Говорят, изжить дедовщину в нашей армии просто. Нужно только сделать эту самую армию контрактной.
Право слово, сомнительно, что это возымеет нужный эффект...
Лет двадцать назад в забытом Богом краю ржавых болот и чахлого ельника произошла история. Там раскорячился лагерь, лесоповал строгого режима; охранял зеков отдельный батальон.
В начале сентября у большинства военнослужащих заканчивается отпускной сезон. В тот год некий прапорщик прибыл из отпуска не один. Дама сердца быстро освоилась на новом месте. Даже слишком. Через пару недель она знала по имени каждого. А к середине октября в батальоне не осталось ни единого офицера, не переспавшего с нею хотя бы разок.
Бывает, конечно, что муж узнает последним. Только здесь был не тот случай. Счастливому молодожену все донесли сразу. Но тут же и выяснилось, что повлиять на события он не мог совершенно. Дело заключалось в том, что весь батальон (за исключением злополучного прапорщика) был от ситуации в полном восторге. О мужской части говорить нечего; однако и гарнизонные дамы оживились премного. Впрочем, сплетни - вздор; по-настоящему страшным был смех.
Прапорщик получился что голый на маскараде. Парню казалось, смех он слышит повсюду - даже там, где никого не было и в помине. Он пытался бороться; но избранница его была шлюхой по призванию. Пробовал бить даже - но стоило любезной появиться в офицерском собрании с синяком, как прапорщику жестко и недвусмысленно дали понять - рукоприкладства не потерпят.
Все веселилось от души, и грядущая зима казалась уже не столь мертвенно-скучной.
...Последнее в уходящем году совещание пришлось на двадцать восьмое декабря. В квадратном помещении на втором этаже набилось около двадцати человек. Сидели по обе стороны длинного стола, а во главе расположился комбат. Места, правда, хватило не всем, и младшие по должности и чину оставались подпирать стены.
Часа через два, когда все уже одурели изрядно, и явно требовался перерыв, дверь в командирский кабинет отворилась одним сильным толчком, и на пороге возник человек, в котором не сразу признали злополучного прапорщика. Его лицо казалось маской из пластилина; а в руках он сжимал "калашникова" с магазином от ручного пулемета на сорок патронов.
Он начал стрелять одновременно со стуком двери, направляя ствол по дуге. Первые пули легли частым веером, срезав четверых. А дальше ствол автомата стал прыгать и рваться из рук (что совершенно неизбежно при непрерывном огне) и поток свинца принялся разносить все подряд.
Дальнейшее определила пухлая ладошка начпрода. Он тоже стоял возле входа, у самой стены, и распахнувшаяся дверь скрыла его от стрелявшего. Практически не размышляя, оглушенный грохотом пальбы, он просто схватился за автомат - возможно, впервые с курсантских времен. Бешено работавший затвор отсек пальцы, но зато очередной патрон перекосило в патроннике.
...Комиссиям, казалось, не будет конца.
"ДЕВЯТЬ УБИТЫХ И ПЯТЬ ЧЕЛОВЕК РАНЕНО"
После состоялся разгромный приказ; правые и виновные - все были наказаны.
Ну что, спрашивается?
А то, что участники сей истории были не солдаты-срочники - офицеры. И не какие-то там особенные, а самые обыкновенные, каких в гарнизонах сотни и тысячи. Думается, для них пресловутая дедовщина что мать родна. Потому что во-первых полезна - солдат легко держать в страхе, а во-вторых весело.
Весело, понимаете. В этом все дело. Как, наверное, весело было пращурам их, этим мужичкам-богоносцам, валить купола со храмов...