ, если вы сейчас же не прекратите всё это.
   - Новые кисы у меня в обиходе появились, - проговорила ему на это Настя. - А "новое", это не забытое "старое". Не так ли?
   Колесо и Наталья таращились на этих троих (Костика и девчонок) как на лунатиков, только одна Юля спокойно наблюдала за ходом беседы (лене и Насте было о чём побеседовать с этим "ребёнком", хоть он и не согласен был с тем, что он "ребёнок"), готовая в случае чего вцепиться в горло, хоть Костику, хоть Колесу, хоть... своей подруге Наташе, за которую она заступалась с самого детского сада и не единому человеку (и не человеку) не дала в обиду.
   - Срать я хотел и на ваши кисы и на всё остальное; я уважаю только БУДКУ - одну единую оболочку, - а на всё что на ней написано и на всё что там происходило, происходит и будет происходить, я ПОЛОЖИЛ... все три буквы положил и припечатал всё это средним пальцем. Вам ясно?
   - Мне... - хотела было кое-что сказать Лена, но Костик её перебил:
   - Я спрашиваю, вам ясно, что сейчас от всей этой будки хера на хере не останется?
   - А как же тогда любовь? - встряла вдруг в разговор Юлия. - Ты ведь должен любить всё; ВСЁ, зависящее от БУДКИ.
   - Любовь, она в основном жестокая бывает, - ответил ей на это Костя. - Иногда любовь способна и на безумие и на зло и на... и на что угодно, в общем. Вообще, людей друг от друга отличает сила любви. Так-то.
   - Ладно, - проговорила Настя, - можете чапать домой, так уж и быть, не тронет вас ничто.
   - Так я тебе и поверил! - усмехнулся Костик. - Сначала верни всех назад.
   - КИСЫ, это мой хлеб!!! - прорычала Лена, значительно изменив голос и тон, и Настя тоже здорово оскалилась.
   - Я не понимаю, что всё это происходит? - как-то беспомощно обратился Колесо, то ли ни к кому, то ли ко всем сразу вместе с самим собой; так прозвучал его недоумённый голосок.-- Какие КИСЫ? Что...
   - Заткнись, человек, - прорычала Лена злобным голосом, - если сам не хочешь стать КИСАМИ!
   - А он и не станет, - заметил ей Костик. - Разве ты не обратило внимания, как сильно всё меняется, когда тебе попадаются неслабые девушки, которых нельзя так вот просто использовать в виде "хлеба", как ты это называешь? С детьми ведь проще справляться, чем с взрослыми - сочными девушками.
   - Чем человек сильнее, тем человек вкуснее, - заговорила Настя какими-то стихами, - а чем человек слабее, тем человек ближе к Богу. Понятно тебе? Чтоб человеку стать ближе ко Вселенной, ему надо очистить душу, мысли и тело от грязи, то есть, для этого ему надо долго голодать, много заниматься спортом и всё время сидеть на диете, только тогда в нём сила любви увеличится и он станет ближе к Богу. Но ему необязательно проделывать такой долгий путь, если зайти в эту БУДКУ. Там начинается другой мир; там открываются почти все границы; и человек становится такой же частью Вселенной, какой и Вселенная становится частью этого человека. Самая прочная связь между МНОГИМ открывается; пусть и не такая, какая вообще должна быть положена, но телекинез, телепатия, ясновидение и вся эта экстрасенсорная фигня будет в нём также обычна как обоняние, зрение и слух; но...
   - Ладно, можешь давиться своим хлебом, - бросил Лене с Настей Костик, - но Юльку ты сейчас отпустишь!
   - Она спала, - запротестовали те в ответ. - Я её сны не выдумывала. Она сама начала приближаться к КИСАМ через сон.
   - Да, - произнесла вдруг Наталья, подтверждая слова "девочек", - именно так всё и происходило. Я это сама вижу. И никто со мной не поспорит.
   Костик уставился на Наталью как ошарашенный... Он и не ожидал такого от Кисы, что те и её так быстро успеют проглотить не пережёвывая.
   - Чё ты вылупился, педик хренов? - тут же отреагировала на него изменившаяся Наталья.
   - Это почему это я педик? - Костик глянул на изумлённого Колеса и понял, что только он один (Колесо) оставался вне власти этого будочного демона. Да и вообще, Костик не любил когда его публично оскорбляют.
   - Да потому что у тебя со мной ни х...я не получилось! - захохотала Наталья. - А не получается только у педиков и импотентов.
   - А он и то и другое, - поддержали подругу Настя с Леной, засмеялась и Юля (только Колесо один ничего не мог понять).
   - Ну хватит, - проговорил Костик, снимая обрез с предохранителя, - надоело мне всё это!
   - Э-э-э!!! - испуганно заорали девчонки все вчетвером, в то время как Юля кинулась выбивать у этого чёртового новичка из рук обрез... Но Костик сам не ожидал, что дуло он на Юлю направить успеет быстрее, чем она успеет опомниться и вовремя остановиться, пока её хрупкое тельце не прорвало мощное облако последнего слова техники лаборатории отчима.
   - А теперь засунь два пальца в рот, - проговорил Костик не только Юле, но и трём остальным одноклассницам, - и попытайся вернуть назад всё съеденное. Весь свой хлеб!
   - А если у НЕГО не получится? - заговорила Юля. - У него ведь "несварение" и постоянные запоры. Так что, Костюшок, назад мало что возвращается, - говорила она, стоя перед направленным на неё дулом обреза.
   - А БУДКУ газом лучше не травить, - заметила Лена, - если не хочешь, чтоб началась неизвестность.
   - Неизвестность?! - Косте как будто о смерти всех его родственников сообщили - он чуть не позеленел от неожиданности. -- Почему ты считаешь, что неизвестность именно сегодня должна начаться?
   - Арифметика, - ответили ему девочки, - это не интуиция. Всё правильнее подсчитать гораздо проще и надёжнее, чем полагаться на своё восприятие.
   Надо полагать, неизвестности Костик боялся больше "того, что страшнее всех смертей вместе взятых" (так Костин отчим называл порошок "S-Z/17", выпуска 1998 г.); больше БУДКИНОЙ ярости (уже вот-вот готовой выпустить её повторно, если придерживаться мнения, что первым разом был взрыв хрущёвки и не обращать внимание на сильное землетрясение в 1965 году, на резню, прошедшую в одну из летних ночей 1979 года, когда в живых остались только те, кого в "ночь резни" в городе не было; и не обращать также внимания на... гражданскую войну 1924 года, или на смерч 1997 года), и больше будкиной доброты...; той самой доброты, которой маскировал свой облик УЖАС (Костик относился к тому типу людей, которые добро считали маской зла, и наоборот: маской доброты - зло), выглядящий в виде небольшой и малозначительной части того необъятного и... справедливого ОРГАНИЗМА, размещающегося в этой забытой и заброшенной трансформаторной будке.
   Но то, что начало происходить дальше, надо полагать повлекло за собой слово "арифметика", только что произнесённое девушками; а может слово это вовсе и не повлекло ничего за собой; может тот длинный и худощавый парень в чёрных зеркальных очках вышел из темноты подъездной аллеи просто так, прогуливаясь перед сном, но подошёл он к этой небольшой группке подростков не просто так, а потому что среди них стоял его самый лучший друг, Костик, с которым этот высокий и худой парень не виделся уже больше года. Ради этого стоило подойти.
   - О, Саня! - обрадовался Костик, завидев неподалёку своего школьного товарища; не удивился, а именно обрадовался, хотя ситуация обязывала удивиться: Александр Логинов жил в совершенно другом городе (в городе Чердак), во Владивостоке ему делать нечего было, и создаётся справедливый вопрос: откуда ты здесь нарисовался, Санёк? Но Костик, как будто прежде договорившись с этим Саньком, давны-давно уже его ждал. И обрадовался, стало быть, когда тот появился в самый нужный момент. Но всё обстояло совсем иначе: Костик и сам не понимал, чему он так радуется.
   - Приветствую тебя, Костёк, - проговорил ему тот.
   - Ты откуда? - тут же налетел Костик на старого друга с расспросами, как будто вокруг светило солнце, бродило много народу, и повстречались эти два друга где-то в центре города, где ни БУДКИ ни КИС вокруг не было.
   - Из дурдома, - ответила Лена вперёд Костиного друга, хотя и впервые его видела, как и все, кто стоял вокруг Будки, но Лену вдруг охватила какая-то невероятная дьявольская интуиция, и глядя на парня, она могла видеть парня насквозь. - Кто ты у нас сегодня, Иван Демидов или Кот Базилио? Нахрена ты ночью тёмные очки напялил?
   - Нет, я не Иван Демидов, - ответил персонально ей этот парень, не обращая внимание на то, какими глазами смотрели на него остальные, если не включать во внимание Костика, - и не Кот Базилио, сожравший на Поле дураков Страны Чудес Лисы Алису вместе с Костей Кинчевым и всеми причиндалами.
   Александр Логинов с детства любил Каламбур, и, став старше, иногда ничего не мог с собой поделать. Но с этой девушкой, что рассказала про него всю правду, он спорить не стал, потому что действительно всё последнее время он убил в психиатрической больнице своего города. Но этим утром совершил оттуда побег...
   - А кто же ты тогда у нас? - спросила Александра Настя, словно уже успела прочесть все до единой мысли своей подруги Лены или увидела то же, что увидела её подруга при появлении этого загадочного субъекта.
   - На этот вопрос я могу тебе ответить что угодно и много всего, - говорил тот. - Но на этот раз я буду ведать только чистую правду: итак, я один из составляющих звён "четырёхглазого" общества. Костик, я пришёл сюда не просто так. По дороге я решал примеры и математические задачи.
   - О! Точно! - обрадовался Костик, кое-что вспомнив: его друг в школе учился не очень хорошо; по истории, черчению, иностранному, музыке, географии и предметам подобной категории в аттестате у него стояли двойки (по физкультуре, музыке и русскому языку - единицы), но по алгебре, геометрии, физике и химии, у него стояли чистые пятёрки... И, судя по всему, не разучился этот парень не только считать, но и чувствовать чужие мысли на расстояние... Как-то, в третьем или в четвёртом классе, его почти всей школой проверяли на предмет телепатии, и, пусть слабо, но проверку он прошёл успешно. И, хоть многие на Костиных глазах и признавали этот "дар" бредом собачьим, поехавшей крышей и шариками за роликами, но Костик всегда мог положиться на то, что его лучший друг постарается прийти на помощь в любую трудную минуту, сразу как почувствует, что Костик во что-то "вляпался".
   - Так вот, если ты траванёшь БУДКУ сегодня, то - скажу я тебе - подчиняясь закону арифметики, до НЕИЗВЕСТНОСТИ ещё, как пешком до Сатурна с Юпитером.
   Колесо вопрошающе уставился на Костика: "что он городит?", хотелось бы ему спросить, если б ему не было заметно, что этот парень - старый друг Костика.
   - Это один из его комплекции сдвигов, - обрисовала ему ситуацию Лена, хоть он и не обращал на неё внимания, решив что её саму одолел неплохой "сдвиг". -- В психбольницу его не из-за шизофрении забрали, а из-за секты.
   - Я на твою секту положил, - ответил ей Костик. - Так что передай своей будке, чтоб не обращала внимание на "НЕСВАРЕНИЕ" и всё-таки постаралась засунуть два пальца в рот и "словить в попу".
   - Хорошо, - тут же ответила Лена, - ОНА постарается. Только... двумя пальцами у НЕЁ называемся мы: я, Настя, Наташа и Юля.
   - И вы должны зайти туда? - уточнил Костик.
   - Не фига подобного, - встрял в разговор Александр. - Никто туда не должен заходить. Просто эта БУДКА вконец уже оборзела; поливай её из обреза и всё тут, она сразу же угомонится и вернёт назад девчонок.
   - Нет, ну я не могу ведь так сразу - ни с того ни с сего - выпускать на неё заряд, - заговорил Костик нерешительно. Девчонки в это время медленно-медленно, чтоб этот "четырёхглазый" с зеркальными очками (как он сам себе объяснял такой вариант, стоя перед кем-нибудь: "если хочешь заглянуть в мои глаза и увидеть там бревно, то тебе с помощью этих очков предоставляется великолепная возможность увидеть в собственных глазах дремучий лес, уваленный этими брёвнами") ничего не заметил, пододвигались к БУДКЕ, которая уже давным-давно обрела прежний облик заброшенной и никому не нужной будки; и никакого огня, никакого гудения безумной электроэнергии, всё исчезло. Но БУДКА от этого не казалась "потухшей"; если к ней приглядеться внимательнее, то она казалась ещё более мощной, чем была до того момента как появилась Юля, Наталья, Колесо и Костик со своим обрезом, отправившиеся на выручку Лене, Насте и "исчезнувшей" Наде.
   - И правильно делаешь! - похвалила Наталья его неуверенность. - А если твой полоумный дружок не согласен с этим, то мы сейчас все вчетвером войдём в БУДКУ. Не позволит же тебе твой чокнутый сбежавший из дурдома приятель палить по живым людям.
   Когда Наталья посмотрела на этого Костиного приятеля, то увидела она то же самое, что увидели и Лена с Настей (Юля тоже обратила на это внимание): парень явно сбежал из психбольницы, потому что вконец сошёл с ума и что-то сам себе навоображал. Но она не видела всего остального, скрывающего за этой "маской посредственности" под названием "побег из дурдома"; никто этого всего остального не видел: не видел то, что парень очень длительное время состоял в "обществе лунатиков" главой "группировки"; то, что помимо секты, он в психиатрической больнице организовал ещё и "клуб экстрасенсов" и весьма неплохо пустил этот проект в действие; не видел никто и то, какой недюжинной силой обладает этот парень (примером тому служит единица по физкультуре), и что же скрывается у него под затёмнёнными зеркальными стёклами его "четвёртых глаз" (третьи его глаза, это, наверное интуиция, проницательность, телепатия и... ясновидение).
   - Скорее всего, он не позволит вам зайти в эту БУДКУ, - заметил ей на это Саша Логинов, как-то зловеще улыбнулся (если не обращать внимания на то, что его улыбка больше походила на ухмылку).
   - А если наша Юлия тебя слегка изуродует? - полюбопытствовала у него Наташа.
   - Да ладно, Натуха, - позвала её Юлия, - чё с ним разговаривать, идём быстрее, а то до утра прокопаемся.
   - Девчата, - повторил им Логинов, всё ещё не меняя своего мягкого, миролюбивого, ласкового голоска, - я вполне серьёзно намерен помешать вам с этой БУДКОЙ.
   - Да пошёл ты, - бросила ему в ответ Юля, не оборачиваясь, в то время как Лена с Настей уже подходили к входу в БУДКУ.
   И лучше бы Юля оглянулась в тот момент, потому что всё произошедшее дальше могли лицезреть только Колесо с Костиком: как этот длинный и худой парень снял с себя очки и не успев их положить в карман своих спортивных штанов, рванулся вперёд; и благо, что ребятам довелось увидеть его глаза, скрытые под очками, не то они (ребята) остались бы надолго заиками.
   Он не подбежал - он прямо-таки подлетел к Лене с Настей и отшвырнул их в сторону как тряпичных кукол, вовремя прикрыв глаза рукой, когда Наталья уставилась на него как ошарашенная.
   - Ах ты говно, - не повышая голос произнесла Юлия и, уверенная в своей природной физической силе (если не обращать внимание на тренировки, которым Юля уделяла по несколько часов каждый день), двинулась в сторону заслонившего глаза локтем парня.
   - Я предупреждаю вас последний раз, - успел проговорить этот парень, пока Юля не подошла к нему вплотную.
   - Слушай, - обратился за секунду до этого к Костику Колесо, - что у него с глазами?
   - Не знаю, - пожал тот плечами, - я всё никак не могу их разглядеть.
   В это время Саша Логинов успел положить свои очки в карман, и той же самой рукой - локтём другой он прикрывал свои глаза - толкнуть в грудь подошедшую к нему и замахнувшуюся на него рукой Юлию. Юлия отлетела от такого толчка метров на семь. Поднявшаяся на ноги Лена извлекла из кармана своей кожанки "бабочку" (только не ту, что на каждом углу продают китайцы, а настоящую, "монтану") и не по-детски заиграла ей, готовясь к нападению на парня.
   - Костя, - орал тот, - пали быстрее по будке, пока они не заставили меня открыть глаза!
   - НЕ ВЗДУМАЙ!!! - взревели в голос четверо девчонок: поднимающаяся на ноги Настя с Юлей, Лена, приготовившаяся запускать "бабочку" в горло этому придурку, и Наталья, нашедшая неподалёку пустую водочную бутылку, превратившая её в "розочку" и тоже изготовившаяся к нападению.
   - ПАААЛИИИ!!!! - ревел тот, пока девчонки изменили цель для нападения и "бабочка" с "розочкой" стали уже угрожать Костику.
   Но... спустил курок Костик быстрее, чем все четверо угрожающе на него уставились. И невидимое облачко метнулось в БУДКУ (это "облачко" было решительным и настырным, и куда бы БУДКА от него не убегала, облачко везде её настигло бы и сделало своё дело). Не раздалось ни звука - Костик словно даже и не нажимал на курок, и в БУДКЕ словно ничего и не происходило: она стояла, как и стояла, ничем не тревожимая...
   - Чё вы уставились? - пожал Костик плечами, глядя на лица своих новых одноклассниц, готовых съесть его живьём и разорвать по частям, - я ничего не делаю. Я не собираюсь никуда стрелять.
   И он словно что-то магическое произнёс: лица девушек тут же изменились; теперь в них не было той жестокости и убийственной ярости; теперь это были те Юля, Лена, Настя и Наташа, которые, если и доставляли вред, то только себе, пристрастием к крепким сигаретам, к небольшой - не опасной - дозе какого-нибудь наркотика и желанием побыть иногда людьми - выпить чего-нибудь спиртного и заняться с кем-нибудь любовью, только чтобы никто ничего не заметил. И сейчас Лена с недоумением посмотрела на свою "бабочку" ("что я, с ума свалилась?!"), также как и Наталья - на свою "розочку", отбросив немедленно её в сторону. И Юля с Настей превратились в людей: Юля уже не собиралась ни на кого нападать, а Настя почему-то перевела взгляд в сторону будки (та, как стояла, напоминая собой всего лишь потерянную кем-то, упавшую в лужу зачерствелую булку хлеба, так и продолжала стоять)...
   - Девчонки! - прошептала она; взгляд её словно целую вечность не собирался отрываться от этой будки.
   - Ты чего, Насть? - посмотрели на неё те, вместо того чтоб смотреть на будку. - Что с...
   - Надя, - произнесла она.
   Те тут же перевели взгляд на будку, но ничего кроме изрисованных всеми мелами стен они не увидели; пустовал и дверной проём, приглашающий всех и каждого в "потустороннюю тьму" будкиного чрева.
   - Что, Надя? - спросили те.
   - Сейчас она выйдет, - ответила Настя; Костин приятель уже достал из кармана очки и прикрыл ими свои глаза. Колесу же показалось, что он ослышался.
   - Что ты сказала, Настяха? - переспросил он. - Ну-ка ещё раз повтори.
   - Надя? - переспросила Лена, тут же двинувшись в сторону темнеющего в этой безлунной ночи дверного проёма. Но Саша успел схватить её за руку. - Не ходи туда. Она сама выйдет. БУДКА отпускает её.
   - Так она, эта БУДКА, всё ещё опасна? - спросила его Наташа, так, словно несколько секунд назад никакой "розочки" в руках не держала.
   - Уже не так как раньше, - ответил он ей, словно подчиняясь закону "кто плохое вспомнит, тому глаз (не о его глазах сказано) вон". - Теперь вся её сила будет улетать в космос - во вселенную - на место. Давно пора было эту БУДКУ утихомирить, а то она уже возомнила себя ГОСПОДОМ БОГОМ; как говорится, дай ей волю и сам не рад после этого будешь...
   Прервало его появление Надежды: она вышла из тьмы будкиного дверного проёма точно так, как несколько лет назад, будучи ещё семилетней девочкой, она вышла из видеосалона после просмотра самого первого в своей жизни фильма ужасов "Кошмар на улице Вязов - 2"; какое-то удовлетворённое и озарённое счастливой восторженной улыбкой было у неё тогда лицо (ещё бы!, после скучных мультиков "Ну погоди!", окунуться в мир, который и в кошмарном сне-то не приснится: осуществить давнишнюю мечту и "увидеть что-нибудь СТРАААШНЕНЬКОЕ!!", воспользовавшись творчеством одного из талантливых людей этого мира). И примерно такое лицо было у неё и сейчас, когда она вышла и улыбнулась, далеко не той бурной реакции своих друзей. Просто ей показалось, что мир вокруг изменился - стал ещё прекраснее, чем был до БУДКИ, и всё вокруг ей улыбается и приветствует её возвращение.
   - Здравствуй, Земля, - произнесла Надя, так, что её всё равно никто не услышал - все были поглощены собой и её возвращением, если, конечно, не обращать внимания на Сашу Логинова. - И прощай БУДКА.
   Саша же в это время спокойно стоял в сторонке, лицезрел всё это через зеркальные тонированные стёкла своих очков (через них ему ночью видно было лучше чем днём обычному человеку, глядя через бинокль; он мог с помощью этих очков видеть не только то, что происходит где-то далёко в космосе, но и то, что скоро в этом далёком космосе начнёт происходить. Но стоило только ему эти очки снять...) и словно чего-то ждал...
   Надя тем временем подошла к друзьям и все семеро уже слились в единую тёплую-дружную компанию, не обращающую внимания на того длинного, худощавого парнишку, что нехотя подошёл к будке и прошептав что-то вроде, - "даже несмотря на то, что я этого не хочу, я это сделаю, ибо того - судя по моему внутреннему мнению - желает БУДКА-KISS, и желают все до единого Кисы", - вошёл в будку...
   Минуты через три, после того как тот исчез в тьме БУДКИ, ничего не происходило. И компания, начисто забыв о существовании какого-то там Саши, двинулась в сторону дома. И именно тогда БУДКА и начала меняться...
   Серая, невзрачная, изуродованная людьми и временем, трансформаторная будка затрещала, задержав на пару секунд эту тёплую и дружную компанию, и начала деформироваться...
   Вся компания тут же замерла на месте, вытаращившись на эти чудеса, как на Морское кладбище, неожиданно зашевелившееся и начавшее превращаться в какого-нибудь гигантского "Черномора" (с тридцатью тремя богатырями, поднимающимися из могил, как из бездн морских).
   БУДКА росла; росла прямо на глазах, потеряв форму трансформаторной будки, и приобретя некую совершенно новую форму; форму какого-то великана, разевающего усеянную каменными клыками-могилами пасть и что-то грохочущего из этой пасти...
   Перед ребятами вырастало двадцатиметровое каменное чудовище, чем-то напоминающее собой ту кошкообразную тварь (всю сияющую, как миллиардваттная человекообразная электрическая лампочка), что несколько минут назад загипнотизировала Настю с Леной. И чудовище это всё шире и шире разевало пасть, из которой что-то грохотало; что-то похожее на "НАСТУПАЕТ НЕИЗВЕСТНОСТЬ!"
   Неожиданно чудовище склонилось в три погибели и откусило кусок земли, вместе с "тёплой-дружелюбной друг к другу семёркой", "кладбищенским-могилообразным" Костиным коттеджем и частью лесного массива, опоясывающего всю эту местность...
  
   После того, как чудовище успокоилось и вернулось в исходное положение, приняв форму всё той же, серой, невзрачной, изуродованной людьми и временем трансформаторной будки, одиноко стоящей у самого края гигантского котлована со следами неестественно огромных человеческих зубов, из неё так никто и не вышел: ни Саша Логинов, взирающий на мир через зеркальные, затемнённые стёкла своих очков, снявший их перед тем как первый и последний раз войти в таинственный и никому-ничему неизвестный мир БУДКИ; никто не вышел, в то время как БУДКА могла бы выпустить всех, кем питалась в течении долгих лет. Но, скорее всего, она была упрямее всех, кто в ней побывал - всех, вместе взятых.
  

10

Спустя несколько дней:

   Отчим Костика рассекал утренний воздух своим сверхскоростным кабриолетом "Ямаха", как ни в чём не бывало возвращаясь домой из аэропорта. Жена его, сидящая справа, уже засыпала от утомительного путешествия через полмира, и уже почти начинала видеть свой очередной сон. Иногда ей снились сны.
   Нет сомнений в том, что если бы Лена, Надя, Настя и Колесо увидели бы Костиного отчима, они не оставили бы его без вопросов, поскольку Василий Васильевич Петров как две капли воды походил на того мужичишку, как-то обратившегося в переполненном трамвае к троим девушкам словом "кисы", только потому что молоденьких, очаровательных симпатяшек иначе никак назвать было бы нельзя, до тех пор пока слово "кисы" не обрело новые значения.
   Останавливалась васина ямаха постепенно, как будто муж этот боялся резким торможением разбудить жену, которой снился сын, БУДКА, его новые одноклассники (ни одного из которых она и в глаза не видела) и много-много чего ещё. А Василий Васильевич словно предчувствовал что-то, пока автомобиль его ехал всё медленнее и медленнее. И наконец замер у самого обрыва гигантского котлована; в двадцати метрах от этого обрыва среди деревьев затерялась старая трансформаторная будка. И, сразу как ямаха остановилась, женщина, сидящая на правом сидении, проснулась от собственного крика.
   - Ну что ты - что ты! - прошептал, погладив её по пышным дорогостоящим волосам любящий муж. - Так Богу угодно.
   Но размышлял в это время Василий Васильевич Кисы (его настоящая фамилия) совсем о другом: он вспоминал о своей лаборатории, ведь в голове его разродился неожиданный проект... Скоро можно будет начать производство нового препарата, с помощью которого можно будет не только изменить БУДКУ и выпроводить из неё всех, кого она когда-то сожрала, а многое-многое и многое.
   Но Кисы спасала только вера. И никакой надежды. С привычкой ничего поделать было нельзя.
  

3 сентября - 26 сентября 1997 года.

  
  
   (место действий - Владивосток 1995 года)
  

- 1 -

   - Доктор, - обратился к психиатру какой-то совершенно новый (незнакомый) пациент, - у меня большая проблема. - Обратился прямо с порога, как будто куда-то спешил.
   - Ну что ж, больной, присаживайтесь, - проговорил тогда ему доктор. - Будем решать вашу большую проблему.
   - У меня телевизор сломался, - начал пациент, исполнив предложение врача, - а я без него не могу, страдаю сильно...
   - Понятно. Значит, отремонтируют Вам его нескоро... Но Вы думаете, что за время ремонта может что-то произойти?
   - Думаю.
   - И что же?
   - Умереть могу, - сдавленно произнёс пациент.
   - А в округе ни у кого ни единого телевизора.
   - Ну почему же?, полно. Только... Я к своему как бы привык.
   - Как бы? - переспросил доктор.
   - Да, я... я вам это позже объясню.
   - Ну ладно. А вы... Кстати, как вас? - предложил он представиться.
   - Олег Джонович. Но можно и без отчества.
   - Хорошо, будем без отчества. Итак, Олег, какие сложности вы ещё испытываете.
   - Вообще, я хотел бы рассказать вам всё по порядку - с чего всё началось... ну и так далее. А то вам очень трудно будет поддерживать такую тему разговора. Но... Я даже не знаю, с чего начать...
   - С начала не получится? Тогда попробуйте, с чего сможете.
   "Смочь-то я вряд ли смогу, - подумал про себя Олег, - но вот попытаться... Не даром говорят, что попытка не пытка, спрос невелик".
   И он решил попытаться (вообще, он к этому долго готовился: несколько часов подряд...):
   - Начну я, наверно, с того как я его купил. Я тогда ещё не страдал этой телеманией. Просто он мне сразу приглянулся: мало того, что дешёвый донельзя, он ещё и симпатичный был. Представляете? Мне тогда 18 лет было, а сейчас уже 4-й десяток пошёл...
  

- 2 -

   Телевизор был фирмы SONY, 25 см. по диагонали. Олегу как раз именно такие миниатюрные и нравились. И он тут же его купил.
   На первый взгляд телевизор оказался вполне обычным... Просто Олег ещё не пользовался "телепоиском"...
   По первой программе шёл какой-то идиотский детский фильм, по второй - концерт в какой-то (...) филармонии, по третьей - надоедливое РВК. Одиннадцатого канала он найти не мог. Вот тогда-то ему в глаза и кинулся этот "finetune"...
   Оказывается, была ещё и четвёртая программа... По ней шёл его любимый фильм ужасов. Это ему понравилось. Но "Кошмар на улице Вязов-7" до этого он пересмотрел уже несколько раз... и попробовал найти пятую программу...
  
   - Представляешь, - рассказывал Олег своей подруге, - купил вчера телевизор, а в нём... четвёртая и пятая программа!
   - И всё?
   - Да ты послушай: включаю на первую, вторую, третью, там ерунда какая-то идёт. Тогда врубаю на четвёртую... Там идёт седьмой "кошмар"...
   - Кабельное телевидение что ли поймал?
   - Да ты не дослушала!.. Я ищу пятую... Нахожу... И знаешь, что там было?.. Появляется какая-то красавица и говорит: "что вы хотели бы посмотреть?" Мне говорит! На меня смотрит и спрашивает!
   - Да ну!
   - Но, по-моему, я вчера вечером... В общем, друзья меня угостили. А ты ж меня знаешь: стоит мне хоть один глоток сделать, так мне начинает...
   - И что ты ответил?
   - Чё ответил?.. Говорю: давай какой-нибудь новенький фильмок, чтоб уссаться можно было. И тут такое началось! Какая-то суперкомедия кошмарных ужасов! Я такого ещё никогда не видел!
   Подруга Олега давным-давно хотела поближе познакомиться со своим старым знакомым (с Олегом), но... всё у них как-то боком выходило. Но вот ей представился новый шанс!..
   - Здорово! - отреагировала она. - Я б тоже такое посмотрела.
   - Ну приходи вечером, - пожал он плечами, - посмотришь.
   И они отправились каждый в свою сторону.
  
   Совершенно случайно Олегу вспомнилось, что больше всего любит смотреть его подруга Анжела. Он в это время подходил к дому.
   - ОБА-НА! - ответил он очаровательной девушке на её привычный вопрос ("что будете смотреть?").
   И на экране появилось знакомое шахматно-клетчатое "ОБА-НА!".
  
   Олег ждал Анжелу. Уже было 10 вечера, когда он поднялся с кресла и вышел на улицу... Телевизор он оставил включённым.
   Он прекрасно знал, где её можно найти. И, поднявшись на второй этаж соседнего дома, он позвонил в дверь. Открыла её младшая семилетняя сестра.
   - Анжелу позови, пожалуйста, - попросил он её.
   - Не могу, - ответила девочка, глядя в глаза Олегу как-то странно.
   - Почему?
   - Потому.
   - Она дома?
   - Она дома.
   - Ну и что случилось?
   - Она умерла семь минут назад, - выпалила девочка и со всей силы захлопнула дверь.
   - Как, умерла? - не понял Олег, и снова позвонил. Девочка выглядела вполне нормальной (она и была нормальна - без всяких психических отклонений), а Олег не верил в реальность происходящего...
   - Уходи Олег отсюда, - еле-еле проговорила мать семнадцатилетней Анжелы; она выглядела так, будто только что была убита каким-то кошмарным горем. И она захлопнула дверь, едва не задев ей Олега.
   - Да вы чё?! - Он всё ещё чувствовал себя в кошмарном сне. - Что проис...
   - Откройте мне, - произнёс он очень тихо, затем заорал как сумасшедший и заколотил в дверь кулаками:
   - А ну откройте мне!!
   На этот раз дверь открыл отец Анжелы. Он был огромным и моложавым.
   - Парень, у нас горе, - произнёс он очень сдержанно, - отойди от двери.
   - Объясните мне, что произошло! - потребовал Олег. Теперь он был обеспокоен. По-настоящему обеспокоен. Это заметил и отец Анжелы, и, грубо схватив его за руку, спустил с лестницы.
   - Не ходи больше к нам, - всё также сдержанно посоветовал тот Олегу. - Теперь тебе здесь нечего делать.
   - Она умерла?... - Он всё ещё не верил в это. - Скажи мне! Или у меня крыша поехала?... Не молчи!
   - Да, она умерла, - нехотя ответил исчезающий во тьме подъезда отец.
  

- 3 -

   - Я в это поверить не мог! - рассказывал Олег доктору. - От чего она могла умереть?.. Она же была абсолютно здоровой и каждый день по нескольку раз занималась спортом! Но она вернулась домой, разлеглась на диване и... Сестра позвала её, а она не откликается... Глаза открыты, дыхания нет, сердце не бьётся, тело коченеет, словно она пробыла мёртвой ещё с самого утра. И медэкспертиза ни хрена не установила! Они просто сломали себе голову!
   - А откуда вы всё это узнали? - полюбопытствовал доктор.
   - По телевизору увидел.
   - По телевизору?!
   - Впрочем, это не важно. Сейчас я расскажу, что было дальше.
   - Давайте. - Доктору и самому не терпелось послушать продолжение этой истории. И оно стоило того.
  

- 4 -

   Постояв около соседнего дома в глубокой задумчивости, он вдруг вспомнил про свой телевизор... Ещё с детства отец учил его никогда не уходить из дома, не выключив все необходимые электроприборы. Строго учил. Потому Олег по инерции сильно испугался, вспомнив про невыключенный телевизор...
  
   - Разбей телевизор! - заорал ему в детстве однажды отец, когда Олег вернулся домой. Он испугался от неожиданности: увидеть перед собой самого близкого по родству человека... сумасшедшим (и всё это в такой неожиданной форме). - Разбей сейчас же!
   Он специально хотел напугать сына, чтоб тот раз и навсегда зарубил на своём маленьком курносом носишке, не оставлять включённым - ни телевизор, ни плиту, ни утюг... Телевизор спокойно работал, когда отец вернулся в пустынную квартирку. Просто он хотел напугать сына. И он напугал. НАПУГАЛ.
  
   Телевизор работал также спокойно... Но Олег со временем начинал кое-что понимать; ему почему-то казалось, что невыключенный телевизор может сгореть именно тогда, когда за ним - работающим - никто не наблюдает (как будто он - живой - подумает, что все ушли навсегда и оставили его одного работать бесконечно; и он страшно испугается и (умрёт от разрыва сердца) самостоятельно перестанет работать; перестанет навсегда...); это у него стало навязчивой идеей. Но телевизор несмотря ни на что работал... И, как будто, готов был работать ВЕЧНО.
   С экрана телевизора на него смотрела та очаровашка. Она словно ждала его; смотрела и молчала - молчала и смотрела... Она дожидалась его.
   - Ну что? - произнесла вдруг она, вместо "что смотреть будете?".
   Он уставился на телеэкран как на НЛО.
   - Забыла про небольшой нюансик, - сказала она. - Никто не должен видеть всё это, кроме тебя. НИКТО.
   - Что? - проговорил он как по привычке.
   - Я говорю, что никто не должен видеть или знать про эту программу, - повторила она.
   - Ты что, со мной говоришь?! - Он опять попал в КОШМАР.
   - Итак, что мы будем сегодня смотреть? - игнорировала она его вопрос.
   И он выключил телевизор.
  
   Уснуть он не мог. А когда уснул, его мучили кошмары... Снился телевизор (и всё, что он рассказал доктору, перед тем как тот поинтересовался, мол откуда он знает всё про то, как умерла Анжела и всё такое; всё это он увидел по своему телевизору во сне) и выбирающаяся из него ожившая Анжела и та очаровашка с телеэкрана - она как огромный бешенный монстр набрасывалась на оживший труп Анжелы и пожирала его в три секунды, твердя ему, что никто не должен знать о ВСЁМ ЭТОМ.
   - Я сожру её, - ревела очаровашка не своим голосом. - Я сожру любого, кто узнает хоть что-нибудь про нашу программу.
   Но, как ни странно, проснулся Олег в неплохом настроении... Просто он вдруг понял, насколько он беспомощен в сложившейся СИТУАЦИИ; что нужно быть проще; что жизнь продолжается и умершего человека реальным путём не вернёшь назад. И, самое главное что он понял, это НИКОМУ НИ СЛОВА. НИКОМУ!
   После того, как он проснулся, ему захотелось расслабиться, и он мгновенно включил телевизор... На экране вдруг появилась какая-то слепая-слепая темнота. Олегу она показалась глубокой и... бесконечной... И вдруг из этой тьмы раздался какой-то старческий поучительный голос... Наверное, это был голос очень мудрого человека.
   - Всё имеет свою цену, - говорил голос. - За всё надо платить. ЗА ВСЁ. ЗА ВСЁООО...
   Голос ушёл в никуда вместе с тьмой. И на месте всего этого появилась Мисс Очаровашка. Она выглядела ещё прекрасней... Как будто смерть Анжелы как-то приукрасила её...
   - Смотреть что будете? - спросила она так, словно на земном шаре ничего не происходило - всё прекрасно до невозможности (прекраснее её).
   - Хочу расслабиться, - ответил он.
   И она ему это позволила... Пока только специальной телевизионной программой.
   "Надо бы попросить её, чтоб она перешла со мной на "ты", - подумалось ему, - а то неловко как-то звучит из её уст..."
  

- 5 -

   - ...а потом мы с ней познакомились, - рассказывал Олег, - и она ко мне стала приходить. Свидания ей устраивал...
   - А сейчас с ней что? - любопытствовал доктор.
   - А сейчас её нет, - хладнокровно ответил Олег.
   - Почему нет?
   - Телевизор убил её, - тон его оставался всё таким же хладнокровным. - Она как-то дотронулась до него и её шибануло током. Насмерть.
   - А кто ж тогда занял её место?
   - А телевизор сам показывал всё, что бы я ни захотел. Так я привык к нему. Как, впрочем, и он ко мне. Программ в нём оказалось бесчисленное множество... Бывало, круглосуточно проводил у него время. А сегодня утром включаю его, а он словно мраморный внутри...
   - Да, - согласился с ним доктор, - случай действительно СЕРЬЁЗНЫЙ. Вы знаете, мне лично телевизор чем-то напоминает наркотик; без него мы не можем обходиться, как без пищи. Но..., человек ко всему привыкает. Человек привыкает жить без наркотика - каким бы он ни был. Даже без самого необходимого - без пищи - привыкает жить...
   - Не для всех пища - самое необходимое, - заметил Олег.
   - Согласен. Но так или иначе, возможность умереть без неё объективнее, чем умереть без чего-либо другого. Не правда ли?
   - Возможно. Но, я думаю, без воды человек меньше проживёт.
   - Ну, вода, это почти та же пища, только называется по-другому... Но, согласитесь, ведь возможно приучиться жить без еды некоторое время? Для этого существует так называемый пост, то есть, голодание. Чуете, к чему я клоню?
   - Конечно чую. Советуете мне точно также - "голодом" - расстаться с телевизором; со СВОИМ ТЕЛЕВИЗОРОМ. Но на прощание я вам скажу, что ТЕЛЕВИЗОР этот не был для меня наркотиком. Так-то.
   И он направился к выходу...
   - Погодите секунду, - задерживал его доктор. - Заходите попозже, я обязательно придумаю что-нибудь. У меня есть один знакомый телемастер. Золотые руки! Вы даже...
   - Ничего вы не сделаете, доктор. И не увидите меня больше.
   Доктор явно хотел ему помочь. Он даже побежал вслед, чтоб попросить кого-нибудь удержать этого мужчину, но... Тот как вышел из кабинета доктора, так и исчез... Его словно вообще не было; словно он был призраком (доктор)...
   "Ладно, хер с ним", - подумалось доктору. Он был человеком, который очень быстро мог выкинуть из головы что угодно - всё негативное забывал молниеносно... Скорее, не думал о нём как о негативном.
   Он быстро пришёл в норму и ждал следующего.
  

