Рауль открыл глаза и подумал, что он умер. Но он ошибался-до того, чтобы попасть на небо, оставалось пройти еще семь кругов ада на Земле.
В палатке толпились люди, скорей всего, доктора и приближенные герцога. Кто-то подходил к нему, что-то ласково и тихо говорил, затем подошел сам герцог и заверил, что его спасут.
Это хорошо. Значит, он увидит отца. Он не хотел причинять ему боль своей гибелью. Во всяком случае, сейчас ему вдруг больше чем когда-либо безумно захотелось увидеть его лицо, спрятаться в его обьятиях, как в детстве... а после этого все будет хорошо, потому что по другому не может быть...
Рауль слышал, как доктор говорил, что ему нужна полная неподвижность, чтобы поправиться-это самое простое лекарство. Значит, через какую-то неделю он поднимется на ноги и попросит у герцога отпуск. А так ка герцог его любит, то он ему не откажет. Значит, свидание с отцом возможно... да, и конечно, Гримо надо будет оставить дома. Он уже стар для таких приключений и вобще в последнее время стал много разговаривать... вспоминать молодость и боевые подвиги отца... на последнее Рауль никогда не жаловался, он всегда слушал эти истории, затаив дыхание. Но после этого Гримо принимался философствовать о смысле любви, а это уже становилось совершенно невыносимо. Решено, первое, о чем он попросит отца-это забрать к себе обратно не в меру разговорившегося Гримо...
Теперь самый болезненный вопрос-Луиза. Безусловно, он перестарался при их последней встрече. Она итак страдает. Любовь короля не может быть вечной, это понятно и ребенку. Зачем он сам добавил ей еще страданий со своей стороны? Ведь он же до сих пор ее любит. Отец прав, если ты действительно любишь кого-то так, как он Луизу, самое благородное-простить и не мешать ее счастью...
Ему захотелось увидеть ее лицо, и он потянулся за медальеном.
При первом же движении он все ясно понял.
Доктор врал. Для его успокоения, для успокоения герцога, для собственного успокоения. Неизвестно еще, что он наговорил герцогу, выйдя из палатки... Отец кое-что рассказывал ему, и он прекрасно понял, что его ожидает.
Никто никогда не посмел бы назвать его трусом и он не боялся боли и страданий. Хотя боль была такая, что он не смог даже достать злополучный медальен. Рауль откинулся на подушку и принялся размышлять о недалеком будущем. Выхода было два-умереть сразу или умереть, предприняв все попытки к спасению, чтобы хотя бы отец не думал о нем, как о самоубийце. Наверняка отец выбрал бы второй вариант...
--Господин Рауль, вам что-нибудь нужно?
--Гримо, подойди сюда и слушай меня внимательно, и запоминай каждое слово, которое я тебе скажу...---говорить тоже было очень больно, но ради отца он мог вынести все, что угодно, и он должен был все обьяснить. Гримо подошел и встал рядом, готовый исполнить любое его желание.-Послушай, Гримо, если я вдруг умру...
--Нет-нет, господин Рауль, господь этого не допустит...
--Помолчи, Гримо, слушай и запоминай... ты скажешь господину графу, что я прошу у него прощенья, если моя смерть причинит ему боль, что я этого не хотел... скажи ему, что он самый лучший в мире отец... ты скажешь?
--Не плачь, Гримо, помни, что говорил отец-мужчины не плачут...
При этих словах Гримо залился слезами.
--Перестань, Гримо, видишь, я не плачу, хотя мне-то уж есть отчего плакать... Еще скажи господину д'Артаньяну, если ты его увидишь, что я его тоже очень люблю и уважаю...
--Господин Рауль, вы сами всех увидите и всем все скажете...
--Перестань болтать, Гримо, я бы тебя сам поколотил, если бы мог...
В данном случае Гримо бы пришел в восторг, если бы господин Рауль был в состоянии это исполнить, но доктор приказал ему лежать неподвижно...
--Хорошо, господин Рауль, я сделаю все, что вы прикажете... вам что-то еще нужно?
--Нет, ничего, я должен отдыхать.
Гримо поклонился и вышел из палатки. Рауль вспомнил, что хотел попросить его помочь достать медальен, но тот уже ушел, а позвать его просто не было сил. Однако медальен стал просто навязчивой идеей. А вдруг он умрет во сне, ведь все может случиться? Умереть, не увидя ее лица хотя бы на портрете-это уж было бы слишком большой жестокостью, которую он ничем не заслужил...
На секунду он забыл о том, что говорил доктор. Впрочем, если быть до конца откровенным, это уже не имело особого значения. Рука сама потянулась за заветным медальеном.
В следующее мгновенье он вспомнил всех великих мучеников, включая Марию Магдалину и Жанну д'Арк. Приравнивать себя к Христу он все же не решился, хотя наверное имел право... он тут же понял, что никогда уже не увидит никого, а главное-самого дорогого на свете человека...
--Простите меня, отец, простите, если сможете,--прошептал он, все-таки каким-то непостижимым образом сжимая в руке локон Луизы.-Простите, отец, я буду за вас молиться там...
Говорят, что в последние минуты перед смертью перед человеком проносится вся его жизнь. Однако уже поднимаясь к Христу, Рауль видел только одно-единственное лицо-лицо Атоса.
Наверное, должно быть потому, что тот уже тоже был в пути...