Его жизнь была предопределена до рождения, и о том, что у него нет права выбора, он знал с детства. Его судьба была решена за него и задолго до него.
У него не было своего дома, у него не было родной семьи, у него не было настоящего детства. У него даже не было своего имени. Он был Первый и Единственный; он должен был совершить то, что планировали долгое время. Уже позже к нему приложили - нет, даже не имя - название - Даниил. Первопроходец.
Он не помнил, когда возложили на него груз Великой Ответственности. Он жил с ним столько, сколько себя помнил. Жил? Нет, не совсем так. Живут те, кому принадлежит жизнь, хотя бы своя собственная. У него своей жизни не было.
Дан не знал мать. Говорили, что первые три года она была при нем неотлучно - до той поры, пока не стало ясно, которая душа возобладает в нем. Когда это определилось наверняка, его оторвали от всего, что могло помешать подготовке к великим переменам, для которых он был предназначен. Когда шла борьба за его душу, его окружили всем самым человеческим, самым важным и дорогим, тем, что на всю жизнь остается главным сокровищем человека, бережно извлекаемом из памяти для того, чтобы полюбоваться, согреться, найти силу и покой. Ему предоставили все, что смогли - уют и покой дома, радости и чудеса детства, и в первую очередь - материнскую любовь и заботу, но когда человеческая душа возобладала, из него принялись творить бесстрастный механизм, который должен был послужить великим целям, и дабы не помешать тому, святые отцы тщательно искореняли все, что старательно взращивали первые три года - все слишком личные привязанности. Превопроходец должен был печься не об отдельных людях, а обо всем человечестве.
Его обучали лучшие из лучших - колдуны и знахари, ведуны и рыцари, воины и монахи. Его обучали всему - и изучали его самого. Он был первым истиным человеческим ведьмаком, и его владельцы, собственники его тела и души - святые отцы-защитники - пытались понять природу его возможностей, перенять и применить способности, делающий его столь непохожим на лучших магов и воинов людей - способоности, доставшиеся ему от отца.
Его отцом был сам Велиал - высокий князь Сосуда Беззаконий, третьего легиона демонов преисподней. Великая удача святых отцов-защитников и заслуга фанатичной секты монахинь-очистниц. Отцы-защитники разыскали пророчество: тьма породит свет - и появится ведьмак, в котором победит душа человека, защитник и заступник людей. Монахиням-очистницам достался механизм воплощения - девушки и женщины, преданные секте телом и душой, обученные искусству соблазнения, достигшие такого мастерства, что могут потягаться с суккубами - и отправленные в легионы, с одной-единственной целью - зачать от демона и выносить дитя, ведьмака, отдать святым отцам, которые будут бороться за его человеческую душу. Отдать дитя - и вновь в легионы - завлекать очередного демона, ибо вероятность успеха в этом деле у святых отцов невелика. Отдать дитя и забыть о нем, ибо если бесовская душа восторжествует, то адское создание будет истреблено; если же нет... Такого пока не случалось.
Зато случались обычные дети, не унаследовавшие от отцов вторую душу. Они вырастали в могучих воинов и способных магов. Но все же не таких сильных, как ведьмаки. Тем не менее, и они годились в дело, пополняя разрастающуюся людскую силу, которая когда-нибудь свергнет правление демонов, и все станет, как в прежние времена.
Предания гласили, будто бы много лет назад мир принадлежал людям. Правда это или нет, никто не знал, ибо даже старейшие из людей родились во времена, когда демоны правили миром безраздельно. Нет ничего легче, чем подчинить и держать в покорности тех, кто слаб, разрознен, маловерен и малодушен. Люди же не видели особой разницы в том, кто их угнетает - по прихоти провидения рожденный в императорской семье садист или вырвавшийся из ада демон. Людям было все равно - лишь бы не трогали их маленькие мирки, а что касается большого мира - что ж, пускай другие позаботятся о том. Люди были беспомощны и равнодушны, и представить их хозяевами мира было непросто, но верить в красивую легенду очень хотелось - воспоминания о былом величии помогали утешать раздавленную гордыню.
Еще предания гласили, будто-бы было время, когда Церковь являлась великою единой силой, будто бы свергала королей и императоров и властвовала безраздельно, ибо имела множество последователей. Не было тех, кто знал наверняка, правда то или нет. Малочисленные останки могучей власти рассеялись по свету - посвященные в древнюю религию, разрозненные и бессильные, они, тем не менее, хранили легенды о временах ушедшей славы. Хранили и верили в них.
