Их любовь началась в канун Нового Года и с тех пор всегда была связана с выпавшим вдруг, за одну ночь, ослепительно-белым снегом, тусклым светом фонаря за окном, тонким звоном упавшего на пол елочного шарика и ожиданием чего-то сказочного, что всегда ждешь в Новогоднюю Ночь.
Весной они уже жили вместе в квартире какой-то Наткиной родственницы, не то тетки, не то кузины, уехавшей куда-то надолго, а то и навсегда. Квартира осталась на Наткином попечении вместе с цветами и терьером с человеческим именем Гоша. В квартире было мало света из-за деревьев за окном, но им нравился царивший тут полумрак, как нравилось все, что их окружало: цветы, единые в своем стремлении познать окружающий мир и оттого протянувшиеся далеко за пределы подоконника, старая мебель и серые от постоянных дождей и пыли окна. В квартире было много зеркал, слишком много для такой маленькой квартиры, cловно хозяйка дома проводила досуг, разглядывая свое отражение придирчивым и восхищенным взглядом.
-Она была красивая? - как-то спросил Антон.
-Была? - отозвалась Ната с некоторым удивлением.-Почему "была"? Я иногда получаю от нее письма. Да, очень красивая. Где-то ведь были ее фотографии...
Ната заглянула в комод, где, как ей казалось, хранились семейные альбомы, и ничего не нашла. Фотографии бесследно исчезли. Ящики оказались почти пустыми. В одном из них лежал желтый шарфик, в другом - засохший кленовый лист.
-Как-нибудь потом. Хотя...
Ната вдруг вспомнила, что хорошо рисует, она в детстве занималась в художественной школе, но, став взрослой, об этом забыла. Она взяла лист бумаги и набросала портрет. Антон кивнул: его не подвело внутреннее чутье. Такой он и представлял хозяйку дома: большие глаза, тонкий рот - и ничего общего во внешности с Наташей. В ее полуулыбке теплилась тайна и наполняла тайной дом, где она когда-то жила. Антон видел тайну во всем, что его окружало - в стеклянной хрупкости стеблей и листьев растений, томной ворчливости старой мебели и голубых глубоких зеркалах. Его чуткое ухо улавливало шорохи и скрипы старого, хорошо пожившего на белом свете дома. Он поворачивался и замирал, пытаясь определить происхождение звуков.
-Слишком тонкие стены!- объяснила Ната, когда однажды, во время важного для них обоих разговора он смолк и стал рассеянно прислушиваться к тому, что происходило наверху. Он кивнул, соглашаясь: да, стены действительно тонкие. Ему казалось, что здесь было еще что-то, помимо стен. Дом жил какой-то особой, своей жизнью. Ната смеялась: вот фантазер! - и ничего не видела и не слышала. Она сердилась на Антона за его рассеянность и неряшливость: поев вечером, утром он не мог найти тарелку, из которой ел накануне.
-Да ты вспомни, где ты ее оставил, - сердилась Ната, Антон имел привычку есть в самых неожиданных местах: за телевизором, играя в компьютерные игры, читая книгу.
-Вот тут и оставил. В мойке.
Антон не чувствовал себя виноватым, не оправдывался, потому что знал: Ната не поверит ни единому слову, если он скажет, что тарелка просто исчезла. Мимо нее проходили события, которые фиксировал зоркий взгляд Антона: с вешалки исчезла чья-то старая одежда, а количество столовых приборов сократилось до двух, cловно кто-то решил, что им больше не нужно и забрал с собой. Терьер, живший с ними, с точки зрения Антона, тоже нес мистическую нагрузку: он был призван обеспечить безопасность Наты.
-Да ну тебя! - cмеялась Ната. - Ты только посмотри, как он ест. Супчик, мясо, сухарики... Отличный аппетит для духа.
-Дух обитает в теле! - авторитетно говорил Антон. - А, следовательно, должен питаться.
Наташины глаза ярко блестели, она пыталась что-то придумать, но увы! - ей не хватало воображения.
-Обыкновенная собака.
Обычно пес дремал в кресле в прихожей. Услышав звуки на лестничной клетке он просыпался и ворчал. Если с соседями или их гостями были собаки, он спрыгивал с кресла, подбегал к дверям и самозабвенно лаял. Шерсть вставала дыбом, превращая его в огромный белый шар. Сообщив миру о своем бытии, Гоша возвращался в кресло и замирал в позе сфинкса. Наташу он любил, встречал каждый вечер возле дверей, суетился, вилял пушистым хвостом, лизал ей лицо и руки. Нату умиляла его привязанность, Антон же находил ее навязчивой. Особенно ему не нравилась привычка пса спать с ними в одной постели. Морщась, он следил, как пес крутится, устраиваясь на диване, уже подготовленном ко сну.
