Двадцатишестилетний, но выглядящий несколько старше своего возраста молодой человек подошёл к перекрёстку проспекта имени Ленина с Пионерским бульваром. Хлынувший беспросветной стеной ливень насквозь промочил его лёгкую светлую толстовку и джинсы military style (не полевую "зелёнку", а городской "седой" камуфляж).
Распустив неприятно капавший за шиворот хвост, он взъерошил "успевшие", выражаясь языком одной уфимской рокерши, до плеч волосы, слегка сдавил их, выжимая дождевую воду. В отличие от переизбытка жидкости на улице, дома у него горячая вода вот уже две недели как была в отключке, поэтому с видом глубоко интеллектуального предка человека он всей пятернёй поскрёб изрядную щетину на подбородке.
Шагах в ста впереди виднелся киоск - не киоск, но "Иконная Лавка", с вывески которой неизвестные остроумцы периодически тырили в своё время первую букву. Когда же объёмную надпись сменили на виниловый баннер, первую "н" пару раз в неделю жирным чёрным маркером святохульцы и боготатцы правили на "т", стилизованную под православный крест.
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался - в тот момент, когда наш герой вышел из-за здания станции междугородной связи на свежевымощенный тротуарной плиткой бульвар. У "Иконной Лавки" традиционно гнездились бабуськи в чёрных платочках, ненавязчиво спамившие проходящих мимо всевозможными буклетиками соответствующей тематики.
Наиболее сухой поворот на бульвар, просматриваемый с проспекта, приходился как раз на фланг, оккупированный пропагандистками. Молодой человек скучно зевнул, прикрыв рот ладонью, взмахнул ещё раз своей тёмной гривой и двинул по направлению к вышеозначенным, но нижерасположившимся старушкам.
- Внучек, возьми книжечку, почитай при случае! Поверни свою жизнь к благу! - наперебой заголосили активистки, заприметив потенциального заблудшего.
- Чего я там не видел? - отмахнулся парень, проходя мимо. Бабульки недовольно зажужжали, запуская поначалу ещё корректное обсуждение поганой молодёжи.
Внезапно отблеск на приоткрывшейся двери "Иконной Лавки" привлёк внимание молодого человека к репродукции, размещённой в застеклённом оконце. Он остановился, подошёл поближе. Присмотрелся, буркнул себе под нос: "О как...", начал разворачиваться, чтобы продолжить лавирование между наиболее глубокими лужами.
- А чего это ты нос-то воротишь от лика Спасителя, охальник?!! - заголосила самая глазастая из бабок.
- От Спасителя, говорите? - усмехнулся парень. - Да это ж у вас тут автопортрет Альбрехта Дюрера, бабушка! Непорядочек-с!
- Ой ты, батюшки-светы! Да что ж ты это такое себе удумал-то, а? Да как же ж можно-то? - активистки все втроём подлетели к злосчастной репродукции.
В этот момент окончательно распогодилось, солнце вышло из-за туч и всё вокруг тут же полезло по карманам за очками и панамками. Над городом раскинулась радуга. Парень с ухмылкой - не злобной, а скорее снисходительной - двинулся вниз по бульвару.
Должно быть, он смотрелся весьма эффектно в своих светлых одеждах, с солнцем в распущенных тёмных волосах, когда засмотрелся на проходившую мимо девушку в промокшей до нитки белой майке.
По крайней мере, бабульки за его спиной так и ахнули, когда он ничтоже сумняшеся занёс ногу над огромной лужей глубиной с половину двадцатисантиметрового бордюра разбитой посреди бульвара клумбы. Наверняка, каждая из них в спешном порядке осенила себя крестным знамением...
- Блядь!!! - с чувством выругался парень, одёргивая ногу в мгновенно промокшем кроссовке. Обернулся, посмотрел на старушек, виновато развёл руками, и со словами Софи Невё, героини Одри Тоту в фильме "Код да Винчи": "Ну, может быть, с хлебом получится лучше!" - пошёл вниз по бульвару, домой...