- 6 -

   - Ну здравствуйте, доктор, - произнёс следующий...
   У доктора же чуть глаза не выпали... Это был всё тот же Олег Джонович. Но как он выглядел!..
   Перед доктором стоял семидесятилетний старик... Но черты лица, фигуры и голоса безоговорочно утверждали, что это и есть тот самый Олег... но только очень постаревший.
   - Не удивляйтесь, это я, - говорил старик. - Это опять я. 30 лет назад, покинув вас, я разбил свой телевизор. Выкинул его из окна восьмого этажа. Но он вернулся, знаете ли... и история продолжилась... Сейчас сюда уже идёт ваш знакомый профессор со своими людьми; вы его как-то незаметно вызвали... Возможно, под столом или где там у вас находится что-то такое, с помощью чего вы можете вызвать кого вам надо, но вы... Вы ещё увидите меня, - пообещал он довольно зловеще. - Я скоро вернусь. Возможно, вы узнаете как перемещаться во времени... Возможно, узнаете и не только это... - С этими словами старик... растворился в воздухе, прямо на глазах у доктора... Доктор такого ещё никогда не видел.
   В ту же секунду в кабинет вошло несколько человек.
   - Что у тебя? - спросил у него один из них.
   - Только что убежал, - попытался доктор выглядеть как можно естественнее. - Гомосексуалист.
   - Гомосексуалист-маньяк, - несерьёзно проговорил один из сопровождающих.
   - Во-во! - усмехнулся доктор.
  
   Жена его этим вечером быстро уснула, доктор же решил немного поразмышлять:
   "Что за хренотень! Что за старик?.. Вряд ли это не тот Олег. - Хоть док и мог из головы своей что угодно выкинуть, но старика этого забывать он просто-таки не намерен был (даже несмотря на то, что это супер-негативная вещь). - Это он. Я уверен... по-моему. - С женой он редко чем делился, к ней он постепенно терял интерес и предпочитал иметь на плечах только собственную голову. - Если он уже так состарился, значит он как-то вернулся в прошлое, на 30 лет назад?.. Да ну его на хуй! Всю эту хренотень! Спать буду".
   Но... Послышалось ему или на самом деле произошло?.. Какой-то звук доносился из самой дальней комнаты, где у доктора раньше стоял Пентиум; сейчас там ничего не стоит, кроме прадедовского стола. Но звук этот постепенно усиливался и чем-то уже начинал смахивать на... шипение испорченного телевизора.
   "Что за хрен?! - удивился он не в слух. - Там что, телевизор?!"
   Через несколько секунд он поднялся, оставив жену храпеть наедине с собой. Он слышал, как этот "испорченный телевизор" начинал самовосстанавливаться. Шипение исчезло, появился звук... и голос... ЖУТКИЙ ГОЛОС:
   - Разбей телевизор! Разбей сейчас же!!!
   - Разбей его... пока не поздно, - пробормотала вдруг спящая жена.
   "Бредит, что ли?! - уставился на неё муж как на полтергейст, позабыв про "телевизор". - Она же никогда не бредила!!"
   - Рааазбееей!!! - напевал некий идиотский мотив какой-то алкоголик с улицы. - Разбееей егоооо!! - Затем он заорал на весь переулок. - Спаси мир - разбей этот хуев телепиздер!!! Пока он не разбил сам всё на свете... - дальше пошло пьяное неразборчивое бормотание.
   "Кошмар какой-то! - продолжал размышлять доктор, закрывая наглухо окно, не обращая внимание на необыкновенную духоту. Потом он отправился в свою дальнюю комнату с "наследственным" столом, разбить, если там будет что постороннее...
   Но кроме трёхногого стола и стерильной чистоты, там не было ничего.
   Доктор опять-таки занял своё место на диване с женой и... опять-таки до него донеслось зловещее шипение испорченного ТЕЛЕВИЗОРА...
   Доктор засыпал под него.
  
   По старой доброй привычке, доктор проснулся с "новой головой", как любил именовать он пробуждения, когда в голове его всё только новое-чистое и приятное со всех сторон. О своём прошедшем дне (тем более, ночи!) он позабыл начисто. И придя на работу, он с повседневным нетерпением ждал своего первого (за этот день) пациента...
   Минуту просидел - пациента нет; пять минут прождал... Обычно, к нему с самого утра скапливаются очереди как за хлебом или на сдачу стеклотары... И он тогда решил выйти и посмотреть, не случилось ли там чего за дверью...
   Оказывается, в коридоре была абсолютная пустота. И, что самое странное, кругом гробовая тишина, словно этот чёртов Олег Джонович утянул за собой в будущее и доктора, как якорь на дно утягивает цепь. Такая неприятная тишина разлеталась вокруг, как раскаты грома перед каким-нибудь Торнадо (смерчем, судя по всему, будет "машина времени" этого нового необыкновенного пациента доктора).
   Но... Тишину что-то нарушило...
   Это были какие-то хлюпающие звуки... Они постепенно приближались
   - Эй, кто там? - тут же позвал доктор это "хлюпающее" существо.
   Но смотрел он совершенно в другую сторону; существо приближалось с противоположной. И хлюпало всё отчётливее и отчётливее.
   Доктору это не понравилось, и пока не поздно, он двинулся к выходу.
   Но дорогу ему перегородил собой какой-то мальчик, лет 9-10-ти.
   - Куда? - спросил того мальчик.
   - А ты кто? - отпарировал тот, - и что ты здесь делаешь?
   - Тебя ищу, - пожал мальчик плечами.
   - Зачем?
   - Надо так.
   - А где все? - решил, видимо, доктор сменить тему.
   - Кто, все? Здесь нет никого.
   - А почему их нет?
   - Я их всех затолкал, - отвечал мальчуган хладнокровно.
   - Куда ты затолкал их всех? - спросил доктор с небольшой усмешкой.
   - В телевизор, - прошептал мальчик так, будто телевизор мог его услышать и...
   - Слышишь, хлюпает? - произнёс мальчик после некоторой паузы. - Это ОН. ОН идёт сюда... А ты хочешь увидеть всех?
   - Залезть туда? - осведомился доктор.
   - Зачем же? Я тебя сам туда затолкаю. Не веришь?
   И вдруг мальчик прямо на глазах начал взрослеть... И через некоторое время доктор увидел восемнадцатилетнего Олега Джоновича. Ещё через некоторое время - сорокалетнего... и перестал стареть мальчик, достигнув семидесятилетнего возраста...
   - Ты знаешь, какого возраста человек может достичь? - спросил его старик.
   - Покуда жив будет. - Доктор всем своим видом показывал, что ничуть не растерялся.
   - Не знаешь, - резюмировал старик. - Человек стареет и умирает оттого, что он ест; оттого, что он живёт в напряжении, и оттого, что он спит. И срать ПРОВИДЕНИЕ хотел на то, какие этот человек в своей жизни совершил проступки. ОН сделал человека, чтоб тот пережил время. А человек дохнет как телевизор. Даже телевизор не может жить вечно!
   - А как поживает твой телевизор? - вырвалось вдруг у доктора.
   - Сверхъестественно! - ответил ему старик. - Если не веришь, то ровно через 78 секунд сам увидишь! Он дико голоден! ДИКО!
   Доктор уже заранее знал, что обречён. Но... несколько спасительных вопросиков у него ещё было в запасе.
   - А почему ты выбрал именно меня?
   - Потому что ты всё начал! - освирепел старик - задели его больное место. - Ты посоветовал мне "голод". И я голодал! Я ужасно голодал! И он тоже голодал! Но, как ты знаешь, существует 2 вида "голода": первый, это обманный голод - псевдо-голод (аппетит), после которого человек некоторое время не испытывает этот псевдо-аппетит. НЕКОТОРОЕ. Затем наступает настоящий голод... Во время этого голода человек способен на ВСЁ, только бы утолить ЕГО поскорее. Но если он дотого сдержанный, то и этот голод проходит и наступает истощение, после - смерть. Но, видишь ли, я собрался жить вечно. И телевизор этот сам пришёл ко мне, после того как 30 лет назад я выбросил его с восьмого этажа... И мы сожрали друг друга. Вот такая история...
   Из-за угла вышло это "хлюпающее существо". Оказывается, это был тот же самый старик... Только ноги и руки его были в крови (будто состояли из крови) отчего и хлюпали... Но не совсем старик это был... Чем-то этот двойник семидесятилетнего Олега Джоновича смахивал на телевизор фирмы SONY...
   Больше ни доктор, НИКТО ничего не видел...
  

- 7 -

   Всё теперь шло по телевизору.
   Его смотрел девятилетний Олег. А мать ему частенько покрикивала, чем-то подражая мужу:
   - Разбей свой телевизор! Разве тебя не напугал этот фильм, "ТЕЛЕЧЕЛОВЕК"? Хочешь, чтоб и с тобой такое было? Разбей, пока он не разбил тебя!..
   Отец Олега тоже как-то купил себе телевизор (ещё до рождения своего первенца). И телевизор этот показывал одни американские фильмы. И он просто-таки помешался на них. И переименовал себя в Джона. А после, когда с ним случилось несчастье, он каждодневно - неустанно - твердил своему сыну: "Чем чаще будешь смотреть этот дурацкий телевизор, тем труднее тебя будет от него оторвать. И тогда глаза твои к нему прирастут и сам ты превратишься в телевизор!.." Это пугало маленького Олега, но он искушал судьбу - телевизор притягивал его к себе... И он притягивал к себе телевизор...
  
   Владивосток. 1995 год.
  
  

ТАЙГА-2 (1)

  
   Десятилетний Стас сильно спешил домой. Что-то очень важное ему нетерпелось сообщить своему старшему брату. Впрочем, в семье Стаса было 13 человек (мать с отцом, дед с бабкой, четверо сестёр и пятеро братьев; Стас был четырнадцатым), но понимал его один только старший брат, который, кстати, был старше Стаса на 3 года.
   Вообще, если не принимать во внимание этих двух братьев, то для остальных двенадцати членов семьи семья состояла из 15-ти человек. 15-тым была собака породы ротвейлер. Но тринадцатилетнему брату Стаса этот пятнадцатый член семьи последнее время перестал нравиться; он и сам не мог себе объяснить, что его в этой доброй и любвеобильной собаке настораживало. Но однажды к нему подошёл его десятилетний брат и сказал - что... Так они и подружились. До этого же в семье царило полное разногласие между её членами: мать с отцом не понимали друг друга; дед часто напивался и превращался в психопата, только одна физически крепкая бабушка могла его поколотить, когда он начинал ко всем придираться или лезть в драку с зятем; дети, те вообще издевались друг над другом, и каждому из них это доставляло необъяснимое удовольствие. Принимали участие в злом подшучивании друг над другом и двое этих братьев, но... 13 дней назад они подружились. В тот день у всей семьи было новоселье, - родители наконец-то заработали на новую десятикомнатную квартиру. Наверное им казалось, что если они выберутся из пятикомнатной и в доме будет в два раза больше комнат, то эти ежедневные драки, от которых спасает только работа, школа и детский сад, прекратятся. Но тринадцатилетний Стас во время сбора к переезду обратил внимание на поведение ротвейлера... Вообще, он не мог понять, что с ним происходит, почему он всё время беспокойно мечется по комнатам, как будто кто-то - неожиданно для него - завёл в доме пуму или тигра; но в то же самое время этот ротвейлер вовсе не выглядел беспокойным. Стасу больше казалось, что их пёс стал каким-то... злым. Но тут к нему подошёл десятилетний Стас и произнёс: "Тайга что-то чувствует и от этого волнуется". "Что он может чувствовать?! - отреагировал привычным резким тоном старший брат на "идиота"-младшего. - Какое твоё собачье..." Но Стас-младший его перебил: он произнёс всего одну фразу, которая моментально стёрла стену отчуждения между этими двумя братьями. Плохо только, что фраза эта не могла стереть остальные стены отчуждения всей семьи.
   Ротвейлер был мужского пола (если можно так выразиться), но несмотря на этот факт его назвали Тайгой. И, когда семья с одной окраины города переехала в противоположную, в десятикомнатную квартиру, из окна которой глаза мозолила АЗС и располагающаяся неподалёку автобусная остановка (больше глаза ничего не мозолило - за "бензоколонкой" и остановкой пространства пожирал бескрайний лес, усеянный всевозможными тропинками, "пьяными дорогами", стаями диких собак и многим-многим-многим), Тайга их как будто понял, что его - вообще-то - не тайгой должны звать, а... Лесом, или - лучше - Джунглями (Законом Джунглей).
  
  
   Десятилетний Стас стоял перед дверью в свою 10-комнатную квартиру и долго давил на кнопку звонка. У него уже начинало пропадать желание сообщить старшему брату что-то очень важное - он уже пятую минуту звонил в дверь, но - похоже - открывать ему никто не намеревался. А по телевизору уже должен был начаться его любимый мультсериал...
   Стас уже собрался отправиться к знакомым и у них посмотреть телевизор, но в самый последний момент, когда лифт уже закрывал двери, собираясь отвезти этого подростка на первый этаж, замок щёлкнул и дверь открылась...
   Стас тут же пропустил руку между смыкающимися дверьми лифта и вышел, когда те автоматически распахнулись. Дверь открыл Стас-старший. Похоже, он куда-то собирался и открыл дверь не для того, чтоб впустить в дом младшего брата.
   -- Ты спал? -- с незаметным сарказмом в голосе поинтересовался у него выходящий из лифта братишка. -- Я полчаса звоню в дверь!
   -- В какую дверь? -- удивился тот. -- Не звонил никто.
   -- Ну я же слышал, как звонок за дверью звенел! -- распинался тот, но неожиданно утихомирился: -- А ты куда собрался?
   -- Тебе скажи и ты соберёшься.
   -- Мне с тобой переговорить надо, -- произнёс младший и по его внешнему виду об этом можно было бы догадаться. -- Ты сильно спешишь?
   -- Вообще-то, я не спешу никуда, просто мне время надо убить.
   -- Тогда заходи назад, -- обрадовался младший такой замечательной возможности.
   Тот пожал плечами. И дверь за обоими захлопнулась.
   Вообще, младшему хотелось бы включить телевизор и прирасти к нему глазами, но раз ситуация так сложилась, то Стас решил пропустить одну серию и не включать то, чего его 13-летний брат не переносит.
   -- А чё дома никого нет? -- удивился вдруг младший, перед тем как собрался излагать то, зачем задержал старшего брата; он как будто не заметил этого странного явления, когда звонил в дверь, или когда вошёл в дом и окунулся в абсолютную тишину. Вообще, насколько Стас-младший помнил родной дом, то в нём обязательно кто-то был; уж бабушка-то из кухни никогда не вылезала. Но Стас прошёлся по всем десяти комнатам (на кухню только не заходил) - пустынно, как на планете Марс.
   -- Не знаю, -- пожал старший плечами. -- Я проснулся - никого не было. Наверное, они ушли в лес.
   -- В лес? -- посмотрел на него братишка как-то странно. -- Ты серьёзно? Дед же лес не переваривает и Вася с Джоном (близнецам Василию и Евгению (Джону) недавно исполнилось восемнадцать и теперь родители им ни в чём не смели перечить, особенно когда один и другой неделями не бывали дома или напивались с дедушкой) вчера девчонок каких-то приволокли домой. В какой они лес...
   -- Я предположительно, -- пояснил ему брат. -- Так о чём ты там поговорить хотел?
   -- Про собаку, -- тут же ответил младший, вернувшись к существу дела. -- С бензоколонки.
   АЗС, которую из любого окна их новой десятикомнатной квартиры было видно лучше чем автобусную остановку или лес, охранял ротвейлер - просто бегал по территории станции и облаивал каждого прохожего, - так вот, это была абсолютная копия их Тайги, разница состояла лишь в том, что Тайга отличался от того ротвейлера своей мужской принадлежностью.
   -- Знаешь, как её зовут? -- проговорил младший старшему. -- Ни за что не догадаешься!
   -- Неужто Тайгой, -- произнёс тот первое, что пришло в голову.
   -- Как ты догадался?... -- Для них это было удивительно, особенно для Стаса, когда он, направляясь к остановке, проходил мимо бензоколонки и собственными ушами услышал как дежурный по АЗС начал предъявлять претензии собаке, когда та принялась облаивать троих перепуганных малышей, каждый раз называя собаку по кличке.
   -- Прикол! -- охарактеризовал старший эту новость.
   -- Да это ещё ерунда, -- приготовился тот сообщить ему наиболее важную деталь. -- Я у этой собаки видел... член. Прикидываешь?!
   -- Чё, серьёзно?! -- удивился брат, хотя не очень-то поверил то, что только что услышал. -- Я же сам лично видел, как по утрам к ней приходили кобельки и вставляли ей. Потом только как сиамские близнецы ходили... сиамские собаки... -- Но он тут же подскочил с места, словно его осенило, и подлетел к окну. Брат кинулся за ним...
   Они долго выглядывали собаку на бензоколонке, она всегда там должна была быть - на цепи, цепь передвигалась вдоль всей АЗС по металлической проволоке, позволяя собаке свободно перемещаться по всей территории станции; но в этот раз братья могли лицезреть одну только цепь и ничего больше, она одиноко свисала с проволоки и создавала такое впечатление, будто собака эта взбесилась, сорвалась с цепи и убежала в лес, пока Стас звонил в дверь, а его старший брат не слышал никакого звонка.
   -- Где эта твоя долбанная псина с членом? -- подал, наконец голос старший брат.
   -- Сам не знаю, -- пожал тот плечами. -- Я заходил в дом - была.
   Старшему же всё сильнее и сильнее начинало казаться, что всё это походит на розыгрыш, он только пока не понимал смысл с сутью этого розыгрыша, и будет ли по его завершении кому-нибудь смешно. Так что пока Стасу-старшему ничего другого не оставалось как отойти от окна и - наверное - отправиться на улицу, куда-нибудь в лес, там убивать время было удобнее всего, только бы далеко в лес не заходить, потому что в лесу том очень легко можно было заблудиться и вернуться домой - как Вася с Джоном - через несколько недель.
   Но перед тем, как открыть дверь и надолго уйти из дома, Стас подозвал своего вглядывающегося в окно братишку. Тот оторвался от автозаправочной станции ("мультсериала", вылетевшего из головы) и подошёл к старшему брату.
   -- Глянь, -- кивнул старший брат на дверцы ниши, к одной из которых скотчем был приклеен тетрадный лист бумаги, весь уделанный корявым почерком дедушки (Стасы знали, что когда дед был пьян, он писал только таким почерком. Вообще, дед их был писателем, и водил карандашом по бумаге в любом состоянии, так что любой из членов семьи - даже любой редактор - мог отличить куриный почерк пьяного дедушки от ровного и красивого почерка трезвого деда). -- Дед нам написал.
   Написан на листе был такой текст:
   "Стасы,
   не ходите в лес, там можно не только заблудиться навсегда или наткнуться на каких-нибудь наркоманов, но и... набрести на избушку лесника... А если вы думаете, что его давным-давно убили, вы ошибаетесь. Лесник жив, и хоть его никто не может поймать, он до сих пор подкарауливает свои жертвы в погребе избушки. И когда кто-нибудь проходит мимо - будь то несколько грибников или несколько вооружённых до зубов новых русских, - он вылезает из погреба. Не забывайте, что этот лесник психически ненормален и что он самый страшный маньяк-убийца за всю историю нашего города. Сидите дома и никуда не уходите, пока мы не вернёмся. А мы пошли разбираться с этим лесником, потому что он ночью заходил к нам в квартиру и утащил в лес ваших маленьких сестрёнок, Катеньку и Леночку".
   -- Слушай, -- проговорил Стас старшему брату, так и не став читать каракули своего пьяного-дурного дедушки (старший Стас тоже не стал читать; они знали, что если дед пьяный, то он обязательно пишет или городит какую-нибудь несусветную ахинею, и пишет долго и нудно, что потом от чтения его галиматьи мозг устаёт), -- а чё в нашем доме так дохлятиной воняет?
   Старший Стас принюхался... И правда - откуда-то несло псиной и дохлятиной.
   -- С кухни запах идёт, -- понял старший, двинувшись в сторону кухни.
   -- Сам ты запах! -- усмехнулся Стас выражению своего старшего брата. -- Вонь, а не запах!
   -- Ой хрен! -- донеслось с кухни, когда старший исчез за её углом. -- Фак твою мать!
   Младший уже был рядом с изумлённым братом.
   На полу под столом лежал мёртвый ротвейлер... впрочем, не было понятно, жив он или мёртв; хотя, если судить по тому, что так удивило тринадцатилетнего Стаса, можно было бы подумать, что ротвейлер всё-таки мёртв: глазницы были выдраны и из чёрных дыр кровь уже давным-давно не вытекала - всё засохло, как будто собака лежала в морозильнике, а не в раскалённой жарким летним днём кухне.
   -- Смотри! -- указал десятилетний Стас на собакину промежность. Собака разлеглась в такой позе, что задние лапы не мешали рассмотреть её "половую принадлежность". -- Сука.
   Но старший Стас молчал, он о чём-то задумался - что-то пытался понять.
   Если б эти двое братьев додумались бы перевернуть приклеенный к левой дверце лист бумаги, то они легко узнали бы на той обратной стороне (медали) почерк непьющей и всегда рассудительной бабушки. А написала она очень короткое послание к внукам-Стасам:
   "Не слушайте деда и выйдите ненадолго из дома, потому что этой ночью я вырвала Тайге глаза, чтоб она ни хрена не видела. Мы ВСЕ скоро вернёмся и тогда уже будем кушать. И Лена и Катя" (бабушка хотела ещё дописать "Так хочет ТАЙГА", но почему-то не стала, вероятно подумав, что ребята сами обо всём догадаются).
   Думал старший Стас очень быстро, и размышления его закончились тем, что он решил разбудить эту спящую Тайгу. И ткнул носком своего кроссовка её в бок. И когда он её ткнул, ему тут же припомнилось детство, когда он был маленьким хулиганёнком и играл как-то с друзьями в футбол жирным дохлым котом, так вот, ощущения пинания мёртвого тела надолго отложились в его мозгу, и теперь, когда он легонько ткнул в брюхо этого безглазого ротвейлера, ощущения те к нему моментально вернулись: собака действительно была нежива. Он ткнул её ещё, ещё и ещё раз, словно собрался этой крупной и увесистой собакой поиграть в футбол... Хотя, он сыграл бы ей в футбол, если б это не была та бензоколоночная сука, а был их Тайга (женского, среднего или мужского рода слово Тайга, не понимал даже отец Станиславов, когда именовал купленного на базаре щенка ротвейлера и чисто наобум в голову ему пришло это неожиданное слово), кобель, которого за последние 13 дней они вдвоём с младшим братом успели возненавидеть и всякий раз избегать, когда замечали, что у Тайги опять входит в раж приступ бешенства.
   С каждым разом удар тринадцатилетнего Стаса становился всё сильнее и сильнее. И через пару минут он уже пинал собаку изо всей силы. Пинал до тех пор, пока собака эта не зашевелилась и не начала подниматься. Бессознательный взгляд старшего Станислава тут же принял выражение испуганного неожиданностью ребёнка...
   -- Что это?! -- вскрикнул десятилетний Стас, как будто вместо собаки известной породы, на лапы поднимался какой-то невиданный монстр.
   Собака с чёрными дырами вместо глаз злобно зарычала. Младший тут же кинулся к двери, пока старший долго не мог прийти в себя с перепугу, даже когда ротвейлер схватил его за тот самый кроссовок, на котором остались волосья от шерсти, и начал его трясти как не успевшую вовремя убежать кошку, пытаясь разорвать. От такого действия Стас упал.
   Младший в это время никак не мог справиться с дверным замком - тот словно заел.
   Вырывать глаза собаке вовсе необязательно, потому что у неё превосходное обоняние. Так десятилетнему Стасу так и не удалось в десятикомнатной квартире скрыться от безглазой рычащей собаки.
   Через несколько минут сука ротвейлера выпрыгнула в открытое окно, как будто не смогла догадаться, что десятикомнатная квартира находилась на двадцать шестом этаже, а не на первом.
  
  
   Компьютер
   31 декабря десятилетнему Максу подарили роликовые коньки, фотоаппарат и новенький компьютер. Родители его, встретив Новый Год, тут же улеглись спать, оставив своего сына до утра возиться с видеоиграми - вряд ли он даже до вечера угомонится.
   Когда в дверь раздался звонок, было полвторого ночи. Родители Макса всегда спали очень чутко и при малейшем шумке тут же просыпались, но в этот раз старомодный - громкий - дверной звонок почему-то не пробудил их, да и Макс не мог оторваться от своего зеркально-огненного лабиринта. Но звонок не прекращался, словно за дверью стоял какой-то напраздновавшийся пьяный шизофреник и баловался звонком.
   Максиму пришлось оторваться от игры, пока его барабанные перепонки не лопнули и подойти к двери.
   Коридор от лестничной площадки отделяла металлическая дверь, так что спрашивать "кто?" нужно было у коридорной двери а не у входной. Но на этот раз Макс ничего не спрашивал, а просто открыл дверь, словно звонок его загипнотизировал.
   За дверью, оказывается, стоял его одноклассник, проживающий в соседнем доме. Открыв дверь, Макс заметил что одноклассник этот выглядит не совсем обычно: он был наряжен... снегурочкой...
   - Вова, ты чё? - произнёс Макс, лишь только дверь открылась и одноклассник Вова Чулков убрал от кнопки звонка палец.
   - Одевайся быстрее! - заторопил его этот Вова,- там такое!...
   - Что там такое? - не понял Макс. Он всё никак не мог оторвать взгляд от этого неуместного наряда снегурочки.
   - Одевайся, мне некогда! - бросил он и кинулся вверх по лестнице.
   - Ты куда?- кричал ему вслед Макс. Он уже готов был сорваться с места и кинуться вслед за своим школьным товарищем, но ему ещё надо было выключить компьютер и одеться - бегать в трико и в майке по лестницам не очень-то тепло в начале января.
   - На девятый этаж!- доносилось уже с пятого, если учитывать, что Макс жил на третьем этаже.- Там такое!..
   Опять это "там такое!..", однако Макс был заинтригован. Родители его так и не проснулись. Так что он быстренько выключил все необходимые электроприборы, оделся с максимальной скоростью, и так заторопился, что аж забыл закрыть за собой входную и коридорную двери... Остаётся только понадеяться на сквозняк, хоть и сквозняки не всегда помогают в подобных ситуациях.
   Когда Макс проносился мимо четвёртого этажа, он обратил внимание на коридорную металлическую дверь, она была распахнута настежь. Макс эту дверь никогда не видел распахнутой, сколько не поднимался на пятый к другу. Но в скоре эта распахнутая дверь вылетела из его головы, потому что в глаза ему кинулся пятый этаж - его коридор вообще двери не имел; вход в коридор выглядел таким образом, будто его металлическую дверь вырвали с шарнирами и с кусками стены. Макс даже приостановился, но...
   - Макс!- донеслось откуда-то с самого верха.- Поднимайся к нам; тебя одного не хватает!
   И пятый этаж попытался наскоро вылететь из головы Максима. Максим промчался и мимо шестого этажа, забыв глянуть на его внешность. И правильно сделал, что забыл; двери на этом этаже не было как и на всех предыдущих (не считая третьего и "неприкасаемо- го" четвёртого) этажах, но Максу несомненно приспичило бы войти в коридор (несмотря на все зовы с последнего этажа), потому что из-за угла коридора выглядывал... гроб... Макс вошёл бы в коридор и увидел бы в нём ещё два гроба - они лежали на полу посреди коридора, и по ним не было видно, что их недавно привёз грузовичок тихой обители, потому что были все серые и от них пахло грунтом.
   Не взглянул Макс и на седьмой этаж... и на восьмой. Только на девятом задержал свой взгляд, остановившись и переводя дыхание. То, что он увидел на лестничной площадке девятого этажа, не вмещалось ни в какие рамки здравомыслия: если не обращать внимание на друзей одногодков Максима - Лёху, Игоря и Вову, и то, что Игорь сидел на корточках перед... компьютером с дисплеем, копией компьютера Макса (который подарили ему любимые родители), так вот, если на всё это внимания не обращать (не ломать себе голову над тем, как этому компьютеру удаётся работать без сети), помимо ребят с компьютером... на полу лежал ещё и... старший четырнадцатилетний брат Игоря - лежал с закрытыми глазами, в одних трусах... Но изумительно было то, что брат этого Игоря уже вторую неделю жил у тётки, в другом городе, куда родители его отправили из-за ежедневных издевательств над младшим братишкой (братишка этот в данный момент сидел перед компьютером).
   - Прикинь, умат!- обратился Вова к запыхавшемуся другу, кивнув на этого лежащего в одних трусах на цементном полу парня.
   - А как это вы?- не понимал Макс, всё ещё никак не одышавшись после своей бестолковой спешки.
   - Долго объяснять,- ответил Игорь, что-то выщёлкивая на дисплее клавишами, но глядя на выражение игорева лица, что-то у него с компьютером не получалось.
   - Макс, ты ведь разбираешься в компьютерах,- сказал ему Алексей, заметив, что Макс более-менее одышался.
   - А что ты делаешь?- спросил Максим.
   - Да программу не могу набрать,- нервничал Игорь.- Хочу девчонок из класса этого козла вызвать.
   - Ты бы сначала растолковал всё человеку,- заметил ему Вова.
   - А что ж ты, снегурочка, сам-то не растолковал?- усмехнулся Лёша.
   - Да это я ему не верил,- тут же принялся Вова объяснять Максу своё "снегурчество",- вот он и пощёлкал клавишами, и я стал снегурочкой.
   - Ничё не понял,- сказал Максим.- Чё ты платьице это не снимешь?
   - Не снимается,- ответил Вова.- Я ж тебе говорю: компьютер волшебный!
   - Как это, волшебный?- опять не понял Макс.
   - Я тебе говорю, долго объяснять,- повторил ему Игорь.
   - Прикинь,- хвастался Вова достижениями этого компьютера,- он набрал какую-то программу и захотел, чтоб его старший брат здесь очутился спящим; это после того как он меня в снегурочку превратил. А теперь он не знает, как назад всё вернуть...
   - Да не фига я назад не собираюсь возвращать!- тут же отреагировал Игорь, покрываясь потом всё сильнее и сильнее, как будто он чувствовал, что приближается его сумасшедший отец, религиозный маньяк, и опять начнёт устраивать свой чёртов "культ" (про отцов "культ" Игорь друзьям не раз расказывал, что в него входят и порка и "испытание огнём" и чёрт знает что ещё).- Я просто хочу вызвать сюда девчонок из класса моего брата, снять с него трусы и разбудить, но у меня нихрена не получается с этими долбанными программами!
   - А чё ты так суетишься,- обратил внимание на его беспокойный вид Макс,- как будто папик твой сейчас придёт. Забудь про своего отца! Он уже как человек для тебя не существует. Он в психиатрической больнице, и там ему и место...
   - Да не в какой он не в больнице,- перебил его Лёша.
   - А где же он?- удивился Макс.- Его ж ещё позавчера у всех на глазах туда забрали...
   - Он на шестом этаже,- произнёс Игорь.- Можешь спуститься, проверить.
   - А чё он там делает?- Вот теперь до Максима и начало доходить, что его просто разыгрывают: старший брат Игоря домой вернулся, напился, естественно; они втроём выволакивают его спящего в коридор и зовут Макса. Только как им компьютер без отцовой помощи удалось включить, хотелось бы спросить Максу, и в чём смысл розыгрыша (да и какого чёрта Вова на себя именно наряд снегурочки напялил, на большее фантазии не хватило?).
   - Спустись и узнай,- ответили все трое в голос Максиму на вопрос.
   - Да ну вас,- махнул Максим рукой,- всё шутите.
   - Ты Игоряну помочь сможешь?- спросил его Лёша.- А то он ни хрена уже не врубается, аж вспотел весь.
   - Дак а чё он вспотел-то так?- интересовался Макс, как будто это его действительно через чур интересовало.
   - Ой, лучше не спрашивай!- мрачно произнёс Игорь.- Я тут такого натворил!!...
   - Ну чё ты там натворил?- усмехался Макс.
   - Тебя русским языком спрашивают,- поднялся Игорь с корточек,- ты помочь мне сможешь?
   - Так в чём помочь-то?- проникался Макс весь вниманием.- Ты объясни. Я ж в компьютерах соображаю немного.
   - Я отупел уже с этим компьютером,- сказал Игорь.- Ты разберись сам, пощёлкай клавишами, может и поймёшь чего.
   - Батя же Игорька религиозный фанатик,- всё болтал своим бескостным языком Вова, пока Макс смотрел на этого Игорька как-то странно и недоверчиво,- да ещё и маньяк-программист, у него от всего крыша ехала, во что бы он ей не влезал. И что он там со своим чёртовым компьютером наделал, непонятно.
   - Чё бестолку щёлкать,- пожимал Макс плечами, нехотя склоняясь над компьютером,- если не получается ничего.
   - Ты попробуй - у тебя получится,- убеждал друга Лёша.
   И тогда Макс притронулся к клавишам...
   ...и его что-то пронзило до мозга костей - какое-то чувство; оно высасывало из него энергию. Макс это чувствовал, но ничего не мог поделать - пальцы его словно приросли к клавишам... Продолжалось это несколько секунд, но этого времени максиму хватило не только для того чтоб понять силу ВСЕЙ компьютеризации - как она у человечества пожирает энергию, разум и мозг, а и многое-многое-многое,- а и для того, чтоб почувствовать, СКОЛЬКО жертв - сколько душ прошло через этот компьютер религиозного маньяка-программиста. Такого маленького времени Максу также хватило, чтоб понять ещё и то, что компьютеру мало того, что он проглотил не пережёвывая, что ему нужно ещё много-много и много пищи. И Макс это понял, потому что компьютер отпустил его пальцы (Макс убрал пальцы с клавиш также свободно, как и его одноклассник Вова несколько секунд назад убрал свой указательный палец со звонка, когда Макс открыл ему дверь)...
   Макс поднялся с корточек и двинулся вниз по лестнице, как зомби, не пророня ни слова.
   - Пошёл за новыми программистами?- усмехнулись в голос трое ребят.
   Но Макс не ответил на их издевательский вопрос, как будто компьютер действительно лишил его дара речи.
   - Этому ещё повезло,- ухмыльнулся Лёша, пока вынужденный барабанить по клавишам Игорь, нехотя опять склонился над компьютером своего покойного отца, мимо которого в данный момент проходил безмолвный Макс,- компьютер не выключил его и "магией" или "огнемётом" по нему не прошёлся как по многим за эту ночь.
   - Да, дружище,- зевнул Вова-снегурочка.- Но ночей-то ещё до хера, думаешь, не уложимся?
   - Ты кончай трындеть!- опять запсиховал Игорь.- Побежал следом за лунатиком!- приказал он ему.
   - Да,- согласился с ним добродушный Вова,- ты прав, этого Максика хуже чем за смертью посылать. Пойду, может ещё кого-нибудь найду.
   - Достанется же кому такой!- проворчал Лёша о компьютере, за которым опять покрывающийся потом Игорь вынужден был сидеть и бессмысленно барабанить по клавишам. Вова в это время прыжками слетал по лестнице, в надежде, что в городе останется ещё хоть один живой человек.
   - Их много таких скоро появится,- говорил Игорь о чудо-компьютере своего отца.- Компьютер разговаривает со мной.
   - Чего?!- подскочил к нему Лёша и прикоснулся к клавишам рукой...- Я всё понял,- резюмировал он.- Это твой мёртвый отец влез в компьютер...
   - Дурак ты!- оттолкнул его от клавиатуры Игорь.- Не мешай мне слушать. Через две-три минуты я многое пойму.
   - Компьютер не уверен,- произнёс Игорь через две-три минуты,- но полагает, что скоро он начнёт не только размножаться и заманивать к нам на девятый этаж новых и новых программистов, но и... Скоро начнётся новая эра.
   - Как после великого потопа?- усмехнулся Лёша, пока Вова стоял возле девятиэтажного дома и умолял спящего Макса не бродить по крыше; очень уж ему не хотелось, чтобы его лучший друг в эту злосчастную новогоднюю ночь споткнулся обо что-нибудь и слетел с крыши.
   - Не сорвётся,- пробормотал себе под нос Игорь, так, что Лёша его даже не услышал.- Компьютер уверен в этом на все 100%.- Но ни он не Лёша не увидел, как глаза спящего четырнадцатилетнего парня открылись. Глаза отца. Да и сам парень здорово походил на своего отца, куда лучше чем Игорь!

