Для поездки в Кению я выбрал себе американскую идентичность. Как иные при сборе чемодана в задумчивости останавливаются перед раскрытыми дверцами стенного шкафа, я достал и отряхнул еще ни разу по-настоящему не надеванную американскую личину и взял ее с собой. Слово "личина" мне напоминает дубленку - несминаемая, задубевшая кожа, предохраняющая вашу собственную от воздействия окружающей среды. Но так или иначе, скажу я вам, немного забегая вперед, что быть американцем весьма кисло. Думать, общаться, вести записи, рефлексировать по-американски и вообще быть представителем северo-американских штатов в Кении оказалось сродни автомобильной вылазке в Нью-Йорк. В частности, когда на Девятой Авеню чудом увернувшийся от моего бампера прохожий озадаченно посмотрел на мои номера, я открыл окно и холодно заметил, что у нас в Нью-Джерси все так ездят.
Конечно, будь моя воля, я бы не поехал в Кению американцем, если бы целью поездки не была гуманитарная помощь школам и приютам кенийской периферии. Не то, чтобы латвийская, еврейская или русская личина непригодна для этих целей. Просто в группе настоящих американских подростков, пары учителей и медсестры принцип "с кем поведешься, так тому и надо" мне показался совершенно неоспоримым.
Зал паспортного контроля в аэропорту Найроби напомнил мне старый питерский международный аэропорт. Не столько обилием белых лиц, судя по нервно сжатым в руках паспортам канадцев и американцев, а, в основном, незамысловатой архитектурой большого сарая. Особенно стало похоже, когда нас попросили заплатить наличными за чемоданы с гуманитарной начинкой. При выходе в город только усилием воли я подавил желание переложить бумажник из заднего кармана во внутренний. Черт возьми, если бы я не был американцем, я бы сразу почувствовал себя дома!
В этой гостеприимной африканской стране во всех приличных отелях есть трехметровые стены с колючей проволокой и укрепленным пропускным пунктом. Любая машина придирчиво досматривается вооруженной охраной, даже ее днище с помощью больших круглых зеркал, как это делается на мексиканской границе. Даже как-то странно, что никто в этой стране не понимает по-испански.
Единственное преимущество быть американцем в Кении - это знать, что тебя из любой заварушки вытащат морские пехотинцы. Надо только предварительно зарегистрироваться на соответствующем сайте госдепа. Им нужно оставить адрес отеля, по которому направлять группу эвакуации и электронный адрес для координации усилий. Например, за неделю до поездки госдеп прислал предписание всем американцам покинуть Кению за день до выборов местного президента; а за день до поездки сообщили, что в районе Момбасы девяти незадачливым туристам отрезали головы. Не сомневаюсь, что огромным облегчением для каждого американца было то, что головы несчастных были успешно эвакуированы.
Суахили
Всем американцам в Кении, безусловно, комфортно. В стране действует американская конституция, и соотношение курса валют тоже удобно подобрано так, чтобы приезжие чувствовали себя состоятельными людьми. Правда, отношение курса валют к местным ценам мне до сих пор непонятно по причине отсутствия ценников. Согласитесь, при отсутствии ценника скидка в 20% имеет такое же значение, как знак "стоп" в городе Керичо. Несмотря на то, что все цены абсолютно договорные, торговаться вслух запрещено, чтобы не смущать окружающих потенциальных покупателей. Поэтому даже для успешной торговли в любой точке Кении знать местный язык вовсе не обязательно. К вам подходит продавец, молча рисует на бумажке интересующую его цифру и после знаками просит вас сделать то же самое. Вы зачеркиваете его цену на этой бумажке и пишите цифру в три раза меньше. Продавец делает печальное лицо и предлагает вам полцены. Дальше все зависит от вас и от размера бумажки.
Тем не менее, в хороших кафе и ресторанах подают приличное меню с не менее приличными ценами, прекрасные гамбургеры, картошку фри с вполне родным хрустом и бочковый кофе, ничем не уступающий лучшим ресторанчикам Пенсильвании. В городах все говорят по-английски, зато в деревнях шире улыбаются.
Только один раз мне показалось, что неплохо бы знать еще какой-нибудь язык кроме английского. В городе Киси мне повстречался достопочтенный африканец высокого роста и прочих внушительных размеров. На нем было больше золота, чем на витрине "Тиффани" на Пятой Авеню. Его сопровождали сын, жена и поджарые охранники с автоматами неизвестной мне конструкции. Надо заметить, что обычные патрули на улицах были одновременно вооружены М-16 и АК-47. Спросив патрульного о таком странном военном братстве, я получил ответ, параллельный пословице "кто первый встал, того и тапки". Правда, какое именно оружие подразумевалось под тапками, красивый широкоплечий солдат мне не ответил.
