Жил себе обычный человек. Может быть, в другом каком из мест то был и не Андрей Иваныч. Но здесь был он. Именно он. И вам придется мне таки поверить. Неким образом с таким подходом согласиться. Ибо я мог его за просто так придумать для сюжета... Со взгляда ближе оказалось, что он жил по правилам приличной жизни. Следил достойно за здоровьем. По медосмотрам, как на праздники, носился. Изволял потчевать себя питанием по качествам повыше средних. В закусках поизвел почти всю сладость. Десерт даже за слово не считал. Употреблял еду чаще всего с шести приемов. И, морщась, запивал все это непонятным никому конгломератом из настоев. Чаями баловал себя все больше травяными. Конечно же, только своими. С чабрецом, шалфеем, донником, мелиссой и кое-чем еще, с успехом разместившимся на пожелтевшем списке и по двум пятилитровым банкам. Ублажался после праздничных застолий актинидией с лимонником. Страшно любил все это смаковать. Да чтоб с отстойчиком. С пропарочкой. Под довольное облизыванье губ. С предельным послевкусием потом. Как после молодого "Божоле" гасконского, поди, разлива. Водой частенько обливался. Про утренний контрастный душ и говорить не буду. С зарядками дружил. До йоги как-то не дошел. Суставы не пустили. Боясь авитаминоза, по любой зиме все больше западал на зелень. И вот пристал попутно к чесноку, увидев в "ящике" несколько циклов передач по фитотерапии. Уж так там врач вился ужом, разобьясняя сквозь огромные очки все пользы, выгоды и степень превосходства с потребления указанных головок. Будто бы сам горстями потреблял. И от бронхита с астмой он идет. Причастен к избавлению от бляшек и простуд. Годен для роста микрофлоры с аппетитом заодно. Радикален заодно против гастрита, подхваченного еще в армии Андреем. Да еще дома теща, шепелявя, все настаивала за столом: - Пару зубков еще ему подрежь-ка, Настя, в щи. Давай, давай. Не жмотничай. Хватит его кишки мурыжить консервированным с мерзлым! - Мам!- Застыло осуждение в серых глазах жены.- Да ты что? Ему же завтра на работу... - Отстань от мужика... Молочка лучше потом подай. Оно, глядишь, запах быстрей и отобьет. Да утром тех же щец пускай поднавернет плотней. Дед наш Силантий, сама вспомни, иной раз их аж по три зубка в присест употреблял. И - ничего. До скольких он дотянул, а?.. До девяносто двух. С прекрасными, замечу вам, зубами. Муженек повеселей стал расправляться с мясом, к не случайной радости попавшему в подливу. Даже принялся хрумкать маленький хрящ, изменив попутно мнение о нем. Потом выдул на сон почти литр молока и по новому совету тещи зажевал употребленное петрушкой. Почистил тщательнее зубы. Впопыхах перекрестясь грубой ладошкой, подошел на цыпочках к постели. - Фу - у - у! Ведь говорила же: не нажирайся на ночь чеснока. Ан нет: заправился поверх всех мер. И не дыши тут, как дракон огнем. Так что как ляжешь - сразу отвернись. Охоты нет на то особой твоей вонью обдышаться. На том-то и соединились. Но не в мнениях. А только понемногу вымываемыми кальцием телами за девятнадцатый совместный год. Под верблюжьим мягким одеялом приготовились нежнее провалиться в подступавший тихо сон... По семь храпков в минуту выдавала за стеной умаявшаяся за день теща. Ночь для жены в квартире сокращалась не часами. Еще сопровождалась постоянно прерывавшимися снами. Вместе с храпом и тычками в мужний бок. (Уже пяти храпков, что выдавал он мерно за минуту, вполне хватало, чтобы до самого рассвета не покидало ее зло). Тревожилась жена еще бессмыслицей, что вытекала из слюнявых, бормотавших тихо лишь невразумительную ересь, его уст. Хорошо, что сквозь разлившуюся глубоко и плотно краску цвета индиго не был виден запах изо рта Андрея. А то бы мягкий серебристый свет в таких мажорных нотках описан здесь бы не был. Несколько десятков никогда в квартире не бывавших тараканов муженек бы точно заморил. Вместе с оголодавшимся к тому желудочным червем. И микрофлору на обоих лицах. А так все приходилось на жену и потолок. Как только трепетный мазок рассвета проявил мало прозрачную воздушность позднеосенних кружев за окном, жена единственным спасеньем рванулась открывать его. В холодных голубых глазах сверкнула ярость, скопленная за все шесть часов прошедших мук: - Ты дрыхни, дрыхни... Досыпай. Я тебе вечером устрою райскую жизнь! - Чего ты там?- Спросил Андрей рассеянно с разлаженным фаготным хрипом, грузно поворачиваясь и раскидывая произвольно руки по постели. - Особенного как бы ничего. С такого продыха домой не приходи. Пока не всунешь обчесноченную свою харю в какой - нибудь противогаз... - Угу... До вечера, лапуль... А газ... Зачем?.. - А - а - а!..- Повернулась с обреченностью. Ушла. - Катерина Семеновна! Неужели от меня так прет?- Уже влезший в свеженькие джинсы зять с недоумением расспрашивал наивно тещу. - Ты ее слушай больше...