-Ты же говорил, что он страж! - сказала однажды Наташа, заметив гримасу на лице Антона.
-Да... Но тут-то от кого тебя охранять?
-Да от тебя! - Наташа фыркнула, но Антон вдруг обиделся. Он решил, что со временем искоренит все неприятные собачьи привычки.
У них вошло в обычай встречаться после работы и идти домой вместе по улочкам, вдоль которых стояли пустые офисы. В тишине гулко звучали их шаги, словно кто-то огромный, тяжело ступая, шел за ними следом. Не выдержав, Ната испуганно оборачивалась - никого - и сама смеялась над своими страхами. Антон улыбался - ну и трусиха! Их смех звенел и, ударяясь о стены домов, взлетал все выше и выше, пока не замирал, зависнув над плоскими крышами. Войдя в подъезд, Антон брал на руки легкую, как пушинка, Нату и нес по лестнице до квартиры. Ему казалось, что дом сонно следит за ними из-под полуприкрытых век. Их уже ждал, поскуливая, Гоша. Выскользнув из квартиры, он приветствовал Нату, облизывая руки. К Антону он был равнодушен, никогда не ласкался и только терпел, принимая как неизбежное зло. "Живи, пока тебя любят"! - читалось в его красивых темно-вишневых глазах. Они съедали по кружке кукурузных хлопьев (готовить никому не хотелось) и ложились спать. На тусклый свет ночника летела мошкара, кружилась, легким летним дождем кружилась в занавесках. Их обволакивала темнота, такая густая, что, казалось, выпусти из рук какой-нибудь предмет, и он повиснет в воздухе. Рука Антона, странствующая в поисках Наты, вдруг натыкалась на влажный собачий нос. Пес мокро фыркал, возвращая Антона на землю.
-Ната?
Ната, испытывая вину одновременно перед Антоном и собакой, осторожно сдвигала пса на край кровати. Пес обиженно взвизгивал и упрямо возвращался на край кровати.
-Сюда, малыш, хороший мальчик!
Ната обожала собак.
Однажды, возвращаясь после работы домой, они увидели дворняжку. Пес ковылял на трех лапах, поджав четвертую, больную. Пройдя немного, он ложился отдохнуть, потом вставал и куда-то шел. У Наты на глаза навернулись слезы. Порывшись в сумке, она развернула конфету и протянула собаке:
-Бедная... Бедная!
Пес съел конфету и посмотрел на Нату.
"Ну и что дальше?" - читалось в его круглых карих глазах. В них была мудрость и знание и вытекающая отсюда покорность судьбе. Ната села на корточки и принялась ласкать пса, гладя его жесткую гладкую шерсть. Антон молча смотрел и, устав от ее слез и жалости, сказал:
-Ему не поможешь. Бездомные собаки - проблемы современного города.
Он сказал банальность, которой всегда бывают непрочувствованные высказывания. Он хотел сказать, что проблему всегда можно найти в чем угодно, если очень хочется, но промолчал. Он спешил домой и знал, что умение не ввязываться в спор - самый быстрый способ там оказаться. Страдая от своей беспомощности, Ната возразила:
-Безвыходных ситуаций не бывает.
Антон снова промолчал и сделал несколько нетерпеливых шагов в сторону дома. Ната неохотно последовала за ним, оглядываясь на собаку. Чуть дальше, за забором, закрывшим вырытый котлован, был их дом. Сегодня, увидев их, Гоша поднял голову и забил хвостом, но не двинулся с места - ему нездоровилось. Эту ночь он провел в кресле, свернувшись клубком и положив на лапы свою тяжелую голову. Антон был счастлив. Он блаженствовал вдвоем с Натой, ему было вольготно и легко. Даже ночь казалась ему не такой черной, как обычно. На небе сияли россыпи звезд, и Антон улыбался, глядя на них сквозь полусомкнутые ресницы. Через несколько дней пес вернулся в спальню, но оба они - и Ната и Антон успели почувствовать, как приятно жить без собаки,занимавшей треть отпущенного им пространства.
-Может, он там и останется?