ТАЙГА-2 (1)

   Однажды, 8 марта, в одном из рейсовых пригородных автобусов чуть не началась драка. И всё из-за молодого человека, который с самого утра чувствовал себя отвратительно. Он уезжал из города - этот день он решил провести там, где его никто не увидит, и ему хотелось, чтоб это место оказалось лесом; тем более день располагал - не по мартовски тепло, солнце пригревает, так, что можно даже за­горать. При ветре загар получится не очень хороший, особенно, в на­чале марта; но в этот день, о котором идёт речь (08. 03. 98), ветра вообще не было.
   Молодого человека звали Станислав Кусков. В этот день ему ис­полнилось 26 лет, и он сказал своим родителям, - с которыми он жил в однокомнатной квартире гостиничного типа, - что плевать он хотел и в их тортик и на их "грёбаные" подарочки, что они вдвоём достали его уже своим занудством и что он лучше проведёт этот день с проститут­ками. Пронырливые родители всё всегда пронюхивали о личной жизни своего сыночка, и что девушки у него никогда не было и что Стаси­чик их "мальчиком" надолго остался, и что он девочек боится, и даже несколько раз его на мастурбации поймали, так что врать про прости­туток для Стаса особого труда не составляло, хоть он и знал, что родители понимают о его принципах (в принципе - не доверять проти­возачаточным средствам больше чем "ночным феям", на которых у него ни денег ни здоровья не хватит). Так что идти ему некуда было - он попался.
   Но... тут же вспомнил про свой незабвенный девиз "ищи выход - нет безвыходных ситуаций", его осенила гениальная идея... И в это 8 марта он решил побродить по лесу, полюбоваться природой; как ни странно, но к природе Стас Кусков был неравнодушен больше чем - например - женщины к восьмимартовским цветам.
   Поскольку Стас Кусков помнил, что по праздникам пригородные автобусы работают бесплатно, то денег с собой он - конечно же - не захватил, и простояв полчаса на остановке, дождался-таки опаздыва­ющего "Икаруса", успев заскочить быстрее, чем водитель с ехидными глазами и четырьмя красавицами под боком, захлопнул двери, как он всегда захлопывал перед носом таких вот прыщавых "неудачников" как этот заморыш (в глазах весёлого и огромного водителя автобуса, этот невысокий и щуплый Стас Кусков кроме как "заморышем" и говнюком никем больше не выглядел).
   Но Стас не придал этому вызывающему поведению водителя ни ма­лейшего внимания; мысли его были заняты совсем другими вещами, и он даже не обращал внимания на девушек, что облепили весёлого водителя и изредка косились на этого одинокого пассажира ("Интересно, куда это он едет?- хотелось бы им узнать.- Какой-то мрачный, угрюмый: "ма­ма, я обкакался". Да и на психа вроде не похож... Куда же он едет? Чем он в лесу заниматься будет?..."), постоянно гогоча когда води­тель им что-то произнесёт, относительно этой "угрюмой личности".
   В автобусе было пусто, если не обращать внимания на какого-то алкоголика, что спал на самом заднем сидении ещё наверно с позап­рошлого вечера.
   В то время, как всё началось, Стас глубже и глубже погружался в мир грёз, и когда двери автобуса открылись и на следующей оста­новке вошёл третий "пассажир", Стас воображал себя "объедком с пыш­ного стола" (как он сам для себя называл жизнь у какой-нибудь сос­тоятельной пожилой вдовы,- главное исполняй все её капризы и будешь плавать как "рокфор" в "раме"), и ждал, когда же ему наконец-таки по­везёт (прилетит волшебник в золотом звездолёте) и какая-нибудь старая некрасивая мадам, проезжая мимо него на каком-нибудь "черокки", на­жмёт на тормоз и, подъехав к нему поближе, попросит в чём-нибудь помочь, и тогда он залезет в её автомобиль, поддавшись намёкам, и... больше его нудные-противные мама с папой никогда не увидят...
   - Эй, паренёк, - прервал его размышления чей-то фамильярный го­лос, - ты что, уснул?
   Стас Кусков, вырвавшись из своего примитивного мира грёз, тут же сосредоточил всё своё внимание на фигурке небольшого человечка, что стоял перед ним, так, будто в его глазах этот Кусков очень сильно походил на таракана.
   - Билет покупай, - проговорил ему этот человечек, как только тот глянул на него.
   - Сегодня же бесплатно возят, - промямлил Стас в ответ, вместо того, чтоб спросить этого плюгавенького мужичка, кто он такой и не спятил ли он с ума; но повышать голос Стас умел только на родите­лей.
   - Сегодня только женщин бесплатно возят, - заметил ему на это мужичонок; на плече мужичонка висела сумка, набитая мятыми банкно­тами и три-четыре рулона билетов, так что не было сомнений в том что это кондуктор, только что-то перегаром несло от этого кондукто­ра и... алкаша на заднем сидении уже не было...
   Стас собрался было произнести что-нибудь острое и неожиданное на эту реплику, но... так и не нашёлся с ответом, и решил, что раз не нашёлся, то отвечать не надо.
   - Эй ты, - тыкал нетрезвый кондуктор в плечо отвернувшегося в сторону окна парня, - женщина. Ты ведь женщина?
   - У меня нету денег, - буркнул в ответ Стас.
   - В жобу веник, - передразнил его этот нетрезвый и плюгавый кондуктор. - И из автобуса на этом венике.
   - Что это ещё за разговоры! - попытался Стас придать своему го­лосу как можно больше силы. - Что за веник!
   - Извини, я пьян, - унялся кондуктор, присев рядом с Кусковым на соседнее креслице, как будто устал и решил отдохнуть. - Я вчера напился. А ты куда едешь? - спросил он в лёгком тоне общительного человека. - В лес, на природу? Погодка сегодня прекрасная?
   - Какая разница, - безразлично ответил Стас, словно понял что над ним незаметно издеваются.
   - Родители наверно надоели?...
   - Чьи родители? - решил Стас сумничать.
   - Парень, - проговорил ему кондуктор, - пошарься хорошо по кар­манам, оплати проезд и не выходи из автобуса, пока тот не вернётся назад в город. Такой у меня к тебе совет.
   - Почему не выходить из автобуса? - не понял его Стас.
   - Просто я сердцем кое-что чувствую, - ответил плюгавый, подни­маясь с места. - И выходить тебе не советую. Не послушаешь меня - пеняй на себя. Пошарь лучше в карманах. Я чувствую, что во внутрен­нем кармане твоих брюк...
   - Лёха, - прервал его водитель. Он стоял за спиной кондукто­ра... Эти двое - пассажир и кондуктор - так увлеклись, что и не за­метили как автобус остановился, из кабины вылез водитель и подошёл к ним. - Платить не хочет?! Сынок, - обратился он уже к Кускову, - ты платить не хочешь? Я тебя обязан возить на своём горбе? - он уже схватил Стаса за воротник рубашки и поднял с места, хоть и кондук­тор тщетно пытался утихомирить этого выпендривающегося перед своими девчонками водителя. Вообще, Стас драться никогда не любил - даже в школе он отделывался побоями и унижениями, но никогда не давал сдачи, - но в этот раз всё произошло чисто машинально: Стас автома­тически попытался выбить ухватившую его за воротник руку водителя, но вместо этого, задел здоровяка по лицу.
   - О! - театрально восхитился водитель смелости этого парнишки, - да ты, я смотрю, драчун хороший. Драться будем? - отпустил он его воротник и принял комическую стойку боксёра.
   - Вовик, завязывай, - продолжал кондуктор оберегать этого пар­ня, - чё ты к ребёнку прикопался!
   - Он мне по лицу заехал, - объяснял ему водитель Вовик в своём шутливом тоне. - Мы должны подраться. Бороться. Будем бороться? - ин­тересовался он у парня.
   - Давай на улицу тогда выйдем, - предложил Стас. Вообще, он бо­роться с этим увальнем не собирался, но всё-таки на улице было куда удобнее, чем в автобусе - поломать рёбра, наткнувшись на что-нибудь или разбить окно и потом отравиться в отделение милиции...
   - Да не бойся, парень, - сказал ему кондуктор, - он шутит.
   Но парень в это время выбрал удобную позицию и проскользнул мимо здоровяка, выскакивая на улицу.
   - Что, на улице будешь драться? - осведомился высунувшийся из открытых дверей водитель. - Или на улице убежать проще?
   Но Стас ничего не ответил, только побрёл в сторону уходящей в лес тропинки, не обращая внимания на перебранивающихся между собой плюгавого кондуктора и водителя-здоровяка.
   - Эй парень, - крикнул ему кондуктор, пока тот не успел исчез­нуть из глаз, - куда ты?, Володя же пошутил! Возвращайся назад, мы довезём тебя бесплатно. Что ты как девочка?
   "Сами вы девочки!" - хотел ответить Кусков, но не решился - во­дитель тогда погонится за ним и уж в этот раз шутить не будет. - Он продолжил путь, не оборачиваясь, постепенно растворяясь среди де­ревьев. Кондуктор Лёха обратил внимание на то, как этот паренёк прибавил шагу как будто спешил куда-то.
   - Нахрена ты пацана зашугал! - театрально замахнулся на водите­ля-здоровяка этот плюгавенький кондуктор.
   - Я ж тебе сказал, пусть член сосёт, - ответил водитель, заходя в кабину и закрывая двери. - Да, девчонки? - обратился он весёлым голосом к девушкам, а те с ним всегда и во всём были согласны - с ним для них не существовало никаких проблем ни с наркотиками ни с материальной стороны; лучшего сутенёра чем Вова у них не было.
   - Останови-ка на минуту, - попросил его кондуктор, едва только они удалились от Стаса Кускова на полкилометра. Володя остановил автобус и открыл переднюю дверь.
   - Да ссы в автобусе! - крикнул Лёше шутник Володя, когда тот двинулся в лес, справлять малую нужду (по его походке было видно, что большей нужды ему справлять не было необходимости). - Девчонки отвернутся.
   - Да пошёл ты!... - показал ему Лёша средний палец и тот заго­готал. Лёша же зашёл в лес подальше, чтоб из автобуса его не было видно и расстегнул ширинку.
   Отъехал автобус только через тринадцать минут, после того как водитель несколько раз выкрикнул имя кондуктора (каждый раз прибав­ляя к имени слово "козёл") и плюнув на него, продолжил маршрут.
   Испарившийся же в глубине леса кондуктор так и не выходил. Стас Кусков недолго шёл по выбранной тропинке, поскольку та очень быстро закончилась потухшим костром, вокруг которого валялось несколько водочных бутылок. Но вернулся назад - на дорогу - он не из-за того что вокруг не было тропинок и без них бродить по лесу было не удобно, просто откуда-то издалека доносился рёв каких-то пьяных подростков и притворный визг их не более трезвых подружек.
   Он решил перейти шоссе, поскольку с противоположной его сторо­ны (там тоже был лес) заметил тропинку. Так что раз на раз не при­ходится.
   Шоссе было совершенно пустым, когда Кусков переходил его. Но из-­за угла вылетела иномарка... Хотя ехала она не так быстро, как хоте­лось бы любителю - поглазеть на водителей-лунатиков, так что Стас мог бы даже и не бежать, а спокойно перейти дорогу, но... он замер на месте как заворожённый (такое иногда случается с людьми - внутреннее чувство им подсказывает, что не обязательно продолжать идти, можно и остановиться, водители ведь не скоты, остановятся), вытаращившись на приближающуюся иномарку... Водитель же останавливаться и не собира­лся, а когда до стоящего посреди дороги человека осталось не более полуметра, водитель этот свернул руль в сторону, и автомобиль даже краешком не задел Стаса. И только когда до ближайшего дерева осталась пара метров, иномарка подняла за собой шлейф пыли, затормо­зив... Но автобус с водителем Вовой и четырьмя его "лебедями", в это время затормозить не успел и на полном ходу врезался в вылетевший из-за поворота бензовоз.
   Кондуктор Лёша в это время усмехнулся; он выходил из леса, вспоминая как ему ужасно не везло в 26 лет (сейчас ему было 38 - день рождения девятого марта), но в то же самое время "сердце" этому кондуктору подсказывало, что он без проблем остановит первую попавшуюся машину, без проблем доберётся до диспетчерской и весь сегодняшний день проживёт без проблем...
   - Хитчхакер? - полюбопытствовал у Стаса высунувшийся из окна водитель, вместо того чтоб наорать. - На перекладных добираешься? - Точнее говоря, это был не водитель, а водительница (если можно так выразиться), женщина бальзаковского возраста.
   - Да, - покачал Стас головой, - как бы.
   - Но денег у тебя ни копейки, - угадала эта симпатичная женщи­на. - Хотя во внутреннем кармане твоих брюк и есть забытая тобой ме­лочь на карманные расходы, но бесплатно я тебя повезу чисто из принципа. Залазь.
   И Стас залез в автомобиль не потому что вспомнил о своей мечте быть "объедком с пышного стола", а потому что ему сказали "залазь".
   - Ох и не везёт этому парню, - усмехнулся Лёша, залезающий в первую попавшуюся машину, которая остановилась сразу как он подошёл к дороге и вытянул руку. - Большая его сёдня херня ждёт. А меня - завтра. 366 дней продлится. Чёртов високосный год!
   - Слушай мужичок, - заметил ему водитель, - я понимаю, что ты пьян, но всё равно прекрати болтать, или выйдешь из машины.
   - Ты слышал что-нибудь про тайгу? - спросила Стаса женщина, когда машина её набрала приличную скорость; до этого она молчала.
   - Слышал, - ответил тот. - Это была собака, она загрызла хорошую толпу людей. Для детей сказка, чтоб те не гуляли по лесу. "...не то на вас нападёт зубастая-клыкастая собака Тайга...", - разговорился он - затронули его любимую тему. - Ещё шли байки про то, что в лесу нашем стоит заброшенная избушка, в которой когда-то жил ЛЕСНИЧИЙ. Помнишь про Лесничего?
   - Ещё бы! - поддерживала та тему. - Знаменитый неуловимый шизоф­реник.
   - Лунатик, - поправил её Стас. - Его Лунатиком называли. Так вот, детей ещё пугают, что, если те забредут в этот лес, то обяза­тельно наткнутся на избушку лесника-лунатика, что дескать она как призрак, летает по лесу - неожиданно появляется в разных местах - и преследует заблудившихся детей.
   - А дети обязательно теряются в лесу, - вставила она слово, раззадорив его ещё сильнее:
   - Ещё бы! В нём невозможно не заблудиться! Это же лес - приз­рак. Когда дети в него заходят, то для них он становится обширнее вселенной!
   Стас так увлёкся своей любимой темой, что даже и не заметил как машина давным-давно свернула в лес и ехала уже по "пьяной дороге".
   - А что с Тайгой-то? - продолжала подстрекать его та.
   - Так она и есть этот Лесник! - рассказывал он. - Представляешь: дети заблудились в лесу и тут на их пути вырастает эта старинная избушка; она просто-таки гипнотизирует детей и те, естественно, за­ходят в неё. В избушке всё покрыто столетним слоем пыли и запутано миллиардом паутинок, в общем такое ощущение, будто в ней не единая душа не была ещё с позапрошлого века. Но откуда этим загипнотизи­рованным детишкам знать, что в избушке этой побывало бесчисленное количество детей, и что все их души находятся в пропахшем мертвеца­ми погребе этого домика? Все души выглядят в виде безумных клеток, составляющих тело лесника-мутанта... И тогда эта человекообразная собака бесшумно выплывает сквозь пол из погреба... и детям больше некуда деваться - дверей и окон в этой избушке не существует уже, если они в неё вошли и захотели выйти. Вот тебе и вся Тайга.
   - Неужели так оно и было? - произнесла женщина с небольшой ус­мешкой в голосе, повернувшись к рассказчику.
   И только тогда Стас осмотрелся по сторонам... и до него нако­нец-то дошло, что машина уже давным-давно остановилась, а вокруг ни души, только один лес. И солнце уже не светит - небо заволокло ту­чами. И, что более всего удивительно, это то, что машина стояла пос­реди одной из самых непроходимых частей леса, вокруг ни "пьяной до­роги" ни тропинки, одни колючие кусты и бесчисленное множество де­ревьев; деревья эти и окружали машину, так что не было понятно, ка­ким образом она заехала в этот центр дебрей. Складывалось такое впечатление, что машина стояла здесь с тех самых пор, как де­ревья эти начали расти.
   - Враньё всё это, - произнесла женщина. - Тайгой в нашем городе называется совсем другое: общество незнакомых людей. Ни один из них не знает о существовании этого общества; они не знают друг друга: практически те же самые - заблудившиеся в лесу - дети: они не пони­мают, что их души объединяет один единственный ЛЕСНИК-ТАЙГА, но всё равно, идут к Нему; их зовёт чистый инстинкт. Чёртов високосный год, да?
   - Что? - не понял он про "високосный год".
   - Вместо 365-ти дней, - объясняла она, - тебе мучиться 366 дней. Ты не выйдешь из ТАЙГИ, пока не выполнишь задание; в 366-й день ис­течёт твой срок. Но не беспокойся, год ты по лесу бродить и замани­вать не будешь, - говорила она в то время как Стас, незаметно от неё, пытался открыть дверцу и хотя бы выбраться из машины, но замок дверцы должно быть проржавел от долгого стояния и давным-давно пе­рестал действовать, - время здесь летит по разному, в зависимости от местностей, по которым ты будешь проходить. Так что чувствуй себя как в зловещем лабиринте, но не забывай заманивать детей в избуш­ки... Ты, что, хочешь выйти? - обратила она внимание на его поведе­ние. - Разбей, лучше, окно, дверь ты не откроешь - машина простояла здесь тысячу лет. Но поброди по ТАЙГЕ, в ней наверняка есть места, где стрелки часов начинают вращаться в обратную сторону. И ты вер­нёшься назад, в конец своего ХХ века.
   И Стас наконец-то разбил окно - долго он колотил по стеклу своим хиленьким локтем - и вылез на свободу...
   - Смотри, - напутствовала ему женщина, - 366-й день закончится и ты одеревенеешь, если не выполнишь задание.
   Он и не спрашивал уже её, о каком задании она говорит; ему просто хотелось убежать подальше от этой сумасшедшей, выбраться из леса и успеть поймать машину, пока не стемнело. Почему-то в эту ми­нуту у него проснулись чувства к своим родителям, и ему всё больнее и больнее становилось на душе, когда он начинал представлять себе, как те будут волноваться - переживать из-за своего сына, и всё из-за его спеси: приспичило видите ли ему нагрубить родителям и провести этот день в лесу (в ТАЙГЕ)!...
   Но по дороге он всё сильнее и сильнее восхищался тем, как лов­ко он убил в этот день время. И, казалось, чем сильнее он восхищал­ся, тем дольше шёл.
   Тем временем стемнело. Нетрезвой молодёжи в лесу появилось ещё больше, и Стасу захотелось пообщаться с ними.
   Он уже шёл на голоса... в то время, как вторая часть его лич­ности требовала вернуться домой и больше никогда не позволять сво­им родителям волноваться, только уговорить их собраться, и отвести их в лес, чтоб показать им это чудо-избушку.

Р У Б Е Ж (или Р У Б Ё Ж)

   "Чудным каким-то стал дружок мой!- удивился про себя двенадца­тилетний Максим Загреблов, едва только два этих дружка вошли в зап­ретную зону.- Изменился он за два года! Чушь какую-то несёт!"
   Два года назад, лучший друг Максима (Игорь) убежал из дому, спасаясь от пьяного отчима. И всё это время неизвестно где пропа­дал; ни милиция ни - тем более - частные розыскные агенства не мог­ли отыскать этого десятилетнего мальчика, но... два года проходят и в дверь, за которой сидит на табуретке отчим и хлещет коньяк из горла, раздается неожиданный стук... Дверь открывается, а на пороге стоит сам Игорь. Матери и отчиму Игорь не рассказывал правды а вот своему лучшему другу Максу решил рассказать. И вот, едва только после первой встречи двух друзей проходит восемь минут, Максу начи­нает казаться, что Игорь стал каким-то странным. "Ты слыхал что-ни­будь про рубеж?- первое, что донеслось от Игоря, когда Макс спросил его, где он пропадал.- Не слыхал?! Там такое место! Закачаешься! Пошли за мной!- заторопился он.- Оно недалеко находится. Там ничего нет. Сплошной пустырь!"
   Друзья пересекли несколько рядов гаражей, взобрались на сопку и... Максу открылся один неожиданный вид. Вообще, он родился в сво­ём городе, перешёл его весь вдоль и поперёк, и знал как облуплен­ный, но... Как только Игорь завёл его на вершину этой сопки, он увидел огромный пустырь. Откуда он мог здесь взяться? Впрочем, в этой местности Макс действительно еще никогда не был; бывает такое - сто лет проживёшь в одном и том же доме, и только перед тем как выселяться из дома, обнаруживаешь, что (например) на стене висит забытая прошлыми жильцами картина, подлинник Джаконды, которую ты все эти сто лет не замечал. Примерно так почувствовал себя и Макс, увидев пустырь.
   - Откуда это здесь взялось?- вырвался из уст Макса машинальный вопрос, сразу как взгляд его упал на пустырь.
   - Здесь был рубеж,- тихо проговорил Игорь, отвечая на какой-то другой вопрос.- Здесь я и исчез. Пошли,- двинулся он вниз по скло­ну,- увидишь кое-что для себя новое.
   Макс не хотел следовать за ним, но ноги его как будто не слу­шались, и он даже не остановился перед старой, истертой временем табличкой "НЕ ВХОДИТЬ! ОПАСНАЯ ЗОНА!", которую прибивал к шесту на­верное ещё царь горох. Склон заканчивался, начиналась равнина, вступительная часть которой вся была утыкана шестами с предупреди­тельными табличками, где было и "ВХОД ЗАПРЕЩЕН - УБИВАЮТ" и "НЕ ВЛЕЗАЙ - ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ" и "НЕ ВХОДИТЕ - У ВАС БУДУТ ПРОБЛЕМЫ!" и среди всего этого "сумбура" затесалось несколько табличек с над­писью "ЗДЕСЬ НАЧИНАЮТСЯ РУБЕЖИ - ВАМ ДЕЛАТЬ НЕЧЕГО".
   - Какой-то псих табличек натыкал,- кивнул вдруг Игорь на вере­ницу огибающих круг пустыря шестов.- Это у него кладбище.
   - Что?- не понял его Макс.
   - А,- махнул тот рукой,- неважно. Потом сам всё узнаешь. Пред­кам я ни слова не скажу про рубеж. Им я буду только врать. Врать по­чёрному. Врать я на рубеже научился!- бахвалился он.
   - Что за рубеж, объясни ты толком!
   - Не поймешь, пока не попробуешь,- сказал Игорь.- Друзей-то у меня, оказывается, много. Так что начать я решил с тебя. Но даже мать моя не получит рубеж, о отчиме я молчу. Все, кто меня не пони­мал, останутся с носом. А таких, я думаю, раз-два и обчёлся.
   Пустырь был ОГРОМЕН, и хоть они вдвоем шли уже около получаса, они не вышли ближе к центру пустыря ни на йоту. Пустырь выглядел в виде огромного круглого озера, и это был не золоотвал.
   - Я давно мечтал уйти куда-нибудь подальше от всех,- делился Игорь с другом, пока тот смотрел в сторону горизонта и до него нео­жиданно доходило, что уже вечер и раз солнце заходит за горизонт, то время по идее должно быть не меньше десяти часов, и что дед опять наорёт на него и опять не подпустит следующим утром к виде­оиграм.- Туда, где меня бы никто не увидел. Но два года назад я по­нял, что это место находится в самом центре пустыря. Но... есть ма­ленькое "но"... Дорога полна опасностей, оказывается.
   - Если я тебя спрошу, каких опасностей,- заметил Макс,- ты мне скажешь, "потом узнаешь".
   - Рубеж мне не позволит такое сказать,- ответил Игорь.- ОН ужасно строгий!
   "Опять черте-чё ответил!- подумал Макс.- Жутко странный стал этот Игорёк! Уж не НЛО ли его забрало?
   - А дед тебя больше ни в чём не ущемит,- вдруг сменил тему Игорь.- Не в чем ему теперь тебя ущемлять. И ещё: о летающих тарел­ках,- заострил он внимание друга.- Иногда они действительно здесь появляются. Их иногда так много налетает на этот пустырёк, целыми стаями слетаются. И забирают людей. Бывает такое. Правда оттуда (кивнул он в сторону сопки, откуда они около часа назад спустились) их не видит никто, равно как и этого пустыря, но... факт есть факт. Просто сейчас время такое, что никто ничего не хочет видеть. И на­верно только так люди и слепнут.
   После того, что услышал Макс от свего друга, ему почему-­то захотелось пуститься наутёк от этого странного Игорька, но они уже далеко от "берега" ушли, так что бежать было некуда, хоть и Игорь всегда медленнее Макса бегал; наверное, Максиму подумалось, что тогда прилетит стая НЛО или - откуда ни возьмись - схватит его за шиворот дедушка, не успеет он пробежать и полсекунды.
   - От рубежа не уйдёшь,- опять проговорил Игорь несуразность.- И, тем более, не убежишь.
   Макс уже не задавал ему вопросов, а просто шёл следом, даже и не замечая, что стало немного прохладнее. Макс думал, что в середи­не июля от жары даже ночью не спасёшся; но едва только солнце ис­чезло за горизонтом, температура воздуха как будто опустилась на 10 градусов.
   - Чувствуешь, как похолодало?- спросил Игорь.- Но это ещё не начало.
   - А когда же будет твое долбаное начало?- вдруг взорвался Макс, и сам не понимая, о каком "начале" он спрашивает этого... странного мальчика.- Сам сказал - рядом. Мы что, всю эту далину пе­реходить будем?! Так мы и до послезавтрашнего утра не дойдём!
   - Да не волнуйся ты, скоро будем на месте, не успеешь и третим глазом моргнуть...
   - Прекрати свою х...йню молотить!- заорал на него Макс, оста­новившись.- Ты как хочешь, а я домой пошел.- И он тут же двинулся в противоположную сторону, уверенный, что настырный Игорёк (настырным он был ещё с самых яслей) побежит следом, останавливать и уговари­вать, что еще всего два шага осталось и что он (Макс) не пожалеет, и т.д. и т.п., всё как он умеет.
   Но за Максом никто не гнался... Это было что-то странное. Он аж остановился, посмотреть, не случилось ли чего с его чокнутым дружком. Повернулся... И обомлел... Вокруг никого не было, только сгущающиеся сумерки и июльский штиль душного вечера... Впрочем, не совсем душного: Макс уже потихоньку начал ощущать, как всё его тело покрывается гусиной кожей; такое ощущение, будто дедушка... запер его в холодильнике, за то что он опять с утра удрал на пляж, не сказав никому ни слова.
   Но, как пригляделся Макс секундой позже, не совсем пусто было на том месте, где должен был стоять его полоумный приятель. Максу показалось, что там было... какое-то отверстие, как будто кто-то провалился под землю...
   Макс не хотел идти туда, но вдруг оттуда раздался приглушённый голос:
   - Чёртово двойное дно! Как на речке: идёшь-идёшь и на тебе - провалился!
   Макс медленно подошел к "отверстию" и заглянул в него...
   - Чёрт, подай руку,- поросил его Игорь ("чёрт", это оборот ре­чи такой, а не обращение к Максиму).- Провалился, как в старом де­ревянном толчке! Кому скажи - не поверят! Мешки здесь какие-то це­лофановые,- удивлялся он.- А воняет от них! Вытащи меня Макс из этого крематория - подай дружескую ладонь.
   Сумерки сгустились настолько, что Макс уже не мог разглядеть, что там происходит в этой тёмной яме, только смутно видел друга Игоря и протягиваемую руку - по всей видимости, сам он выбраться не мог, его нужно было кому-то вытащить оттуда. Но ещё Макс увидел края этой ямы... Они были уделаны какой-то странной на вид зелено­ватой слизью. Может, слизь эта и выглядела странно, но подсколь­знуться на ней, вытаскивая друга Игоря было как пить дать, как по­казалось Максу.
   - Не подам я тебе не фига,- ответил ему Макс.- Я тебе руку, а ты меня - в яму за неё.
   - Макс!- испуганно заорал Игорь.- Я ж не выберусь!! Помоги!
   - Так это ты в такой яме просидел два года?- спросил вдруг Максим с насмешкой в голосе, сделав уже в сторону дома два шага, но остановившись и вернувшись.
   - Помоги мне, Макс!- умолял тот его.- Меня ж отсюда не вытащит никто!
   - Ты чокнутым каким-то стал. Я не верю тебе... Да и вообще, я замерз уже!
   - Макс!- заорал тот уже плаксивым голосом.- Не уходи!! Я тебя прошу!!! ПООМООГИИИИ!!!!
   Но Максу стало ещё холоднее и он уже собрался побежать, чтоб хоть разогреться и заодно не слышать "душераздирающих" криков свое­го хитрого чокнутого дружка.
   - Не уходи! Не оставляй меня!- разрывался тот от ужаса.- Они оживают, когда наступает ночь полнолуния, и сводят с ума! Вытащи меня, Макс!!- Но Макс его уже не слышал. И Игорь понимал это - он кричал уже не так активно.
   - Чёртов друг!- рычал он от злобы.- Что, опять мне два года выбираться из этого "рубежа"?! Но уж нет! На этот раз "ОНИ" кормить меня чем попало не будут, пока я выищу чертову лазейку! Два года я потратил на выискивание, так что сегодня у меня "NO PROBLEM"!
   Самое большее, о чём мечтал в данный момент бегущий Макс, это чтоб дед его этим вечером был пьян, потому что с пьяным дедом Максу всегда проще объясняться чем с трезвым (суровым, но "справедливым") дедушкой, у которого на любой вопрос всегда есть ремень. Но... Макс и сам не ожидал, что остановится и замрёт на месте как вкопаный...
   - Я когда вылазил, ногой зацепился за мешочек,- услышал Макс голос Игоря прямо перед своим ухом... Тут он и остановился.
   - Там столько целофановых чёрных мешочков!- говорил ему Игорь тихим но удивлённым голосом, когда Макс обернулся и увидел что за ногу того зацепился мешочек и в руках он держал пару таких же ме­шочков разных размеров.- И от них всех так воняет! Как думаешь, откуда они там взялись?
   - Ты, что, насрал туда?- не понял Макс, уже и не удивляясь то­му, как этому Игорю удалось выбраться из неудобной ямы.- Что у тебя в мешке?.. Нет, ты правда какой-то чудной, с приветом...
   - Да это я наугад поднял пару мешочков,- объяснял Игорь.- Они мне рубеж помогли преодолеть - из ямы выбраться. Просто я в них ве­рю и всё тут.
   - Слушай, что мне для тебя сделать, чтоб ты отвязался от ме­ня?- спросил его Макс утомленным голосом.
   - Ничего,- пожал тот плечами и опять взглянул на мешки.
   - Лунные дети,- проговорил Игорь, не отводя от мешков взгляд.
   - Что ты всё время бормочешь?
   - Я думаю, они любят выть на луну,- опять произнес он в том же духе, развязывая один из мешков, второй бросив на землю.
   Макс завизжал от неожиданности, когда Игорь развязав поднятый наугад со дна ямы мешок, вытащил за длинную бороду человеческую го­лову. Но если б Макс узнал по бороде своего дедушку, то - естествен­но - он бы, может, даже и не завизжал.
   - Чё ты воешь?- рассмеялся Игорь,- это ж дедуля твой! Радова­ться надо.
   - Пошли, посмотришь, сколько там всего,- позвал его за собой Игорь, устремившийся в сторону ямы, сразу как Макс перестал визжать.- Ты не думай, что всё это происходит на самом деле... Ты идёшь?
   Но взгляд Максима никак не мог оторваться от отрубленной голо­вы деда (по ней было видно, что она именно отрублена).
   - Да брось ты его,- дёрнул Игорь Макса за руку.- Этот быдло уже никогда не попробует на вкус РУБЕЖ. Пошли за мной...
   - Стой,- остановил его Макс.- Что всё это значит?- Он как буд­то только что проснулся.
   - Это будущее,- ответил Игорь, тоже остановившись.- Всё это произойдёт в будущем. А сегодня все живы и здоровы. Только и всего. Пойдём, пока я не передумал. Тебе ведь интересно узнать, есть ли на дне ямы и твое расчленённое тело?
   - Ну пошли,- согласился Макс, и как всегда двинулся за товари­щем следом.
   Пока они шли к яме, Игорь не заметил, как друг его по пути вы­тащил из земли камень...
   Через несколько минут из-за горизонта выползла полная луна, и похолодало ещё сильнее.
  

   РАЗГОВАРИВАЮЩАЯ С СОБАКОЙ (в одном из районов большого города появился "пастух" - добрейший и глупый человек, которому доверили выгуливать "стадо собак". И как далеко довелось зайти оной ситуации превращения большого города в "Деревню", где не проходит мимо друг друга большинство жителей, а все обо всех знают; как в селе!)
   (коротко - о первой части повествования)
   Один из городских районов, где все люди работают и живут заурядной жизнью, ничем особым не отличающейся от районов соседних. Но... объявилась в этом районе одна странная старушечка. Почти весь район наблюдал за тем, как здорово старушечке удавалось обходиться с собаками. Никто не мог понять, откуда в районе взялось несколько бродячих собак, словно прибежавших из лесу, а одному мальчику даже приснился необычный сон, в котором он раскусил то, о чём догадывался с момента появления старухи: она вовсе не старуха (понимал нелюдимый мальчик); это девушка, прекрасная и чудесная (возможно, Богиня) и вечно молодая. Но в то время многие из жителей района быстро попривыкли к этой приятной и общительной бабуле. Мальчик же продолжал не упускать из внимания свой предмет наблюдения и заметил то единственное, что надо было старушке от всех тех, кто к ней прямо-таки лип (он догадывался об этом с момента появления в районе незнакомых дворняг (десяти или двадцати странных псов), но не думал, что "старушка" так разительно поможет ему осознать его пророческое чутьё): Собаки. Их собаки. Люди могли работать и не уделять внимания своим питомцам, уверенные, что обо всём позаботится заботливая бабуля.
   И на собаках (стаде собак!) не было ни поводков, ни намордников; они смирно шли, окружая своими сытыми-выхоленными телами маленькую, затерявшуюся в их густоте старушку, - видел во сне мальчик. Потом мальчику этому снились сны всё страшнее и страшнее. Один раз, когда он - безногий калека - сидел дома на инвалидной коляске, обыденно пялясь в серое окно, словно заросшее уже собачьей шерстью, в его дверь раздался звонок. Коляска закрутила колёсами, мальчик спросил "кто?" и открыл дверь, из-за которой донёсся голос его тёти (она одна его воспитывала), но не тётя то была, а... стадо собак, готовое изгрызть дверь в тучу щепок, если она будет стоять как столб с табличкой "кабель". Естественно, не собаки подстроили голос "тёти", а их хозяйка, которой почему-то не было рядом со стаей, вливающейся в образовавшийся дверной проём. Словно странная бабушка эта стала вдруг невидимой.
   Это было краткое содержание первой главы.
  

РАЗГОВАРИВАЮЩИЕ С СОБАКАМИ

  

предисловие

СОБАКА В ДОМЕ

   Сначала я немного поболтаю, если Вы не возражаете, дорогой читатель (если возражаете, то начинайте читать со страницы 7 (пролог: "школаN14") или - ещё лучше - со страницы 3), а потом - в процессе "болтовни" - расскажу Вам один интересный случай, о разговаривающей с собакой (вообще-то, случая два, но выглядят они почти как капля воды)...
   Начну с того, что христианская церковь отвергает собаку в доме, дескать собака не должна жить в квартире как человек. А что, если ДОМ - Земля?
   Я, конечно, не спорю с религией (как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не наведываюсь), я просто размышляю, глядя на ситуацию со стороны, как любой наблюдатель. И что, если ДОМ - улица? "Собачники" ведь ещё не перевелись на Руси (да не на Руси - во всём Мире; кстати, о Мире поговорим ниже) - всё ещё отстреливают иногда на улицах бездомных псов (неплохая игра слов получилась!).
   И вот мои недавние наблюдения на тему "собака дома":
   По улицам беспокойно бегал красивый породистый пёс; судя по его поведению, он искал своего хозяина. Писать всё это я начал после того как вернулся с "заседания" творческого объединения "Строка", где услышал пару небезынтересных историй на тему взаимоотношений человечества и... собачества...
   ...А пока вернёмся к "красивому, породистому псу" (я не знаю названий многих псовых пород, потому так и называю эту миниатюрную породистую собаку), находящемуся между небом и землёй. То, что этот милый прекрасный пёс между Землёй и Небом, я понял выходя из дома, спеша на "заседание" "Строки" и увидя как пёс наконец-таки нашёл своего хозяина (в данном случае, хозяйку), как он "кинулся ей на шею" (не поймите меня неправильно), сколько радости и ЧУВСТВ мог выразить этот пёс в течение пяти-шести секунд, пока хозяйка его - его истинная, настоящая, взаправдашняя хозяйка - выражала к своему "четвероногому любимцу" собственное отношение...
   -- Ага!-- усмехнулась нетрезвая хозяйка, увидя своего осчастливленного удачной находкой домашнего пса,-- вот ты где, паразит маленький! Нашёл-таки свою маму! А я скажу тебе, парень, зря ты мамочку свою искал! Если б в твоей бестолковой собачьей голове опилок было немножко побольше, то ты бы удирал бы от мамы подальше и без оглядки,-- доставала она из своей сумочки кое-что и направляла это кое-что на свою собаку.-- А раз ты такое тупорылое (вот где тупо собака порылась... Но об этом потом) "божье создание", то получи то, что заработал...
   Благо, я был неподалёку, успел незаметно подскочить сзади к этой сумасшедшей женщине и выхватить из её рук пистолет... Дорогой читатель, Вы можете сейчас не верить мне на слово, но это мне не мешает рассказывать всё так, как оно было на самом деле.
   -- А ну отдай назад!-- потребовала от меня женщина.-- Ты что, молодой человек, сесть хочешь? Я лейтенант милиции, нахожусь при исполнении!...
   -- Судя по всему, ты судья и исполнитель приговора, одновременно,-- заметил я ей (собака её была маленькой, и потому тщетный хриплый и глухой лай этой несмышлёной заступницы на меня никак не действовал).-- Только будь добра отчитаться, за какие страшные преступления ты приговорила своего любимого пса к "вышке".
   -- Не твоё собачье дело.
   -- Тогда я пистолет тебе не отдам.
   -- Сядешь же!-- запугивала она меня.-- Это моё табельное оружие!
   -- Зачем ты, дура чёртова, собаку прибить вздумала?!
   -- ОТДАЙ НЕМЕДЛЕННО ПИСТОЛЕТ!
   В общем, так я от неё ничего и не добился. Вернул ей пистолет, прежде удалив из него все патроны, собаку запер у себя дома (всё-таки, жаль несчастное животное). Благополучно добрался до владивостоцкого Дома писателей, с небольшим опозданием. Рассказал всем то, что было. И... совершенно случайно наткнулся на Лиду Акабосову. Тесен мир: оказывается, ей знакома была эта сумасбродная хозяйка. С рассказа Лиды я узнал, что хозяйка эта с недавних пор стала этакой "религиозной фанатичкой", выгнала из дома собаку, по религиозным убеждениям, что собака нечистое животное и оскверняет дом... Но почему она решила пристрелить бедного пса, остаётся загадкой и для самой Лиды.
   Очень кстати затронули тему человека и собаки: У Аллы Петренко на тему "собака в доме" оказался неплохой рассказ.
   -- Рассказ называется "Разговаривающая с собакой",-- оповестила всех Алла. Но её тут же перебил Андрон Капканов, двадцатисемилетний начинающий "биллетрист":
   -- Во здорово! И моя повесть тоже так называется!
   -- Ну,-- заметил ему руководитель лит-объединения,-- "гениальная мысль" всегда несколько голов осеняет. Мы с удовольствием послушаем оба рассказа и сравним их.
   Алла начала читать свой рассказ:
  
   -- Очень странные истории могут случаться!..
   Иногда я наблюдал за этой причудливой старухой. Но сейчас я это делаю гораздо чаще.
   Но вдруг...
   -- Дебильная бабка, да?-- донёсся до меня чей-то голос.
   Это был какой-то невысокий парнишка, мой сверстник. Но мне почему-то понравился его тон: очень дружелюбный. Оказывается, он, тоже как и я, наблюдал за этой худощавой старушонкой, что на прочном поводке прогуливала хромую, покалеченную и до ужаса убогую дворняжку-болонку. Но откуда он взялся?! Об этом я ещё не думал.
   -- Ну,-- поддакнул я чисто машинально.
   Но с годами, мнение мое, относительно этого факта с "дебильной бабкой" изменится в соответствующую сторону. Если она постоянно что-то много и бессвязно говорит своей собаке, значит этой заброшенной обществом старушке общаться больше не с кем. Что ж тут дебильного? Любой может занять её место. Но меня (а возможно и его) заинтриговала эта небольшая но увесистая палка, никогда не покидающая правую руку старухи...
   -- Знаешь, почему собака у неё такая покоцанная?-- продолжал тот.
   -- Почему?-- отреагировал я, хотя догадывался - почему.
   -- Потому что она её всё время бьёт этой дубинкой. Она бьёт, а собака терпит и не умирает. И попробуй-ка сорвись от этой бабуси - вон какой поводок! А всё время, когда их никто не видит, бабка лупит свою собаку.
   -- А за что она её бьёт?-- Я сомневался в его словах. Но в вопросе моём не прозвучало и запаха сомнения.
   -- Потом узнаешь,-- бросил он мне, и с наибольшим удовольствием детского любопытства продолжил наблюдать за этой - вечно что-то говорящей своему псу - старухой.
   -- Собака у неё необычная. Понял?-- дополнил он, не отводя взгляд.
   Действительно, необычная... Как и сама старуха. Людей на свете много, а НЕОБЫЧНЫХ, наверно, ещё больше.
   Взгляд у собаки этой какой-то... какой-то нетакой... Вроде бы занюханная, безобидная собачонка. Но взгляд... У нормальных собак такого взгляда явно не бывает. Что-то не нравится мне...
   -- Ты послушай, что она бормочет своей псине!-- перебил тот мои мысли.
   Прислушался...
   -- ...ять будешь гулять сегодня без меня?!-- говорила та болонке недовольным голосом.-- Опять?! Я тебя спрашиваю! Почему ты по ночам гуляешь, когда по ночам нужно спать? Я утром просыпаюсь, у тебя все лапы в грязи. Почему?
   -- Слыхал?-- заметил мне парень.-- Она же старая и не отличает грязь от кишок! От человеческих внутренностей. От крови. Кровь-то когда засыхает - темнеет, вот она и не отличает!
   -- Почему твоя грязь пачкает мне весь пол?!-- продолжала старуха отчитывать свою собачонку, которая - слегка смахивая на зомби - плелась за старухиным поводком так, словно непонятно было, жива ли эта миниатюрная собачонка, или ещё несовсем.-- Я устала уже его стирать. Мы ведь с тобой всё время дружили. Но последнее время следы твоих грязных лап стали тёмно-красными. Почему?!
   Ё-моё!!! Я не ослышался?! Может это просто галлюцин...
   -- Последнее время,-- опять перебил тот мои мысли,-- на улицах появилось много трупов... Ну,-- поправился он,-- не так чтобы и много, но - скажем так - достаточно. Обглоданные тела! Врубаешься?!
   Я опять прислушался к старухе...
   -- И когда ты прекратишь кусаться?! Это же нельзя ведь каждую ночь кусаться!..
   -- Понял, друг? Собака-лунатик!.. Ну, до тебя дошло, что она - оборотень? И ей всё равно, какая луна ночью - полная или пустая. Просто эта задроченная собачонка оборотень-лунатик. Вот послушай, что эта бабка щас ей скажет.
   -- И почему ты вчера принёс в мой дом голову? А? Зачем ты человеческую голову мне притащил? Нафиг она мне нужна? Я вегетарианка! Запомни - ВЕ-ГИ-ТА-РИ-АН-КА!-- проскандировала она по слогам.
   Вот оно что!.. Теперь-то я понял, в чем здесь нереальность. Теперь-то я понял, что НЕРЕАЛЕН этот человек, а не "дебильная бабка со своей занюханной псиной, лунатиком-оборотнем". Я же раньше обращал на неё внимание; и больше слов, чем от любого из прогуливающих этих четвероногих друзей, от неё не услышишь.
   Но теперь ЧТО-ТО начинается... как только невесть откуда взялся этот экстраординарный тип. Он - сверхъестественный, а не то, что мы с ним слышали...
   -- Ты кто?-- спросил тогда я его несколько резче положенного.
   -- Ты послушай, лучше, что она сейчас заговорит!-- не унимался тот.
   Тогда я осмотрелся, чтоб всё было тип-топ, чтоб никто случайно не обратил внимание на то, что сейчас произойдёт...
   ...и прижал этого экстраординарного типа к стене...
   -- Кто ты такой, чёрт тебя возьми!-- В меня тогда словно вселился какой-то киногерой.
   -- Я тебе сейчас всё объясню,-- прокряхтел он сквозь силу (здорово я его прижал!, не зря год дзюдо занимался),-- только отпусти!
   Я ослабил хватку. Но настолько, чтоб этому типику не вздумалось вдруг убежать.
   -- Я знал, что ты не поверишь,-- заговорил он.-- Всё это действительно странно. И в это нельзя поверить. Можешь считать всё это примером. Но я знаю, что ты не веришь своим ушам. Не догадываюсь, а именно знаю. Глазам ты тоже не поверишь, когда увидишь кое-что.
   Что он несёт?! Что за чушь!...
   -- Никто не знает, что ждёт нас впереди,-- продолжал парень.-- Об этом можно только догадываться. Но "догадываться интересней, чем догадаться", не так ли? Никому неизвестно наше будущее. А некоторым на это вообще наплевать. На всё наплевать! Подчистую!
   Что он городит?...
   -- Не надейся,-- продолжал экстраординарный,-- что всё, что ты узнал в моем присутствии, произойдёт в скором будущем. Это просто небольшой пример. И всё. Дурацкий пример. Самый незначительный намёк. Самый...
   -- Сгинь,-- вырвалось вдруг у меня вполголоса. Но спустя полсекунды, из уст моих донёсся дикий, безумный вопль:
   -- СГИИИИИИИИНЬ!!!!!
  

