Последние дни работы в ливанском найт- клубе "Fellow" казались Алке вечностью. Шесть месяцев ночной жизни без единого выходного, да к тому же в атмосфере насыщенной адреналиновой лихорадкой, сказались на ней не лучшим образом: нервишки стали потихоньку сдавать и всё окружающее вызывало непреодолимое отвращение.
Дабы не сорваться и не забиться в истерике, отсиживая положенное консумационное время с ненавистными клиентами, перед каждым выходом на работу она полчаса накачивала себя благостным аутотренингом о скорой свободе. Она рисовала в своём богатом воображении тихую, спокойную жизнь отчего дома, где не насилуют вольную волю и не заставляют делать того, что не принимает душа; где можно зализать раны, расслабиться и, потихоньку растрачивая накопленные за мучительные месяцы контракта, лелеять мечту о том, что несмотря на непрекращающийся хаос развалившегося Союза, всё изменится к лучшему.
Спасало от нервных срывов и то, что претендентов на её внимание с положенной отсидкой с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Менеджер по обслуживанию посетителей (окрещённый с Алкиной лёгкой руки Цербером) знал своё дело. В случае, если на подиумных плясках- показухе или самом шоу гость клуба указывал на понравившуюся танцовщицу и она дорабатывала последний месяц контракта, он всячески отговаривал потенциального носителя кошелька от "старушки". Задача ночного пса была и проста, и тяжела одновременно: не упустить клиента, изрядно опустошить его карман и постараться прикрепить к одной из новеньких, работавших от месяца до двух, коих по установившейся традиции сменного чёртового колеса в найт-клубе всегда было пруд пруди. Сквозь плотное заграждение чёрного костюма (неизменная униформа надзирателя) к намеченной цели пробивались лишь самые упёртые. Те, кто неустанно бороздил ночные заведения непотомляемым авианосцем, несущим гордое звание "заслуженный ходок" или те, в ком никогда не угасала вера в то, что возможности их пухлого кошелька безграничны.
Ночь, когда на Алкином пути, ведущем к возращению домой, появился один из таких глубоковерующих в золотого тельца, была последней в её контракте. В клубе посетителей было мало и, танцуя, как обычно, для себя своё соло под душещипательную композицию Селин Дион "Just walk away", она так вошла в образ умирающей от неземной, что забыла где находится. Какого же было её удивление, когда открыв глаза после заключительного па, символизирующего окончательное расставание с любовью всей жизни, над собой, артистично распростёртой на сцене, она увидала отсвечиваемый софитами лохматый силуэт чьей-то головы.
- Что вы здесь делаете? - перепуганно заорала выдернутая из образа Алка и вскочила с такой скоростью, словно под ней закипела адова сковородка.
- Хочу ... - мужской с прокуренной хрипотцой голос интригующе замолк и после секундной паузы... - с тобой поговорить. Я закажу тебе самое дорогое шампанское. Жду...
Алка втихомолку возмутилась:"Опять Цербер непонятно где ходит, а озабоченные на голову лезут! Глаза б мои вас не видели!" и поспешила в костюмерную. Переодеваясь дольше обычного, она старательно тянула время, но, как она ни пыталась избежать контакта с нарушителем относительного спокойствия, все её потуги ни к чему не привели. Появившись в зале через полчаса, вместо положенных по правилам найт-клуба пятнадцати минут, она к своему великому прискорбию узрела посреди полупустого зала всё ту же раскудлатую голову.
Её владелец- бесформенный толстяк солидного возраста, восседая за столом, на котором возвышалась бутылка одного из самых дорогих периньонов, заприметив Алку, тут же засуетился. Резво подскочив, он схватил за горлышко "домовитого дона" и принялся тыкать окольцованным пальцем в отливающий золотом ярлык.
- Вот смотри! Как и обещал ... самое дорогое!
Проскрипев сквозь зубы: "Тяжёлый случай!", Алка нарисовала на лице счастье и нехотя плюхнулась на стул, предложенный сверх предупредительным официантом. "Нервы- нервами, приоритеты- приоритетами, а работу пока никто не отменял" - мысленно прогнала она про себя молитву последних дней и, с трудом настроившись на очередную пытку, приступила к ненавистной процедуре отсидки.
