Идёт человек по лесу, видит, стоит пень. Надо сказать, редкое в лесу явление, если лес попался под вопли вонючих стай диких собак (вой этих тупых псов чем-то напоминают собой ментовские сирены, визжащие целый день где-то в глубине - в глубине одного большого, но столь же провинциального, города), тупящих себе свои дурацкие зубы о деревья, когда хочется срочно погрызть чью-то ногу, но кроме дубового ствола ничего другого больше нет. Итак, видит этот человек пень и - нет бы обойти его стороной, так он останавливается и... начинает пинать. Пинать гада и пинать, пока дерьмо всё из себя не вытрясет. Какой-то хрен дурной нажрался, лёг три дня назад, продрых рожей в какой-то блевотине слоновье-медвежьего кала, но проснулся вдруг, так как показалось ему, что сердце его: тук, Тук, ТУК, ТУУК, Т У У К !
Проснулся и видит, что придурок лупит пО пеню и приговаривает: "Какого хрена, падла, тебя все называют моим именем?! А?! Отвечай, гад!" - И опять: Бух, бух, бух, бух, бух, бух, бух, бух, бух, бух, бух, бух, бух, бух, бух... И так далее. Долго бил, сколько дури хватало в ноге, которая у нормального человека давно бы отлетела, но не у этого. Тем более, то ожесточение, с которым он лупил по пню... Ну, это вообще отдельная история.
Алкаш уже хотел пробубнить ему, чтоб шёл отсюда куда подальше, дал ему спокойно поспать, а то мол завтра рано на работу вставать и всё такое. Но... Пень этот увернулся от удара отморозка. То есть, отморозок думал, что именно сейчас он как долбанёт по этой гадской роже и... она отлетит уже к такой-то матери, но - пень сдвинулся в сторону. Нога отмороженного пролетела мимо. Что такое? Как так? Почему мимо? Он попробовал ударить ещё раз и... Пень, конечно же увернулся снова. Разумеется, это сильно разозлило придурка и он начал гоняться за проклятым пнём. Какое право этот негодяй имеет уворачиваться от его... от ударов... Каких ударов?... да - ударов справедливости. Где-то же справедливость эта должна быть. А бухарь, который уже кое-как отдирал от рожи опилки и бычки подушки своей (блевотины), смотрел на всё это. То есть, оно происходило по правде, раз видел это не один только возмущённый, бегающий по кругу, отморозок (кстати, это очень нормальный человек, он не пил никогда, не курил, кроме детства, через которое многие из нас прошли; его жестокое общество сделало таким, что - и он всего пугается и, значит, его пугается каждая собака и подымает лай на всю улицу).
Кончилась картинка тем, что пень поднялся даже в воздух. На этот раз безумец уже остановился и непонимающе уставился на пень. А у пня в это время прорезались... глаза. Рот начал прорезаться. Как говорил всем и каждому этот безумец: "Для чего мене голова?! Для чего мене голова?! Для того, что говорить ей!! Что вы задаёте свои дурацкие вопросы!!" Так что, раз прорезался рот, то... Нет, зубов там не было, как в любимом романе психопата этого "Лангольеры". Раз прорезался рот, то изо рта донёсся голос. Всё, как и положено:
"Ну что, морда, узнал меня?!"
"Нихрена!" - приглядывался к нему опешивший сумасброд.
"Я редактор, харя! Редаааактор!"
"Какой ещё трактор?!"
"Да он говорит те, редактор, а не трактор!" - подал голос ханыга, но... бутылочный осколок застрял в горле, поэтому слышно было чуть хуже, чем необходимо.
Он уже успокоился и уходил. Всё отмахивался, как от привидения, а пень плыл и плыл следом; поучал и поучал; читал нотации. Пьяница его прекрасно понимал. Наверняка это был начинающий литератор, которого гонют отовсюду. Он (пьяница) сам таким был. И, как только пить начал, стал человеком, так редакторы казаться ему в каждом стуле или ботинке или ещё чём, перестали.
Хорошо, что сынок этот упёрся. Теперь можно и спать продолжить.