Дело было у ресторана, и, вероятно, тот, кого ожидал достопочтенный африканец, задерживался, и просто было нужно убить немного времени. Что может быть лучше для этой цели, чем разговор с бледнокожим?
- Привет, дорогой, - сказал достопочтенный кениец и перешел на суахили. В следующие пять минут он представил свою жену, своего сына, начальника охраны и рассказал мне увлекательную историю (мне так показалось) про что-то очень важное. Из уважения к нему и начальнику вооруженной до зубов охраны я кивал, периодически показывал большой палец и изредка говорил "вау". Но то ли мой энтузиазм показался ему поверхностным или же история была очень грустная, и мой энтузиазм был категорически неуместен, в какой-то момент этот важный господин прервался, чтобы заметить мне на безукоризненном английском:
- Да ты же, приятель, ни черта не понимаешь на суахили!
Косясь на автоматы неизвестной мне конструкции, я незамедлительно воспроизвел фразу, которая в Киси приводит в восторг любого африканца (мне так сказали):
-Мбуя моно? - с улыбкой предложил я.
То ли я был неправильно информирован о смысле этой фразы, то ли мой собеседник был неправильным африканцем, но на лбу у него образовалась гневная складка:
- Да на что ты вообще годен, если ты не знаешь суахили?!
Прежде чем я успел сказать, что у нас в Нью-Джерси все такие, передо мной материализовался начальник охраны и, показывая на широкую улицу за моей спиной, вежливо сказал:
- Вам сюда.
Школа для слепых
Директор школы для слепых и слабовидящих в Накуру распорядился принести нам печенье и кока-колу. Не иначе как из стратегического запаса: ящик американского продукта был покрыт серьезным слоем пыли. За окном по неровным дорожкам из обожженной солнцем красноватой глины, где я всего пару минут назад чуть не упал, споткнувшись о камень, шли поодиночке и парами, поддерживая друг друга, слепые дети. Старшие заботливо держали младшеклассников за плечи, поворачивая их в правильном направлении. Безусловно, они наизусть знали все неровности дорожек и особенно тот камень, из-за которого я чуть не растянулся в пыли, бросившись пожимать руку директору. Пословица "слепой ведет слепого" здесь имела определенно противоположный смысл.
Директор с некоторым сожалением посмотрел на привезенные нами книжки и учебники для слепых и сказал, что было бы хорошо, если бы мы заплатили за ремонт бассейна. Рукава его дорогого пиджака были длиной по локоть, он был хорошо упитан. То, что я немедленно окрестил его "Мугабе", было исключительно потому, что для нас, американцев, все африканцы, безусловно, были на одно лицо.
Подождав для приличия, пока мы откроем бутылки с колой и сделаем первый глоток газированной Америки, Мугабе предложил нам осмотреть бассейн и, если останется время, взглянуть на саму школу. Оказалось, что и то, и другое не изменилось со времен изгнания гадких британцев в 1963 году. Подходя к любой классной комнате, можно было подумать, что внутри находится машинописное бюро или машинный зал советской ЭВМ единой серии с непрерывно клокочущими перфораторными машинами. И правда, ученики конспектировали сказанное учителем, на ощупь ударяя по клавишам бриль-машинок. Судя по состоянию последних, британцы явно собирались сдать их в утиль перед самым изгнанием с континента. Ученики, которым не хватило машинок, ловко прокалывали иголками большие листы толстой бумаги, похожей на пергамент. Если вы уже подумали, что пергамент был оставлен древними египтянами перед изгнанием на север, то вы будете неправы. Бумагу пожертвовал школе местный банк.
- Мамбо, мы из далекой Америки!
- Мамбо, - ответили ученики и с интересом повернули головы в нашем направлении.
- У вас есть вопросы про американские школы?
Дети начали перешептываться, некоторые захихикали. Потом один мальчик встал и спросил:
- А какие наркотики есть в вашей школе?
Дети дружно засмеялись, а сосед спросившего потянул того вниз за рукав. Классная дама немедленно вмешалась и сказала:
- А давайте, мы вам что-нибудь споем?
Поскольку мы не очень решительно протестовали, она направилась прямехонько в мою сторону. Она шла неторопливо как ледокол, смотря сквозь меня. Я инстинктивно оглянулся и увидел позади изрядно потрепанное электронное пианино. Очевидно, это был кабинет музыки. Перед самым столкновением с ледоколом я наконец-то сообразил, что классная дама была тоже слепа, и поспешно отступил в сторону. Учительница подошла к пианино, отмерила пальцами от края нужную октаву и нажала на белую клавишу. Все ученики дружно запели в один голос. Пели они действительно здорово. Что-то из репертуара Ники Монаж.
После осмотра кабинетов математики, литературы и библиотеки Мугабе провел нас в просторную столовую и посадил за один из длинных столов.