Уже через пять минут от её внутреннего спокойствия не осталось и следа. Клиент оказался не только из числа любителей подороже, но и из категории - во мне умер артист. С явными претензиями "дорого заплатил - дорогого требую", которые были написаны на его холёном, лоснящемся фейсе, он умудрялся ещё играть в Нечто, понять которое было практически невозможно. До Алки, опытной в общении с клиентами по которым плакала психбольница, никак не доходило, откуда в нём что бралось. То на его простоватом, казалось бы, бесхитростном лице проступал наив несведующего ни в чём дитяти, то вдруг проскальзывала личина плотоядного волка. То его физия источала благолепие блаженного, то стремительной кистью сюрреалиста рисовала наглый прищур отъявленного негодяя.
Если бы этот недопонятый артист играл на её нервах только постоянно меняющейся мимикой, это было бы пол беды, так нет. Тот словесный понос, что лился из него полноводной рекой, был таким несносным, что Алкины руки самопроизвольно тянулись к ушам, чтобы хоть как-то изолировать себя от ненужный эксцессов. Как же ей нестерпимо хотелось бежать сломя голову от эксцентричного актёра больших погорелых! Как же её тянуло сказать ему всё, что она думает о его таланте лицедейства! Но... она на работе, шампанское выставлено, причём самое дорогое, а посему ей ничего не оставалось как кисло улыбаться, выслушивать всю ту ахинею, что нёс любитель театрально-закулисных игр, да к тому же ещё и поддерживать беседу.
Длился спектакль одного актёра больше часа и, когда до Алкиного ухода, определённого регламентом стодолларовой бутылки френч шампень, оставалось всего ничего, лицедей вдруг сбросил маску многоликого Януса, поменял лексикон на вполне традиционный и, явив миру истиное лицо, прохрипел:
- А сколько стоит с тобой переспать?
Алка опешила. Она никак не ожидала сексуальных поползновений с финансовой подоплёкой от претендента в клоуны, который только что с неподдельным усердием читал ей собственные, белее некуда стихи о великой и вечной любви. Но не только эта нестыковка поразила Алку. Впервые за время полугодичной творческой деятельности подобный вопрос был задан ей прямо в лоб. Хоть "дальнозорким" зрением посетители ночных заведений Ливана и видели в танцовщицах в первую очередь красивых ночных бабочек, а уже потом балерин, несущих искусство в массы, но демонстрировать свою половую слабость красоткам кабаре они не любили, предпочитая беречь и девичьи чувства, и обоюдоостро нервы. Обычно, если у кого-то из ливанских "парубков" разыгрывались эротические фантазии, он интересовался возможностью их воплощения, а также их денежным эквивалентом либо у Цербера, либо у самого хозяина. Таким образом возжелавший вкусить иноземный плод оставлял все финансовые и моральные нюансы разборок за кулисами, дабы не травмировать себя отказом, осознавая что вполне может попасть впросак. В найт-клубе "Fellow" работали в основном профессиональные танцовщицы и, невзирая на похотливую жажду клиентов, а также желание хозяев вопреки законодательным рамкам поживиться за их счёт, отпускаться до уровня купи - продай, эти женщины считали ниже своего достоинства .
Спрятав растерянный взгляд от соседа, в нетерпении елозившего на стуле, Алка сделала вид, якобы ищёт что-то на полу, а сама в это время лихорадочно соображала, чтобы ему такое ответить.
- Как подсказывает мой опыт, ты не из числа тех, кто отказывается от денег. Я бы даже сказал, ты их очень любишь, что не удивительно! Я тебя хорошо понимаю и умею ценить, таких как ты! Не пожалеешь...(you will not regret)...
Стальные, басистые нотки холодной, пренебрежительной надменности, приукрашенные железобетонной самоуверенностью; проржавевший лязг прокуренного до дребезжания голоса, разбавленный чудовищным рыкающим акцентом - сей арсенал ливанского джентльмена купленной ночи, уподобившись железному пруту больно стеганул по Алкиным оголённым, расшатавшимся нервам и у неё от заполонившей её ярости зачесались руки. Ей нестерпимо захотелось залепить пару оплеух по розовощёкой физиономии любителя погорячей, а потом ещё добавить пендель коленкой в междуножье, но физическая расправа с чрезмерно усердными претендентами на покупаемое ложе - это был не её конёк.
Собрав остатки воли в кулак, она нарисовала на лице кокетливую улыбку и вперила в эротомана нахальный прищур своих лисьих глаз .