Антон смолк, ощутив кощунственность своих слов. Пес крутился вокруг своей оси, устраиваясь поудобнее. Рука Наты, нежно ласкавшая жесткую собачью шерсть, замерла. Воцарилось молчание. Набравшись мужества, Антон повторил, стараясь звучать убедительно:
-Может, Гоше сегодня переночевать в кресле?
-Только сегодня? - медленно спросила Ната.
Она снова провела рукой по пушистой спине пса. Пальцы ее дрожали. Пес оглянулся на хозяйку. Он чувствовал ее нерешительность и тайное желание пойти на встречу Антону. Возмущенный предательством Наты пес заворчал. Его темно-вишневые глаза вспыхнули гневом. Ната обхватила руками шею пса, зарылась лицом в густой собачий мех.
-Тихо, малыш. Пусть он сам спит в кресле, правда? Ты был здесь, когда его и в помине не было.
Она говорила мягко, но пес чувствовал ее неуверенность. Он высвободился из ее рук и посмотрел на Антона. Его верхняя губа вздрогнула и приподнялась, обнажив клыки, из горла вырвалось рычание. Антон внезапно испугался и, рассердившись на пса из-за своего страха, вскочил, ухватил его за ошейник, оставшийся после прогулки, выпихнул в коридор и закрыл за ним дверь.
-Посиди-ка здесь и обдумай свое поведение!
Ната невольно фыркнула, настолько торжественно прозвучал Антон. Пес, не привыкший к неуважению, растерялся. Завизжав от обиды, он бросился на дверь, стал царапать стекло когтями. Поняв, что ему не откроют, завыл, потом заскулил. Он плакал так громко, так жалобно, что Ната не выдержала. Она открыла дверь, и пес вбежал в комнату, запрыгнул на кровать, прижался к Нате и затих. Антон потерпел поражение, но, будучи натурой трезвой и одновременно дипломатичной, решил отложить свои планы в отношении пса на будущее. Сейчас же он демонстрировал ему свое благодушие. Он терпел присутствие пса на диване, кормил и выгуливал, если Ната по какой-то причине задерживалась. Он говорил с ним спокойным, мягким тоном и осторожно гладил холку, пытаясь справиться со страхом, который им отныне владел.
Однако пес не простил его и развязал войну. Начал он с новеньких Антоновых кроссовок. Их останки сиротливо белели в вечных сумерках квартиры, когда они пришли. Ната, уже заподозрившаяся неладное, нашаривала выключатель, Антон недоумевал, почему она так долго возится и, наконец, нажал на клавишу выключателя сам. Лампочка в прихожей зажглась, осветив Гошу, торжественно восседавшего на останках обуви поверженного врага.
За обувью последовали брюки, галстуки и пальто.
-Это что у тебя? Крыса? - коллега ткнул пальцем Антону в грудь. Элегантное черное пальто оказалось безнадежно испорченным. Сквозь огромную дыру спереди белела рубашка.
-Мышеловки не помогут!- коллега говорил солидно, обнаруживая глубокие знания вопроса: -Лучше завести кошку. Тогда крысы уйдут сами. Хочешь сиамку? Мы как раз пристраиваем двух котят.
-Это не крыса. Это моль, - сказал Антон. Он испытывал жалость к себе и неприязнь к Гоше. Но больше всего ему было жаль пальто.
-Правда? - коллега еще раз осмотрел дыру. -А я бы сказал, что крыса... Ну, тебе видней. Моль...- он покачал головой, порадовавшись, что ему никогда в жизни не приходилось видеть моль таких размеров.
