Письмо д'Артаньяну так и осталось неотправленным. Оно было закончено, но лежало на столе, в ожидании лучших времен. Гримо молча спросил, отправить ли письмо, на что Атос покачал головой, сам не зная, почему. Как будто ему что-то предсказывало, что они скоро увидяться. Гримо так же молча поинтересовался, когда же следует отправить письмо, Атос махнул рукой и вопрос отпал сам собой. Сейчас было не до этого.
Итак, этот день все-таки настал.
Подумать только, как быстро промчались эти 15 лет. Как будто 15 дней. В молодости он никогда не обращал внимание на такую безделицу, как ход времени, ему просто не приходило это в голову. Рядом были друзья, которые стали смыслом жизни и до остального не было дела. Какая, в самом деле, разница, сколько промчалось за окном дней и месяцев, если ты счастлив? Он многое дал бы, чтобы хоть на миг вернуться в то время, но потом отогнал эту мысль: тогда не было Рауля, и никакое счастье с друзьями не могло его заменить... К тому же, он все больше и больше склонялся к мысли, что само провидение подарило их друг другу, потому что иначе просто быть не могло. И теперь ему все чаще стало казаться, что и время, когда они снова соберуться вчетвером, тоже наступит. Не может быть, чтобы это еще раз не повторилось...
Рауль стоял перед ним, готовый к отьезду. Атос собирался проводить его до Сен-Дени, но самые важные слова следовало все-таки сказать дома.
--Вы совершенно готовы, Рауль?
--Да, отец.
--Я должен сказать вам одну очень важную вещь.
--Я слушаю вас, отец.
Как, как ему удалось это сделать-так воспитать этого мальчика, всякий раз спрашивала себя мать Луизы, наблюдая их вдвоем. Луиза тоже хорошо воспитана, грех жаловаться, но это у нее скорее от страха, что ее могут наказать, если она не будет вести себя, как полагается. Кстати, она слишком робка и стеснительна, совершенно не имеет собственного мнения, но это, наверное, пройдет с возрастом. Монтале, напротив, слишком много себе позволяет, такое впечатление, что ее воспитанием вовсе никто не занимался. А может быть, женщинам вобще не следует воспитывать детей? Вон, граф прекрасно справился с этой задачей. Он даже имя Рауля не успевает до конца произнести, как виконт несется к нему как на пожар. Но не перегнул ли граф палку с этой почтительностью? Не вырастет ли Рауль папенькиным сынком? Может быть, именно с этой целью он отправляет Рауля так рано из родительского дома? Ну тогда граф все делает правильно, как всегда...
--Прежде всего, Рауль, я хотел сказать вам, что где бы вы ни были и что бы вы не сделали, я всегда буду гордиться вами и любить вас.
--Я знаю, отец.
--Но я должен вам сказать еще одну вещь, которую вы не знаете. Вы называете меня отцом, мой мальчик, потому что я просил вас так меня называть, но я так же всегда говорил вам, что я не ваш родной отец, а всего лишь ваш опекун...
--Но господин граф, это совершенно не важно... я не знаю другого отца и я люблю вас больше всего на свете! Все, что вы мне хотите сказать, совершенно меня не волнует...
--Вот как?-улыбнулся Атос своей неповторимой улыбкой.-Тогда закончим этот разговор...
--Простите. Я был не прав.
--Все дело в том, Рауль, что я тоже вас очень люблю, поэтому я ждал того дня, когда вы станете взрослым, чтобы сказать вам, что на самом деле я ваш родной отец.
--Но...
--Я знаю, мой мальчик, что я всегда говорил вам, что ложь для дворянина почти что преступление, но Библия так же учит нас, что ложь во спасение не совсем ложь.
--Но я не понимаю, кого вы спасали. Я итак очень счастлив, но я был бы самым счастливым человеком на свете, если бы я всегда это знал.
--Точнее, не спасал, а оберегал. Если уж я начал раскрывать вам все карты, то я должен сказать, что вы, Рауль, к несчастью, незаконнорожденное дитя...
Рауль посмотрел на Атоса так, как будто ему впервые в жизни обьяснили, что граф де Ла Фер--смертный человек и подвластен грехам, да еще таким. Однако тут же взял себя в руки-после первого известия все остальное действительно не имело никакого значения.
--Клянусь вам, я самый счастливый человек на свете. Но могу ли я узнать...
--Нет, Рауль, этого я вам сказать не могу.
--Я понимаю-честь дамы...
--Вы правы, мой мальчик. Впрочем, я должен перестать вас так называть-с сегодняшнего дня вы офицер и взрослый мужчина...
--Отец, сколько бы мне ни было лет, я хотел бы, чтобы вы всегда меня так называли... по крайней мере, когда мы вдвоем.
--Хорошо, мой дорогой. Но оставим это, иначе я за себя не ручаюсь, а нам пора ехать. Я провожу вас до Сен-Дени.
Уже выезжая за ворота, Рауль в последний раз оглянулся на родной дом, где прошли самые счастливые и беззаботные годы жизни. Он вдруг ясно ощутил, что сейчас расстанется, неизвестно насколько, с самым дорогим и любимым человеком. Сердце предательски защемило, однако отец всегда говорил, что мужчины не плачут и он взял себя в руки, хоть это и было нелегко. Он еще раз посмотрел на замок, словно хотел запечатлеть его в памяти. Детство кончилось. Начиналась новая жизнь, полная опасностей и приключений-но она тоже обещала быть прекрасной...