- Что мне в тебе нравится, так это твой ум, - вкрадчиво проговорила она, гипнотизируя соседа по застолью пронзительно-зажигательным взглядом. - Заказав самое дорогое шампанское, ты показал мне не только то, как высоко ты меня ценишь, но и то, что ты понимаешь- я дорого стою!
В знак согласия новоявленный претендент на горячее ложе потряс своей раскудлатой головой и, не сводя с Алки жадного взгляда, переспросил.
- Так сколько стоит с тобой переспать!
Не заставляя себя долго ждать, Алка выпалила, причём даже не моргнув.
- Тысяча долларов!
Глаза вихрастого, и без того мутные от чрезмерно выпитого алкоголя, вдруг побелели и округлились до размеров пяти копеек советского образца.
- Сколько-о-о!
От сверх удивления горло любвеобильного кавалера свело судорогой, он поперхнулся и, сотрясаясь, всё одно, что в процессе бурения угольных копий, принялся надрывно кашлять.
Пока клиент приходил в себя от услышанного, Алка потягивала свой спрайт ( в каждой заказываемой клиентом бутылке и даже в якобы дорогостоящем "Дон Периньоне" был именно этот дешёвенький напиток) и, поглядывая исподтишка на заливающегося любителя экзотической клубнички, размышляла: "Ну что, художник от слова худо, покажи на что ты способен! Опытных образцов твоей породы мы видывали немало, ещё больше встречали болтунов, а ты чем дышишь? Посмотрим насколько тебя хватит! Думаю, подхватишь ты сейчас свой картуз и уберёшься несолоно хлебавши!".
Прокашлявшись, прочистив горло и видимо мозги, страждущий совокулений поджал губы и, уставившись в потолок, глухо произнёс.
- Хорошо, я согласен !
Пришла очередь удивляться Алке.
- Сегодня днём, я за тобой заеду и после того как мы с тобой м-м-м...- он мечтательно закатил лупоглазые очи и, сглотнув слюну, скорострельно выпалил. - Ты получишь эти деньги...
Алка растерялась. Казалось бы, простейшее дельце принимало неожиданный оборот. Но, недолго страждала душа. Сработал женский инстинкт, где-то в глубине бездонных недр запульсировала жилка авантюристки, да и артистические способности, отшлифованные экзотической работой до ярчайшего блеска, пришлись как нельзя кстати. Ухватив мёртвой хваткой фужер, Алка осушила его залпом и, зная как убойно это действует на мужчин, кокетливо облизала свои пухлые губы.
- Будет так! Завтра днём ты отправляешь тысячу долларов по Western Union на имя, которое я тебе укажу, вечером приносишь мне чек, а послезавтра я покажу тебе небо в алмазах. Согласен?
Не сводя алчного взгляда с её рта, кудлатый завертел нечёсанной головой и промычал:
- Н- нет! Мы встречаемся завтра. Я отправляю деньги, а потом в отель!
Алке вдруг припомнилась фраза любимейшего Оси: "А можно сначала стулья, а потом деньги?", налетело крылатое: "Торг здесь неуместен!" и от злости не осталось и следа. Стало весело, подкатил кураж и её понесло.
- Ок! Завтра в четыре встречаемся на парковке нашего отеля! Потом едем отправлять деньги! Ну, а потом... куда скажешь, дорогой!
Получив задел на перспективное будующее, кудлатый подозвал официанта, поспешно расплатился и, бросив вожделённой пассии воздушный поцелуй, убежал.
Алка проводила его ненавистным взглядом и посмотрела на часы. "Ну всё, отделалась! Уже почти пять! - с облегчением вздохнула она. - Последний "ушеед" отчалил, можно и на покой!".
Приободрённая, почти счастливая, она поспешила поделится с подругами по танцполу радостью последнего клиента, как вдруг её словно кипятком обдало: "Господи, у меня же назначена встреча с этим волосатым!".
Чёрные контуры нелицеприятных реалий медленно обступили её со всех сторон, обозначив сумрачную перспективу.
"И чего это меня понесло! - с горечью думала она, направляясь в костюмерную. - Сейчас нужно голову ломать как выпутываться! Хотя, конечно можно расслабится и никуда не идти, но ...".
Алка была бы не Алкой, если бы не покоряла даже самые крутые виражи в стремлении продемонстрировать свои отношения с кроватными финансами. Одержимая идеей поделиться с настойчивым покупателем своим видением сего аспекта делопроизводства, она посоветовалась с некоторыми мастерицами по раскулачиванию и уже через несколько минут под их чутким и непосредственным руководством план- ураган был составлен.