Антон ждал от Наты сочувствия, но она лишь пожурила Гошу, да так любовно, что тот почти уверовал в свою безнаказанность. Он продолжал атаки на обувь Антона, которую он иногда забывал убрать. Конфликт достиг кульминации в день, который оказался неблагоприятным для обоих. Антона отчитал на работе босс. У пса в этот день были свои причины для переживаний. Cерый с подпалинами безродный пес гнал его до самого дома и остановился при виде хозяйки. Подобрав с земли камень, Ната мстительно швырнула его в обидчика. Пес молча, словно признавая справедливость ее гнева, отступил и побежал прочь. В его ровном беге чувствовалось удовлетворение и уверенность в собственной силе. Ната переживала унижение своего любимца. В его темно-вишневых глазах чудилась ей обида и скорбь. Она скормила ему кусок мяса, предназначавшийся им двоим на ужин. Гоша съел мясо и благодарно вильнул хвостом. Успокоившись, что пес не потерял аппетит, служивший лакмусовой бумажкой собачьих настроений, Ната пошла к себе в спальню, где, устроившись на диване, принялась читать какую-то книгу. Антона все не было, и она не заметила, как уснула. Вскоре вернулся Антон. Он принес с собой холод и сумрак зимних улиц. Стряхнув с ботинок и пальто снег и раздевшись, он проследовал в спальню. В темноте он попытался найти одеяло и обнаружил, что на нем спит, свернувшись клубком, пес. Раздраженный Антон потянул одеяло на себя. Пес недовольно заворчал. Антон тянул одеяло, приходя в состояние сильного гнева от наглости и неуступчивости пса. Пес рычал все громче и гневливей и, наконец, разразился громким и злобным лаем. В ответ Антон лягнул его ногой, сбросив с кровати. Зубы пса мелькнули в сантиметре от его лодыжки. Испуганная Ната подхватила пса и вывела его из комнаты. В этот раз она была на стороне Антона. Гоша испугал ее своей неожиданной агрессией и злобностью, и она не хотела рисковать, оставляя его в комнате на ночь. Гоша молча подчинился. Оказавшись в коридоре, он словно пришел в себя, признав, что вел себя недопустимо. Он провел всю ночь в прихожей и утром не вышел ее проводить. Пес переживал ссору, словно человек. Лежа в кресле, он следил за Натой полными тоски и грусти глазами, готовый по первому слову броситься к ней и начать ласкаться, замаливая свою вину. Ната молчала, убеждая себя в том, что нужно выдержать характер, чтобы подобное впредь не повторилось. Всем своим видом она демонстрировала собаке свою нелюбовь. Ссора затягивалась. Оба - и Антон и Ната ощутили свободу жизни без пса, его назойливого присутствия ночью на диване. Ната слишком тянула с примирением, обещая себе, что вот завтра, завтра она попробует что-нибудь сделать, как-то объяснить, поговорить, придти к компромиссу... И сама стыдилась своих мыслей, понимая, что предпочитает псу удобства.
Прошло еще несколько дней, и пес исчез, точно сквозь землю провалился. После него в кресле, где он любил лежать, осталось небольшая вмятина, которая тоже вскоре исчезла. Первое время, приходя домой, Ната ждала, что, как обычно, пес вынырнет из темного коридора и станет ласкаться, суетясь и взвизгивая, лизать ей лицо и руки. И она сядет на корточки, чтобы быть с ним вровень, и будет гладить его густую жесткую шерсть. Ее руки еще хранили память о нем, складываясь лодочкой, когда, вступив в квартиру, она зажигала свет. Она скучала по собаке. Что там говорил Антон? Если тебе чего-нибудь очень хочется, представь себе, что оно у тебя есть, и твое желание обязательно сбудется. Ната закрывала глаза, представляя, как Гоша лежит в кресле, чуть подергивая хвостом, готовый по первому ее зову вскочить и броситься навстречу. Раз-два-три! Ната открывала глаза, но нет, волшебство не срабатывало, кресло оставалось пустым.
Шли дни, и пес постепенно забывался, и жизнь входила в обычную колею. Дни тянулись, похожие один на другой, различаясь лишь цифрой в календаре в прихожей.
-Фикус завял, - сказала однажды Ната. Она стояла возле окна с банкой в руке, из которой поливала цветы. Фикус, росший на подоконнике в большом керамическом горшке, неожиданно сбросил листья. Из земли торчал его голый ствол.
-Кажется, в квартире стало холоднее. Может, поэтому?
Антон, читавший какую-то книгу, отложил ее в сторону, и подошел к окну. Осмотрев цветы, он вынужден был признать, что они испытывают дискомфорт. Он дотронулся до плюща, красиво протянувшегося вдоль стены. Плющ отозвался на его прикосновение неожиданно тонким стеклянным звоном. Листья, кружась, падали на пол и рассыпались в прах, точно из них кто-то выкачал жизнь.
Прошел месяц, и в квартире не осталось цветов. Процесс гибели цветов происходил медленно, но неуклонно и всегда одинаково: сначала листья и стебли теряли влагу, становясь хрупкими и прозрачными, как стекло, а затем рассыпались в прах. Со временем Антону стало казаться, что изменения затронули предметы в доме: предметы теряли свою трехмерность, становясь двухмерными, плоскими. Их силуэты размывались, становясь нечеткими. Странным образом тарелки и чашки приобретали хрупкость, ломаясь у них в руках.