- Без принюха отвечала та, поправляя заодно ворот его рубашки..- Она тебе и не того наговорит. - Я тогда еще почищу зубы и жевачки накидаю в рот. - Куревом только и не... пахнет от тебя.- Успокоила еще раз.- Да не волнуйся ты! Пройдешь вон пару остановок - да поглубже подыши. Оно все и выветрится. - Все. Бегу...- Схватил на ходу с вешалки куртку. Семь минут дороги до метро - не слишком верный способ избавляться от плохого запаха из рта. Сама же истина всплывает именно в других местах. Особеннно в подземке. Первым примером оказался эскалатор. Двух девчонок - хохотушек, о чем-то щебетавших перед ним, с того же переда как ветром сдуло. Андрей направил под свой нос тугую струю выдоха. Принюхался. - "Ишь ты, мартышки! Попривыкали выкаблучиваться тут... Строят еще что-то из себя. Будто с отменным они нюхом. А ничего вот и не чую я...- Оправдал тут же себя.- Ну, махнул вчера пивка маленько опосля принятой чекушки для шлифовки - так оно уж выдохлось давно. Чеснок мною с утра плотно заеден. По остальному же твердо в регламенте стою". В вагон все же пробрался не дыша. И сразу же - к стеклу. Приложил ладошку к носу. Но стекла вдруг стали так странно, прямо провокаторски, потеть. Стоявший рядом рыженький интеллигент с пробором сразу же демонстративно отвернулся. Отошел. Помрачнел оттенком настроения. Андрей забаспокоился. Зардел щеками. Застеснялся. Время как даже и не шло. Четыре остановки ни за что не пролетали. В нетерпении увязли, замедлялись все движения вокруг, как в фильмах у Феллини. Да еще по перегонам долго маялся состав. И выходили люди медленно. Заходили как-то даже неохотно. И двери закрывались туго. Мужик прямо сгорал от нетерпения. Дышал уже то под прическу, то под галстук, а то и в поднятый рукав замшевой куртки. А люди все шарахались. Отшатывались. Отходили потихонечку в сторонку. - "Как сговорились все...- Терзал себя.- Или я так пропах до невозможности этой гремучей смесью, что меня надо было развернуть и побыстрей пинками вышибать на первой же из остановок из вагона". В палатке у метро сообразил купить пакет грецких орехов и всю дорогу до работы их усиленно жевал. Забросил в рот пару подушечек мятной жевачки. В присутствии, стараясь поздороваться кивками, шмыгнул тихонько в кабинет. Мышью притих в своем углу до самого обеда. Впал в ощущение смятенности. Стал определенно внутренне инертен. Боязлив. Его не вдохновляли на ответ вопросы возмущавшихся в открытую коллег: - Не то как сварку кто рядом затеял. А тянет запах всё наверх. Сюда. Мы ж первые от лестницы... - Может, качественники наши карбид для хохмы в офис пронесли... - Балкон кому закрыть бы. Самый молодой из ассистентов ускоренно - широким шагом понесся закрывать балкон. Микроклимат в колею не стал. Смешался еще с потом в духоте. Через два с лишним секундных круга циферблата операцию как будто бы перемотали взад на киноленте. - Запаха помета птичьего, быть может, здесь и нет, но больно тянет уж азотной кислотой с примесом уксуса и скипидара... - Яиц никто до выходных из нас не забывал?- Вместе с пытливым красноречивым взглядом вертится и огрубленно - длинный нос завсектором механики частиц ионосферы. - Андрей Иваныч! Регламент на доклад сейчас вам принести? - Потом. Потом, Асюша... Положи в папку. Я возьму... - Нет... Хоть вы меня убейте!- Выливает гневное меццо - сопрано еще сидящая зачем-то здесь курьер. Расстегивает в спешке блузку чуть повыше меры неприличий в декольте.- Пахнет точно ацетоном. Это когда болят букетом почки, печень, и желудок заодно... Так что простим кому-то обострение болезни. Ему, видно, и так тошно. На обед Андрей против традиции сходил один. Отсел от всех подальше. Сьел с оглядкой шесть лимонных долек. Употребил три крупных яблока - антоновки. И запил все принятые вне любых традиций пищевых ингредиенты с приоритетным кислым вкусом подсоленным томатным соком. Даже прикрякнул от довольства. Хоть после принятого им до самого конца работы у него урчал, переходя на странный рык, раздувшийся живот. Часто от этого икалось и не сбивалась частая отрыжка. Но никому и в голову не удосужилось прийти, что неотразимо - термоядерную вонь мог носить с собой Андрей, переведший вдруг мучительно себя в истинно набожный, простосердечный образ. Не пыталась еще долго урезониваться вонь. Которая, нет-нет, а все ж пыталась под любым предлогом, но покинуть сверх меры вздувшуюся плоть. А сам... Сидел в предельном напряжении всех брюшных мышц. Стал никаким посреди многих производственных процессов. Чем-то сродни унылейшей тускляво - голубой световой природной композиции, вяло двигавшей на север стада готовых вылиться дождями туч. А что расстроился вконец желудок - так кто из нас хоть раз не пострадал от пищи с уличных продаж или же малость не травился в привычной к разной порче обычной офисной столовой...