Кудлатый приехал за Алкой ровно в четыре. Нельзя сказать, что устраиваясь в его комфортабельном мерсе, она была спокойна. Её несколько поколачивало от сомнений в правильности гонорного поступка, последствия которого могли ей стоить нервного растройства. Да и план был какой-то воздушный. Шаг влево, шаг вправо, минутой больше, минутой меньше и радужный пузырь лопнет, оставив её один на один с неприятным типом, от которого можно было ожидать чего угодно.
Первая часть задуманного прошла блестяще. Страждущий горячих утех безупречно выполнил обещанное и уже в четыре тридцать его машина катила по широкому шоссе Джуни- Бейрут по направлению к отелю, в котором Алке предстояла кроватная расплата.
В салоне стояла мёртвая, предгрозовая тишина. В противовес ночному поносу кудлатый был неразговорчив: то ли он тосковал по своим потерянным, то ли для артистично-речевого слива ему не доставало допинга, то ли в предвкушении неземного он настраивал себя на экшен. Алке тоже было не до бесед. Стискивая в руках Нелькин мобильник (подружки по ночному клубу) и украдкой поглядывая на часы, она сидела как на иголках. Намеченное время уже натикало, а вокруг тишина.
Как всегда, то, чего с нетерпение ждёшь, накатывает валом. Вот и сейчас. Звонок, которого она ждала, как манны небесной, прогремел громом среди ясного неба и от неожиданности она вздрогнула.
Уставившись на панель сотового, она лихорадочно соображала какую кнопку нажать, чтобы не профукать момент. Наконец она вспомнила дружеские наставления, ткнула поддраживающим пальцем в зелёненькую, с опаской приложила трубку к уху и севшим от волнения голосом пролепетала: "Алло!".
Раздавшийся басок красавца Махмуда - Нелькиного бой френда, того самого, кто и подарил сотовый - был для Алки, что бальзам на раны и она с облегчение вздохнула: "Ну всё! Пол дела сделано!".
Не разбирая ни слова из того, что говорил ей обольстительный араб, до того был чудовищен его английский, она лишь поддакивала, а потом со словами: "У нас проблемы!" передала трубку своему соседу.
Алка недолюбливала арабский язык. Он у неё всегда ассоциировался с любителями ночной жизни, а те своими постоянными разборками между собой навечно укрепили в ней уверенность в том, что ливанцы изъясняются на языке вражды. Вот и сейчас, прислушиваясь к гортанным воплям кудлатого и стараясь по интонации определиться, как тот воспринял сногсшибающую новость, а также чего от него ожидать, она очень быстро поняла - это гиблое дело. По своему опыту она знала, кричать у ливанцев не обязательно означает возмущаться, хотя в данном случае было с чего. В общем, Алке ничего не оставалось, как ждать окончания разговора.
Она недолго томилась в сомнениях. Поорав, поохав, клиент бросил ей на колени трубку и, буркнув под нос: "Чёрт!", притормозил у обочины .
- Что за ерунда! Какая миграционная служба! - набросился он на неё чуть ли не с кулаками.- Я тебе заплатил такие деньги! За них можно было купить всех танцовщиц вашего клуба.
Алка тряслась как осиновый лист, но старалась не показывать до чего же ей страшно.
Спрятав мобильный в карман куртки, она погладила незадачливого соседа по плечу и деловым тоном произнесла.
- Почему ты кипятишься! Лучше, как можно быстрей, поворачивай назад! Если через пятнадцать минут я не появлюсь в отеле на глаза представителю миграционной службы и не поставлю свою подпись на каком-то срочном документе, меня вышлют из страны. Ты этого хочешь?
Она капризно надула губы .
- А я думала, я тебе нравлюсь !Ты то мне очень!
Образ взбалмошной дурочки давался ей с трудом. Губки приплясывали, грудь от страха ходила ходуном, руки тряслись. Впрочем, её паническое состояние любвеобильный кавалер воспринял по своему.
- О да, я вижу! Ты вся трясёшься от страсти,- произнёс он на придыхании и попытался её поцеловать.
Алка дёрнулась, словно к ней прикоснулся прокажённый.
- Да, да, ты прав, от страсти, поэтому ты меня сейчас лучше не трогай. Я - женщина горячая, - скорострельно выпалила она и, отодвинувшись от соседа как можно дальше, уставилась на часы. - Но нам нельзя терять время. Иначе, завтра я не смогу тебе её показать.