По миру же расползалась тьма. Безудержные демоны творили что хотели меж людей. Так и появились ведьмаки - плоды противоестественных связей. Выжившие полукровки от рождения обладали двумя душами - бесовской и человеческой, владели даром магии, силой тьмы и лучшими способностями людей. Все раньше или позже становились уникальными колдунами и выдающимися воинами. Ведьмаками, неизменно служащими тьме, пополняющими все девять легионов ада. Ибо демонская душа всегда побеждала в ведьмаках. Всегда.
Матери отрекались от детей-ведьмаков, люди городов и селений их изгоняли, а то и убивали порою. Пусть ведьмаки и наполовину люди - когда это останавливало одного человека от убийства другого? К тому же, ведьмаки были врагами.
Так было до тех пор, пока отцы-защитники, самые ревностные сторонники позабытого культа, выжившего в хаосе, культа под названием "религия", старательные собиратели крупиц исчезнувших истин, милостью провидения не наткнулись на несколько страниц - истертых и порваных, с обгоревшими краями, в которых нашли куда больше, чем просто свидетельство реальности их веры. Это были останки книги под названием Завет, и говорилось там о том, что тысячелетия назад человечество тоже стояло на краю гибели и было спасено. Спасено не простым человеком, а рожденным человеческой женщиной и иною силой. И еще говорилось, что от следующего конца спасет мир лишь такой же... Тогда и стали святые отцы искать спасителя из пророчества - искать среди единственного возможного плода союза человеческой женщины и иной силы - демона. Стали искать среди ведьмаков. И не найдя, решили сами создать такого...
Женщин, готовых отдаться великому делу, было немало. Переломанные жестокой судьбою, раздавленные горем, горящие ненавистью - их находили святые отцы и умело превращали в фанатичных монахинь-очистниц, главной задачей которых было внести посильный вклад в воплощение великого пророчества.
Всех тщательно обучали - ведь порочных, искушенных демонов заполучить не так уж просто, а полагаться только на насилие, творимое в войнах и разбоях, нельзя - так разве добьешься подлиного размаха? Разумеется, и этим не пренебрегали - дурнушек, еще тех, что слишком уж скромны, чтобы освоить в совершенстве бесстыдную науку или не самых способных, - их отправляли прямиком туда, где шли войны и грабежи, творились беспорядки. Искусства от тех и не требовалось - всего-то что остаться в разгромленном городке или деревне и обязательно попасться на глаза любому воину из легиона - а там уж опьяненные убийствами и кровью демоны всенепременно отпразднуют свою победу насилием... Расходный материал...
Ценили куда больше таких, которые могли заполучить не ошалевших от угара битвы демонов. Ведь как ни часты войны - этого мало. Не всякая переживала подобные испытания, не каждая выжившая вынашивала дитя, и ведьмаков, рождавшихся под контролем святых отцов, появлялось не так много, как хотелось бы. Потому особо ценили истиных умелиц, таких, которые могли соблазнить демонов.
Мать Дана была как раз такой - одной из самых способных, умелых и преданных делу монахинь. К тому же, Невея была чародейкой. Самоучкой, но все же... Она чудом пережила бойню в Далхане - разгулявшиеся демоны четвертого легиона - Каратели - разбуянились там на славу, и городская стража осмелилась-таки их остановить. За то поплатился весь городок - мстительный Асмодей, высокий князь четвертого легиона Карателей Злодеяний, не простил подобной наглости. Нехитрым волшебством - тем, на которое была способна, Невея укрылась от воинов Асмодея, но не спасла ни мужа, ни дитя. Раздавленную горем женщину нашли монахини-очистницы - выходили и успокоили, бросили зерна ненависти и вырастили жажду отмщения.
Невея самозабвенно посвятила себя великому делу. До Дана родила двоих, но, как обычно, бесовская душа возобладала в обоих ее малышах.
Как избавляются от детей, Невея не знала. Да ей и не было до того дела - те чудовища, которых она рожала, не были ее детьми. Душа чародейки что глина в огне затвердела в бойне Далхана; жива в ней была она только ненависть. Ненависть вела ее из гарнизона в гарнизон, в очередному демону, за очередной попыткой зачать и выносить того, кто станет силой и опорою людей.