-Ты поосторожнее не можешь? - Ната чувствовала себя беспомощной и пыталась защититься с помощью агрессии, но это не помогало. Антон открывал рот, собираясь оправдаться, и снова умолкал, не зная, как объяснить свои ощущения.
-Ведь все это не наше. Что я скажу Василисе?
-Так она Василиса! - как и Ната, Антон пытался замаскировать свою растерянность, с его стороны это была ирония, но ему это плохо удавалось. Ему казалось, что отношение Наты к нему изменилось, стало холоднее. Он чувствовал, что она винит его в том, что пес так неожиданно исчез, переживает, растеряна и просто не знает, что делать. Его тяготила вдруг возникшая неопределенность отношений и стало неприятно возвращаться домой.
Однажды утром, проснувшись, Антон долго лежал в постели, глядя на разрисованное морозными узорами стекло. Он думал о том, что в мире вокруг что-то изменилось, что он не смог бы выразить словами, но определенно чувствовал. Вот скрипнула, открываясь, дверца шкафа, обнажив ряд густо висевших пустых вешалок, и вздохнул, просыпаясь, в коридоре старый паркет. Все было прежним и другим, словно, исчезнув, пес унес с собой кусочек мира, его лучшую часть.
Ната дотянулась до конверта, лежавшего рядом с ней на тумбочке и вынула вдвое сложенный листок бумаги.
-Я забыла тебе сказать. Приезжает Василиса, - cказала она. Антон перевел взгляд на листок в Наташиных руках. Листок был желтый, точно пролежал где-то много лет, прежде чем им решили воспользоваться.
-Что ж, хорошее известие, - сказал он ровно. Он смотрел, как Ната убирает письмо назад в конверт.
-Василиса будет огорчена пропажей Гоши, -сказала Ната, не оборачиваясь. -Она его так любила. Впрочем, может, Гоша вернется, если...
Их взгляды встретились, и Антон прочел в ее глазах то, что не было произнесено вслух.
"Если тебя здесь не будет"...
А почему бы и нет? Почему бы псу, который был центром этого мира, не вернуться, когда его враг уйдет? Антон верил в логику событий. Иногда на свете происходят самые необычные вещи, которые спустя некоторое время всем начинают казаться естественными. Улыбка медленно сходила с его лица, выпрямляя уголки губ , разглаживая лицо.
Ната появилась в дверях в спальне в строгом светло-сером офисном костюме. Недоуменный взгляд в сторону Антона, все еще лежавшего в постели в расслабленно-ленивой позе.
-Ты заболел?
-Здоровее некуда. Просто ближе к обеду вcтречаюсь с поставщиком.
-Тогда пока. Увидимся.
На секунду в квартире возникли звуки извне: смех ребенка, топот ног, бегущих по лестнице, чей-то приглушенный разговор - и исчезли, стертые захлопнувшейся входной дверью. Запах духов плыл по комнате, растворяясь , смешиваясь с другими запахами квартиры и вдруг исчез, выскользнув тонкой змейкой за пределы их мира.
Антон вскочил, убрал в шкаф постельное белье и на минуту задумался. Потом, кивнув самому себе, собрал сумку с одеждой. Он нашел на кухне пятерню на пружинке, когда-то купленную ими на барахолке, и служившую, когда один из них где-то задерживался, знаком привета (или прощания) и прилепил на входную дверь и смотрел, как дрожит, раскачиваясь, рука, то ли прощаясь, то ли приветствуя...
Он был уверен, что он здесь больше не нужен, что он выполнил какую-то свою определенную миссию, которую вольно или невольно выполняет каждый человек в жизни другого человека, и обязан уйти, когда эта миссия выполнена. Ничего в этой жизни не случается просто так. Основное - разглядеть знаки, которые посылает тебе судьба.
Он не хотел(уходя - уходи), но все-таки оглянулся на дом, смотревший ему вслед, точно не веря, что он уходит, что это его окончательное решение. Ему вдруг показалось, что в глубине мелькнуло белое пятно, словно пес, прочитав его мысли, уже вернулся. Антон сморгнул, и видение исчезло, но он был уверен, что так все и будет, а потому, обмотав потуже вокруг шеи длинный теплый шарф, зашагал в свою прежнюю жизнь, где он так давно не был и где его, должно быть, заждались...