- Скажите, - обратился к нему я, - а сколько ваших выпускников поступают в университеты?
Мугабе посмотрел на меня подозрительно. В самом деле, все директора школ либо сразу хвастаются, либо свято хранят это в секрете.
- Много, - улыбка Мугабе была холодна.
- А для поступления они сдают какие-то специальные экзамены? - не сдавался я.
- Нет, - Мугабе сделал грустное лицо, - они сдают единый вступительный экзамен, как и все дети Кении. Правда, нашим детям на экзамене дают дополнительные тридцать минут.
- А что случается с теми, кто не может поступить? - спросил я потрясенно.
- Ну, - Мугабе немного замялся, - идут работать в поля, на фермы; они растворяются в обществе, ведь в Кении мало работы для слабовидящих. Еще вопросы есть?
Через некоторое время раздался звонок и в помещение стали стекаться ручейками ученики с эмалированными кружками в руках. В стене, на которой в стальной клетке содержалась кому-то нужная в этом школе видеоаппаратура, открылись два окна, и работники в синих фартуках начали разливать по кружкам горячий кенийский чай с молоком. Получив бесплатный чай, дети разбредались по столовой в поисках свободных мест. Один пятиклассник направился в нашу сторону. Чтобы никого случайно не облить кипятком, он тихонечко бормотал "кс-кс-кс". Горячий чай в такт его шагов норовил выплеснуться на руки ребенка. Когда он почти уткнулся в стоящего посередине столовой Мугабе, тот сказал над его ухом:
- Эй, поосторожнее, - и тихонечко подтолкнул ребенка в сторону от американских гостей.
Ручейки темно-синей школьной формы превратились в бурлящие потоки с вкраплением детей-альбиносов и заполняли все доступное пространство. Мир вокруг меня свернулся в каменный колодец из бесконечного "кс-кс-кс", стука черпака по кружкам, звука наливаемого чая и неразборчивого шепота детей. В центре стоял Мугабе и посредством сосредоточенного взгляда руководил мирозданием. Чтобы отвлечься от ощущения бессилия и отчаянья, я подмигнул молодой американской учительнице:
- Правда, неплохо принадлежать к золотому миллиарду?
Ангуэни
Один из наших учителей по фамилии Ангуэни был родом из Кении. Естественно, мы не могли не побывать в его родной деревне. Представляете, целая деревня людей, почти тыща человек по фамилии Ангуэни?! Такого в Америке не случается, ибо все Смиты и прочие Воронковы эмигрировали поодиночке, а деревни всяких коренных североамериканских "ангуэни" были вырезаны теми самыми Смитами и Воронковыми всего несколько веков назад. Осознав свою ошибку, мы завезли представителей африканского континента, что впрочем, тоже закончилось плохо, и чему мы теперь частично обязаны появлению термина "белая привилегия". И поделом!
Так вот, в прошлом году к этой деревне под названием Нанчинори американцы построили дорогу, и поэтому отказаться было никак невозможно. Местность напоминала южную Калифорнию плюс большое количество худощавых коров, выпасаемых вдоль дорог. Интересно, что вдоль дорог в Кении огромное количество мусора съедобного и не совсем - не удивлюсь, если его тоже забыли вывезти англичане перед изгнанием. На повороте на новенькую грунтовую дорогу на деревню Нанчинори у обочины паслась корова. Она нашла и жадно поедала с энтузиазмом голодной собаки что-то вкусное в куче мусора. Из ближайших кустов появилась толстая зебра и с любопытством подошла посмотреть на источник коровьего энтузиазма. Может, она приняла корову за двоюродную кузену, а может зебра искала способы диверсифицировать свою кормовую базу. Однако увидев, что корова ест мусор, она смерила ее удивленным взглядом и гордо удалилась. Мне показалось, что абсолютно также коренные африканцы смотрят на всяких "понаехали тут". Однако это оказалось совсем не так.
Как и положено настоящим христианам, в воскресенье деревня в полном составе ходила в церковь. Точнее, в три разных церкви: католическая, адвентистов седьмого дня и та, в которой оказался я. Наверное, просто большее количество церквей эта деревня прокормить не могла. Просторное здание самой церкви с удивительно красивыми витражами было пустым, и все прихожане располагались на живописном холме перед ним. Они сидели амфитеатром, обратив взоры на тент из натянутой парусины между четырьмя шестами. Под тентом на огромном белом столе в тени усилителя для аудиоаппаратуры стояла маленькая статуэтка Иисуса Христа величиной с обычный будильник. Кстати, в Африке, заслуженно гордой тем, что им удалось сбросить ярмо европейского колониализма, Христос - белый мужчина с бородой. Это смешно, поскольку за все время в Кении я не видел ни одного человека с более-менее серьезной бородой. Два священника, одетых с головы до пят в белоснежные одежды, стояли около статуэтки и поочереди вещали что-то в микрофон.