Как получилось, что в той дешевой таверне оказался сам Велиал, Невея не знала. В каком-то разгульном кабаке она устроилась среди дешевых девок и выглядывала добычу поприличнее, когда вдруг заявился Князь третьего легиона Сосуда Беззаконий. Она использовала все, что имела в распоряжении - все свои умения, все отточенные навыки, все искусные приемы - и Велиал забрал ее с собой.
И пусть под утро она уходила от него чуть живая - что с того! Ведь появился ведьмак, сын человеческой чародейки и высокого князя третьего легиона демонов. Три года боролись в нем души, но человеческая победила. А значит - все жертвы были не напрасны.
В народившееся пророчество с детских лет старались вложить все знания и силы, всю накопленную мудрость и ненависть, что были в распоряжении святых отцов.
Три года Невея была при ребенке неотлучно. Три года по велению святых отцов заботливо кормила и купала, качала и баюкала, утешала и веселила. Три года слабое беспомощное существо доверчиво называло ее "мама", а она вздрагивала при этих звуках, глядя на маленькое чудовище, на смотревшие на нее ее собственными глаза с чужого лица, лица демона, волею провидения связанное с нею кровными узами.
А затем настал тот день, когда отцы-защитники пришли к окончательному решению - победила душа человека. В тот день дитя нарекли Даниилом, провозгласили о начале эпохи исполнения пророчества и отстранили Невею от тягостных обязательств забот о ребенке. Но не отправили обратно к монахиням-очистницам, хотя и решили не прекращать их миссию - а вдруг родится еще один человеческий ведьмак, да если и нет, рождаются же иногда от демонов дети без бесовской души и становятся цветом воинским и колдовским, опорой сил людского сопротивления. Невея же, давшая жизнь долгожданному человеческому ведьмаку, который воплотит великое пророчество, свою миссию выполнила, посему может быть свободна от нелегких обязанностей.
И никому не пришло в голову, что избранницу провидения тем самым лишили единственного, что еще как-то вело ее по жизни. Огонь умело взращенной ненависти не получал более подпитки, рождение Мстителя, пусть даже и ею, не утолило ее неистовую жажду мщения. Мать Первопроходца в очередной раз поняла, что ей незачем жить. И никто не озаботился тем, чтобы поддержать ее хотя бы и в ненависти, никто не подсказал "Подожди, пока сын не войдет с пору и не свершит то, для чего был рожден." Опустошенная и обессиленная, она сгорела изнутри от неугасимого костра ненависти и неутолимой жажды отмщения - то, что удерживало ее в живых после бойни в Далхане, все же уничтожило ее.
О Невее особо не горевали - в конце концов, все, что требовалось от нее, она свершила, и после того представляла ценность не намного большую, чем прочий расходный материал. Конечно, были те, кто упоминал о важном символе, который являла собою Невея - ведь она, как никак, мать самого Первопроходца. Но кому есть дело до символов, когда наконец-то перешагнут порог великих перемен...
Ведьмака растили среди прочих воинов и магов, обучающихся в школе святых отцов. Там не делали различий между благородными и безродными, мужчинами и женщинами. Но Дан рос особняком. Великая цель его жизни отгородила его от самой жизни невидимой стеной. Да и наставники не уставали напоминать ему об избранности, тщательно заботясь при том, чтобы эта самая избранность не породила гордыню, высокомерия и пренебрежение к тем, кого он призван освободить. И затем, чтобы излишние привязанности не отвлекали его от великой цели.
И пока все остальные набирались знаний и опыта, старательно постигали науки и искусства, а то и надеялись своими стараниями приблизить к себе ту или иную долю, и с замиранием сердца ожидали оглашения своей участи, Дан знал, что для него все давно предопределено, и что все его силы и умения даны не просто так - за них ему еще предстоит расплатиться сполна.
Как именно? Этого святые отца пока ему не говорили...
Отцы-защитники свято верили в провидение - и каждый воспитанник знал, что судьба его предопределена, что настанет день, когда им укажут их ниву и отпустят пожинать то, что предначертано лишь для них. Святые отцы были причастны в высшим силам, святые отцы воплощали их указания, святым отцам были ведомы линии провидения. Слово святых отцов - это слово самой судьбы, и следовать ее указаниям - единственный правильный путь...