* * *

  
   Но рядом со мной никого не было.
  
   Я будто бы проснулся.
   Закричал я наверно так громко, что все, кто находился на улице (неподалеку от меня), смотрели в мою сторону. Странно смотрели...
   ...Смотрела и старуха с собакой (одна собака только не смотрела).
   -- Пойдём отсуда,-- заговорила старушка своей хромой и древней болонке.-- Нагулялись и хватит. Домой пора. Идём.
   Всё прошло.
   Всё прошло?
   Навряд ли...
   Послышалось ли мне опять, но старуха ещё кое-что буркнула по пути своей зомби-собаке. Что-то вроде "...ночью нагуляешься..."
   Все смотрели на меня недолго. Долго никто не смотрит. Через одну-две секунды, я оказался вне внимания. Больше моя персона никому не была интересна.
   Но вдруг...
   -- Я сказала, нагуляешься ещё ночью!-- повысила старуха голос.-- А куски всякие нехер мне таскать! Нахрен мне человеческое мясо?! Я же ВЕ-ГИ-ТА-РИ-АН-КА! И не рассказывай мне! Я знаю, что ты лунатический оборотень. Но это ведь не будущее! Это ведь дурацкий намёк!
   -- Конечно дурацкий!-- подтвердил чей-то знакомый голос.-- То, что нас ожидает в действительности, ужаснее того, о чём мы только догадываемся. Так было и так будет! Это ведь аксиома, ё-моё!
   Нет! С этим надо срочно покончить! Срочно!!!
   Экстраординарный мальчик невысокого роста стоял сзади меня.
   И я свои - большой и средний - пальцы запихнул в обе глазницы экстраординарного. Движение вышло излишне молниеносным. И пальцы залезли полностью.
   И рука моя вцепилась пальцами в один из увесистых камней и постаралась уместить его в голове экстраординарного. Но получилось всё не с первого раза.
  
   * * *
  
   Спустя некоторое время:
   -- А собака-то мой говорящий!-- трубила старуха во весь голос.-- Говорящий!!! Говорящийговорящийговорящийговоря...
  

----- ценок -----

  
   -- Ну что ж, неплохо,-- заметил руководитель лит-объединения.-- Мы пока не будем ничего обсуждать, а послушаем "РАЗГОВАРИВАЮЩУЮ С СОБАКОЙ" Андрона.
   -- Повесть эта далась мне очень нелегко,-- начал он своё "пердисловие" (без этих надоедливых предисловий он не начинал ни один рассказ).-- Хоть я и проработал над ней 3 года, но начал её изготовление ещё в детстве, бесконечно доделывая и переделывая, пока мне всё это не надоело... И я прошу вас, дорогие друзья, дослушать её до конца и не перебивать вашего покорного слугу, если рассказ вам покажется где-то необычным, где-то неинтересным, где-то не вписывающимся в рамки здравомыслия, и кое-где - несколько странным.
   -- А, с твоей точки зрения, рассказ такой?-- уточнил я.
   -- Нет, с моей личной точки зрения, как и с точки зрения любого "родителя", дитя творца во всём гениально и совершенно. Может в начале первой части "дитя" это будет не очень совершенно, но... оно быстро развивается, клянусь вам.
   Этот рассказ повествует о том, что началось в пятницу 13-го; началось со случайной - никчёмной - "жертвой", заблудившейся в лесу и... попавшей в "другое измерение". Фантастики никакой в этом рассказе нет; есть куча аллегорий в том, что на первый взгляд ничем кроме "бреда" сумасшедшего не назовёшь. Хотя кто Его назвал сумасшедшим?...
   Рассказ этот не только о том, что такое жизнь и смерть и в чём их смыслы, а и о многом, о чём коротко не расскажешь.
   В общем, нескоро Андрон начал читать повесть, бесконечно утомляя слушателей своим длинным и бессмысленным предисловием (в сравнение с его "Разговаривающей с собакой", "предисловие", как я позже выяснил, яйца выеденного не стоит).
  
   Я ещё раз извиняюсь перед читателем за это обильное многословие, и в качестве наиболее эффектного извинения хочу предложить рассказ о Мире (попасть в этот Мир трудновато, но тем, кто попадёт, особо не целясь, обещается немало любопытного и захватывающего дух...); о том, на что стал похож Мир, в результате самого обыкновенного стечения обстоятельств, которое в обыденной жизни встречается сплошь и рядом.
   Рассказ этот я не услышал от Андрона Капканова и не являюсь плагиатором, потому что я он и есть... Шутка! (Ха-ха)
   Я также не являюсь плагиатором рассказа Аллы Петренко, ибо выдумал и её (включил в часть программы, именуемой предисловие). Но всё остальное не выдумано, хоть и похоже на сказку. Почитайте и убедитесь сами.
  

пролог:

"школа N 14" (Шепеткова 14)

  
   -- Собака разговаривает,-- бормотал какой-то полоумный,-- или человек разговаривает... с собакой? Все собаки,-- повышал он голос.-- И я собака. А кто собаки? А собаки, это люди! Разве не так?-- Он хотел, чтоб его услышали, хоть кто-нибудь. Но этого экстраординарного человека поместили в "персональный кабинет". Он был там один. И его мечтой небесного цвета была только публика. Он лелеял, чтоб его услышало хоть одно живое существо (не принимая в счет различных насекомых... и грызунов всяких...) и потому день и ночь орал во всю глотку исключительно для себя. Орал и слушал, слушал и орал. Когда лужёная его глотка не выдерживала, то он просто шептал или бормотал как сейчас.
   -- Так,-- поддакивал он сам себе.-- Собака и человек - две противоположные вещи. Но они постоянно меняются. И об этом никто не знает. Только я один. Потому-то меня одного и поместили в это хреново помещение. Но ничего, я тебе сейчас всё расскажу. Рассказ будет долгим. До-о-олгим. Просто бесконечным. Но ты слушай,-- горланил он сам с собой.-- Куда тебе отсюда деться? Так что слушай историю человечества-собачества...
  

ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА-СОБАЧЕСТВА

--------------------------------------------------------------

часть первая

ДОЛГАЯ, НУДНАЯ ДОРОГА К МИРУ

И К САМОМУ ГЛАВНОМУ

  
   Сидр зашагал ещё быстрее - нервы его не выдерживали. Наверное, ему показалось, что за ним гонится куча собак: нереальных, разъярённых, огромных как телята. Ещё бы! За несколько секунд до этого, со всех сторон послышались отголоски собачьего лая. Это был недовольный лай; и отголоски всё увеличивались и увеличивались в своём звуке; со всех сторон этого огромного (чуть ли не "бесконечного") города, его одного как будто учуяла вся городская БРАТИЯ дворовых псов... Это было неожиданно.
   Но Сидр понимал, что всё это - его не на шутку разыгравшееся богатое воображение. Просто, он представил себе будущее всего мира; и что он, в подвале собственного дома находит забавную безделушку... Но сам он ни о чём не догадывается, когда выбравшись из подвала замечает, что дом сильно запущен... так, словно в нём тысячу лет никто уже не живёт. Но что он видит, когда выходит на улицу чтоб вернуться домой?.. Ни единого живого существа, только какая-то ободранная невзрачная собачонка пробежала неподалеку, неодобрительно смерив его своим "псиным" взглядом, следом за ней ещё две или три... На улицах пусто неспроста. Да и откуда ему знать, что найденная им в том злополучном подвале безделушка оказалась... настоящей машиной времени... И машина отправляет его в недалёкое будущее... А до него со всех сторон долетают тучи лаев обезумевших от скудной жизни собак. Эта машина времени чем-то напоминала злого джина из бутылки, которую нашёл Сидр (и, действительно, чем-то безделушка смахивала на бутылку)... Она сама решила так, что парню этому будет небезынтересно узнать, что ждёт его планету спустя несколько лет... Как люди все передохнут - перебьют друг друга, переедят всех птиц, рыб, животных... в общем, всю фауну... Но не всю... Собаки останутся - они переедят всё оставшееся (живое) и займутся каннибализмом...
   И не зря Сидра так захлестнула этим поздним вечером собачья тема... Вообще-то, она захлестнула его ещё с самого утра; с того самого утра, когда он основательно понял, что день начался "не с той ноги". Тем утром он выходил из подъезда, и... внезапно почувствовал резкую колюще-режущую боль в левой голени. И когда он посмотрел под ноги, у него просто-таки кончился словарный запас: от его левой ноги отбегала какая-то рыжая лохматая псина... Это было что-то СТРАННОЕ; он ещё ни разу не видел молчаливую собаку,- каждая собака при виде этого парня поднимала лай на всю улицу (мёртвая бы и то залаяла, если б мимо неё прошел Сидр)... а эта... укусила его за ногу молча, как будто полностью охрипла или откусила себе язык.
   Вообще, у Сидра складывалось такое впечатление, что что-то собаки видят не то (не то, что видит любой человек)... Может, они Сидра видят в образе какого-нибудь КОТА... или - лучше - собаки, мерзкой и бесполой. Наверняка в этой собаке есть некоторая дьявольщинка... Но Сидр давно уже размышлял на эту тему, и до сих пор ответ остаётся для него загадкой. Он много наблюдал случаев, как собаки поднимали лай на простых прохожих, но - насколько он помнит все эти случаи - никогда и никого не укусила ни одна из подобных собак (исключения могут составлять лишь специально для этого обученные четвероногие друзья, и бешенные). Но эта рыжая псина вовсе не выглядела "нездоровой" (бешенная собака один раз не укусит). Но лишь только собака эта скрылась за углом дома, как Сидра неожиданно осенило:
   "По-моему, я кое-что понял!- пришла ему в голову невероятная идея, словно укус подействовал.- Они же видят ауры, эти хреновы собаки! Точно!" Случайно ему припомнился прочитанный им несколько лет назад роман Стивена Кинга "Бессонница", где простой старик начал видеть ауры, когда бессонница лишила его сна. Вот Сидр и задумался над тем, сколько времени спит собака... Но, по-видимому, сон не влияет на то, что способен видеть этот обыкновенный пёс. "И, как я понял из той книги, аура каждого человека имеет своеобразный цвет,- продолжал он размышлять.- И у каждого этот цвет иногда изменяется. Но... должно быть, цвет моей ауры пугает собак... или дразнит... или не цвет, а - например - вид..." Но всё это, по сути, ерунда, выводы он делает лишь из собственных предположений, как он любил иногда говорить "из догадок каши не сваришь". Но, так или иначе, собака "что-то" видит "не то", а ему надо было до дома скорее добраться, где ждал его горячий кофе, вкусный ужин и непробудный сон до обеда, судя по тому что сегодня Пятница (да ещё и чёртово тринадцатое число!!). Но... кажется, он заблудился...
   Сидр шёл и смотрел в землю (до того, как начал понимать, что заблудился), как будто больше всего на свете боялся споткнуться о какой-нибудь камень и разбить нос. Он уже ни о чём не думал, даже о той здоровенной рыжей дворняге; забылся, как это всегда бывает: о чём-то думает, а о чём - не знает. Но вот он поднял с земли глаза и осмотрелся... Вокруг какие-то деревья, под ногами тропинки не видно, только трава да осенние опавшие листья с проскальзывающими изредка кустарниками... а вокруг тёмная безлунная ночь.
   "Вот хрен собачий!- начал про себя ругаться он.- Как я в лес попал?! И где дома?.." Он должен был идти по широкому переулку, вокруг должно было тесниться бесчисленное количество домов; лесом в его районе даже и близко не пахло. А тут - наверное - какой-то дремучий лес. С ума сойти можно!..
   Но, оказывается, не совсем темно было: Сидр выбрал самое высокое и удобное дерево, и попробовал взобраться на верхушку.
   Одна сторона горизонта выглядела светлее остальных, она даже немного была залита розовым цветом. С противоположной же стороны, спустя буквально два километра, лес заканчивался и начинался какой-то посёлочек..., как показалось Сидру. Хотя, если приглядеться внимательнее, то посёлок этот всё же смахивал больше на город (причём, не маленький). Но, с той же самой стороны, это был всего лишь небольшой посёлочек. С дерева плохо было видно, но ничего страшного - очень скоро Сидр во всём разберётся.
   "Неплохие новости,- подумал Сидр, спускаясь с дерева,- но и не очень хорошие: что это за деревня там, черт бы её побрал?! И почему начинается утро, когда солнце зашло буквально полтора часа назад?..- Вся беда в том, что не было у Сидра с собой часов.- Или, может, это всего лишь следы заката?.. Какие, в задницу, следы?! Солнце давным-давно уже зашло!" Действительно, всё выглядело очень странно. Но да ничего - пожуём-увидим, решил Сидр.
   Шагал дальше он уже не в прежнем темпе. Время шло. И лес завершало небольшое кладбище. Сидр двинулся наперерез.
   Но вдруг, ему страшно захотелось посмотреть на надгробия. Это было чем-то похоже на приступ; ему нетерпелось узнать, на каком языке написано на надгробиях; какое время указано, да и вообще - может удастся что-нибудь интересное найти. Ему до выхода из кладбища оставалось буквально несколько шагов, а его так сильно "прорвало"...
   "Иван Васильевич Грозный", нашёл он такую изумительную эпитафию. Надпись была сильно истёрта, потому он прочёл с трудом (даты рождения и смерти он вообще не мог разобрать). Вполне может быть, что это либо какое-то дьявольское совпадение, либо Сидр просто неправильно прочитал. Но это ещё не всё. Дальше Сидру попадались и разборчивые и неразборчивые могильные надписи ("Мэрлин Монро"; "Рудольф Игоревич Ельцин"; "Борис Пугачёв"; "Этис Шварценеггер" и т.д.) и он бегал по кладбищу, вглядываясь в могилы, как сумасшедший. И тут... ему попалась эпитафия: "Замирова Александра Витальевна"... Чёрт возьми!! Откуда она тут взялась?! Сидру сразу же припомнился один ужасный случай... Он тогда выглянул в окно, чтоб посмотреть, идёт дождь на улице или не идёт, и увидел двух подростков. У одного из них в руке был огромный красный камень, и он изо всех сил колотил им по голове второго (а от головы этого "второго" тогда осталась только какая-то безобразная кровавая каша). Но не это было ужасно, а то, что все прохожие остановились и наблюдали за этим, как будто вместо подростков были две дворовые собаки. Кругом стояла только мёртвая тишина, нарушаемая лишь плюханием окровавленного камня. Но тишину в мгновение нарушило второе явление, собака - она что-то забормотала... (Сидр, не раз выглядывая из окна, наблюдал маленькую дряхлую старушку с одной уродливой болоночкой на поводке,- этакая собачка с дамой,- она всё время бубнила своей собаке какую-то дурь... Но он никак не ожидал, что эта старухина дворняжка сама заговорит!..) И тогда заорал старуха, "Говорящая собака! У меня собака говорит!.." Она орала как сумасшедшая, под аккомпанемент ударяющегося, стёртого в кровь камня... Потом, едва прошло несколько минут (три или четыре), одновременно завизжали тормоза двух машин. Это была машина скорой помощи и милицейская машина.
   Горлопанящую старуху забрали вместе с двумя подростками - она пыталась преградить дорогу охранникам правопорядка, объясняя, что - мол - это судьба, что, дескать, нельзя переть против паровоза (подрос ток должен добить своего сверстника до конца), собаку потом раздавил автобус и она до вечера пролежала посреди дороги с размазанными по асфальту внутренностями. Но на следующее утро несчастного животного на дороге уже не было... Сидр даже к тому месту подходил: асфальт выглядел так, словно на нём ни разу и таракана не раздавили. Но даже если кто-то ночью и решил убрать с дороги это жуткое месиво раздавленной собаки, то просто невозможно было бы смыть за одну ночь все кишки, всю засохшую кровь... Но это тоже как бы к сути не относится, потому что однажды Сидр прочитал в какой-то газете (кажется, "Новости") крупно выведенное предупреждение: "Люди, будьте крайне осторожны на улицах! Из психиатрической больницы совершила побег Замирова Александра Витальевна. Она может гулять с маленькой собачкой. Помните единственное: она очень опасный МАНЬЯК-УБИЙЦА". Дальше шла длинная статья о том, как эту Замирову застали на улице в ненормальном состоянии; как в больнице у неё обострилась шизофрения и она начала ОЧЕНЬ СИЛЬНО горевать по своей собачонке... как эта её собачонка потом оказалась в старухиной палате для буйных и начала таскать ей куски человеческого мяса (а старуха, видимо, решила завязать со своим вегетарианством)... А потом старухи этой не стало...
   Сидра даже немного напугала такая эпитафия. Видимо, он решил, что по ночам старуха выползает из своей могилы и бродит по деревне (уже без собаки... Почему - без, Сидр позже поймет)... Так напугала, что он даже не обратил внимание ещё на одну эпитафию этого КЛАДБИЩА СУМАСШЕДШИХ... "Сидоров Сидр Сидорович". Даты рождения и смерти опять неразборчивы... А может это - как и всё остальное - опять совпадение?.. Но разве может столько (и КАКИХ) совпадений быть на одном небольшом кладбище?..
   Не заметил он и ещё кое-что, как утро превратилось в душный, солнечный день; душный, несмотря на позднюю осень (но поздно осенью тоже довольно часто бывает душно). Так он сломя голову пробегал по кладбищу.
   Сидр бы наверно навечно остался на этом кладбище, если б неподалёку от себя не услышал голос:
   -- Как мысли?-- спросил у него какой-то бородатый старик в телогрейке, трико и тапочках на босу ногу. Волосы его были так всклокочены, будто в них вила гнездо какая-то бешенная птица.
   -- Чего?-- не понял Сидр.
   -- Кладбище мыслей много навевает,-- произнёс старик.
   -- Ну и что?-- Тон Сидр старался держать такой, чтоб старик этот потерял последний интерес к общению.
   -- А то,-- выдавал Сидру старик свою страшную тайну,-- что никто не знает, откуда взялось это кладбище. Ни один человек.
   -- Ну и правильно делает.-- Может быть Сидр и поговорил бы со стариком - позадавал ему несколько вопросов,- но человек этот Сидру был неприятен; он был похож на психа (дурак дурака видит издалека).
   -- Неправильно!-- возразил ему старик.-- Один только я всё правильно сделал! Я узнал, откуда взялось это кладбище. И я об этом никому не скажу. Больше никому,-- поправился он.-- Кроме тебя.
   -- А почему ты больше никому не скажешь?-- Все-таки Сидр не сдержался - решил спросить, почему старик решил перестать всем и каждому рассказывать о возникновении кладбища.
   -- Потому что они ничего не знают; они идиоты. Понимаешь?
   -- Не полностью.
   -- Они не хотят ничего понимать. Ты, сынок, глупые вопросы задаёшь. А всё потому что ты ни разу не был в нашем маленьком мирке. Чем-то мирок этот смахивает на деревню. Когда ты присмотришься к нему повнимательнее, то решишь что это не деревня, а психбольница. Но я тебе скажу, сын, это не психбольница...-- Говорил старик так, что ни единого слова в его речь нельзя было вставить. Но вот он сделал небольшую паузу и Сидр воспользовался ею:
   -- А что же тогда это такое?.. И почему ты...
   -- Это что-то уродливое и кошмарное. Раньше "это" было огромным миром, переполняющим - и одновременно засерающим - планету Земля. А теперь от этого мира осталась только эта так называемая деревня.
   -- Слушай, дед,-- повысил слегка тон Сидр,-- чё ты мне тут чепуху порешь?!
   -- Ты прав, сынок, со стороны это выглядит в бесчисленнейшее множество раз безумнее самой абсолютной ахинеи. Но когда ты сам лично посмотришь на ВСЁ ЭТО, ты удивишься ещё больше.
   -- А ты сам кто, вообще?-- спросил его Сидр.
   -- Теперь я никто,-- уныло произнёс старик.-- Раньше я пытался понравиться САМОМУ ГЛАВНОМУ, но у меня нихрена не вышло. А теперь иди. Не должно быть свидетелей. Я скоро умру - меня загрызут. А ты, сынку, иди; не надо тебе смотреть на это.
   -- Ты чё городишь, старик?!!-- схватил его Сидр за грудки.-- Кто тебя загрызёт?
   -- Лучше я тебе этого не буду говорить: ты можешь сильно испугаться и на всю жизнь остаться заикой. Уходи лучше.
   -- Да не пойду я никуда!
   -- Тогда стой на месте,-- сказал ему старик и стремглав кинулся вглубь кладбища. Когда он со скоростью ветра пересекал это причудливое скопище могил, он не похож был на восьмидесятилетнего старца; скорее грацией своей он напоминал американского легкоатлета Карла Льюиса.
   Так Сидр оставил старика наедине с самим собой и тронулся в сторону деревни.
   Ему больше ничего не оставалось делать; он с удовольствием бы обошёл эту деревню стороной и попал бы в какой-нибудь другой посёлок или - ещё лучше - город; но был ли он уверен, что найдет этот город? Дело не в этом. Старик, без сомнения, слегка напугал его своими "речами полоумного, выжившего из ума старого пердуна". И Сидр не пошёл бы в эту деревню, решив, что она на самом деле переполнена психами из самых кошмарных снов; он не пошёл бы туда, даже догадавшись, что мир переполняют бесконечные пустоши, леса и пустыни, как бескрайний фантасмагорический океан, омывающий этот забытый всем и вся миниатюрный островок - деревню, заполненную одними шизоидами и лунатиками... Но ноги его как будто шагали сами по себе - он двигался в сторону деревни... Просто перед ним ясно стояла цель, и она как магнит тянула его за собой. Он просто кое в чём хотел как бы убедиться. А насколько себя знал Сидр, он зачастую становился жертвой собственного любопытства, хоть и тщетно продолжал с этим бороться и ничего не мог поделать с из раза в раз одолевающими его "приступами", но всё равно машинально старался не утерять в собственных глазах статус-кво настырного человека. А пока его мучили мысли:
   "Что же у них там САМОЕ ГЛАВНОЕ?.. если, конечно, ОНО существует. Но, я думаю, оно существует.- И именно поэтому он и не сворачивал с пути в деревню.- Этот чёртов старик меня просто-таки заинтриговал!.." В конце концов, в деревне этой всё могло выглядеть и так, как поведал старик Сидру, либо это всего-лишь была самая что ни на есть наиобыкновеннейшая деревушка с серыми и древними жителями, доживающими своё время. Так что Сидр мечтал взглянуть на этот мирок глазами старика. "И наверняка старик не наврал, что его скоро загрызут... Возможно, его уже загрызли. И, возможно, это и было то САМОЕ ГЛАВНОЕ... или, в крайнем случае, его преданные". Он даже представил себе "приближение лангольеров"; как фантасмагорические существа (этакие зубастики) налетают на этого несчастного и беззащитного старика (налетают как "МУХИ" на "варенье" и пожирают зловонную, тлетворную старость)... и он исчезает - улетает в никуда, в историю.
   Задумался Сидр так глубоко, что и не заметил, как давным-давно вошёл в пределы "деревни"... Так бы он и прошёл её насквозь, погружённый в тьму собственных мыслей, если б его не окликнули...
   -- А который сейчас час?-- Это был какой-то пухленький мальчишка, невысокого росточка. Он был облачён в новенький но причудливый клетчатый костюмчик; окрас костюмчик составляли небольшие клеточки трёх цветов: красного, жёлтого и зелёного. На лице мальчика красовалась какая-то неприятная ухмылочка.
   -- Мальчик, у меня нет с собой часов,-- объяснил ему Сидр и собрался было продолжить путь, как... До него наконец-то дошло, что он не в лесу и - тем более - не на сумасшедшем кладбище... А перед ним стоит... чёрт знает что (если посмотреть на этого чернокожего мальчика повнимательнее).
   -- Проблемы какие-то?-- полюбопытствовал у Сидра мальчуган.
   -- А ты кто?-- спросил Сидр первое, что пришло ему в голову, чисто наобум.
   -- Сукин сын,-- громко произнёс мальчик.-- А что?
   -- Сын?... А где я?-- Сидр говорил так, будто только что проснулся через несколько тысяч лет.
   -- Ты, дядя, дорогу потерял,-- ответил ему мальчик.-- Переходил её и сбился пути. Путин...
   -- Чего?
   -- Дорога пустая,-- молол мальчик чушь, получая удовольствие,-- машины-привидения, как дохлые собаки, кусаются...
   -- Я спрашиваю, что это за деревня,-- не спросил, а пробормотал Сидр, но получилось как вопрос.
   -- Это не деревня.-- неожиданно пропала с лица мальчика издевательская ухмылка.
   -- А что это?
   -- Кое-что,-- произнёс тот ему шёпотом.
   -- Понятно,-- смерил Сидр его взглядом.-- Ты в этой местности, наверно, всё знаешь?-- поинтересовался он у него.
   -- Ну,-- опять хитро заулыбался тот.-- Наверно. Некоторое.
   -- За деревней что находится, знаешь?
   -- Здесь не деревня!-- повысил тот тон.
   -- Ну неважно... Так что за пределами этой местности находится, прикидываешь?
   -- Ничего,-- ответил мальчик как-то грустно; настроение его менялось, как погода.
   -- Как, ничего?! Люди-то там живут...
   -- Там ничего не живет: ни насекомого ни микроба ни залупы. Всё сожрали.
   -- Что сделали?-- не понял Сидр.
   -- Ты давно у лора был, мужик? Не слышишь нихрена? Съели, говорю, всё.
   -- Кто съел?-- никак не мог понять Сидр.
   -- Конкретно - кто, я не могу тебе сказать... Это как бы тайна. Скажу только, что они летают... и кусаются. Смертельно.
   -- Ну ладно. А что у вас здесь САМОЕ ГЛАВНОЕ?-- решил тогда Сидр перейти к самому главному.-- Если, конечно, тоже не тайна.
   -- У нас САМОГО ГЛАВНОГО нет. У нас есть САМЫЙ ГЛАВНЫЙ,-- поправил его мальчик, не реагируя на игру слов.-- И скажу я тебе, ОН не любит, когда о НЁМ сплетничают.
   -- А я и не прошу тебя сплетничать о нём. Сплетни, это враньё. А ты лучше правду расскажи. А?
   -- А кому она нужна, эта правда? Она горькая, и о ней иногда очень трудно говорить. Понимаешь меня, мужичок? О НЁМ можно только врать. А вранья ОН не любит. Это у нас здесь любой знает, хоть ОН конкретно ни с кем и не разговаривал, но... Но парадокс, не правда ли?.. Просто мы живем правильно, как говорится "не согрешив", и таким образом и выживаем. Стараемся, во всяком случае. Не всё, правда, получается, но стараемся "не согрешить". Только если ты сейчас будешь спрашивать, что такое "грех", я просто уйду отсюда, потому что у меня уже яйца болят - я не могу долго разговаривать.
   -- Понятно,-- резюмировал Сидр.-- А если я тебя спрашивать не буду, то ты не уйдёшь.
   -- Слушай, мужик, с тобой наверно как с малым ребёнком ходить надо. Ты конечно не обессудь за мою откровенность, но я думаю что ты провожатого себе ищешь. Может это конечно и не так, но просто я так подумал.
   -- Провожатого?-- удивленно переспросил Сидр.-- Да нет, мальчик, мне просто интересно было пообщаться с жителями вашей деревни...
   -- Не деревня это! Сколько повторять можно! В общем, заболтался я с тобой. Счастливо, мужичок.-- И он исчез за ближайшим углом. А Сидр ещё долго бродил по окрестностям.
   Бродил, пока откуда-то неподалёку до него не донеслись какие-то резкие голоса:-- Давай чё есть!-- приказывал кто-то кому-то.-- Ты, овца!..-- Дальше последовало несколько глухих ударов.
   Сидр завернул за угол, откуда были слышны голоса.
   Двое подростков - один длинный и худой, другой - невысокого роста, атлет - одолевали какого-то уродливого, горбатенького карлика.
   -- Раздевайся, падла,-- сказал карлику длинный.
   -- А зачем?-- спросил за карлика Сидр.
   -- А тебе чё надо?-- заорал на Сидра невысокий.
   -- Конкретно?-- отвечал ему Сидр.-- Если конкретно, то я бы вам, ребята, не советовал его трогать.
   -- Вот этого гомнюка?!-- указал длинный на карлика, пнув ногой.-- Да ты знаешь, что он сделал?! Он у пацана взял в рот. Это не человек, это защекан!
   -- А почему я тебе верить должен?-- спросил Сидр.
   -- А гомнюк тебе сам скажет,-- и длинный начал сдавливать карлику пальцами кадык.-- Говори, чмо, кто ты есть!!
   Но Сидр тут же отдернул руку длинного, и собрался оттолкнуть его от карлика, как - сам не ожидая того - получил от атлета удар ногой в челюсть. Но, поскольку невысокий парнишка сильно уступал ему в весе, Сидр, как не в чём ни бывало, остался стоять на ногах... и услышал, как в правой руке длинного щёлкнул один очень знакомый металлический звук.
   -- Чё ты напрягаешься, мужик?-- сказал он Сидру, поигрывая своим "кнопарем".-- Ты знаешь, что ты щас сам письку сосать будешь? Вот у этого горбатого гомнюка.
   "Нож есть,- размышлял Сидр,- значит пистолета нету. Потому что в таком случае он или он его бы обязательно показал". И он пошёл на длинного. А тот ткнул Сидра в живот, но не попал - Сидр рассчитал всё (этот приёмчик он ещё в детском саду проходил), и вывернув ему руку, оставил этого долговязого без ножа.
   -- А теперь бегом отсюда!-- скомандовал он им.-- Оба!... Раз человеческого языка не понимаете... с вами по другому нельзя...
   -- Фраернулся ты мужик,-- зловеще заметил ему второй (атлетического телосложения).-- Пожалеешь.
   -- Обязательно пожалею!-- усмехнулся Сидр.-- Сам смотри не пожалей.
   На первый взгляд карлик Сидру показался слегка уродливым, но когда он присмотрелся более отчетливо... Как он сам всегда считал: украшает человека только его лицо. Безобразное же лицо этого карлика украшал НОС: неприятный на вид, длинный, большой и широкий; казалось, он закрывал пол-лица. Выглядел карлик на год младше (на 12 лет), хотя внешне казался вообще одиннадцатилетним мальчишкой.
   -- Чё им надо было от тебя?-- спросил Сидр, когда те двое убрались (возможно, пошли за подмогой).
   -- Деньги, что ж ещё,-- ответил карлик своим тоненьким гнусавым голоском.-- У меня их никогда нет, поэтому они и бьют меня всё время.
   -- Ну пошли, со мной они не тронут тебя.-- Сидр был просто счастлив, что хоть с кем-то ему можно будет здорово пообщаться на тему САМОГО ГЛАВНОГО. Но... всё же некоторые сомнения его мучили - а вдруг карлик знает не больше его самого...
   -- Им, просто, не к кому больше здесь приставать, вот они и ищут постоянно меня.
   -- А сколько, примерно, человек живёт в вашем посёлке?-- решил Сидр перейти к теме.
   -- Много. Только это не посёлок.
   -- А что же тогда?
   -- Раньше это был город,-- отвечал карлик немного грустно.-- Но все хорошие и добрые уходят.
   -- Куда?
   -- Сейчас я не могу это сказать.
   -- Не знаешь?
   -- Это все знают, но боятся сказать вслух.
   -- Кого боятся?!-- решил Сидр выглядеть сильно удивлённым.
   -- Я думаю, нам лучше не говорить об этом.
   -- А что у вас за люди вообще живут?-- "сменил" он тему.-- А то я к вам сюда случайно попал и...
   -- Как, случайно?-- не понял карлик.
   -- Заблудился, в общем. Не знаю, как. Ты лучше вот что расска­жи: вот ты говоришь что хорошие и добрые от вас уходят, а кто ж тогда остается?
   -- Мир состоит не из одних хороших и добрых людей,-- сказал кар­лик.-- Отец и мать мои ушли.-- Сказал он вероятно для того, чтоб у его собеседника не вырвался машинальный вопрос: в чём разница между людьми.-- Лучшие люди всегда уходят первыми.
   -- Это болтовня,-- охарактеризовал Сидр эту набившую оскомину фразу "лучшие всегда впереди".-- Необоснованная болтов...
   -- Вообще, я, наверно, скажу, куда они уходят,-- произнёс карлик как бы через "не хочу", напрочь перебив Сидра.-- Они уходят в долину псов.
   -- В долину псов?
   -- Да. Там собак очень много. Разных собак.
   -- Что за "разных"?-- не понял Сидр.
   -- Ну... Разных,-- объяснил карлик всё что смог.-- Я всё это рассказываю потому, что путь туда возможно скоро предстоит и мне.
   -- А ты добрый?
   -- Я не знаю, но чувствую, что скоро пойду туда. Это каждый чувствует, кто отправляется туда спустя несколько дней.
   -- А как ты думаешь,-- поинтересовался вдруг Сидр,-- давно ли об­разовалась эта "ваша" долина псов, или она как время - никогда не начиналась?
   -- Всё когда-то должно начинаться,-- отвечал карлик.-- Я говорю о долине псов, а не о времени.-- Надо полагать, раз он заговорил о до­лине псов вообще (а о НЕЙ, по всей видимости, вряд ли кто из здеш­них жителей отчаялся бы "развязать собственный язык"), то теперь мог говорить о чём угодно: САМЫМ ГЛАВНЫМ начиная и САМЫМ не главным заканчивая.
   -- Ведь началось всё с нашего города,-- говорил карлик.-- Не ска­жу я только единственного: когда всё началось. Впрочем, знать об этом пока и не обязательно.
   -- Я тебя понимаю,-- произнёс ему Сидр, стараясь вернуть к нача­той теме, пока этого парня не понесло.-- Но почему всё началось именно с города?
   -- А ты представляешь, что начинает происходить с большим горо­дом, когда жители его начинают кое-что узнавать...-- вернулось к этому карлику красноречие (похоже, дар красноречия в этом человеке присутствовал с самых малых лет, но постоянные издевательства и унижения не дают возможности развивать этот дар),-- узнавать из местных газет о найденных на нескольких улицах дюжине человеческих трупов... загрызанных трупов... некоторые были просто обглоданы до мозга костей.
   -- И это всё собаки?
   -- Да, но об этом пока никто не знал. Об этом узнали позже, когда эти бездомные псы вконец оборзели. Видел когда-нибудь, как на какого-нибудь прохожего налетает пять или шесть дворняг и начинает облаивать его? Сначала один пес поднимает лай - тот просто мимо проходит и ничего этому псу не делает,-- потом, к первому - второй и пятый и десятый присоединяются, и этому несчастному бедолаге (прохожему) уже и спасения не дают. Привычная картина. Но непри­вычна она, когда эта свора дворняг начинает кусать этого прохожего.
   -- А ваши эти собаки кусали, да?
   -- Нет, не средь бела дня. Обычно они ночью в пустынных переул­ках набрасывались. И тихо, без лая - почти беззвучно - пожирали его.
   -- А ты, наверно, и сам когда-нибудь видел что-то подобное,-- как бы вслух размышлял Сидр.
   -- Да, ни раз. Однажды они на девушку с парнем набросились. Они шли (девушка с парнем) веселые жизнерадостные, а из-за угла вышли трое здоровенных собак - спокойно неторопливо вышли... Парочка шла не останавливаясь. Девушка только хотела погладить одну из них, но другая с прыжка вцепилась ей в глотку; та, которую хотели погла­дить, укусила парня за ногу и выдрала у него из ноги кусок мяса; тот орал как сумасшедший, пока его ели живьём.
   -- Да они как зомби. Да? Как оживающие мертвецы из фильмов ужа­сов.
   -- Смотрел я эти фильмы. От мертвецов хоть убежать можно, а от собак не убежишь, особенно, когда в городе их становится всё больше и больше. Их не успевали отстреливать. Но это всё было в прошлом. После этого прошлого собак уже никто не трогал.
   -- А что случилось-то?
   -- Не знаю, как всё это объяснить,-- задумался карлик.-- Просто отношение человека к собаке неожиданно изменилось. Наверное, до этого отношение это было через чур уж хорошим, раз собаки начали так себя вести. Ведь никому неизвестно, что могло бы, например, скрываться под маской любви какого-нибудь домашнего пса к своему хозяину.
   Не совсем понятно объяснил, но некоторый смысл Сидр всё же уловил.
   -- Ясно,-- произнес он на это.-- А теперь ваш уменьшающийся город и долина псов разделены своеобразными границами?-- предположил он.
   -- Они никакими границами не разделены,-- говорил карлик,-- по­тому что город уменьшается: люди его покидают вроде как добровольно.
   -- Понятно. А скажи, если в эту долину псов пойду - например - я. Что может произойти, как думаешь?
   -- Ничего особенного. Пути можешь не найти... а можешь и най­ти... как повезёт.
   -- Ну что ж, кое-что понятно.
   -- А вон и мой дом,-- увидел карлик девятиэтажный дом гостинич­ного типа.
   -- Ну и в какой ты там квартире живёшь?
   -- А зачем тебе это?-- спросил карлик несколько испуганно.
   -- Ну мало ли,-- пожал Сидр плечами,-- я ж кроме тебя здесь боль­ше никого не знаю.
   -- И не надо знать. Мало здесь людей согласятся знать себя... в смысле, познакомиться - общаться, просто и без комплексов. Я не в квартире живу... и не в этом, конкретно, доме. Вообще, живу я в подвале - зимой, а летом по крышам лазию.
   Карлик оставил Сидра наедине с самим собой, отправившись в подвал девятиэтажки.
   "Если судить по его рассуждениям,- размышлял Сидр ещё до того как тот исчез в подвале,- то он - либо любитель посочинять, либо... всё это началось очень недавно, и карлик этот скоро потопает в до­лину псов; хотя, он может хоть сегодня отправиться туда (в самом крайнем случае - завтра). А я, надо понимать, попал в хорошую хер­ню... Что это за долина такая?.. Долина с разными собаками; с теми собаками, к которым с такой скоростью стремился тот "кладбищенский" старик? И это они загрызли его?.. Все хорошие и добрые люди этого мира отправляются в Долину Псов, где со всех сторон на них налетают разные собаки и медленно-мучительно загрызают их. Я думаю, мне суждено разгадать загадку о этих летаю­щих псах. Но... мне кажется, у них должен быть хозяин... один ХОЗЯ­ИН...
   -- Ну чё, барбос,-- перебил его мысли голос некоего молодого че­ловека,-- офоршмачился?!
   Сидр обернулся в сторону голоса и увидел перед собой пятерых тинейджеров: двое - его знакомые, остальные трое выглядели довольно угрожающе...
   -- Что я сделал?-- переспросил Сидр.
   -- Общался с пидором,-- объяснили ему.-- Теперь ты без пяти минут сам такой. Что делать будем?
   -- Ну, что-нибудь попробуй,-- разрешил ему Сидр.
   -- Не, ну ты сам считаешь это нормальным - гулять чуть ли не по всем улицам с ротаном?-- спрашивал его всё тот же, самый крутой из всей компании.
   -- А знаете, почему вы над ним издеваетесь?, потому что он ма­ленький и сдачи дать не может.
   -- Да уж дать-то он как раз и может,-- отреагировали на мнение Сидра.-- Маленький-то он маленький,а рот большой - больше носа - по четыре вафли заглатывает. Ты, мужик, не базарь лучше, а расскажи нам, в какой подвал этот минет с носом залез, и мы подарим тебе свободу.
   -- А если наоборот?
   -- Не знаешь где буратина-вафлёр,-- уточнили те,-- или забыл?
   -- Если мне ваша свобода неочень понравится,-- помог он им уточнить.-- Тогда что?
   -- А ты не догадываешься? На кладбище пойдешь. К собакам.
   -- К собакам?-- переспросил Сидр в тоне самоубийцы, которому личное мировоззрение долгое время не позволяло самостоятельно по­кончить с собой.
   -- Ага. Ты будешь незваным гостем. Всех, кого они ждут, они всего-лишь пожирают, а тебя... тебя они встретят по-особенному. Незваный гость хуже чем хуже татарина, как они понимают. Лучше расскажи, куда вафлёр закурковался.
   -- Нет, ребятушки,-- решительно произнёс Сидр,-- пожалуй, не скажу я вам. Пожалуй, я к собакам пойду.
   Неожиданно выражения лиц ребят мгновенно изменились. Они все как один посмотрели на Сидра как на сумасшедшего.
   -- Куда ты пойдешь?-- протянул ему один из них.
   -- А мне здесь у вас, в деревне этой, нечего делать.
   -- Сам ты деревня! Ты щас скажешь нам где пидор, или тебя само­го отвафлят!
   -- С этого и начинать надо было!-- театрально обрадовался Сидр, потирая кулаки.
   -- Короче, пацаны,-- сказал им кто-то ещё,-- далась нам эта нас­сатая соска! Хочет идти к собакам, пусть идет! Может ему там даже понравится.-- И он как будто глаза всем новые открыл (открыл не сво­ей "блестящей" игрой слов, а... голосом. Это был какой-то сильный голос - умеющий быстро проникать в головы и творить там свои мелкие делишки): все аж обрадовались одной новой идее.
   -- Точно!-- отреагировал тот крутой.-- Как это я сам не додумался!
   Может Сидр и не заметил, но в компании из пяти ребят, что его окружала, этого парня (с "сильным" голосом) не было; он поя­вился неожиданно... и стал шестым... Нет, Сидр не приглядывался к нему - не было желания; он получил свободу. Но, если б он пригляделся к нему, то первое из того, что бросилось бы Сидру в глаза, это что парень на костылях и сильно изуродован... как будто его примерно полгода назад искусала куча каких-то крокодилообраз­ных собак.
   Сидр покидал это поселение. Он видел следящих за ним подрост­ков, старающихся выглядеть незаметными, но обращал внимание совсем на другое... Помнится, один полоумный кладбищенский старик говорил Сидру о чём-то кошмарном и уродливом, на что якобы походил этот "маленький мирок", который Сидр в данный момент покидал; но пока ничем кошмарным и уродливым здесь не пахло; однако в том, что это "психбольница" (именно такое определение дал "кладбищенский" старик этому месту), Сидр с каждым шагом убеждался всё сильнее и сильнее. Так что не упускающая его из виду местная шпана осталась далеко-да­леко.
   Происходило всё постепенно.
   Сначала на него многие как-то странно поглядывали, пока какой-то дряхлый старик не просипел ему вполголоса, чтоб не все слышали:
   -- Ну попробуй-попробуй,-- усмехнулся этот девяностолетний полу­тораметровый, донельзя горбатый старец (уж не карликом ли он в юности был?..), подмигнув ему левым глазом.
   -- Что-что?-- тут же переспросил его Сидр.
   -- Ничего, молодой человек,-- ответил старец, облокотившись на свой повидавший виды посох,-- не обращайте внимания. И продолжайте свой путь.
   -- Покуда не завершите его,-- раздалось из окна стоящей рядом со стариком покосившейся избушки шамканье какой-то ветхой бабуси. Сидр в этом шамканье почувствовал нотку издевательства; честно говоря, его даже напугал её тон.
   И он воспользовался советом этого древнего горбуна.
   -- Собаки, это, практически, те же самые люди,-- донеслось ещё одно "напутствие" от невысокого молодого человека с ехидными глаза­ми. Он смотрел прямо в упор на Сидра, развалившись на скамеечке, в обнимку с какой-то безразличной ко всему на свете девицей.-- Это просто надо понять, понимаешь?
   -- Это ты мне?-- полюбопытствовал у него Сидр.
   -- Кто сказал?-- как можно театральнее удивился тот.
   Сидр прошествовал мимо.
   -- Собака,-- крикнул ему кто-то из кучки детей, листающих боль­шую подборку "плейбоев",-- это ведь лучший друг человека.
   -- Они друг другу делают кайф,-- добавил ещё кто-то из той же кучки, то ли развивая тему о собаках, то ли о чем-то другом.-- А ты, чертила, ломаешь этот кайф. Потому дорога для тебя теперь только одна. Другой не придумаешь.
   Много чего ещё встречалось на пути Сидру; как он сам не заме­тил позади себя одного долговязого, плешивого и беззубого шутничка, что сжимал в руках канистру бензина, пытаясь проверить - качествен­ную ли он зажигалку купил в ближайшем ларьке и много ли воды раз­бавлено в бензине, который он тайком выкачал из проезжавшего по до­роге грузовика (всё это шутник поведал Сидру, когда тот заметил его в самый последний момент). Встретилась ему также и какая-то девуш­ка лёгкого поведения, решившая доставить ему бездну удовольствий и всё за бесплатно. Какой-то фермер ни с того ни с сего погрозил ему издалека топором и продолжил работу. Из усыпанной осенними листь­ями проселочной тропинки, по которой в данный момент шёл Сидр, нео­жиданно выползли три руки и чуть не схватили Сидра за ноги, если б он вовремя не обратил на них внимание. Несколько человек на высоком дереве были подвешены за ноги; они смотрели на Сидра и улыбались; это были жуткие улыбки. Один из подвешенных хотел что-то произнести, но изо рта у него вместо этого потекло нечто отвратительное и зловонное... Всё это Сидр старался игнорировать. Теперь у него оста­лась только одна цель: вернуться на то кладбище, где похоронен и Иосиф Виссарионович Штирлиц и Илья Владимирович Ленин и хоть ка­кой-нибудь там Иван Иванович Черномор со своими тридцатью тремя мёртвыми богатырями, ждущими конца света и готовыми защитить Долину Псов от ирреального нашествия людей...