Получив очередной задел на эротический "завтрак", любитель кроватного смака несколько приободрился и с ожесточением крутанул ключ зажигания.
- Хорошо! - буркнул он. - Завтра, так завтра! Куда ты денешься!
Машина с визгом развернулась и резво понеслась по широкому шоссе.
"Сработало!" - с облегчением подумала Алка и обессиленно откинулась в кресле. Она отрешённо глядела перед собой и ничего не видела. До одурения хотелось под душ, умыться, отмыться и забыть всё как страшный сон. Но это будет потом, а пока. Рядом всё ещё был он- любитель ночных бабочек, который, не получив желаемое, яростно крутил баранку и наводил её на тягостные размышления. "И откуда вы такие берётесь? Почему вы, имея пухлый кошелёк, считаете, что всё и всех можно купить, причём даже мысли не допускаете, что кто-то не продаётся! Да потому, что деньги для вас показатель человеческих отношений и вы сами готовы продаться тому, кто больше заплатит! Говорят, деньги не пахнут, но к вашим это не относятся и от них нужно держаться подальше! Так что, к этому сегодняшнему добровольно-принудительному пожертвованию я не притронусь! Переведу эту тысячу в какой-нибудь детский дом! Пусть послужат сиротам. В наше смутное время их стало немало! ".
Алка тяжело вздохнула и скосила глаза на соседа. Сросшись с поскрипывающим новизной креслом, он угрюмо выжимал из своего дорогостоящего мерса последние остатки сил.
"Что? Сорвалась добыча с крючка? - со злорадством подумала она. - Решил - купил с потрохами! Ан, нет! Надеюсь, это будет тебе хорошим уроком и у тебя пропадёт желание соизмерять женщин с величиной своего портмоне. Завтра, когда ты придёшь за моим телом, в небе в алмазах тебе будет отказано! Я уже буду дома! Дома ... Дома ... ".
Алка задумалась. Перед глазами поплыли родные края, погребённые под обломками разрушенного Союза; полуразорившийся завод, на котором она трудилась семь лет; насмешливо-похотливый взгляд главного технолога, уведомляющий её о увольнении, как инженера несправляющегося со своими обязанностями; безрезультатные поиски работы по специальности и без; многочасовые репетиции в хореографическом зале, дававшиеся ей (хоть и моложавой, но уже тридцатитрёхлетней) с неимоверным трудом; встревоженные лица родителей, узнавших о её отъезде в страну, вовлечённую в боевые действия; перекошенное от гнева лицо хозяина найт-клуба, когда она отказала его лучшему другу; скуксившегося импресарио после её жёсткого манифеста: "Я подписывала контракт танцовщицы и, если меня здесь будут третировать, я обращусь в миграционную службу!"...
От мрачных воспоминаний Алке стало не по себе. Закружилась голова. Стало тяжело дышать. Глубоко вдыхая воздух, она стала озираться по сторонам. В ней словно сработала какая-то пружина, выталкивающая её из поскрипывающего кожей кресла.
- Ты чего дёргаешься, - услыхала она визгливый голосок своего соседа. - Что? Хочется? Ну ничего, завтра я тебя вылечу!
Сторонник нетрадиционной медицины гортанно расхохотался, а Алка, опасаясь с его стороны очередного прилива нежности, вжалась в кресло и замерла.
Поначалу она мандражировала, от мрачных дум сводило челюсть, но неожиданно взыграло её богатое и, представив выражение лица соседствующего кавалера, когда ему сообщат об отъезде выкупленной дамы сердца, она невольно улыбнулась. Стало легче дышать, сердце умерило лихорадочный бег, а на смену гнетущей озабоченности пришло умиротворение." Напрасно я себя извожу!- нашёптывал ей убаюкивающий голосок.- Всё будет хорошо! И дома всё наладится, и родители успокоятся, и работу я себе найду именно ту, ради которой училась пять лет, а не ту, на которую начальство склоняло. А то, что танцовщицей стала в ночном клубе!? Может судьба подарила мне не только возможность выжить в сложный период, но и устроила очередную проверку на устойчивость!? И с этим волосатым, скорее всего, мы не зря встретились?! Уверена, сегодняшнее ущемление мужского достоинства опустошённым кошельком многоопытный умник запомнит на всю жизнь и впредь, прежде чем спросить, сколько кто стоит, он тысячу раз подумает, а какова будет расплата!"...