* * *
- Слушай, а как там, в третьем легионе? - Молоденькая девушка перевернулась на живот, и, приподнявшись на локтях, с любопытством уставилась на лежащего рядом Дана. Тот оторвался от созерцания шумящего леса, и, повернувшись к ней, спросил:
- А что это тебе так любопытно?
Она лукаво улыбнулась, отчего на щеках образовались очаровательные ямочки:
- Просто так. Интересно.
- Лель! - Дан пытался, чтобы голос прозвучал строго, но, глядя на словно искрящуюся искренним весельем и неподдельным очарованием девчонку, с трудом сдержал ответную улыбку.
- Лель, - попытался он снова. - За последние несколько лет я перебывал в восьми из девяти легионов, и ты ни разу не интересовалась тем, как там. И именно на последнем тебе стало просто любопытно?
- Ага, - Лель округлила глаза и придала своей мордашке максимально невинное выражение.
- Лель, - снова укоризненно протянул Дан, - какое тебе дело именно до третьего легиона? - Помолчал, и глядя на ее все столь же честно вытаращенные лиловые глазки, добавил: - Со мной эти штучки не проходят, поэтому попытайся рассказать мне правду - подействует лучше.
Девчонка опустила глаза, посерьезнела, сосредоточенно свела темные брови к переносице и сказала:
- Я недавно немножко напроказила, и матушка Ванда принялась меня ругать. Увлеклась, пока кричала, и проговорилась лишнего чуток: "Никак папашино наследство сказывается - поганое Ариохово семя". Ариох - это демон третьего легиона, так? Ну вот, мне потому и интересно...
Дан поглядел на нее и помолчал, размышляя, сколько правды в ее объяснении. Лель была на семь лет младше Дана и отличалась крайне живым нравом, вызывавшим тайное неодобрение наставников, считавших, что почтение и смирение куда больше подобают воспитанникам. Именно в силу своей природы она, не обращая ни малейшего внимания на ту дистанцию, которую все остальные держали в Даном, с раннего детства хвостиком крутилась вокруг него каждую свободную минуту. Забавный непосредственный ребенок стал единственным по-настоящему близким Дану человеком. Она росла на его глазах и проводила с ним все свободное время. Он сочинял ей истории, придумывал игры и, пожалуй, знал ее лучше всех на свете - как и Дан, Лель не знала отца и мать; она была плодом демона и монахини, но родилась лишь с одной душой.
Последние несколько лет Дан провел в странствиях, и, всякий раз, возвращаясь, замечал в девочке все больше перемен. Она взрослела без него, и он уже не видел ее насквозь, как прежде.
Святые отцы, зная о великом предназначении Первопроходца, по-видимому, не имели ни малейшего понятия, как приняться за осуществление пророчества, и, снабдив Дана всеми знаниями и умениями, что были в их распоряжении, решили, что тот должен сам увидеть и познать мир, и, может быть, в этих странствиях обрести свой путь. Вот и провел Дан последние годы вдали от обители, странствуя от легиона к легиону, глядя на мир, на людей, на демонов, на ведьмаков, на войны и бунты, на стихии и беды, на веселые праздненства и тяжкие труды. Он сражался на аренах с наемными бойцами, отбивался в лесах вместе с караванами от разбойников, играл в кости с пьяными купцами и охотился на зверя с рыцарями, пил темное пиво в дешевых кабаках и благородное вино - на приемах в замках, просыпаясь по утрам в тавернах, находил рядом незнакомых девиц, а вечерами пересказывал забытые баллады дочкам благородных дворян. Святые отцы принимали на воспитание всяких детей, и сторонников у них хватало повсюду, так что, куда бы не подался Дан, везде он мог рассчитывать на покровительство и содействие, ибо все те, кто поддерживал великое дело, почитали за честь принимать у себя Первопроходца. Зачастую именно с их помощью Дан и попадал в легионы - ведь, несмотря на взаимную ненависть, связи между демонами и людьми все же были, ибо всегда найдутся те, кто углядит ту или иную выгоду от контактов с врагом.