* * * * * * * * *

  
   Но местность словно изменилась: дома закончились перед тем, как Сидр границы этого уменьшающегося мирка оставил в далекой - бесконечной истории, но кладбища так и не было. Вместо него распо­лагалась огромная поляна, заросшая высокой густой травой, и ничего больше. Хотя Сидру эта поляна с несколько необычной на вид серой травой, больше почему-то напоминала... нереально гигантского спяще­го (скорее мертвого, чем спящего) пса...
   И, действительно, отовсюду вдруг донесся какой-то жуткий смрад - завоняло псиной. И произошло всё это настолько неожиданно, что Сидр чуть не сошёл с ума. Впрочем, больше дохлятиной несло отовсюду, чем псиной. "Трава" сильно изменилась, когда Сидр взглянул на неё; теперь она казалась настолько высохшей и потерявшей последние оттенки жизни, превратившись в бесцветно-серую (даже какую-то чёр­ную), что уже полностью напоминала собой шерсть гигантского живот­ного (размером с Землю)...
   -- Почему ты решил, что в Долине Псов тебе будет удобнее чем там откуда ты пришёл?-- раздался вдруг отовсюду приятный голос ка­кой-то молодой девушки, и чем-то он был похож на отзвук напутствий той "сумасбродной деревни" (как бы жители её не кипятились, услышав слово "деревня").
   -- Вообще-то я не оттуда пришёл,-- тут же дал Сидр ответ. И если посмотреть на него со стороны, одиноко возвышающегося над безжиз­ненной серой травой-шерстью, то парень этот явно разговаривает с собой.
   -- В данный момент, ты пришел как раз оттуда,-- опять донёсся до него тот же голос.
   -- В какой момент я пришёл?-- решил он поумничать в свое удо­вольствие... перед неизбежным.
   -- Ты не хочешь отвечать на мои вопросы?-- мягко поинтересовался у него голос (отовсюду).
   -- Наоборот,-- ответил Сидр.-- Я очень люблю отвечать на вопросы. Это у меня типа кредо. Да и к тому же в этой причудливой ситуации, где альтернатива не очень уж велика, для меня ничего лучшего или большего не представляется,-- решил он блеснуть витиеватостью крас­норечия.-- Это я так считаю. Ещё у Вас ко мне есть какие-нибудь воп­росы?
   -- Ты на первый не ответил,-- общалась с ним эта "галлюцинация" в образе Голоса Отовсюду; и, надо полагать, она была очень приятной и мягкой - на какую-нибудь стерву не походила даже и близко.
   -- Почему я сюда пришёл?-- уточнил Сидр.-- Скорее всего, навер­ное, потому, что меня вынудили на это обстоятельства. Больше, на­верняка, незачем.
   -- А может быть ты считаешь, что нравишься САМОМУ ГЛАВНОМУ?
   -- Прошу прощения,-- произнёс Сидр, не меняя своего полунезамет­ного ироничного тона,-- но я что-то недопонял, наверное. Мне так по­казалось.
   -- Все ты допонял,-- сказал ему Голос.-- Как будто я не знаю, о чём ты размышлял. Всё происходит именно таким образом; если человек стал чище и добрее, то он сам начинает чувствовать, что среди людей ему делать нечего, потому что там, откуда ты пришёл, живут только нехорошие люди. Отрицательные. Каждый отрицателен по-своему. Они не нравятся собакам. Понимаешь?
   -- Не совсем.-- Может некоторое из этой загадки до него уже и доходило, но он желал послушать, что наговорит ему этот при­ятный Голос молоденькой девушки.
   -- Если собакам - тем летающим собакам-людоедам, к которым так стремился твой "кладбищенский старик"...-- Так вот, если этим СОБА­КАМ человек начинает нравиться, значит человек этот начинает дости­гать уровня "лучшего друга собаки". Теперь понимаешь?
   -- А кто же он, этот лучший друг собаки?-- спросил Сидр, хотя, впрочем, догадывался.
   -- А ты не догадываешься?-- полюбопытствовал Голос.-- Хотя, меня ты не увидишь, если надеешься на это.
   -- А почему?-- спросил он.-- Потому что на самом деле тебя нет?
   -- Потому что не все границы способны открыться тебе,-- ответил Голос.-- Сам суди: где сейчас твой родной город? Далеко ли? И далеко ли от тебя тот "уменьшающийся мирок", покинуть который тебя вынуди­ли - как ты говоришь - обстоятельства?
   -- И меня сейчас собаки эти, лучшие твои друзья, как я понял, трогать не будут?-- решил сменить он тему.
   -- Да, в какой-то степени ты прав,-- отвечал Голос,-- не по зубам ты им придешься. Нет в тебе ни чего такого, что есть во мне. Я имею в виду стороны души.
   -- Ну что ж, теперь я всё понял,-- сделал Сидр большое ударение на слове "всё".-- Ты боишься потерять власть над своими собаками. И если кто-то начинает им нравиться, ты заставляешь их сожрать его, чтоб таких людей не стало много, и чтоб они не свергли тебя как злую царицу. Правильно я размышляю?
   -- Можно назвать это и по-другому,-- всё также мягко и друже­любно общался с ним Голос.-- Скажем, например, что я коллекционирую приятных людей (нравящихся собакам) и ничто никого не пожирает, а люди просто превращаются в собак, как в народных сказках. Видишь ли, товарищ Сидр, собаки меня не любят, а получают от меня... сверхъестественную энергию; такую же самую, какую получаю и я от них. Можешь этому всему не верить, но повторю ещё раз: не все гра­ницы могут открыться. Впрочем, это уже раздел философии.
   Собака - лучший друг человека,- перефразируя старый анекдот.- Я даже знаю этого ЧЕЛОВЕКА. "САМОГО ГЛАВНОГО" ЧЕЛОВЕКА. Он строит новый мир; готовит Новую Эру к первому - пробному - шагу. Но почему он открывает границы, и туда (в этот эмбрион) заходят всякие Сидры? Может ему, этому САМОМУ ГЛАВНОМУ так надо?-- Разобраться в этом
   С.С.Сидорову и предстояло. Но пока...
   -- Ну что, дорогой мой Сидр Сидорович Сидоров,-- доносился отов­сюду Голос,-- всё ли удалось тебе уяснить для себя?
   -- Допустим,-- ответил тот.-- И что с этого?
   -- А то, что, как ты и сам понял, нечего тебе делать в этой До­лине Собак. Так-то. Отправляйся-ка ты назад: туда, откуда пришёл. Открою я тебе границу последний раз, так уж и быть.
   -- В мой родной город?!-- чуть не проглотил он собственный язык от счастья.
   -- Зачем же?-- произносил Голос.-- Пришёл ты, как мне кажется, из того "уменьшающегося мирка". Так что...
   -- Да начерта мне мирок этот хренов дался?!-- тут же заорал Сидр.-- Почему ты не хочешь вернуть меня назад, во Владивосток, а не в эту долбанную деревню? Я ж не оттуда...
   -- Если честно, молодой человек,-- не менял Голос тона,-- то мне не кажется, что пришли Вы не из "деревни", как изволили Вы ее наз­вать. Я не знаю, может ты и заблудился "где-нибудь", но границ никаких я тебе не открывала. Да и вообще, по тебе видно, что ты родился в этой "деревне". Так что лучше тебе убраться отсю­да, пока у тебя есть время.
   Пока СОБАКА не "проснулась",- хотела она сказать. И, действительно, шерсть постепенно обретала краски, наливаясь каким-то ядовито-зелёным цветом; зловоние дохлятины постепенно уступало мес­то зловещему смраду псины. Небо прятало свои естественные краски, становясь серым и неприятным; Сидр чувствовал, как воздух начинает попахивать каким-то проклятием. Чувствовал он также, что под нога­ми вот-вот разверзнется черная, усеянная всевозможными клыками (чем-то они будут смахивать на могильные плиты) бездна, и...
   ...Тогда-то уже будет поздно умолять эту "сверхъестественную энергетическую станцию, пожирающую всю волшебную силу своих собак, которую они получают от неё".

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КАК ДОБИТЬСЯ СВОЕГО

   Пока шизофреник рассказывал себе свою "бесконечную" историю человечества-собачества, удобно расположившись в одном из "персо­нальных кабинетов" психиатрической больницы, Сидр в это время, унося ноги от "взбесившейся местности", успевал представлять себе, с ка­кими распростёртыми объятиями встретит его уменьшаю­щийся мирок. Просто ему подумалось, что на этот раз "деревня" предстанет перед ним в той уродливой и кошмарной форме, о которой говорил ему "кладбищенский" старик; что даже карлик - если он его встретит - будет другим - изменившимся; изо рта у него навер­няка будут выглядывать клыки и течь пена, и сам он будет похож на бешенную собаку. Все до единого будут счастливы укусить этого чужака, вернувшегося из Долины Псов...
   В "деревне" тем временем появился какой-то парень. Он был на костылях, потому что правой щиколотки у него не было. Не было у не­го также и левого уха и кисти левой руки, и правая сторона его ли­ца была покрыта сильными шрамами. Но на прокажённого человек этот не походил.
   Солнце ещё не выплыло из-за горизонта и потому на улицах было пустынно, если не обращать внимание на забулдыгу, уже второй день похрапывающего под забором какого-то заброшенного барака. Именно неподалеку от этого забытого всеми барака и образовался этот изуро­дованный человек. Он словно вышел из ниоткуда. И двинулся вглубь "деревни". И буквально полста метров спустя, человек этот постучал­ся в первый попавшийся дом. И, надо сказать, постучался он донельзя удачно; постучись он в дверь любого другого дома - весь день был бы потерян.
   Дверь открыл ему небольшой лысоватый толстячок; позёвывая, он всё никак не мог продрать глаза и потому через каждые пол секунды потирал их руками.
   -- Здравствуйте,-- заговорил парень.-- Извините, что потревожил Вас в такую рань, но мне необходимо к Вам обратиться.
   -- Так за чем же дело стоит?-- тут же отреагировал толстячок.-- Вотон я, весь во внимании.
   -- Очень хорошо,-- произнёс парень.-- Насколько я знаю, вы чело­век известный в нашем городе. Так вот, не могли бы вы оказать мне некоторую услугу?
   -- Смотря какую.
   -- Дело в том,-- объяснял парень,-- что мне необходимо кое-что сообщить жителям вашего поселка, то есть обратиться публично. Как вы считаете, могу ли я сделать это прямо сейчас?
   -- А что ты хотел сообщить?
   -- Очень важную вещь,-- ответил парень не меняя своего спокойно­го рассудительного тона.-- Она касается собак.
   -- Собак?!-- переспросил толстяк скорее настороженно, чем испу­ганно. Услышать слово "собаки" было для него неожиданностью: дав­ненько собаки не нарушали покой этого тихого миролюбивого городка; если люди и уходили в Долину Псов, то делали это бесшумно, не тре­вожа никого из жителей. А тут, ни с того ни с сего, образовалась "очень важная вещь, касающаяся собак". Уж не сошел ли с ума этот изуродованный неизвестно чем (уж не от СОБАК ли он спасался?..) па­рень?
   -- Именно,-- подтвердил парень.-- Я думаю, что с собаками можно покончить раз и навсегда. Но речь будет идти не об этом.
   -- А о чём же?-- ещё настороженнее спросил толстяк.
   -- О том, что касается многих,-- ответил тот неопределённо.-- Я не могу вам всего объяснить. Лучше вам собрать людей,-- подсказывал парень толстяку наилучший вариант,-- и пусть они с моей помощью са­ми примут решение...
   -- Как это они сами примут решение, да еще и с твоей по­мощью?-- перебил его толстяк.-- Я думаю, парень, тебе надо прийти в порядок...
   -- Почему ты не даешь договорить человеку?-- перебил толстяка женский голос, и вот уже в дверном проеме образовалась фигура суп­руги этого толстяка, халат на которой скрывал ее костлявое тело.
   -- А ты чего подскочила?-- тут же сменил он тон.-- Иди спать!
   -- Собери людей, Лёва,-- предложила она ему.-- Ни тебе ни им пло­хо от этого не станет. Парень сообщить что-то хочет всем.-- Судя по её внушительному голосу, верх в семье держал конечно же не Лёва, но по взгляду её можно было сказать совсем другое: "разве ты не ви­дишь, что парень этот не отсюда? Это ли не прекрасная возможность сожрать его с потрохами?.."
   -- Ну смотри,-- пожал толстячёк Лёва плечами, доставая из карма­на сотовый телефон и отойдя подальше, чтоб парень ничего не услы­шал, бормоча что-то в аппарат,-- тебе решать, я здесь пешка.
   -- А где ты так пострадал, парень?-- полюбопытствовала у него жена суетящегося в доме Лёвы.-- Уж не из долины псов ли ты убежал?
   -- Очень смешно!-- отреагировал он на её юмор.
   Женщина пустила парня в дом, пока вызванные её мужем люди оде­вались и добирались до дома Льва и Александры Розг.
   Внутри дом выглядел ухоженнее чем снаружи. Всё, как говорится, на своих местах (вылизано языком), как в музее, как будто неуклюжий толстячёк Лёва слегка превысил сверхъестественную скорость и всего за несколько секунд навел в доме необыкновенный порядок, и всё это потому, что одному полоумному безногому парнишке приспичило собрать всех жителей и намолотить им свою шизофреническую чушь. Но когда парень вковылял на своих костылях в одну из комнат дома, мельком обратив внимания на остальные, что-то ему показалось странным... не таким, как у обычных людей... Но пока он не мог понять, что.
   -- А откуда ты к нам пришёл?-- продолжала любопытствовать жен­щина.-- Ты ведь не из нашего города.
   -- Города?-- переспросил тот.-- Я бы не назвал ваше село городом.
   -- Раньше это был город,-- говорила Александра Розг.-- Большой город. Назывался он Мир. Но если он со временем уменьшился, это ведь не значит, что его жители позволят называть его селом или де­ревней. Не всё находится сверху; большее располагается под землёй.
   -- Как это?-- не понял парень.-- В смысле, на кладбище?
   -- Кладбище давно забыто,-- отвечала женщина.-- Существуют просто подземелья; подвалы. Там темно. Собаки туда не залезут. Именно там и живут многие люди. А вместо кладбища...
   -- Долина собак,-- продолжил за неё парень.-- Наслышался я о ней. Но хотелось бы мне знать о другом...-- постарался он заострить её внимание.-- Что с кладбищем?
   -- С кладбищем?-- как-то странно переспросила у него та, но что-то вспомнила.-- Так ты мне так и не ответил: как ты попал к нам в Мир.
   -- Идут!-- прервал их разговор голос Льва Розг из другой комна­ты.-- Готовьтесь.
   Александра как-то странно улыбнулась, что у парня по спине аж мурашки пробежали.
   -- Вот так,-- полунеслышно проговорила она ему, перед тем как девять человек вошли в дом.
   Это были шестеро молодых и крепких мужчин и трое необъятных теток, словно подобранных для борьбы сумо.
   -- Это, что, весь ваш Мир?-- усмехнулся парень.
   -- Ну конечно же!-- улыбнулся толстячёк Лёва своей зловещей улыбкой.-- Давай, выкладывай свою "очень важную вещь".
   -- Вообще, я выложил бы ее всему городу,-- говорил парень.-- Но обойдусь. А вообще мне нужна помощь. Физическая сила. И, я думаю, шесть человек будет вполне достаточно.
   -- А без чего ты обойдешься?-- спросил его один из шестерки. Это был огромный рыжеволосый увалень.-- И зачем тебе нужна помощь. Будь добр, расскажи.
   -- Откопать кое-что надо,-- ответил парень.-- Если б вы согласи­лись...
   -- А нафига нам шесть человек?-- тут же в разговор влез Лёва.-- Экскаватор пригоним. И всё. Чё мелочиться?
   -- Так вот экскаватором как раз и нельзя,-- говорил парень таким тоном, словно принял Лёвин "экскаватор" всерьез.-- Потому что копать надо аккуратно.
   -- И где копать ты решил?-- поинтересовался у него Лёва, просто лишь бы спросить.
   -- Я вам покажу дорогу.
   -- Уж не на кладбище ли?-- спросила у него уже Александра.
   -- Вообще-то да,-- признался он с некоторой неохотой.-- Если бы вы собрали весь город, я бы все объяснил им и они наверняка поняли бы.
   -- Да "бы" мешает,-- произнёс Лёва.
   -- Так откуда ты пришел?-- наконец-то воспользовалась Александра возможностью задать вопрос этому чужачку.
   -- Вообще-то я заблудился в лесу,-- отвечал он.-- И наткнулся на ваш городок. Я даже понятия не имею, откуда он вообще взялся.
   -- Точь в точь,-- пробормотал Лева своей жене.
   -- А фамилия твоя случайно не Сидоров?-- поинтересовался у него какой-то боксерообразный тип, с рассеченными бровями, губами (с за­жившими шрамами), что стоял подле одной суровой полторастакиллогра­мовой красавицы.
   -- Нет, не Сидоров,-- отвечал он ему.-- Скачков. А имя Сергей. Если интересуетесь.
   -- Ты не умничай,-- говорил ему тот.-- А то был у нас тут один такой. Тоже говорил, что в лесу заблудился. А ты знаешь, что с ним стало через пару часов?
   -- Как ни странно, но знаю,-- ответил этот Сергей Скачков.-- Он ушёл в долину собак. Грустная история. Ушёл и больше не вернётся.
   -- Конечно не вернется,-- заговорил уже третий, атлетического телосложения.-- Кто оттуда возвращается?
   -- А почему ты так уверен?-- спросил его Сергей.
   -- А что, ты хочешь сказать, что отТуда можно вернуться?-- уставился на него этот атлет как на сумасшедшего.
   -- Я ничего не хочу сказать,-- жестко произнёс Сергей.-- Пока, во всяком случае. Но... Но разве вы не исключаете возможности, что отТуда нельзя не вернуться? Хоть кто-нибудь из вас.
   -- А что ты этим хочешь сказать?-- поинтересовался у него как всегда настороженный Лёва.
   -- А то, что вы и сами прекрасно должны понимать...-- заострил он внимание всех.-- Были ведь случаи. Просто так хозяйка этого дома не стала бы мне рассказывать, что большая часть вашего города живет под землёй. Или вы, ребята, сами себе будете врать, до пены изо рта доказывая, что из Долины собак никто не возвращался?
   -- Ну, допустим, возвращался,-- произнес Лев.-- И что из этого?
   -- А то, что может ещё один вернуться. Что вы предприимете на этот раз?
   -- Прикончим,-- объяснял ему Лёва, как недоразвитому ребенку объяснял какие-нибудь правила уличного движения,-- и закопаем на том самом кладбище, куда ты собрался намылиться. Только я не советовал бы тебе на этом кладбище...
   -- Но всё-таки принять меры не мешало бы,-- игнорировал Сергей его советы о кладбище.-- Потому что неспроста я пришел сюда; несп­роста заблудился.
   -- Что ты называешь принятием мер?-- спросила его Александра.
   -- Нужно выкопать Кота,-- открыл наконец-таки он им свой сек­рет.- Василия Васильевича Кота.Он похоронен на "забытом" кладбище.
   -- Нет там никакого Кота!-- безапелляционно заявил Лёва.-- Мне ли как директору кладбища не знать, кто там похоронен?!
   -- Я думаю, что сейчас такое время,-- заметил ему Сергей,-- что даже директору свойственно ошибаться. Вы все можете пойти туда и увидеть всё собственными глазами. Но всё же лучше было бы собрать весь ваш Мир и...
   -- Да он могилу поменял,-- дошло до одного из шестерых детин.-- Ночью какую-нибудь свернул, Кота своего поставил,а теперь нам тут...
   -- Дурак что ли?-- ткнула кулачком ему в спину одна из трех де­вушек-громадин.-- За кладбищем же наблюдение ведется! Там же видео­камеры в деревья вмонтированы.
   -- Слушай, Серёжа,-- обратилась вдруг к нему Александра.-- А откуда ты так много знаешь?
   -- Вот именно на эту тему я и хотел поговорить со всем Миром,-- отвечал Скачков.-- Не все меня поддержали бы, но многие точно согла­сились бы. А если я вам всё расскажу, то вы наверняка мне не пове­рите.
   -- А почему?-- полюбопытствовала Александра.
   -- Потому что я уверен в этом,-- перекрыл он её очередную неу­дачную попытку докопаться до истины.
   -- Так,-- решил Лев подвести некоторые итоги,-- значит ты заблу­дился в лесу - вышел из своего родного города в лес и там заблудил­ся - и наткнулся на наш город. Это ты объясняешь тем, что толкнула тебя на это вроде как судьба. И всё это потому, что тот Сидр, что ушёл от нас вчера, сегодня должен вернуться; и что мы не сможем с ним справиться, поэтому надо выкопать какого-то Кота и объяснить всему городу, что с этим Котом делать. Правильно я сформулировал твои мысли?
   -- Правильно-то-правильно,- говорил Сергей.-- Но происходить всё должно по несколько другой схеме.
   -- Опять ты пытаешься запудрить нам мозги!-- понял Лев его наме­ренности.-- Не получится! Говори, лучше, правду! Пусть она и горь­кая, но тебе она поможет. Или ты считаешь, что ложь выглядит прав­доподобнее действительности?
   -- Ну что ж,-- через огромное "не хочу" согласился Сергей отк­рыться этим людям,-- правда так правда. Весь факт в том, что я счи­таю, будто многие в вашем Мире видят СНЫ. И сны эти настолько неп­риятны, что индивидуумы эти не соглашаются открываться даже своим близким, не то что кому-то еще. Но не раскрываются они и по другой причине. Причиной этой является закомплексованность.
   -- Мягко сказано!-- усмехнулся Лёва.-- Не все не раскрываются, как ты это называешь. Многие признаются, что им снятся вещие сны. И в том, что мы им не верим, ты не совсем прав.
   -- Конечно,-- согласился с ним Сергей.-- Многих вы даже выслуши­ваете и пользуетесь их пророчествами, в то время, как они продолжа­ют находиться под медицинским наблюдением. Вы пытаетесь показать им, что понимаете их, и они таким образом откровенничают с вами, эти нострдамусы. Но знаете ли вы, что не обо всём они вам рассказы­вают - не все сны соглашаются пересказать?
   -- Знаем,-- отвечала Александра.-- Над этим мы сейчас и работаем: создаем препараты, способные пробраться в их мозг - в их мысли.
   -- Но вместо этого вы могли бы проявить немного человечности: не держать этих людей в тисках, под нажимом хорошего врача-психиат­ра, а дать им больше свободы, они бы тогда всё сами и выложили на тарелочку с голубой каймой. Сами ведь себе проблемы создаёте...
   -- А как же!- подал голос Лев.-- Если мы начнем нравиться соба­кам... Ну ты понимаешь... Так что мы должны развивать в себе и со­вершенствовать самые отрицательные, самые отвратительные качества человеческой натуры, чтоб собаки на километр подойти не могли! Эта система разрабатывалась ни в один день, а годами - столетиями.
   -- Я знаю. Я всё знаю,-- говорил Сергей.-- Все кто успел - спря­тались под землю, оставив на поверхности одну лишь видимость в об­разе деревнеобразного "уменьшающегося мирка". Но правда гонится за вами и наступает вам на пятки. Разве вы не чувствуете этого? "Скоро наступит конец света", было такое пророчество? Было. А что, если конец света наступит уже сегодня? Вам же из психбольницы "ясновидя­щие не докладывают всю правду. А откуда, вы спросите, мне всё это известно? Может я вижу больше сновидений, чем всё вместе взятое "братство спящих" из местного дурдома?..
   -- Ладно, хрен с тобой,-- наконец-таки махнул рукой Лёва.-- Уго­ворил. Пошли выкапывать твоего Кота Васю.
   И никто не был против, хоть на том кладбище и лежало большое проклятье, все понимали безысходность ситуации; факта, перед кото­рым их поставил этот чёртов Серёжа Скачков.
   -- Только к полудню надо успеть управиться,-- заметил Сергей, пока ребята вооружались кирками, лопатами и усаживались в машины, хоть и до кладбища (директором которого действительно был Лев Льво­вич Розг) пути было не меньше полкилометра.
   -- Что, в полдень твой Сидр вернется из Долины Собак,-- интере­совался Лёва,-- и начнется конец света?
   -- Всё может быть,-- как всегда неопределенно говорил Сергей,-- всё. Сейчас главное - принять меры. И сделать это вовремя. Не зря ведь я заблудился в лесу, когда возвращался домой с работы, и на Мир ваш наткнулся не зря.
   -- А ноги-руки ты потерял, это на работе?-- полюбопытствовал ры­жеволосый.-- Травма на производстве?
   -- Нет,-- ответил Сергей.-- Это из-за собак. Невзлюбили они меня, вот и искусали.
   -- Круто искусали!-- отреагировал атлет.-- Почти как в Долине ку­саются СОБАКИ.
   -- Но меня меня собаки никогда не любили,-- признался Сергей.-- Всегда счастливы были облаять а то и укусить.
   -- Да ты наш человек!-- похлопал его по плечу рыжеволосый.
   -- Хватит болтать,-- донёсся с переднего сидения голос Льва Ль­вовича.-- Приехали.
   Тормоза заскрипели у самых ворот "городского" кладбища, кото­рое выглядело больше мрачным, чем запущенным и приготовившимся к сносу и под застройку какого-нибудь фешенебельного пятизвездочного отеля (в котором обязательно будут напоминать о забытом кладбище демоны и привидения).
   Да-да, это было то самое кладбище, где похоронены и Элвис Прес­ли и Фредди Крюгер и Франкенштейн, и..., соответственно, Сидоров С. С., на могиле которого можно было прочитать КОТ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬ­ЕВИЧ, с вполне разборчивой датой рождения и смерти.

часть третья

глава первая

   Пока шестеро детин (не без помощи женщин), под предводительст­вом Сергея Скачкова - который всё утро размахивал костылями как ка­кой-то чертов дирижер,-- и директора кладбища, откапывали гроб с те­лом Кота В.В., Сидр уныло брёл по плохо-различимой дороге какой-то бесконечной пустоши. Голову его наводняли дурные мысли: то ему ка­залось, что облака вот-вот сгустятся, превратятся в тучу и гдени­будь на горизонте он сможет разглядеть чёрную воронку, соединяющую небо и землю, которая неумолимо будет увеличиваться в размерах, приближаясь и приближаясь к этому измученному долгой дорогой путни­ку. То ему казалось, что скоро наконец-таки прилетят эти чёртовы собаки и... у него вырастет хвост, шерсть, изменится голос, и сам он сможет летать. Но ощутимее всего остального была мысль, что та деревня, куда он так стремится, располагается на противоположной стороне этой планеты, по которой он в данный момент бредёт.
   Сидр наверное и прошёл бы мимо, если б лежащее у дороги тело не застонало...
   -- Эй, мужик,-- тут же склонился Сидр над телом,-- с тобой всё в порядке?-- Тело имело вид мужчины сорока лет, всего бледного и в ка­ких-то пропахших затхлостью лохмотьях, словно мужчина этот вылазил из собственной могилы, где его намеренно похоронили заживо.-- Может помочь?
   -- Ты всем помоги,-- прохрипел умирающий.-- Иди и не останавли­вайся. Ты должен...-- Но земля под ним провалилась и он улетел в ка­кую-то чёрную бездну, не издав ни единого звука.
   Сидр хоть и переполнен был безразличием, но отскочил от этой небольшой ямки, не имеющей дна, как от неожиданно разверзшейся со­бачьей пасти соответствующих размеров. Последнее, что он почувство­вал, это тяжелый запах разлагающегося трупа; смрад вылетел из про­пасти, как злой и ненормальный джин из своего бесконечного кувшин­ного заточения.
   Сидр ещё долго бежал. Он и сам не мог понять, что его так на­пугало. Как будто вместе со зловонием из пропасти вылетел ещё и ка­кой-то демон, влетевший ему в мозг.

глава вторая

   -- От куда здесь взялся этот хренов памятник?-- уставился Лев Розг на "КОТ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ", как баран на новые ворота.-- Он ведь не мог здесь взяться!
   -- А что здесь раньше было?-- спросила его супруга.
   -- Да хрен!..-- чесал тот затылок.-- Не помню! Некрологи надо поднять и т.д. и т.п. Но Кота этого точно не было!
   Удивления директора кладбища не могли остановить копателей; чем глубже вгрызались в могильный грунт их орудия труда, тем сильнее и сильнее увлекала их работа: они словно выкапывали какую-то энер­гетическую точку и сила так и наливала их могучие руки, превращая тела копателей в податливые зомби. Земля гипнотезировала не только их шестерых; супругам Розгам и трём запыхавшимся женщинам интересно было, что будет дальше, не меньше чем шестерым копателям. Наверное, им всем думалось, что вместо гроба с костями Кота Васи, на свет вы­ползет какая-нибудь спящая субстанция, которую останется только разбудить (разбудить, почти как спящую царевну), и она одарит всех волшебной энергией, и они научатся летать. Наверняка так размышляли все одиннадцать человек, если Сергея Скачкова во внимание не прини­мать; он-то уж знал, ЧТО выползет на поверхность с помощью этих шести копателей, и, пока на него никто не смотрел, ухмылялся.
   -- Давайте, мы покопаем,-- предложили трое девушек, явно почув­ствовавшие неожиданный прилив сил,-- отдохните немного.
   -- Сами хотим,-- всё что донеслось от кипящих нереальной энерги­ей ребят. И по ним было видно, что в данный момент принимают они какой-то фантастический наркотик.
   -- Ты чувствуешь?-- прошептала Александра мужу, смущаясь гово­рить это вслух.
   -- Да,-- отвечал он тоже шёпотом.-- Что-то в этом Коте будет! Не­ужели этот парень и правда сделает в нашей скудной жизни перево­рот?..-- размышлял он вслух.
   -- Да нет же!-- пыталась объяснить ему жена свои ощущения.-- Лёг­кость. Ты чувствуешь - легкость переполняет всё тело! Я молодею на глазах!
   -- Да чувствую-чувствую!-- шептал он.-- Но что-то не нравится мне всё это...
   -- Ты спятил!-- не меняла она шёпот.-- Это же чудесно!
   -- Дай бог - дай бог,-- бормотал он, стараясь убедить себя, что в нём всего-лишь разыгралась паранойя. Но несмотря ни на что, он не мог смириться с памятником, взявшимся невесть откуда, и с этой странной энергией, сводящей с ума всё на свете: кладбище проклято и хоть ты на нём целый изумрудный город откопай, ничего хорошего го­род этот предвещать не будет.