Поскольку церковь в Кении в отличие от обычной сорокаминутной тусовки дело очень серьезное, то нас посадили на пластиковые стулья по правую руку Христа и выдали зонтики от солнца. Святые отцы общались с паствой на местном языке киси с вкраплением английского. Киси, судя по всему, не различает звуки "р" и "л". И поэтому молитва "наш Лорд Христос" адресовалась четырем разным божествам. Может быть, поэтому доход на душу населения здесь составляет всего одну четверть от Найроби?
Было бы ужасно скучно, если бы тем временем с холма не начали потихоньку сползать поближе к нам любопытные дети. Чтобы привлечь наше внимание, они цокали языком, говорили случайные английские слова и высовывали кончик языка. За их улыбки мы торговали с ними резинками для волос, пластиковыми браслетиками, местными монетками и вообще всем, что было в карманах.
Когда наши припасы совсем истощились, шел третий час службы, а святые отцы все еще выглядели бодрыми и свежими, я понял, что надо действовать. Если бы в этот момент я был евреем или русским, то из уважения к местной культуре и традициям мучился бы и дальше. Но мне повезло. Как не отягощенный всякими конструктами американец, я поднял руку и попросил микрофон. Ситуация явно заслуживала какого-нибудь алаверды и эмоционального финала, после которого можно было бы пожать всем руки и разойтись. Удивленный священник протянул мне микрофон.
- Здравствуйте, и большое спасибо за приглашение в вашу деревню! Я приехал из далекой Америки, штат Нью-Джерси, который почти так же прекрасен, как и ваша страна, - начал я.
Это была неправда. Да, конечно, Нью-Джерси практически не уступал Кении по количеству мусора (вероятно, тоже не вывезенного своевременно британцами до своего изгнания), но мы предпочитаем держать наш мусор в виде среднего размера гор, а не вдоль дороги. И во-вторых, в Нью-Джерси гораздо меньше шансов вляпаться в зебринный помет.
Я отметил про себя легкость, с которой американцам давалась публичная речь, и проигнорировал подозрительное молчание публики - дальше меня понесло.
- Я никогда не мог представить, что существует целая деревня по фамилии Ангуэни. Это просто фантастически здорово!
С какой стати это было здорово, я не знал, и тут, по идее, нужно было как-то обосновать почему. Я начал издалека, надеясь что что-нибудь придумаю.
- Вы знаете, в Америке слово "Ангуэни" значит... - я посмотрел на нашего одноименного учителя биологии и вдохновленно продолжил, - имя Ангуэни значит не просто очень мудрый и умный человек, у которого учатся наши американские дети, но также и человек с большим сердцем, без которого мы бы никогда не приехали сюда.
Похоже, получалось сыровато, поскольку весь холм непонимающе молчал, и даже дети перестали улыбаться. Я понял, что надо срочно добавить меду.
- И поэтому я надеюсь, - я сделал паузу и обвел взглядом напряженные лица, - очень надеюсь, что многие из вас приедут в нашу страну. Потому что нам в Америке не хватает умных и добрых люди вроде вас!
Ожидаемой мною реакции бурного одобрения и всеобщего единения не наступило. Не понимая почему, я уже хотел было продолжить, но почему-то задумался: а правильно ли приглашать в нынешнюю Америку эмигрантов? В повисшей гробовой тишине умный и добрый учитель биологии из Нью-Джерси взял у меня микрофон.
- Одну секундочку, я сейчас им все переведу.
Перевод оказался удачным, и все присутствующие одобрительно закивали и заулыбались, а одна старушка из первого ряда встала и пожала мне руку.
Тут раздался свисток, и вперед вышел мужичок в коричневом костюме в полоску. Во рту у него находился судейский свисток, который производил ритмичные трели. В руке у него была большая церковная кисть для освящения, которой он смешно размахивал над головой в такт своего свистка. Тотчас женское население, не включая юных особ и старушек, выстроилась слева от нас в колонну по трое и припадая в такт свистка то на правую ногу, то на левую, направилось в сторону священников. Те как раз начали развязывать большие холщовые мешки. Каждая женщина несла в руках или пачку макарон, или упаковку стирального порошка. Также несли: сахар, муку, галоши и ткань. Все это продефилировало с левого края сцены в холщовые мешки. После этого взгляды святых отцов скромно обратились в нашу сторону.
Чувствуя, к чему все идет, я опять потянулся к микрофону, но учитель биологии знаками показал, что этого делать не надо. Со вздохом я полез в бумажник и вытащил пару купюр. Священники радостно закивали. Глядя на это, другие тоже начали раскошеливаться.