Именно благодаря им, желающим посодействовать великому делу воцарения людей, Дан за несколько лет увидел столько, сколько не каждый видал за всю жизнь. С их же помощью он побывал во всех девяти легионах - по нескольку месяцев в каждом, приглядываясь к врагам человеческим, наблюдая и изучая демонов и ведьмаков. В каждом нанимался на службу; ведьмаков демоны принимали охотно, проверку душ не проводили - не было такого, чтобы сильнее оказалась человеческая душа. После каждого странствия все сильнее запутывался в противоречиях между учениями святых отцов и реальностью, совсем не дотягивающей до высокого идеала, вложенного в него, все лучше понимал истоки и причины ненависти, которую познал лишь в теории, и все меньше представлял, что требуется от него, Первопроходца, живого воплощения долгожданного пророчества. Все чаще задавался вопросом, действительно ли он рожден для великой цели, и как, при всех исключительных колдовских и воинских способностях, мог в одиночку освободить человечество от демонского гнета. Встречаясь с повсеместным человеческим безразличием и равнодушием, все чаще задумывался - а нужно ли человечеству это освобождение, осознают ли они вообще в своем смирении с судьбою, что несвободны, и кому же еще, помимо святых отцов и их приверженцев, нужно это освобождение? Много ли изменится, если вместо демонов Девяти Легионов крестьянина будут обирать солдаты человеческого императора, что вместо бесовских коней разорять поля будут кони благородных человеческих рыцарей, что забирать в рабство будут не демоны, а богатые соседи...
"Не врет," пришел к выводу Дан, - "но и не всю правду говорит".
- Давай, про Астарота расскажу - я там пять месяцев пробыл, знаешь, сколько всего интересного?
Девчонка не сдавалась:
- Нет, про Обвинителей неинтересно. Восьмой легион - это ерунда. Расскажи про третий.
Помолчала, глядя на его серьезное лицо, и предприняла очередную попытку:
- Тебе должно быть было жутко интересно - ведь ты пробыл в Сосуде Беззаконий чуть не год. Нигде ты не оставался так долго. Значит, было там что-то, из-за чего ты оставался?
Помолчала, глядя на помрачневшее лицо Дана, подобралась к нему поближе, села, и, заглянув ему прямо в глаза, очень тихо и очень серьезно спросила:
- Твой отец - Велиал, князь третьего легиона... Ты видел его?
Дан резко сел, обхватил колени руками и повернулся к девчонке спиной. Она не сдавалась, подобралась к нему сзади, прижалась к плечу, обхватила руками.
- Дан, ты приехал совсем другой. Ты никогда таким не возвращался. Что случилось?
В ее голосе послышались слезы. Стряхнув оцепенение, он обернулся, и, подхватив ее на руки, усадил к себе на колени, улыбнулся, вглядываясь в ее расстроенное лицо:
- Я просто устал, Лель. Дорога была тяжелая, давно дома не был, по тебе соскучился. Понятно? Не переживай за меня. Лучше расскажи, как учеба. У тебя ведь скоро Назначение? Догадываешься, куда тебя определят?
Девчонка вывернулась из его рук, уселась напротив и насупилась:
- Не знаю. Я хочу целительницей. Знаешь, как у меня теперь здорово получается? Я очень многому выучилась, пока тебя не было. Но, боюсь, не получится. Девчонки говорят, что всех, кто готов к выходу, определят без разбору к очистницам.
Дана передернуло. Он не мог представить себе его маленькую Лель в гарнизоне легионеров...
- С чего такие слухи?
- Как с чего? - Лель даже всплеснула руками. - Ах, да, ты же только что вернулся. Ну, слушай, - сказала она, усаживаясь поудобнее на траву, -Абаддон устроил свой ритуальный поход - тот самый, который Фурии совершают каждый год, и святые отцы послали туда всех свободных монахинь. Седьмой легион, сам знаешь, на мелочи не разменивается, коли затеет раздоры, так уж будет не пара мелких боев, а война с размахом. Ну вот, отцы решили, что это - отличная возможность произвести на свет кучу ведьмаков, а то в последнее время с пополнением было совсем не ахти. Так вот - повел Абаддон свой легион на юг. Там уже несколько лет как относительно спокойно - они разбогатеть успели, и, как я понимаю, и увеличить армию, и усилить укрепления. А демонам, сам знаешь, завоевать интереснее, чем войти в открытые ворота. Вообще-то, святые отцы не виноваты. Они послали всех в К'аах - пограничную крепость. Решили, что возьмут ее, конечно, не с первой атаки, но и не в тяжких боях. Но тут все южные города послали подкрепление, и крепость продержалась почти три недели. Абаддон разозлился и отдал приказ никого не оставить в живых...