глава третья

   Пока сумасшедший радовал свой слух, рассказывая собственной персоне всё новые и новые подробности "истории человечества-соба­чества", Сидр наконец-то понял, что никакой пустоши вокруг нет; что... он опять заблудился в лесу (только похоже ли это на "заблу­дился"?). Именно в это мгновение бег его машинально сменился на шаг. И не прошло и трёх минут, как он упал, споткнувшись о неболь­шую каменную плиту. "Шизофреник Грэко Боркечич" тут же прочитал он эпитафию.-- Наконец-то!
   Неподалеку он разглядел еще несколько могильных плит, типа "Буратино Карл Калович" или "Чичолина Марина Татьяновна".
   Заходя в глубь кладбища, Сидр чувствовал прилив силы. И в то же время, его что-то тянуло; затягивало, напоминая собой невидимую трясину: кладбище звало его. И ему это не нравилось, но он не мог остановиться, словно там находилась какая-то фантастическая ночная фея (замаскированный пришелец) и он стремился сквозь риск познако­мить свой организм не только с венерическими заболеваниями, но и с полной потерей иммунитета (чумой ХХ столетия).
   Сидр решил, что энергию наверняка распространяет могила, вок­руг которой ютились несколько человек; что-то там откапывали - шесть лопат мелькало. Но Сидр не собирался подходить к этим людям, даже если б захотел задать какой-нибудь вопрос, они ему были без­различны. Он шагал дальше, желая попасть в "город" под названием Мир и обратить на что-нибудь внимание (вообще-то ему хотелось бы узнать, какую реакцию соизволят проявить первые встречные, увидев его. Но почему тогда он не подошел к той могиле, разрываемой шестью лопатами?..).
   Могилы на кладбище не имели оградок и не составляли собой ла­биринт, так что заблудиться здесь было невозможно. И очень скоро Сидр пересёк кладбище и зашагал по просёлочной дороге, навстречу приближающимся домам.
   Восточная сторона горизонта ещё только начинала окрашиваться в розовый цвет зари, приобретая некоторые оттенки; недостаточные, чтоб это утро нельзя было спутать с ночью. Так что было ещё темно­вато, когда Сидр уже входил в пределы ветхих убогих домишек, с невзрачными жителями, именуемых городом. Где-то неподалеку, судя по звуку, орали друг на друга два кота, но Сидру сейчас почему-то хо­телось какой-то необыкновенной импровизации: что-нибудь натворить, чтоб на него обратили внимание и признали своим человеком...
   "Что за чёрт!!- чуть не вскрикнул он - 10 или 20 котов чуть не сбили его с ног; они как будто куда-то спешили,и вылетев из-за угла, собрались по видимому пробежать сквозь него.- Вот хреновы кошки!"
   Он зашел за угол, из-за которого выбежали коты, и обомлел... Может то что он увидел могло бы выглядеть вполне естественным явле­нием, но в данный момент "явление" это выглядело более чем неумест­ным: 20 или 30 человек, собравшись в кучу у одного из домов, присе­дали. Молодых людей среди этой группы почти не было; кто-то из участников этого причудливого мероприятия был в трусах и в майках, многие - женщины - в ночных рубашках, но приседали все молча и с каким-то непонятным удовольствием, хоть многие имели немалый избы­точный вес и должны были при каждом приседании кряхтеть и хвататься за спину, если они приседают вторую или третью минуту а не второй или третий час.
   -- Мужик, а ты чё не бесишься?-- раздался из-за спины Сидра детский голос.
   Сидр тут же обернулся и увидел мальчика-дошкольника; он улы­бался и поигрывал не детским финским ножиком.
   -- Народу энергию некуда девать,-- комментировал он этих присе­дающих,-- вот они и с ума сходят.
   -- Мальчик,-- приковал внимание Сидра нож в руках у этого ребен­ка,-- а ну-ка дай мне свой ножик,-- попросил он очень мягко, как раз­говаривают с детьми.
   -- Нафига?-- полюбопытствовал мальчуган.-- Мне его брат дал, он меня убьет за него.-- И нажал на кнопку - лезвие ушло в рукоятку. Мальчик положил нож в карман.
   -- Иди и отдай нож брату,-- говорил ему Сидр.-- Нож, это не иг­рушки.
   -- А если не отдам?-- поинтересовался у него малыш с соответс­твующим ехидством.
   -- Тогда мы вместе с тобой отдадим,-- ответил Сидр, не меняя тона.
   -- Ништяк,-- усмехнулся малый и заорал вовсю глотку.-- Сыыыыыч.
   Через пару минут из темноты донеслось пьяненькое: "заткнись, придурок!", адресованное этому малышу. Но Сидру этот пьяненький подростковый голосок показался донельзя знакомым...
   Уйти сейчас не получится,- подумал Сидр.- Надо сделать так, чтоб пацан никого больше не звал. И постепенно попробовать ретиро­ваться.
   -- Приятный у тебя братишка,-- дружелюбно усмехнулся Сидр и тут же постарался сменить тему.-- А чего они приседают, не пойму?
   -- Старые, потому что,-- ответил малыш,-- трахаться разучились, а энергию девать некуда.
   -- Какую энергию?-- не мог он понять. Хотя вспоминал, конечно, о раскапываемой могиле, но думал что мальчик говорит о другом.
   -- Волшебника откапывают,-- объяснял мальчик.-- На кладбище не был?
   -- Нет,-- соврал Сидр.
   -- И правильно,-- похвалил его мальчик.-- Не ходи туда - волшеб­ник тебя не убьёт.
   -- Какой волшебник?-- допытывался до него Сидр.
   -- Мёртвый,-- отвечал малыш так, будто секретами делился с на­дежным товарищем.-- Он выдыхает из себя волшебную энергию и все на­чинают беситься и с ума сходить.-- Выражением "с ума сходить" он ха­рактеризовал состояние эйфории.-- А брат мой с пацанами четырёх баб изнасиловали, а сейчас сидят, курят.
   -- Чё ты за фигню там порешь,-- приближался тот же голосок обку­ренного подростка,-- ты, ублюдочек маленький!
   Сидр же попятился. Не хотелось ему встречаться со старыми зна­комыми.
   Пока из полутьмы раннего утра не выплыло две невысокие фигур­ки, Сидр успел отойти на достаточное расстояние, чтоб попытка по­пасть ножом ему в спину оказалась неудачной.
   Затем Сидр смог разглядеть третью фигуру, выплывшую следом за этими двумя. Это был тот самый долговязый, которому не узнать Сидра было - разве что - не узнать самого себя в зеркальном отражении, после любой пьянки.
   -- Вон мужик,-- показывал мальчик брату на Сидра,-- финку хотел у меня отобрать.-- Сказал он просто чтобы что-то сказать, лишь бы только старший брат опять не начал над ним издеваться ("крапиву" делать или руки выкручивать или ещё как-нибудь).
   -- А это чё за придурок?-- глянул в сторону Сидра долговязый.-- Он тебя бил?-- спрашивал он у малыша.
   -- Да нет,-- пожал тот плечами.-- Просто он...
   -- Тогда мы этим займемся!-- обрадовался долговязый.-- Пошли, бу­дешь Сергеем Лазо и Зоей Космодерьмянской!
   Вот тебе и "на"!- подумал Сидр, пропадая из поля зрения ребят.- Не узнали! Они же все трое должны были меня узнать!- Он был больше удивлён, чем обрадован.- Странно".- Может быть ему это даже не пон­равилось. Но в то же самое время он понимал, что всё ещё впереди.
   По пути ему встретилось несколько спортсменов-бегунов. Трое пожилых мужчин и две женщины того же возраста; несмотря на свой возраст, они бежали очень легко, почти не касаясь ногами земли. Всё это было так, если не обращать внимания на их лица... А если обра­щать, то складывалось такое ощущение, что эти пожилые люди в данный момент находились в сильной депрессии и при помощи бега пытались с ней бороться.
   Из густых кустарников до Сидра доносился шорох и соответству­ющее постанывание приближающегося оргазма. Но Сидра это не удиви­ло, потому что неподалёку располагалось ещё несколько кустарников и подобные звуки раздавались практически из каждого.
   "А они времени даром не теряют,- размышлял Сидр о жителях Ми­ра.- Кто во что горазд! Уж не занимается ли кто там любовью с кар­ликом?.." - сам не ожидал он от себя такой мысли. А может он не зря вспомнил о карлике?..
   В это время Сидр проходил мимо девятиэтажной "малосемейки", и... ему, почему-то подумалось, что карлик сейчас находится именно там. В то же самое время ему казалось, что возвратившись из долины собак, он (Сидр) как-то изменился, но в то же самое время, ему не верилось, что его больше никто не узнает. И только по-этому Сидру страшно хотелось зайти в подвал этого дома, тем более что сейчас он проходил мимо распахнутой настежь двери (вход в подвал в зданиях подобной архитектуры располагается в торцевых сторонах, с улицы), через проём которой пробивался слабенький свет трёх или четырёх лампочек сорока ватт. Когда Сидр зашёл за дверь, до него откуда-то с противоположного конца этого длинного (на весь дом) подвального корридора донеслось мяукание котёнка. Такое мяукание можно было бы воспринять как вопли проголодавшегося животного (маленького), но что-то не похожи они были на голос голода; Сидр в этом мяуканьи почувствовал что-то совсем другое; что-то настораживающее, как будто это крохотное существо предупреждает его о большой опасности ("Уходи от сюда!- молило его мяукание.- Это - котлован - ловушка для бездомных котят!- и как бы добавляло, поясняя сказанное:- Я имею в виду, не котята ловятся, а котята ловят. И лучше убирайся отсюда, человек, пока я способно себя контролировать!"). Сидр всё это ясно слышал, но постарался игнорировать, продолжив поиски карлика, уходя вглубь подвала всё дальше и дальше.
   Хоть свет от лампочек был и не настолько сильным, чтоб можно было долго смотреть на вольфрам и не ослепить себе глаза, но и мож­но было так-же разглядеть некоторые надписи на стенах подвального коридора. Одна из таких надписей могла быть выполнена руками детей, но похоже было, что в исполнении её принимали участие взрослые - написано всё было без грам-матических ошибок и исполнено в форме трафарета: КОШКА СДОХЛА, ХВОСТ ОБЛЕЗ. КОГО УВИДИТ - ТОГО СЪЕСТ. Та­кой афоризм к детской считалке Сидру почему-то показался чем-то вроде предупреждения. Но немного дальше на стене красовалась еще одна надпись: "СТАРАЯ, БЕЗМОЗГЛАЯ КОШКА УТАЩИЛА ХОЗЯИНА В ПОДВАЛ И СОЖРАЛА, ЗА ТО ЧТО ОН ПОЗВОЛИЛ ЕЙ ОБЛИЗАТЬ СВОЙ УДЕЛАННЫЙ СМЕТАНОЙ ХРЕН". Она была выведена простым карандашом; тем самым мелким по­черком, которым подростки пишут в общественных туалетах стихи раз­личного эротического содержания. Так что тусклый свет лампочек поз­волял прочитать даже такое.
   Сидр хотел было продолжить путь, но... Его остановил чей-то шорох. Слева и справа, вдоль всего подвального коридора, простира­лись ряды дверных проёмов, уводящих в тёмные комнатушки; так вот, из одной такой комнатушки и раздавался этот шорох. Если тусклый свет дешевеньких лампочек позволял прочесть мелкий почерк на сте­нах, то Сидр разглядел что-то маленькое тёмное, крепко привязанное за руки и за ноги к трубе, торчащей из стены. И, по всей видимости, оно - это маленькое и тёмное - спало.
   Сидру не надо было подходить ближе и внимательней пригляды­ваться, пристально всматриваясь в лицо, чтобы не догадаться что это карлик и что те ребята все-таки нашли его...
   -- Э, парень,-- попробовал Сидр его разбудить, как тот тут же встрепенулся и завертел туда-сюда головой, осматриваясь по сторо­нам. Хотя так перепугало его то, на что и Сидр обратил внимание ещё пока читал надписи на стенах: где-то неподалеку (возможно, на клад­бище) земля загудела и завибрировала с такой мощью, будто просыпа­ется какой-то фантасмогорический вулкан, а потом что-то загрохота­ло, и теперь где-то в пустошах потерпело аварию некое гигантское НЛО, от чего аж карлик проснулся... Так сильно содрогнулась земля.
   -- Где я?-- спросил он быстрее, чем замотал головой. Голос его был голосом человека, перенесшего хорошую амнезию.
   -- А ты и не помнишь?-- отреагировал Сидр. Кладбищенский грохот в это время прекратился и все вокруг затихло.
   -- Я помню,-- говорил карлик всё тем же испуганным и растерянным голосом.-- Я всё помню! Я с ума начал сходить,-- говорил он быстро и странно.-- Я съел человека. У меня шерсть вырастала... И хвост вы­растал. И усы у меня вырастали. Я был... Но... Всё. Всё закончи­лось. Я наелся и улёгся спать. А сейчас придут люди и кокнут меня. И я...
   -- Да никто тебя не кокнет,-- сказал ему Сидр, одновременно развязывая крепкие узлы на веревках.-- Пошли на улицу - там они тебя не найдут.-- Сидр и в самом деле чувствовал, что лучше выйти на ули­цу. Как-то странно выглядел этот карлик; он уже не похож был на то­го беззащитного и застенчивого мальчика, которого обижают все кому не лень; теперь он, кажется, вообще не похож был на человека... Или Долина Псов так сильно подействовала на психику Сидра, что он уже ни в ком не мог увидеть человека. Но то, как вёл себя этот карлик теперь, Сидра даже пугало, и если он не выведет это существо на улицу, то, возможно, карлика уже не удержат никакие узлы, если ему что-то не понравится в Сидре. А на улице "ноги сделать" куда удобнее будет, чем в подвале.
   -- Конечно пошли,-- согласился с ним карлик (голос его был всё таким же).-- Ночь уже в самом разгаре. До утра уже далеко. Самое время для вылазок на улицу.
   -- Я думаю,-- мягко заметил Сидр,-- что не очень далеко до утра. В том смысле, что уже утро.
   -- Да ладно "горбатого лепить"!-- засмеялся карлик, похлопав Сидра по плечу (сколько достал своей коротенькой ручонкой).-- Ночь уже, чё ты паришь!
   -- Ну ночь - так ночь,-- пожал Сидр плечами.
   Когда они пробрались к выходу, карлик вдруг остановился...-- А ты кто вообще, мужик?-- поинтересовался он у Сидра каким-то насторо­женным, подозрительным голосом.
   -- А ты и не узнаёшь?-- произнёс Сидр.
   -- Ты не дуркуй!-- говорил этот плохо узнаваемый карлик.-- Отве­чай, когда спрашивают! Как фамилия?
   -- Пойдём дальше,-- предложил он ему продолжить путь - главное сейчас было не останавливаться,-- и я тебе по дороге все объясню.
   -- Ну пойдём,-- зловеще усмехнулся карлик.-- Сам напросился.
   -- Ну, вспоминай,-- говорил ему Сидр, когда они вышли из подвала и оказались на залитой просыпающимся утренним рассветом улице.-- Я тебя от хулиганов спас...
   -- Я срать хотел на тебя и твое спасение!-- заорал вдруг озлоб­ленный карлик.-- Фамилию называй!
   -- А что она тебе даст?-- усмехнулся тот.-- Самая редкая фамилия, Сидоров.-- Он ответил, и сразу же заметил значительные перемены в лице этого низкорослого парнишки: из свирепого и зловещего, оно вдруг переформировалось в какое-то довольное и удовлетворенное (карлик получил, что хотел): озлобленная гримаса превратилась в улыбку; только от улыбки этой на сердце черней не становилось - от неё хотелось визжать как после самого дикого кошмарного сна.
   -- Я так и знал,-- произнёс карлик, и только тогда Сидр увидел его зубы: длинные и острые, они искажали и без того кошмарное лицо карлика.
   Затем Сидру начало казаться, что карлик гипнотезирует его; скорее, не сам карлик, а его лицо... Оно превратилось в сплошную галлюцинацию: прямо на глазах оно деформировалось, расплывалось и обрастало каким-то необычным волосяным покровом. И уже че­рез две-три секунды это было не лицо, а морда какого-то огромно­го и безобразного кота. В течении тех же двух-трёх секунд, она рас­ширилась и настолько изменилась, что Сидр чуть с ума не сошёл. Те­перь на него глядела заросшая шерстью и длинными, тонкими усами (похожими на гитарные струны) безобразная кошачья морда. Впрочем, Сидр всегда считал кошек самыми приятными существами (приятнее че­ловека и уж в бесчисленное множество раз приятнее собаки), но, глядя на этот "котообразный" кошмар, он предпочел бы стать медленно съ­еденным всей долиной псов, чем смотреть в глаза этой фантасмогорич­ной твари, которая тут же заревела хуже самого уродливого саблезу­бого тигра.
   На рёв прибежало несколько людей; их было, наверно, больше двадцати, и все они были разные: кто-то моложе, кто-то старее, но лица всей этой толпы объединяло что-то одно; что-то особенное... Сидр, разумеется, замечал это и раньше, но теперь он понял это - ТО ОДНО, что объединяет всех до единого жителей Мира...
   -- Он из долины псов вернулся,-- как-то неуверенно и испуганно проговорил какой-то огромный кореец.
   -- Не бойся, Кимыч,-- подбодрил его товарищ,-- не он первый, не он последний; одной могилой станет больше.
   -- Придурок,-- прошептала этому товарищу стоящая рядом худосоч­ная девушка.-- Ты знаешь, кто это?! Это же... Эс-эс-эс!
   -- О, блин!-- схватился за голову тот.-- Сидр...
   -- Заткнись!-- шикнул кто-то.
   -- Что будем делать?-- шептал кто-то, размышляя.
   -- Изуродовать,-- подсказал кто-то правильный ответ.-- И он уже не будет похож на собаку.
   Он как будто глаза всем открыл: толпа, окружающая Сидра, за­метно сузила круг. "Изуродовать,- бормотали многие как поцарапанные пластинки.- Собака будет мышью!"
   Они приближались к Сидру всё медленнее и медленнее; как будто истязание они решили начать с того, чтоб ввести этого "возвращенца" в некое оцепенение. Уж они-то знали, что такое боль: как с её по­мощью доставлять наслаждение, и как заставить человека от этого "наслаждения" страдать - долго и мучительно.
   Может быть они и подумали над магическим сочетанием трех букв "С", но раз один из них подал гениальную мысль (выкинуть из головы страх и заняться "превращением собаки в мышь"), то всё на свете из голов собравшейся толпы повылетало как из разорванного в мелкие клочья пакета.
   -- Не сказал бы я, что вам это понравится,-- раздался неподалеку совершенно посторонний голос (хотя, если прислушаться внимательнее, то ничего в этом голосе постороннего - чужого - нет; даже наобо­рот). И когда все посмотрели в сторону голоса, то обнаружили невы­сокого молодого человека, он стоял на костылях, потому что некоторых частей его тела не доставало.
   -- А кто ты такой,-- тут же отреагировал какой-то здоровяк,-- что ты не сказал бы?
   -- Кота Василия выкопали,-- проговорил этот молодой человек, вместо ответа на вопрос.
   -- Кого выкопали?-- переспросил тот, не поняв.
   -- Это имя и фамилия,-- пояснил молодой человек на костылях.-- Неужели вы не чувствуете прилив энергии? Он ведь вас любит - Кот этот. Неужели вы ничего ещё не поняли?
   -- Какого хрена какому-то Коту нас любить?-- отреагировал ещё кто-то.-- Мы же не молоко и не кошки-давалки.
   -- Он ваш Бог,-- сказал костылявый.
   -- Так это Его откапывают на Забытом Кладбище,-- уточнил кто-то ещё, с сарказмом в голосе,-- нашего Бога?
   -- Заткнулись все и разошлись по домам!-- рявкнул вдруг образо­вавшийся неподалеку Лёва Розг. Надо полагать, Лёва этот здорово влияет на многих жителей Мира, что вся толпа тут же изменила выра­жение лиц и, разомкнув круг, двинулась в сторону своих домов.

глава четвертая

   Когда Шестеро копателей едва касались гроба своими лопатами, то трое массивных девушек и супруги Розг прямо-таки сгрудились над разрастаю-щейся на глазах ямой, чтоб не проглядеть Самое Сенсацион­ное Событие в их жизни; присоединился к ним и сам Сергей Скачков. Этот зловеще ухмы-ляющийся парень даже и предположить не мог, что именно в этот момент (когда они все в безумном предвкушении чего-то умопомрачительного) в сорока метрах от них прой­дет Сидоров Сидр Сидорович, возвращающийся из Долины Псов. Сергей Скачков себе этого никогда не сможет простить, что прозевал Сидра, и всё теперь запросто сможет пойти наперекосяк.
   По всей видимости, шестеро огромных детин уже выкапывали гроб. И, надо полагать, что гроб это был не детских размеров: на его фоне эти шесть здоровенных мужиков, как обезумевшие от сверхъестествен­ной работоспособности, выглядели как шесть жалких микробов на фоне какого-нибудь свежего, испаряющегося испражнения. Яма заметно уве­личилась в размерах, и, если до того как они начали копать, яма эта отличалась от остальных лишь тем, что была их в три раза объ­емистее, то теперь вряд ли можно было бы сказать, что эта могильная яма в десять раз больше остальных; теперь эта могильная яма напоми­нала собой котлован, и откапывали шестеро безумных копателей неина­че как какой-нибудь (...) барак.
   Никто из шести наблюдателей за работой шести копателей не ос­мелился вслух заметить, что могила на себя уже совсем не похожа, даже Скачков молча лицезрел эту "просыпающуюся фантасмагорию" (как газеты Мира позже озаглавят это событие). Он словно присоеди­нился ко всем, или ему просто захотелось быть не меньше загипнотизированным чем эти одиннадцать человек.
   -- Я думаю,-- заметила Александра своему супругу, несмотря на "гипноз",-- что в ГРОБУ этом лежит 666 кошачьих скелетов, и что до того как КРЫШКА ГРОБА поднимется, все эти скелеты объединятся в один и превратятся в гигантского человека.
   -- Что за чушь ты несёшь,-- скучно пробормотал супруг.-- Не бого­хульствуй! Это же Бог наш.
   -- Без тебя знаю,-- сказала ему жена.-- Я просто чувствую, что там внутри ГРОБА очень скоро начнет происходить.
   -- Провидение никому не позволит СЕБЯ чувствовать,-- как бы между прочим заметила одна из трёх толстух.
   Тем временем уже светало, так что очертания "баракообразного" ГРОБА проглядывались уже лучше; можно было даже выключить работаю­щие на газогенераторах светильники. Здоровяки между тем обнажали от слоя столетнего могильного грунта эту гигантскую поверхность "гро­бообразной божьей обители".
   -- Какого она цвета, эта КРЫШКА?-- спрашивала одна толстуха у другой (та в ответ только плечами пожимала).-- Из чего она сделана?
   -- Но не из дерева,-- сказала ей третья,-- это уж точно!
   Спросила женщина не просто так: один из копателей обнажил са­мую небольшую частицу "сооружения" и на свет божий вылилась ка­кая-то безумная мешанина цветов: они переливались и рябили в глазах с такой скоростью, что невозможно было ни один цвет уловить.
   -- Она из какого-то магического камня сделана,-- предположила вторая женщина.-- А вот цвета* не разберешь.
   Копатели же работали лопатами как тысяча муравьев (гигантских) и грунт слетал с КРЫШКИ как пыль, сдуваемая компрессором. Мешанина цветов, увеличиваясь, набирала скорость и мощь; теперь она уже сво­дила с ума своим движением.
   -- А как они откроют такую огромную крышку?-- спрашивала Алек­сандра не то у мужа, не то у толстух с Сергеем Скачковым.
   -- Откроют,-- уверенно ответил Сергей, в то время, из уст Льва донеслось что-то вроде "а может её вовсе и не надо будет открывать"
   -- Во здорово!!-- восхищалась первая толстуха перемещением цве­тов по уже полностью обнаженной КРЫШКЕ.
   -- А что если она сама в воздух поднимется?-- размышляла вслух Александра о КРЫШКЕ.
   -- Фигни не мели,-- тут же отреагировал муж.
   -- А что,-- общалась с ним та,-- вдруг у нее какое-нибудь внут­реннее управление, мало ли.
   -- Как херню эту вскрывать будем?-- крикнул один из детин Льву и одновременно костылявому, что притащил их всех сюда.-- Может резак прикатить?
   -- Что ты на это скажешь?-- поинтересовался Лев у Скачкова.
   -- Ладно, катите резак,-- согласился тот после небольшой паузы размышлений.
   Трое женщин тут же завели автокран и спустили в яму тележку с резаком и полными баллонами пропана и кислорода. Всем нетерпелось поскорее узнать, что же там находится в ГРОБУ.
   Толстухи ошиблись, когда предположили, что сооружение состоит из камня (магического); на самом деле всё оказалось чистой сталью.
   Вот один из шестерых зажег резак и только огонь прикоснулся к переливающейся дьявольским светом КРЫШКЕ ГРОБА, как всё загудело; всё кладбище; как будто заработал какой-то подземный механизм. Гул был очень сильным, но начался он так неожиданно, что все аж встре­пенулись.
   -- Выруби огонь!-- заорал Лев Розг резчику, уже проделавшему в стали дырку. Он послушался.
   -- Что за ерунда?-- не мог понять Лев: гул постепенно усиливал­ся, и под ногами копателей уже задрожало сооружение.
   -- А ну вылазьте оттуда к едрёной матери!-- заорал Розг копате­лям, словно они все были его сыновьями.
   Тем и самим все это не понравилось: двое тут же уцепились за тележку, которую впопыхах повесили на крюк крана. Четверым пришлось ждать следующего захода - тележка могла не выдержать веса и сло­маться. Лев же в это время сбросил в яму стропа, чтоб успеть вытя­нуть одним заходом четверых. Гул же в это время постепенно утихал, заменяя себя усиливающимся и усиливающимся колебанием поверхности этого гигантского гроба.
   -- Нафига ты сразу не скинул стропа?!-- орали на Льва четверо перепуганных детин,-- мы бы все вместе поднялись...
   -- Хватит причитать!-- ответил Лев,-- сейчас вытащим и вас.-- Но он и сам не был уверен, что успеет.
   Продырявленный ГРОБ давным-давно перестал переливаться мешани­ной цветов, окрасившись всего в один - чёрный цвет слепой замогиль­ной тьмы; и с каждой секундой он становился всё чернее и чернее, готовый уже сожрать своей чернотой этих четверых. Чем чернее стано­вился гроб, тем тряска увеличивалась, набирая мощь. Лицо же Сергея Скачкова становилось мрачнее и мрачнее, как будто он смотрел на собственное отражение, тело которого расплывалось и расплывалось, теряло оставшиеся свои части, но, несмотря ни на что, продолжало толстеть на глазах.-- Не надо было жечь его,-- бормотал Сергей.
   -- Быстрее, железяка!-- торопили автокран четверо детин, с горем пополам успевших подцепить стропа и ухватиться за них руками.-- Руки не выдерживают!-- Но автокран, похоже, не собирался торопиться.
   Видно было, что ГРОБ находился в неподвижности, содрогалась лишь его КРЫШКА, как будто бы бог ихнего Мира занимался под этой крышкой невесть чем.
   -- Успели!-- возликовали четверо детин, выбравшись из ямы.
   -- А теперь убираемся в сторону,-- скомандовал Лев Розг.-- Мне кажется, эта херня разнесет здесь всё к чёртовой матери.
   Все двенадцать человек отошли от котлована на несколько мет­ров. Грохот содрогающейся крышки уже закладывал уши. И, спустя пару минут, Александра Розг бухнулась в обморок, когда из котлована, со свистом торнадо вылетела гигантская КРЫШКА, вырвав несколько клоков земли, и взмыв в небо, приземлившись где-то в пустошах через нес­колько секунд. Все почувствовали как земля содрогнулась под ногами.
   Пока директор этого странного кладбища приводил свою супругу в чувства, остальные десять человек медленно подошли к краю котлова­на...
   Взору их предстало фантастическое зрелище: в гигантском сталь­ном ящике лежал забальзамированный труп великана. Сергей Скачков не сомневался, что это будет двойник возвращающегося из Долины Псов Сидорова Сидра Сидоровича. Он только не думал, что двойник этот достигнет ТАКИХ размеров... Судя по виду тела этого великана, зако­пали его не 10 и не 20 лет назад; может и 100 лет годятся в подмет­ки тому сроку, который пролежало под землей тело.
   -- Сидр,-- с ужасом произнес Лев Розг, приведший в сознание жену и подбежавший глянуть на это НЕЧТО.-- Чёрт, здесь же Сидр был похо­ронен!-- дошло наконец-то до него.-- И никакого Кота...
   -- Это не Сидр,-- проговорил ему Скачков.-- Это Божество.
   Но Розг его не слышал, он не мог отвести взгляд от великана.
   Никто не мог отвести от НЕГО взгляд, до тех пор, пока тело не открыло глаза и не улыбнулось...

глава пятая

   -- Что там было?-- спросил Сидр у Скачкова.-- Что вы откапывали? Почему оно так гремело?
   -- Лягушонка в коробчонке,-- ответил тот, поглядывая на Лёву Розга; наверное не хотелось ему, чтоб этот Лёва слушал то, что он собирается говорить Сидру.
   Лев следом за Сергеем пошел не потому что что-то почувс­твовал, просто ему не понравилась улыбка этого "проснувшегося" ве­ликана (он уже не обращал внимания на то, что забальзамированный больше ста лет труп открыл глаза); он решил, что у того зловещего котлована лучше не оставаться надолго. Сергей же в этой улыбке уви­дел совсем другое: "прозевал ты мое зеркальное отражение",- упрека­ла она его.
   -- С твоей женой все в порядке?-- спросил с участием Скачков Ль­ва.-- Почему ты ее одну оставил?
   Тот сразу же схватился за голову: какого хрена я смылся отту­да как трус и забыл про Сашу?!-- побежал он назад с такими мыслями. И наверняка он успел вернуться к МОГИЛЕ до того как земля опять задрожала и со стороны кладбища доносились мощные удары чего-то ги­гантского; они давили собой могильные плиты и постепенно-постепенно удалялись в ту сторону, куда улетела КРЫШКА ГРОБА.
   -- Пока всё идет отлично,-- обрисовал Скачков Сидру ситуацию, протягивая руку:-- Будем знакомы: Серёга. Твое имя мне известно.
   -- Похоже, что не только тебе одному,-- усмехнулся тот, пожимая протянутую пятерню.-- А что, конкретно, отлично идёт?
   -- Ну, хотя бы то,-- отвечал Сергей,-- что куча придурков, соб­равшихся пустить тебя в расход, разошлась по домам.
   -- Не разошлась бы, если б толстый тот мужик их не разогнал,-- заметил Сидр, как и Сергей игнорируя грохот удаляющихся шагов како­го-то кинг-конга.-- А кто он вообще?
   -- Он здесь вроде как мэр, в этом городке,-- отвечал ему Сер­гей,-- и одновременно директор городского кладбища (Сидру небезыз­вестно было, какого кладбища). Ну и я пришёл к нему домой, уговорил его собрать несколько крепких людей, и мы все вместе пое­хали на кладбище, откапывать Кота Василия Васильевича, от которого зависело их отношение с СОБАКАМИ; в смысле, при помощи этого Кота, они могут объявить собакам войну и уничтожить их всех.
   -- И не уж-то это Кот сейчас так грохочет?-- Впрочем, грохот ша­гов уже на достаточное расстояние удалился, но не слышать его не мог бы даже глухонемой,-- которого вы (вспоминал он ту группу людей, сгрудившихся над небольшой раскапываемой шестью лопатами могилкой, пока он возвращался из долгой Долины Псов) выкопали из той малень­кой могилки?
   -- Можешь сходить сейчас туда и посмотреть на эту "могилку", ес­ли ты думаешь,что она до сих пор маленькая,-- проговорил ему Сергей.
   -- Ты наверно подумал, что я тебе не верю?-- улыбнулся Сидр.-- Я сам за эти два чертовых дня ТАКОГО навидался... Просто иногда про­исходят такие вещи, о которых даже в психбольнице корешам не расс­кажешь, даже если они тебе нальют. Я тебе верю, Серёга. Ты ведь здесь практически самый главный виновник "торжества". И здорово бы было, если б ты внедрил меня в самую глубь сути, пока не поздно... Пока Кот не начал там...
   -- Конечно внедрю в глубину,-- согласился Сергей.-- Только по до­роге: неподалеку есть "кошачий подвал", этакое бомбоубежище.
   -- Ты считаешь, что скоро начнется?-- спрашивал он о предполага­емом сражении в Долине Псов.
   -- Бережёного и Кот бережет,-- сказал Скачков и Сидр двинулся за ним в сторону "кошачьего подвала".

(далее - с частью четвёртой - печатается с сокращениями)

   Пока они вдвоем вошли в "бомбоубежище" и долгий их спуск по винтовой лестнице под землю сопровождал тусклый свет слабеньких подвальных лампочек, Сергей конечно же поведал Сидру некоторую правду... Впрочем, правда ли то, судить САМОМУ ГЛАВНОМУ. Но несмотря на то, что Сидр услышал от Сергея, правда - та ПРАВДА, кото­рая нравится САМОМУ ГЛАВНОМУ - выглядит в виде вот такой "легенды":
   Похороненный на Сумасшедшем кладбище Сидоров Сидр Сидорович и замаскированный Скачковым Сергеем Степановичем под Кота Василия Ва­сильевича, является "тёмной половиной" Сидорова С.С., которую оста­ётся только разбудить... И это большая и страшная спящая собака тут же наведёт порядок в долине псов и сожрёт их хозяйку. Это "тёмная половина" всего (в том числе и Собачьего Характера), которую Хозяй­ка закопала на этом "Забытом кладбище" и заставила себя забыть о ней как о когда-то реально существовавшей. Но тёмная половина Со­бачьего нрава вернулась и не только отомстила за собственную смерть, но и сожрала всё и вся.
   Когда-то жил да был Сидоров Сидр Сидорович; он тоже заблудился в лесу и наткнулся на Мир, жители которого (люди-кошки) стали заме­чать за ним, что он олицетворяет собой отъявленную собаку. И его заставили отправиться в Долину Псов. Там-то Хозяйка и увидела эту необычную собаку (необычна она была своей тёмной стороной, испыты­вающей ненависть к человечеству, уважающей кошек и т.п.), и, с перепугу убив ее, отправила назад, в Мир. Жители Мира сожгли этот ходя­чий труп (как они поступали с каждым "возвращенцем") и похоронили на "забытом" кладбище. И получается, что дух похороненного Сидорова Сидра Сидоровича вызвал самого себя из далекого-далекого прошло­го?.. Может быть и так, однако факт есть факт.

часть четвертая

1

   Рассказывающий самому себе историю человечества-собачества и одновременно находящийся не только на излечении от шизофрении в психиатрической больнице, но и сразу в нескольких измерениях, ду­шевно больной, сам того не ожидая, заснул, хоть и с самого детства считал себя Великим Бессонником, но остановиться рассказывать он не мог, и получилось так, что снилось ему тоже самое, о чём он "бре­дил".
   Снился ему мёртвый десятиметровый великан, бредущий по беско­нечным пустошам одного из измерений Вселенной (в данном случае, планеты Земля). Великан этот не торопился, поскольку прекрасно по­нимал, что Хозяйке СОБАК никуда уже не деться; что она просто-таки обязана постоять за "чувство собственного достоинства" (если можно ВСЁ ЭТО так назвать) и не упасть ЛИЦОМ в ГРЯЗЬ хотя бы в собствен­ных глазах.
   Хозяйка эта подготавливала себе колею, по которой собралась двинуться навстречу противнику, и на которую - судя по ее предполо­жениям - ей удастся заманить противника (другими словами, мертвый, слепой и огромный противник забредет в зону колеи и... песенка его будет спета). Колея эта внешне напоминала то ли бревно то ли шаткий старинный мосточек через пропасть всех бесконечностей. Однако про­тивник хоть и был слепым, но видел он всё вокруг воображаемыми гла­зами (наверное, глазами того шизофреника, которому - судя по всему - снится вся эта ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ); мёртвому слепому Сидру надоело чувствовать и накапливать таким образом в себе силу любви, потому дошёл он до самых примитивных методов и всласть пользовался ими.
   Одновременно шизофренику снилось и то, что происходило со Скачковым и Сидром; из уст шизофреника доносился второй голос, на­катывающийся на первый (первый рассказывал о пути Кота в логово Хо­зяйки), так этот шизофреник одновременно рассказывал две истории. Вообще, этой ночью шизофренику снились миллиарды снов - бесчислен­ное множество сновидений одновременно с его двуголосым "бредом" проносились через его плюгавенькое, прикованное цепями к стене, изуродованное уколами, тельце. И, хоть он и ощущал себя Родителем Вселенной, но ничего кроме "истории человечества-собачества" не рассказывал. Только бубнил и бубнил двумя голосами, с каждой мину­той всё больше и больше удивляя наблюдающих за ним через экран ви­деокамеры санитаров (санитары эти хоть и зевали от скуки, но были не прочь послушать продолжение "истории человечества-собачества"). Их было пятеро; на голове одного болтались наушники, двое других сосредоточенно изучали последний номер пентхауса, остальных двоих была очередь вслушиваться в речь Шизоида, не заболтается ли он и не ляпнет ли что-нибудь о своих немалочисленных жертвах, убийство каж­дой из которых в любом из УВД страны считается стопроцентным "глу­харём".
   И санитары слушали:

2

   -- Слушай,-- обратился к Сергею Сидр, хоть и не был уверен, что этот покалеченный парень ответит ему правду,-- а кто они вообще, жи­тели этого городка? Почему тот карлик, которого они всей толпой еле удержали, в кота какого-то превратился? Они, что, все кошки и коты?
   -- Не знаю,-- ответил тот.-- Но, сдаётся мне, люди эти стараются вовсю, чтоб не нравиться собакам. Многие стараются быть злыми и неприятными, собака ведь чувствует в человеке зло. Хотя, что она чувствует, это ещё сплошная философия; как говорится, бабушкой над­вое сказано.
   Винтовая лестница только-только закончилась, так что Сидр с костылявым Сергеем (Сергей этот приспособлен к костылям оказался лучше, чем кто-либо к своим двоим, и по лестнице спускался так, что Сидр иногда забывал, что этот парень на костылях и не следует так спешить) уже шли по длинному узкому тоннельчику, который неза­метной дугой постоянно сворачивал влево и не было понятно, когда он закончится и начнется что-то новое. Но идти было легче чем по лест­нице с ее бесконечными ступенями, потому что тоннель имел заметный уклон вниз. Только свет слегка потускнел - лампочек стало меньше и освещали они не столь "ярко", как в "кошачьем подвале", где ушлый Сергей нащупал в полу пыльную грязную крышку, поднял ее и, не обра­щая внимания на свои костыли, легко спустился в открытый люк вслед за Сидром.
   -- Это для людей свет,-- кивнул Сергей на тусклые лампочки, тор­чащие из потолка этого узкого туннеля.-- Кошакам свет не нужен, они в темноте видят лучше чем люди - днём.
   -- Кошаки?-- не понял Сидр.
   -- Ты всё увидишь, незачем верить мне на слово. Их тут види­мо-невидимо!
   -- Кого видимо-невидимо?-- опять не понял Сидр.-- Когда корридор­чик этот закончится?
   -- Ты думаешь, что если он закончится, тебя ждет что-то луч­шее?- проговорил Скачков.
   -- Кошки, это ОЧЕНЬ любопытные твари,-- размышлял вслух этот "костылявый", после нескольких секунд молчаливого взгляда на изум­ленное лицо Сидра,-- ты, парень, даже не представляешь себе, нас­колько они любопытны.
   -- Они любопытные, или они любопытны?-- запутался Сидр.
   -- Увидишь.-- Всё что ответил ему этот С.С.Скачков.
   Тем временем этих двоих парней нагнал запыхавшийся, истекающий потом Лев Розг.-- Поспешим, ребята, уже всё готово - все на месте.
   -- Что готово?-- опять посыпал вопросы Сидр.-- Кто на месте?
   -- Увидишь.-- Этот Скачков словно издевался над ним, даже несмотря на то, что лицо его было сосредоточенным и испуганным, как у непутевого студента перед серьезным экзаменом.
   -- Ты нам всё-равно не поверишь,-- дополнил Лев загадочные отве­ты Скачкова,-- если мы скажем тебе хоть одно слово.
   Через пару минут, пройденных в пугающем молчании, узкий кори­дорчик закончился металлической дверью, полностью наводненной все­возможными замочными скважинами.

3

   Дальше события развивались таким образом:
   Сергей Скачков реализовал свою мечту - Лев Розг собрал большу­щую толпу народа, когда коридорчик закончился металлической дверью и ее удалось открыть через пару минут. Надо полагать, собралось да­леко не всё население подземного Мира, а только его самая особенная часть, но всё равно - некое подобие стадиона представил собой огромный гигантский зал, где и собрались все "жители" Мира, пере­полняя собой весь зал, где Скачков взял в руки микрофон, выйдя на сцену, и побеседовал с этими самыми избранными жителями и о снах и о закомплексованности; о всём, о чём желал. И его прекрасно поняли, и согласились с тем, что нужно верить, надеяться и любить, вкладывая в это всю душу. И Сергей даже не догадывался, что жители-то эти оказывается верят в то, что всё закончится хорошо, что Волшебник победит САМОГО ГЛАВНОГО, что люди перестанут "нравиться собакам" и через пару лет население Мира значительно увеличится, не только по­тому что многие выберутся из-под земли (все из под земли не выбе­рутся - привычка возьмет своё) и не потому что кое-кто вернётся... из Долины Собак, которая перестанет существовать, и на него уже не озлобятся Миряне (на месте Забытого кладбища они несомненно выстро­ят огромный роддом), а потому что Сергей Скачков досконально объяс­нил всем, что Самое Главное, это несомненно ЛЮБОВЬ. Для себя же Сергей ещё раз понял, что когда народу много, то на них гораздо проще повлиять, чем - когда народу например шесть-девять человек и - кроме как копать Забытое кладбище - ничего другого уговорить их делать нельзя.
   Пока Сергей общался с народом, Сидр со Львом стояли неподале­ку, так, чтоб собравшиеся их не видели. И только после того как публика разошлась, полностью очистив зал, Сергей и Лев предложили Сидру спуститься с помоста в зал и отыскать замаскированный люк, если он желает вернуться домой.
   Люк они отыскали очень быстро. И, хоть он был огромен, трое запросто справились с его крышкой, и отбросили её в сторону. Люк уходил глубоко в темноту - освещение в зале было никудышное,- и из темноты этой здорово несло псиной...
   -- Что там у вас такое?-- тут же осведомился Сидр, когда носог­лотку ему резанул старый знакомый смрад (Сидр как будто почувство­вал приближающееся привидение той гигантской поляны с серой травой, откуда он убежал несколько часов назад); глаза его заметно расши­рились и лицо приняло испуганное выражение, когда крышка отлетела в сторону.
   -- Ты должен один туда спуститься,-- игнорировал Сергей его воп­рос.-- По-моему, за эти два дня ты разгадал предостаточно загадок: в Миру тебе больше нечего делать.
   -- Так что там такое?-- произнёс Сидр уже дрожащим голосом.
   -- Там ты можешь что-нибудь пожелать,-- ответил ему Розг.-- Или домой тебе возвращаться расхотелось?
   В общем, Сидр оказался перед фактом, и ему ничего другого делать не осталось, кроме как долго спускаться по металлической лестнице, вдыхая усиливающийся смрад одним только ртом, пока ноги его не упер­лись в твердую поверхность и он не задвигался наощуп, рискуя прова­литься в этой загадочной темноте в какую-нибудь бездонную пропасть и лететь-лететь, закончив свою жизнь в голоде и бесконечном полёте.
   Откуда-то издалека до него доносилось мяуканье миллиарда кошек и котов (услышав это многоголосое мяуканье, Сидр решил, что кошек и котов там не меньше миллиарда), в то время, как он уже мог ориенти­роваться по двум противоположным стенам и низкому потолку (потолок как раз подходил его росту, что не пришлось горбиться), ощупываемо­му руками, что это опять тоннель.
   Когда ему надоело идти, он побежал: два дня голода (вообще Сидру было не привыкать жить без пищи - он уже второй год практико­вал периодическое лечебное голодание) сотворили в его теле некото­рую легкость, и теперь не нужно было напрягать себя во время бега, как он делал всегда, когда утром, спеша на работу, опаздывал на трамвай; теперь бежать было здорово и приятно - с каждым шагом хо­телось все увеличивать и увеличивать скорость. Во время бега в него вселялось счастье, и он уже не хотел останавливаться...
   Он не увидел "света в конце тоннеля" и на полном ходу вылетел в... космос...
   ...Оказывается, туннель закончился дверным проемом, о углы ко­торого Сидру просто повезло не удариться с разгону. И все - дальше было сплошное пространство, наводненное оглушительным мяуканьем бесчисленного множества кошек-котов, зловонием еще более бесчислен­ного множества гниющих собачьих трупов; бесконечной тьмой, усыпан­ной мириадами звезд... Хотя, не совсем звезды это были, как нес­колькими секундами позже пригляделся летящий в глубь этого прост­ранства Сидр; больше они походили на светящиеся в темноте глаза обыкновенных кошек (котов). Но Сидр летел хоть и не долго, но жела­ние - уверенность в том, что он все же вернется домой, выспится как следует и уже утром в понедельник (судя по тому, что в лесу заблу­дился он в пятницу вечером... В чертову пятницу 13-го!!!) спокойно отправится на работу, ни в какую не покидало его.
   В это время Собачья Долина уже давным-давно превратилась без­донную пропасть через которую был перекинут примитивный трухлявень­кий мосточек, по которому наверно даже самой миниатюрной собачке пройти было бы опасно. Но не смотря ни на что, посреди этого моста стояли два великана и пытались столкнуть друг друга в простирающую­ся под ногами пропасть.Это был - конечно же - Кот (в которого верил весь Мир) и какое-то собакообразное чудище, если не обращать внима­ние на то, что внешне чудище это чем-то напоминало собой старушку, ежедневно прогуливавшую под окнами Сидорова дома хромую невзрачную болоночку, на прочном поводке и не выпуская из рук короткую дубин­ку, предназначение которой не лезло ни в какие рамки, если внима­тельнее приглядеться к этой безобидной - что-то все время бормочу­щей своей собачонке - старушке.
   Сцепились ОНИ не надолго. Мост так и не оборвался, просто два великана, сами не ожидая того, нечаянно опрокинулись через его край и юркнули вниз.