Лель нахмурилась.
- Там были Иза и Гелена...
Дан кивнул - он знал ее старших подружек.
- Обе в первый раз. Они должны были в гарнизонах работать - у них хорошо получалось. Но святые отцы решили по-другому...
Теперь уже ведьмак подсел к ней, обнял за плечи, слегка покачал, утешая. Молчал. Да и что тут скажешь - все, даже самые маленькие дети, знали, что раньше или позже им придется платить по счетам за свои способности. Цена судьбы, которую они зачастую и не выбирали...
В шестом легионе, во второе свое странствие, он попал в часть к ведьмакам - Мерезин, высокий князь Воздушных Властей, не смешивал демонов с полукровками. Дану это было на руку - такая возможность изучить стольких ведьмаков сразу! Это были первые ведьмаки, у которыми он установил столь близкий контакт, и поначалу Дан пребывал в страшном напряжении - ведь рядом были такие же, как и он, только с демонской душой. Он напряженно следил за ними, старательно всматривался, ища те самые черты, что отделяют адских созданий от людей и от него самого. Прошло два месяца, и он так и не нашел, в чем разница между ведьмаками и кровожадными демонами или же циничными и развращенными войнами людьми. Что, кроме воспитания святых отцов, отличало его от них?
А потом было безликое селенье, где остановились на ночь ведьмаки, возвращаясь из разъезда в гарнизон. Были короткие жестокие драки с крестьянами, надумавшими помешать забаве - поджиганию амбаров с зерном, потом и и тяжким трудом выстраданной защитой от долгой зимы. Были погони за разбегающимися с страхе, были пронзительные крики натигнутых, был чадящий угар и палящее адское марево ревущего пламени. Было заикающееся, трясущееся раболепие корчмаря, и безграничный ужас с глазах невольной жертвы - молоденькой девчонки, оказавшейся на беду себе неподалеку. Был поднимающийся из самых недр души первородный гнев, которому чуть не поддался Дан, глядя на бессильные слезы, стекающие по щекам девчонки. И был шок, внезапный и парализующий, словно неожиданный удар в солнечное сплетение, на несколько долгих секунд лишающий дыхания, когда, вернувшись через пару часов в разгромленное селенье за позабытыми трофеями для князя, увидел костер, на котором сжигали изувеченную девчонку озлобленные селяне. Выхватил из огня, и, лихорадочно вспоминая все небогатые познания в лекарской магии, все вопрошал: "А ее то за что?", пока один из казнителей не сказал: "Так ведь за связь мерзостную, противоестественную"... Сдерживаемый столь долго гнев вылился в ослепительную вспышку, вмиг спалившую ответившего и перепугавшую до полусмерти остальных, в силу, рвущуюся через край, рушащую нехитрые постройки и валящую деревья... Когда Дан пришел в себя, вокруг было лишь пепелище да застывшее тело обгоревшей девчонки. И тогда Первопроходец, которому всего как с неделю исполнилось восемнадцать, опустился на колени, и размазывая по лицу оседающий пепел, долго раскачивался взад-вперед, тихо-тихо говоря кому-то: "Люди, люди, да что ж вы так!"
До странствий Дану казалось, что он точно знал, для чего живет. Но после шестого легиона такая ясная и понятная цель вдруг потускнела, подрастеряла и привлекательность, и ценность.
- Отец Рем, - спросил по возвращении Дан, рассказав настоятелю о случившемся, - разве такие люди лучше демонов? Если они так - со своими же?
Настоятель вздохнул, грустно и устало:
- Ты еще совсем молодой, Первопроходец. Ты еще ничего не видел в жизни, ничего о ней не знаешь. Судьба никогда не случайна - коли делает одного победителем, то другого - побежденным. И ничего тут не поделаешь, ибо за все приходится платить. Иногда человек платит сам, а иногда за него расплачиваются другие, - и, углядев воинственно-упрямое выражение на лице Дана, добавил, не дожидаясь вопроса, - А с чего ты вообразил, что судьба должна быть справедлива?
- Для чего же тогда все это? - зло спросил ведьмак, резко обведя рукою вокруг Обители.
- Мы уменьшим зло. Не уничтожим, конечно, но уменьшим, а потом, когда демоны ада не будут более растлевать наши души, пойдем в мир и научим людей жить в любви и покое.
- Потом? Почему не сейчас? Почему бы не начать прямо сейчас?
- Потому что сейчас людям все равно. Они не верят в себя, они подчиняются стоящей над ними силе. Но если их освободить и дать им власть над самими собою, они почувствуют не только свободу, но и прилагающуюся к ней ответственность. Тогда мы и научим с нею обращаться. Тогда, не сейчас. Потому что сейчас эту науку не поймут, сейчас она им не нужна.
Тогда Дан принял объяснения настоятеля. Не очень справедливые и далеко не идеальные, но, пожалуй, верные, потому что и сама жизнь такова - несправедлива и неидеальна, а, значит, и подход к ней нужен похожий.
... Из третьего странствия Дан вернулся с твердой уверенностью, что нашел свой путь. Второй легион, Духи Лжи, и их высокий князь Пифон, учиняли столь бессмысленные бойни, что ведьмак, невольный и пассивный свидетель тех кошмаров, уверился - нет лучшего способа применить свои способности, чем защищать всех, кого можно защитить - прямо здесь и сейчас, не бездействуя, пока планируешь глобальные меры.
- Отец Рем, у нас есть опытные воины и боевые маги. Отчего бы не отослать их во все стороны света и не научить людей защищаться, заодно и помогая им, случись какая напасть?
- Нас слишком мало, Дан, - покачал головой настоятель. - Мы спасем каплю в море и растеряем свои ресурсы, разменяемся на мелочи вместо того, чтобы мобилизовать все силы для единого важного дела.
Затем был седьмой легион Абадонны, Фурии, где он нагляделся на безжалостные карательные экспедиции, и восьмой легион Астарота, Обвинители и Соглядатяи, где он провел несколько месяцев в совершенно случайно обнаруженных архивах, из которых узнал много полезного, ценного и даже кое-чего секретного, неизвестного не только святым отцам, но и демонам прочих легионов.
А затем был пятый легион Сатаны, Обманщики, где в третий раз Дан посчитал, что нашел свой путь.
- Отец Рем, их можно уничтожить изнутри. Восстановить одного на другого, чтобы они сами себя изнурили и изничтожили, а затем уже нам стереть ослабленные остатки.
- Нелегкая задача, Первопроходец. Ты знаешь как это сделать?
- Нет, - спокойно ответил Дан, - но знаю, где смогу научиться, - и отправился к Маммоне, в девятый легион Искусителей и Злопыхателей, полагая, что уж если и знает кто мастерство интриг, так это они. Не найдя там ничего, отправился в четвертый легион, к Карателям Злодеяний, решив, что раз уж побывал больше чем в половине легионов, то надо довести дело до конца.
Вернулся оттуда озлобленным на весь свет - и на демонов, и на людей, и на святых отцов. Северо-восточные земли решились восстать, и на подавление мятежей были посланы почти все силы - Асмодей позволил своим легионерам развлечься. Дан связывался со святыми отцами не раз, уговаривая, упрашивая, доказывая - нужно поддержать людей, ведь в первый раз они хоть как-то объединились, чтобы дать отпор, и подняли восстание, зная, что обречены на провал, зная, что нет у них ни малейшего шанса, но все равно поднялись, надеясь, что хотя бы гибель их объединит остальных в едином порыве, что мученики вдохновят и сомневающихся, и малодушных, и нерешительных на великие деяния.
Святые отцы не поддержали. "Нас слишком мало, чтобы размениваться на такую мелочь. Наши ресурсы слишком ценны, чтобы растратить их сейчас - мы бережем их до нужного момента," - говорили они.
Люди мученической гибелью сородичей не вдохновились... Жертва оказалась напрасной.
В третий легион Дан отправился потерянным и опустошенным. Потерянным, потому что знал, что это - его последнее странствие и по возвращении он должен решить, как начать воплощение пророчества. Опустошенным - потому что когда-то мир делился на белое и черное, был простым и понятным, и смотреть на него было легко, но теперь белое посерело и никак не желало вновь приобретать утраченную белизну...
В Сосуде Беззаконий он провел год. Не потому, что его что-то держало, а потому, что возвращаться в Обитель Дан не хотел. Озарение не снизошло на него, великий путь сам не нашел его. Ему не с чем было возвращаться.