эпилог

   Шизоид просыпался; просыпался с уверенностью, что пока он спал и видел одновременно мириады снов, бредя в то же самое время двумя голосами, из головы его так ни кто и не вытащил предполагаемый бу­дильник, и что будильник этот подсказывал шизоиду о том, что ВРЕМЯ ПРИШЛО...
   И шизофреник этот тут же изменил ход рассказываемой истории, так, что все пятеро санитаров молниеносно подлетели к телеэкрану видеокамер и приросли к нему глазами. Но не могли они ожидать, что через пол часа уснут...
   Шизоид на это расчитывал и рассказывал с изощренным мастерс­твом супер-рассказчика гипнотизёра. В течении отведенного им самим получаса, он часто повторялся, рассказывал тоскливо, скучно, прев­ращая свою "историю человечества-собачества" в этакий маятник, к которому санитары приковались своими сосредоточенными взглядами, едва только их зловещий пациент заговорил о своих жертвах...
   ...Через полчаса один из санитаров вошёл в спец-камеру ("пер­сональный кабинет"), высвободил "зловещего пациента" из оков, отк­рыл оконную решётку (учреждение было оснащено современными оконными решетками, снимающимися с окон или открывающимися с помощью зам­ков), бронированное окно... Благо, что второй этаж был и дело про­исходило не в ИТУ - легко можно было перескочить через забор и пус­титься по ночному городу босиком, в сторону леса, навстречу тща­тельно обдуманному будущему.
   До леса оказалось недалеко бежать. И уже через пять-шесть ми­нут, Шизоид перегородил дорогу бредущему по лесу, измученному дол­гой ходьбой Сидру, надеющемуся, что ему удастся всё доходчиво разъ­яснить дотошному тестю и своей нудной супруге, из-за брюзжания ко­торых не будет страшна никакая Долина Псов.
   Это только через час пять санитаров проснутся от хорошего пин­ка и до них очень долго будет доходить, как "зловещему пациенту" удалось вырваться из оков и открыть четыре решеточных замка.

декабрь 1995 - март 1998

  

"Прольются мышке кошкины слёзки".

Страшнее кошки зверя нет!

Гадкий котёнок

Часть первая: "Первая серия"

  

первая глава. Люцифер

  
  
   Дети остались дома одни. Родители обещали вернуться ещё до обеда, но уже темнело и начинался любимый мультсериал Олега и Сергея (им обоим было по 9), "МЫШИНАЯ ПЛАНЕТА" (их семилетние сёстры, Света и Лада, кроме "Санты Барбары" ничего больше не признавали и посмеивались над братьями, когда те, каждый день забывая про сериал, сломя голову мчались в свою комнату и прирастали к телеэкрану с фантастическим мультфильмом, где чудовища с кошачьей планеты захватили Землю и превращали людей в мышей), так что этим братьям-близнецам, как и их просматривающим повторение "Барбары" сёстрам, до родителей не было никакого дела. Может быть поэтому оба телевизора неожиданно потухли?..
   - Козлы! - взорвался Сергей. - На самом интересном! Свет вырубили!.. - Когда родителей дома не было, он мог хоть материться на весь дом - никто не осмеливался его заложить отчиму: отчим этих четырёх детей был кошмарным человеком, и избить любого из пасынков или падчериц до крови скакалкой или порвать им уши, для него было также легко как уговорить потом жену не сообщать ничего в милицию.
   - Так вам и надо! - злорадно рассмеялся Олег через стену, сёстрам в комнату. - Вашей сантебарбаре!
   - Ой, кто бы вякал! - отозвалась Лада в то время, как потолок чуть не обрушился ей на голову - в квартире выше этажом что-то тяжёлое упало на пол.
   - Не фига себе! - отреагировал Олег на грохот.
   - Кто там живёт? - пробормотал Сергей. Он просто так спросил, даже и не догадываясь что сейчас же получит ответ от брата.
   - Идиоты, - произнёс Олег. - Они поймали на улице сиамского кота! Их толстая, тупорылая доча вчера весь день ныла, пока папа её не вышел на улицу, не залез на дерево и не вколол коту транквилизатор.
   - О! - осенило Сергея. - А пошли на улицу. С той сопки видно всё будет. - Со стороны их окон действительно очень удобно располагалась сопка, и если подняться на её вершину, можно было увидеть не только, что происходило в окнах их соседей выше этажом.
   - Нас же заперли! - напомнил ему Олег. - Батя совсем с ума слетел; никогда не запирал и - на тебе! У него... - Прервали его вопли - жуткие нечеловеческие вопли донеслись из квартиры выше этажом. И опять что-то грохнулось так, что аж штукатурка посыпалась.
   - Что там такое? - вошли сёстры в комнату братьев. Они были больше заинтересованы чем взволнованы.
   - Да котяра наверно кому-то в рожу вцепился, - предположил Олег. - Сиамские, они ж бешенные все!
   Лада тем временем отправилась сооружать керосиновую лампу - стемнело ещё сильнее, и уже не было видно друг друга.
   - Для чего они вообще нужны, эти кошки? - задумалась Света вслух, пока сестра её копалась в куче отчимовых зажигалок ни одна из которых не работала. Пока Света была маленькой, она любила не только котят, но и кошек - ей как и всем нормальным детям очень нравилось их гладить. Но... случилось так, что дети всей России потихоньку начали сходить с ума - начался суперфантастический, сногсшибательный, отечественный мульт-телесериал "МЫШИНАЯ ПЛАНЕТА", который единственным детям - Ладе и Свете - не понравился с первого взгляда.
   И продолжалось это два года. Вот и возросла за два года у этих сестёр-близняшек неприязнь к кошкам, тем более - к котятам. И, может быть, это даже хорошо, что мультсериал им не понравился, потому что в противном случае эти сёстры кошек возненавидели бы ещё больше.
   - Людей в мышей превращать! - тут же нашелся остроумный Сергей и загоготал вместе с братом.
   - Я бы лучше сто крыс дома завела, - бормотала в это время Лада, тщетно чиркая кремнем, - чем одного мяукающего гаденького котёночка!..
   Через час свет дали, но дети в это время уже спали, так и не организовав освещение. Да и не очень-то оно им было нужно, это освещение, когда нет телевизора и компьютер две недели назад сломался - чинить некому.
  
   Родители так и не возвращались, когда на часах была половина третьего и Сергей проснулся от ярких вспышек света, долетающих откуда-то с улицы. Внизу его двухъярусной кровати спал Олег, и, по всей видимости, просыпаться не собирался ещё ОЧЕНЬ долго, а Сергею именно это и было надо; он даже представил себе, как сейчас трудно будет разбудить Ладку со Светкой. И был счастлив - он один увидит ЭТО...
   За окном сверкнуло ещё несколько вспышек, чуть не ослепив Сергея. Спросонья он надеялся, что это идут съемки новой серии "мышиной планеты".
   В самый последний момент Сергей вспомнил, что дверь заперта его сумасшедшим отчимом, и распахнул окно, впустив в комнату зимний ледяной ветер; ветер в одну секунду сорвал с Олега одеяло и осыпал спину мальчика легкой порошей, но Сергея в комнате уже не было. Он полз по карнизу, боясь сорваться с пятого этажа. Яркие, ослепительные вспышки света (что-то похожее на фотовспышки) вылетали сквозь окна квартиры выше этажом, Сергею только надо было доползти до металлической лестницы и подняться до карниза шестого этажа, но он не был уверен, что доползёт - ветер так и норовил сорвать его с места и отправить гулять по январскому морозному воздуху, пока этот "гуляка" не приземлится аккурат на деревянный заборчик. Начинался буран, но Сергей ни за что не хотел останавливаться. Просто он не видел окон той квартиры, куда так отчаянно стремился. Стёкла этих окон были вышиблены (не СВЕТОМ ли?). И если б он об этом хотя бы подумал, ему не обязательно было бы смотреть на ту кошмарную картину квартиры выше этажом, он повернул бы назад - у него б хватило силы. А следующим утром Сергей не стал бы смотреть любимый сериал, присоединившись к сёстрам.
  
  

Вторая глава. Мышелово

  
   - Парень, ты насчёт чёрных кошек не суеверен? - обратился к пассажиру водитель такси.
   - Не понял, - проговорил тот в ответ - вопрос прозвучал очень неожиданно.
   - Я спрашиваю потому, - объяснял таксист, - что минуту назад дорогу нам перебежала чёрная кошка, а не переплюнул через левое плечо потому что боялся в Вас попасть. Но, если честно, я никогда не переплёвывал перед чёрными кошками - надоели они мне, их последнее время развелось, как собак нерезаных.
   - Именно чёрных кошек? - произнёс пассажир не для ответа на этот вопрос, а просто - чтобы не сидеть как "тормоз". Вообще, пассажир этот предпочёл бы выйти и поймать другую какую-нибудь машину, чем ехать с этим странным таксистом, который того и гляди шутки ради разобьёт машину о столб или выкинет ещё какой-нибудь фортель, но этим ранним утром автострада была почему-то пуста - за час езды не встретилось ни одной машины, а стоять на дороге в середине января не очень-то приятно.
   - В основном, сиамских, - говорил таксист. - Но в темноте ведь они все одинаковые - хоть чёрные хоть серые.
   Звали этого двадцатитрёхлетнего пассажира Сергеем Пенковым. Позапрошлым утром ему позвонили из фирмы, передали кое-какие бумаги и послали курьером в другой конец страны, снабдив всем необходимым для деловой поездки; Сергею эта поездка была выгодна, потому что не исключена командировка. А пока - он возвращался из аэропорта.
   Таксист ещё долго болтал, даже и не обращая внимание, что у его слушателя потихоньку начинают слипаться глаза. Вообще, про чёрную кошку он наврал, потому что дорогу ему перебежала не чёрная кошка, а... несколько чёрных кошек - рой чёрных кошек перенёсся через дорогу, как будто от кого-то удирал (впрочем, больше было похоже, что за кем-то гнались, а не удирали эти чем-то разъярённые кошки), но таксиста это даже не удивило, как будто... где-то в глубине души он сам себя ощущал котом...
   - По-моему приехали, - прекратил таксист болтать, остановив машину. - Здесь твоё агентство.
   - По-твоему, - повторил пассажир, осмотревшись: Машина стояла посреди пустынного перекрёстка; насколько понимал Сергей, в город они уже въехали - со всех сторон на них уныло глазели серые, окутанные в предутреннюю мглу, здания каких-то солидных учреждений. Но почему на улицах никого нет, хотелось бы ему спросить; спросить у кого угодно, только не у этого таксиста. Впрочем, можно было Сергею уже и выйти из машины - центр города, это тебе не пустынное шоссе, где сто лет простоять можно было и даже миража автомобиля не увидеть.
   - Э-э, рассчитайся сначала за проезд, - заметил таксист Сергею, едва только тот потянулся к ручке двери, чтоб выйти, открыть багажник и вытащить свой чемодан, - а потом уже можешь и выходить.
   - Конечно-конечно, - согласился с ним пассажир тоном "извозчик всегда прав", отсчитав пятьдесят рублей, и только после этого позволил себе выйти и вдохнуть свежего воздуха после полуторачасовой поездки в "затхлом помещении" с человеком у которого дурной запах изо рта.
   И, едва только Сергей вышел и даже не успел захлопнуть за собой дверь, как машина сорвалась с места, задев и испачкав Сергея пыльным крылом; она исчезла за ближайшим поворотом через две-три секунды.
   - СТООООЙ!!!! - взревел Сергей, за одну секунду успев понять всю отвратительность ситуации: "трындец" всей его карьере, потому что в чемодане находилась вся его жизнь, и, если он до вечера не вернёт свой чемодан, то ему придётся на некоторое время (на год - на два) уехать из страны, иначе у него могут начаться серьёзные проблемы.
   Он побежал в сторону ближайшего здания, надеясь что там он увидит телефон (наверняка здание не на замке, и наверняка в нём есть живые люди) и позвонит в милицию.
   Здание не было закрытым, и Сергей лишь распахнул дверь и даже не обращая внимание на вывеску (ОТДЕЛЕНИЕ МИЛИЦИИ N 13), подлетел к телефону и принялся набирать 02. Странно, но первое, что кинулось в глаза обеспокоенному Сергею, оказалось телефоном.
   Это он позже обратит внимание на то, что всё это здание не менее пустынно чем тот перекрёсток, где его ограбил сумасшедший таксист. А пока ему оставалось лишь дождаться пока трубка прекратит издавать долгие гудки, и продолжать ни на что не обращать внимания: ни на рассвет, ни на мяуканье нескольких голодных кошек, доносящееся откуда-то из подвала, ни на... мышиный писк; он-то не из подвала доносился, а как раз с улицы.
   Солнце в это время приготовилось к восходу и перекрёсток за решётчатым окном потихоньку окрашивался в цвета пасмурного утра. Всё вокруг было погружено в тишину - даже ни единой сороки или вороны не было слышно.
   И вдруг... трубка перестала издавать гудки. Кто-то её поднял на том конце провода, но вместо положенного "ало", до Сергея донеслось только молчание.
   - Это милиция? - затараторил Сергей в трубку. - Алло! Мне нужна помощь, меня ограбили...
   - Убирайся отсюда, - перебил его голос из трубки и остудил кровь в жилах, - пока не поздно. - Это был очень хладнокровный голос, но в то же самое время, по нему чувствовалась какая-то необыкновенная опасность: он предупреждал об этой опасности, так предупреждал, что по коже пробегали мурашки.
   - Что? - не понял Сергей.
   - Тебя задерут до смерти, если ты не уйдёшь из этого дома, - пояснил голос.
   - Куда мне уйти? - спросил он - просто спросил, а не поддался этому неожиданному натиску очередного параноика, как он оценил бы его поведение, если б таксист пять минут назад не удрал с его чемоданом.
   - Главное, в дома не заходи! - блеял тот своим дрожащим голоском, - там КОШКИ!!!
   - Какие КОШ... - Но... к зданию - прямо к зарешёченному окну - подъехало то самое такси, которое пять минут назад вытерло об него своё крыло...
   - Эй ты, - прервал Сергея знакомый голос таксиста, - быстрее в машину!
   - Вотон ты!! - злобно осклабился Сергей, сорвавшись с места и кинувшись к выходу.
   Вылетев на улицу и обежав здание, он даже и не обратил внимание на то, как сильно изменилось такси и как выглядел таксист, он кроме физиономии обидчика - в которую приготовился впить кулак - ничегошеньки больше не видел. Но попал в воздух вместо лица - таксист успел увернуться и позволить кулаку протянуть за собой всё тело чуть-чуть вперёд.
   - Не сходи с ума! - попросил его таксист. Но тот повернулся и изготовился повторить неудавшееся действие, и на этот раз таксист поймал его кулак...
   ...Тут-то Сергею и попало в поле зрения это изменившееся лицо таксиста: четыре полосы рассекали всё его лицо, как будто во время побега таксист повстречался с каким-нибудь Фредди Крюгером, но крови из этих жутких порезов не шло, словно таксист этот только что умер. Автомобиль его был ещё больше исцарапан. Такое впечатление, будто такси это с большим трудом вырвалось из лап какого-то механического чудовища.
   - Нихрена себе! - воскликнул Сергей, когда взгляд его с изуродованного лица таксиста случайно наткнулся на его автомобиль. - Чё у тебя с...
   - БЕЕРЕЕЕГИИИСЬ! - взвизгнул таксист, залезая в свой автомобиль, ударяясь головой о дверцу и не обращая на это внимания - он ужасно спешил.
   Сергей глянул в сторону здания, откуда только что выбежал (именно оно перепугало до чёртиков таксиста), и только и успел заметить как оно зашевелилось - что-то огромное выбиралось из-под земли, разрушая собой это пятиэтажное здание. Дальше Сергей на здание не смотрел, ему не хотелось, чтоб таксист и в этот раз удрал; он распахнул заднюю дверь и прыгнул в машину почти на ходу, удивляясь своей проворности.
   - Землетрясение что ли начинается? - кивнул Сергей в сторону исчезнувшего за поворотом разрушающегося здания, захлопнув за собой дверь и развалившись в мягком кресле. Сам-то он так и не понял ничего.
   - Нет, - ответил таксист, - мышеловка сработала.
   - Какая ещё мышеловка? - опять начал терять Сергей суть.
   - О которую я на машине поцарапался.
   - И правильно сделал! - усмехнулся Сергей. - Это тебе за чемодан. Будешь знать, как чужое...
   - Здесь дела разворачиваются куда круче твоего чемодана, - передразнил таксист его усмешку.
   - А что тут у вас происходит в городе? - наконец-то решил Сергей осведомиться. - Почему на улицах никого нет?
   - По углам - по щелям разбежалися, - ответил таксист. - МЫШИ.
   - Что, мыши? - Сам-то Сергей уже понимал, что, когда этот таксист произносит что-то несуразное, его лучше не переспрашивать, но ничего не мог с собой поделать.
   - Ты главное сиди и не суетись, - решил видимо этот странный тип сменить тему, - раз тебя выбрали главным КОТЯРОЙ.
   - Ага, - пробормотал Сергей, решив научиться игнорировать чушь, вылетающую из уст таксиста. - А куда мы едем? - спросил он, даже и не догадавшись, что в ответ опять может услышать что-нибудь непонятное.
   - Скоро приедем, - произнёс водитель, резко свернув в сторону леса и выехав на просёлочную дорогу.
   - А ну-ка останови, - потребовал Сергей, кое в чём начиная догадываться. Но тот не останавливался, - останови, я выйду!
   - Не выйдешь. - И он надавил на газ ещё сильнее, так, что город уже остался за горизонтом. А лес, огибающий дорогу, с каждой третьей секундой езды становился всё гуще и гуще.
   - Ты, лунатик, - начал Сергей выходить из себя, - останови тачку. Пока я тебя не...
   - Они скоро улетают, - начал вдруг таксист ему пытаться что-то объяснить. - Тебе надо успеть остановить ИХ, не то они прилетят опять и выстроят новый МЫШИНЫЙ ГОРОД...
   - Какой мышиный... Что ты за ахинею всё время...
   - Ты был избран, - гнул тот своё. - ОНИ прилетают каждые сто лет, и перед каждым их прилётом Вселенная выбирает ЗАЩИТНИКА, который должен уничтожить ИХ раз и навсегда. - Он тараторил с такой скорость, какую не удалось бы набрать ни одному религиозному фанатику. - Но в этот раз всё должно получиться. Потому что было знамение. А если получится, то... то космос перестанет посылать на Землю своё горькое лекарство. Ты представляешь?! Наступит...
   Но такси завизжало тормозами и остановилось как вкопанное. В двух сантиметрах от передних колёс автомобиля начинался обрыв: такси замерло у самого края гигантского котлована. Неподалёку от такси на старом добром месте располагалась многим знакомая "БУДКА KISS" (в ней до сих пор живёт несколько зловещих гномов-близнецов). Но вспышки яркого ослепляющего света на этот раз издавала далеко не БУДКА; они вылетали со дна КОТЛОВАНА - дно это давным-давно заросло непроходимым лесом, в глубине которого - согласно новым городским легендам - затерялось одно заброшенное кладбище; то самое, которым мамы когда-то любили пугать непослушных детей. Но всё давно ушло в прошлое. Только настала пора ЭТОМУ ВСЕМУ возвращаться назад...
   - Теперь можешь выходить, - произнёс таксист, повернув своё побледневшее лицо к пассажиру. Волосы на голове таксиста стояли дыбом, но Пенков не обращал на вид этого ПАРАНОИКА никакого внимания.
   - Да нет уж, дорогуша, - сказал ему Сергей, - вместе выйдем. А то ты опять меня своей машиной испачкаешь, я тебя знаю.
   - Конечно вместе, - согласился с ним таксист, - куда я денусь.
   "Если я сейчас вытащу из этого исцарапанного багажника чемодан, - размышлял Сергей, следом за таксистом выбираясь из машины,- то пешком дойти я ещё успею. До вечера ещё как до луны пешком. А с этим шизофреником лучше не возиться, если не хочешь сам остаться без головы".
  
  

третья глава. Мороз крысы

  
   Васина Фаина Карловна, мать четырёх детей - двух близнецов мальчиков и близняшек-девочек, - подходя к входной двери в свою квартиру, в самый последний момент вспомнила о том, что ключи от этой входной двери навсегда остались у её мужа. А звонок в её квартиру не работал. Единственное, чем она в это метельное январское утро была довольна, это, что её чокнутый мужинёк не додумался-таки поставить металлическую дверь во входе в коридор. Так хоть у неё этим злосчастным утром теплилась надежда на какую-никакую удачу, взломать деревянную дверь устаревшего образца. Но она не торопилась, и постучала ещё раз, но уже сильнее прежнего, потому что услышала, что в ванне кто-то плещется. Но, несмотря ни на что, в душу к ней всё сильнее и сильнее прокрадывалась тревога - из квартиры сквозь дверь жутко несло холодом... даже морозом.
   Она колотила по двери ногой, пока дверь ванной не распахнулась (как Фаине слышалось) и пара босых ног не подшлёпала к входной двери.
   - Кто? - донёсся до Фаины голос её дочери Лады (странно, но дочерей она различала исключительно по голосам).
   - Я, - произнесла та с облегчением.
   - Мама, - заговорила на этот раз Света, - у папы, что, ключа нету? - произнесла она больше испуганно, чем нервозно, в тоне "твой дурканутый мужинёк сам не может открыть дверь?!"
   - Он запер вас?! - удивилась Фаина.
   - Мама, - проговорила Лада, - ты нас извини, но нам холодно здесь стоять. Мы пойдём в ванну.
   "Что там у вас происходит?! - хотела спросить Фаина, но дверь в ванную захлопнулась.
   Фаина прошлась по коридору, но каждая дверь издавала только тишину, как будто ни единого человека дома не было - ни в одной квартире. Потому что Фаина спустилась и на четвёртый этаж и на третий... Только когда потом на шестой поднялась, дверь открыл широкоплечий мужчина и помог ей справиться с "фомкой", не успела та ему всё доходчиво объяснить.
   Когда она вошла в квартиру, её всю обдало холодом...
   - Ну ничё себе! - воскликнул широкоплечий, пока женщина кинулась в сторону ванной, - Вы, чё, батареи поотключали?
   - Девочки, откройте, - постучалась она в закрытую на шпингалет дверь.
   - А где Олег с Серёжкой? - поинтересовалась у дочерей Фаина, когда те ей открыли и она поняла, что кроме двух её девочек, в окутанной паром ванной никого больше нет. - И что здесь вообще происходит? Откуда мороз?
   - Они заперлись в своей комнате, - ответила ей Лада (судя по голосу), - и спят там наверное.
   - То есть как это, спят? - не поняла она. - В квартире минус 10!
   Но она уже шла в сторону комнаты сыновей; у которой стоял широкоплечий.
   - Чёрт, там всё в снегу, - бормотал он, пытаясь открыть дверь; а та, похоже, была крепко заперта изнутри. Фаине только хотелось бы спросить - чем заперта (?). Став немного старше, мальчики отодрали шпингалет, чтобы их придурошный отчим мог в любую секунду неожиданно войти в комнату и убедиться, что они вдвоём не занимаются онанизмом.
   - Оттуда дует, - заметил широкоплечий, когда женщина подошла к нему. - Там, похоже, окно незакрыто.
   - Совсем не открывается? - спросила она про дверь.
   - Не-а, - взял он в руки фомку. - Открыть?
   - Ага. - Голос её был торопливый - суетливый, словно она даже и не догадывалась, что она увидит в занесённой снегом комнате. Когда её верный помощник откроет дверь... если откроет.
   Но широкоплечий с фомкой справился также легко, как и с предыдущей дверью.
   - ...б твою мать!... - прошептал мужчина, когда невесть откуда взявшийся шпингалет поддался ломику, и его взору предстала жуткая картина комнаты с распахнутым окном, через которое не переставая мела вьюга, наметая всюду сугробы и не обращая ни малейшего внимания на двухъярусную детскую кроватку, в которой явно кто-то лежит, хоть и на верхнем ярусе судя по всему пусто. Но нижний-то не пустой: не всего Олега замело этой ночью снегом; осталось видимым и белое - трупного оттенка - личико и посеревшая кисть руки, всё остальное было в снегу. Свёрнутый нос Олега отличал его от - второй капли воды - Сергея.
   - Даже одеялом не накрылся, - произнёс мужчина, не посмотрев на женщину - на то, как она отреагировало на это явление.
   - Вам не холодно? - спросила у широкоплечего Фаина, как будто только что обратила внимание на его трико, рубашку и тапочки, продуваемые сквозняком. - А то шли бы вы домой. пока не простудились.
   - По телефону позвонить куда-нибудь? - спросил он, выходя из заснеженной комнаты.
   - Не обязательно, - безразлично ответила Фаина. - Чё толку?
   Тремя минутами позже, она закрыла окно, дверь и двинулась в сторону ванной, такой походкой, будто от шока, произведённого пропавшим мужем и заметённым снегом ребёнком, она на некоторое время запамятовала о том, что у неё ещё есть сын Сергей.
   Просто, во время пути в ванную, Фаина вспомнила, как она перед входом в подъезд своего дома споткнулась позапрошлой зимой обо что-то твёрдое (тогда темно было), когда возвращалась из милиции (она написала тогда заявление о пропавшем без вести муже - отце четырёх её детей), зажгла лежавший у неё в кармане фонарь и обомлела - под ногами её лежало оледеневшее тело её супруга. Это только позже, при вскрытии, в теле этом патологоанатомы нашли обмороженную чёрную кошку (как она туда попала?)...
   - Я наверно тоже с вами здесь погреюсь, - тихо проговорила Фаина, войдя в ванную к дочерям. - Намёрзлась я сегодня.
   - Что там? - спросили её дочери. - Ты выломала дверь?
   - Выломала, - таким же тихим усталым голосом ответила им мать. - Всё в порядке.
   - Что в порядке? - не отставали те. - С пацанами чё?
   - Они у соседей, - соврала им та. - Наверно холодно стало, вот они и по карнизу - в квартиру к Тайдовым.
   - Я так и знала! - разозлилась на братьев Лада. - Козлы!! Ещё и дверь заперли!! Всё всегда на зло делали!...
   - Делают, а не делали, - поправила её Фаина, пока широкоплечий сосед с шестого этажа (жил он под потолком Фаининой квартиры) вернулся назад, пока его никто не видит, вошёл в незапертую входную дверь, в заснеженную комнату, включил телевизор и уселся на запорошенную снегом детскую табуретку, так, чтоб лицо его дальше чем на два-три сантиметра от телеэкрана не удалялось. Телевизор хоть и был снегом засыпан не меньше чем всё остальное в комнате, но... заработал; широкоплечий перед этим очистил экран рукавом.
   - А чё вы аж к утру пришли? - интересовалась у матери Света. - Этот небось опять пьяный дрыхнет на диване?, и мороз ему даже нипочём, -- предположила она, приняв голос соседа с шестого этажа за пьяный бас отчима.
   - Я одна пришла, - спокойно - как ни в чём ни бывало - ответила дочери мать. - Только не спрашивайте меня, что с ним...
   - В вытрезвитель забрали? - предположила Лада.
   - Умничка, - похвалила она её догадливость. Но сама она больше предпочла бы, чтоб этого пьяного идиота действительно забрали в медвытрезвитель, вместо того, что она увидела и услышала...
  
   ...Они тогда переходили дорогу. На улице было ещё темно. И метель, словно сошла с ума. Фаина тащила на себе пьяного мужа Володю, хоть тот и объяснял ей что он трезв "как горлышко" и может сам пешком ходить.
   - Отпусти ты меня, крыса, - ругался он, - я сам пойду!
   - Ну иди, - усмехнулась та, поставив его, раскачивающегося во все стороны. На ноги, и отойдя на полшага в сторону.
   - Коза ты, - буркнул он, смерив её недовольным взглядом, и побрёл куда-то в сторону.
   - Куда ты попёрся, Вова? - крикнула та ему вслед насмешливым голосом. Но Вова брёл не откликаясь, и уже исчезал в пелене метели.
   - Да стой же ты! - помчалась та за ним, пока он не споткнулся.
   Но Вовы уже нигде не было. Метель застилала Фаине глаза и не давала разглядеть мужа Вову, который в принципе нужен ей был, как коту - мышеловка.
   - Летающие крысы тебе привет передают! - вдруг раздался неподалёку злорадный бас Володи.
   - Вова, - обратилась она к метели, - иди сюда! Ты где?
   - Я скоро вернусь, - ответил голос. - Но моли Бога, чтоб я не возвращался.
   Всё, больше она голоса своего мужа не слышала. И чем ближе она подходила к родному дому - чем светлее становилось на улице, - тем больше и больше не нравился ей смысл того, что она услышала из уст своего мужа (да и были ли уста, кроме завывающей метели?), пока смысл этот не превратился в сплошную паранойю.
  
   - Клёво! - обрадовалась Света тому, что по словам её мамы, папу опять "замели" и больше чем через два дня домой он не вернётся.
   Мало-мальски отогревшись, Фаина вышла из ванной и двинулась в сторону комнаты сыновей.
  
  

четвёртая глава. Телевизор мышей

  

1

  
   Главврач психиатрической больницы, Токшымов Валерий Яковлевич, выдавал свою дочь замуж. Гостей на свадьбу пришло немного; ситуация сложилась таким образом, что - как говорится - и хочется и колется: жениху Токшымовой повестка из военкомата пришла, вот он и решил таким образом "закосить", тем более, что невеста его в положении, так что "бэби" до призыва успеет родиться. Решили молодые, раз его будущий дедушка такой настырный - не хочет похлопотать насчёт своего будущего зятя и соорудить ему что-то вроде "белого билета" (необходимая вещь для восемнадцатилетних "людей искусства"). А тут и родители жениха всё "классно организовали", чтоб в очереди в загс почти не стоять, так что всё пришлось делать второпях. Но родители невесты зато на свадьбу решили не тратиться. И гостей пришлось много не приглашать.
   Но, если б воля Валерия Яковлевича в этой "второй семье" ("первой семьёй" этого доктора медицины, судя по всему, была его ненаглядная КОГОРТА пациентов) занимала более высокую позицию чем в "первой", он бы вообще никаких свадеб не устраивал, а позакрывал бы всех в палаты на ключ (кого-то пришлось бы отправить в помещение для буйных) и прилёг бы немного отдохнуть - что-то ему в этот день не по себе было. И отец жениха, Павел Сырков, которому в этот двадцать девятый (сатанинский) лунный день, на свадьбе было веселее всех, больше всех обращал внимание на состояние свата, но, как и остальные гости, виду не подавал.
   Валерий же с каждой минутой всё сильнее и сильнее ощущал в душе тревогу. Такого с ним давно не было, если не обращать внимания на недолгий процесс с "телечеловеком", когда тот из-за своего "волшебного" телевизора чуть не убил любимого доктора. Валерий пока ещё не догадывался, но уже начал задумываться, не происходит ли ЧЕГО с его пациентами...
   - Лерик, тебе плохо? - подошла к нему жена чисто из вежливости. Вообще-то, Лериком она называла его только когда беспокоилась. Но в этот праздничный день она решила только показать, что беспокоится, не выпил ли он лишнего и не мутит ли его.
   - Пациентам моим плохо, - проговорил он, даже и не заметив, что жена рядом стояла и задала ему вопрос. Он был не из любителей размышлять вслух, но эта фраза вылетела из его уст настолько неожиданно, что он даже и не заметил этого.
   - Что? - не поняла Вера Токшымова, хотя всё прекрасно расслышала.
   - Пойду, куплю папирос, - сказал он ей, услышав её голос и поняв, что она рядом стояла, когда из уст его вылетела какая-то невнятная фраза.
   - Да нет, ты что-то другое сказал, - последовала она за ним к выходу, когда он по дороге накинул куртку с шапкой, одел сапоги и сунул в карман бумажник, где были и водительское удостоверение и ключи от "ленд-круизёра" (всё остальное, необходимое врачу психиатру располагалось в машине) и... "обезьянья лапка".
   - Оговорился, - произнёс он, открывая замок и выходя из квартиры.
   - Слушай, - заметила в это время Сыркову жена, - что-то странно сваток наш сегодня ведёт себя. Тебе не кажется? - Наталья Сыркова никогда не была подозрительной женщиной (этаким "шерлок-холмсом" в юбке), но с тех пор как судьба свела её с этим врачом-психиатром (а ей небезызвестна была та истина, что "каждый доктор по натуре своей должен выглядеть во сто крат больнее любого из своих пациентов"), она начала вести за ним своеобразное наблюдение, не начнёт ли этот докторок вести себя странно, да и не "поедет ли у него крыша". Но год наблюдений (в соседних квартирах Сырковы и Токшымовы жили уже год) желаемых плодов не дал - Валерий Яковлевич от нормальных людей ничем не отличался. И вот... настал-таки долгожданный день...
   - Я это вперёд тебя заметил, - сказал Павел супруге, - просто виду не подавал. Чё бумажник брать, если за папиросами собрался.
   - Да не за папиросами он собрался, - разговаривала Наталья с мужем так, чтоб никто из гостей не расслышал ни слова. - Ты слышал, что он Верке сказал?
   - Нет, - ответил Павел. - Пробормотал что-то. А ты слышала?
   - Каждую букву, - проговорила та. - Она его спросила, плохо ли ему. а он говорит, пациентам моим плохо. Надо наверно тебе, Павлик последить за ним, как бы не натворил чего. Пьяный - за рулём...
   - Так он, что, на машине куда-то собрался ехать?!
   - Ну, чтоб сходить в киоск за папиросами, бумажник он не берёт, насколько я его знаю.
   - Это он таким шизонутым ещё с того "телечеловека" стал, - произнёс жене Павел, перед тем как отправиться в долгий путь (вообще-то, сам он не рассчитывал, что путь будет долгим). - Телевизоры коллекционировать начал...
   - Ты давай быстрее! - поторопила его та, - а то проболтаешь и не догонишь уже его.
  
   - А зачем ты бумажник взял? - поинтересовалась жена у Токшымова, остановив его спускающегося по лестнице. - Ты что, на машине поедешь?
   - С чего ты взяла? - пожал тот плечами.
   - Подожди, я сейчас вернусь, - сказала ему супруга, собираясь войти в квартиру.
   - Ты что собралась? - не понял он.
   - Вместе пойдём, - пояснила та. - Мне тоже кое-что купить надо.
   - Ты, наверно, думаешь, что я на машине ехать собрался?
   - Ты что-то про пациентов сказал? - напомнила ему та не услышанную им фразу. - Тебе мало того телечеловека, Олега Джоновича?
   - Опять ты с ума сходить начинаешь? - слегка повысил он тон.
   - Я ведь знаю, куда ты поедешь, - говорила Вера вполне спокойно. - Во Владивосток, в свою психиатрическую...
   - Веруня, не раздражай меня, - улыбнулся он, продолжив спускаться по лестнице.
   Вера тут же кинулась в дом, попросить кого-нибудь из мужчин помочь ей удержать мужа, чтоб он не садился этой ночью в машину, но... на пороге уже стоял одетый Павел сырков...
  
   Гараж Токшымова располагался сразу возле дома, так что он успел распахнуть ворота, со скоростью звука завести мотор, выехать и также второпях закрыть гараж, пока его Веруня не науськала кого-нибудь за ним вдогонку. Ему надо было поторопиться: что-то крайне неприятное он предчувствовал; его врождённая интуиция разыгралась не на шутку. Что-то страшное происходило во Владивостоке...
   Каждое утро он из Артёма ездил во Владивосток, так что в эти четыре часа ночи ему было не привыкать. Он надавил на газ, даже и не заметив, как из дома вышел его сват, обратив внимание на выезжающий на автостраду "Лэнд-круизёр" и прыгнул в свою "тойоту-карину".
  