... Легкий ветерок шевелил листву, играл в прятки с лучами теплого солнца в раскинувшихся вокруг обители лесах. Природа была в пике своего расцвета, выйтя из буйной и красочной молодости весны и величаво вступившей в зрелось жаркого лета. Казалось, будто нет ничего более в целом свете кроме ясного синего неба, вобравшего в себя июльское марево, и разомлевшего от золотистого зноя величавого леса. Какие заботы, какие тревоги?
Но нет, даже сюда, до удаленной обители, пристанища покоя, где так приятно укрыться от безумного света, неизменно доносились отголоски гроз, сотрясающих мир. Доносились то взмыленными гонцами, приносящими дурные вести, то страшными откровениями ясновидцев, а вот сейчас - потемневшими от затаенной горечи глазами пятнадцатилетней девчонки... И на нем, на нем одном - вся тяжесть этого раздираемого рознями мира. Для каких великих свершений берегут его, если ни святые отцы, ни он сам не знают, что делать, а пока они в раздумьях - гибнут сотни и сотни людей?
* * *
Ничто не предвещало беды. Даже самые лучшие ясновидцы не почуяли, не увидели, не угадали до тех пор, пока уже не стало слишком поздно. Черные полчища легионов показались на подступах к обители.
Паники не было. Все знали, что такое может случиться. Все были готовы к уготованному судьбою концу, единственно возможному для всех них. Спокойно и деловито организовывали оборону, занимали давно распределенные места...
Дана разыскал сам настоятель. Первопроходец стоял на отдаленном краю невысокой стены, ограждающей обитель, и мрачно взирал на приближающихся демонов.
- Даниил, - начал отец Рем, но ведьмак, не поворачиваясь, не отрывая взгляда от черных рядов, перебил его:
- Ты для этого берег их всех? Они слишком ценны, чтобы растратить на мелочи! Они все могли бы спасти сотни и сотни, но вместо этого ты выжидал подходящий момент... - до сей поры тихий и ровный, голос Дана сорвался на крик; он обернулся к святому отцу, обратив на него яростно полыхающий взор. - Это - твой нужный момент? Это - не бесцельная растрата? Для этого ты берег их всех - чтобы они погибли под стенами нашей Обители, не донеся ни крупицы того блага, для которого были предназначены? Не спася ни единого человека? Не изменив ничего?
Святой отец спокойно смотрел на ведьмака. Дождался, когда тот утихнет, и ровно сказал:
- Ты должен уйти.
Дан повернулся к настоятелю.
- Что?
- Ты должен уйти, - все так же спокойно повторил святой отец.
- Ты ведь понимаешь... - Дан запнулся, - Ты ведь понимаешь, как много может изменить мое присутствие?
- Ты должен уйти, - в третий раз повторил настоятель. - Ты надежда всего человечества. Пока ты жив - любая жертва не напрасна. Да, ты можешь повлиять на ход боя, но если с тобой что-то случится, то получается, что все было зря - все эти годы... Ты должен спастись во что бы то ни стало.
- Посмотри, отец Рем, - с трудом выговорил Дан и кивнул на полчища легионеров, неумолимо приближающиеся к Обители, и на редкую цепочку защитников на стенах. - Неужели ты все еще не понял? Все и так было зря. Сейчас за несколько часов погибнет то, что вы растили долгие годы. Все защитники, все спасители людей, не спасшие и не защитившие из-за вас ни одного человека. Все было зря! Вы хотели сделать одно большое добро, осчастливить всех сразу, одним махом... Неужели даже сейчас ты не понимаешь, что великое можно сделать только через малое? Что надо сделать все, что можно - сейчас, не беспокоясь о том, что позже может выдасться возможность получше. Потому что ее может и не быть. Что лучше сделать малое прямо сейчас, потому что потом будет слишком поздно?... Как слишком поздно сейчас для всех нас...
- Даниил, прошу тебя, уходи - святой отец схватил его за руку. - Уходи! Тебе надо свершить пророчество!
- И ты знаешь как именно?
- Ты найдешь верный путь, Первопроходец, найдешь! Уходи же, демоны уже близко!
Даниил мягко высвободил руку из ладоней настоятеля.
- Я нашел этот путь.
Посмотрел на демонов, приблизившихся почти вплотную к стенам, и, не глядя на святого отца, сказал:
- Я не повторю твоих ошибок. Если тебе все равно, какой ценой дастся это пророчество, то мне - нет, - и направился в воротам, на ходу вынимая меч.