2

  
   - Я знаю, где этот козёл! - вдруг подскочил с места какой-то молодой человек, - который позавчера изнасиловал моего брата!
   Этот молодой человек, в результате неожиданного стечения обстоятельств, оказался в компании своей девушки. Никто не хотел, что он пил, но он напился, и - старая добрая песня - опять принялся нести сплошную белиберду. К белиберде его хоть все и попривыкли уже давно, но опасались звать его с собой на различные тусовки и пьянки. Но в этот раз всё играло против них, как они не старались.
   - Какого брата? - отреагировал кто-то. - Ты же в семье один...
   - Троюродного брата! - ответил он. - Он за щеку ему ввалил! Я урою этого ублюдка!! - кинулся он к выходу.
   Компания девушки этого молодого человека собралась в её квартире. Среди них был новичок, который этого прославившегося во всём городе дебошира и шизофреника (как называли его те, кто знаком с ним был с самого детского сада) знал очень плохо. И называли его Токинг, на "шизо" он обижался):
   - Ну вот, видишь? А ты не верил, - говорила она новичку. - Когда ему спиртное ударяет в голову, у него открывается дар ясновидения да и вообще интуиция. С ним в карты тогда невозможно играть!, все до единой видит!
   - Он во Владивосток ездит, - подал голос кто-то ещё, сразу как их "шизоид" вылетел за дверь и обстановка тут же разрядилась. - К психиатру на приёмы записался!
   - Только хуже стало, - усмехнулся кто-то третий, присоединившийся к беседе новичка со своей девушкой.
   - Как вы его терпите?! - усмехнулся новичок.
   - А это не мы его терпим, - ответили ему, - а он - нас. Да и пользы он нам много приносит.
   Токинг в это время выскочил из дома - была половина четвёртого утра, - вышел на дорогу и начал голосовать, но скотские пустые машины (почему-то в этот день, полчетвёртого утра, их проезжало немало мимо раскачивающегося во все стороны голосующего "шизоида") пролетали мимо с такой скоростью, словно вместо торопящегося во Владивосток Степана Пустова, на тротуаре лежала одна только перевёрнутая урна. Но некоторым и до перевёрнутых урн есть дело: милицейская машина остановилась перед его вытянутой рукой.
   Пустов знал, куда ехать - его интуиция нарисовала ему неплохую картину. Там обязательно должна была быть БУДКА KISS, которая приснилась ему позапрошлым днём, когда он отсыпался на работе. Но ублюдок не в БУДКЕ сидеть будет, а на дне котлована. Когда Пустов две минуты назад "вырубился" на пару секунд, он наконец-то увидел это долгожданное лицо, и теперь смело мог ехать во Владивосток, и не перепутать ублюдка с другими людьми (а их в КОТЛОВАНЕ будет немало).
   - Далеко собрался? - полюбопытствовали у Токинга выглянувшие из окон милиционеры.
   - А вам какой хрен? - ответил он в соответствующем тоне. - Крутите себе педали, пока по рогам не дали.
   - Залазь давай в машину, - предложили ему, - в трезвяк поедем.
   - Чуваки, - усмехнулся он, не веря в то, что наблюдает перед собой такую НЕВИДАННУЮ СМЕЛОСТЬ, - я ведь вас сейчас похороню прямо в вашем гробу на колёсиках, и памятник в виде деревянного туалета поставлю сверху. - Но его уже затаскивали в машину.
   - Во Владивосток поедем? - вспомнил он, зачем вышел на дорогу. - Чтоб за две секунды у меня были там!
   - Поедем-поедем, - хихикали те.
   Но когда Пустов обратил внимание на то, что "тойота-корона", в которой он собрался добираться до Владивостока, поехала совсем в противоположную сторону, он очень мягко спросил у милиционеров. - Чувачки, вы куда это едете?
   - Во Владивосток, - усмехнулись те. - Лечить тебя от алкоголизма будем.
   - Не надо меня ни от чего лечить, - не менял Стёпа тона. - Я сам доктор.
   Но те промолчали.
   - Поворачивайте назад, - начал нудить Пустов. - Мне во Владивосток нужно.
   - Вломите ему кто-нибудь, - попросил не оборачиваясь рулевой. Попросил, даже и не догадываясь, что происходит у него за спиной.
   Никто - даже сидящий ближе всех к Стёпе милиционер - не заметил, как этот пьяный парнишка расстегнул чью-то кобуру и вытащив оттуда табельное оружие, с такой же незаметной скоростью упёр дуло в затылок рулевого.
   - Чувачки, - опять его тон стал мягким, - я вышибу этому чертиле мозги, если вы мне поможете.
   Все сидели неподвижно. Они знали этого парня - его весь Артём знал, но впервые в жизни они смели лицезреть подобную грацию - это было невозможно, чтоб человек мог двигаться с такой скоростью. Машина мчалась не останавливаясь - водитель не желал из-за какой-то ерунды получить пулю от этого придурка.
   - Медленно остановился, - проговорил Пустов ещё мягче, - и выпустил из машины козлов. - Он понимал, что они понимают, насколько он молниеносен. Он был чертовски уверен в себе, и уверенность создало вовсе не желание поскорее добраться до Владивостока, а... наверно, несколько пролитых за бородку рюмочек.
   Машина остановилась и милиционеры вылезли из неё только потому, что поверили в слух, услышанный когда-то про этого "шизоида", что однажды он в пьяном угаре за одну секунду поднял вверх ногами одновременно трёх милиционеров.
   Все вышли, вместе с водителем, как велел Шизоид; он знал, что водить за всю свою жизнь он так и не удосужился научиться, но понимал, что спиртное сотворит в нём всё, что он ни пожелает. Он верил в СИЛУ спиртного, и, наверное. Готов был преклоняться перед НИМ, как перед каким-нибудь языческим идолом.
   Водить оказалось очень несложно: всё что надо, было включено, оставалось только давить на газ, и крутить в руках баранку в нужные стороны, но руки его сами крутили баранку, ноги сами давили на газ, а он в это время спал и видел всё, что происходило в городе. ВСЁ. В том числе и КОТЛОВАН.
  

3

  
   Солнце уже более получаса назад взошло над горизонтом, и хоть пасмурный день и окрашивал всё в серый цвет (цвет неба), но то, что происходило в зимнем лесу, на дне котлована, Сергей Пенков видел очень прекрасно.
   - Что это? - спрашивал он у таксиста. Его голос не был насторожен или испуган (хотя пугаться тут было чему), просто Сергею всё это было любопытно.
   - Ты должен спуститься туда, - твердил ему таксист.
   - Да пошёл ты! - отреагировал на его требование Сергей. - Открывай лучше свой дрёбаный багажник - я чемодан заберу. А то ты меня сёдня уже достал...
   - Посмотри вниз! - воскликнул тут таксист, увидев на дне котлована что-то умопомрачительное.
   Сергей нехотя глянул, только стоя от края обрыва как можно дальше, чтоб этот ненормальный таксист не постарался его столкнуть. Центр же дна котлована уже был окрашен в чёрный цвет, словно там разлили цистерну смолы... несколько цистерн, потому что обширная часть центра дна этого огромного котлована была залита сплошной чернотой, и свысока выглядела как этакая миниатюрная "чёрная дыра" - вход в космос; всё это сверху здорово смотрелось. Особенно, углубления в этой черноте, чем-то напоминающие собой норы; из них-то и вылетали эти "гигантские фотовспышки".
   - Что это за яма вообще? - вдруг заинтересовался Сергей. Ему вдруг припомнился прошлогодний пикник... на этом самом месте (в прошлом году Сергей ездил с женой во Владивосток, на похороны её бабушки; а он и забыл, что до этого был уже во Владивостоке). - Её ж не было здесь раньше. Я на этом самом месте в прошлом году здесь был, и никакой ямы...
   - Близнецы вырыли эту яму, - ответил таксист. - Карлики. Много их тут копалось...
   - Какие близнецы! - орал на него Сергей. - Ты меня сёдня уже замучил, идиот чёртов! Ты свой треклятый багажник собираешься открывать?! Какого ты хрена мой чемодан забрал...
   - Вообще, это не яма, - говорил таксист, - а могила. Она очень быстро заросла непроходимым лесом, в котором запросто заблудиться. Всю эту систему называют ТАЙГОЙ. Слышал что-нибудь о ТАЙГЕ? Бывало с тобой когда-нибудь такое: зашёл в магазин "Дыры ТАЙГИ", а выйдя оттуда, ты уже не в центре города, а в каких-нибудь непроходимых таёжных дебрях, и тут ты натыкаешься на лесника-собаку и его грёбаную избушку на петушиных ножках?... Со мной такое миллион раз было.
   Перебил таксист возмущённую речь Сергея не своим полоумным трёпом, а неожиданным поведением: он вдруг стремительно двинулся в сторону котлована, как только Сергей начал отчитывать его за чемодан, и рассказывая о "могиле" и о ТАЙГЕ, спустил ноги с откоса; обрыв был крутой, но таксист даже и не собирался срываться, спускаясь вниз по склону очень аккуратно.
   На дне "могилы" в это время начало происходить что-то такое, отчего Шизоиду Токингу Пустову спать хотелось всё меньше и меньше: начинался кошмар.
   Но Степан Пустов не мог проснуться...
  

4

  
   - Чёрт, - ворчал вполголоса не замечающий за собой "хвоста" доктор, - надо как-то опередить этого Шизоида, а не то он всех там поубивает, в той ЯМЕ. Все, кто соберётся на дне ЯМЫ, в глазах Шизоида будут выглядеть близнецами - безобразными карликами. - Но замолчал он не потому что опять заметил за собой эту "шизню" (болтовню "с самим собой"), а потому что вспомнил пару случаев из своей практики, как к нему несколько раз подряд приходил один и тот же коротышка, назывался Василий Васильевич Кисы и до пены изо рта доказывал, что он у психиатра впервые, и начинал рассказывать о сотне своих братьев-близнецов.
   Доктор давил на газ ещё сильнее, но до того, как он доберётся до ЯМЫ, он желал воскресить в памяти эпизоды со всеми до единого пациентами Кисы как можно лучше. Он считал, что от этого многое зависело.
  
  

пятая глава. Крысята

1

   Когда Фаина вышла из ванной, она легонько выругалась, неожиданно вспомнив о входной двери, которую она забыла закрыть.
   Но входная дверь оказалась закрытой; открыта была занесённая снегом комната сыновей, там работал телевизор и на полу - на раздавленной детской табуретке - перед телевизором сидел знакомый широкоплечий сосед. Теперь он сидел уже не вплотную к экрану, а как обычный "телезритель" (по его возбуждённому лицу невооружённым глазом было видно, что он страстный фанат телесериалов) - в полуметре от телевизора.
   - Э! - тут же отреагировала Фаина на это неожиданное явление. - Вы чё табуретку разломали?! Как вы...
   - Тссс!... - подал он ей знак прижатым к губам указательным пальцем. - Не будьте нудной, соседка, не то ваш Вова "обидится" на вас ещё больше.
   - Что вы сказали? - не поняла она.
   - Он возвращается, - сказал тот, не отрываясь от экрана. - Владимир Петрович Васин. И волокёт за хвост пасынка.
   - За какой хвост?! - уставилась она на него. - Что вы...
   - За мышиный, - спокойно ответил тот, - или за кошачий, я не разглядел. У Серёжки же хвост вырос... Вы извините, что я без просу ваш телевизор включил, но мой сегодня разбили, а кроме вас в доме больше никого нет, а я с ума начинаю сходить, если меня лишают хоть одного сериала.
   - Вы просто поздно пришли, - опять он перебил соседку, не успела та и отреагировать на его "извините" и "мышиный или кошачий хвост", - и пропустили самое интересное: как ваш муж с сыном чуть в летучих крыс не превратились.
   - И это показывают по телеви... - вылетело у неё из уст; она хотела сказать другое. Но сосед и на этот раз её перебил:
   - Да! - радостно подтвердил он. - Начался новый телесериал "Мышиный город"! Это и "Мышиная планета" и "Тайга" и "Телечеловек" и "Санта-Барбара" и "Кисы" и все вместе взятые телесериалы! Посмотрите сами.
   Но она не собиралась смотреть телевизор, да и вообще - находиться в одной комнате с этим шизофреником. Но пока "шизофреник" вылупился в телевизор, он не опасен, как подумалось Фаине. Подумалось ей также, что не надо ему перечить, а спокойно сесть рядом, и если даже сквозняком распахнётся окно, не обращать ни на что внимание... пока в это распахнутое окно не залезут Вова и Сергей...
   И Фаина присела рядом - на корточки, словно забыла, что в полутора метрах от неё лежит бездыханное заледенелое тело сына, Олега. Она смотрела серию какого-то фантастическо-мистического сюжета, где злосчастный Сергей Пенков и зловещий Таксист нехотя спускались в некий гигантский кратер давным-давно умершего вулкана; спускались по протоптанной миллионами карликов тропинке...
   И с каждой секундой телесериал этот увлекал Фаину всё сильнее и сильнее. Через пару минут она уже не могла от него оторваться, когда в комнату вошли Лада и Света...
  

2

  
   - Ты мне долбаный чемодан собираешься отдавать или нет? - спускался Сергей по тропинке, следом за неожиданно онемевшим таксистом. - Куда ты от меня удираешь? Дай хотя бы ключи от своего треклятого багажника...
   Но тут таксист замер... Выглядело это очень необычно: спешащий как ненормальный, он вдруг превращается в... собственную восковую фигуру...
   Сергей не видел, куда был устремлён взгляд таксиста; он вообще ничего не видел и не собирался видеть, кроме собственного чемодана и вовремя подоспевшего рейсового автобуса, с помощью которого он запросто успеет до вечера разобраться со всеми проблемами и получить желаемое. Он, конечно, мог схватить за волосы (или за что придётся) этого убегающего лунатика, завалить на землю и колотить до тех пор, пока из его забитой дурью башки этот чемодан не вывалится, но... таксист хоть и был маленьким и лёгким, но мог владеть какими-нибудь приёмами самозащиты, а Сергею не очень хотелось в самый решающий момент получить по шее и наконец-таки стопроцентно остаться ни с чем. Но пока он остановился в такт таксисту.
   - Чёрт знает что, - пробормотал остановившийся таксист, - этого же не может быть! ШИЗОФРЕНИЯ!
   И только тогда Сергей направил взгляд в ту сторону, куда смотрел таксист; куда он (Сергей) до этого не смотрел чисто из принципа.
   - Что это за херня? - удивился Сергей гораздо меньше таксиста, глянув на дно ЯМЫ.
   Видно всё было как нельзя лучше: черноты на дне котлована уже не было, зато над лесом всего дна кружили какие-то странные "твари" (если можно их так назвать); если б Сергей хоть раз видел летучую мышь, он бы удивился тому, как эти существа не походили на летучих мышей... Скорее, как они обезображивали образ этих крылатых грызунов. Если это были, например, летучие крысы (подобный вид мутанта изредка встречается во Владивостокском канализационном подземелье), то это были огромные и уродливые крысы... даже - чудовищные, а не уродливые. И они кружили так, словно Сергей и таксист, стоящие от них в полукилометре, в их глазах выглядели какими-нибудь призраками.
   - Этого не может быть! - твердил таксист как зацикленный.
   - Да чего не может быть-то?! - кричал Сергей уже испуганным голосом, о чемодане и не вспоминая.
   - Они зимой не должны летать! - Не отвечал тот, а логически пояснял самому себе. - Это же ЧУШЬ!! Они не должны летать днём!
   - Кто это?! - орал ему Сергей, дёргая за плечо, думая, что иначе тот его не сможет слышать.
   - МЫШИ... - ответил было таксист, но... замолчал на полуслове.
   - Что с тобой? - не понял его Сергей, даже и не заметив, как сильно изменилась внешность таксиста... А она изменялась очень даже незаметно.
   - Посмотри на себя в зеркало, - сказал ему таксист не своим от ужаса голосом. Лицо таксиста в это время белело прямо на глазах.
   - А в чём дело?
   - Ты же в кота превращаешься!! Убегай отсюда, не то эти твари тебя с потрохами слопают.
   - В какого кота?" ты вконец уже чокнулся!... Э!... - присмотрелся тот к лицу таксиста. - Ты чё шерстью покрываешься?...
   - ЧЁРТ!!! - взревел тот. - Нам с тобой крышка! Мы КОТЯРАМИ становимся!!
   - Нихрена не крышка! - раздался третий голос откуда-то сверху. Ни Сергей ни таксист перед этим не слышали, как взвизгнули шины и милицейская машина едва удержалась в двух миллиметрах перед обрывом.
   - Чёрт. Шизоид! - не поверил таксист своим глазам. Взглянув на слетающего вниз по косогору, прямо на них двоих, зеленоволосого панка.
   - Летучие крысы кружат над лесом ведь не просто так, - продолжал Степан Пустов, не останавливаясь. - Они нагуливают себе аппетит. Дуры чёртовы! - подбежал он в это время к Сергею и таксисту и остановился.
   - Если б вы только знали, до чего же они ГЛУПЫ, эти КРЫСЫ! - проговорил Токинг как-то странно ухмыляясь.
   - Зря ты так на них, - не согласился с ним таксист. - Они очень МУДРЫЕ твари...
   - Я бы не сказал, - усмехнулся тот, - ...что они успеют помешать мне. - Из рукава его в это время выскальзывал "кнопарь" и тут же со щелчком вылетело длинное острое лезвие...
   - Ты чё это? - не понял его таксист. - Что ты собрался.
   - Вообще-то, мне хотелось бы разрезать вас обоих по малюсеньким-малюсеньким кусочкам, - отвечал Токинг, - показать вам весь АД. Но ситуация сложилась таким образом, что мне просто придётся проткнуть вас как клопов и не испытать совершенно никакого КАЙФА.
   - Маньяк-убийца? - усмехнулся Сергей. - Широко-известный Владивостокский...
   - А ты вообще молчи! - взревел этот панк. - Садист чёртов! Мало тебе было минета, так нахрена ты сожрал член моего козла?!! За что?!! - взвил он над головой нож... и замер. Остановил его голос.
   Оказывается, это был четвёртый голос.
   - Наступит НЕИЗВЕСТНОСТЬ! - вскрикнул откуда-то сверху (оттуда же, откуда две минуты назад начал спускаться Шизоид) какой-то сильный мужской предупредительный голос.
   Шизоид отвёл руку с ножом в сторону ("не дёргайся! - предупредил Сергея таксист, когда тот собрался вывернуть Шизоиду руку, - у него реакция как у ДЬЯВОЛА!") и посмотрел на своего лечащего врача. Валерий Яковлевич как всегда готов был помочь своему любимому пациенту в любую секунду.
   - Блеф? - посмотрел Пустов ему в глаза.
   - За кого ты меня принимаешь? - разочарованно произнёс психиатр (всё-таки, артист он был КЛАССНЫЙ!). - Я хоть когда-нибудь тебя обманывал? - Он хотел ещё что-то УБЕДИТЕЛЬНОЕ произнести, но... его чуть не сбила знакомая "тойота"; взвизгнув тормозами, её развернуло в спасительных для доктора трёх миллиметрах (не окажись между тойотой и доктором этих трёх миллиметров, доктор полетел бы вниз головой, и машина, возможно, тоже сорвалась бы, зашибив и таксиста и Сергея и Шизоида - те опешили бы и не успели бы отбежать в стороны) и... правое заднее колесо сползло с обрыва... Так - на полпути к долгому полёту - Сырковская "тойота-карина" и остановилась, подчиняясь чистому ВЕЗЕНИЮ (пьяному все океаны по колено).
   - Чёрт! - перевёл дыхание вылезший из машины сват. - В самый последний момент, Валера, увидел тебя и обрыв!
   - Не мешай! - махнул тот на него рукой, как будто и не заметил, от чего его только что чудом спался ФОРТУНА.
   - Что это за херня?! - подошёл Павел сырков к краю обрыва и взглянул на кружащих над лесом тварей, не веря своим глазам.
   - Это мои пациенты, - ответил ему сват. Он уже мог разговаривать вполне спокойно (Пустов сложил нож, засунув его в карман, видимо решив дождаться более подходящей ситуации, когда доктора рядом не будет стоять и КРЫСЫ уберутся в свои подземные пещеры; крысы тоже решили дождаться, когда доктор уберётся-таки с их глаз и они уже со спокойной душой вернутся к прерванному занятию). - Они, видишь ли, считают себя "ДЕТЬМИ" - создателями мульт-сериала "Мышиная планета". Долгое время они ломали себе голову над тем, как оторвать загипнотизированных компьютеризацией детей от их ядовитых компьютеров и всевозможных видео-приставок, и наконец додумались: создали мультсериал...
   - Слушай, Валера, - прервал Павел его рассказ, - что у тебя с твоей "моторолой"? - щёлкал он клавиши Валериного мобильного телефона, вслушиваясь в аппарат. - Кошки там что ли мяукают... Куча кошек! Что это за...
   - А куда ты звонишь?
   - Да я куда ни позвоню, везде это хреново мяукание!
   - Ты в скорую звонишь, - понял Токшымов. - Сегодня такой день, что из медперсонала никого нет. Одни пациенты. Это пациенты, а не кошки; они очень классно имитируют кошачье мяуканье.
  
   - Оставим разговор на потом, - осклабился Шизоид, складывая нож и кладя его в карман. - Сейчас доктор мой загипнотизирует МЫШАТ и отправятся они продолжать свою зимнюю спячку, а я в это время загипнотизирую доктора, чтоб он уселся в свой дрындулет и катился отсюда ко всем чертям. Вот тогда-то я и получу ТАКОЙ КАЙФ, какого в своих кошмарных снах не видел ни один кайфолом.

3

   Лада и Света вошли в то время, как их мама с восхищением смотрела на Шизоида: на то как он решил оставить самое интересное на потом и - как всегда - прервать серию на самом интересном (!). Так и закончилась эта первая серия нового бесконечного телесериала.
  
  

Часть вторая: последняя серия

1

   - Эх чёрт! - подскочили с места девятилетние Олег и Сергей Пенковы, - на самом интересном месте!!
   - Я когда вырасту, тоже стану таксистом! - бахвалился Олег, одевая кеды быстрее своего брата-близнеца, чтоб вылететь во двор вперёд и опять надолго занять качели, оставив своего медлительного братца с носом.
   - Кто первый выйдет, тот козёл! - заорал Сергей вслед подбегающему к двери Олегу.
   И тут же открылась дверь комнаты сестёр, выглянула Лада и зашипела на братьев. - Кончайте орать, придурки, алкаша разбудите! - Алкашом они все впятером (с матерью) называли отчима.
   - Ага-ага, - усмехнулся остановившийся перед входной дверью (не желающий быть КОЗЛОМ) Олег, услышавший кое-что из комнаты Лады и Светы. - Смотреть вам Санту-Шмандару мешаем!!
   - Ты дурак! - покрутила Лада указательным пальцем у виска. - Вторая серия "Мышиного города" начинается! Усралась нам твоя "Санта-Барбара", мы её сто лет уже не смотрим!
   Сергей, соответственно, кидаться к телевизору и включать его не стал, решив, что сёстры их разыгрывают - в газетной телепрограмме про вторую серию ничего не написано.
   - Чё ты гонишь! - заорал на сестру Олег в тоне заядлого спорщика. - Я же слышал этот "барбарный гимн"!
   Пока Олег спорил с сестрой, Сергей, натягивая на ноги свои маломеркие тесные кунфуйки, решил незаметно прокрасться мимо Олега и Лады, и выскочить на улицу, пока летнее июльское солнце не заползло за горизонт и не припёрлись пьяные подростки со своими накуренными подружками, веселиться, пить всякую гадость и орать песенки из репертуара излюбленного "Сектора газа".
   - А давай поспорим, - предложила Лада Олегу, пока Сергей натягивал второй тапочек. - На желание.
   Тот зачесал затылок:
   - Чё, правда вторая серия? - подошёл он к телевизору и включил его.
   Сергей в это время за спиной брата проскальзывал к входной двери; ему повезло - даже Лада его не заметила. Тапочек он решил продолжать натягивать в коридоре, или лучше на улице. "Обули Олежу на четыре кулака" - размышлял он, выскакивая в одном тапочке на улицу. Лада в это время уже сидела в комнате и продолжала смотреть вторую серию "Мышиного города".
   Сергей же заметно удивился, натянув тапочек и осмотревшись по сторонам. Неподалёку от их дома пролегала дорога, тротуары которой круглосуточно были забиты иномарками (продолжающаяся часть авторынка "Зелёный угол" - вся Нейбута наводнена автомобилями); но этим вечером тротуары были пусты... Да и дорога имела такой вид, будто по ней сто лет уже ничего не проезжало... Всё вокруг было погружено в гробовую тишину, и на улице не было ни единого человечка. Но вдруг эту мистическую пугающую тишину разорвал голос брата Олега, доносящийся из окна их пятого этажа:
   - Серый, козёл, поднимайся назад, ВТОРАЯ СЕРИЯ!!! - крикнул он и со скоростью звука занырнул обратно.
   "Конечно, - усмехнулся Сергей, - как же! Думает, что я такой же лох, как и он!"
   Он собрался отправиться за дом, покататься на качели, пока тихо и никто не мешает, но взгляд его невольно поднялся на шестой этаж, в сторону окна той квартиры, где пару недель назад одинокую старушку (жительницу той квартиры) насмерть задрали её тринадцать сиамских кошек (она всю жизнь была помешана на сиамских кошках, но ничего подобного с ней никогда ещё не происходило. Число 13 получилось у неё само собой, хоть она и была суеверной; но на старости лет считать разучилась). Окно однокомнатной квартиры на этот раз было полностью разбито и из этого окна доносилось мяукание нескольких кошек и... фотовспышки... как будто кто-то что-то снимал каким-то гигантским и - возможно - сверхъестественным фотоаппаратом.
   И Сергей решил подняться на шестой этаж чисто из любопытства.
   Олег, Лада и Света в это время смотрели вторую серию:
  

2

  
   В то время, как Света и Лада входили в комнату старших братьев, мама их с остекленевшими глазами сидела перед телевизором, рядом на раздавленной табуретке (её Олегу и Сергею подарил пьяный отчим на последний их день рождения) сидел какой-то незнакомый мужик и тоже смотрел телевизор как аутоник-лунатик. Оба "телесериаломана" в глазах семилетних девочек выглядели шибче кошмара, на фоне всей занесённой снегом (ни Лада ни Света не упали от неожиданности в обморок, когда в поле зрения обеих попало побелевшее от долгого холода тело их брата Олега) комнаты. И девочки даже произнести ничего не успели, как серия неожиданно подошла к концу и мама их тут же затараторила с этим замысловатым "гостем", машинально выключив телевизор.
   - Так эти гигантские летучие крысы и есть "ДЕТИ"? - налетела Фаина на соседа, как и всякий, желающий осведомиться о содержании телесериала, если рядом сидит настоящий телеман. - Это они "МЫШИНУЮ ПЛАНЕТУ" создали?
   - Да! - счастлив был этот широкоплечий хоть с кем-то поделиться впечатлениями от просмотренного за два года. - Теперь на небе появилась новая планета! Она скоро прилетит к нам на Землю! - рассказывал он крайне восхищённо. - Я в это верю! Мышиная эра в любом случае должна наступить!!
   - А кто они вообще такие, "ДЕТИ"?, я не могу понять, - засыпала та его вопросами. - Они, что, действительно создали этот телесериал? - не верила она. - Они ж не могли ТАКОЕ создать. Это невозможно...
   - Само-собой! - согласился с ней широкоплечий. - Мышиную планету сотворил Бог, а они себя и всех уверяют, что это они являются группой создателей ЭТОГО телесериала. Но это неважно, главное - детей удалось оторвать от компьютеров! Если посудить: что для ребёнка важнее улицы?
   - Компьютер! - безапелляционно заявила та.
   - Само собой. Но иногда-то они отползают - отмораживаются от своих треклятых видеоигр, и выходят - иногда - на улицу, из рогаток по кошкам, и стёкла разбить или помыть машины - на новую видеоигру заработать. Так вот, что способно этих детей загнать домой? Много чего. Но когда я был маленький и моя тётя мне из окна кричала "мультики!", я бросал всё на свете - хоть что - и сломя голову летел домой. Меня не интересовало, какие мультики - хоть какие, я просто с ума от них сходил. А сейчас, когда детей ничего кроме дума и всего этого дерьма не интересует, всё вернулось на круги своя и появилась Мышиная планета и оторвала...
   Но прервало его то, что происходило за закрытым окном; прервало оно и слушающую его Фаину...
   - Убегай пока не поздно! - отчаянно взвизгнула Фаина соседу. - Они убьют тебя!!
   - Кто это?! - голос соседа тоже стал испуганным.
   - УДИРАЙ!!! - подняла она его с пола и выталкивала из комнаты, чтоб "то", что открывало с улицы окно, сквозь пелену метели не успело разглядеть этого мужчину. Две дочери, вошедшие в комнату пару минут назад, тут же отскочили в сторону, чтоб ничего не видящая перед собой их мать, выталкивая этого "субъекта", случайно в суете не зашибла их.
   Пока Фаина выталкивала соседа из комнаты, также точно подвела к запертой входной двери и долго пыталась её открыть, окно комнаты Сергея и Олега постепенно распахивалось, впуская внутрь знакомую уже метель и... двоих "снежных людей"...
   - Сергей?... - узнала одного из них Света.
   - Вова? - узнала своего отчима Лада, по привычке назвав его не так, как он однажды надолго вдолбил им в головы называть себя ("папа!- заставлял тогда он всех четверых детей повторять, держа в руке ремень. - ПА-ПА! Неужели такое непонятное и трудное слово?!").
   Первым ввалился в комнату конечно же Вова, за ним - его пасынок, отряхиваясь, переводя дыхание и закрывая за собой окно. Но проще было, наверно, весь город этим утром очистить от снега, выпустив пару снегоочистителей, чем этим двум "снеговикам" пытаться отряхнуться. По ним было видно, что под снегом они пробыли минимум лет сорок.
   - Почему дверь у вас закрыта?! - начал причитать Вова. - Пришлось через окно тащить этого чёртового крысёнка! - врезал он Сергею подзатыльник.
   - Тебя летающие крысы не приняли! - рассмеялся пасынок в ответ на подзатыльник. - Теперь ты КОТЁНОК!!
   - Да ну и пофигу! - отреагировал отчим. - Главное, что мы живые и здоровые к телевизору успели!
   - "Мышиный город" ещё не начинался? - интересовался Сергей у сестёр. Снег с него уже более-менее сходил, придавая ему и отчиму человеческий облик.
   - Только что какая-то серия прошла, - пожали плечами всё ещё удивлённые Лада и Света. Вообще, они должны были такой ответ дать со злорадством в голосе, но ситуация их просто-таки шокировала.
   - ЧЁРТ!!! - вне себя от злости взревел Сергей. - Мы опоздали.
   - А что там за шум в прихожей? - донеслись вдруг до отчима голоса жены и... какой-то мужской голос...
   - Я в это не верю!!! - убивался Сергей. - Я не мог пропустить первую серию МЫШИНОГО ГОРОДА!!! Самые АЗЫ! - отчим его в это время тихо - удивлённо - подходил к комнатной двери. Он ещё не знал, что и кто там в прихожей. Но хотел узнать, и одновременно боялся узнать. Ему хотелось бы пересидеть всё это время в комнате сыновей (что неподалёку, на кровати, лежит обмороженный труп одного из двух его "сыновей", он так и не заметил), а потом, когда этот мужской голос уберётся за дверь, спокойно выйти из комнаты и неожиданно подойдя сзади, обо всём поинтересоваться.
   - Вторая серия! - вскрикнул вдруг Сергей, будто его осенило. - Обязательно должна быть вторая серия! Я же по дороге загадал желание!!! - Рука его в это время уже сжимала пульт и указательный палец нажимал на "POWER", включая телевизор. - Мышеловка всегда исполняет одно желание.
   - Точно! - воскликнул Сергей через две секунды, машинально схватив уже выходящего за дверь отчима за рукав и подтащив к телевизору. - Вот он Бог - смотри! Это тебе не БУДКА KISS.
   На возгласы Сергея из прихожей прилетели Фаина с соседом и присоединились к загипнотизированному (забывшему всё на свете) Володе, для которого кроме экрана теперь никакой жизни больше не существовало. Только одни Лада со Светой смотрели на всё это и до сих пор не могли понять, какая "кошка" укусила сегодня всех этих людей. Но стояли они недолго.
   - Что это? - спросила через две-три минуты Лада Свету, когда взгляд её неожиданно упал на закрытое Сергеем окно, сквозь которое проглядывались окутанные метелью чёрные крылатые существа. Буран не позволял разглядеть, как несколько (двадцать-тридцать) таких существ кружило над всем домом, через каждые две секунды по очереди подлетая к окну квартиры Васиных и проверяя, все ли на месте. Они словно "нагуливали" себе аппетит.
   - Мама! - пропищала света, когда взгляд её с ополоумевших "телеманов" неожиданно переместился в сторону окна и увидел за залепленным снегом стеклом безобразную крысячую морду, которая по всей видимости размышляла, вместится ли она в окно, после того как нагуляет аппетит. - МАААМАААЧКАААА!!!!
   Лада в это время уже выскользнула за дверь, решив, что обращаться сейчас к этим загипнотизированным бесполезно и понадеявшись, что удастся хоть кого-то позвать на помощь или что-нибудь предпринять. Она подбегала к входной двери, пока её сестра Света пыталась оторвать от телевизора свою маму.
   Вторая серия телесериала "Мышиный город" в это время шла, не обращая ни на что внимания...
  

3

  
   После того, как В.Я.Токшымов объяснил своему свату, что туда, куда он звонит, звонить бесполезно, потому что его пациенты нереально посходили с ума и теперь уже ничего не поправишь, Павел Сырков впервые в жизни посмотрел на него как на врага.
   Сергей и таксист в это время уже не деформировались, превращаясь в КРЫСИНО-"мышеловочное" лакомство; всё замерло, дожидаясь, когда же ВРАЧУ заблагорассудится убраться и дать своим ПАЦИЕНТАМ море СЧАСТЬЯ.
   - Ты хочешь сказать, что всё это уже не прекратишь? - уточнил для себя Павел ещё раз.
   - Почему же? - пожал плечами доктор. - Всё что угодно можно прекратить. Но я не могу лишить своих пациентов радости. Потому что я люблю их. Никого так не люблю, как их. ОНИ - моя жизнь... Тебе, сваток, этого не понять...
   - Алё! - пытался внедрить ему Сырков. - Ты не видел, во что город превратился? Они же весь мир сожрут, эти крысы! Останови всё это, я тебя умоляю!
   - Плевать мне на твои умоления, - безразлично отвечал доктор. - Ты для меня ноль. Да и день сегодня... выдался... совсем настроения нет! Так хоть ПАЦИЕНТЫ мне подарят горсточку радости. Уходим отсюда, Паша, не будем им мешать ЛОВИТЬ КАЙФ. - Оттолкнул Токшымов свата от края обрыва. - Залазь в машину и уезжай отсюда. И я...
   - Да ты с ума рехнулся! - уже заорал Сырков. - Неужели тебе, такому ублюдку, не жалко своей дочери?...
   - Одной пчёлки на все жалки не хватит, - по привычке ответил Токшымов, услышав одно лишь "жалко". - Много нынче этих жалок развелось!
   - ПОДОНОК!! - беспомощно произнёс Сырков. - На дочь свою ему наплевать! Будь ты проклят...
   - Что, дочь?... - не понял Токшымов.
   - Да ничего, - махнул тот рукой, - плюнь на неё...
   - Что значит, плюнь... - И до него всё дошло. - ДОЧЬ. Девочка моя! - Он тут же выхватил из рук Сыркова "мотороллу" и принялся барабанить по клавишам.
   - Чёрт! - проворчал в это время Шизоид. - Принесло сюда этого Сыркова! Весь КАЙФ поломал!
  

4

  
   Пока большой наряд скорой помощи, ещё больший наряд ОМОНа, добирались до ЯМЫ, одно из окон квартиры Васиных пробила морда гигантской летучей крысы. Одна из НИХ первой "нагуляла" аппетит. Света визжала как резаная, прижавшись к стене, как будто перед ней стоял вусмерть пьяный отчим, замахнувшись окровавленным ремнём. КРЫСА же пыталась разнести своими лапищами часть стен, чтоб залезть в квартиру и чтоб остальным ПРОГЛОТАМ ничего не досталось. Сергей, Вова, Фаина и сосед в это время аж напряглись все: успеет или не успеет ОМОН и скорая переехать через мост, который кто-то из пациентов смеха ради весь начинил часовыми механизмами... Им хотелось, чтоб хорошо всё закончилось - чтоб удалось спасти мир от летящей на него МЫШИНОЙ ПЛАНЕТЫ, и в то же самое время - страшно не хотелось, чтоб СЕРИАЛ заканчивался: и хочется и колется.
   - Взлетит же на воздух!! - кряхтел отчим, когда по мосту проезжали спешащие друг за другом машины милиции и скорой помощи.
   - А-А-А-А!!! - сжался весь Сергей. - Взрывайся же! Ну!...
   - Проехал, гад!! - выругалась Фаина. Пока КРЫСА, разрушающая панельные стены, разрывая арматуру как крепкая муха - слабенькую паутину, скорее-скорее пробиваясь к перепуганной до невозможности девочке и четвёрке затаивших от развязки дыхание телеманов.
   Длинная вереница машин пересекала бухту Золотой Рог, мчась по широкому прочному мосту (в ХХI веку его построили-таки, сразу как положение в стране стабилизировалось и ушла в историю вторая "динаминация"), спеша на вызов, и лишь только небольшой их части осталось оставить позади мост, въехав в зону Чуркина, как взметнувшееся из моста пламя заставило аплодировать и ликовать всю четвёрку у телевизора: меньше машин - больше надежды, что сериал будет продолжаться.
   Огонь мог бы разнести все до единой машины, мчась по траектории вереницы, но поскольку многие из машин были бронированы современной огнеупорной техникой, то большая часть добралась до КОТЛОВАНА.
   КРЫСА уже подобралась к четвёрке - она была ближе, чем вжавшаяся в стену Света - и уже разинула свою двухметровую пасть... но в глаза ей попал телевизор, потому что с телеэкрана Валерий Яковлевич звал её по имени и просил вернуться назад, в лечебное учреждение и принять человеческий облик, если она не хочет, чтоб этим вечером её оставили без любимых уколов.
   - Сериал заканчивается, - с прискорбием сообщил доктор Токшымов собравшимся у телеэкрана четырём телезрителям. - Но вы не нервничайте, это важное. Так стеклись обстоятельства. И ничего с этим не поделаешь. Так захотелось Богу. - Врач смотрел на них из телеэкрана и наверняка ощущал себя ещё могущественнее чем он есть. Но всё было далеко не так. Он думал о дочери и... не вспоминал о её самоуверенном нагловатом женишке, для которого тесть был Доктор Болен (персонаж одного из юмористических телесериалов о психиатрии) и никто больше. И, если б он вспомнил о этом женишке... То наряды ОМОНа уже не справились бы с утихомиренной ватагой принявших человеческий облик "летающих крыс".
   - Молодец, Валера! - хлопал его по плечу Сырков. - Правильно сделал, что позвонил куда надо и всё прекратил.
   Фаина, оттаявшие Сергей со своим отчимом и сосед с шестого этажа вовсе не нервничали, когда пошли титры. Они спокойненько поднялись с пола и даже не взглянув на развороченную половину комнаты, вышли в коридор. Из ванной в это время доносился плеск воды и через щели закрытой изнутри двери просачивался тёплый пар, у которого и остановились продрогшие отчим с пасынком. Снег в это время перестал идти, рассеялись облака и выглянуло солнце. Температура воздуха к полудню обещала подняться до ноля градусов, так что от слякоти следующим днём не будет и свободного места.
  
  

эпилог

  
   - Чёртов сырков! - ругался девятилетний Олег Пенков. - Не дал досмотреть, что там за ФОТОВСПЫШКИ! Весь кайф поломал! Из-за него, козла, теперь мой любимый сериал...
   - Да заткнись ты уже! - донеслись из комнаты сестёр голоса светы и Лады. - До утра орать будешь?
   - Ну почему же? - донёсся из другой комнаты голос проснувшегося отчима, - пусть продолжает. Очень хорошо у него получается! Лучше чем у меня! Но ремень у меня ещё лучше! - приближался голос. И вот уже рука открывала дверь и в комнату входил ухмыляющийся двухметровый отчим...
   - Он что, правда о фотовспышках ничего не понял? - усмехнулась Лада, пока их отчим распахивал дверь и входил в комнату пасынков. - Он ничего не понял о гуано?
   - Да он такой же тупой, как и его долбанный сериал, - ответила Света тихим голосом, чтоб отчим из соседней комнаты ничего не услышал и не кинулся "за вторым зайцем". - Поймёт он что-нибудь!
   - Ага, - согласилась с ней сестра. - У нас ведь на шестом этаже полно этого гуано, вот и происходит реакция.
   - Если б пацанёнок тот не полез бы по пурге на шестой этаж, не началось бы ничего.
   - Да, когда помёт летучей крысы засыхает и взрывается, близко лучше не подходить, не то начнётся чёрт знает что. Середина XXI века - ничего не поделаешь. - Говорила она тихо, чтоб хлещущий ремнём за стеной отчим не слышал её чертыханий и не пришёл - не сломал видеомагнитофон, повыкидывав в мусоропровод все двадцать видеокассет с любимыми американскими боевичками.
   - Оно ведь потихоньку всё в "ЛЮЦИФЕРА" превращается, да?
   - В кого? - не поняла Лада.
   - В телесериал! - постучала она сестре кулаком по голове. - "Люцифер" скоро начнётся, тупица! А по древнеримской мифологии ЛЮЦИФЕР, это ФОСФОР.
   - А, - дошло до той, - может быть - может быть. - Тон её шёпота был пуст и ко всему равнодушен, раз ВСЁ ЗАКОНЧИЛОСЬ и впереди одна лишь бессмысленная пустота. После того, как МЫШИНАЯ ПЛАНЕТА улетела в историю, жизнь не продолжается и никакой "ЛЮЦИФЕР" уже неинтересен...
   Сергей так и не возвращался домой.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"